Демоны прошлой жизни Островская Екатерина

– То есть отец Артема Сорокина – Михаил Борисович Друян? И Лидия Степановна об этом знала?

– Сначала не могла подумать даже, потом начала догадываться, а потом уж Михаил Борисович ей об этом сам заявил. Сказал, что надо бы сохранить фамилию, продолжить род, а у него как раз сынок подрастает. Перепишет на него все свое имущество. А дочка Юля пускай со своего фашиста получает. Дочь вышла замуж за немца против его воли, и, насколько мне известно, с того времени он знать ее не хотел.

– Но раз он так решил, то он как-то помогал Карине?

– Насколько мне известно, нет. Долгие годы он не замечал ее вовсе. А потом пришел и сообщил о своем решении. Попросил подумать над тем, чтобы она дала согласие на изменение отцовства. С Виктором обещал сам поговорить, а тот не отказался бы в любом случае, чтобы не выплачивать алименты, которые он и так не платил. Друян собирался сделать ДНК-тест. Уходя, оставил пачку стодолларовых банкнот.

– И что Карина?

– Она готова была согласиться. Пришла ко мне советоваться. Я сказал, раз тест покажет, что настоящий отец Друян, то не стоит возражать, потому что Виктор – не отец и не мужик, ему сын и не нужен. И сразу после этого разговора, через день, кажется, Михаил Борисович умер в своем доме во время осложненного гипертонического криза – принял не те таблетки. То есть не для снижения артериального давления, а наоборот, для повышения.

– Так, возможно…

– Лидии Степановны в тот момент дома не было. Она вернулась из гостей и обнаружила мертвого мужа. И потом, кто может подумать такое про заслуженного учителя Российской Федерации, которая с мужем прожила без малого почти четыре десятка лет.

– И что дальше?

– Десять тысяч долларов Карина истратила сразу. Выкупила у свекра и свекрови принадлежащую им квартиру, в которой проживала вместе с сыном.

– Хватило?

– Нет, конечно. Я добавил немного. Правда, свекор со свекровью торговались так, словно продают апартаменты с видом на Лигурийское море.

– Я спросил, что дальше, имея в виду Лидию Степановну.

– Конечно, она убивалась. Рыдала над гробом. А потом стала вести затворнический образ жизни. Куравин тут заявил недавно, что вдова просила его помочь продать этот дом, так как она собирается перебраться в Германию к дочери.

– Кстати, о Куравине. Не тот ли это адвокат, в загородный домик которого Друян привез красавицу школьницу?

– Тот самый. Тогда в том доме его не было, но, как мне кажется, Михаил Борисович ничего не скрывал от друга. Так что адвокат здоровался с Кариной всегда со всепонимающей улыбкой на устах. Но в момент убийства Сорокиной, как вам известно, Куравин отсутствовал. Да и зачем ему убивать девушку?

– Следующий дом принадлежит отцу Петру. Но вряд ли священнослужитель пойдет на такое злодейство. Нет причин, да и вера не позволяет. Заповеди.

– Я тоже так думаю. Однако… Дело в том, что он больше всех знал про тайны Карины. Она ходила к нему исповедоваться постоянно. По поводу и без повода. Мне она открылась как-то, что отец Петр очень сочувствует ей, плачет вместе с ней, дает советы. Гладит руки, успокаивает, а однажды его затрясло от страсти. Он сам так испугался этого, отскочил в сторону, стал махать руками и орал на нее: «Изыди, сатана!» – и все такое прочее. Это было более полугода назад. После этого она не ходила ни причащаться, ни исповедоваться. Или отец Петр отказывал ей в этом, или сама не хотела его видеть.

– Разве может слуга Божий отказать страждущему?

– Не знаю, но ей он говорил, чтобы она очистилась телесно сначала.

– Какова причина этому, по вашему мнению?

– Страсть, как мне кажется. И страх, что он сам не боится Бога, раз мечтает о грешном. Отец Петр женат, но с женой не живет. Жена его – девственница. Простите за такие подробности, но это видно невооруженным взглядом. Она собиралась стать монашкой, но отец Петр непостижимым образом отговорил и с непонятной для себя целью. Очевидно, сказал ей, что можно служить Богу и в миру, помогать больным и страждущим и оставаться при этом целомудренной. Не знаю точно, это только мое предположение. Как и то, что наш батюшка тоже не познал женщины. Он хороший и чистый паренек, и жена у него прекрасная девушка, но им надо объяснить слова Господа: «Плодитесь и размножайтесь».

– Следующий дом ваш, Леонид Владимирович.

