Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева. Книга пятая. Кирдык вашей Америке! Воронцов Александр

Пролог

Любая информация, которая не укладывается в привычные шаблоны, может быть с ходу отвергнута. Уж так устроен человек – он консервативен и догматичен, он в штыки принимает всё новое и необычное. Очень долго люди привыкали к тому, что земля круглая. До сих пор многие так и не приняли эту версию. А сколько учёных, подаривших миру свои открытия, закончили свою жизнь на костре? Но сегодня, когда то, что ещё несколько лет считалось фантастикой, внезапно становится реальностью, новые идеи быстрее проходят стадию от «этого не может быть» до стадии «в этом что-то есть». И спустя ещё какое-то время мы, принимая звонок по мобильному телефону, даже не думаем о том, что несколько лет назад это был бы отрывок из научно-фантастического романа, а не повседневность. Потому что разве может быть сегодня по-другому? Вот так и путешествия во времени сегодня пока ещё считаются невозможными. И только очень немногие люди на планете знают, что нет ничего невозможного…

Глава первая. Коммунисты против коммунистов

Советский Союз стремительно менялся. Новый Генеральный секретарь ЦК КПСС Григорий Романов назвал эти перемены Перестройкой. То есть, это был намек на то, что никто не будет менять всё здание, построенное коммунистами. И хотя регулярно выходившие на волнах радиостанций «Свободная Европа», «Голос Америки» и прочих содержанок ЦРУ передачи продолжали обличать «коммунистический режим» и лить крокодиловы слёзы по поводу нарушений в СССР прав человека, в голосах дикторов чувствовалась растерянность. Потому что перемены в Советском Союзе как раз и обеспечивали эти самые права человека.

Например, Коммунистическая партия Советского Союза внезапно разделилась на две партии. Такого просто не могло быть, и тем не менее, это произошло. Застрельщиком нового деления стал никому не известный первый секретарь Томского обкома КПСС Егор Лигачёв. Он выступил на пленуме ЦК РСФСР, как бывший заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС по России. И в его выступлении впервые прозвучало это название – «обновлённая коммунистическая партия». Лигачёв – невиданная ранее смелость – подверг критике самого Генерального секретаря ЦК КПСС Григория Романова за решение польского вопроса. Нет, с одной стороны, Лигачев приветствовал ликвидацию волнений в Польше, но, по его мнению, это нельзя было делать ценой территориальных уступок. На весь Союз прогремела фраза Лигачева «Григорий, ты не прав!»

«Западная Украина и Западная Белоруссия вошли в состав СССР на законных основаниях, воссоединив украинский и белорусский народы. Сталин, чтобы сейчас о нём не говорили и не писали, был собирателем русских земель, он сделал Советский Союз могучим государством. А теперь мы в угоду международной политике готовы отдать эти территории полякам», – сказал Егор Лигачёв, выступая на пленуме коммунистов России.

Он заявил, что нынешнее руководство коммунистической партии пошло на поводу у либеральной западной буржуазии, которая провоцирует массовые волнения в Польше, Венгрии, Чехословакии и Югославии. Поэтому партии необходимо определиться – каким курсом она идёт?

«Мы – коммунисты – всегда были на страже интересов первого в мире социалистического государства. И если сегодня наши руководители внезапно решили изменить курс, то я открыто заявляю – мне с ними не по пути», – закончил своё выступление Лигачёв.

Откровение первого секретаря Томского обкома КПСС упали на подготовленную почву – после ухода Брежнева и его «старой гвардии» многие партийные чиновники, занимавшие свои руководящие посты со времён воцарения «дорогого Леонида Ильича» фактически находились в оппозиции к новому руководству. Которое они презрительно именовали «комсомольцами». 54-летний Григорий Романов хоть и был по брежневским меркам очень молод для поста Генсека, но из комсомольского возраста давно вышел. Равно как и его соратники – новый министр внутренних дел 56-летний Вадим Тикунов, новый министр иностранных дел 57-летний Николай Егорычев, новый глава КГБ 52-летний Филипп Бобков, новый министр обороны СССР 54-летний генерал армии Сергей Ахромеев. Комсомольцами они давно не были, но почти все прошли всю Великую Отечественную войну, от начала и до конца. Поэтому их скорее можно было назвать не комсомольцами, а «фронтовиками».

То есть, во власть вернулись резкие и жёсткие ветераны Великой Войны. Те, которые в отличии от политработника Леонида Брежнева, реально воевали, имели ранения и боевые награды, мёрзли, голодали, ходили в атаку и не боялись ничего и никого. Это были люди, которые прошли страшную войну, смотрели смерти в глаза, а главное – они были идеалистами. Они верили в будущее своей страны, верили в то, что именно коммунистическая идея сможет поднять и сделать сильным советское государство. Сильным, свободным и справедливым. И для этого готовы были, как и во время той Великой Войны, пожертвовать всем. В том числе и собой.

А кроме тех, кто занял ключевые посты в новой советской иерархии, были и такие, как 59-летний Александр Шелепин с 53-летним Владимиром Семичастным. Вот они как раз в свое время и руководили комсомолом: Шелепин был первым секретарём, а Семичастный занимал должность секретаря ЦК ВЛКСМ. Поэтому их и прозвали комсомольцами. И позже, после смены Хрущёва, когда коммунистическую партию и СССР возглавил Брежнев, Шелепина с Семичастным, а также их соратников Тикунова, Месяцева, Егорычева и других обвинили в попытке заговора. Который так и называли в партийных кругах – «заговор комсомольцев». Теперь эти самые комсомольцы находились у власти.

