Если бы смерть спала Стаут Рекс
– Это моя идея. – Он махнул рукой в сторону двери. – Видите часы? Каждого, кто входит в эту комнату, снимает скрытая камера, а часы указывают время. Мало того, снимки поступают по прямому каналу связи в Охранное агентство Хорланда всего в паре кварталов отсюда. Их дежурный уже увидел, как мы открываем дверь в библиотеку. На моем письменном столе есть специальный тумблер, и, когда мы входим, Нора или я отключаем сигнализацию. Такая же сигнализация установлена на дверях квартиры – передней и задней. Я дам вам от них ключи. С такой системой мне не приходится волноваться о безопасности. Допустим, Джим Эбер мог сделать дубликаты ключа. Но мне на это глубоко наплевать. Ну что скажете?
– Очень ловко. Дорого, но ловко. Хотя должен заметить, что, если кто-нибудь из агентства увидит меня здесь с вами, он может меня узнать. По крайней мере, по фото. Меня многие знают. Для вас это имеет значение?
– Сомневаюсь. – Выключив свет, Джаррелл подошел к письменному столу. – Но я им позвоню. Черт, мне следовало войти первым и выключить систему! Да, я им позвоню. Присаживайтесь. Сигару хотите?
Именно сигара, которую он закурил в гостиной после обеда, заставила меня всю дорогу отводить глаза. Сам я не курю сигар, но если кто-то рядом раскурит сигару «Гавана», то смогу сразу уловить аромат первоклассного табака. Когда Джаррелл пустил коробку сигар по кругу, я заметил, что в коробке были «Портанагас», но, когда он закурил, запах сигары отнюдь не доставил мне удовольствия. На самом деле мне даже пришлось выдохнуть дым через нос. А это никуда не годилось. Если ты не в силах вынести запах «Портанагас», потому что их курит твой клиент, держи себя в руках, дабы избежать предвзятого к нему отношения, что было бы крайне неэтично. Хотя в любом случае, отказавшись от сигары, я сэкономил Джарреллу три бакса.
Откинувшись на спинку кресла, Джаррелл выпустил изо рта струйку дыма:
– Итак, каковы впервые впечатления?
Я принял рассудительный вид:
– Впечатлений пока не слишком много. Я успел перемолвиться с ней лишь парой слов. Что касается вашего предложения выяснить мнение других людей о вашей невестке, в частности вашей жены и ее брата, то за обедом не подвернулось подходящего случая, да и потом, во время игры в карты, вряд ли нашлась бы такая возможность. Пожалуй, стоит попытаться обработать Кори Бригама.
– Перед обедом вы могли собственными глазами убедиться, что здесь творится.
– Конечно. Так же как Фут и Диц, не говоря уже о вашем сыне. Ваша жена думает, она их гипнотизирует.
– Откуда вам знать, что думает моя жена! Вы знаете о том, что она думает, лишь с ее слов. Значит, вы успели обсудить эту змею с моей женой?
– Весьма поверхностно. Пока я плохо понимаю, когда мне представится возможность обсудить все более подробно. Как ваш секретарь, я обязан весь день быть с вами и мисс Кент. Но что мне делать, если остальные весь вечер играют в бридж?
– Понимаю. – Он стряхнул пепел в пепельницу. – Завтра вам не придется торчать здесь все утро. Я улетаю утренним рейсом в Толедо и не знаю, когда вернусь. На самом деле, когда меня нет, моему секретарю вообще ни черта не нужно делать. Нора в курсе, и я скажу ей забыть о вас до моего возвращения. Как я уже говорил вам сегодня днем, не сомневаюсь, что, в отличие от меня, все кругом много чего знают о моей невестке. Даже моя дочь. Даже Нора. – Он устремил на меня пристальный взгляд. – Действуйте по своему усмотрению. Я уже объяснил вам насчет своей жены: она способна заморочить голову, но не стоит верить всему, что она говорит. Вы танцуете?
– Да.
– Вы хороший танцор?
– Да.
– Лоис обожает танцевать. Но она очень разборчива. Пригласите ее завтра вечером на танцы. Роджер уже подкатывался к вам с просьбой одолжить деньжат?
– Нет. Мы пока не оставались наедине.
– Ну это вряд ли может остановить его. Если он попросит денег, так и быть, дайте пятьдесят или сто. И попытайтесь внушить ему, что мы с вами отлично поладили… Пусть думает, будто у вас что-то на меня есть. Купите моей жене цветы, но не слишком роскошные. Как будто вы сами за них заплатили. Она любит, когда мужчины тратят на нее деньги. Можете сводить ее на ланч в «Рустерман», например, и оставьте щедрые чаевые. Когда мужчина оставляет хорошие чаевые, она воспринимает это как личный комплимент.
Мне ужасно хотелось отодвинуть стул подальше от его сигары, но я подавил в себе это желание.
