Охотник Щепетнов Евгений

© Щепетнов В., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Глава 1

– Ста-ановись! Первая шеренга – готовь огневки! Ты чего руками машешь, придурок?! Ты какие пассы делаешь, идиот?! Я сказал – огневки, а не «замораживание», болван ты деревенский! Где вас, таких скотов, набрали?! Первая шеренга – на колени! Вторая – стоя! Готовить боевые амулеты! Слушать команду! Ждать! Да не тряситесь вы, животные! Все равно все сдохнем когда-нибудь!

– Лучше бы попозже! – нервно бросил сосед справа, толстый, вечно пахнущий помоями краснолицый Эстран.

– Чтобы «попозже» – нужно вовремя заряжать боевой амулет, слушать команды своего кородара и быстро выпускать заряды, животное! – Кородар сплюнул, и его точный плевок едва не угодил на носок сапога толстяка. – Парни! Сегодня выживут не все, но те, кто выживет, покроют себя славой! Впрочем, как я вижу, вам плевать на славу, на деньги, на то, что вы на службе императора. Ведь главное – ваша поганая шкура, да?

– Завел свою песню, поганец! – буркнул Сергар, не глядя на командира, славящегося тем, что он быстро вычислял бунтовщиков, и тогда его гнев обрушивался на нечестивца, как дурное заклинание. – Как будто ему самому не важна его поганая шкура!

– Молчать! Жди команды! – Кородар прервал свои назидательные речи, ничуть не вдохновившие боевых магов на героические подвиги, и замер, глядя вперед, туда, где по полю тяжелой рысью неслись бронированные кони зеланской тяжелой конницы.

Всадники, похожие на эпических стальных героев, держали в руках копья с острейшими, укрепленными магией наконечниками, которые, как знал Сергар, могли прошить любую броню, как бумажный лист, не застревали в телах врагов, не ломались, хотя и были легки, как тростинки.

Маги Кайлара подготовлены ничуть не хуже магов империи Зелан, потому Сергар прекрасно представлял, что могут, а чего не могут зеланские умельцы, пропитавшие острые мечевидные наконечники магической силой. Он сам кое-что знал в этом деле, но его навыки не могли сравниться с искусством мастеров-магов, работавших при имперских кузницах.

У каждого боевого мага кроме умения бросать огнешары и убивать противника другими магическими способами была еще хотя бы одна воинская профессия. Например, Сергар умел лечить – не как мастера-лекари, одним прикосновением закрывающие даже самые страшные, зияющие раны и приращивающие отрубленные конечности, – но вполне прилично для провинциального мага, не прошедшего специального лекарского обучения. Такое обучение стоит денег, а откуда их взять простому парню из забытого богами городка на севере Кайлара? Он и в армию-то пошел ради того, чтобы вырваться из затхлого болота, именуемого Черная Дыра, жалкого городишки, где он родился двадцать пять лет назад.

– Амулет готовь! Пли!

Сергар привычно, не думая, сделал несколько пассов, на всякий случай соединился с боевым амулетом, заполненным Силой до предела, протянул руку и представил, как огненный шар зарождается на его ладони, жаркий, будто маленькое солнце. Когда кисть начало покалывать, он выбросил ладонь вперед, и шар размером с голову ребенка помчался туда, где сверкали наконечники тысяч копий, желавшие напиться свежей горячей крови.

Шшшшшш…

Сотня шаров, выпущенных их ганзом, оставляя в воздухе дымные следы, разорвали воздух, чтобы с грохотом врезаться в невидимую стену, воздвигнутую магами-защитниками. Не стену – щит, который поддерживали не менее сотни сильнейших магов, способных легко отбить любой удар армейских боевых магов.

Впрочем, хотя эти армейские маги и не были магистрами магических наук, но их было много – не менее десяти ганзов, потому совместные усилия всей толпы огнеметателей в конце концов должны были истощить силы защитников зеланских вояк. По крайней мере, на это рассчитывало командование кайларской армии.

Так бы оно и случилось, если бы не вмешались боевые маги Зелана, которые (о, чудо, кто бы мог подумать?!) «вдруг» оказались среди тяжелой пехоты, наступавшей на позиции кайларцев с правого фланга.

Ударив по первому, третьему и пятому ганзам всей сконцентрированной мощью двадцати своих ганзов, они буквально разметали магов, продолжавших палить по наступающему противнику, разметали даже саму землю, вскипевшую под скворчащими, как сало на сковороде, огнешарами.

Как всегда, идиоты из штаба корпуса почему-то решили, что боевые маги могут защитить себя сами, и вместо необходимой защиты ганзов заставили магов-защитников Кайлара прикрыть штаб и элитную гвардию «Бессмертных», щеголявших в белоснежных плащах с гербом империи на красном фоне.

Сергар уже десять лет служил в первом ганзе, участвовал в двадцати трех битвах, не считая мелких стычек и магических дуэлей, потому, когда заслышал позади себя шипение огнешаров, немедленно бросился на землю, пытаясь максимально уменьшить возможность прямого попадания снаряда.

Через мгновение его забрызгало кровью, закидало ошметками горелого мяса – толстый Эстран, любивший пожрать в любое время дня и ночи, закончил свой жизненный путь, сохранив жизнь Сергару. Огнешар утонул в тучном теле, высвободив всю свою энергию и потратив ее на разрушение несчастного любителя курицы, запеченной в духовке под сладким соусом.

Сергар не любил неопрятного и прожорливого Эстрана, но сейчас был ему благодарен за свое спасение и мысленно решил поставить за толстяка горящий светильник в храме Эгурия, пресвятого и предоброго покровителя воинов. Пусть Эстран в следующей инкарнации станет поваром на кухне какого-нибудь любителя вкусной еды.

Поставит светильник, если сам останется жив! Очередной огнешар взметнул Сергара вверх, сбросил его с бугра, на котором выстроилось бравое кайларское маго-воинство, и, ударив о твердую землю, вышиб из него дух, сломав ребра и едва не переломив шею.

Сергар уже не слышал, как врезались друг в друга стальные громады двух воинств, как в грохоте сталкивающегося железа стонали, кричали люди, ржали лошади, не видел, как оставшиеся в живых ганзы выстраивали рубеж защиты, падая под ударами вражеских магов – для него все закончилось.

Сергар, боевой маг пятой категории, первого ганза Корпуса Императорской Гвардии империи Кайлар, уже исполнил свой воинский долг.

Открыл глаза, прислушался – тихо, ничем не пахнет – ни гарью, ни тленом, ни сладким цветочным запахом. Никаких бродячих «огоньков», одушевленных трупов, цветов. С тех пор как Сергар занялся поиском артефактов, он перестал любить цветы. Пять лет назад, когда он решил заработать и впервые сунулся в «город мертвых», в первую же ночевку к нему подкрался одушевленный цветок и попытался выкачать кровь, присосавшись к голени.

Эта тварь выпускала вещество, которое полностью блокировало боль и любые ощущения, потому жертва узнавала о том, что ее выпили, только тогда, когда было уже поздно. Сергара тогда спасло только то, что он был довольно крепким мужчиной, да и цветок был небольшим, совсем молодым, неспособным вместить большое количество крови.

