Практикующий. Клятва ворона Воронцова Валерия

– Хорошо, – облегченно улыбнулась Ирка. – Я рада, что это не он. Ладно, мне пора бежать, нам еще с Лешкой ехать на другой конец города к одной девочке, пока, ребят.

– До завтра, – покивала я Лошадке, прежде чем она загарцевала по Болдина, оставляя нас с Яблоневым наедине.

Обменявшись абсолютно понимающими взглядами, мы направились вниз, по Смидович, в сторону моего дома.

– Сейчас лопнешь, – констатировал Яблонев, когда мне удалось продержаться минуты три, соблюдая молчание.

– Очень смешно, ха-ха, – сморщилась я, тут же набрасываясь на ведьмака: – Я же говорила, что Денис ни при чем! Но нет, у меня же недостаточно опыта!

– Доверяй, но проверяй, – невозмутимо процитировал Влад.

– Я знаю, что это сделал ты.

– Что именно?

– Ветер, что еще! – сварливо отозвалась я.

– Тебе было неудобно, я решил проблему. – Уголок рта ведьмака предательски дернулся, скрывая улыбку. Я хмыкнула и оставила эту тему, перескакивая на следующий вопрос:

– Кто он по сущности? Ты же наверняка ее увидел, верно?

– Сложно пропустить оленя, – фыркнул Яблонев.

Я приоткрыла рот, раздумывая, смеется он или говорит правду.

– Серьезно? Олень?

– Угу, в хвойном лесу.

– Вот почему от него ей пахнет! В смысле, хвоей, – пояснила я. – Так что теперь, когда мы не знаем, кто сделал подклад?

– Подброс, – поправил темный, снимая рюкзак с плеча.

– В чем разница?

– Подклад – это материальная вещь, подброс – энергия. В первом случае искать нужно там, где человек живет или часто бывает, например в машине. Во втором – только на нем самом.

Выдав глубокомысленное «а», я остановилась, глядя, как Яблонев достает какой-то черный сверток. Вернув сумку обратно на плечо, он протянул его мне.

– Это твое.

Подозрительно глянув на ведьмака, я захрустела прозрачным пакетом, вытаскивая на свет… толстовку. Черт, совсем вылетело из головы! Расправив ее, я уставилась на спину, поначалу растеряв слова. Она была… само совершенство, лучше, чем я себе представляла, круче, чем выглядел дизайн, присланный Дашей. И от меня не укрылось маленькое мощное добавление в виде языков пламени в глазах дога.

– Она… обалденная! Супер! – восторженно посмотрела я на Влада, встречаясь с его искренней мальчишеской улыбкой, успев позабыть, как она выглядит.

– Мы с Дашкой решили, что это отличная идея. – Он указал на глаза. – И это мне тоже нравится, – длинные пальцы ведьмака коснулись силуэта ворона на фоне луны.

– Она не показывала мне финальный вариант, – покачала я головой. – Я думала, Дашу что-то отвлекло, другая работа, и мы временно остановились.

– В чем смысл подарка, если он никак не удивит получателя? Я написал Даше, и мы дорабатывали идею до победного конца. Вчера она сообщила, что все готово, и утром я толстовку забрал.

– Спасибо. – Я прижала свое сокровище, уже раздумывая, когда и куда можно будет ее надеть. Бережно сложив толстовку обратно в пакет, я убрала ее в свой «дирижабль». – Так что теперь?

– Ты идешь домой, а у меня есть дело в Заречье, – пожал плечами Влад.

– Я имела в виду историю с подбросом, – разжевала я, сильно сомневаясь, что ведьмак сразу не понял, о чем речь.

– Делать нечего, – качнул головой Влад, сунув руки в карманы. – Найти этого доброжелателя сейчас невозможно. Либо ждать, когда он снова попробует сунуться к кому-то из нас, либо это был единичный случай и мы больше никогда не столкнемся.

Во второй вариант мне не особо верилось, но я промолчала. Мы вышли на проспект, нога в ногу, и я снова почувствовала между нами ту же самую колючесть и отчужденность, родившиеся в конце прошлой недели. Как будто у нас не было тем для разговоров, как у старых одноклассников, встретившихся через несколько лет после выпуска, прошедших цепочку затертых вопросов и полностью исчерпавших все шаблоны.

– Влад?