– А позади него только лес, склон «горы ветров», болотце, река. Я часто смотрю на лес из окон второго этажа и каждый раз понимаю, что в лесу этом больше смысла и цели, чем во всем человеческом обществе. То, что я испытывал к Карине, скорее всего, страсть, на которую я прежде не был способен. Но почему-то она вызвала именно страсть и не только у меня. Вы же были знакомы с ней?

– Был, конечно, но не общался.

– Значит, вам повезло. А я с первого раза, как увидел ее… Иду по улице, вижу, идет передо мной очень стройная девушка, с густыми волосами, высокая, гордая… Думаю про себя, а ведь кто-то спит с ней. И вижу, как подходит к ней парень с золотой цепью на шее, что-то выговаривает, а потом бьет с размаху…

– Я знаю эту историю. Вы защитили честь дамы и повели ее в китайский ресторан Володи Хегая, а потом к себе домой.

– Догадываюсь, кто вас просветил. Алена тоже бывала у меня дома, и достаточно часто.

– Одна?

– Не в этом смысле. Карина иногда приходила вместе с ней. Потом Алена стала приходить ко мне со своим любовником и оставаться в комнате для гостей. Эта парочка приходила порой, даже когда Карины у меня не было. Просто им негде было встречаться.

– Кто с ней приходил?

– Не моя тайна. Хотя вам и так скоро кто-нибудь расскажет. Так что дождитесь.

– Алена говорила, что Карина была в вас влюблена.

– Думаю, что так и есть, то есть так было. Причем она боялась этой любви, то есть боялась, что я обману ее и брошу… Я даже однажды предложил ей пожениться, но потом, правда, испугался, подумав, вдруг она согласится.

– Чего испугались?

– Не знаю. Скорее всего, понял, что не люб-лю ее так, как должно, как она этого заслуживает. Что потом буду тяготиться браком.

– Но встречались с ней охотно… Ссор между вами не было?

Уманский покачал головой.

– Серьезных не было. Но в любом случае я виноват перед Кариной, что не смог сделать ее счастливой. И лучшей памятью ей будет, если я позабочусь о ее сыне.

– У него же есть бабушка.

– Есть, но бабушка его не любит, очевидно, зная от дочери, чей это ребенок на самом деле и как был зачат этот мальчик. Она брала его на лето с условием, что Карина заплатит за его проживание, за питание, за доставленные неудобства. Да и у Артема нет теплого чувства к бабушке: ребенок ведь чувствует, как к нему относятся. Мальчик бывал у меня часто, приходил с матерью или просто так. Мне нравилось с ним общаться, мы ездили в магазины, покупали кроссовки, шиповки, всякие спортивные принадлежности. У него определенные спортивные способности. В четырнадцать лет парень на восьмисотке выбегает из двух минут – очень неплохой результат, если учесть, что в Ветрогорске нет квалифицированных тренеров по легкой атлетике. Сам Артем хочет заниматься и даже просил Карину отправить его в спортинтернат. Но она не захотела с ним расставаться. Теперь я помогу ему туда попасть, просто обязан это сделать. Оформлю опекунство: с бабушкой договориться будет несложно.

– За деньги?

– А хоть бы и так. Пусть парень занимается тем, что любит, а я уж помогу в остальном.

– Мы отвлеклись, а ведь я спрашивал вас, Леонид Владимирович, ссорились ли вы с Кариной?

– Так я уже ответил. Ссорились. По мелочам. Она могла обидеться за неосторожно сказанное мною слово… Ну и я, разумеется, тоже иногда терял терпение. Однажды жду, жду ее. Не приходит. Полчаса жду, час. Набрал номер. Сбросила. Позвонил еще. На этот раз ответила, что очень занята. А на фоне слышу, как гремит музыка – шансон примитивный. Понял, где она, отправился туда…

– Где она находилась?

– В кафе на рынке. Сидела и пила пиво с армянином, который на Ашимова работает. Подошел к ним и сказал, что она может сидеть здесь и заниматься своими делами хоть всю жизнь, но и меня в ее жизни не будет… Карина обиделась, разумеется.

– И после этого она к вам больше не приходила?

– Да. Я звонил, чтобы извиниться, но…

Уманский замолчал. Кудеяров молчал тоже, не зная, о чем еще говорить, похоже, что единственный… Даже не единственный, а основной подозреваемый уплывает от него. Но взамен он получил сразу несколько других.

– Знать бы, к кому она шла вчера… – произнес вслух Павел.

– Ко мне. Позвонила и предупредила, чтобы я ждал ее, потому что она хочет сообщить мне нечто очень важное.