С тех пор бывший боевой маг, а ныне грабер Сергар Семиг ночевал только в относительно безопасных местах, предварительно не пожалев времени на то, чтобы оградить себя защитным заклинанием, даже если на защиту уйдет дорогая наговоренная соль и куча амулетов, заряженных Силой. Жизнь дороже!

За эти пять лет было всякое – заваливало в подземном ходе, отбивался от толпы бродячих мертвецов, лежал на земле, глядя, как над ним проплывает стая «бродячих огоньков», и молился, чтобы те не опустились отдыхать на его бренное тело.

Дрался с конкурентами – такими же, как он, ловцами удачи и разбойниками, поджидавшими граберов на дороге в город. Заимел десять шрамов, убил руками, ножом, камнем и всем, что было под рукой, больше двух десятков человек.

Заработал ли денег? Да, время от времени были деньги, но потом исчезали, растворялись в пространстве, как и все те, кто помогал потратить эти звонкие монеты.

Впрочем – не так уж и часто у Сергара заводились хорошие деньги. Большую часть времени он жил здесь, в развалинах, что остались после Кайларо-Зеланской войны, закончившейся сокрушительным поражением Кайлара.

Империя Кайлар проиграла, Император был казнен – мерзко, страшно, с помощью магии, превращен в воющий кусок обугленного мяса, жизнь в котором насильно поддерживали искусные маги Зелана – дабы мучился как можно дольше.

Император продержался тридцать три дня.

Кайлар стал сельской провинцией Зелана. Именно сельской, потому что, кроме сел, в империи Кайлар не осталось ни одного города с населением больше трех тысяч человек. Нашпигованные заклинаниями, забросанные разрушительными амулетами проклятые города стали прибежищем невероятной нечисти, время от времени выбиравшейся в людные места и производившей опустошение среди мирных людей.

Мирных, да, потому что всегда за войной приходит мир, и людям хочется жить, даже если империи Кайлар уже нет и правит совсем другой император – худой вместо толстого, зеланский вместо кайларского. Да какая разница, какой император?! Лишь бы не трогали, лишь бы не обижали, лишь бы дали жить!

Работа граберов заключалась в том, чтобы найти и отключить боевые артефакты, амулеты, продолжавшие вызывать из чужих миров толпы тварей, расползавшихся по всему свету. А еще – по мере возможности уничтожать этих тварей.

За каждую тварь – серебряный деран, за отключенный артефакт, доставленный в пункт сдачи, – от золотого зеланского карана. Для сравнения: лекарь уровня Сергара зарабатывал золотой в неделю, и это в том случае, если у него были наработаны клиенты, и не абы кто, а из высших слоев общества – те, что остались после безжалостной бойни и грабежей, учиненных захватчиками. Кайлар еще не скоро залечит раны после страшной войны, и не скоро у его жителей появятся звонкие монеты.

Лекарь должен был получить патент в департаменте провинций, заплатить пошлину в размере пятидесяти золотых и только потом уже открыть свою практику. И то на землях провинции Кайлар, а не на территории коренного Зелана.

Сергар был уверен, что здесь подсуетились зеланские маги-лекари, убиравшие кайларских конкурентов. Если лекаря ловили за тем, что он оказывал услуги клиентам и брал за это деньги, не имея лицензии и не платя налогов, ему отрубали левую руку. Попадался второй раз – голову.

Ну да – лечить, не получая денег, можно. Друзей, родню, соседей… пока кто-то из них не заявит, что ты занимаешься незаконной деятельностью. И тогда – держись! Агенты зеланской тайной службы наводнили провинцию так, что иногда казалось, что в Кайларе уже каждый второй доносит на соседа. Потому Сергар после того, как отошел от ранения в битве при Камгюре, навсегда оставил попытки заняться лекарской работой.

И чем тогда ему было заниматься? Ветеранов иногда брали охранниками караванов, но платили жалкие гроши, и это при том, что дороги наводнили бесчисленные шайки мародеров – из тех же ветеранов, – которые пытались выжить любым способом, даже если для этого нужно было отсечь башку незадачливому сытому купцу.

Только теперь, через пять лет после окончания войны, Зелан навел порядок на трактах, уничтожив, захватив, перевешав всех, кто хоть немного походил на дорожных разбойников. Сергара приглашали в одну из таких шаек, которая потом два года бесчинствовала на Карумском тракте. Сергар вообще-то неплохо дрался, научили, кроме того, боевые маги, коих было не так уж и много, всегда были в цене и в армии, и в разбойничьей когорте.

Нет, не смог он представить себя в шайке. Убить человека ради его монет? Насиловать женщин? Убивать детей? Скорее он пошел бы в охотники за преступниками.

Впрочем, бывших вояк кайларской армии не брали на государственную службу. На всякий случай. Мало ли что могут сотворить… особенно маги. Вдруг у них проснется желание мстить тем, кто превратил их страну в руины. Когда-нибудь забудется война, Кайлар прочно прирастет к Зелану, станет его неотъемлемой частью, и уже тогда… тогда можно будет нанимать кайларцев на службу. Но не сейчас – так считал император Зелана.

В общем, или драться, или лечить – больше Сергар ничего делать не умел. Да и не хотел. Потому за тридцать с лишним лет его жизни – ни дома, ни семьи – лишь раны, боль и полное разочарование этой жизнью, похожей на мутный поток, несущийся с гор после ливня. Попал в него – понесло, завертело, закружило, и пока не разобьет о жестокий берег, будешь нестись вниз по течению, молясь о том, чтобы прожить еще пару коротких секунд.

Встал, потянулся – мгновенно, неуловимым мягким текучим движением перешел в стойку «Журавль стоит на одной ноге», из нее – в «Кошка, прижавшаяся к земле», затем «Солнечный луч, пронизавший толщу воды».

Переходы, стойки, удары, движения, разгоняющие кровь, разогревающие мышцы, подготавливающие организм к выходу на улицы города, туда, где бродят толпы нечисти.

Все, что осталось у Сергара, это тело – сухое, тренированное, покрытое сеткой мелких и крупных шрамов. Тело и воспоминания, которые очень хотелось бы стереть из памяти.

Иногда он думал о том, что зря выжил в битве. Лучше как Эстран – бах! – и все закончилось навсегда. Зачем живет? Трус! Смелый человек давно бы перерезал себе глотку, а он, Сергар, – трус!

Впрочем, трусость – это не лишняя особенность человека, который ползает по проклятым развалинам. Смелые здесь очень быстро подыхают или становятся трусами. Живыми трусами. Всегда лучше пересидеть, убежать, спрятаться, а не сражаться с погаными мутантами.

Сергар не был идеалистом, освобождающим мир от нечисти, совсем нет. Деньги, позволяющие прожить еще день, еще неделю, еще год – вот что его привлекало. И он уже не представлял себе другой жизни.