– Да? – Парень выжидающе посмотрел мне в глаза, и вновь их серость представлялась сплошным туманом, скрывающим под собой все, о чем думал или чего хотел ведьмак.

– Я могу завтра прийти к тебе? Не хочется забрасывать тренировки надолго.

– Конечно, – чуть помедлив, кивнул темный. – Если ты этого хочешь.

О боги. Он все еще не верил, что я собираюсь оставаться у него в фамильярах.

– Хочу, – твердо сказала я.

Протянув руку, я уцепилась за рукав его куртки, потянув за собой, в сторону арочного проема знакомого двора, где нам с Иркой дважды пришлось спасаться от Алены. Яблонев ничего не спросил, лишь покорно последовал за мной, пока я не остановилась подальше от прохода со стороны двора и улицы.

Повернувшись к темному, возвышавшемуся надо мной на целую голову, глядя в серые глаза, я просунула руки под его, обнимая за пояс, и уткнулась лбом в грудь. Медленно его ладони легли мне на лопатки, чуть прижимая к себе, пока не сомкнулись за спиной.

– Я правда очень скучаю, – пробормотала я.

– Взаимно, – тихо ответил Яблонев. – Но ты сказала, что как раньше быть не может, и это тоже правда.

– К черту «как раньше», – буркнула я. – Нужно сделать, чтобы было лучше.

– Я открыт для предложений, – усмехнулся Влад.

– Для начала поверь, что я тебя поняла и приняла. Я остаюсь твоим фамильяром и твоим другом. Даже с мамой знакомить веду!

– Она тебя прижала, – утвердил парень.

– Как будто я не могла отказать или сказать, что ты занят, – хмыкнула я. – Я хочу вас познакомить, снова начать тренировки, сидеть с тобой на чердаке, слушая твои беседы с клиентами, и помогать, когда это нужно. Я, – чуть помедлив, подбирая слова, я все же продолжила, радуясь, что не приходится смотреть ему в глаза, – знаю, что последнее время все было слишком сложно, с некоторыми вещами, запоздавшей правдой, мне до сих пор нелегко смириться, но это точно проще, чем отстраниться и закрыться от тебя. Честно, пытаясь ставить какие-то границы там, в парке, я не представляла, как это сложно.

– Это невозможно, – тихо поправил Влад. – Я не стал говорить сразу, зная, что ты сама поймешь. В последние дни ты… думала, что тебе нужно быть со мной больше обычного?

– Да. – Смысла скрывать не было, тем более я чувствовала, что спрашивал он из вежливости, сам прекрасно зная ответ. – А ты?

– Более чем. Вчера мне хотелось позвонить тебе среди ночи. Просто чтобы спросить, как дела. – В голосе Влада послышалась улыбка. Задрав голову, я ее увидела, находясь слишком близко к лицу практикующего. – Сегодня я едва удержался, чтобы не схватить тебя за руку, когда вы проходили мимо, и твои мысли совсем не помогали. Я не старался их услышать, они сами пролезли в голову.

– Что это такое? – спросила я, подозревая, что услышу что-то небанальное, связанное с тоской.

– Варвара называет это «конвульсией связи». Это реакция связи между нами на сторонние… раздражители. Как при болезни, когда организм борется с вирусом. В данном случае то, что произошло в выходные, – вирус, и связь старается с ним справиться, побуждая нас на более частые контакты.

– Получается, связь реагирует как… живое существо? – Я честно старалась понять это и представить, но получалось не особо.

– В такие глубины осознания связи не заходим даже мы, понимая, что у нее слишком много предназначений. Она одновременно и пуповина энергии, позволяющая нам чувствовать второго как самого себя и отправлять ему собственные силы в особые критические моменты, и отражение происходящего между нами на всех планах, и тревожная сирена. – Влад нахмурился. – В каком-то смысле она обладает своим собственным разумом, состоящим из части меня и части тебя, но все же она остается нами.

– Сложно, – пробубнила я, хотя с объяснением Яблонева, как всегда, все стало на пару степеней легче. – Получается, это все проделки связи?

– Снова на ту же удочку, Герцогиня. – Влад погладил меня по спине. – А ведь это один из основных принципов. Ничего не действует, если ты не подкармливаешь это собственным желанием. Не связь побуждает нас, а мы ее.

