Танцующая с бурей Кристофф Джей

20. Мифология

На следующий день Юкико проснулась поздно от раздавшегося в голове голоса арашиторы, предупреждающего о приближении людей. Ей снилось, что она летела над горами, высоко, свободно, восходящие потоки теплого воздуха окутывали ее крылья и поднимали ее все выше и выше, пока весь мир не раскинулся под ее когтями. Она знала, что это мечта Буруу. Она задумалась, видит ли Буруу сны о юноше с глазами цвета моря.

Пришедшими гостями оказались Исао и девушка, ровесница Юкико. Она заглянула в дверь и тихим, застенчивым голосом представилась как Эйко. Исао принес Буруу свежую форель, и арашитора радостно принялся рвать рыбу. Мальчик пожелал Юкико доброго вечера и протянул ей пару старых полароидных очков, пояснив, что солнце все еще довольно яркое, и можно обжечь глаза, если она решит выйти из лесной тени. Стекла были поцарапаны, а кожаный ремешок так изношен, что на ощупь напоминал наждачную бумагу.

Эйко принесла миски с нигири-суши и свежие крупные сливы; Юкико пропустила и завтрак, и обед, но ужинать еще было рано. Искренне поблагодарив девочку, она с жадностью начала есть, разговаривая с Эйко с набитым ртом.

– Я живу здесь шесть лет, – ответила девушка, с беззастенчивым удивлением разглядывая Буруу. – Моя семья переехала сюда, когда у нас совсем не осталось денег на иночи, и наши поля без удобрений стали превращаться в мертвые земли.

– Почему же Гильдия ничего не предпринимает, чтобы вы не разорялись? – пробормотала Юкико, жуя сливу. – Зачем продавать удобрение так дорого, что вы не можете купить его? Ведь это значит, что лотоса в следующем году будет меньше.

– Это не Гильдия, это клан Даймё, – объяснил Исао. – Земледельцев контролируют их солдаты до тех пор, пока земля почти полностью не истощится. Они тянут и тянут из карманов фермеров земельные налоги. Затем наступает момент, когда у простых людей просто не остается монет на удобрения, и они выгоняют фермеров с их же земель, прикрываясь заботой об экологии: «Если вы не можете сохранить почву, это сделаем мы». Все это делается для укрепления власти, которая забирает землю у простых людей.

– А кто тогда работает на полях, если фермеров выгнали?

– Рабы, – Эйко пожала плечами. – Вы думаете, почему дзайбацу поддерживают войну? Большинство дворян для возделывания полей теперь используют рабов. Из зоны военных действий привозят пленных гайдзинов – это бесплатная рабочая сила. Вы можете морить их голодом, выжимать из них все соки, пока они не упадут замертво. Потом вы просто покупаете новую партию пленных, захваченных на полях сражений. Гайдзины – не люди. Ни даймё, ни дворянам нет до них дела.

ЧТО ТАКОЕ ДАЙМЁ?

Лидеры кланов. Могущественные военные властители.

КАК СЁГУН?

Ну, сейчас титул сёгуна носит даймё Тигра. Остальные три даймё – Лис, Дракон и Феникс – клянутся ему в верности.

– В любом случае, у них сейчас большие проблемы, – заговорил Исао. – Иночи не спасает землю от смерти – только отдаляет ее. Удобрение земли этим илом помогает лишь на время. Максимум лет на десять или двадцать. И сейчас земля истощена полностью. Они уничтожили все кустарники, осушили болота, подчистую вырубили леса. Мы находимся в последнем уголке дикой природы Шимы. И единственная причина, по которой лесорубы еще не сравняли это место с землей, – это суеверие. К тому же какой-то гений рассчитал, что порабощать гайдзинов намного прибыльнее. – Мальчик стал загибать пальцы. – Во-первых, можно получить больше посевных земель за границей, во-вторых, дешевый труд рабов, которых не придется перевозить, в-третьих, рынок находится в боевой готовности, в-четвертых, есть враг, которого ненавидят простые люди. – Исао скорчил гримасу. – И этот враг – круглоглазый варвар без имени, а не тот варвар, что сидит на троне страны.

Юкико потрясла головой стараясь упорядочить свои мысли.

Они призывают к мятежу. В Кигене железные самураи казнили бы всю семью за такие разговоры.

ЭТО НЕ ПАРША.

Нет. Но это и не простые фермеры, изгнанные со своих земель.