Выглянул из полуподвала. Сумрачно, солнце скрылось за тучами, моросит дождь – нудный, мелкий, противный. Сейчас бы сидеть у костра, слушать, как трещат на огне вкусно пахнущие дымом сучья, нанизать на палку кусок колбасы и хорошенько ее поджарить над жадными язычками пламени…

Нельзя. На пламя костра сбегутся толпы «поганых», а еще – из темноты могут прилететь стрелы хитников, для которых Сергар с тремя амулетами в рюкзаке лакомый кусок.

Поднял капюшон и бесшумно пошел по улице, стараясь держаться в тени и не наступать туда, где виднелись лужи, наполненные желтой дождевой водой.

Во-первых, противно. Хотя ботинки и пропитаны заклинанием отталкивания, но оно не вечно, а ну как сейчас прекратит работу – ходи потом с мокрыми ногами!

Во-вторых, лужа могла оказаться мокрешником и нормально оттяпать ногу по щиколотку, а то и выше… И где взять деньги на отращивание конечности? Лекари, хоть и нелегальные, дерут деньги так же, как те, что работают по патенту. Пусть и поменьше, но не настолько, чтобы растить руки-ноги каждый месяц. Если еще выползешь живым из этого мерзкого города, раньше бывшего третьим по величине городом Кайлара. На культе это точно окажется проблематичным.

Шагнул и тут же замер, прижимаясь к стене и стараясь не дышать – мимо стремительно, как арбалетные болты, пролетела стая птицеос, торопящихся по своим делам – надо думать, обнаружили болвана, в которого могут отложить яйца, из которых потом разовьются личинки, пожирающие человека изнутри.

Эти твари – птицеосы – впервые были замечены три года назад, и слава Создателю – их было слишком мало, чтобы нанести существенный вред человечеству. Если бы они размножались так же быстро, как настоящие осы… участь людей была бы незавидной. Почему-то их количество всегда было примерно на одном уровне, иногда их не видели месяцами – то ли твари впадали в спячку, то ли почему-то вымирали – этого никто не знал.

Сергар однажды видел человека, в котором обосновались личинки птицеос. И был бы рад забыть мерзкое зрелище. У этих гадов одна «приятная» особенность – пока мерзость не полезет изо всех дыр, ты не узнаешь, что тебя едят изнутри. Более того – до поры до времени ты чувствуешь себя прекрасно – бодр, весел… даже слишком весел. Твари выделяют в кровь эйфориаки, видимо, для того, чтобы «живой обед» раньше времени не начал выковыривать из себя мерзких паразитов, не почувствовал неудобства от того, что ему выедают внутренности. Как гады умудрялись не убить жертву, сожрав ее за считаные дни, – неизвестно.

Сергар давно уже подозревал, что птицеосы и их личинки совсем не безмозглые насекомые, какими их считают люди. Они разумны и знают, что делают, паразитируя на живых существах. И этим мало отличаются от людей…

Зашел за угол, привычно присел на корточки, изобразив из себя камень. Ткань длинной куртки стоила своих денег и потраченных на нее заклинаний! Балахон тут же принял цвет мостовой, и теперь Сергара практически невозможно увидеть со стороны. И это хорошо. Ему нужно было время, чтобы найти дорогу к следующему артефакту.

Сергар закрыл глаза, сосредоточился и вошел в Океан Силы, как обычно, захлебнувшись от восторга, испытав ощущение сродни оргазму. Он глубоко вздохнул, наслаждаясь покоем, теплом невидимого моря, омывающего его мозг, его тело, и тут же заставил себя заняться делом. Нельзя позволять Силе захватить себя без остатка, нельзя позволить ей размыть сущность, забыть о том, кто он есть, о том, что должен сделать.

Это первое, чему учат в любой школе магов – будь она гражданской школой или «учебкой» имперской армии. Те, кто не умел контролировать погружение в Силу, давным-давно сгинули в безбрежном океане могущества, оставив после себя тела, пускающие слюни и делающие под себя. Их сущность, она же душа, растворилась в великом Ничто, чтобы никогда больше не возродиться – даже в теле бродячего пса или больной кошки. И нет ничего страшнее, чем лишиться возможности прожить множество новых жизней, ведь если что и поддерживает неудачника, так это мысль о том, что уж в следующем-то воплощении он возьмет свое и станет не жалким дерьмочистом или нищим на базарной площади, а великим и ужасным полководцем, ставящим на колени могучие империи.

Артефактов было четыре. Два рядом, всего в сотне шагов от Сергара, и два подальше, больше четырехсот шагов на север. Удивился – такое скопление артефактов на, в общем-то, узком пятачке! С чего бы это?!

Один из объектов сиял, как факел, три – маленькие, наверняка обычные «свечные трубы». У Сергара от предвкушения удачи захолодело в животе – большой артефакт, скорее всего, был «безумным котлом», за который можно выручить не меньше сотни золотых! Ему всего раз за пять лет выпала такая удача – найти «котел»! И после того грабер три месяца ни в чем себе не отказывал, наслаждаясь вкусной едой, хорошим вином, девками, от которых не пахло тухлятиной и гнилыми зубами! Сергар не сомневался, что сумеет его разрядить. Что-что, а колдовать бывший боевой маг умел, и силы у него хватало с запасом.

Мысленно артефакты виделись как сияющие точки в Океан Силы, и только опыт мага позволял определить примерное направление и расстояние. Именно примерное – потому что точное расположение объекта не мог указать никто. Артефакт мог располагаться и в легкодоступном месте, а мог быть погружен в землю на рост человека. И тогда добраться до него было делом сложным. Если вообще выполнимым…

Что-то шевельнулось у ноги, земля вспучилась, и, разорвав бугорок мокрой земли возле стены, выскочил ядовито-красный росток, похожий на человеческий палец, лишенный кожи. Сергар с омерзением посмотрел на эту пакость, как и цветок-кровосос, пробавляющуюся питием соков из человека, и медленно, осторожно достав из ножен на предплечье короткий широкий нож, срезал «пакость» у самого корешка. «Ведьмин палец» возмущенно раскрыл пять красных ротиков, задергался, но не издал ни звука – в этом возрасте пальцы еще не умели кричать. Из кармана в балахоне достал небольшую керамическую баночку и, следя за тем, чтобы желтая вонючая кровь пальца не капнула на одежду, поместил существо в фарфоровое узилище. Лекари давали за «палец» хорошие деньги. Это то ли существо, то ли растение шло на изготовление возбуждающего снадобья, после которого мужчина мог заниматься сексом ночь напролет, не утрачивая энергии и остроты ощущения. Каждый богатый человек имел в ларце с лекарствами заветную баночку, радующую владельца снадобья и его постельную партнершу.

Сергар неплохо разбирался в лечебных снадобьях. А что еще делать, если не умеешь лечить мановением руки, как знаменитые лекари? Ныне покойные. Или в бегах.

Почему-то именно на них, на знаменитых лекарей, обрушилась волна репрессий, когда Зелан наводил порядок в бывшей империи Кайлар. Их обвинили в кознях против человечества, приписали опыты над невинными младенцами и казнили десяток самых видных мастеров лекарского дела, что было, с точки зрения Сергара, совершеннейшим идиотизмом. Какая разница, какого вероисповедания и политических убеждений человек, если он прирастит новое тело к твоей глупой башке или вылечит твой вялый отросток, давно уже не прельщающий дам.