– То есть сама она ничего нам не внушает, – все же уточнила я.

– Нет. Ты обнимаешь меня, потому что хочешь, если ты об этом, – осторожно ответил Яблонев.

Угу, и не только об этом. Связь не влияла на чувства, что и требовалось доказать. Значит, то, что я испытываю к своему ведьмаку, тоже не ее вина. Жаль, так было бы проще.

– Я еще и есть хочу, – выдала я, сбегая от собственных мыслей.

Влад прыснул, чуть дернув меня за хвост:

– Пойдем, накормим тебя.

– А… как же дело в Заречье? – отстранилась я.

– Мне нужно быть там только через два часа. За это время ты успеешь попробовать всю мясную тарелку. – Яблонев протянул руку, и я схватилась за нее, как за спасательный круг, видя в этом жесте куда больше смысла, чем обычно.

– Почему сразу не сказал?

– Сама как думаешь? – Ведьмак погладил большим пальцем мои костяшки. – Не хотел навязываться после твоего явного желания дистанцироваться.

– Это было глупо, – поморщилась я.

– Не совсем. Иногда лучше самому все испытать на практике, чем слушать, как это может быть в теории.

И все же были границы и личные запреты, нарушать которые я не собиралась, следуя инстинкту самосохранения. Больше никаких ночевок в доме Яблонева и тем более никаких укусов. На дно тянуло меньшее.

Держась за руки, мы перешли дорогу, направляясь к уютной кофейне, одному из любимых мест студентов. Шагая в ногу с темным, я чувствовала, что кризис между нами миновал. Пошел на спад еще позавчера, по дороге к Березину, и сейчас почти исчез. Впрочем, выражаясь языком Леши и Кати, это не значило, что нам не требуется «профилактического лечения».

– Завтра у меня нет пар, и я собираюсь оккупировать твой дом и Кельта, – вдохновенно заявила я Владу, найдя отличный старт для укрепления и «лечения» нашей связи.

– Он будет в восторге. Бедняга истосковался без… члена своей стаи, – лукаво улыбнулся Влад, и от меня не ускользнуло, кто скрывался за «беднягой». Уж точно не пес.

– Вожака, – важно утвердила я, прежде чем, переглянувшись, мы прыснули.

– Идем, Акела, – отсмеявшись, потянул меня за собой Яблонев.

Всю пятницу, с одиннадцати до семи, как и обещала, я провела у Влада, наслаждаясь обществом ведьмака и едва не зализавшего меня насмерть Кельта. Тамара тоже была дома, с ходу обняв меня и, пока не видел ее сын, горячо извинившись за свои методы, открывшие мне глаза. Не держа на ведьму никакого зла, я неуклюже пробормотала что-то в духе «проехали», за что удостоилась еще одного объятия.

За несколькими приемами клиентов, последующей тренировкой и прогулкой по парку, сопряженной с многочисленными шутками Яблонева относительно близящегося полнолуния и моих нарастающих аппетитов, день пролетел еще быстрее, чем обычно. С утекающими часами все ближе становилась суббота, а с ней и личное знакомство Влада и мамы.

Конечно же, у обоих не возникло никаких срочных дел, так что всю первую половину дня я убиралась, готовясь к «приему». Так помпезно мама обозвала приход Яблонева к нам в гости. Кроме вычищенной квартиры, в него также входил вынесенный в зал, накрытый парадной скатертью и заставленный праздничным сервизом стол, недомашняя одежда и легкий макияж. Как будто Новый год через три часа, а не знакомство с другом дочери. Глядя, как мама укладывает волосы, я вернулась к нарезке салата, предпочитая не думать о том, на что действительно походили ее сборы. Во-первых, стыдно, во-вторых… досадно и болезненно. Сватушки.

Убедить Павлу Алексеевну, что мы с Владом только друзья, не представлялось возможным. Уж когда мама что-то вбивала себе в голову, оставалось только мириться и терпеть. Да и как бы я продолжила настаивать перед мамой на дружбе с темным, если сама в нее не верила?

Мы с практикующим были друг другу чем-то большим и в то же время знатно недотягивали до желанного с моей стороны. И уже недотянем, все расставлено на места с понедельника. Приподнятое настроение мамы, не осознающей, не знающей проблемы и все еще надумывающей себе романтические отношения между мной и Владом, резало изнутри.

