Люби меня полностью Невеличка Ася

— Вот еще! Я сама всё решаю.

— Ну конечно, — улыбнулся я, выезжая на западное шоссе.

— А куда мы едем? — вдруг забеспокоилась Полина, чутко уловив, что я везу её по шоссе к отчиму дому.

— В одно тайное место.

— Я думала, у нас будет сессия?..

— Будет. Обговорим правила? Листок с собой?

— Да! — встрепенулась Полина и полезла в сумку. — Вот он. Мы остановились на клизме. Вы обещали, что больше не будете наказывать ей.

— Наказывать не буду.

— Тогда я не представляю, как от клизмы можно получать удовольствие.

— Это только подготовка. Удовольствие от последующего процесса.

— Какого?

— Приехали. Условия. Как только переступаешь порог, запрещаю говорить. Приказы выполняешь беспрекословно. Стоп-слово в любой момент можешь произнести. О том, где мы, не спрашивать и никому не говорить.

— Пока не вошли, спрошу… А там чисто?

Я коротко засмеялся.

— Чисто.

— И первые пункты про обмен и групповые — вы помните?

Кивнул.

— Тогда еще: я не хочу садо-мазо, на коже не оставляйте следов… Ну, шрамы там, синяки… Я не буду на вас псать, срать, и вы на меня тоже не будете.

Она подняла огромные глаза на меня. Я улыбался.

— Всё?

Неуверенно кивнула.

— Хорошо, срать на тебя не буду. И раз про секс в людных местах запрета не прозвучало…

— Ой-ой-ой! И никакого секса и унижения в людных местах!

— У тебя и это записано? — делано удивился я.

Полина тут же выдвинула подбородок, задрала нос и нагло, без тени сомнения, солгала:

— Да!

— Ну надо же, какая ты предусмотрительная. А мои условия и свое обещание помнишь?

— К-какое?

— Не врать и слушаться.

Лина моментально потухла, опустив глаза и закусив нижнюю губу.

— Простите.

— Выходи.

Мы поднялись на лифте, подошли к двери и я открыл ее ключом. Полина тут же шагнула вперед, но я удержал, перехватив за хвост и намотав на кулак.

— Не спеши, — тихо прошептал на ухо. — Пока эта сессия не началась, хочу узнать, как закончилась твоя.

— Плохо, — и снова уверенная ложь с выдвинутым подбородком.

— Не ври.

Полина вздохнула и выгнулась, чтобы заглянуть мне в лицо:

— Я хочу самую запоминающуюся сессию. Хочу что-то на грани выдержки. Пожалуйста?

— А розово-сопливого, от которого уже кончала, не хочешь? Не понравилось?

Она покраснела, но отвернуться не смогла, я продолжал удерживать ее за волосы.

— Понравилось… Но я хочу попробовать дальше.

— Это мне решать, когда и как у тебя будет. Так как ты закончила сессию?

— Хорошо. На четыре, — вздохнула она.

— Значит, будешь наказана, — усмехнулся я и втолкнул в квартиру.

Лина отлично запомнила, что с момента начала сессии, говорить ей нельзя. Поэтому удивление от моей непоследовательности застыло в глазах и округленном ротике. Идеальном маленьком ротике с мягкими яркими губами.

Но не успел я пояснить решение, как удивление Лина стало расти по мере ознакомления с обстановкой квартиры. Здесь у меня было собрано всё, на самый разный случай. Для самой непредсказуемой игры. И здесь было чему удивляться.

— Мамочка дорогая! Целая квартира? Это круче, чем у Грея!

— Так я и думал, — удовлетворенно констатировал, доставая стерилизованный шарик кляпа из запечатанного пакета и вставляя его во всё еще раскрытый рот Лины. — Так тебе будет проще соблюдать условие молчания.

Полина что-то промычала, дергая меня за руки, но нужно быть совсем идиотом, чтобы не догадаться о ее страхе.

— Повернись спиной, надену на тебя ошейник. Этот мягкий, не волнуйся.

Я неторопливо застегнул две шлейки, проверил, чтобы он не душил Лину, и снова развернул ее к себе. Паника плескалась в ее огромных глазах.

— Может, ты волнуешься о другом? О чем же? Здесь никого не будет, кроме нас. Так что ни обмена, ни групповушки… Клизма?.. Нет, я же тебя сегодня наказываю! Ты хорошо сдала сессию, но успела соврать мне два раза. Поэтому ванильки сегодня не будет.

Полина закатила глаза, застонала и топнула ногой.

— Что-то еще? Ах да! — я хлопнул себя по лбу. — Стоп-слово! Как же ты его произнесешь?