Зависть? Наверное, так. Чего-чего, но лечебное дело в Кайларе было развито не в пример лучше, чем в Зелане, славящемся своими боевыми магами.

Вздохнув, Сергар убрал баночку с гадом в специальный карман и тихо двинулся по направлению к самому большому артефакту. Слава богам – улицы были чисты, если не считать стайки птицеос, никаких тварей за то время, что он находился на улице, Сергар не заметил. Ни живых трупов, ни «каменных пауков».

Не было и конкурентов – грабер просмотрел обозримое пространство на предмет нахождения ауры живых людей и никого не обнаружил на расстоянии ста шагов.

Впрочем, честно сказать, Сергар никогда не отличался особыми способностями в поиске людей. Он никогда не развивал это умение, в отличие от поисковиков, которые могли не только найти человека в магическом пространстве, самые лучшие могли указать местонахождение объекта даже по карте.

Не развивал, но… умел. Боевой маг есть боевой маг, и если он не взял понемножку от всех магических специальностей, медяк ему цена в базарный день. Каждый солдат – вне зависимости, есть у него магические способности или нет – должен заменить товарища в боевом строю. Маги не только мечут огненные шары. Если враг прорывается настолько близко, что применение магии невозможно без опасности для самого мага – он по старинке берет в руки меч, топор, алебарду, копье – все, что угодно! – и крошит врага до тех пор, пока не уничтожит или не падет бездыханным. И по-другому быть не может.

Когда-то это здание было Управой. Здесь работали десятки чиновников, суетились, бегали курьеры, толпились люди, пришедшие за разрешениями, с прошениями, жалобами, со всем тем, без чего не обходится жизнь любого имперца. Чтобы разгрести этот бумажный поток, требовались немалые усилия и огромное количество «канцелярских крыс», посматривающих на посетителей свысока, будто служение императорской власти делало их гораздо более значимыми, чем любой из тех, что зажали листок бумаги в потном кулачке и с некоторым испугом и оторопью наблюдают за конторским служакой.

Сергар бывал в таких местах не раз и не два, потому мог с уверенностью сказать, что подобная картина наблюдается в любом городе империи.

Наблюдалась. Теперь – пыль, полумрак огромного зала, паутина и… кости. Вернее, огрызки костей со следами мелких крысиных зубов.

Сергар сосредоточился, повернулся вокруг оси и выбрал направление движения, одновременно проверив окрестности. У границ чувствительности обнаружились два вялых «живых мертвеца», слоняющихся где-то в районе городского рынка. Они топтались на месте, сходились, расходились и не представляли никакой опасности. Пока не представляли. Стаю мертвяков, находящуюся в активном поиске, можно узнать сразу – они перемещаются почти бегом, будто зная, где находится живой человек. А может, и правда знают? Кто сказал, что мертвецы не обладают магическими способностями? Кто их исследовал? Сейчас не до научных экспериментов…

Артефакт сиял, будто солнце, так, что ослеплял. Сергар с трудом удержался, чтобы не прикрыться руками, и это было смешно – само собой, глазам ничего не угрожало. Объект светился только в магическом пространстве.

Говорили, что старые опытные маги в конце концов начинают путать магическое и реальное пространство. И это опасно – можно потерять себя, расщепить сознание, и тогда результат предсказуем.

Не выходя из магпространства, Сергар медленно подкрался к столу, за которым некогда восседал дежурный клерк. Остановился в шаге от объекта, удобно устроившегося на столе и выглядящего как случайно попавший сюда булыжник, протянул обе руки вперед, покачивая их вверх-вниз, будто разминаясь перед тренировкой, а когда вошел в ритм пульсации артефакта, резко потянул из него Силу, сделав из себя что-то вроде насоса, перекачивающего магическую энергию назад, туда, откуда она прибыла в «сосуд», именуемый магическим артефактом. В Океан Силы.

Через секунду он понял, что вляпался, как последний дурак! Артефакт был таким мощным, таким могучим, что с ним не смогли бы справиться и мастера-артефакторы, не то что одинокий, не очень умелый боевой маг! Магический водоворот Силы подхватил Сергара, стиснул его, как железными клещами, и бросил в бесконечность пространства, словно весенний поток щепку во взбаламученное море.

Последней мыслью было почему-то:

«Три артефакта в вещмешке… кто-то поживится! И крысы… Не повезло… мне не повезло!»

И пришла Тьма, поглотившая сознание без остатка.

Мария Федоровна тяжело вздохнула, выдернула подушку из-под затылка, осторожно придержав голову Олега. Тот лежал тихо, едва дышал, глядя в потолок голубыми, будто выцветшими глазами. Выцветшими за время долгой болезни. Два долгих страшных года после катастрофы… и полгода неподвижности, похожей на кому. Нет, это не была кома в обычном понимании слова, Олег глотал, когда пища или вода попадали ему в рот, моргал глазами, когда они уставали от света, но… у него не было воли. Вообще никакой воли. С того дня, как он наглотался таблеток, после которых его едва откачали, Олег исчез. Вместо него появилось «нечто» – растение, овощ – бессмысленное, безмозглое, безвольное. Только через месяц после попытки самоубийства сына Мария Федоровна узнала причину происшедшего – Оля. Та самая Оля, что вначале бывала у Олега часто, каждый день, а потом все реже, реже, реже… И когда не осталось надежды на то, что Олег будет снова ходить, исчезла совсем. Говорили, переехала вместе с родителями в новый дом, куда-то за город, в элитный поселок.

Как так получилось, что Олег встретил Ольгу у фонтана? Почему он поехал туда именно в тот день, когда она со своим новоиспеченным мужем решила сфотографироваться на фоне памятника влюбленным? Судьба, наверное.

Но это было последней каплей. Через несколько дней Олег покончил с собой. Да, именно покончил. Мария Федоровна за эти полгода обращалась к нескольким врачам, один был светилом медицины, профессором со стажем лет сорок, и он, как и все, сказал: поврежден мозг, и Олег умрет. Не Олег – тело Олега. Олега в нем уже не было.

То же самое сказал экстрасенс, которого Мария Федоровна пригласила после долгих раздумий. Ее одолевали сомнения – делает ли она правильное дело и будет ли общение с «колдуном» угодно Богу? За время болезни сына женщина истово уверовала, особенно тогда, когда врачи сказали, что нет надежды на поправку Олега и что поможет ему только чудо. А откуда ждать чуда, кроме как от Бога?

Экстрасенс оказался дядечкой лет шестидесяти, лысоватым, добродушным. Как ни странно – денег не взял, сказал, что с бедных не берет, особенно тогда, когда ничем не смог помочь.

А еще сказал, что Олега больше нет. Улетела душа, не хотела быть привязанной к телу. Осталась пустая оболочка, не человек.

После его ухода Мария Федоровна проплакала всю ночь, а потом решила, что будет поддерживать сына столько, сколько сможет. Пока жива. И пока жив Олег. И будь что будет.