– Он у тебя пунктуальный? – поинтересовалась мама в третий раз, поправляя тарелки с нарезкой и хлебом. До полной готовности отбивных с помидором и ананасом под сыром оставалось всего пять минут.

– Очень, – снова ответила я, одергивая синюю блузку с коротким рукавом. Говорить, что Влад не «у меня», все равно бесполезно.

Словно в доказательство, телефон громко пропел трель входящего сообщения.

Князь: «Возле дома».

– А вот и Влад, – нервно высказала я, помахав телефоном. – Доставай мясо и картошку, пойду открою.

– Давай-давай, не забудь тапки предложить!

Закатив глаза, я вышла из квартиры. Не стоит маме знать, что Яблонев уже бывал у нас, причем не раз, и сам в состоянии и тапки взять, и куртку повесить, и выключатели туалета с ванной не перепутать.

Толкнув тяжелую железную дверь, я чуть не вскрикнула, когда прямо перед лицом, полностью загораживая обзор, оказались разноцветные герберы. Даже знать не хочу, как Влад понял, что это любимые мамины цветы. Я точно не говорила этого вслух и вряд ли даже думала о них!

Помимо букета, у практикующего также при себе был классический набор из коробки дорогущих шоколадных конфет и бутылки красного полусухого, причем марки, предпочитаемой мамой.

– Привет, – улыбнулся темный.

– Привет, – расплылась я в ответной. – Необязательно было так заморачиваться…

– Обязательно, – оборвал Влад, делая шаг вперед и буквально вталкивая меня обратно в подъезд. Помня, чем и как закончился последний наш подобный совместный заход, тем более что на мне, по дурацкой случайности, оказалась та же самая блузка, я поспешно отступила. Можно сделать себе еще больнее? – У меня и для тебя кое-что есть.

– Только попробуй достать собачьи консервы, – неуклюже пошутила я.

– Мне еще дорога моя жизнь, – хмыкнул Яблонев, залезая в карман куртки и презентуя мне киндер-сюрприз. – Прости, киндер-сарделек еще не делают.

Против воли я прыснула, смахивая с его ладони вкусняшку.

– Готов? – тяжело вздохнула я, отсмеявшись.

– Как пионер, – кивнул практикующий, и я первой зашла в квартиру, снова погружаясь в ароматы мяса и специй.

Мама стояла в зале, перед столом, с интересом косясь на прихожую, но все же позволяя Владу разуться и снять верхнюю одежду без своего вмешательства. Приподняв бровь на шоколадное яйцо в моей руке, она беззвучно спросила, как выглядит, и я незаметно показала ей большой палец, удерживаясь от кривляния. Подхватив весь свой набор хорошего гостя, Яблонев зашел в комнату, с ходу одаривая маму одной из своих лучших улыбок.

– Добрый вечер, я – Влад, а это вам.

– Здравствуй, Влад, меня можешь звать просто Павла, ну что ты, не стоило…

Передразнивая маму про себя со всем ее хихиканьем, пользуясь тем, что за спиной практикующего этого все равно не видно, я ожидаемо была отправлена на поиски вазы для «чудесного букета». Справившись с миссией без потерь и оставив ее результат на кухне, вернулась в зал, где мама как раз усаживала Яблонева справа от себя, попадая под его обаяние. Их диалог был связан с тем, как ведьмак до нас добрался. Интересно, сколько по времени займет мамин допрос и закончится ли он хотя бы к десерту?

– Дочь, где у нас штопор?

– Я его приносила, – заозиравшись в поисках вещицы, я нашла ее одновременно с Яблоневым.

Парень взял штопор и протянул руку за бутылкой вина, собираясь ее открыть.

– Наконец-то а столом есть мужчина, чтобы поухаживать за нами, – отметила мама, накладывая всем в тарелки салат.

Я поджала губы, надеясь, что, если очень сильно захотеть, то можно будет провалиться под пол вместе со стулом. Лукавый взгляд практикующего поверх мамы только придавал мне еще большего желания слинять. Надо думать, впереди нас ждет еще множество подобных высказываний, мама точно в настроении.

– Мне это только в удовольствие, – ответил Влад, наполняя мамин фужер. Угу, в удовольствие, а мне хоть вешайся.

– Передай хлеб, – попросила мама Яблонева, и когда их руки соприкоснулись над столом… что-то произошло.