Когда с едой было покончено, Эйко предложила Юкико пойти в купальню, и Исао тут же захотел присоединиться. Но Эйко ткнула его кулаком в живот, пригрозив отрезать гениталии, и юноша вскоре ретировался. С легкой улыбкой девушка достала из оби кусок мыла. Запахло жимолостью и маргаритками, и Юкико, прикрыв глаза, вдохнула свежий аромат и попыталась вспомнить, когда в последний раз принимала теплую ванну. При одной мысли об этом кожа зачесалась.

– Хай, – выдохнула она. – Пожалуйста.

Девушки вместе шли по скрипучим доскам и качающимся веревочным мостам, прислушиваясь к шороху ветра в листьях. Грозовой тигр двигался за ними на безопасном расстоянии. Веревки угрожающе трещали под его весом, и он слегка расправил крылья на случай, если мост не выдержит. Солнце начало садиться на западе, и лесной полог пронизывали красные лучи, оттеняющие верхушки деревьев. Юкико была поражена масштабом увиденного: здесь были чайные дома и кладовые среди извилистых ветвей, огромные семейные дома, даже центральная площадь деревни была устроена на широкой платформе из необработанного кедра.

Когда они подошли ближе, Юкико увидела, что на площади собрались люди. Остановившись, она неуверенно потянулась к Буруу нервно подрагивающими пальцами. С улыбкой Эйко взяла ее за руку и повела к группе.

На площадке широким полукругом сидели два десятка детей в тени ветвей от приглушенного света вечернего солнца. В центре, на грубой деревянной табуретке, возвышался Даичи. Облаченный в поношенную одежду из хлопковой ткани, в одной руке он держал керамическую чашку с чистой водой. Другая рука крепко держала рукоятку спрятанного в складках оби меча так, что были видны все мозоли и костяшки пальцев. Он наклонился ближе к детям, опершись локтями о колени, и заглянул в глаза каждому ребенку.

– …но Бог-Создатель, великий Господь Идзанаги, отказался принять смерть своей жены после рождения Шимы. Его любовь к ней была глубока, как океан, широка, как огромное синее небо, а небо в те далекие времена действительно было синим. И, не внимая предупреждениям духов ками, Бог-Создатель отправился в долгий и трудный путь нехожеными тропами, чтобы вернуть свою любимую Идзанами назад, на землю живых.

Юкико и Эйко тихо встали позади толпы, опираясь на перила, с полотенцами и мылом в руках. Раздраженный Буруу рядом в напряжении мел хвостом из стороны в сторону. Платформа заскрипела, когда он переступил с лапы на лапу. Один из детей оглянулся и, увидев арашитору, чуть не задохнулся от изумления. Выпучив глаза, он потянул друга за рукав уваги, открывая и закрывая рот, но не издавая ни звука. Друг поднял голову, чтобы посмотреть, в чем дело. Следом повернулось еще несколько детей, и вдруг раздались их громкие крики; здесь и там слышались взволнованные вопли, хлопки маленьких рук и топот ног, бегущих к арашиторе, как будто он был их новым щенком, с которым можно играть.

И тут среди вершин деревьев раздался единственный оглушительный рык, от которого зазвенели стекла в окнах домов по всей деревне и мягким ливнем посыпались вниз лепестки глицинии. Бегущие замерли в панике и кинулись назад к Даичи, побледнев от испуга.

Старик кивнул Юкико с легкой улыбкой на губах.

– Простите, сама, – Юкико поклонилась, прикрыв кулак ладонью. – Буруу не причинит им вреда.

– Не извиняйся, Юкико-чан, – Даичи насмешливо посмотрел на детей. – Зато теперь они знают, что к грозовым тиграм надо проявлять уважение.

– Мы не хотели вас прерывать.

– Я не настаиваю, но прошу, останься. Послушай.

Когда дети снова заняли свои места, Эйко придвинулась поближе к Юкико и зашептала:

– Это местный обычай. Дети собираются на площади в выходные дни, и Даичи рассказывает им старые сказки и легенды. Мифы. О богах, о героях.

– Уже конец недели? – Юкико моргнула.

– Хай.

Юкико была удивлена тому, как много времени прошло с их отъезда из Кигена. Дни в горах расплывались, таяли, мелькали один за другим. Наверное, прошло почти три недели с того дня, как они поднялись на судне в небо.

Казалось, что это было в другой жизни.

Даичи продолжал свой рассказ, а дети осторожно поглядывали на нее, шептались и показывали пальцами друг другу, когда думали, что она не смотрит в их сторону. Слухи о ее битве с они уже, очевидно, распространились, как и обещала Каори, и малыши глядели на нее с неприкрытым восхищением, благоговейно разинув рты. Буруу рычал всякий раз, когда чувствовал на себе их взгляды, и детям хватало здравого смысла отводить глаза.