Женщина посмотрела на худое, обтянутое иссиня-белой кожей лицо сына, потерла свой высокий лоб, страдальчески сморщилась и помотала головой, отгоняя слабость – душевную и физическую.

Ей было трудно. Встать в четыре утра, подмести асфальт вдоль дома. Потом вымыть лестницы в подъезде. Платили немного, но зато она была рядом с сыном. Денег едва хватало, чтобы обеспечить себя и сына едой и лекарствами, но Мария Федоровна не жаловалась. Раз Бог назначил ей такое испытание, значит, он ее любит. И сына любит. И неважно, за что им досталась такая любовь. Совсем неважно. Главное – верить!

Стянула с Олега одеяло, пододвинула ближе кастрюлю с теплой мыльной водой и стала обтирать сына, время от времени обмакивая край фланелевой тряпки в пахнущую цитрусами жидкость. Закончив процедуру, перекатила Олега на бок, выдернула из-под него клеенку, простыню, перестелила, вымыв испачканную прорезиненную ткань в той же кастрюле, накрыла сына, взяла кастрюлю и пошла в ванную.

Через пять минут она уже сидела за дешевым кухонным столом и смотрела на экран телевизора, почти не понимая того, что говорит диктор. Да и надо ли понимать? Зачем? Опять война? Опять где-то упал самолет? Опять катастрофы? Значит, суждено! Значит, так надо! Ведь надо же было, чтобы здоровый, сильный, красивый парень сел на мотоцикл, купленный на заработанные им деньги, чтобы пьяная дура перебежала дорогу именно в этот день и чтобы после падения этот самый парень превратился в беспомощного инвалида, который ниже пояса просто ничто, кусок бесполезного мяса!

Надо ведь было, чтобы она, учительница литературы, пошла работать дворником и уборщицей подъездов! Значит, в этом был какой-то смысл? Ведь если нет – жить не для чего!

Незаметно уснула, положив голову на натруженные руки, гудевшие от усталости. Снилось ей, что Олег жив, здоров, что у него двое детей – ее внуков – и они бегают, шумят, шустрые, как таракашки! Только вот жена у Олега другая, не Оля. И это хорошо.

Проснулась, как от толчка, и тут же, всполошившись, вскочила с места – скоро придет Катя! Мария Федоровна дорожила учениками – деньги нужны. Все брали по четыреста-пятьсот рублей в час, она брала триста. Но клиентов все равно было мало. Особенно в последние месяцы. Кому охота приходить в дом, в котором лежит больной человек? Как ни мой, как ни вытирай – тяжелый запах болезни чувствуется, а еще – запах нищеты.

Когда случилась беда, Мария Федоровна распродала все, что у нее было, продала даже обручальное кольцо, оставшееся от покойного мужа, отца Олега. Муж попал в автокатастрофу, когда Олегу было пять лет, с тех пор Мария Федоровна жила одна. Нет-нет, она не была некрасивой – вполне симпатичная женщина, еще молодая, мужчинам нравилась, были у нее и романы, но… не сложилось. Почему? Да кто знает? Она и сама не смогла бы этого сказать. И предложения делали, хоть сейчас в загс, но… нет. Дальше постели дело не шло. Да и то нечасто. А теперь уж и совсем стало не до мужчин.

Умылась, и, уже когда вытирала лицо, в дверь позвонили. Метнулась, открыла, улыбнулась:

– Привет, Катенька! Ты, как всегда, вовремя! Молодец, не опаздываешь! Проходи.

Через два часа в кармане халата лежали шесть сотен, а мозг гудел, будто по нему прошелся полк гусар. Девочка была на редкость туповатой да еще и уверенной в том, что в жизни ей совершенно не пригодятся правила русского языка, что самое ценное в этой жизни – ее длинные ноги, упругая задница, крепкая грудь и невинное личико, способное обмануть самого искушенного мужчину.

Впрочем, при всем этом аттестат совершенно не помешает. Иначе как поступить в престижный вуз? А ведь именно там легче всего поймать на крючок ценную добычу – какого-нибудь мажорчика с карманами, набитыми пачками денег.

Выпроводив мелкую «акулу», Мария Федоровна снова бросилась к Олегу, проверила его пульс – как обычно, ровный, слабый, будто у спящего. Пора кормить больного. Да и самой нужно поесть. Помрет – кто будет заботиться об Олеге? Служение сыну – вот ее послушание, подвиг! Ее предназначение!

Мария Федоровна перекрестилась на образа, выставленные в углу, на серванте, и медленно побрела в кухню, варить молочную кашу. Сегодня учеников больше не ожидалось, торопиться некуда.

– Ложечку! Еще ложечку! Ну, дорогой, кушай, кушай!

Мария Федоровна влила очередную ложку в рот Олегу, тягучая белая масса провалилась внутрь, запачкав белые, чудом уцелевшие в катастрофе зубы.

Зубам Олега завидовали все девчонки – ровные, белоснежные, с детства ни одного больного! И это в городе, где стоматологи процветают, копаясь в гнилых зубах горожан. Говорят – вода не очень хорошая, экология, потому уже в дошкольном возрасте начинаются хождения по зубным клиникам. Чуть заводятся деньги – норовят вставить себе протезы, искусственные зубы, выдирая родные, изъеденные кариесом. Слава богу, и у Марии Федоровны, и у Олега зубы были великолепны. Наследственность. Деды наградили. Вот только удачи не передали по наследству. И денег.

Утерев рот сыну, Мария Федоровна села рядом с ним на постели и задумчиво стала есть кашу. Она не замечала запаха, идущего от постели – притерпелась, привыкла.

Доела, поставила на тумбочку, бессильно сложила руки на коленях. Вспомнила Катю и горько усмехнулась – а может, и права девочка? Может, главное в жизни то, что она назвала? Длинные ноги, тугая задница и мордашка? Может, стоило ей, Марии, продать себя подороже? Возможно, и Олег сейчас был бы здоров! Есть же такие клиники в Израиле – говорят, там творят чудеса! Все звезды летают на лечение за границу.

Нашла бы себе богатого мужчину, исполняла бы его прихоти, и было бы у нее все, что душа захочет. Кроме любви, конечно. Любовь за деньги не купишь. Даже за очень большие деньги. Тело – можно.

Размышления прервал глухой протяжный стон. Женщина вздрогнула, встрепенулась, нагнулась над сыном:

– Ты что?! Олежа, ты тут? Что, что хочешь?

У нее заколотилось сердце – очнулся?! Ожил?!

– Ооооыыыххх… – простонал Олег, и глаза его, ранее безжизненные, моргнули, подвигались в стороны, будто он пытался понять, где находится, затем уставились на Марию Федоровну:

– Нех тарган дарк? Уи тан?

– Что, что ты сказал? – задохнулась женщина. – Я не поняла!