Полина победно замычала и закивала головой. А я поджал губы.

— Надо же, стоп-жест мы не придумали. Придется терпеть. Зато в следующий раз ты будешь умнее.

Я развернул Полину за локоть и толкнул в единственную большую комнату, оборудованную по последнему слову извращенного маньяка. Представляю, как ей страшно! Но она сама обещала, что псать на меня не будет. Надеюсь, сдержит обещание, и от страха не описается.

— Сегодня мы будем изучать твой болевой порог. В паре ведущему партнеру важно знать, где граница терпения у его сабы.

Я вывел её на середину комнаты, где с потолка свисали зажимы, а из пола торчали крепления. Полина словно впала в ступор, но я не хотел пугать ее до такой степени.

— Если пообещаешь молчать, я вытащу кляп.

Она усердно закивалаи с облегчением выплюнула шар, когда я расстегнул ремень.

— Кричать можно, только когда станет нестерпимо больно. Пока терпишь — молчишь.

Она сама протянула руки и подошла к зажимам на полу, но я должен был сначала ее раздеть. И тут включился мой стимулятор.

Медленное разоблачение молодой девчонки, которая добровольно отдалась в мою власть, готовая терпеть наказание, ради последующего удовольствия — это мой наркотик… Это тот самый вид кайфа, который я искал все эти двадцать лет.

Она — моя.

И от этого штырило.

Внезапно из прихожей раздался настойчивый вызов. Полина расстроено застонала, а я нахмурил брови.

— Родители?

Она кивнула.

— Можешь ответить. Но не про сессию и не про меня.

Полина выскочила, придерживая руками уже расстегнутую мной блузку, а я на секунду испугался, что игру нам обломают. Руки тряслись, сжимаясь и разжимаясь в кулаки.

— Нет, мам, все хорошо! Я просто задержусь… Нет, не к подружке. Надо сдать пособия. У меня долги. А потом мы с девчонками пойдем в кафешку, отметить. Я поздно приеду… Ну, мам! Я уже взрослая. Никуда я не денусь, Вечером буду. Всё, пока!

Полина выключила телефон и решительно развернулась ко мне. Два шага от порога и я срываю с нее одежду и белье, не в состоянии растягивать свое терпение.

Она — моя. Сама подписалась.

Не отвлекаясь на рассматривание, закрепил запястья, подтянул цепи вверх, чтобы вытянуть ее тело. Огладил лодыжки и чуть развел ноги, закрепляя в зажимах. Вот теперь дрожь в пальцах унималась, возвращался контроль над собственными эмоциями и предвкушение игры.

Я отошел от Лины, встал против света к окну, чтобы разглядеть мою куколку. Она тоже пыталась вглядеться в меня, совершенно не проявляя смущения от собственного обнажения.

Прошло? С одной стороны жаль, уже не разыграешь эти чувства, с другой, так даже будет легче. Ей.

— Ты помнишь, зачем партнеры устраивают сессии?

Лина закусывает нижнюю губу и кивает.

— Я сегодня вряд ли буду сдерживаться…

Снова согласный кивок, и я ловлю влажный блеск в глубине ее глаз. Ну и отлично. Значит, можно не сдерживаться, раз она готова принять меня. Подошел, по-хозяйски обхватил её груди и сжал, пытаясь уловить эмоции. Может, не до конца понимает, на что соглашается? Ничего, держится, даже тогда, когда пальцами зажал и покатал соски.

Руки сами собой поползли вниз, огладили тонкую талию, обхватили ягодицы, подтолкнули к моему напряженному телу, примеряясь, спустились на бёдра. Всё идеально, вся идеальная. Подтянутая, изящная, нежная и пластичная. При кажущейся хрупкости, под полупрозрачной кожей перекатываются натренированные мышцы.

— Ты занимаешься? Где? — руками обхватил узкую талию и большими пальцами чертил по животу, повторяя сглаженный рельеф пресса. — Можешь ответить.

— Пилон. Уже пять лет.

Брови от удивления поползли на лоб.

— Пилон? Отец в курсе?

Мотнула головой:

— Никто не знает. Не говорила.

Я кивнул.

— Значит, на шпагат можешь свободно сесть?

На лице Лины скользнула самодовольная ухмылка:

— На любой.

И вот тогда я опустил руку вниз, врезаясь ребром ладони в нежные складки, накрывая большим пальцем клитор и надавливая на него.

Самодовольство моментально сползло с её лица, рот приоткрылся, выпуская удивленный и резкий выдох. А я понял, что до сих пор это была девчоночья бравада. И что с ней делать?