– То же самое она сказала Алене Сорокиной.

– Не знаю, но у меня с Аленой нет общих дел. Это совпадение просто. Важно другое – что мы с Кариной уже месяца полтора не встречались. То есть виделись случайно, но она всегда разворачивалась и быстро уходила, словно боялась…

– А было почему?

– Я тут же, чтобы не бежать следом, набирал ее номер, видел, как она смотрит на контакт вызывающего и сбрасывает вызов. Когда же она наконец отозвалась однажды, то сказала, что не хочет мешать моему счастью.

– Что это означало?

Уманский пожал плечами:

– Не хочу гадать. Она зачастую делала неверные выводы, особенно когда ей кто-то наговорит всякой ерунды.

– Кто и какой ерунды?

– Не знаю. Но, вероятно, могли сообщить, что ее подруга Алена приходила ко мне одна поздно вечером.

– Это правда?

– Правда, чего ж скрывать? Только она приходила всего раз и с обычной для нее просьбой – просила денег. Только попросила не тысячу или две тысячи рублей, как обычно, а больше. Поскольку сумма, по ее понятиям, была значительной, то она думала, что после совместного распития лаптевской смородиновой я потеряю голову и клюну на ее прелести. Вдобавок она наврала, что у Карины уже давно другой – значительно моложе меня, потому что я в силу возраста, по словам Карины, слаб в постели. Это была явная провокация, по ее мысли, каждый мужчина должен тут же броситься доказывать обратное. Денег я дал и попросил больше не беспокоить меня никогда. А поскольку она оставалась на месте и даже попыталась раздеться, то я позвонил ее мужу и попросил забрать жену. Аркаша примчался очень быстро, поблагодарил меня и увел Алену, которая не очень-то сопротивлялась.

– Не сказала, на что ей нужны деньги?

– Будто бы хочет купить Аркадию «Газель» с тентом, чтобы он зарабатывал грузоперевозками. – Уманский поднялся. – Пойду, пожалуй. Честно говоря, эти воспоминания как-то действуют на меня не благостно. А вы заходите ко мне, если будут вопросы. Или просто так. Можно прямо сегодня. Я – человек умеренно пьющий, но сегодня хочется нарушить свои привычки. Карину хочется помянуть: все же мы с ней столько времени были близкими друг другу людьми.

Уманский ушел, а Кудеяров остался и, глядя в окно, размышлял, что можно вынести из услышанного. Все равно никакой стройной версии не получалось. Не думать же, что пожилая женщина, тем более учительница, подкараулила и задушила Карину только за то, что у той ребенок от ее мужа. Причем ребенок этот – не плод долгой любовной связи, а результат преступления. Можно поверить, что Лидия Степановна отравила мужа. Не отравила даже, а дала не то лекарство. Но доказать это все равно не удастся, а признаваться в убийстве вдова, конечно, не будет.

Вообще после этого разговора вопросов по-явилось еще больше. Уманский пусть и серьезный человек, но говорил чересчур много, и большая часть из рассказанного едва ли поможет делу, хотя и раскрывает сущность некоторых людей. Вскользь прошелся по Погудину, Ашимову и Кулькову. Даже о преступлении Друяна поведал. Хотя того уже нет на свете и подозреваемым он быть никак не может. И вообще, почему все и он сам в том числе, майор юстиции Кудеяров, решили, что убийца – обязательно кто-то из живущих на этой маленькой улочке? А вдруг посторонний человек поджидал девушку, прячась среди густых туй? И то, что момент убийства не попал на камеры видеонаблюдения, – так это просто случайность.

Павел набрал номер Францева, участковый ответил, что уже на подходе. И действительно, вошел в квартиру через пару минут, посмотрел по сторонам и спросил:

– Долго беседовали?

– Почти все время, что ты отсутствовал. На мой взгляд, Уманский – не убийца. Умный, осторожный, уверенный в себе человек. Вряд ли он может убить женщину, с которой его что-то связывало.

– Постель не всех связывает, – усмехнулся Францев.

– Для нормальных мужчин, которые не прыгают из койки в койку, секса нет – есть любовь. А Уманский – нормальный.

– Ну-ну, – усмехнулся участковый. – И это мне говорит майор юстиции, который должен знать, что очень многие уважаемые обществом мужчины готовы убить свою давнюю любовницу лишь потому, что связь с ней может подорвать репутацию. Вчера я думал, что убийца ушел лесом. Но сегодня нашлись свидетели, которые сидели на полянке почти за футбольным полем, откуда видна тропинка и забор Друянов, и они все трое в один голос уверяют, что никого не видели.