– Нех тарган дарк? Уи тан?! – повторил Олег и, закашлявшись, схватился рукой за грудь. С трудом сглотнул, прогоняя слюну и остатки каши в пищевод, поднял руку и внимательно посмотрел на обтянутую кожей худую кисть. Его глаза расширились, будто увидели что-то потрясающее, глухо охнул, попытался привстать на локтях, уперев их в подстилку, упал назад, тяжело дыша, и снова замер. Повернул голову набок и посмотрел на Марию Федоровну, будто чужой. Олег рассматривал ее так, будто видел в первый раз, так, будто она не была матерью, давшей ему жизнь, а совершенно незнакомым, странным человеком, непонятно как оказавшимся рядом с ним там, где он никогда не был.

И это было страшно.

Сергар с трудом пробился через темную пелену, открыл глаза, и… ничего не понял. Где он? Незнакомая комната, незнакомая женщина средних лет с усталым грустным лицом. Странно одета, а руки натруженные, как у матери Сергара… когда она еще была жива. Чем-то даже похожа на покойную мать.

Женщина что-то сказала – взволнованно, изменившись в лице. Из ее глаз покатились крупные слезы и упали на лицо Сергара. Женщина непроизвольным жестом протянула руку, отерла ему щеку. От ладони пахло молоком и чем-то хлебным, вкусным. Сразу забурчал живот, требуя еды.

– Где я нахожусь? – с трудом выдавил из себя маг. – Кто ты?

Говорить было так трудно, будто глотку забили опилками пополам с песком. Сергар закашлялся, попытался поднять руку к груди, едва осилил движение – рука была как из чугуна, неподъемная, тяжелая.

А еще она не принадлежала Сергару! Он знал свою руку – жилистую, потемневшую от загара, покрытую шрамами, ссадинами, с обрезанными кинжалом ногтями! А тут какая-то тонкая, обтянутая белой кожей рука с ровными, чистыми ногтями, и ни одного шрама, царапины, пятна от ожога!

«Я умер. Точно, я умер! И моя душа переселилась. Вот и не верь после этого в переселение душ! Подожди-ка, а почему тогда я помню прошлую жизнь?! Это неправильно! Я не должен ее помнить! Никто не помнит! Шутка богов?! Итак – я взялся за артефакт, он сработал, вырвал мою душу из тела и унес ее… куда?!»

– Уважаемая, где я нахожусь? Ты понимаешь, о чем я говорю?

Женщина снова что-то сказала, потом всполошилась, выбежала из комнаты. Вернулась с небольшим ковшиком в руках. Подошла к Сергару и сильными руками, как ребенка, приподняла его под спину, усадила к стенке кровати, подоткнув подушку, осторожно приложила ковшик к губам мага. Жидкость в ковше пахла приятно – чем-то пряным, вкусным. Сергар отпил глоток, другой – питье оказалось очень сладким. Он совсем не любил сладкое, но сейчас этот вкус был приятен, он позволял ощутить, что Сергар еще жив. А раз жив – не все потеряно!

Пил, пока не ощутил тяжесть в желудке и пока ковшик не опустел. Женщина что-то озабоченно сказала, нагнулась, сунула руку под кровать и достала странное сооружение, не похожее ни на что из того, что Сергар видел в своей жизни. Плоское, почти круглое, с отверстием. Что это такое, он понял тогда, когда женщина начала совать эту штуку под него, отвернув в сторону простыню.

– Горшок! Ты хочешь подать мне горшок! – понял Сергар и попытался оттолкнуть его от себя. – Я сам! Я сам могу! Куда мне пойти?

Он снова попытался привстать, отжался на трясущихся от слабости руках, и тут его взгляд упал на ноги.

– Что?! Что это такое? – Сергар неверяще посмотрел на то, что должно было быть его ногами – тонкие палки, лишенные мускулов, изрезанные шрамами. Кости да кожа. И между ними, как насмешка, солидный мужской причиндал, доказывающий принадлежность Сергара к мужскому полу.

Женщина что-то сказала и укоризненно покачала головой, снова собираясь подсунуть горшок. Это ей удалось, тем более что Сергар не возражал – организм заработал как положено, и ему ужасно захотелось помочиться – ну не в постель же?

Сгорая от стыда, он сделал свои делишки, искоса наблюдая за женщиной, отвернувшейся к окну. Она задумчиво кусала губы, теребила ворот смешной рубашки, похожей на мужскую, а когда Сергар закончил, аккуратно выдернула из-под него сосуд, уйдя с ним куда-то в глубь помещения.

Сергар тут же натянул на себя простыню, принялся ощупывать ноги трясущимися и от слабости, и от волнения руками. Через минуту понял – дело много хуже, чем думалось! Похоже, что его новое тело дано в наказание за что-то! Кара! Ведь только в наказание можно было запихнуть его в хилое, изуродованное тело с неработающими, ничего не чувствующими ногами! Он калека!

Сергар больше всего боялся стать калекой – лишиться рук, ног, глаз. Сидеть на городской площади и просить милостыню? Бросаться на кусок, брошенный на землю, соревнуясь с бродячими собаками? Лучше смерть!

Застонал, закрыв глаза. Его снова накрыла волна дурноты, и Сергар, обрадовавшись, отдался спасительной Тьме, провалившись в беспамятство.

Очнулся от голосов. Возле постели сидел крупный человек в белом халате и белой же шапочке. Он рылся в большой сумке и после недолгих поисков достал оттуда блестящий предмет с длинными гибкими прутьями, неожиданно воткнул прутья в уши и потянулся к Сергару, приложил амулет к груди!

То, что это амулет, – сомнений не было. Человек явно лекарь, а нет ни одного лекаря, не владеющего магией! И нет ни одного амулета, который так просто, без дела, прикладывают к телу. Вот только зачем втыкать прутья в уши? Странная магия…

Ничего не ощутил. Обычно после воздействия лечебного амулета кожа горит, место, к которому тот прикасается, побаливает, но потом состояние резко улучшается. А тут – ничего! Совсем ничего! Только холод блестящего предмета и глухое бубнение незнакомца. Тот что-то говорил женщине, и она слушала, мелко и часто кивая головой.

Лекарь протянул толстопалую руку, схватил Сергара за веко, оттянул его, заглянул, удовлетворенно хмыкнул, кивнул. Потом вдруг засвистел под нос какую-то мелодию – не очень мелодично, шепеляво, но довольно весело. Снова хмыкнул, встал, что-то сказал женщине, и та вдруг приложила руки к лицу, затряслась плечами, заплакала.

Лекарь приобнял ее. Что-то прогудел, женщина сунула руку в карман и, утирая глаза запястьем, протянула незнакомцу какую-то разноцветную бумажку. Мужчина нахмурился, отмахнулся, заторопился к двери. Потом вдруг вернулся к постели больного, встал над ним и что-то требовательно спросил, четко разделяя слова.

– Кто ты? Лекарь? – спросил Сергар, рассматривая лекаря. – Чем ты лечишь, кроме амулета? Понимаешь меня? Нет?

Мужчина удивленно поднял брови, улыбнулся уголком рта и покачал головой. Повернулся к женщине, снова что-то сказал. Та кивнула, и тогда лекарь снова пошел к двери, не глядя ни на Сергара, ни на женщину.

