Из западни Чернов Александр

Произведя последний раз триангуляцию, я поклонился нашему доблестному командиру и сказал: «Пора». Мы отдали якорь, машинами развернулись поперек фарватера, стравили пар из котлов и подорвали кингстоны. Дело было сделано. Теперь осталось умереть достойно! (Като-сан подтвердил свою квалификацию одного из лучших штурманов японского флота, место затопления было выбрано им на редкость удачно.)

Но теперь этот чертов прилив нам мешал! Корабль погружался слишком медленно и никак не ложился на дно. В это время неожиданно появился большой русский буксир. Он с разгона ударил нас носом. (Это был портовый буксир «Силач», который стоял у прохода на внешний рейд с одним работающим котлом. Утром планировалось отправить его с водолазной баржей к месту гибели «Боярина» с целью съема 120-миллиметровых орудий с боезапасом и других ценных вещей. Как только началась стрельба, «Силач», по решению своего командира Сергея Захаровича Балка, развел пары и вышел под берегом вдоль Тигрового полуострова в проход, чтобы при надобности оказать помощь нашим поврежденным кораблям. Увидев вражеский корабль на фарватере, командир «Силача» принял единственно верное решение – пожертвовать буксиром, но предотвратить закупоривание канала. После столкновения с «Фусо» поврежденный «Силач» начал принимать воду в носовые отсеки. Спасло его то, что он имел усиленную носовую часть, будучи по совместительству портовым ледоколом. Став на отмель, после заведения пластыря он ушел в док на ремонт.) Затем наглый пароходик уперся нам в корму и начал разворачивать вдоль фарватера, одновременно выталкивая к кромке канала. Ему мешал только наш якорь.

Нужно было что-то предпринимать. И наш отважный командир приказал взять буксир на абордаж. Но было поздно. Лунноликая Аматерасу Оми-ками отвернулась от нас. Чертов русский крейсер уже подошел к нам на три кабельтова и застопорил ход. Как только наша абордажная команда (все, кто еще оставался в живых) появилась на верхней палубе, с марса крейсера нас смели пулеметным огнем. Я был тяжело ранен и потерял сознание.

Очнулся я уже в русском госпитале, где был искренне удивлен человечным отношением к нам, врагам. Здесь также лечились и раненые русские моряки. В том числе с того самого буксира, который пытался помешать нам выполнить приказ адмирала. С их стороны мы не встретили враждебного отношения, скорее наоборот. Видимо, как и у нас, японцев, в русских традициях уважительное отношение к доблести своего противника.

Смерть легче пуха, долг тяжелее горы. Мы свой долг исполнили до конца: как я узнал в госпитале, на этот раз русская эскадра была заперта в гавани. Мы смогли завершить дело славного Хиросе и его воинов, ожидающих нас в Ясукуни-Дзиндзя. (Буксир «Силач» все-таки сумел вытолкать «Фусо» к краю форватера до того, как броненосец лег на дно, и хотя оставшейся ширины канала было недостаточно для броненосцев, крейсера могли проходить.) Теперь дело было за армией – захватить или уничтожить огнем осадной артиллерии русские корабли в этой китайской мышеловке!

Глава 2

Многие знания – многие печали…

Санкт-Петербург

Конец апреля 1904 года

Кроме очного и заочного, «в записочках», ликбеза о будущем и безуспешных перманентных попыток изменить мировоззрение царя в отношении внутренней ситуации в России, Вадик изо дня в день разрывался между кучей «горящих» дел. Он координировал игру на бирже и достройку Кругобайкалки. Продавливал просьбы и заказы двух своих товарищей через инстанции и держал руку на пульсе подготовки к уходу на Дальний Восток новых эскадр. Организовывал на перспективу опережающее развитие российской военной техники и следил за перестановками в командовании армии и флота… Плюс самое главное в понимании Николая дело – подготовка к борьбе за здоровье наследника-гемофилика. Да еще и антибиотики! Формулы, расчеты, склянки, шприцы. Живые мыши, дохлые мыши…

Каждый божий день недосып и нервное напряжение накапливались. И однажды, когда все это наконец достигло критической массы, у доктора элементарно сдали нервы. Причем, как и следовало ожидать, «рвануло» по поводу того вопроса, где его успехи выглядели пока скромнее всего. Вернее, их вообще не было. Даже не намечалось.

Это случилось через двое суток после приснопамятного разговора о катерах, моторах и новых линкорах. Во время очередной «беседы без свидетелей» в Александровском дворце Царского Села хронически не выспавшийся Вадик по просьбе августейшего собеседника излагал подробности того, что случилось в итоге трагического развития Русско-японской войны в нашем мире. И как хорошо бы до этого не допустить.

Пока он ухитрялся оберегать психику царя от мрачных подробностей драмы в подвале Ипатьевского дома, считая, что довольно того, что его величество понимает, что ТАМ он кончил плохо. По умолчанию…

Отдохнувший и погулявший с утра по подсыхающему парку Николай, как всегда, очень внимательно и почти не перебивая выслушивал Вадиковы эмоциональные воспоминания о будущем. Но когда Банщиков попытался заострить ситуацию на том, что вся эта череда бед была предопределена кризисом государственной системы управления, царь, слегка приподняв бровь, что говорило о легкой степени раздражения, стал неторопливо излагать, что с этим следует делать. Ни на йоту при этом не изменив ни одного своего решения по сравнению с известной Вадику историей, поскольку в основе всех этих рассуждений лежало одно: принцип незыблемости абсолютной монархии и ее государственных институтов.

Конечно, Вадим был готов к тому, что не следует ожидать вольтерьянства от человека, воспитанного не только своим отцом, прямо завещавшим ему хранить самодержавие как главное достижение российского национального пути, но и полностью солидарным в этом вопросе с Александром III Победоносцевым. Поэтому он старался расшатывать «больной зуб» потихоньку, исподволь подбрасывая Николаю факты, которые, по идее, сами должны были навести царя на очевидные выводы…

Но не тут-то было! Монарх оставался убежденным монархистом.

И вот, в этот прекрасный апрельский день – а день и в самом деле был замечательный: солнце щедро заливало все вокруг, щебетали устраивающиеся на гнездах птицы, пьянящие ароматы распускавшихся садов наполняли воздух, – терпение собеседника императора, далеко, кстати, не самая ярко выраженная черта в характере Вадика, иссякло.

Схватив со стола хрустальную пепельницу, он от всей души швырнул ее в стену. Ярко блеснувшие осколки дробью протрещали по паркету, вылетели в распахнутое окно… После этого в наступившей мертвой тишине раздался странно шипящий голос Банщикова. У него вместе с крышей сорвало и все предохранительные клапаны, которые до сих пор охраняли самодержца от самых неприятных для Николая моментов из истории будущего.

– Ваше пока еще величество, вы можете делать все, что вам захочется, но когда вы это делали в моем мире, то очень плохо кончили. И не только вы, всей вашей семье пришлось расплачиваться за вашу полную неспособность управлять Россией в критический момент. Вы помните, я вам говорил, что ваш сын дожил только до тринадцати лет? Знаете почему? Думаете, дело в тяжкой наследственной болезни? Нет… Просто те самые революционеры, которых вы всерьез не воспринимаете и планируете разогнать одним полком гвардии, в семнадцатом году придя к власти, расстреляли не только вас, но и всю вашу семью.