– Лично я, собственно, не возражаю против такой программы, но я работаю профессионально. Для простого секретаря это будет явным перебором. Они же не полудурки.
– Не имеет значения. – Он демонстративно отмахнулся сигарой. – Пусть думают, будто у вас на меня что-то есть. Пусть думают все, что угодно. Но суть в том, что дом мой и деньги тоже мои, и, если я что-то поддерживаю, они в любом случае это примут, даже если ни черта не поймут. Единственное исключение – моя невестка. Вот ради нее вы и здесь. Она делает дурака из моего сына, вбивает между нами клин, сует нос в мои дела. Итак, я делаю вам предложение. В тот день, когда она уберется из моего дома, вы получите десять тысяч налом в дополнение к любому гонорару, который запросит Ниро Вулф. В тот день, когда будет официально объявлено о разводе и мой сын останется со мной, вы получите пятьдесят тысяч. Лично вы. Дополнительно ко всем расходам, которые вы понесете, помимо гонорара Вулфа и его расходов.
Как я уже говорил, ни один мужчина не сравнится с женщиной в умении прекратить разговор, но Отис Джаррелл сделал чертовски хорошую попытку. Должен признаться, я был польщен. Несомненно, он явился к Вулфу с целью заполучить именно меня, заполучить меня в свою библиотеку и предложить шестьдесят штук плюс оплата расходов, чтобы прижать к ногтю свою невестку, которая, вероятно, вовсе и не была змеей. Ведь если бы она действительно оказалась змеей, желание Джаррелла избавиться от нее было бы вполне понятным и он поручил бы это дело Вулфу, позволив мне честно отработать свою зарплату.
Нет, действительно крайне лестно.
– Серьезное предложение, – сказал я. – Но есть одна загвоздка. Я работаю на мистера Вулфа. И мне платит именно он.
– Вы по-прежнему будете работать на него. Я только хочу, чтобы вы сделали то, ради чего я его нанял. Он получит свой гонорар.
Я был оскорблен в лучших чувствах. Джаррелл поставил под сомнение мои умственные способности. Ему не следовало высказывать свои желания настолько откровенно. Да, я с удовольствием расправил бы плечи, гордо поднял бы голову, сказал бы, что мне не нужны его деньги, и посоветовал бы ему вернуться на дерево, с которого он, похоже, недавно слез. И это стало бы самым простым выходом из положения, но здесь имелись свои минусы. Во-первых, вероятность того, что невестка – действительно змея, была крайне мала, тогда зачем ее подставлять? Во-вторых, если она не была змеей, а Джаррелл собирался ее подставить, Сьюзен следовало знать об этом, ведь она это явно заслужила. Но Джаррелл по-прежнему считался клиентом Вулфа, причем свое предложение мой новый работодатель сделал наедине, без свидетелей, то есть мое слово – против его слова. Более того, у Вулфа в сейфе уже лежали десять штук – слишком большая сумма, чтобы вот так запросто от нее отказываться. И если мы хотим получить эти деньги, необходимо проявить должную любознательность.
Я напряг мышцы лица, изобразив смущение:
– Полагаю, мне следует рассказать о вашем предложении мистеру Вулфу. Наверное, я так и сделаю. Чтобы себя защитить.
– От кого? – требовательно спросил Джаррелл.
– Ну… например, на случай если вы разговариваете во сне.
– Гудвин, вы мне нравитесь, – рассмеялся Джаррелл. – Уверен, мы с вами поладим. Здесь только мы вдвоем, и вы нуждаетесь в защите не больше, чем я. Вы соображаете, что к чему. И я тоже. Итак, сколько хотите получить на расходы? Пять тысяч? Десять?
– Нисколько. А там поживем – увидим. – Я немного расслабил мышцы лица. – Мистер Джаррелл, я не принимаю ваше предложение. Более того, я даже не рассматриваю его. А если у меня, паче чаяния, возникнет желание его принять, то уж я постараюсь встретиться с вами там, где нет прослушки. В конце концов, Охранное агентство Хорланда может прослушивать наш разговор прямо сейчас.
– Я смотрю, вы человек осторожный, – снова рассмеялся он.
– Нет, не осторожный. Просто не ищу неприятностей на свою голову. Итак, вы хотите, чтобы я продолжил действовать по предложенной вами программе?
– Конечно хочу. Гудвин, думаю, мы друг друга поняли. – Он стукнул кулаком по столу. – Я скажу прямо, поскольку вы в любом случае это узнаете. Я хоть сейчас выложил бы миллион долларов налом, лишь бы навсегда избавиться от этой женщины, и счел бы это выгодной сделкой. Впрочем, это отнюдь не значит, что меня можно держать за дурака. Я готов платить лишь за результат, а не за его отсутствие. Если вам удастся заключить какие-либо соглашения, я хочу знать, с кем именно, ради чего и сколько это стоило.