– И наконец, пройдя через множество темных испытаний, великий Бог Идзанаги нашел вход в Йоми, – Даичи откинулся назад и глотнул воды, голос его заскрежетал. – Врата ада. Здесь, в этих самых горах. И там, в кромешной тьме, на бездонной глубине и в нескончаемом холоде подземного мира, пробирающем до самых костей, нашел он свою возлюбленную. Он не видел ее лица, но слышал ее голос, чувствовал прикосновение ее губ. Сердце его сильно забилось, и он узнал свою жену, и голос ее плыл в темноте, как сладчайшие ароматы. «Тебе нельзя смотреть на меня, любовь моя, – сказала она. – Ибо свет привлечет голодных мертвецов, а они холодны, как утренний мороз, и безжалостны, как тигры. Но ляг со мной сейчас, как мы лежали, когда были молоды, и острова Шима еще не родились, а были всего лишь мечтой в моем чреве». И лег Бог Идзанаги со своей женой и обнял ее покрепче, и стали они вспоминать, как были молодыми…

– У них был секс? – подскочив, выпалил мальчик из переднего ряда, и дети постарше захихикали.

Даичи быстро протянул мозолистую руку и щелкнул мальчика по носу. Юкико рассмеялась вместе с остальными, когда мальчик вскрикнул от боли.

– Теперь ты будешь держать свой язык за зубами, юный Куон, – Даичи погрозил своим коричневым пальцем перед лицом мальчика. – Сказку рассказываю я. Доживете до моих лет, поймете, что нельзя перебивать старших, когда они говорят. Иначе я буду воспитывать в вас уважение при помощи рук. Ясно?

– Хай, – мальчик прикрыл кулачок и слегка поклонился. – Прошу прощения, сама.

– И еще, – покачал головой Даичи. – Мальчик твоего возраста не должен даже знать, как это называется, и уж тем более говорить о этом в обществе. – Старик сделал еще один глоток воды. – Итак, на чем я остановился?

– Йоми, – ответила небольшая девчушка.

– А, точно. Йоми, – он подался вперед, чтобы усилить впечатление, и широко раскрыл глаза. – Самый глубокий и самый черный из всех кругов ада, где голодные мертвецы живут в вечном холоде и тишине. Вы спросите, почему же Богиня Идзанами оказалась там, и будете правы. При жизни она не была ни злой, ни жестокой. Но то были самые первые дни этой земли, еще до того, как ад разделился на девять кругов, и до того, как Энма-о было поручено судить души усопших. До этого все мертвые жили во мраке и отчаянии Йоми.

Бог Идзанаги проснулся во тьме, все еще держа в объятьях свою любимую Идзанами. И хотя он знал, что ему грозит опасность, если голодные мертвецы увидят его свет, ему очень хотелось еще раз увидеть лицо своей жены. И, вынув из волос гребень, он выбил из него искру, зажег огонь и посмотрел на свою невесту. Но то, что он увидел, привело его в ужас – это было не лицо его любимой.

Богиня Идзанами сгнила, как гниют тела мертвых. Ее тело кишело червями, вместо глаз зияли пустые дыры, а язык был черен, как смола. Потому что она ела на самом дне подземного мира и была навсегда помечена клеймом смерти.

Несколько детей помладше ахнули. Одна маленькая девочка закрыла лицо руками.

– Бог Идзанаги был в ужасе и громко зарыдал, разбудив Богиню Идзанами, которая увидела горящий гребень в его руке. Ярость ее была страшна. Она прыгнула на него, намереваясь удержать его в Йоми, где они навсегда остались бы вместе. Бог Идзанаги вырвался и побежал так быстро, как бежал бы на его месте любой другой бог, преследуемый голодными мертвецами. Но Богу-Создателю удалось выкочить из царства мертвых, и он закрыл вход в подземный мир огромным валуном, навечно заперев свою жену внутри. По ту сторону Идзанами билась о камень и кричала, что теперь она с ребенком, и что демоны, рожденные из ее чрева, будут уничтожать по тысяче детей Шимы каждый день, чтобы наказать Бога Идзанаги за то, что он бросил ее. Но ее муж ответил так: «Тогда я буду давать жизнь полутора тысячам».

Старик выпрямился на стуле и прочистил горло, немного покашляв. Он прополоскал рот водой и выплюнул ее на пол, вытирая рот тыльной стороной ладони.