На Николая, который искренне любил своих дочерей и жену, было больно смотреть. В одно мгновение из уверенного в себе человека и государя крупнейшей в мире страны он превратился в жалкую жертву своего самого страшного кошмара. Но Вадик, намертво закусив удила, больше не намеревался щадить чувства и самолюбие самодержца.

– В подвале дома инженера Ипатьева в Екатеринбурге в вас и ваших домочадцев сначала выпустят по барабану из револьвера. Потом тех, кто будет еще жив – от корсетов дочерей пули из наганов будут рикошетить – добьют штыками…

– Прекратите, – слабо прошептал Николай.

Но Вадик уже не слышал ничего, его понесло.

– Чтобы тела не опознали, на лицо каждого выльют по банке кислоты, а сами лица разобьют прикладами винтовок…

– Пожалуйста, перестаньте, – тщетно взмолился Николай.

– Останки будут сначала сброшены убийцами в шахту в тайге, а потом, чтоб следов не нашли, они примут решение их вытащить и сжечь. Но по дороге авто поломается, и трупы просто посекут на куски шашками, после чего зароют в придорожной яме, где их и обнаружат только в девяностые годы. А сама Россия, проиграв германцам гораздо более серьезную войну, чем Русско-японская, на пять лет скатится в резню братоубийственной гражданской…

Да, государь. Не супостат чужеземный угробит Россию! Не новый Батыга, не Великий магистр меченосцев или чудовище-корсиканец. Сами! Брат на брата пойдет! Сын на отца… Но это будет еще не конец… За сорок лет после тех дней почти сорок миллионов наших соотечественников погибнут насильственной смертью. СОРОК МИЛЛИОНОВ. Истребляя сами себя и погибая в бессмысленных, навязанных им войнах. И истоком этого безумного, кровавого потока явится ваше, Николай Александрович Романов, царствование…

– Хватит… – уже не шептал, а почти хрипел Николай.

– Но почему? Вы можете даже порадоваться: вас потом канонизирует церковь, и станете вы святым великомучеником и страстотерпцем, – с убийственно злым сарказмом продолжал крушить хрустальные замки царя Вадик. – Иконы с ликом вашим писать будут. За такое и всю семью возвести на эшафот не жалко, не так ли, ваше величество? Оно того уж точно стоит…

– Не надо, пожалуйста, не надо! – самодержца била первая в зрелом возрасте истерика.

– Не надо? Так а я-то тут при чем? – искренне удивился Вадик. – Я-то ничего, что к этому привело, не сделал. Меня тогда вообще не было. Не родился я. Даже родители моих бабушек и дедов еще не встретились… Вас, Николай Александрович, простите, в МОЕМ (выделил голосом Вадик) мире не поддержал НИКТО. Вы умудрились, пытаясь угодить всем, наступить на мозоль каждому. Даже часть дворянства и малограмотные крестьяне, которые сейчас хоть и собираются жечь помещиков, но на вас лично молиться готовы, через тринадцать лет пойдут против вас. И при известии о вашей гибели больше злорадствовать будут, чем горевать… Вы хотите повторения этой истории? Хотите? Тогда можете спокойно продолжать в том же духе. Ну, а я, пожалуй, перееду. Да, хоть в эту… в Новую Зеландию, что ли. Там-то в ближайшие лет сто будет тихо, на мой век хватит.

– Господи… – Николай, тяжело дыша, расстегнул ворот, сжав в дрожащих пальцах свой нательный крестик. Взгляд его бесцельно блуждал, не задерживаясь ни на чем, – Господи, спаси и помилуй… Какой ужас… Грешен я… И девочек… Как же… кто же… КТО?!

Наконец взгляд его начал приобретать осмысленное выражение, рука, сжимавшая крест, перестала трястись. И взгляд этот сфокусировался на лице Вадима, пригвождая к месту…

«Все. Шлиссельбург. Или виселица… Сразу. А может, тут, в парке, и закопают… Какая, на фиг, Новая Зеландия! Доигрался. Приплыли… Может, в окно? Хоть какой-то шанс…» – пронеслась в голове у Банщикова шальная мысль.

– Вадим… Миша… Можно ли еще что-то изменить? Как ты думаешь? Ты сам веришь? С этим… Ведь если все это в вашем мире уже было… Может, так свыше и предопределено? – хриплым и каким-то чужим голосом проговорил, наконец, Николай.

Отлегло… И снова кровь в виски!

– Хрена лысого что-то вообще может быть предопределено! – грохнул по столу кулаком лекарь Вадик (или Михаил – он уже и сам запутался). – У нас и «Варяг» не прорвался, и Макаров на «Петропавловске» погиб 31 марта. На мине он должен был три недели назад взорваться. А тут – все это уже пошло по-другому! Сами же третьего дни говорили, что верите в то, что Господь вам теперь помогает.

– Так, может, тогда и подвала этого Ипатьевского монастыря не будет, если все пошло по-другому? Уже с вашего появления здесь? – встрепенулся Николай.

– Ипатьевского дома, а не монастыря… И к предсмертным проклятиям и пророчеству Марины Мнишек, уморенной в сем костромском духовном оплоте, инженер этот никакого отношения не имеет. Хотя как знать, как знать… Возможно, вы правы, и некая мистическая связь тут просматривается. Я об этом не подумал… Но тогда – тем более! Сможем ли мы разорвать этот мистический круг – сейчас в первую очередь от вас зависит, ваше величество! И вы сами это не хуже меня понимаете. Я могу лишь подсказать, что помню и знаю из ТОГО будущего, помочь вам подобрать и «зарядить» на общую цель наиболее способных людей, а талантами, слава богу, Россия никогда не была скудна. Просто наши мздоимцы и завистники их хорошо «задвигать» умели. Дерьма-то у нас тоже – не хило. И кто ему окорот давать должен? Власть! А власть – это ВЫ!

Управлять государственным кораблем – это ваша, царская задача. И ваша державная ответственность. Зная, ЧТО может ожидать нас впереди, я лишь могу поставить вешки на фарватере. А сесть на помеченную ими мель или нет – вам решать. Поэтому куда вы штурвал повернете, там мы и окажемся.

Но крутануть-то штурвалом – мало. Нужно быть уверенным, что исправны штуртросы, что машины выгребут против течения, что вахтенные сигнальщики не дрыхнут на посту, что вовремя предупредят: впереди камни! Поэтому вся команда корабля и действует как единое целое. А если бы кочегары враждовали с сигнальщиками? А палубная команда ненавидела машинистов? Может, не лучший пример, но на нем хорошо видно, что, если в команде разброд и раздрай, как ни крути штурвал капитан, а мели не миновать. Так и в стране…

Кризис в российском обществе – системный. И поражение в войне, которого избежать, кстати, вполне реально, это не его причина, но следствие. А то будет в итоге не Ипатьевский дом в Екатеринбурге, а, скажем, Мазаевский в Питере или Гужоновский в Москве. Вам от такого поворота истории правда станет легче? Нет? Надо бороться не с проявлениями кризиса, а искоренять его очевидную причину!