– Будет сделано. Еще какие-нибудь пожелания имеются?
Пожеланий не имелось, по крайней мере особых. Даже после сделанного мне предложения, которое выглядело явной подставой, Джаррелл продолжал считать, будто я буду землю носом рыть, чтобы обработать его домашних. Он пытался всучить мне аванс, но я решительно отказался, заявив, что обращусь за деньгами, если и когда они мне понадобятся. Как ни странно, Джаррелл решил не возвращаться к моим прозрачным намекам на то, что мне, возможно, придется рассказать Вулфу о сделанном предложении. Ведь только дурак откажется принять хлеб, намазанный с обеих сторон толстым слоем масла. Джаррелл был уверен, что мы друг друга поняли, а вот я – нет. Я вообще ни в чем не был уверен. Прежде чем распрощаться, он дал мне два ключа: от входной двери и от библиотеки. После чего сообщил, что ему нужно сделать телефонный звонок, а я сказал, что, пожалуй, пойду прогуляюсь. Джаррелл предложил мне воспользоваться телефоном в библиотеке или в моей комнате, но я ответил, что телефон мне без надобности, я просто привык по вечерам ходить на прогулку. Быть может, хотя бы в этом мы наконец поняли друг друга.
Я спустился на частном лифте на первый этаж, кивнул охраннику в вестибюле, уже другому, а не тому, что встречал меня по прибытии, прогулялся до Мэдисон-авеню, нашел телефонную будку и набрал номер.
После одного длинного гудка я услышал голос:
– Резиденция Ниро Вулфа. Орвальд Кэтер у аппарата.
Я оторопел. Но через секунду пришел в себя и произнес в трубку гнусавым голосом:
– Вам звонят из городского морга. У нас здесь труп молодого человека с классическими чертами лица, который бросился вниз с Бруклинского моста. Если верить документам в его бумажнике, утопленник – Арчи Гудвин. Его адрес…
– Бросьте труп обратно в реку, – заявил Орри. – Какой от него прок? Впрочем, от него и живого-то не было проку.
– Хорошо, – все тем же гнусавым голосом продолжил я. – Теперь я знаю. Будьте добры, могу я поговорить с мистером Вулфом?
– Сейчас посмотрю. Он читает книгу. Не вешайте трубку.
Что я и сделал. И буквально через секунду в трубке раздался знакомый рык:
– Да?
– Я отправился на прогулку и сейчас звоню вам из телефонной будки. Докладываю: кровать хорошая, еда приемлемая. Я познакомился с семьей. Это явно не мои люди, за исключением разве что дочери, Лоис. Она подстрелила белку и написала об этом поэму. Я рад, что вы поручили Орри отвечать на телефонные звонки и выполнять рутинную работу. Так гораздо проще. Начиная с сегодняшнего дня можете не выплачивать мне зарплату. Джаррелл предложил мне шестьдесят штук и оплату расходов. Мне персонально. Я должен нарыть компромат на его невестку, чтобы он мог вышибить ее из дому. Похоже, он хочет, чтобы я сам и состряпал сей компромат, хотя и не сказал об этом прямо. Если на все про все уйдет двенадцать недель, получится пять штук в неделю, так что моя зарплата у вас – просто семечки. Можете про нее забыть. Я получу деньги налом, никаких налогов, а потом, вероятно, женюсь на Лоис. Ой, совсем забыл! Вы свой гонорар получите тоже.
– Ну и какой тут процент пустого трепа?
– Только не факты. На факты вполне можно положиться.
– Тогда он или глупец, или прохвост, или и то, и другое.
– Возможно, хотя совершенно не обязательно. Он сказал, что отдал бы миллион долларов, лишь бы избавиться от невестки, и счел бы это выгодной сделкой. Поэтому вполне возможно, у него явный конфликт между желаемым и возможным, и это сводит его с ума. Впрочем, я дал ему повод для сомнения, потому что он ваш клиент.
– И твой тоже.
– Нет, сэр. Я отказался. И от аванса на расходы. Да, я отказал ему, но не слишком категорично. Ситуация пока в подвешенном состоянии. Он думает, я просто осторожничаю. По-моему, он ждет, чтобы я расставил капкан, в который она рано или поздно попадет. Но лично я думаю иначе. Хотя, возможно, она сама нарывается. Во-первых, мужчины слетаются к ней, точно мухи на мед. Если женщина откровенно флиртует, это нормально. Мужчины могут принимать правила игры, а могут и не принимать. Как им будет угодно. Но если они липнут к женщине, не прилагающей к этому ни малейших усилий, – это видно невооруженным глазом, а у меня хорошее зрение, – тогда берегись. Может, она вовсе не змея, может, она даже ангел. Но ангелы иногда бывают опаснее змей. Чаще всего так оно и есть. Итак, или я остаюсь в доме, чтобы прижать ее к ногтю, или вы возвращаете Джарреллу десять штук и забываете об этом деле. Решать вам.