Еще не понимая, что конкретно случилось, я уже чуяла надвигающуюся катастрофу. Во-первых, от Влада исходила сосредоточенность, как во время работы с клиентом. Улыбчивый парень растворился, давая проступить ведьмаку. Во-вторых, мама отпрянула от него так резко, что ее стул немного проехал по ковру назад. Схватившись за тонкий золотой браслет на правой руке, который был на ней столько, сколько я себя помнила (подарок от бабушки и дедушки на ее двадцатилетие), она вскочила, уставившись на Влада без какого-либо радушия и дружелюбия. Напротив, ее глаза выражали страх и… враждебность.

– Ты… немедленно покинь мою квартиру, – твердо проговорила она, сверля взглядом Влада.

– Мам, ты что? – поперхнулась я, поднимаясь одновременно с Яблоневым.

– И держись подальше от моей дочери, – и ухом не повела мама.

– Мам!

Влад склонил голову набок, разглядывая маму по-настоящему.

– Агата, не лезь, ты не понимаешь, – посмотрела на меня мама, прежде чем снова скрестить взгляд с ведьмаком. – Уходи сейчас же. Я знаю, кто ты… Один из них. Других.

Откуда мама знает о практикующих?

– Думаю, все же не знаете, – спокойно ответил Яблонев.

– Мою дочь ты не получишь, – процедила мама. – Даже не думай снова с ней увидеться.

Абсурд!

– Мама, пожалуйста, хватит! Я знаю, кто Влад! – крикнула я. – Знаю с самого начала! Тебе-то откуда об этом известно?

– Твой отец пожертвовал жизнью с нами, чтобы никто из них тебя не нашел, а ты…

Видят боги, я ожидала чего угодно, да только не этого. Даже скажи она, что сама практикующая или когда-то обращалась к ним за помощью, это бы меня не потрясло так, как упоминание отца.

– Отец? Ты что, издеваешься? Двадцать лет ни слова о нем, а теперь, оказывается, он чем-то пожертвовал? – Голова закружилась, и, не поддержи меня Влад, я осела бы на пол. Обхватив руками за пояс, практикующий вжал меня спиной себе в грудь.

– Мы хотели, чтобы у тебя была нормальная жизнь, без них! Отойди от него, и пусть уходит.

Я задыхалась, цепляясь за руки Яблонева. Слишком много эмоций, дог утробно рычала, скалясь, желая найти того, с кем можно было бы подраться. Я смотрела на маму, свою любимую маму, и видела одну сплошную ложь. Значит, все эти годы, всю мою жизнь, она знала о практикующих и фамильярах, знала, кем был мой отец, утаивала от меня что-то настолько важное, что я даже не понимаю насколько! Черт знает сколько раз я считала себя сумасшедшей, а она упорно делала вид, что ничего не происходит, что все абсолютно нормально, или высмеивала, говоря, что я все выдумала, как тогда, с Сухариком, в детстве защитившим меня от дворовой шпаны.

– Я его фамильяр. – Судя по выражению лица, мама точно в курсе того, что это такое. И ее явно напугал и ошарашил рык, щекотавший мое горло на каждом слове. – И мы уйдем вместе.

Я не могла тут оставаться. Стоять и продолжать смотреть на нее. Видеть, как она пытается разлучить меня с Владом, словно это было возможно!

– Ты никуда с ним не пойдешь!

– Да? Ты меня, похоже, вообще не знаешь! – рявкнула я, потащив Влада в сторону прихожей. – Раньше нужно было правду говорить, если было что сказать!

Возможно, мы поставили рекорд по сборам, покинув квартиру меньше чем через полторы минуты. Схватив телефон с ключами и сумку для ночевок, я застегивала куртку и ботинки уже на улице, ожидая, когда выйдет Влад, видно, задержавшийся, чтобы что-то сказать маме. Едва практикующий показался, я быстро направилась прочь со двора. Дог взвыла, и я прибавила скорости. Впрочем, Яблоневу с его длинными ногами не составило никакого труда меня догнать.

Бесцеремонно схватив меня за шкирку, Влад потянул назад, разворачивая, и я уткнулась носом ему в грудь. Обхватив, темный вжался лбом в мою макушку. Руки сами собой скользнули ему за спину, ладони легли на лопатки.

