Кресло на чердаке Александрова Наталья

– Ну, почему же? – возразила Надежда. – Я тоже без газа больше люблю…

Зинаида, видимо, не любила, когда ей возражают или ставят под сомнение ее аналитические способности. Она неодобрительно поджала губы и придвинула Надежде пакет с сахаром:

– Еще что-нибудь брать будете?

– Еще бутылку воды. Без газа.

Выйдя на улицу, Надежда задумалась. Конечно, никаких галлюцинаций у нее не было. В доме Александры Павловны действительно был труп. Но потом его вытащили через заднюю дверь, отволокли на участок рядом с нежилым домом и забросали досками. То-то Рози так зарычала возле этой груды досок…

Неизвестно еще, сколько времени пролежал бы этот труп, если бы, по случайному стечению обстоятельств, на участок не приехали таджикские строители…

Кто же был этот неизвестный? По словам Зинаиды, средних лет, довольно приличного вида, не слишком здоровый. И что ему понадобилось в доме Александры Павловны? Может быть, заглянул туда случайно? Хотел дорогу спросить или воды попить? Нет, вода у него была, он купил ее в магазине. И вообще, случайно зайти он никак не мог, поскольку дом был заперт. Кроме того, в его записной книжке значился адрес Александры Павловны, да еще и зашифрованный. Значит, он шел туда вполне целенаправленно…

Вспомнив про записную книжку, Надежда тяжело вздохнула. Эта книжка – важная улика, она может помочь выяснить личность убитого. Значит, Надежда обязана немедленно отдать ее полицейским… Но тогда придется объяснить, как эта книжка к ней попала, и рассказать, что труп, прежде чем оказаться на пустующем участке, находился в доме Александры Павловны.

Нет, только не это! Александру Павловну ни в коем случае не нужно впутывать в это сомнительное дело!

В глубине души Надежда Николаевна понимала, что у нее есть по крайней мере две причины не отдавать полиции записную книжку неизвестного.

Во-первых, отдав книжку, она не столько впутает в это дело Александру Павловну, сколько впутается сама. Нет, Надежда не так уж и боялась попасть в поле зрения полиции, хотя проблем не миновать. Но прежде всего ее спросят, кто она такая и что делает в чужом доме? «А почему вы живете здесь без регистрации? А у вас есть письменное разрешение от хозяйки дома тут жить?» В общем, Надежда замучается объяснять, а полицейские ей все равно не поверят.

К тому же, если она пойдет в полицию, эта история, скорее всего, дойдет до Сан Саныча, и он будет, мягко говоря, недоволен. Ведь Надежда клятвенно заверяла мужа, что будет держаться как можно дальше от любых криминальных расследований…

Вторая причина заключалась в том, что Надежде просто не хотелось никому отдавать эту книжку. Она жаждала сама с ней поработать и выяснить все тайны, которые могли прятаться под черной коленкоровой обложкой.

Собственно говоря, Надежде нужно было варить повидло. Не зря же она ходила за сахаром? И вообще, слива перестаивала: еще немного – и испортится, хоть и сварена. Однако охота пуще неволи. Едва вернувшись домой и даже не разобрав сумку, Надежда схватила записную книжку и открыла ее на первой странице, где в верхнем правом углу были аккуратно выведены всего две буквы – «В» и «Ю».

Сама Надежда Николаевна на первых страницах своих записных книжек указывала собственное имя, чтобы таким незамысловатым способом пометить книжку, – на тот случай, если она, например, потеряется. Логично было предположить, что владелец черной книжки поступил так же и что буквы «В» и «Ю» – это его инициалы. Однако, поскольку все записи в книжке оказались зашифрованы, опять же логично было предположить, что и инициалы владельца записаны зеркальным шифром. То есть букву «В», третью букву русского алфавита, нужно было заменить третьей с конца буквой, то есть «Э». А букву «Ю», вторую с конца, – второй с начала буквой «Б». Значит, если рассуждения Надежды верны, инициалы владельца книжки – Э. Б.

Прямо скажем, не самые распространенные инициалы.

Надежда стала перебирать мужские имена, начинающиеся на «Э». Эльдар, Эмиль, Эдгар, Эдуард, Эраст… все какие-то редкие, не слишком популярные. Еще вспомнились средневековый мыслитель Эразм Роттердамский, погибший молодым французский математик Эварист Галуа и рок-идол Элвис Пресли.