– Похоже, мистер Джаррелл держит меня за дурака, – заметил Вулф.
– А меня – за простофилю. Наша гордость задета. И он за это в любом случае заплатит. Буду держать вас в курсе событий, если, конечно, таковые будут иметь место.
– Очень хорошо.
– Будьте добры передать Орри, что в нижнем ящике письменного стола мои личные вещи. Там нет ничего для него интересного.
Вулф обещал непременно все передать и, прежде чем положить трубку, даже пожелал мне спокойной ночи. Я купил в киоске открытку, марку и, указав в качестве адресата Фрица, написал:
Прекрасно провожу время. Жаль, что тебя нет рядом.
Арчи
После чего нашел почтовый ящик, бросил туда открытку и вернулся в казарму.
В холле десятого этажа я вставил в замочную скважину ключ, убедился, что ключ подходит, вошел и удивился, не увидев вспышки света. Значит, сигнализацию еще не успели включить. Проходя через холл, я размышлял о том, что охранная система не такая уж надежная, как считает Джаррелл, но тут увидел появившегося из-за угла Стека. Определенно он весьма исправно нес службу.
Я подошел к Стеку:
– Мистер Джаррелл дал мне ключ.
– Да, сэр.
– Хозяин здесь?
– Думаю, он в библиотеке, сэр.
– Остальные все еще играют в карты?
– Да, сэр.
– Если у вас нет неотложных дел, я от всей души приглашаю вас к себе на джин. Я имею в виду джин-рамми.
Он растерянно заморгал:
– Благодарю вас, сэр. Но у меня есть свои обязанности.
– Ну тогда в другой раз. Скажите, а миссис Уаймен Джаррелл на террасе?
– Думаю, нет, сэр. Думаю, она в студии.
– Студия на этом этаже?
– Да, сэр. По главному коридору направо. Там, где вы были с миссис Отис Джаррелл сегодня днем.
Откуда, черт возьми, ему это известно?! И пристало ли дворецкому демонстрировать мне, что он все знает? Подозреваю, что нет. Подозреваю, что мое приглашение на партию в джин-рамми если и не уничтожило звуковой барьер между нами, то, по крайней мере, пробило в нем брешь. Я направился дальше по коридору и нашел нужную дверь, в чем не было особой заслуги, поскольку дверь была открыта и из комнаты доносились голоса. В комнате царил полумрак. Свет шел лишь из коридора и от экрана работавшего телевизора. Показывали телешоу талантов. Голоса принадлежали ведущему и членам жюри. Повернувшись, я увидел в кресле смутный силуэт Сьюзен.
– Не возражаете, если я к вам присоединюсь? – спросил я.
– Конечно нет, – едва слышно произнесла она.
Больше она ничего не сказала. Я поставил стул слева от нее и сел.
У меня нет любимых телепрограмм, так как большинство из них рассчитаны или на недоумков, или на слишком умных, ну а я считаю себя серединкой на половинку, но даже если бы я и смотрел, то это шоу талантов не вошло бы в число фаворитов. Так, например, если бы это шоу было вашим любимым, вы наверняка пришли бы к выводу, что у вас больше мозгов, чем у меня, а вот к какому выводу пришел бы я – это мое личное дело. Признаюсь, в тот вечер я особо не следил за происходящим на экране, поскольку целиком и полностью сосредоточился на сидевшей рядом Сьюзен. Я пытался уловить исходящие от нее то ли демонические, то ли ангельские флюиды. Но абсолютно ничего не почувствовал. Разве что слабый аромат духов, напомнивший мне о тех, которыми пользовалась Лили Роуэн, хотя духи были явно другими.
Когда шоу прервали на рекламу, Сьюзен выключила звук, оставив только картинку. В комнате стало еще темнее. Затем Сьюзен повернула ко мне смутно белевшее в темноте лицо:
– Мистер Грин, какой канал вы хотели бы посмотреть?
– Да, собственно, никакой. Мистеру Джарреллу я на сегодня не нужен, остальные играют в карты, ну а я услышал звук работающего телевизора и решил войти. Оставляю выбор за вами.
– Я всего лишь коротаю время. В десять тридцать не показывают ничего для меня интересного.
– Ну тогда бог с ним, с телевизором. Вы не против, если я включу свет?
– Конечно нет.
Повернув выключатель на стене у двери, я вернулся на место. Маленькое овальное лицо Сьюзен больше не выглядело бледным расплывчатым пятном. Мне показалось, что она попыталась выдавить улыбку, но не слишком удачно.