– И там валун оставался целую тысячу лет, закрывая собой все зло Йоми. До тех пор, пока один глупый мальчишка, – нахмурясь, он посмотрел на Куона, – не отодвинул валун в сторону и не выпустил зло обратно в мир.

Даичи поднял взгляд вверх, на короткое время глядя на Юкико серо-стальными глазами, а затем снова повернулся к аудитории.

– Пожалуй, достаточно на сегодня.

Дети издали общий вопль разочарования.

– Айя, расскажу вам еще на следующей неделе. Сказку о великой битве и еще более великой жертве, – он оглядел расстроенные лица. – Как Танцующий с бурей Тора Такехико напал на Врата ада, и как вход в Йоми был снова закрыт. А теперь идите, идите. Слушайтесь родителей и выполняйте свои обязанности!

Дети встали, завертелись, многие остановились, чтобы прикрыть кулаки ладошкой и поклониться Юкико, шепча что-то про себя. Глубокий рык Буруу заставил отставших бежать, чтобы догнать своих собратьев.

Даичи встал и подошел к перилам. Эйко прикрыла кулак и низко поклонилась, когда он подошел ближе. Юкико внимательно следила за ним, пытаясь вспомнить, где она видела его. Лес вокруг был полон пения птиц, благоухания свежих цветов. Старик смотрел на океан листьев, окутанный запахом глицинии.

– Дети уже слышали о ваших сражениях, – улыбнулся он, – и они поражены.

– Поражены тем, что я все еще жива? – Юкико внимательно взглянула на него. – Или тем, что они существуют?

– Ты забыла, где ты находишься, Юкико-чан, – Даичи обвел рукой вокруг. – Ты в горах Йиши, долины которых населены призраками. Демоны здесь так же реальны, как деревья или небо для детей, которые здесь растут.

– Тогда почему вы здесь живете?

– Длинные тени. Темные ночи. Далеко до сёгуна, и тысяча и одна сказка, чтобы держать подальше отсюда тех, кто суеверен.

– Я думал, что они – просто миф, – Юкико посмотрела вниз на свою руку, сжимая и разжимая пальцы. – Сказки, чтобы пугать простых и юных.

– Боюсь, что нет.

– Откуда же они взялись?

Даичи моргнул, будто не совсем понял вопрос.

– Из Йоми, конечно.

– Йоми? – в ее голосе прозвучал скептицизм. – Самый глубокий ад?

– Хай, – кратко ответил он, и в голосе прозвучала сталь. – Самый глубокий ад.

– Но старые сказки… – Юкико покачала головой. – Даже если это правда, врата в Йоми были закрыты. И Танцующий с бурей Тора Такехико отдал свою жизнь, чтобы они навсегда оставались закрыты. Отец часто рассказывал нам эту историю.

– Это была великая жертва, – кивнул Даичи. – Но в камне появились трещины, и они довольно велики, чтобы через них могли проскользнуть те, кто поменьше.

– Трещины?

– Огромный валун, который Бог-Создатель установил, закрыв Врата ада, – всего лишь камень. Камень можно разбить, приложив достаточно силы. Достаточно ненависти.

– Так это все правда? Старые легенды? Сказки, которые отец рассказывал нам на ночь?

Даичи склонил голову на бок и нахмурился, указывая на Буруу.

– Вы пришли в эту деревню вместе с грозовым тигром. Вы убили демонов своими руками. Неужели в старые мифы действительно так трудно поверить?

– Тогда это были бы не мифы, разве не так?

– Будь осторожна, Юкико-чан, – улыбнулся Даичи. – Бродить в компании последнего арашиторы Шимы – отличный способ самой стать мифом.

Старик прикрыл кулак и поклонился. Сложив руки за спиной, он пошел по веревочному мосту, все еще глядя на лес. Юкико смотрела ему в спину, пока Эйко не помахала мылом перед ее лицом с нежной улыбкой на губах. Приглушенно извинившись, Юкико последовала за Эйко в баню, сознавая, что на нее смотрят многие.

Ее танто висел за спиной, служа весомым утешением.

На дереве за купальней было устроено укромное местечко, скрытое от взглядов толстыми ветвями глицинии и окутанное наступающими сумерками. Исао низко присел, приложив глаз к специально проделанному отверстию. Рядом с ним сидел его друг Ацуши, гибкий сноровистый мальчишка годом помладше. Его имя означало «трудолюбивый», и именно он и проделал отверстие в стене несколько месяцев назад. Эксперимент оказался настолько успешным, что мальчишки продолжили рискованное начинание, оборудовав наблюдательные пункты около спален еще полдюжины девочек в деревне.