Меня затрясло, злость уходила, уступая слезам. Первые капли покатились по щекам, я всхлипнула, не в силах что-либо сказать. Успокаивающе поглаживая по спине левой, правой ведьмак достал телефон и вызвал такси. Где я буду остаток дня и ночь, даже не вызывало вопросов.

Через пять минут к нам подъехала серебристая «Ауди», Влад втащил меня на заднее сиденье, сел сам, обнял за плечи. Положив голову ему на грудь, я честно пыталась успокоиться, остановиться и просто начать нормально дышать, пока со всех сторон меня атаковала и грызла правда.

Кто-нибудь замечал, что чаще всего люди плачут из-за правды? Ложь так не ранит. Даже крах собственных надежд не оставляет такого пепелища, как правда. Из нее не выбраться, не забыть, не переделать. Правда – это аксиома, лом, против которого нет приема.

Моя правда заключалась в том, что все свои двадцать лет я прожила в обмане. Все фундаментальное, что, казалось, я знала о себе и своей семье, рассыпалось прахом. Может быть, бабушка с дедушкой тоже в теме?

Эта самая правда прошлась по всем до этого известным мне фактам орехоколкой. Выходит, каждый раз, когда я как-то проявляла свои способности, мама притворялась, что ничего такого в этом нет. «Гормональное», «растущий организм», «переходный возраст», «ты пересмотрела кино», «хватит выдумывать». Вот она, вереница ее обычных реакций на необычную меня.

Сжав руку Влада, я выскользнула из притормозившей перед его домом машины, шмыгая носом. На ходу вытирая слезы, я так и не придумала, что сказать. Вроде бы мне нужно извиниться за мамино поведение и все происходящее, но…

На пороге возникла Тамара. Удивленно посмотрев на меня, она было открыла рот, но ее сын резко качнул головой, давя любые вопросы в зародыше. Впервые вид радостного Кельта не вызвал улыбки, хотя пес тут же ринулся облизывать лицо, убирая слезы.

– Кельт, фу, – осадил Яблонев любимца, стягивая с меня куртку. Раньше чем я успела нагнуться, темный присел на корточки и расстегнул мои ботинки, ставя перед ногами тапки.

Быстро справившись с собственной одеждой, Влад так же молча, за руку, повел меня наверх, в свою комнату. Мягкий матрас его кровати приятно встретил спину, когда ведьмак просто толкнул на нее, ничего не говоря. Забравшись следом, парень обнял меня за пояс, позволяя продолжить прятки на своей груди.

Поглаживая вдоль позвоночника, едва задевая шею своими длинными пальцами, Яблонев ровно дышал, подавая пример. Сосредоточившись на дыхании ведьмака, его ароматах, пробивающихся в нос сквозь плотину соплей, и касаниях, я перестала судорожно втягивать воздух и дергаться, будто выброшенная на берег рыба. Как и в прошлый раз, после той ссоры с Иркой, стоило нам остаться одним, без отвлекающих и мешающих факторов, как взять себя в руки стало на порядок легче. Вернее, в руки меня взял Влад, а ему сейчас я доверяла куда больше, чем себе.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем назойливая мысль посетить ванную перешла в действие. Отстранившись от Влада, я вышла из комнаты и вскоре встретилась со своим жутким отражением в зеркале над раковиной. Распухшие веки и красный шмыгающий нос, разводы туши и слипшиеся ресницы, глаза стеклянные, как при высокой температуре. Сбившийся набок, наполовину растрепанный хвост… Я смотрела на лохматое зареванное чудовище.

Холодная вода справилась с тушью, немного уняла жжение, затушив пустыню под веками, но не смогла смыть с меня два последних часа. В дверь поскребся Кельт, очевидно, настороженный тишиной и моим долгим отсутствием. Толкнув ее от себя, я вовремя переступила вправо, спасаясь от мохнатого монстра, вознамерившегося снова зализать меня до смерти.

– Прости, дружок, я не в настроении. – Я потрепала пса за уши, морщась на собственный голос. Слишком тихий и сиплый, словно я отстояла двухчасовой концерт, подпевая каждой песне во все горло.

Вернувшись к Владу, я почуяла на пороге тонкий парфюм Тамары, сразу же замечая на столе маленький термос с кружкой и обычный стакан воды. Рядом, на стуле, висела моя сумка для ночевок. Яблонев лежал все там же, но уже в домашней черной майке.