– Простите за вторжение, – произнес я. – Если я вам помешал…
– Вовсе нет. – Ее тихий голос, то ли застенчивый, то ли жеманный, то ли боязливый, то ли сдержанный, наводил на мысль, что она говорит вполсилы, отчего невольно возникало желание оказаться рядом, когда она перестанет сдерживаться. – Поскольку вы будете здесь жить, было бы неплохо познакомиться с вами поближе. Мне интересно, что вы за человек. И теперь у вас есть возможность со мной поделиться.
– Положа руку на сердце, тут я вам не помощник. Я сам над этим постоянно ломаю голову, но так и не смог прийти к определенному выводу.
На лице Сьюзен затеплилась улыбка.
– Для начала могу отметить, что вы остроумны. Что еще? Вы посещаете церковь?
– А разве это обязательно?
– Для кого как. Если речь идет о вас, то я вас еще плохо знаю. Лично я хожу туда реже, чем следовало бы. Я заметила, за обедом вы отказались от салата. Вы не любите салат?
– Да.
– Ого! – В ее глазах промелькнула озорная искорка. – А еще вы довольно откровенны. Вам не понравился именно этот салат. Я даже собиралась поговорить насчет него со свекровью, но не рискнула. Итак, пока у меня неплохо получается. Вы остроумны и откровенны. О чем вы думаете, когда остаетесь в одиночестве и вам нечем заняться?
– Не так быстро. Ведь я должен ответить остроумно и откровенно. Я думаю о том, как бы побыстрее сделать то, что я сделал бы, если бы хоть что-нибудь делал.
– Глупый вопрос заслуживает глупого ответа, – кивнула Сьюзен. – Впрочем, ответ остроумный, так что все в порядке. Как бы мне хотелось быть остроумной… ну, знаете, такой искрометной. Интересно, а вы смогли бы меня научить?
– Так не пойдет, – запротестовал я. – Как я могу ответить на ваш вопрос? Ведь из него вытекают три допущения: что я остроумный, а вы – нет и поэтому можете чему-нибудь у меня научиться. Нет, это уже перебор. Попробуйте хотя бы одно из трех.
– Простите, – ответила она. – Сразу не сообразила. Но я уверена, вы могли бы меня научить… Ой! – Она бросила взгляд на наручные часы. – Совсем забыла. – Она встала с кресла, точнее, взмыла вверх и посмотрела на меня сверху вниз. – Мне нужно сделать телефонный звонок. Прошу прощения за назойливость, мистер Грин. В следующий раз вопросы будете задавать вы. – Она проплыла к двери и исчезла.
Попробую описать точно, что это было. Я поймал себя на том, что вскочил с места и пошел вперед, точно сомнамбула, уже на полпути к двери. После чего я сразу остановился и сказал себе: «Чтоб мне провалиться, она словно потащила меня за собой на веревке!» Я оглянулся на стул, который оставил. Оказывается, я проделал добрых десять футов, прежде чем осознал, что меня действительно тянут.
Остановившись на пороге, я оценил ситуацию. Для начала я признал непреложный факт: Сьюзен явно была проказницей. Пусть так. Но она не вливала в меня никакого зелья. Не втыкала в меня иголки. Не использовала магических заклинаний. Отнюдь. Она не прикасалась ко мне. Но я пришел в эту комнату с единственной целью раскусить эту женщину, а в результате потащился за ней следом, точно комнатная собачонка, и, что самое неприятное, непонятно почему. Я весьма охотно откликаюсь на заигрывания милых дам и наслаждаюсь вытекающими из этого последствиями, но люблю отдавать себе отчет, на каком я свете. Не хочу, чтобы меня дергали за ниточки, которых я не вижу. И не только это. Мой интерес именно к этой конкретной представительнице прекрасного пола должен быть сугубо профессиональным.
У меня возникло желание отправиться прямиком в библиотеку и сообщить Джарреллу, что он оказался прав: она действительно змея. А еще у меня возникло желание найти Сьюзен и что-нибудь ей сказать. Сам не знаю, что именно, но непременно что-нибудь сказать. А еще у меня возникло желание пройти к себе в комнату, собрать вещи, вернуться домой и доложить Вулфу, что мы имеем дело с колдуньей и нам остается лишь найти стог сена, чтобы ее сжечь. Однако ситуация требовала совершенно другого, поэтому я просто поднялся на свой этаж и завалился спать.
Глава 4
Сорок восемь часов спустя, к вечеру среды, произошло множество самых разных вещей, но если мне и удалось продвинуться, то я этого не заметил.