– Боже мой, так в чем, в чем же причина? – кажется, в первый раз за все царствование проявил искренний интерес к внутренним делам своего государства хозяин земли русской.

– А вы и не догадываетесь, ваше величество, в чем?

– Но… Фон Плеве утверждает, что интеллигенция и евреи, они намеренно…

– Ваше величество! Это все – пена! Накипь. Видимая часть айсберга. Я вам два месяца привожу примеры бед, обрушившихся на страну вследствие раздирающего ее внутреннего конфликта, конфликта, который можно выразить одной фразой не иначе как кризис системы управления. Новые производительные силы, новые общественные классы с новым уровнем образования и мировосприятия не способны жить и работать в рамках архаичных социальных отношений абсолютной монархии. Поймите же наконец!

При всем моем уважении к вашему батюшке и Константину Петровичу: это не моя личная придумка. Не вольтерьянство и не якобинство! Это доказано многолетней практикой мирового развития в течение всего наступившего столетия.

– Но почему?

– Отказ от промышленного пути развития превратит любую державу в зависимую от ввоза импортных товаров полуколонию. В лучшем случае. И если госруководство действует в интересах своей страны и такого положения вещей не хочет, проводя индустрию, оно обязано поднимать образовательно-культурный уровень населения. Не избранных каст. Всего народа! Это объективный приговор абсолютизму, опирающемуся исключительно на узкий слой дворянства. Это приговор отжившим свое дворянским привилегиям. Именно они превратили большинство дворян из элиты, движущей вперед всю державу, в паразитов. Эти привилегии переложили львиную долю их проблем на казну государства и таким образом объективно сделали дворянство якорем, не дающим стране двигаться по пути технического прогресса.

Какой такой прогресс?! Зачем им эта головная боль? У них и так все хорошо! Раз им самим теперь можно НЕ СЛУЖИТЬ! Зачем им думать о том, что соседи-конкуренты России вырываются вперед семимильными шагами, когда можно выставить пятимиллионное войско? Отобьемся. Шапками закидаем! А если и поубивают мильен-другой мужиков, пусть бабы еще нарожают. Так? Только что случится, если в нашей орде будет один пулемет на полк, а у полумиллиона врагов – на отделение? Долго ли провоюем? Очередная битва при Омдурмане?[8]

Значит, промышленность необходима. Причем современная… А раз так, то неизбежно повышение качества и массовости образования, поскольку такой промышленности нужны обученные, грамотные кадры. Но образованный трудящийся человек, из какого бы сословия он ни вышел, уже представитель новой общности. У нас она именовалась средним классом. Такой человек не желает быть чьей-то бездумной пешкой. Вещью! Он готов подчиняться, но осознанно, понимая, что его не используют как тягловую скотину, тупую и безгласную. Ему нужна обратная связь – возможность каким-то образом влиять на принимаемые государством решения. Чтобы ощущать себя личностью, а не быком у ворот бойни.

Взгляните на ваш любимый флот. Через несколько лет к новым машинам и приборам на кораблях уже не поставишь парня от сохи. Да и армия та же… Просто посчитайте на досуге, сколько нужно офицеров, чтобы иметь, к примеру, в военное время пятимиллионную армию? Всех дворян России не хватит! Включая младенцев и стариков. Значит, офицерами неизбежно будут становиться люди и из иных сословий. А сколько инженеров, мастеров, конторщиков, статистиков, бухгалтеров потребуют сотни новых заводов и фабрик? Сколько землемеров и агрономов нужно для приведения в порядок дел на селе? Сколько врачей и учителей? О каких особых дворянских привилегиях тогда говорить? Так что…

– Так что народное представительство неизбежно, Вы это хотите сказать?

– Да, государь.

– Парламент? Как у англичан?

– Ух… Хороший вопрос, ваше величество… Полагаю, что нет. Английская система – это вещь в себе. Единственная и неповторимая. Романовы ведь не промышляли наркоторговлей? Да и доходы с бандитами, пиратами и ростовщиками не делили?

– Чем-чем не промышляли? О чем это вы, Михаил…

– Вот то-то и оно… О чем? Да об опиуме, которым притравили Китай, естественно… О дрейках, морганах, ротшильдах и прочей ухватистой шушере с кинжалом или мошной. Ваша семья и вы – не дельцы. Тем смешнее потуги некоторых из ваших дядьев на этой ниве… Так что английская система власти с встраиванием королевской фамилии в доходнейшие бизнесы без учета того, как и чем они пахнут, не для России. Нам она противопоказана категорически.

Наверное, лучше всего взять за основу систему Бисмарка. Как у немцев. И для вас, и для народа лучше. Но, конечно, с сохранением подконтрольного императору правительства. И никаких «ответственных министерств». Дабы позволить вам сохранить всю атрибутику и привилегии династии, назначать СВОЕГО премьера и в конечном счете сохранить реальную власть в своих руках. По большей части на всех важнейших направлениях государственной политики, во всяком случае…

– Господи, как же этого всего не хотел отец… – почти простонал Николай, сжав кулаки до хруста в костяшках.

– Зато к этому практически был готов ваш дед. Не исключено, что поэтому его и убили. Ведь к сему грязному делу приложили руку не только фанатики-исполнители, но и те, кто не желал России величия мировой державы.

– Вы так думаете? Или знаете точно?

– Это мнение многих видных историков и политиков конца двадцатого века. Но однозначного, документально доказанного ответа нет. Британцы умеют прятать концы в воду.

– Но ведь это значит, могут снова…

– Могут. А вы как думали, Николай Александрович? Могут… Il fine giustifica i mezzi[9]. Но если по пути наименьшего сопротивления пойдете, на нем уже один раз было ТАК, как я вам только что рассказал. Извините, что грубо получилось. Накипело… Так что вам решать.

– Ничего. Я не в обиде… Но только больше так не нужно, Михаил. С царем… Хорошо?

– Простите, ваше величество, я…

– Все понимаю. И ваши извинения принимаю… Но, Михаил, а разве на этом либералы, социалисты, анархисты и жиды успокоятся? Получив место для сборища и выкрикивания своих лозунгов, они обязательно начнут требовать это самое «ответственное министерство», как и законодательные полномочия. Дашь палец, отхватят всю руку по плечо!

– Сразу не начнут. Им нужно будет сперва переварить полученное. А это года два-три, не меньше. И вот их-то, эти годы передышки, нужно ПРАВИЛЬНО использовать. Кроме того, правильные законы и выборный ценз поставят барьер для попадания в парламент совсем уж одиозных нигилистов. Но одних разумных законов мало. Нужно добиться их безусловного исполнения. А с этим у нас пока – сложности. Вы сами знаете.