– Она еще там? – прошептал Ацуши.

– Хай, тссс, – прошипел Исао.

– Дай мне посмотреть.

– Пошел к черту. Это я нашел ее в лесу. Кроме того, твоя очередь была вчера.

– Ага, только там была жена Хатиро.

– О боги! – Исао оторвался от глазка и нахмурился. – Она же тебе в матери годится.

– Ну и что? Мне нравятся женщины постарше.

– Будешь болтать и, надеюсь, тебе понравится, когда арашитора разорвет тебя в клочья.

– Айя, в такие дни, мне хочется, чтобы у нас был фотобокс.

– Тссс!

Исао снова прижался глазом к дыре. Он видел сидящую Юкико, которой Эйко гребнем расчесывала ее длинные черные волосы. В комнате горело несколько свечей. От поверхности воды поднимались клубы пара. Пока Исао наблюдал, девушка встала и развязала свои хакама, упавшие на пол грязной кучей. Он видел гладкую линию ее длинных ног, восхитительный изгиб ягодиц, показавшихся из-под края ее уваги. Затем его глаза расширились, и он расплылся в идиотской улыбке. Ацуши попытался оттолкнуть его, но он зашипел, ударив друга по руке. Мальчишки стали толкаться, но быстро прекратили возню, хлопая друг друга руками и прижимая пальцы к губам, призывая друг друга замолчать. Победителем оказался Исао, который снова приник к дыре.

– О боги, она раздевается…

Снова послышалась возня, звуки хлопков и шипенье, призывающее к тишине. Юкико развязала увагу и сбросила ее с плеч. Исао, затаив дыхание, наслаждался видом обнаженной девушки. Бледная кожа – вся в синяках и порезах и тщательно прорисованная татуировка лиса на правой руке, один из девяти хвостов которой сворачивался кольцом под ее маленькой высокой грудью. При свете свечей ее кожа отливала медом. Она повернулась к нему лицом и, потянувшись вверх руками, вздохнула – стройная фигура в форме песочных часов.

– Ты прав, – выдохнул Исао. – Фотобокс нам просто необходим.

Девушка подошла к ванне, и весь ее силуэт теперь был отчетливо виден в свете пламени. Она опустила палец ноги в воду, клубы пара ласкали ее тело. Опустившись в воду до пояса, она повернулась к нему спиной. Кожа была озарена светом, вдоль позвоночника дрожали длинные тени. Она повернулась, и Исао увидел на ключице маленькую родинку. Волосы рассыпались по левому плечу, черные пряди обнажили татуировку внизу.

– Вот так дерьмо, – прошептал Исао.

– Что? Что такое? – Ацуши оттолкнул друга в сторону, прижав глаз к отверстию и закрывая лицо ладонями, чтобы не мешал свет.

На кремовой коже горела еще одна татуировка – ярко-красное Солнце Империи раскинуло лучи от плеча до локтя. Это был ненавистный символ коррумпированного режима, двигатель жадности, заливающий землю кровью, выжимающий соки из людей. Флаг врага.

– Точно, дерьмо, – согласился Ацуши.

21. Угасающий свет

В удушающем бризе плыли длинные золотые стяги с вышитыми императорскими солнцами – ярко-алые пятна на фоне покрытого рябью закатного неба. Дневной свет угасал, но жара все еще покрывала город одеялом. Словно живое, дышащее существо, она легла свинцовым, липким грузом на чахлые дворцовые сады, обливая блестящим потом измученную духотой плоть. Слуги напряженно застыли в ожидании у вентиляторов с пружинным приводом, чтобы подкрутить ручку при замедлении лопастей. От бликов желтовато-оранжевого света на закатном горизонте их защищалиширокополые шляпы и латунные очки. Несколько избранных двора Торы стояли в длинной тени широких дворцовых карнизов, держа в руках чашки с быстро нагревающейся водой, изо всех сил изображая восхищение тем, как Йоритомо-но-мия, девятый сёгун из династии Казумицу, приподнял железомёт и метнул дротик в следующую беззащитную дыню.

Дыни были наколоты на кончики мечей нагамаки и аккуратно уложены в ряд. По деревянным рукояткам, воткнутым в землю, стекал дынный сок. Раздался свист дротика, летящего через сад, и центральная дыня взорвалась, разбросав вокруг кусочки мякоти и кожуры и покрыв чахлые стволы суги яркими оранжевыми пятнами.