Во вторник я сводил Треллу на ланч в ресторан «Рустерман». Что было рискованно, поскольку меня там хорошо знали. Я сообщил по телефону Феликсу, что работаю под прикрытием, и попросил персонал сделать вид, будто мы незнакомы. Но, когда мы с Треллой туда пришли, я сразу пожалел, что не выбрал другого места. Очевидно, все здесь, начиная со швейцара и кончая Феликсом, хорошо знали миссис Джаррелл и теперь явно пытались понять, почему, работая под прикрытием, я заявился с их старой и очень ценной клиенткой. Но держались исключительно хорошо. Правда, когда Бруно принес счет, то положил возле него карандаш. Официант предлагает посетителю карандаш лишь в том случае, если твердо знает, что чек будет подписан и у гостя хорошая кредитная история. Я демонстративно не заметил карандаш – хотелось верить, Трелла его тоже не заметила, – а когда Бруно принес сдачу с моей двадцатки, я отмахнулся, понадеявшись, что Бруно не сочтет это прецедентом.
Во время застольной беседы Трелла сообщила мне одну вещь, которую я нашел достойной того, чтобы занести в досье. Я упомянул имя Сьюзен и извинился за свое опрометчивое суждение относительно того, что Джаррелл достаточно прохладно относится к невестке. В ответ Трелла сказала, что, если уж на то пошло, извиняться нужно не за опрометчивое суждение, а скорее за ошибочное. Если верить Трелле, ее муж относился к Сьюзен отнюдь не прохладно, а со всем жаром. Я согласился, что должен переключить кран с «холодно» на «горячо» и даже готов извиниться. Но вот только за что?
– А вы что подумали? – Трелла выразительно округлила голубые глаза. – Она влепила ему пощечину. Ой, ради всего святого, перестаньте строить из себя святую простоту! В свой первый рабочий день в качестве секретаря вы уже успели пообщаться с Лоис на террасе и пригласить меня в «Рустерман»! Неплохое начало для обычного секретаря.
– Но ведь ваш муж в отъезде. Он разрешил мне пока побездельничать.
– По возвращении он получит подробный отчет от Норы, и вы это знаете. Алан, я отнюдь не дура. Далеко не дура. Я могла бы обладать блестящим умом, если бы не моя чертова лень. Возможно, вы знаете о моем муженьке даже больше, чем я. Так что бросьте изображать из себя невинность!
– Мне приходится выглядеть невинным. Ведь я его секретарь. Стеку тоже приходится. Ведь он его дворецкий. А если уж речь зашла о том, что мне известно, я понятия не имел, что Сьюзен влепила вашему мужу пощечину. А вы при этом присутствовали?
– Свидетелей не было. Не стану утверждать, будто она ударила его рукой. Это не в ее стиле. Не знаю, как именно она это сделала – возможно, просто посмотрела на него. Она может согреть мужчину взглядом, а может – испепелить. Или одно, или другое. Вот уж никогда не думала, что женщина способна испепелить Отиса взглядом. Мне казалось, для этого нужна по меньшей мере раскаленная кочерга. Но это было до того, как я встретила Сьюзен. До того, как она переехала к нам. Она уже подала вам знак?
– Нет. – Впрочем, теперь я ни в чем не был уверен. – Не могу точно сказать, но понимаю, о чем вы. Поскольку в противном случае моя невинность подверглась бы жестокому испытанию. Ведь Сьюзен жена его сына.
– Ну да. И что с того?
– Со стороны это выглядит как-то не слишком достойно. Он же не человекообразная обезьяна.
Трелла покровительственно похлопала меня по руке:
– Я, должно быть, в вас ошиблась. Храните свою невинность, если вам так угодно. Он определенно человекообразная обезьяна. Это всем известно. Раз уж я вышла в свет, то, пожалуй, прошвырнусь по магазинам. Ну как, составите мне компанию?
Но я отказался, рассыпавшись в благодарностях.
Чтобы немного размяться, я прошел тридцать кварталов, по дороге пытаясь решить вопрос, стоит звонить Вулфу или нет. Если я позвоню и сообщу о том, что Джаррелл подкатывался к невестке, но, получив от ворот поворот, нанял Вулфа и попытался подкупить меня, чтобы избавиться от свербевшей в душе обиды, Вулф непременно прикажет мне собираться с вещами на выход. Однако на данный момент я предпочел бы немного задержаться, чтобы получить возможность еще раз встретиться со Сьюзен и проверить частоту своего пульса и дыхания. Но если я позвоню Вулфу и умолчу о разговоре с Треллой, то мне, собственно, будет нечего ему сказать. И я решил сэкономить десять центов.
Миссис Уаймен Джаррелл вышла, сообщил Стек, так же как и мисс Джаррелл. А еще мистер Фут просил известить его о моем возвращении, и я ответил: хорошо, можете его известить. Решив, что до наступления ночи мне не мешало бы появиться на своем рабочем месте, я повесил пальто и шляпу в стенной шкаф и отправился в библиотеку. Нора Кент за письменным столом Джаррелла разговаривала по красному телефону. Пробравшись к батарее картотечных шкафов, я выдвинул наугад какой-то ящик, после чего вытащил первую попавшуюся папку, на которой было написано: «ПРОИЗОДСТВО БУМАГИ. БРАЗИЛИЯ».