Беда ваша и России сегодня в том, что дворянская гвардия в ее нынешнем, парадном виде теперь не является ни вашей надежной защитой, ни машиной, способной удержать в узде безответственную, самовлюбленную свору интеллигенствующих особ, желающих жить «как в Европах-Америках». И не способных или не желающих понимать, что для России, как многонациональной империи, либеральная доминанта – гибель. Про полицию, жандармов и органы судопроизводства вообще молчу. Они себя показали год-два назад во всей красе…

Собственно, к тому, что вам писал по этому поводу князь Мещерский, мне и добавить-то нечего. И введение совещательного парламента позволит сделать главное – выиграть время для создания ВАШЕЙ реальной силы, которая сможет жестко обуздать всех скрытых врагов российской государственности. Внутри страны и вовне ее.

– По типу того, что сделали Иван Четвертый или Петр Первый?

– Именно так. Опричнина, Секретный приказ… Называйте как хотите, но для наведения порядка в России и защиты от всяческих поползновений извне необходима НОВАЯ Тайная политическая полиция. Выражаясь языком моего времени – спецслужба. Наделенная лично вами чрезвычайными полномочиями. Присягнувшая лично вам, как новая гвардия, и готовая за вас и за державу Российскую порвать глотки кому угодно.

– Я подумаю над этим, Михаил. Кстати, мой родитель тоже собирался сделать нечто подобное. Но тогда, слава богу, обошлось, полиция и жандармы сами управились.

– Сегодня, боюсь, уже не управятся. Кстати! Ваше величество, это очень хорошо, что вы напомнили о полиции… Лопухина надо немедленно убирать. Это не просто «человек не на своем месте». Это деятель, который идейно поддерживает либералов республиканского толка. В моем мире именно его преступное бездействие привело к началу революции 1905 года. Убирайте его. И немедленно. Он, кстати, уже додумался снять слежку в Стокгольме за бывшим японским агентом в России – полковником Акаши. А этот кадр сейчас занимается налаживанием финансирования любых подрывных элементов в России, до которых сможет дотянуться. Да они уже и сами к нему «летят». Как мухи на…

– На кого менять? Кто из наших чиновников или офицеров сейчас готов к занятию этого поста? По мнению ваших историков.

– Мнения-то были разные, ваше величество. Но если брать среднее арифметическое, то, конечно, кандидат единственный. Петр Николаевич Дурново.

– Да он же сам – записной либерал!

– Ваше величество… Вы же помните, что сказал Константин Петрович Победоносцев по такому поводу? «Кто в молодые годы не был либералом – тот дурак. Кто в зрелые годы не стал консерватором – тот сволочь!» Ну не золотые ли слова, а?

– Но Дурново, он же кроме того еще и… Ну, как бы…

– Как бы в смысле на женщин падок?

– Да.

– А это к РАБОТЕ и твердокаменным монархическим убеждениям его как-то относится? Ваше величество, вам нужен умный, решительный и жесткий человек на этом месте? Если так – он у вас есть. А про остальное… У всех свои недостатки, так ведь? А еще у него крестьяне через пару месяцев любимую усадьбу сожгут. Которую он своими руками отстроил. Еще жестче после этого будет. Кроме того, в моем мире именно он справился с революционной ситуацией 1905 года. Так что…

– Так что предупреждать, чтоб хороших сторожей нанял, не стоит Петра Николаевича? – царь улыбнулся, хитровато взглянув на Вадика.

– Думаю, что нет, ваше величество. Правильнее будет денег дать. На восстановление.

– Ну… Пожалуй, насчет Дурново вы меня убедили… И давайте вернемся к главному: что же потом нам делать с этим парламентом?

– Оставить совещательным органом. Весьма полезным, кстати. Восстановив реальный контроль над страной, создать прогосударственную монархическую партию, которая всегда будет получать в нижней палате большинство мест, труда особого не составит, особенно если Япония будет вами побита. И внешне все будет выглядеть «как у них»… – Вадик рассмеялся.

– Да, признаться, такой вариант, да и такая оценка ситуации мне в голову поначалу не приходили. То есть мы как бы поддаемся, а на самом деле…

– Именно. Но не поддаемся, а играем на опережение. И при этом действуем по жесткому, заранее продуманному плану. Не плывем по воле обстоятельств, а сами создаем нужные для развития страны условия и обстоятельства.

– Да. Видимо, не напрасно говорится, что издалека – виднее, Михаил… «Создавать обстоятельства»… Кстати, а эта новая тайная политическая полиция, она что, должна будет… Хм… Скажем так, работать с нашими зарубежными недругами и ЖЕСТКИМИ методами? Даже в Америке или Англии? Ведь по-человечески это аморально. И моя честь…

– Если возникнет необходимость, государь, – непременно. Англосаксы сами с этим не церемонятся. Так что пытаться противостоять им в белых перчатках и с открытым забралом – заведомо гарантированный проигрыш для России. И вот в этом вопросе – никаких угрызений совести, ваше величество. С волками жить – по-волчьи выть. Другое дело, что внешне вы сами должны всегда оставаться в стороне от тайных операций. На то они и тайные.

И, кстати, раз уж пошла такая пьянка, как говорится… ТАМ вы еще додумались до того, что, опасаясь второй смуты, переправили в английские банки большую часть принадлежащих Романовым ценностей. Грубо – почти шесть тонн золота. И поскольку историкам так и не удалось получить прямых улик – подлинных письменных указаний о расстреле ВСЕЙ вашей семьи, – существовало устойчивое мнение, что за этим актом, который был приписан, естественно, ТОЛЬКО местным якобинцам, стояло желание понятных сил в Лондоне этих сокровищ никому не возвращать.

– Даже так?.. Неужели король Эдуард…

– Ваш дядя в «моем» мире скончался весной 1910 года.

– Значит, Жоржи?! Он такое допустил?

– Во всяком случае, он мог спасти и вас, и ваших близких, но не только пальцем о палец для этого не ударил, он еще и отказался предоставить вам политическое убежище. Увы… На фоне этого сущим пустяком выглядит высказывание английского премьера о вашем отречении. Нашего союзника, между прочим. А сказано было лаконично: «Одна из целей Британии в этой войне достигнута»…

– Боже мой…

– Увы, ваше величество. Таковы известные мне факты.

– Все, Михаил. Все… На сегодня хватит… Вы, конечно, доктор, но ваша микстура слишком горька… – Николай с видимым усилием преодолевал мучительную душевную боль и слабость, о которых внутренне сожалел.

Возможно, что раньше, и в отношении кого-либо другого, такое сожаление осталось бы камушком за пазухой. Вполне способным со временем перерасти в увесистый булыжник. Но, к счастью для Вадима, а по большому счету для самого царя, на этот раз он смог оказаться выше мелочной обиженности. Очевидно, что два месяца плотного общения с человеком другой эпохи и другого мировоззрения пошли ему на пользу. И не только информативно. Да еще все больше крепнущая в нем убежденность, что посланец из будущего – это, безусловно, промысел Божий…

Самодержец встал, подошел к окну и некоторое время вглядывался в плывущие в бездонном синем небе облака. Затем, вернувшись к столу, зачем-то подправил стопку и так аккуратно лежащих карандашей, неторопливо переложил бумаги. Молчание затягивалось… Наконец, в руке царя звякнул колокольчик.