Женских имен на букву «Э» было не в пример больше – тут тебе и Эльза, и Эвелина, и Эльвира, и Эмма, и Эмилия, и Эва, и Элеонора, и Элли…

Ну а уж фамилий, начинающихся на «Б», вообще пруд пруди: Борисов, Бабушкин, Бродский… да нет смысла и пытаться все перечислить.

Тут в душе Надежды шевельнулся червячок сомнения. Наверняка инициалы погибшего облегчили бы полиции установление его личности. В такой ситуации скрывать записную книжку было недопустимо.

Вместе с первым зашевелился и второй червячок, напоминавший ей о переспелой сливе и недоваренном повидле, и душа Надежды стала похожа на подгнившее яблоко.

Но она с ходу отбросила эти неприятные мысли, а чтобы не возвращаться к ним, принялась расшифровывать другую запись.

Первое слово на следующей странице звучало совсем нечленораздельно – МФЧЙЯ. Однако, применив зеркальный шифр, Надежда получила вполне обычное и ожидаемое слово «улица». Значит, здесь тоже записан какой-то адрес. Правда, перед этим адресом не указана фамилия того, кто по этому адресу живет. Ну, так может хозяин книжки хорошо знал этого человека, и записывать его фамилию не было смысла?

Продолжив расшифровку, Надежда перевела оставшуюся часть записи. У нее получилось следующее: «Улица Шептунова, дом 4».

Название улицы было ей незнакомо, но в наше время существует великий и ужасный Интернет, который может ответить и не на такие вопросы. Надежда включила компьютер и уже через пять минут выяснила, что улица Шептунова находится совсем рядом, в том же поселке Мухино.

Чтобы довести дело до конца, Надежда Николаевна нашла карту поселка и выяснила, что улица Шептунова расположена на другом конце поселка, неподалеку от уже знакомого Надежде поселкового магазина.

– Как ты думаешь, Рози, кто такой этот Шептунов? – проговорила Надежда, обращаясь к собаке. – Какой-нибудь старый большевик или известный ученый?

Рози в ответ только издала задушевное подвывание.

Надежда причесалась и подкрасила губы, надела легкое короткое пальто, которое носила в городе, и новые кроссовки, после чего задумалась, брать ли с собой собаку. По всему выходило, что нет. Кто его знает, что за люди живут на улице Шептунова? Может, они боятся собак. И пусть Рози такая ласковая, но своими размерами впечатляла… К тому же Рози линяла, а пальто у Надежды было приличное, купленное в дорогом магазине, правда со скидкой.

– Рози, девочка моя, – обратилась Надежда к собаке, – мне нужно кое-куда сходить. По очень важному делу. Посиди одна еще полчасика. Ну, или, в крайнем случае, час.

Но в этот раз собака взбунтовалась. Она встала перед дверью и ни за что не соглашалась выпустить Надежду. Учитывая ее размеры, препятствие было непреодолимым.

Надежда немного подумала и решила, что проще взять Рози с собой. Кстати, это будет даже полезно – все прохожие подумают, что она просто выгуливает собаку.

– И не смей вставать лапами на мое пальто! – строго сказала она. – И обтираться об него не смей!

Рози пообещала, что не станет этого делать.

Но было одно обстоятельство, которое очень смущало Надежду. Если дома никого не будет, в него может снова проникнуть тот самый злоумышленник, который убил человека с инициалами Э.Б. и перетащил его труп на соседний участок. Правда, в прошлый раз Рози ничуть ему не помешала…

Надежда Николаевна немного подумала, и ей пришла в голову замечательная идея.

В кладовке она нашла начатую банку с ярко-желтой краской и, вспомнив свое инженерное прошлое, из подручных материалов соорудила хитрое устройство, при помощи которого закрепила банку с краской в сенях, над входной дверью. Теперь, если неизвестный злоумышленник проникнет в дом, банка опрокинется, краска выльется на незваного гостя и сорвет его зловещие планы.

Весьма довольная собой, Надежда пристегнула поводок к ошейнику Рози и вывела собаку на прогулку. Против этого Рози, разумеется, не возражала.

Мысленно рисуя карту поселка, Надежда прошла уже знакомой дорогой мимо поселкового магазина, миновала почту, непрезентабельное заведение под названием «Дружба», где немногочисленные аборигены пили пиво с сушеной рыбой и сухариками, и увидела на углу улицы табличку с названием: «Улица Шептунова».