Я начал было пролистывать папку, но тут услышал за спиной голос Норы:
– Вы что-то хотели, мистер Грин?
– Ничего особенного, – ответил я. – Но мне было бы приятно сделать хоть что-то полезное. Если секретарю надлежит ознакомиться со всеми этими делами, надеюсь, за два-три года я справлюсь.
– Ой, это займет куда меньше времени. Дождитесь возвращения мистера Джаррелла. Он введет вас в курс дела.
– Вы очень любезны. И я это ценю. Нет чтобы просто сказать: не лезьте, куда не следует! – Я положил на место папку и задвинул ящик. – Что я могу для вас сделать? Может, выбросить мусор из корзины или заменить промокательную бумагу на пресс-папье?
– Нет. Благодарю. Но поскольку мистер Джаррелл сам дал вам ключ, с моей стороны было бы слишком самонадеянным что-либо вам запрещать.
– Вы совершенно правы. Беру назад свои слова. От него что-нибудь слышно?
– Да. Он звонил около часа назад. Приедет завтра. Возможно, сразу после полудня.
Было нечто такое в ее облике, в манере держаться, что меня настораживало. Не то чтобы стенографистке не пристало разговаривать в таком тоне с секретарем. Называть ее стенографисткой было все равно что называть Уилли Мейса парнем с битой. Но вот почему, я и сам толком не понимал, а только чувствовал, что между нами установилась односторонняя связь, постичь которую мне так и не удалось. Я собрался было немного разговорить Нору Кент, чтобы понять, в чем дело, но тут зазвонил телефон.
Нора взяла трубку черного телефонного аппарата и, немного послушав, повернулась ко мне:
– Это вас. Мистер Фут.
Я взял трубку.
– Привет, Роджер. – К попрошайкам я обращался запанибратски. – Алан тебя внимательно слушает.
– Ты никудышный секретарь! Где ты весь день пропадал?
– Да так. То там, то сям. Но теперь я здесь.
– Я уже понял. Насколько я понимаю, ты играешь в джин-рамми. Как насчет того, чтобы перекинуться в картишки? Раз уж Старый Броненосец в отъезде и твои услуги не требуются.
– Почему бы и нет? Где?
– В моей комнате. Поднимайся ко мне. Направо по коридору от твоей спальни, потом первый поворот налево – и я встречу тебя на пороге.
– Заметано. – Я положил трубку, сказал Норе, что готов выполнить любое ее поручение, и, поскольку таковых не оказалось, покинул библиотеку.
Похоже, Роджер получал сведения от дворецкого. Впрочем, маловероятно, чтобы Стек поделился с ним информацией, что я по-дружески пригласил его поиграть в джин-рамми.
Комната Фута оказалась несколько больше моей, на три окна. Кресла были обиты зеленой кожей, причем размер и форму того, что стояло у окна, одобрил бы даже Ниро Вулф. К стенам были прилеплены скотчем фотографии лошадей всех мастей и размеров. В основном цветные. Почетное место занимал снимок коня по кличке Нэйтив Дансер. Конь стоял боком, повернув морду к камере.
– Нет такой лошади, на которой я не терял бы деньги. Мускулистые. Красавцы. Красавцы! Утром открываю глаза, а они прямо передо мной. Ради этого стоит просыпаться. Ведь что нужно мужчине для счастья? Чтобы было ради чего просыпаться. Согласен?
Да, я был согласен.
Естественно, я предположил, что на кону будет центов двадцать пять, может, больше, и, если выиграет Роджер, мне придется платить, а если выиграю я, он будет мне должен. Но нет, все было вполне гуманно, ставка – один цент. Или он делал крупные ставки исключительно на лошадей – мускулистых красавцев, – или он меня заманивал, или просто хотел установить дружеские отношения, чтобы использовать их в дальнейшем. Роджер чертовски хорошо играл в джин-рамми. Он мог болтать о чем угодно, что с успехом и делал, но при этом помнил каждый снос и каждый прикуп. Я выиграл девяносто два цента, да и то в основном благодаря переборам.
И вот в какой-то момент мне удалось ухватиться за только что сказанную им фразу.
– Кстати, это напомнило мне, – начал я, – одно высказывание, услышанное сегодня. Что ты думаешь о мужчине, который подкатывается к жене своего сына?
В этот момент Роджер сдавал. Он на секунду замер, а потом кинул мне карту:
– Интересно, а чье это было высказывание?
– Я бы предпочел не говорить. Нет, я ни в коем случае не подслушивал, а просто случайно услышал.
– Чьи-либо имена при этом упоминались?