Зрители вежливо зааплодировали, послышались комплименты, приглушенные латунно-резиновыми респираторами, по шелковой ткани в подмышках расплывались пятна пота. Зачем сёгун устроил стрельбу по мишеням в такую ужасную жару, они не понимали. Если кто и был недоволен тем, что его вытащили наружу, чтобы хлопать в ладоши, как обученные обезьяны, то виду не подавал.

Слегка согнув локоть, опустив подбородок и расставив ноги, сёгун поднял железомёт и нарисовал кружок на крайней дыне слева. Он принял угрожающую позу, и единственной ассиметричной вещью во всей его фигуре было уродливое устройство из трубок, стволов и насадок, которое он держал в руке. На его накидке, сочетавшей ярко-алый и бледно-кремовый цвета, золотой нитью были вышиты тигры, рыскающие в высокой траве. Длинные черные волосы были собраны в пучок, сколотый сверкающими заколками, а лицо и глаза скрыты искусно изготовленным респиратором, который изображал тигровую пасть, ощерившуюся золотыми клыками. В стекле его очков отражался тусклый солнечный свет. Бронзовая кожа посветлела до оттенка мутного янтаря под тонким налетом пепла лотоса. Стоявший рядом слуга немного сдвинул широкий зонт из рисовой бумаги, изо всех сил стараясь удержать тень над своим господином.

Леди Аиша наблюдала за своим братом из-под колышущихся веток клена, в окружении дюжины служанок, увядающих на жаре, как цветы. Она стояла неподвижно, словно окаменев, кожа была фарфорово бледной. Но, когда Йоритомо нажал на курок, она все-таки вздрогнула и, сжав губы, прижала руку к горлу. Гулкий хлопок выстрела прозвучал пугающе громко, будто внутри полых трубок в руке Йоритомо кто-то приковал Райдзина, оставив Богу Грома лишь крошечное черное отверстие, через которое прорывалась наружу его ярость.

Еще одна дыня разлетелась ярко-оранжевыми брызгами на фоне кроваво-красного неба. И снова среди серых листьев раздались слабые аплодисменты.

Шипение и лязг доспехов о-ёрой нарушили тишину после выстрела, эхо которого все еще летело через высокие стеклянные стены. По веранде разнесся стук тяжелых шагов металлических сапог. Йоритомо нацелился железомётом на следующую дыню, когда в саду раздался тонкий хриплый голос.

– Мой господин, твой покорный слуга просит прощения за вторжение.

Йоритомо не удосужился даже глянуть через плечо, изучая пятнистый бочок следующей жертвы.

– В чем дело, Хидео-сан?

Затянувшись трубкой, старик хрипло вздохнул и произнес.

– Вести из Йиши, мой господин.

Рука Йоритомо опустилась, и он повернулся к министру, стоявшему под карнизами дворца. Вглядевшись в тени, он разглядел смутные очертания нескольких железных самураев, окружавших мажордома. Они были окутаны выхлопом чи. Позади во мраке скрывались еще две фигуры. Сёгун приглашающе кивнул. Самураи спустились по лестнице на гладкие каменные дорожки сада, ведя впереди двух человек. Когда они вышли на свет, изо рта Йоритомо вырвался шипящий возглас удивления.

– Масару-сан, – в голосе сёгуна послышалось смущение со слабым оттенком подозрения. – И капитан Ямагата.

– Ваш смиренный слуга, сэйи-тайсёгун.

Ямагата выглядел плачевно – изорванная одежда, грязная кожа, спутанные волосы собраны сзади в растрепанный хвост. На нем все еще были защитные очки шигисены, но респиратор он, похоже, потерял, и рот его был прикрыт куском серой тряпки. Масару выглядел не лучше: растрепанные волосы, порванная одежда, грязная кожа, покрытая сажей от дыма чи. Правая линза очков разбита, и трещины растеклись по стеклу, словно паутина, косынка, прикрывавшая рот, была мокрой от пота. Мужчины опустились на колени, прижавшись лбами к умирающей траве на краю дорожки.

Йоритомо с мокрым чмокающим звуком сдернул респиратор.

– Мне не сообщили, что вы возвращаетесь в Киген.

Слова предназначались охотнику и облакоходу, но взгляд сёгуна был устремлен на главного министра.