– Нам с Михаилом Лаврентьевичем чаю, любезный.

Кивком головы Николай отпустил лакея.

– Горло пересохло очень. От таких убийственных перспектив…

* * *

На следующее утро выглядевший усталым и не выспавшимся император, отложив даже рассмотрение новостей с театра боевых действий, вернулся к теме вчерашнего разговора:

– Так какие общественные силы в России готовы обрушить трон? В вашем понимании, Михаил Лаврентьевич.

– Если позволите, не в понимании, а в знании, государь…

– Конечно, – Николай вымученно улыбнулся. Видно было: за ночь он передумал многое.

– На данный момент ситуацией в империи недовольны практически все слои общества, ваше величество. Как выразился один из видных идеологов социал-демократии: «сложилась революционная ситуация, когда низы не желают жить по-старому, а верхи не могут по-старому управлять». И, к сожалению, возразить на это нечем.

Крестьянам хочется побольше земли, причем – задаром. Как их «обули» с выкупными платежами, они уже разобрались, достаточно сравнить сумму процентов с суммой самого выкупа. Нагайки и пики во время «хлебных» погромов двух прошлых лет они не забыли. Но в этом году полезут в усадьбы не весной, а к июлю-августу, к полным амбарам. И теперь будут усадьбы жечь. Потому как помещики ничего умнее, чем квартировать у себя казаков и солдат, не придумали. А русский мужик – он не дурак. Ему такие вещи дважды не стоит объяснять…

Дворянам – уже успешно прогулявшим выкупные платежи по Парижам, Монте-Карлам и Баден-Баденам – побольше денег, все равно откуда, и продолжать ничего не делать при этом.

Капиталистам-промышленникам подавай парламент «а-ля франсе», дабы можно было проплачивать нужные им законы и государственные проекты, которые вернут им эти деньги с громадным барышом; и еще минимизации налогов в казну с прибылей.

Интеллигентам и прочим разночинцам хочется побольше свободы, хотя они понятия не имеют, что это такое и с чем ее едят. И вообще, чтоб Россия стала Европой. Что, в сущности, невозможно по определению, достаточно взглянуть на глобус. А еще, поскольку они умные и образованные, – порулить страной, с чем, по их мнению, наши Скалозубы и разные прочие Мымрецовы уже не способны справиться. Военным-идиотам хочется повоевать с немцами и австрияками, тогда как военным умным – не делать этого ни в коем случае. Купцам и банкирам – побольше возможности для зарабатывания, вернее, первым для наторговывания, а вторым для ростовщичества, если так можно выразиться. Причем для банкиров еще и еврейский вопрос как заноза в задн… Простите, ваше величество… В пятке. По понятным, конечно, для вас причинам. А еще они со временем научатся организовывать финансовые кризисы, чтобы можно было за бесценок забирать работающие и прибыльные дела у промышленников. Что тоже не просто в государстве с жесткой властной вертикалью. И, само собой, и тем, и другим хочется, чтобы процент прибыли был побольше, а контроль со стороны государства – поменьше.

Вот почему нарождающийся класс рабочих – пролетарии требуют принятия рабочего законодательства, которое защищало бы их права и не позволяло купцам, промышленникам и банкирам их настолько явно обворовывать. И их можно понять: у кого им еще искать защиты и справедливости, если не у государства, у власти, у вас?

Сами рассудите, поставив себя на место капиталиста: зарплата рабочего – это издержки, расходная часть. А издержки ему необходимо минимизировать. Значит, идеальная зарплата рабочего, по логике фабриканта, должна стремиться к нулю. А совесть – она у каждого своя. И не каждый капиталист готов видеть в своем наемном рабочем живого человека. Так, как, например, тот же Савва Морозов у нас или у немцев Крупп. Поэтому роль справедливого арбитра в отношениях труда и капитала для государства сегодня – одна из важнейших. Ибо все здесь как закон сообщающихся сосудов. Потрафим одним, получим социальный взрыв с другой стороны. Так что с одной стороны – трудовое законодательство и укрепление кадров фабричной инспекции, с другой – профсоюзы. В этих условиях нашим господам капиталистам будет о чем важном подумать, кроме расшатывания государственных устоев, – Вадик ехидно усмехнулся.

– Но ведь тогда промышленники могут, наоборот, начать еще активнее рваться к власти и революцию готовить? Под всякими демократическими лозунгами.

– Ну, а «новые опричники» для чего?.. Короче говоря, ваше величество, всем нашим сословиям – и дворянам, и капиталистам – промышленникам, банкирам, купцам, и крестьянам, и рабочим, и мещанам, и разночинцам-интеллигентам – почему-то кажется, что вы и только вы должны все их, и только их, требования удовлетворить. А еще и духовенство, мечтающее о патриархате. И староверы, жаждущие уравнения в духовных правах, которых мы пока оставляем за скобками.

– Но как? Это же невозможно – угодить всем. Причем сразу… – с сомнением взглянул на Вадика Николай.

– А зачем же сразу? Вы выберите для начала тех, чьи требования кажутся вам наиболее справедливыми и невыполнение которых уж точно приведет к революционному взрыву. Но вынужден предупредить – в тот раз вы сделали ставку на дворянство. И прогорели. Так что его я бы вычеркнул… Кстати, знаете, почему прогорели?

– Почему? – Николай был явно неприятно поражен и обескуражен.

– Дело все в том, что, отменив крепостное право, ваш дед лишил дворянство дармового гарантированного дохода. Просто отобрал с рассрочкой в виде выкупных платежей. И чем ближе становилась перспектива зарабатывания денег собственным трудом и умом, тем более ненавистными становились для некоторых из них Романовы – потомки Александра Второго. Увы, эти «некоторые» по большей части наиболее богатые и влиятельные представители своего сословия. И они с удовольствием заменят вас на троне тем, кто готов вновь железом и кровью вернуть Россию в средневековье с его крепостным рабством. Потому что знают: несмотря на все привилегии и рассрочки, через пару десятилетий халява закончится…

– Халява?..

– Простите, жаргонизм из моей эпохи. Дармовщинка, одним словом.

– Понятно, – Николай тихо рассмеялся.

– Но ведь вы-то на это не пойдете? На реставрацию крепостничества.

– Нет, конечно…

– Что и требовалось доказать. Значит, вы должны быть готовы к их скрытому, а вполне возможно, и к явному противодействию. Отдавать то, что априори считаешь своим, никто не захочет. А отбирать часть привилегий у дворян все равно придется. И в первую очередь это относится к сфере образования, к отмене ограничений «на профессию» для выходцев из других социальных, религиозных или национальных слоев. Но самое главное – к возврату обязательности служения для представителей данного сословия.

– Если мы на все это пойдем, то ведь они могут…

– А опричники для чего?! Нужно позаботиться о своей безопасности, ваше величество. И не полагаться больше на дворянскую гвардию всегда и во всем. О чем мы вчера говорили?