Пороть.

Я отступил и открыл герметичный корпус, подвешенный к одной из стен, с аксессуарами для игр. Там был весь спектр плёток и стеков, ремней, хлыстов. Пальцы легко скользнули по инвентарю, задерживаясь на самом мягком варианте.

— Это флогер. Начнем с него.

Я обошел Лину со спины, наблюдая, как напрягается её тело в ожидании первого удара. И он будет, но не обжигающий. Пока мы только начинаем играть.

Многохвосткой скользнул по плечу, ведя щекочущие хвостики к шее. Улыбнулся, когда Лина отвела лицо, подставляясь. Обогнув шею, стал спускать хвостики по позвоночнику, вглядываясь в маленькие выпирающие косточки хребта. Чуть резче ударил по ягодицам, чем вызвал скорее удивленный возглас.

Нет, еще не больно, не для того я взял мягкий инвентарь.

Завел плетку между ног и хлестнул по внутренним сторонам бедер, отчего Лина только шире расставила ноги. И вот тогда я перевернул плётку и прижал между ног, недвусмысленно тычась жестким концом рукоятки между складок.

— Мы так и не договорили про клизму и удовольствие, — тихо проговорил я на ушко Лине, замечая мгновенную реакцию на голос и расползающиеся мурашки по коже.

Не удержался и прижался губами к шее, облизывая чувствительную ароматную кожу. Рукояткой между тем скользя от плоти к желанной упругой попке.

— Ты же знаешь, что к анальному сексу нужно подготовиться?

В этот момент твердый конец плетки уперся между ягодиц, надавив на кольцо. Лина вздрогнула и с силой сжала булки.

— Расслабься, — с усмешкой прошептал я, обхватывая её за талию и тут же скользя рукой по напряженной груди и острым кончикам сосков. — Сегодня этого удовольствия не будет, только попробуем узнать порог боли…

Я резко отошел от нее, откидывая флогер, больше всего хотелось отшлепать ее рукой. Шлёпать и мять, снова шлёпать и прижиматься губами к горящей от ударов коже. Но… До секса такое сближение было бы слишком… интимным? Пугающим? Подавляющим? А я не хотел её спугнуть. Ведь я, черт побери, хотел довести до логического конца хоть одну, нахрен, сессию!

Рука сама потянулась к стеку. Я обошел Лину по кругу, давая рассмотреть новую игрушку и демонстрируя насколько гибкая у стека ударная часть.

— Будет больно — разрешаю кричать, — напомнил я, снова вставая сзади и последний раз оглаживая взглядом нетронутые ягодицы.

Первый удар рассек воздух и звонко отпечатался на коже. Лина только вздрогнула и подобралась. Хорошо. Еще два щелчка по заднице не в полную силу, и я зашел сбоку.

— Порку осуществляют разными девайсами, иногда вообще обходятся рукой или ногой.

Я поймал испуганный взгляд Лины и покачал головой.

— Нет, не сейчас. Но ты должна знать. К тому же, шлёпают не только по попке.

Я провел гибким стеком по животу и легонько щёлкнул по нему. Потом так же легко ударил пару раз по спине, по задней и передней части бедра.

— Как ощущения? Одинаковые?

Лина замотала головой.

— Так и должно быть. И болевой порог у тебя будет разный на разных частях тела. Я сейчас не смогу проверить всё, мне тебя еще домой доставить надо, но на будущее прощупаем каждый сантиметр твоего тела.

Даже скрыть из голоса не смог предвкушающие нотки. С другой стороны, пусть знает, что ждет ее за непослушание и враньё мне.

— Я предпочитаю розги, но их нужно готовить заранее и уже знать предел нижней. Так что сегодня на расправу твоя пятая точка и стек.

Она кивнула, и я без паузы ударил сильнее по ягодицы, продолжая заглядывать в лицо. Этот удар достался ей тяжелее. Пусть без крика, но сдвинутые брови и увлажнившиеся глаза все же выдали боль.

Я посмотрел на место удара. На коже отпечатался ярко красный след. Еще чуть-чуть вложи я в движение силы и кожу раскроило бы. То есть, выдержка у девчонки куда крепче, чем кожа. Хм…

— Еще пару таких ударов выдержишь?

Сдержанный сомневающийся кивок. В любом случае буду проверять, если я хочу ввести её в Тему, мне нужно знать, где кончается терпение и начинается боль. Не давая себе сомневаться, я еще пару раз щелкнул по ягодице и поморщился, заметив рассечение, хотя по силе удары были одинаковы.