– Они никому не сообщили, мой господин, – длинными узкими глазами Хидео шарил по спинам двух коленопреклоненных мужчин, изо рта его струился голубовато-черный дымок. – Они прибыли сегодня после обеда, по железной дороге для тяжелых грузов прямо из Йамы, пришли к воротам дворца и попросили аудиенции. И я сразу же привел их сюда.

– По железной дороге? – Йоритомо посмотрел на Ямагату, и в его голосе зазвучала сталь. – Где же ваш корабль, капитан-сан?

– Разрушен, мой господин, – голос Ямагаты звучал глухо. – Когда мы летели над Йиши, в нас попала молния. Воздушный шар загорелся. «Сын грома» рухнул и погиб в проклятых горах.

Лицо Йоритомо потемнело, мускулы напряглись. Он облизнул губы. Рядом с ним, словно по волшебству, возник слуга с кружкой прохладной воды в ладонях. Он так же быстро исчез, увидев недобрый блеск в глазах своего хозяина.

– Значит, вы не нашли зверя, – утвердительно произнес он. – Вы испортили все дело, даже не приступив к нему, из-за несчастного случая. А теперь вы умоляете о милосердии.

– Со всем уважением, мой господин, – сжав пальцы, Масару старался говорить ровно. – Но мы не потерпели неудачу. Мы нашли его, как вы и приказывали.

– Вы его видели? – глаза Йоритомо расширились. – Он существует?

– Хай, мой господин, – Масару осмелился оторвать глаза от земли, стянул грязную косынку на горло. – Клянусь душами моих предков. Зверь существует. И более того, мы поймали его, мой господин.

Изо рта сёгуна вырвался приглушенный смешок, на губах заблестела слюна. Он посмотрел на Хидео, и его глаза вспыхнули от радости, а уголки рта приподнялись вверх, будто их подтянули к щекам крючками. Он сделал шаг вперед и, прижимая к губам дрожащие пальцы, бросил взгляд на придворных, на сестру.

– Он существует, – еще один приглушенный смешок. – Хвала Хатиману, он существует!

Йоритомо взревел, и вены на его горле вздулись от напряжения – это был крик триумфа, бессловесный вызов солнцу, садящемуся за горизонт. Он затопал ногами по кругу, схватил за грудки стоящего рядом слугу и тряс человечка до тех пор, пока из его рук не выпал зонтик.

– Он существует, понимаешь, ты, маленький ублюдок! – Сёгун оттолкнул слугу, и тот упал на мертвую траву и гладкие камни, одна сандалия слетела с его ноги. Йоритомо схватил Масару за уваги, поднял его на ноги, притянув к себе так близко, что Главный охотник увидел кровеносные сосуды в глазах своего господина. Сёгун сорвал с лица Масару сломанные очки. Грудь его вздымалась от распиравшей радости.

– Где? – широко улыбнувшись, спросил Йоритомо. – Где мой арашитора, Масару-сан?

Глубоко вздохнув, Масару сглотнул. По бледной коже стекала капля пота. В глазах застыла боль, неуловимая и затуманенная дымом лотоса.

– Он мертв, мой господин, – его голос дрогнул, и он подавленно прошептал. – Зверь погиб. И моя дочь вместе с ним.

Сад замер: серые листья повисли, мертво, как портреты в дворцовых залах, как древние статуи среди деревьев. Двигалась только леди Аиша, приподнявшись со своего места и медленно протягивая руку к брату. Пламя в глазах Йоритомо вспыхнуло и погасло, улыбка на лице исчезла, дыхание остановилось. Он отпустил ворот Масару и выдохнул, произнеся дрожащим голосом лишь одно слово.

– Погиб?

Он моргнул, и радость в его глазах сменилась яростью. Йоритомо зашипел сквозь стиснутые зубы:

– Как?

– В крушении, мой господин, – Масару повесил голову, пепел лотоса покрывал его щеки коркой, в голосе слышались слезы. – Они оба погибли в этом крушении.

– Мы были низвергнуты вниз силой самих небес, мой господин, – Ямагата поднялся, чтобы встать рядом с Масару, не отрывая глаз пола, сложив руки за спиной. – Черный Лис поставил арашитору на колени, приковав его цепью в железной клетке на палубе. Но Райдзин… – капитан покачал головой. – Бог Грома разгневался на нас за то, что мы пленили его отпрыска. Он швырнул в нас молнией и поразил наш корабль. Это был ад – горело все, будто было сделано из трута. Я приказал экипажу покинуть корабль. На спасение арашиторы у нас не было времени.

Взгляд Йоритомо скользнул вбок, по опущенной голове Масару, и остановился на капитане. Он прошептал:

– Повтори.