– Ох, Михаил… То, о чем мы вчера говорили, я уже не забуду никогда, но…

– Главное: мы с вами говорили вчера о необходимости новой государственной силы, о тайной политической полиции. Без этой опоры вы будете связаны по рукам и ногам. И все варианты «разруливания» ситуации в ущерб имущим классам могут запросто закончиться «апоплексическим ударом табакеркой». Зачем наступать на грабли из чулана Павла Первого?

Это может быть некий симбиоз патрицианской гвардии и секретного приказа эпохи Петра. Из наиболее профессиональных и преданных лично вам офицеров флота, армии, полиции. И не только из дворян. И не только из офицеров. В моем времени такие спецслужбы существовали во всех великих державах без исключения. Да и не только великих. Но я бы предложил вам об этом поговорить отдельно, уж больно важная тема, а кроме того, Василий Александрович обещал прислать секретным письмом его видение проблемы.

– Хорошо, Михаил… Но что же получается, на дворянство в целом в преобразованиях общества рассчитывать вообще нельзя?

– Это, увы, тупик в исторической перспективе. И, как вы верно подметили, чревато…

– А кто тогда остается, неужели банкиры? – попытался угадать самодержец.

– Ха! Вот уж эти достойные мужи, сколько вы им ни предложите, перепродадут и вас, и всю Россию оптом и в розницу тому, кто предложит на пять копеек больше! – хохотнул в ответ доктор. – Нет, конечно.

– Тогда, может быть, все-таки заводчики, наша промышленная буржуазия?

– И снова мимо, ваше величество. При их бесспорной важности для развития страны по индустриальному пути, при том, что, создавая и расширяя промышленность, они работают на благо России, смысл их деятельности вовсе не идеалистический альтруизм, но получение прибыли. Законы империи им позволяли делать это вполне вольготно более тридцати лет. Как вам известно, ряд наших промышленных воротил имеют уже громадные состояния. Некоторые из них пока еще вполне лояльны к вам. Но таковых, увы, уже меньшинство… Почему пока, спрашивается? Что случилось? Что им-то не так?

Причина очевидна. Они хотят еще больше денег! И видят единственную дорогу к этому в своем политическом влиянии. И абсолютная монархия становится им в этом помехой. Не потому, что участие во власти в той или иной форме дорого стоит, а всего лишь потому, что, урвав свой кусок политического капитала при вас, потом, при Алексее Николаевиче, все может перемениться на сто восемьдесят градусов. Ибо все будет зависеть от субъективного решения другого человека. Одного человека. Отсюда и растет их общая с банкирами либеральность, и требования парламента и конституции, и финансовая поддержка экстремистов всех мастей, коррупция и ориентация на враждебные Российской самодержавной империи государства. Не потому, что они против России. Просто идеальное общественное устройство для них и для финансовых воротил – демократическая республика во главе с выборным президентом и подотчетным парламенту правительством. Там можно купить всех и все. Там можно привести к власти кого угодно. Кого – не важно, хоть подонка и законченного мерзавца, главное – проплаченного, своего…

– Какая же это гадость…

– Это реалии жизни, ваше величество. Где главная гадость – это деньги. Но, увы, без них пока никак. Поэтому, государь, как реальную опору трону, буржуазию, что финансовую, что промышленную, вряд ли стоит всерьез рассматривать. Скажу больше: некоторым конкретным представителям этого класса вам предстоит, как говорится, начать перекрывать кислород. И не мешкая. У замешанных в поддержке деструктивных сил даже отбирать собственность и дело. И учтите, кстати: главный выразитель их чаяний и суперагент в Зимнем – это, как ни прискорбно, господин Витте, который после снятия с поста министра финансов ненавидит вас, лично вас, всеми фибрами души. Так что не обольщайтесь на тему тех четырехсот тысяч, что вы ему на прощанье вручили в конвертике в моем мире. Не оценил…

В отношении же лояльных промышленных толстосумов нужно будет вводить новые формы организации бизнеса. Частно-государственные концерны. С одной стороны, дав больше заказов и денег, с другой – накрепко привязав к государственной колеснице. Ведь хочешь не хочешь, а без интенсивного развития промышленности страна просто не выживет.

– Но каждый завод, каждая фабрика или мануфактура – это же рабочие, пролетарии, о которых вы так печетесь. А не они ли устроили ту самую социалистическую революцию, о которой вы говорили? – скептически протянул Николай.

– Они, голубчики, они… Но если им создать условия, в которых было бы выгоднее работать, а не митинговать, то у вас лет через десять не будет более надежной опоры. За исключением армии и флота, конечно. Средний класс называется, я вам вчера говорил… Рабочие, при правильном отношении власти, будут на вашей стороне. А вот замкнуть пролетариев на выяснение отношений с фабрикантами надо. Причем так, чтобы государство выступало в роли третейского судьи. Нужно дать им возможность легально отстаивать свои экономические права. Как вы помните, Зубатов уже начинал работу в этом направлении…

– И именно это его начинание привело к политическим стачкам и кровопролитию.

– Если бы все было действительно так… Просто некоторые деятели виртуозно сумели понавесить на него всех собак, дабы их собственные просчеты и ошибки выглядели менее рельефно в ваших глазах… Да, да. Я имею в виду конкретно господ Плеве и Витте. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, ваше величество. В моем времени была одна хорошая поговорка: если не можешь предотвратить пьянку, нужно ее возглавить. Этим Зубатов и занимался. Только на беду поставил не на того идеолога. Господин Тихомиров – английский агент с 1884 года. К сожалению, в моем мире русская контрразведка узнала об этом лишь в ходе Великой войны, через десять лет. Хотя, полагаю, знай Зубатов сей нюансик, смог бы и это обстоятельство на пользу России повернуть.

Многоуважаемый Витте со товарищи сделали все, чтобы поставить на «полицейских профсоюзах», крайне своевременной идее умнейшего человека и государственника, крест. Причем человека, верного вам до могилы. В моем мире, чтобы вы знали, он – преданный, сосланный и оплеванный – пустил себе пулю в висок, узнав о вашем отречении от престола… Так-то, ваше величество…

Если помочь пролетариату организоваться в эффективные профессиональные союзы, да еще защитить их деятельность законодательно, направлять ее, этим можно убить двух зайцев. Во-первых, выбить социальную почву из-под ног большей части социал-демократов и прочих революционеров, а во-вторых, иметь серьезного союзника в случае, если крупный бизнес не примет предложенных ему новых правил игры. А кое-кто из них вывернуться попробует.

Кстати, если вы думаете, что те Союзы русских фабрично-заводских рабочих, что создал по всему Питеру поп Гапон, и так вполне отвечают этим задачам – заблуждаетесь. Именно от них произошла смута, которую в моей истории назвали революцией 1905 года. Но это тоже отдельная тема, прямо связанная с англо-японскими подрывными мероприятиями против империи. Она столь серьезна, что, если позволите, я изложу вам ее отдельно и более подробно в другой раз.

– И как нам дальше быть со всеми дворянами, профессорами, купцами, заводчиками, банкирами, если на них ставку не делаем? Вы правы, ведь многие из них очень амбициозны…

– Их надо занять взаимными разборками.