– Вот план на ближайшие десять минут: я пойду пройдусь с Кельтом вокруг дома за участком, а ты выпьешь или чай с ромашкой и мятой (он в термосе), или воды и переоденешься, после чего опустишься вот сюда. – Он похлопал на кровать рядом с собой. – Без шансов и без вариантов.

Узнав строку песни Земфиры, я кивнула, понимая, что это руководство к действию и Влад настаивает, а не спрашивает. В хаосе происходящего мне нужны были хоть какие-то инструкции, что-то простое хотя бы на ближайшие десять минут. Парень подхватил куртку, щелкнул пальцами Кельту, и они оставили меня в одиночестве. Сильно сомневаясь, что трава, кем бы она ни была сварена, может мне помочь, я остановилась на воде, осушив стакан в три глотка.

Прошло меньше оговоренного, когда практикующий вернулся, застав меня ровно там, где указал, закрывая за собой дверь. Видимо, Кельт остался внизу с Тамарой. Не сводя с меня встревоженного взгляда, Влад бросил куртку на стул, забрался на кровать, натянул на нас одеяло и привлек к себе, сразу же стаскивая с волос резинку и зарываясь в них пальцами.

– Я не хочу разговаривать, – тихо предостерегла я, не сомневаясь, что первое же слово о моих родителях или его провальном знакомстве с мамой откроет новый поток слез.

– Я знаю, Агата, – мягко заверил ведьмак. – Засыпай, никто тебя не потревожит. Я рядом.

Этого было достаточно. Тишина и Влад, осторожно переплетший наши руки в замок. Уютно устроившись у него под боком, я прикрыла уставшие глаза, сосредотачиваясь на его пальцах, нежно и почти невесомо перебирающих мои волосы.

Похоже, я заснула, потому что, открыв глаза в следующий раз, увидела Влада, читающего в свете прикроватной лампы. Рука темного все еще служила мне подушкой, моя была переброшена ему через пояс. Почувствовав, что я проснулась, парень вопросительно посмотрел на меня поверх корешка.

Не требовалось спрашивать, чтобы знать, что спокойным сном без последствий в виде головной боли и раздавленного состояния я обязана ему. Серые глаза не отпускали, вчитываясь в мои, и я точно знала, что он в них видит. Знала, потому что на этот раз не прятала и не сбегала, собираясь пуститься во все тяжкие. Нахмурившись, практикующий окончательно отложил книгу:

– Ты этого не хочешь.

– Мне лучше знать.

– Агата… – Темный покачал головой.

– Пожалуйста, – лихорадочно шепнула я.

– Еще позавчера ты…

– Позавчера никто не пытался нас разлучить, – перебила я, догадываясь, что ведьмак хочет сказать.

Да, еще позавчера я свято верила, что избежать повторения возможно. Зарекалась, что больше ни за что не буду ночевать в доме Яблонева и не подставлю ему шею. Всего лишь два простых обещания, два чертовых личных табу, о которых я думаю, лежа с Владом у него дома в кровати ночью, в шаге от нарушения последнего, что осталось. «Никогда не говори “никогда”» никогда не чувствовалось настолько остро-верным утверждением, как в это мгновение.

Яблонев тяжело вздохнул, открывая рот, чтобы сказать мне наверняка что-нибудь по-взрослому отрезвляющее, умное, аргументированное, наконец, мудрое, но любые его слова сейчас бы не достигли цели. Мой палец лег ведьмаку на губы быстрее, чем с них сорвался хотя бы звук. Горячее дыхание нежно поцеловало подушечку, серые глаза смотрели выжидающе. Если бы не напрягшаяся под моей шеей рука, подумала бы, что он абсолютно спокоен.

Безумно, но из всего неудавшегося ужина больше всего меня разозлило не упоминание об отце, не то, что мама знала и разубеждала меня в том, кто я есть, не то, что существовала еще какая-то тайна, копаться в которой только предстоит. Все это было после основной причины пробуждения вулкана, каким я себя почувствовала. Мама указала Владу на дверь.