– Определенно.
Он поднял руку:
– Тебя зовут Альфред?
– Алан.
– У меня плохая память на имена людей. Но не на лошадей. Алан, я вот что тебе скажу. Если тебя интересует, что я думаю об отношении своего шурина к деньгам и брату жены, обращайся в любое время! А вот относительно всего остального – не мне судить. Если кто-то считает, что его нужно пристрелить, флаг в руки! Никаких цветов на могилу. По крайней мере, от меня. Твой ход.
Итак, разведка боем не удалась. А когда в шесть часов я сказал, что пойду принять душ и переодеться перед свиданием с Лоис, Роджер быстро подвел итог и показал мне:
– В данный момент у меня нет девяноста двух центов. Но ты можешь превратить их в девяносто два доллара. И даже более того. В четверг на ипподроме конноспортивного комплекса «Джемейка рейс хорс» Пич Фаз выступает в пятом забеге. Ставки восемь к одному. С шестьюдесятью долларами в кармане я мог бы поставить на него сорок. Выигрыш составит триста двадцать долларов. Половина твоя. И еще девяносто два цента.
Я ответил, что предложение очень заманчивое, но я, пожалуй, подумаю до завтра. Поскольку Джаррелл разрешил ссудить Футу пятьдесят или даже сто баксов, то я мог с легкостью отстегнуть ему искомую сумму, но тогда завтра Роджер точно пропадет с концами, а он может мне понадобиться. Фут воспринял мой отказ как истинный джентльмен, не став особо настаивать.
Утром во время разговора на террасе я пригласил Лоис на обед с танцами в клуб «Фламинго», но после неудачного похода с Треллой в ресторан «Рустерман» решил, что это не слишком хорошая идея. Поэтому я поинтересовался у Лоис, нет ли у нее возражений против клуба «Колонна» в Гринвич-Виллидже. Там был хороший оркестр, меня никто не знал, во всяком случае по имени, и мы не рисковали нарваться на кого-то из моих знакомых. В первый момент Лоис решила, что у нее есть возражения, но потом ей взбрело в голову, что будет забавно сходить туда, где она никогда не была.
Джаррелл сказал, что Лоис чрезвычайно придирчива в выборе партнеров для танцев. Она явно имела на это право. У нее было отличное чувство ритма. Дело не в том, что Лоис умело виляла бедрами, а в том, что отлично слушалась партнера. И чтобы соответствовать ей, я выбросил все мысли из головы, полностью отдавшись языку тела. В результате, когда часы пробили полночь и пришло время пить шампанское, я ни на йоту не продвинулся в осуществлении своей главной задачи, которую, по идее, должен был решить. Пока официант наполнял наши бокалы, я лихорадочно соображал. Какого черта, детектив должен сперва расположить к себе объект, а уж потом переходить к обсуждению интимных тем! Поэтому еще три круга мне явно не повредят. Но я так и не смог приступить к разговору. Все случилось, когда мы снова вернулись к нашему столику допивать шампанское.
– За жизнь и смерть! – Лоис подняла бокал с остатками пенного напитка, попила и, поставив пустой бокал на стол, добавила: – Если бы смерть спала.
– Полностью поддерживаю. – Я поставил свой бокал рядом с ее. – Полагаю, что так. А что это значит?
– Сама не знаю. Хотя и следовало бы, так как я сама написала эти слова. Это из моей поэмы. Последние пять строк звучат так:
- Грызун скакал по ветке у ствола,
- Довольный жизнью, не предвидя риска.
- А дева слезы горькие лила,
- Оплакивая смерть, которая была так близко.
- О, если бы смерть спала!
– Прошу меня извинить, – сказал я. – Стихи хорошие, но, боюсь, я все-таки не совсем улавливаю смысл.
– Я тоже. Вот почему я считаю это поэмой. А Сьюзен вроде бы поняла. По крайней мере, по ее собственному утверждению. Правда, она считает, нужно заменить одно слово и вместо «слезы горькие лила» написать «слезы сладкие лила». Но мне не нравится. А вам?
– Да, «слезы горькие» мне нравятся больше. А Сьюзен любит поэзию?
– Не знаю. Для меня Сьюзен такая же загадка, как и моя поэма. Сьюзен – она такая. Впрочем, Сьюзен в первую очередь любит саму себя. Но она моя золовка, ее спальня больше моей, и я обожаю своего брата, когда мы не ссоримся, так что, наверное, я ее ненавижу. Но после сеанса у психоаналитика буду знать точно.
– Это наверняка поможет, – кивнул я. – Вчера вечером я заметил, что все мужчины собрались вокруг Сьюзен. Все, кроме вашего отца. Похоже, он ее в упор не видел.
– Он отлично ее видел. Если он не видит женщину, значит ее вообще нет в комнате. Вам известно, кто такой сатир?