Какая же нежная кожа, черт… В голове сразу образовался рой интересных мыслей, как с этой кожей можно поиграть. Для нее будет шоком оказаться в пузырящейся ванне… Хм… Разрисовать краской большой беличьей кистью. Да-а-а… Макать кисть между складок, потом в краску и разводить по нежной белой коже…

Очнулся от сдержанного всхлипа.

— Больно?

— Жжёт.

— Но терпимо?

Полина кивнула.

— Я думаю, мы попробуем другой инструмент, с широким концом. Лопатку.

Отложил стек и снова подумал о старом дедовском способе отшлепать рукой. В идеале, позже, так и буду ее наказывать, перекидывать через колени и брать, брать, брать… То есть, пороть. А потом брать.

Лопатка сразу обожгла нетронутую ягодицу и заставила Лину закричать.

— Так больно? — удивился я, зная, что прихлопнул слегка, не вкладывая ни грамма усилий.

— Да! Всю задницу жжёт! Лучше снова стеком.

Довольная улыбка предательски расползлась по моему лицу. Как же удачно за один сеанс я нашел идеальное физическое наказание и идеальное унижение. Лина еще не знает, но уже подписалась на розги и порку рукой.

— Значит, жжет так, что нестерпимо? — коварно переспросил я, откладывая лопатку.

— Нестерпимо.

— Ты помнишь, почему стоишь здесь и терпишь?

— Да, — быстро ощетинилась Лина. — Непослушание и враньё.

— Точно. И ты помнишь, чем закончится сессия?

— Стоп-словом? — насмешливо подколола меня девчонка, за что сразу же получила шлепок ладонью от души, и заверещала.

— Еще варианты?

В этот раз она молчала, закусив губу и упрямо выдвинув подбородок, но по скулам и шее уже пошли красные пятна смущения.

— Это так просто произнести, — надавил я. — Скажи, что будет после наказания?

Молчание и разрастающееся смущение.

— Что будет у тебя со мной? Скажи.

— Секс.

Я улыбнулся и погладил её по щеке, медленно спуская руку вниз по шее, по плечу, спине и теперь поглаживая ягодицу.

— Вот видишь, все вещи можно называть своими именами. А теперь посмотри на меня и скажи, секс со мной для тебя удовольствие или наказание?

Лина нервно облизнула губы и посмотрела на мои.

— Удовольствие?

— А как ты хочешь?

— Я н-не знаю… У меня еще ни разу не было… оргазма.

— Опять ты врёшь! Я уже дважды доводил тебя до оргазма.

— Не было от настоящего секса, — окончательно смутилась она.

— Я еще не решил, каким будет наш секс, — медленно проговорил я, мягко разминая руками горячие ягодицы, теперь нагло залезая пальцами между ними, поглаживая моментально сжимающийся анус. — Он тоже может быть разным. Может доставлять удовольствие, может причинять боль…

— Я хочу удовольствие. Можно?

— Но всё зависит от того, чего хочу я…

И снова гребанная нерешительность, давить ли девчонку дальше насчет признания в любви, или плюнуть и просто отодрать. Это просто еще один секс для нее, может впервые удачный, завершившийся оргазмом. Хотя почему «может», она точно кончит. Но именно это не забьет ли последний гвоздь в мою крышку?

Если козявка думает, что любит меня, от секса вообще свихнется.

И это просто очередная подвернувшаяся саба для меня, ведь я на самом деле не планирую продолжение. Мы просто потрахаемся пару раз в неделю. За лето надоедим друг другу и разойдемся.

— Ой, больно!

Я не заметил, как интенсивно мну её исполосованную стеком попку и вжимаю в себя, вдавливаясь ей между ног оттопыренным пахом. Больно от раненой попки, от трения ремня на джинсах и моей несдержанности.

Но именно сейчас я понял, что в рот имел все разговоры. Я хочу её и получаю. Она хочет со мной — и тоже получит. А там… Время точно расставит все по своим местам.

Я присел и освободил одну ногу из крепления. Зря я что ли спрашивал ее про шпагат? Руками быстро пробежался по икрам и бедрам вверх, нацеливаясь на переходную стадию от наказания к наслаждению.

Ладно, пусть с моим недержанием, это будет не совсем то наслаждение, не для маленьких девочек, но она скорее всего к такому и готовилась. Пусть увидит дядю-монстра и сравнит со своими представлениями обо мне.

Я как безумец водил руками по ее телу, задевая пальцами выступающие ребра, торчащие соски. Грубо до синяков сминая груди, бедра по бокам и задницу. Все это время слепо тыкался в шею, в макушку, за ухо, вдыхая её сладкий девичий аромат, с особой историей для меня…

Вздрогнул, когда её острые зубы впились мне в мочку уха. Саба никогда бы такого не сделала, им не позволено. И меня этот жест немного выбил из колеи.