– Чем-чем, простите? – широко открыл глаза Николай. – Что именно они будут вместе разбирать?

– Простите, фраза из моего времени. Это означает, что они будут разбираться между собой, кто из них самый-самый… А идеальная среда для этих раз… выяснений отношений, – не сразу нашел мыслящий сейчас категориями своего времени Вадик замену «разборкам», – это как раз и есть трибуна общественного парламента. Лет на несколько говорунов и прочий интеллектуальный мусор это займет. Главное, чтобы они были уверены, что действительно влияют на государственную политику. Задача же вашего правительства – реального управления страной этим алчущим наживы деятелям не отдать. Есть несколько домашних заготовок на этот счет. В моем времени все это называлось политтехнологиями и пропагандой.

Начинать придется с контроля над ВСЕМИ крупными и популярными средствами массовой информации. Над газетами и журналами. Над синематографом, ибо именно он в перспективе – самая мощная сила на политическом фронте. Причем контроля мягкого, ненавязчивого, а не жесткой цензуры. Это разные вещи. Потому что формально свободу слова, печати, собраний и союзов, неприкосновенность личности это все действительно необходимо народу ДАТЬ, а то он все одно сам возьмет, разнеся полстраны до кучи.

А потом неплохо бы потребовать отчет о результатах работы этой самой Думы – сразу станет ясно, кто там собрался. Так мы выключим большинство «ниспровергателей» из активной революционной борьбы. Ну, и появится повод вводить расстрельные статьи для продолжающих использовать террористические методы. Эти маргиналы мешают нормальной работе «всенародно избранной Российской думы», а вы – над дракой и лишь выполняете волю народа. Причем это будет касаться не только боевиков, но и их идейных вдохновителей, где бы они ни находились: в Женеве, Цюрихе, Париже, Нью-Йорке или Лондоне.

– А расстреливать обязательно? – неуютно поежился весьма набожный человек, волею судьбы занимающий трон в столь судьбоносный, переломный для страны момент.

– Смотря кого. Того, кто сознательно пошел на убийство вместо попытки получить больше голосов на выборах, лучше не расстреливать даже… Вешать. Почему нет? Да и вообще, списки особо неприятных лиц я потом приготовлю… С кем-то из нынешних радикалов надо будет попробовать работать вместе, ведь среди них, не забывайте, есть и интеллектуалы, и истинные патриоты своей страны. Но кого-то, так или иначе, придется убирать с политической сцены. Где компроматом и дискредитацией, а где и слишком сытным ужином с грибочками. Публичная казнь ведь тоже не идеальное средство пресечения – она создает мучеников, павших за идею… Но во время войны любая агитация против своей страны в пользу противника – это уже равнозначно пуле, выпущенной в спину своим сражающимся с врагом армии и флоту. С соответствующим наказанием.

– Пожалуй, это справедливо, – задумчиво проговорил Николай, – вот только, Михаил, неразборчивость в средствах я не смогу одобрить. Разве нам нельзя потребовать выдачи преступников у правительств тех стран, где они прячутся?

– Не нельзя. Бессмысленно. Это уголовника вам выдадут с радостью. Политического – найдут сто тысяч одну причину этого не делать. Ведь он – их орудие в борьбе против России. Конечно, вам решать, однако бороться с пятой колонной в белых перчатках, по-моему, совершенно контрпродуктивно. Для этой тяжкой болезни главный способ врачевания – хирургический. И это вовсе не «неразборчивость», а как раз – избирательность. Жертва малым ради сохранения несоизмеримо большего.

– А пятая колонна – это?..

– Ах да. Простите, ваше величество, очередной термин из моего времени. В Испании в конце 1930-х шла гражданская война. Мятеж, поднятый военными против правительства. Генерал мятежников, наступая со своей армией на Мадрид, передал по радио обращение к населению испанской столицы, заявив, что, помимо имеющихся в его распоряжении четырёх армейских колонн, он располагает ещё и пятой колонной, в самом Мадриде, которая в решающий момент ударит с тыла. Это были предатели и шпионы, окопавшиеся в городе. Они сеяли панику, занимались саботажем, шпионажем и диверсиями. Пятая колонна нанесла вреда не меньше, чем четыре армейские. Предатель ведь всегда бьет в самое уязвимое место.

– Ясно, спасибо, Михаил… Так как вы на днях сказали? Кнут и пряник, лавр и терн, Вольтер и Макиавелли?

– Да, ваше величество. И только вместе, – Вадим улыбнулся, только сейчас заметив на углу столика у дивана Николая томик «Государя» с закладками.

– И все-таки, о народном представительстве. Из вашего рассказа получается, что я не смог контролировать это парламентское чудище, мною же на свободу и выпущенное?

– Не так все просто, государь, хотя в целом и верно. Главное, конечно, в том, что вы и ваши советники не смогли действовать на опережение. А когда вы вводили те или иные демократические институты, делали это уже под давлением революционного бунта. И воспринимались они уже не как дарованные вами, а как вырванные у вас. В качестве слабого утешения могу сказать лишь, что двадцатый век уничтожил все неограниченные монархии. Причина достаточно проста: чем люди умнее и образованнее, тем более эффективно они управляют собой сами – раз, и тем больше они хотят управлять собой сами – два. Если последнее ещё можно подавить или даже проигнорировать, то первое ставит страну, отказывающуюся от услуг своих подданных по самоуправлению, в заведомо проигрышное положение. Феномен САСШ – будущего мирового лидера…

– Американцы? Лидеры мира?! А Великобритания?

– А не стало её, Великобритании. Англия одна от нее осталась. Колонии они потеряли, и даже Ирландию почти всю. Причем без войн и революций. И плелись в итоге в кильватере политики своей собственной бывшей колонии…

– Британия потеряла колонии? И даже Индию? Вот это номер! Надо будет обязательно засесть с вами подробно и обсудить положение стран в начале двадцать первого века. А то никак руки не доходят за делами и корреспонденцией… Но что помогло американцам так подняться?

– Ваше величество, прикажите, чтобы вам принесли текст их Конституции. Феномен успеха САСШ – во многом именно в этом документе. И перевод, и подлинник на английском. И, конечно, – Билль о правах. В конце концов, нам ведь это нужно не столько потому, что изобретать велосипед – напрасная трата времени, но и потому, что противника нужно изучать с азов. Тем более противника столь серьезного, вы ведь промстатистику их роста знаете?.. По поводу же их мирового лидерства… Были и субъективные моменты. Так, отсутствие поначалу значимых внешних врагов помогло – все были «плюшевые», как раз для сплочения нации, но не для серьёзной драки. Поэтому для нас на этапе реконструкции страны также крайне важно удерживаться от войн. Если, конечно, не как в этот раз. Когда сами лезут…

– Идею вашу с парламентом я понял – уступить часть, чтобы сохранить главное. Но я примерно о таком же и подумал. И с игрой на опережение – тоже понятно. Если уж в зубе есть дупло – нужно скорее звать дантиста. Само не зарастет, а если тянуть – без зуба останешься.