– Мой господин, – Ямагата слегка нахмурился.

– Повтори, – Йоритомо шагнул к облакоходу. – Вы приказали экипажу…

– Я приказал экипажу покинуть судно, – Ямагата сглотнул, пот ручьем тек по лицу под очками, и от него щипало глаза. – У нас не было времени, чтобы…

Раздался гулкий грохот, будто гром грянул прямо над ними. Волна воздуха, хрупкое потрескивание крошечных искр. Этот звук Масару не забудет никогда. Голова Ямагаты откинулась назад, череп лопнул, как переполненный воздушный шар, полный ярко-красных конфет. Масару медленно шагнул в сторону, забрызганный чем-то теплым, влажным. Тело капитана, выгнувшись, приподнялось на носки и упало назад, как падает марионетка, когда стихает музыка. Где-то вдали раздался пронзительный вопль сквозь накрашенные губы, зажатые пальцами. Тело облакохода упало на дорожку. Отполированные водами древних рек серые камни окрасились блестящими алыми пятнами. Пятки отстучали стаккато. Над кровавым месивом из разбитой линзы, где когда-то был глаз Ямагаты, поднимался легкий пар – еще один дротик из ствола железомёта в вытянутой руке Йоритомо.

Из-под кленов донеслось тихое рыдание. Но Аиша шепотом приказала замолчать.

Масару тяжело сглотнул, все еще не поднимая глаз и не желая смотреть на кровоточащее тело на камнях рядом с ним. Вдали были слышны звуки залива, Рыночной площади. Звуки и рокот двигателей неболётов, эхо тысяч голосов – за этими стенами звучала песнь жизни. Он посмотрел на небо, прищурившись, чтобы защитить глаза от горящего на горизонте света Богини Аматерасу. Он подумал о жене.

О сыне.

О дочери.

О годах, пролетевших так быстро, – дни и ночи промелькнули словно вздох. Теперь все закончится.

Он был почти рад этой мысли.

Йоритомо поднял железомет и прицелился, чтобы снести голову Масару.

– Вы все провалили, – прошипел он.

И Масару закрыл глаза.

22. Дайякава

– Выходи, лживая шлюха!

Юкико выпрямилась и заморгала среди пара. Свечи почти догорали, образуя наплывы бледного воска у основания и отбрасывая тусклые тени на стенах купальни. Снаружи донесся крик – голос Каори разбил вечернюю тишину. Неужели это кричат ей?

Буруу?

ОБЕЗЬЯНЫ ЗЛЯТСЯ. ИДУТ СЮДА СО СТАЛЬЮ.

Она закрыла глаза и посмотрела вокруг глазами Буруу, чувствуя, как напрягаются их мускулы, как их когти царапают ветку, и в крови поднимается злость. Перед ними стояла группа из двадцати человек под предводительством Каори, Исао тащил сопротивляющегося Кина. Мальчик выглядел болезненно бледным и испуганным: под глазами у него лежали синие пятна, на коже вздулись свежие волдыри, он плохо понимал, где он и что это за люди. Но одно он понимал – к его горлу был приставлен кинжал.

Юкико выскочила из воды и накинула одежду, волосы липли к коже, как морские водоросли. Выхватив танто, она бросилась босиком наружу, в приглушенный вечерний свет. Буруу стоял на ногах, угрожающе раскинув крылья, по кончикам его перьев бежали электрические искры, заставляя танцевать тени. Юкико встала рядом, оказавшись под крылом у Буруу, широко расставила руки, крепко сжимая в ладони кинжал. Воздух был наполнен ароматом глицинии. Она чувствовала в нем гнев, слышала урчание глубоко в груди. Заговорив, она и сама словно зарычала.

– Каори?

– Наверное, вы сочли нас идиотами, да? Беспокойными светлячками без мозгов?

– О чем ты говоришь, Каори?

– Просто палубные матросы на неболёте, хай? – рот Каори приоткрылся, обнажив зубы. – Ты и вот этот твой маленький друг?

– Я никогда не говорила, что он палубный матрос, – прищурившись, Юкико нахмурилась.

– Ты никогда не говорила, что служишь сёгуну, – прошипела Каори, плюнув ей в лицо. – Тем не менее, у тебя на плече горит Имперское Солнце. Йоритомо настолько самонадеян, что клеймит своих лазутчиков перед отправкой сюда?

Юкико сглотнула, инстинктивно коснувшись татуировки.

О, нет.

МЫ ДОЛЖНЫ УБИТЬ ИХ.