Смысл сцены с первого взгляда был непонятен, но почему-то Сергару казалось, что женщина пыталась расплатиться с лекарем, но он не взял. Да и денег не было – разве можно назвать деньгами цветную бумажку? Впрочем, в мире Сергара были бумаги, называемые векселями или долговыми обязательствами. По ним можно было получить в банке настоящих монет. Возможно, это и был такой вексель. Или что-то наподобие.

После ухода лекаря женщина снова присела на кровать, погладила Сергара по голове и, счастливо улыбнувшись, что-то сказала, снова капнув слезами на простыню.

– Я не понимаю! – с досадой сказал бывший боевой маг и закусил губу, бесясь оттого, что не может общаться. Нужно что-то с этим делать!

– Сергар! – он показал рукой на себя. – Ты?!

Женщина не поняла, неуверенно помотала головой, потом ее лицо нахмурилось, и она слегка сердито сказала:

– Олег! О-лег!

И коснулась рукой груди Сергара. Маг несколько секунд помолчал, кивнул своим мыслям, дотронулся до своей груди:

– Олег! Ты?

– Мама! Мама! – обрадовалась женщина и ткнула себя в грудь пальцем. – Мама!

– Ма-ма… – повторил Сергар. Дотронулся до покрывающей его ткани и вопросительно посмотрел на женщину.

– Простыня! – просияла она, и с этого момента все пошло побыстрее. Через несколько часов, с перерывом на обед, Сергар знал уже десятка три слов, с помощью которых можно было кое-как пообщаться на уровне: «пить», «есть», «дай» и так далее. Мало, да, но и это неплохо. Мама учила мягко, не раздражаясь, как монахиня из монастыря, обучающая детей письму и чтению. Сергар ходил в такую школу, пока родителей не унесла чума. После смерти близких он бросил дом, по дешевке распродал все вещи, что остались, и отправился в армию, чтобы остаться на службе навсегда. Или умереть.

Наконец женщина оставила Сергара в покое, в очередной раз погладив по голове, и он смог отдаться размышлениям, оставшись наедине с мыслями.

«Итак, я в чужом мире. Женщину звать Мама. Вот только сомневаюсь, что «мама» – ее имя. Судя по всему, она мать того парня, в тело которого я вселился. Отвратительное, больное тело. Впрочем, и оно лучше, чем ничего…»

У Сергара вдруг заныло сердце – тоскливо, щемяще! Возврата не будет, это точно. Что ждет здесь? Судя по всему, лекари у них никакие. Хотя… нельзя судить по первому попавшемуся лекарю! А может, и не лекарь это был? Тогда кто? Зачем он прикладывал амулет, если не лечил?

«А что я вообще переживаю? Что потерял? Семьи нет, дома нет, скитаюсь, как бродячий пес! Страна в разрухе, на всех кайларцев смотрят, как на опасных зверей! Того и гляди загребут в тайную службу, спросят: «Убивал наших солдат?!» И что я скажу? Да, убивал! Глупо отрицать очевидное.

Когда-нибудь должно было случиться то, что случилось. Один из артефактов забрал бы мою душу, и… все. Совсем все! А так – шансы есть.

Мясо? Оно нарастет. Плохо то, что ноги не шевелятся. Похоже, что парень побывал в переделке. То ли на войне, то ли… еще что-то. Много вариантов. Нужно узнать, что именно повреждено, почему не двигаются ноги. Позвоночник? Скорее всего. А тогда это очень, очень плохо. Если только нет сильного мага-лекаря, способного вылечить меня за одну минуту.

Впрочем, ну и был бы, откуда у меня золото на оплату его услуг? Нет, парень, придется тебе самому лечиться. Сам-то ты кто? Пусть не сильный лекарь, но кое-что ведь умею! Найти нужные травы, составить снадобье, отвары, напитать их Силой – и встану! Не за минуту, да, но все равно – встану! Хм… Силой? А с чего это я решил, что могу?!»

Сергар закрыл глаза, сосредоточился и раскрыл себя Силе, привычно ожидая толчка, удара могучего океана энергии.

Секунда, две, три… пусто! Ничего! Звон в ушах, красные пятна перед глазами – ничего! Совсем ничего!

Вот теперь ему стало по-настоящему страшно.

– Покушай-ка! Тебе надо хорошо кушать! Полгода пролежал на одной жидкой кашке! Истощал! Вот так… ешь, ешь! Еще ложечку… та-ак…

Мария Федоровна была счастлива.

«Очнулся! Вышел из ступора! Теперь все будет хорошо! Разучился разговаривать? Ну и что! Бывает. Доктор сказал – это не редкость. Много было случаев – человек выходит из комы и начинает разговаривать на неизвестном языке. А то и на нескольких! Главное – соображает! И реакция у него хорошая – на свет, на касания. Теперь покормить как следует, чтобы вес набрал, и все пойдет как прежде. Ведь бывает же – не ходил, не ходил, а потом – ррраз! – и пошел. Говорят, что порванные нервы прорастают заново. Опять же – наука не стоит на месте, придумают что-нибудь. Олегу лет-то всего ничего – тридцати еще нет! Только-только мединститут закончил! Только жить начал! Главное – ожил, а все остальное потом!»

– Я сейчас принесу тебе телевизор, хочешь? Убрала на кухню, чтобы не мешался. А сейчас принесу. Принести?

Олег непонимающе посмотрел на Марию Федоровну, как-то жалко улыбнулся, и у нее опять защемило сердце. Ну какой он был раньше сильный, статный, красивый! Тень, одна тень осталась!

– Сейчас, сейчас, милый! – заторопилась женщина. – И штанишки тебе принесу, трусики. Я тебя раздела, чтобы удобнее было ухаживать, а сейчас ты сам уже будешь! Ты всегда ругался, когда я пыталась тебе помочь. Сейчас, сейчас!

Женщина исчезла на кухне, потом появилась, держа в руках небольшой плоский телевизор, подаренный соседом Виктором Ивановичем. Старый, здоровенный ящик, стоявший раньше на балконе, давно сгорел, а сосед как раз предложил свой, мол, не выбрасывать же? Слегка уронили, откололи облицовку, а так он рабочий.

«Как раз вовремя уронили!» – думала Мария Федоровна. Телевидение в доме было кабельное, не такие уж большие деньги, а без картинок на экране Мария Федоровна не могла. Хоть какая-то отдушина в беспросветной жизни. Кабельное еще Олег проводил, давно, до катастрофы. Был и большой, дорогой телевизор – продала, когда нужно было лечить сына. Все продала…

Пристроила на стенку, поставив в нишу, воткнула шнур, включила, повернулась к Олегу, хотела что-то сказать и тут же замерла с приклеенной улыбкой на лице. Сын был не просто удивлен – у него глаза едва не вылезли из орбит, челюсть отпала, он привстал на локтях. Ощущение было такое, что увидел морского змея или нашествие инопланетян!

Мария Федоровна оглянулась на экран, может, там что-то невероятное? Да нет… бегают какие-то люди, то ли милиционеры, то ли бандиты – и не разберешь с первого взгляда-то. Женщина взяла пульт, переключила – ей не нравилась война, кровь, насилие. Лучше вот – мультик! Старый, хороший, с Винни-Пухом. «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! Тарам-парам… тарам-парам…»

Снова оглянулась на Олега – тот тяжело дышал, впившись руками в постель, и не отводил глаз от экрана. То, что он увидел, почему-то его потрясло до глубины души! Вдруг подумалось: «Как будто никогда не видел!»