– Угу. И еще намучаешься сначала.

– Конституцию Североамериканских Штатов, говорите? Хорошо… Ну, а как они это физически проделали?

– Технически так: сначала был промышленный и сельскохозяйственный рывок, освоение внутреннего рынка. Затем разворот к внешней экспансии, что как раз сейчас тут происходит. Дальше – господство на морях, которое они отобрали у англичан. Причем бескровно. После чего – доллар, который они сумели фактически сделать мировой валютой. И наконец, курс на взятие под контроль добычи углеводородного топлива, нефти и природного газа.

– Вот как? Очень интересно… Но не будем отвлекаться от нашей сегодняшней темы… И что же у нас получается: если не рабочие, то, следуя вашей логике, Михаил, главная опора государства и трона в России – крестьяне?

– Именно так. И это – без вариантов. Крестьянство – вот кто пока в России составляет большинство населения. И даже только поэтому логично начать решать накопившиеся проблемы и недовольства не сверху, а снизу. Как вы, конечно, лучше меня знаете, сельское население России за последние сорок лет удвоилось, с пятидесяти до ста миллионов человек, причем еще десять миллионов человек за этот срок переселились в города, численность населения в которых возросла почти в пять раз. Всех оставшихся надо обеспечивать землей. Но ее в общинном землепользовании не прибавилось. Поэтому в деревне нарастает критическая масса обездоленных, голодных, в значительной массе молодых, неграмотных, недовольных условиями жизни людей, которые просто взорвут страну, если не предпринять срочных мер. Причем масштабных и радикальных.

Грабеж хлебных амбаров в усадьбах в последние два-три года – только первые звонки. Частности, вроде переселенческой политики, могут только отодвинуть срок бунта, хотя на начальном этапе и это очень важно. Ситуация усугубляется тем, что в связи с ростом экспорта пшеницы и ее возросшей «товарностью» крестьяне стали отказываться от выращивания других культур. Это не только увеличивает риск голода в неурожай. Хуже, что это чревато катастрофическим снижением урожайности из-за резкого сокращения площадей под посевами гречи. Что в особенности, как это ни прискорбно, относится к нашей главной житнице – к Малороссии…

– А почему так важна именно гречиха?

– Она убивает сорняки тенью листвы. После нее злаки можно высевать на незараженном поле. Поэтому под нее раньше и отводилось около пятнадцати-двадцати процентов посевных площадей. Кстати, раз уж затронули, гречиха будет очень необходима и по другой причине. Когда мы начнем создавать госрезервы продовольствия на случай большой войны, для переселенческой программы, да и просто как прекрасный продуктовый товар. Консервированную тушеную говядину, свинину с гречневой кашей можно хранить в герметичных банках, жестяных или стеклянных, много лет. Если технологию консервирования и хранения соблюдать – десятилетиями даже.

Одним словом, исправление явных перекосов в землепользовании, интенсификация и механизация сельского хозяйства, включая мясное и молочное животноводство, строительство элеваторов, консервных фабрик, агрономия, производство удобрений, безотвальная вспашка, внедрение тракторов, молотилок и прочей механизации, расширение садоводства… Все это – важнейшие, давно назревшие вопросы, увязанные в единый клубок. И, к сожалению, требующий для своего распутывания не год или два. Но сами крестьяне в массе своей ни о чем подобном и не помышляют. Они жаждут решения «в лоб». Их будоражит в первую очередь малоземелье. И видят они кратчайший путь к этому в отъеме барских и церковных земель. Отгородиться от этой проблемы или загнать внутрь штыками уже нельзя. Единственный способ быстро остановить брожение в этой бочке, у которой вот-вот сорвет крышку со всем, что на ней стоит, а это и мы с вами, – это устранять правовую дискриминацию крестьян и решить земельный вопрос. Разумно. А не рубя с плеча.

В нашей истории это все с переменным успехом делал Столыпин, пока его не грохнули. Его энергию надо лишь немного перенаправить с обязательного и немедленного разрушения общины в сторону более активного наделения землей тех, кто из нее и так готов выйти. Ведь для прекращения брожения достаточно удалить дрожжи. А если дать активным людям России возможность зарабатывать и брать столько земли, сколько они могут вспахать, то им никакая революция не нужна уже будет. Вот где необходима Маньчжурия!

А старая община – это готовый источник кадров для крупных сельхозхозяйств, которые, благодаря передовой агрономии и сельхозтехнике, позволят собирать урожаи с десятины в два-три раза большие, чем сейчас собирают общинники на своих наделах. Именно при них нужно создавать машинно-тракторные станции, у которых и частники начнут со временем арендовать технику, тракторы, чинить свои собственные, когда ими обзаведутся. И элеваторы, и консервные заводы, – все это будет привязываться к крупным сельхозхозяйствам. К их организации можно будет и иностранный капитал допустить. Пускай крупное германское юнкерство не зарится на Малороссию как на главного конкурента или объект военного захвата, а само приходит сюда со своей агрокультурой. Нужно дать им налоговые льготы, гарантии, чтобы кайзер и рейхстаг поняли, что с нашей помощью продовольственная безопасность фатерлянда будет обеспечена.

Вдумайтесь только, немцы собирают у себя в три-четыре раза больше зерна с десятины, чем у нас! И при этом в малых хозяйствах там жнут до сих пор серпом… Конечно, с ростом производительности крестьянского труда количество потребных рабочих рук на селе будет уменьшаться. Но для городских заводов, которые нам через пару лет надо будет строить десятками, а лет через пять-семь – уже сотнями, эти высвободившиеся на селе люди будут крайне необходимы.

– Значит, там… в вашей истории, Петра Аркадьевича…

– Да, увы. В Киеве, осенью 1911-го, когда крупным хлеботорговцам надоело его…

– Нет. Не надо об этом пока. Главное, что я в нем не ошибся. Могучий он человек. И знаете что, Михаил, если вы не возражаете, давайте-ка мы пока на эту тему закончим. С меня на сегодня уже хватило. Понимаю, что вы устали очень, но все-таки попрошу: вы мне тезисно постарайтесь набросать на бумаге то, что вы мне сегодня и вчера рассказали, чтобы я мог хорошенько подумать по каждому пункту. Совсем не хочется ошибаться. Совсем…

Страницы: «« 12

Читать бесплатно другие книги:

...В смысле, "лекари"? Кто? Мы?! Ошибочка вышла, уважаемые, никакие мы не лекари, мы студенты. Нам д...
Перед большим походом в сарацинские страны Олав конунг из Хольмгарда приглашает воинов со всех концо...
Многие мечтают попасть в другой мир, но так, чтобы иметь силу или магию, а еще лучше – и то и другое...
Когда случаются неприятности, мы задумываемся о самых страшных последствиях и вскоре чувствуем отчая...
На этот раз Теоретику предстоит покончить со своими врагами – нашедшей себе убежище в глубине гор ба...
Лера хотела избавиться от деспота-мужа, который угрожал отобрать ребенка при разводе. Таир вызвался ...