Нужный ей дом номер четыре оказался большим, старым деревянным строением с многочисленными флигелями и пристройками, сохранившимся, по-видимому, еще с тех времен, когда поселок Мухино, как и весь Карельский перешеек, входил в состав Финляндии. Об этом говорили островерхая крыша, поддерживаемая резными балками, массивный фундамент, сложенный из больших, отшлифованных временем камней, эркеры с разноцветными стеклами и резные балкончики, облепившие дом, как ласточкины гнезда.

Над главным входом в дом висела бронзовая табличка с затейливой надписью, выполненной славянской вязью: «Театрально-художественный центр имени В. В. Шептунова».

– Ага, значит, Шептунов – это не старый большевик, а какой-то театральный деятель, режиссер или драматург, – вполголоса проговорила Надежда.

Рози негромким, выразительным подвыванием выразила свое согласие с этим выводом.

Перед домом Надежда увидела деревянный стенд, на котором были развешаны многочисленные объявления. Первое из них сообщало, что со вчерашнего дня в центре имени Шептунова проходит фестиваль мистического театра под названием «Драма непознаваемого».

Ниже были перечислены мероприятия, входящие в программу фестиваля. Одно из них – лекция «Сценография мистического триллера» – привлекло внимание Надежды. Не то чтобы Надежда что-нибудь в этом понимала, но ее заинтересовало имя докладчика – Эдуард Багровский.

Э. Б. Такие же инициалы стояли на первой странице записной книжки.

Лекция Багровского была назначена как раз на сегодня, на шесть часов вечера.

– Да, не состоится эта лекция… – задумчиво проговорила Надежда.

– Как – не состоится? Почему не состоится? – раздался вдруг резкий и высокий голос.

Надежда вздрогнула и обернулась. Рядом с ней стояла особа лет сорока, в узких черных брючках, облегающем свитере из розового мохера и в ярко-красных туфлях на высоких каблуках, явно неуместных на поселковой улице. Внешность этой колоритной особы дополняли пышно начесанные волосы розового цвета с несколькими прядями ядовито-зеленого оттенка и зеленые ногти невообразимой длины, загибающиеся на концах и оттого очень похожие на когти хищной птицы.

– Вы точно знаете, что лекция Багровского не состоится? – повторила колоритная особа.

– Нет-нет, это я просто предположила, – тут же открестилась Надежда. – Он ведь до сих пор не приехал.

– Не приехал, – кивнула особа. – Но у Багровского такая манера – он всегда появляется в самый последний момент. Для создания драматического эффекта. – Особа покосилась на Надежду, словно чего-то ждала, и пояснила: – Вообще-то, это шутка.

– Ах, шутка? Ну да, конечно… – Надежда изобразила вежливую улыбку.

– Марфа, – представилась колоритная особа. – Марфа Морковская. – Она снова выжидательно взглянула на Надежду и, не дождавшись реакции, добавила: – Та самая…

– Ах, та самая… – протянула Надежда, пытаясь понять, что от нее требуется.

– Ну да. Помните скандал в Зауральском драматическом театре? О нем тогда все говорили и писали.

– Скандал? – переспросила Надежда.

– Ну как же! Спектакль «Оргазм в реанимации»… это была самая нашумевшая постановка сезона! Во всяком случае, в нашем районе. Так вот, это моя пьеса.

– Круто! – проговорила Надежда, поскольку именно такую реакцию и ждала, судя по всему, ее собеседница.

– Еще бы! – Марфа плотоядно улыбнулась. – Скандал был громкий! Три первые постановки сорвали… А вообще, у меня свой собственный жанр – мистическая эротика. Этот жанр просто обречен на успех! Ведь что больше всего людей привлекает в театре?

– Режиссерские находки? – предположила Надежда.

– Ни в коем случае! Это только для высоколобых. А много ли их?

– Актерская игра?

– Это на десятом месте!

– А что же тогда?

– Секс и мистика! И обратите внимание – секс на первом месте, а мистика только на втором.

– Надо же, как интересно!

– А вы? – спросила Марфа после непродолжительной паузы.

– Что – я? – растерялась Надежда.

– Вы тоже из наших?

– Из ваших? – неуверенно переспросила Надежда, чувствуя, как глупо это звучит.

– Из наших! – поправила ее Марфа. – Вы же приехали на этот фестиваль – значит, вы тоже адепт мистического театра.

Надежда лихорадочно соображала, какую роль выбрать, чтобы не проколоться. Она прикинула, что не похожа на человека из театральной тусовки, и выдала первое, что пришло в голову:

– А-а, извините, Марфа, я не сразу поняла. Я вообще-то из газеты, мне поручили написать о вашем фестивале.