Не глядя на меня, не желая понять, насколько мы важны друг другу, не видя, что мы по-настоящему связаны. Крепче и сильнее, чем сами можем осознать. Я не собиралась терять Яблонева и отказываться от связи по чужой прихоти, даже если это желание матери. И вовсе не потому, что Владу придется тяжело без фамильяра и он, возможно… не сможет протянуть долго, как боялись Прахова и Захарова. Все куда прозрачнее и эгоистичнее, мы, темные, умеем признаваться самим себе в слабостях, при этом скрывая их от посторонних.

– Ты мне нужен, – хрипло призналась я.

У правды есть удивительное свойство. Уничтожая жертв, оказавшихся у нее на прицеле, она дарит поразительную легкость тем, кто ее направляет. Если, разумеется, целящийся и раненый не одно и то же лицо.

– Я не могу отказать тебе, даже если бы хотел, – низко проговорил парень, не отстраняясь.

– А ты не хочешь, – тем же тоном утвердила я.

Вместо ответа Влад прикусил мой палец, погружая комнату в темноту ночи, просачивающейся к нам через окно. Пальцы скользнули по гладкой щеке практикующего, зарылись в густые волосы на макушке, тело подалось навстречу, едва он навис надо мной. Никаких вопросов, запинок и полумер. Только жар, жажда, желание касаний. В голове промелькнуло еще одно недвусмысленное «ж», но исчезло так же быстро, как появилось. Поздно тормозить, когда шагнул вниз. Либо разбиваться, либо лететь.

Влад, поддразнивая, прикусил мочку, я откинула голову, предоставляя ему право хозяйничать на моей шее. Когда его зубы резко сомкнулись там, где были больше всего нужны, разум окончательно уступил место водителя инстинктам, выключаясь. Я не контролировала себя, не хотела, даже не знала, возможно ли это, когда запах и руки ведьмака окружали со всех сторон.

Ноги обвили его бедра, рука прошлась вдоль позвоночника, подстегивая, мы вжались друг в друга, и на теле не осталось ни единого участка, не охваченного огнем. Задыхаясь, я уткнулась носом в плечо практикующего, заблудившись пальцами в его волосах. Лбы соприкоснулись, дыхание сплелось в крохотном, едва заметном расстоянии между лицами, барабанный бой сердца отдавался в костях и резко обрывался. Плавное, словно взмах крыльев, скользящее вниз движение, волна мурашек проносится от шеи до пояса, перекидываясь на руки… Хлипкая дистанция тает, как первый снег. Влад захватывает нижнюю губу, тянет, прикусывает, вдыхает в себя мой стон, отпускает и снова ловит…

Каждая следующая минута длиннее, горячее предыдущей, пока время вовсе не теряет значимости. Пальцы сплетаются в два замка, вжимаются в кровать выше головы, еще несколько укусов шеи, и я… ловлю губу Влада.

После моего нежного укуса что-то кардинально меняется, на голове шевелятся волосы, когда густота пространства вокруг нас усиливается в несколько раз. Низкий горловой стон принадлежит не мне, но в одночасье становится моим любимым звуком. Влад Яблонев, потомственный темный ведьмак, стонет мне в рот, и в этот миг я знаю, что он – мой. Его сила, родная, знакомая, близкая, проносится по мне ветром, забираясь под одежду и будто бы под кожу, усиливая все происходящее в разы, сотрясая тело лихорадкой. Самой приятной, горячей, всеохватывающей и растворяющей меня в себе лихорадкой.

– Я те…

– Не надо, – хрипло оборвал Влад мое зарождающееся признание, резко отстраняясь, откатываясь и покидая кровать. Всего мгновение назад парень прижимался ко мне, а мне уже безумно не хватает его прикосновений, словно прошел год. – Я… вернусь позже.

Я и рта не успела раскрыть, как за ним уже захлопнулась дверь. Князь… сбежал! Перевернувшись, я обняла подушку, скрывая в ней улыбку. Похоже, не все так однозначно, как Яблонев утверждает о себе. Случившееся только что – главное тому доказательство.

Может объяснять это как угодно, я знаю правду. Влада тянет ко мне так же, как и меня к нему. И в этой тяге нет ничего дружеского, семейного или наставнического. Будет трудно одолеть его упрямство, но шанс есть. Значит, мне придется побороться за него, сколько бы времени это ни заняло, потому что… выхода нет. Верность дога принадлежит лишь одному, и сердце Агаты Вольской тоже.