– Вот тебе пульт. ПУЛЬТ! Повтори! Это – пульт.

– Пулт! – с трудом выдавил из себя сын, не отводя глаз от экрана. – Пулт!

– Да не пулт, а пульт! – улыбнулась Мария Федоровна. – А то еще за нерусского примут! Правильно говори – «пульт».

– Пульт! – послушно повторил Олег и, взяв в руки этот самый пульт, повел над ним ладонью правой руки, будто хотел его рассмотреть, как ясновидящая Роза Кулешова. Мария Федоровна читала про нее, та вроде как кожей все видела.

– Не так надо, – снова улыбнулась женщина. – Ты что, колдун, что ли? Волшебник? Тут все просто – тычешь кнопки, переключаешь. Вот тут – каналы, тут – звук, тише-громче. Все, развлекайся, а я пойду работать. Мне нужно подъезды подмести. Часа через полтора приду, так что не скучай! О господи, помоги рабам твоим!

Мария Федоровна перекрестилась на образа и пошла к входной двери. Ужасно не хотелось идти, оставлять Олега, хотелось сидеть рядом с ним и смотреть, как он переключает каналы телевизора. Ощущение было такое, что она достала сына с того света. Из могилы. Из склепа.

Сергар обалдел. Магия! Все-таки есть магия! Он слышал об артефактах, которые показывают картинки, но чтобы так?! Запросто?! Какая-то женщина принесла артефакт, поколдовала, и… вот! Люди – ходят, бегают, сидят, поют, играет музыка! Потрясающе! Этот мир ушел вперед от мира Сергара на сотни, а может, тысячи или сотни тысяч лет?! А может, это его мир? Может, Сергар перенесся в будущее?

Бывший боевой маг, затаив дыхание, смотрел в магический артефакт и ничего не понимал. Люди что-то делали, жили своей жизнью, садились в странные повозки, двигающиеся без лошадей, даже летали по воздуху!

Мир колдунов! Мир магов! И он – несчастный, убогий, безногий, полностью лишенный магии! О боги… это жестоко!

Сергар не мог себя представить без магии. Он начал магичить, когда ему было пять лет – довольно рано даже по меркам провинции Олхон, славящейся своими магами. Было что-то – то ли в воде, то ли в земле этой местности такое, что помогало рождаться магами. Здесь их было больше всего в Кайларе, особенно лекарей.

Впрочем, может, и не было ничего удивительного? Почему в лесных провинциях могут рождаться будущие лесорубы – мощные, плечистые (очень хороши в алебардистах, в тяжелой пехоте!), в горной местности – сухие, невысокие, жилистые (отличные стрелки из луков!), в степи – кряжистые, квадратные (наездники, само собой, и мечники), а в Олхоне не могут рождаться маги? Кровь смешивается, потомки магов селятся тут же, так что – закономерный результат.

Мать Сергара была лекаркой, очень хорошей, известной магиней. Что, впрочем, не уберегло ее от черной чумы, сражающей за считаные минуты. Не убереглась. Как и отец.

А вот Сергар за каким-то демоном уцелел! Вероятно, для того, чтобы получить свое тут, в пахнущей мочой и потом постели, впитавшей все запахи больного тела.

Оставив на тумбочке рядом с кроватью артефакт, который женщина назвала «пультом», Сергар откинул простыню, снова с ненавистью уставился на свои усохшие, бледные ноги, торчавшие, как коряги на речном берегу – бессмысленные, ненужные, годные лишь на растопку костра. Ему хотелось в туалет. Мама поставила горшок так, чтобы он достал, но… Сергар решил потерпеть и попробовать выбраться из дома во двор. Он видел, как женщина открывала дверь, и решил выйти… выползти на воздух, сделать свои делишки там, а заодно посмотреть на небо – как оно отличается от того, к которому привык? Вот только прежде нужно что-нибудь на себя надеть, не в этой же смешной безрукавке появляться на белый свет?

Взял со стула странные трусы, сделанные из невиданной ткани – упругой, растягивающейся, как тонкая кожа. Никаких завязок, крючков – как их носить? И штаны… тоже странные. Тоже упругая ткань, и тоже нет завязок! Опять магия!

Подтянулся за спинку кровати назад, сел, опершись спиной. Голова закружилась, будто он лежал уже много дней. И лежал ведь! Только не он, а это тело, к которому Сергар не мог пока привыкнуть. После своего тренированного, могучего, выносливого тела – этот мешок с костями?! Ай-ай… беда!

Подтянул руками за голени, по очереди продел в дырки ноги, натянул одежду. Почувствовал себя гораздо увереннее. Мужчина без штанов – это совершенно беззащитный мужчина. Вспомнил, как за кружкой пива рассказывал один из ветеранов: «Как только поймаешь лазутчика, и нужно срочно допросить, первым делом не морду ему бей, а снимай штаны! Раздевай догола! И сразу спеси-то у супостата поменьше! Сразу разговорчивее делается! Особенно когда кинжалом потеребишь его хозяйство…»

Сергар вырос на войне, возмужал, видал всякое, но как только представил, что кто-то покушается на его мужское достоинство… все в душе перевернулось. Стать не мужиком и не бабой – есть ли хуже судьба?

И тут же усмехнулся: а вот это – не хуже? Но тут же выругался самой грязной солдатской бранью, которую знал – чего рассопливился? Он что, жизни не видал?! Голодным не останется – Мама накормит! Крыша над головой есть! Так что еще надо?! Ноги? Он что, не лекарь?! Ну нет у него магии, так есть же в мире травы, специальные упражнения, есть знания и воля! Война не убила, «живые трупы» не убили, боевой артефакт не убил – неужели он не сможет выжить здесь, в ином мире?! Сергар осторожно подполз на руках к краю кровати, задыхаясь и борясь с дурнотой. Перевалился и… шлеп! Плюхнулся на твердый пол, как огромная жаба. Пополз, подтягиваясь, скрипя зубами, ругаясь, как старый алебардист. Не к двери, а к окну, из которого падал свет.

Первое дело – определиться на местности, не подвергая жизнь опасности. Это знает каждый боец. Те, кто не знали, давно сгнили на кровавых, покрытых трупами полях.

Дополз до стены, правой рукой уцепился за белый, прохладный подоконник, подождал пару секунд, чтобы собраться с силами, схватился второй рукой и одним усилием, рывком подтянул себя вверх, к прозрачному стеклу, стоившему огромных денег. Такие стекла в мире Сергара были большой редкостью.

После усилия перед глазами завертелись кровавые круги, в голове зашумело, но все-таки сумел удержать себя в сознании. Кое-как укрепился, опершись грудью и локтями, прогнал дурноту и посмотрел за окно, чтобы, ослабнув, грохнуться на пол так, что в ушибленной голове зазвенели храмовые колокола.

То, что он увидел, потрясло до глубины души!