Я отдёрнулся, резко шлёпнул девчонку по целой ягодице и сразу же натянул ремни на руках, заставляя Лину еще больше растянуться, балансируя почти на цыпочках. Но она справится, сама проговорилась, что растяжка и подготовка у нее отменные.

Глянул на часы и на побелевшие руки. А вот с онемением не поспоришь. Придется закругляться побыстрее.

— Руки чувствуешь?

— Что?

— Пошевели пальцами рук. Можешь? Чувствуешь?

— Немного затекли.

— Значит, время еще есть, — оскалился я и сразу ринулся в атаку.

Себя то я разогнать успел, но действенно ли это было для Лины, не проверял. А теперь пальцы утопали во влаге, собирающейся между ног. Да, спуск по бобслейной трассе мы преодолели вместе.

Вот только её возбуждение внизу и настороженный взгляд мне в лицо между собой плохо вязались, но я не в состоянии был еще и это анализировать. В конце концов, если она хотела познать отношения между Домом и сабой, то это должно было произойти. И лучше со мной…

Со мной точно будет лучше.

Медленно завел её ногу себе на плечо и чуть не застонал — идеальная растяжка! Получается, она почти не прерывала тренировок, просто сменила секцию на пилон и теперь вся эта гибкость, пластичность, всё это роскошество может принадлежать мне одному. От одной мысли срывало крышу.

Я уже беспорядочно дёргал на себе ремень, молнию, спускал чертовы тесные джинсы и жался к ней. Всё тело напряглось от сдерживаемого нетерпения, конец подрагивал и блестел от смазки. Удивлен, как до сих пор в штаны себе не кончил.

Лина закусила губу, обхватывая руками цепи, чтобы случайно не вывернуть запястья, а я уже терся членом между складок, умирая от жара и влажности, от желания засадить её по самые яйца и долбиться, долбиться, пока дважды, нахрен, не кончу.

За своим нетерпением я не заметил её заминку, когда с тихим рыком раздвинул складки и выдвинул бедра вверх, уже предвкушая последующие охренительные минуты удовольствия.

Безумно тесная, даже с обильной смазкой с двух сторон, до рези в головке от натянувшейся уздечки, и во всем этом самоистязающем покорении девочки, я не заметил, как что-то натянулось и лопнуло у меня на конце внутри нее. Поймав только слабый крик, почувствовал, как на секунду вздрогнула, напряглась, а потом сразу расслабилась Лина. Зато ярко ощутил горячее обволакивающее тепло, пульсирующее на члене.

Голова мгновенно прояснилась.

Я посмотрел вниз, подавляя сопротивление Лины, наполовину вышел из нее и застонал. Алые капли стекали по стволу, окрашивая выступающие вены под кожей в пурпурный оттенок.

— Ещё одна наглая ложь? Ты неисправимая врунишка, да, Лина?

А в голове уже щелкали всевозможные варианты разрешения проблемы.

Как? Как, мать твою, ты оказалась девственницей?

Какого хрена хранить её до восемнадцати?

Почему она мне врала?!

На фоне всё еще не остывшего возбуждения, начала расти злость. Лёгкое, но настойчивое движение бедер Лины, насаживающейся на член, и просительный взгляд.

Нагло обманула и просит продолжения?

— Мне не больно, — подлила масла в огонь Лина, и я с рычание разъединился с ней, с горьким осознанием наблюдая ползущие по внутренней стороне бедер козявки красные разводы.

Наверное, я должен хоть как-то скрасить её первый раз. Быть мягче? Уж точно добрее. И думать о ней и её чувствах.

Но ничего подобного. Меня крыло от еле сдерживаемого бешенства. Если не брать во внимание, что козявке всего восемнадцать, то ситуация складывалась, будто меня расчетливо подставили!

С Полиной это явно произошло по глупости, будь у нее мозги, она не выпендривалась бы своим неудачным опытом… Опытом, нахрен! Каким? Глубоким засосом в районе ключицы?

Твою же мать!

А теперь есть я, вскрытая девственность, до кучи Тема, которая вообще по ходу рядом не стояла, и просто охренительная промашка с дочкой друга.

За-ши-бись.

Под все эти звенящие мысли, я быстро отстёгивал ее от ручных и ножных браслетов. Машинально растирал затёкшие руки и пытался восстановить в памяти, сколько непоправимых ошибок я уже насовершал.