– Из газеты? – в голосе Марфы зазвучал неподдельный интерес, глаза хищно вспыхнули. – А из какой газеты?

Надежда снова на мгновение задумалась. На корреспондентку модного театрального журнала она, пожалуй, не тянет.

– Я из газеты «Утреннее какао». Это газета, извиняюсь, для домохозяек… в основном мы публикуем рецепты, способы хранения георгинов, но тут решили написать о театре…

– А что? Домохозяйки тоже люди! – еще больше оживилась Марфа. – Больше того, я вам прямо скажу – домохозяйки сексуальны, как никто другой! Ведь у них много свободного времени, а значит, много нерастраченной энергии, много нереализованных желаний… Так вы напишете обо мне? Уверена, смесь секса и мистики должна заинтересовать ваших читательниц!

– Непременно… – протянула Надежда. – А вы не расскажете мне об Эдуарде Багровском?

– Об Эдуарде? – Лицо Марфы вытянулось. – Ну да, он, конечно, популярен, но, на мой взгляд, его подход к мистическому театру изжил себя. Его время прошло. Я ведь сказала вам, что прежде всего ищут зрители в театре.

– Секс и мистику! – вспомнила Надежда.

– Да, секс и мистику! Причем именно в таком порядке! А Эдуард… он не придает должного значения сексу, а значит, его театр обречен. Он смотрит в прошлое! Он смотрит во вчерашний день! Он ставит пьесы авторов прошлого и даже позапрошлого веков. Эдгар По, Артур Конан Дойл… Помните его постановку «Собака Баскервилей»? Кстати, собака у вас хорошая.

– Что? – Надежда удивилась такой резкой перемене темы. – Да, собака очень хорошая, это маламут.

– Она не хочет попробовать себя на сцене?

– Что? – удивленно переспросила Надежда. Она подумала, что ослышалась.

– Ну да. В моей новой пьесе есть роль женщины-оборотня. Она во время секса превращается в огромную волчицу. Так вот, я подумала, что ваша собака…

– Нет, Розамунда никогда не думала о театральной карьере. У нее другие планы… – Надежда стала пятиться, подтаскивая за собой Рози, но это было все равно что тащить за собой вагон, груженный железными болванками.

– А зря! – не отступала Марфа. – У нее прекрасные сценические данные. Тем более такое выразительное имя – Розамунда! Выразительное и больше того – чрезвычайно сексуальное!

Рози наконец отступила, испугавшись такого натиска, и Надежда оказалась между ней и Марфой.

В этот момент из дома выскочила взволнованная блондинка лет сорока, с растрепанными волосами и покрытом пятнами, мятым лицом.

– Вы его не видели? – воскликнула она, обращаясь одновременно к Марфе и Надежде.

– Кого? – отозвались те хором.

– Эдуарда! Багровского! У него лекция через пять минут начинается, а его все еще нет.

– Нет, не видели! – ответила Надежда за обеих.

– Вы же знаете, он любит появляться в последний момент – для театрального эффекта! – добавила Марфа и коротко засмеялась, чтобы обозначить шутку.

Блондинка, однако, не обратила на это внимания.

– Что же делать, что делать? – Она трагически прижала руки к груди. – Придется вместо него выпустить Синебрюхову, а Синебрюхова – это нечто! Она как джинн! Ее только выпусти из бутылки – обратно уже никакими силами не загонишь! У вас, кстати, есть программа фестиваля?

– У меня нет, – быстро ответила Надежда, и тут же получила яркий проспект.

Блондинка снова скрылась за дверью, а Марфа прошипела:

– Все время она играет! Все время она на сцене! Подумаешь, великая трагическая актриса! Если бы не муж, ее бы к этому фестивалю и на пушечный выстрел не подпустили!

– А кто у нее муж?

– Никто толком не знает, но кто-то очень важный – то ли спонсор, то ли чиновник…

– Ага… – пробормотала Надежда, сообразив, что от этой нервной организаторши она ничего толкового не узнает. – А вот эта… как ее… Синебрюхова, она как-то связана с Эдуардом Багровским?

– А вам зачем? – Марфа вдруг уставилась на Надежду с явным подозрением.

– «Утреннее какао», – напомнила Надежда с самой невинной улыбкой.

– Ах да! Понимаете… – Марфа понизила голос: – Ходят слухи, что у них неформальные отношения…

– Роман, что ли? – ляпнула Надежда. – И что такого? Конечно, если оба несвободны…

– Да нет, Эдуард холост, а Синебрюхова… Вы вообще-то ее видели?