А ведь Шелепин, и Семичастный в своё время возглавляли КГБ СССР. То есть, вовсе не были эдакими мальчиками для битья. И вот Семичастный вновь вернулся в Комитет госбезопасности, став заместителем Бобкова. А Шелепин по прозвищу «Железный Шурик» опять возглавил профсоюзы. Но уже совсем другие – после его возвращения они стали напоминать настоящую армию. У ВЦСПС появились собственные военизированные формирования так называемых спасателей для ликвидации аварий на предприятиях. И вскоре на базе профсоюзов было создано новое министерство, которое назвали министерством по чрезвычайным ситуациям. Понятно, что его возглавил Шелепин, оставаясь руководителем Всесоюзного центрального совета профсоюзов.

Появился в руководящем составе и 54-летний Николай Месяцев, который снова стал председателем Гостелерадио СССР. С его возвращением советское телевидение очень скоро просто расцвело. Буквально через месяц после того, как Месяцев возглавил Гостелерадио, на Шаболовку вернули закрытую в 1972 году телевизионную программу «КВН». И уже летом 1977 года на студии стали полным ходом снимать новые игры клуба веселых и находчивых. Появились и совершенно новые передачи – «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», в которой впервые в Советском Союзе показали выступления легендарных «Битлз», состоялась премьера новой юмористической программы «Весёлые ребята», где впервые на советском телевидении стали показывать пародии на отечественных и зарубежных эстрадных исполнителей и даже известных киноактеров. В общем, советское телевидение с каждым днём становилось всё ярче и всё праздничнее.

И всё это неимоверно раздражало «старую гвардию». Поэтому выступление Егора Лигачёва фактически стало стартом для открытой борьбы против нового руководства страны. Так называемый клан первых секретарей обкомов начал открытую войну против нового Генерального секретаря ЦК КПСС. И Романов принял вызов – созвал новый пленум. Теперь уже июльский.

А ведь раньше давненько их не было – пленумов этих. Ну, тех, которые не для галочки. Обычно были они два раза в год, например, в апреле и в декабре 1975-го. Начало года и конец года. Обычно как они проходили? Просто заслушивались доклады Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева, председателя Госплана СССР Байбакова и министра финансов СССР Гарбузова. Ну или просто «дорогой Леонид Ильич» зачитывал по бумажке очередные «задания партии и правительства». Потом общий «одобрямс» и «бурные, продолжительные аплодисменты».

Когда-то были пленумы другие. Революционные, можно сказать, пленумы.

В 1964 году октябрьский Пленум освободил Хрущёва от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР. Он же признал нецелесообразным впредь совмещать эти две должности. Первым секретарём ЦК КПСС тогда и был избран Брежнев, а на пост Председателя Совета Министров СССР был рекомендован и позже назначен Косыгин. Потом, почти через год состоялся сентябрьский Пленум ЦК КПСС, который принял план экономической реформы в СССР. И всё! Тишина. Снова пленумы стали рутиной, где просто подводились итоги года или давались задания на год «от имени партии и правительства».

Разве что проходили раз в пять лет съезды КПСС, которые принимали какие-то «судьбоносные» для страны решения. Например, еще при Хрущёве, на XXII съезде КПСС провозгласили, что советский народ к 1980 году будет жить при коммунизме! И приняли решение вынести тело Сталина из мавзолея Ленина. Через пять лет уже на XXIII съезде КПСС «вынесли» самого Хрущёва. Точнее, выперли с поста его раньше, осенью 1964-го, «по состоянию здоровья». А на съезде этот факт просто закрепили – ведь Никита Сергеевич формально оставался членом ЦК КПСС. Вот его оттуда и попросили.

Но съезды коммунистической партии – это, так сказать, совсем уж для галочки. Ведь Советским Союзом давно руководил не съезд, как высший орган руководства коммунистической партией, которая как бы через регулярно созываемые собрания своих делегатов руководила государством. Нет, страной руководили лидеры этой партии – члены Политбюро ЦК КПСС. Хотя, конечно, экономикой рулил всё же председатель Совета Министров СССР. Но всё равно, задачи-то ему ставила партия. Точнее, ее генеральный секретарь.

И вдруг что-то стало меняться. Причём, не на съездах, а вначале на пленумах ЦК. На внеочередном февральском Пленуме ЦК КПСС председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов был отстранен от должности, и ушел в отставку со своего поста министра иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко. Потом был очередной мартовский Пленум, где с докладом выступил новый Генеральный секретарь ЦК КПСС Фёдор Давыдович Кулаков. Который сразу начал кардинальные перестановки и в Политбюро, и в правительстве.

Поэтому старые партийные чиновники – первые секретари обкомов, работники аппарата – и Центрального, и на местах – сразу почуяли неладное. И когда внезапно в самом центре Москвы было совершено покушение на Генерального секретаря, когда Кулаков был убит, многие поняли – начинается война. Война старого против нового. Хотя многие чинуши заняли выжидательную позицию, часть этих старых волков, работавших не только при Хрущёве, но и при Сталине, решила, что пришла пора дать бой этим зарвавшимся «комсомольцам».

К тому же ещё этот новый глава КГБ Бобков железной рукой прошёлся по всем обкомам и горкомам КПСС. Причём, в тесном взаимодействии с органами МВД. А сотрудники ОБХСС, которым раньше запрещалось разрабатывать партийных чиновников любого уровня, стали пачками сажать проворовавшихся номенклатурщиков вплоть до первых секретарей обкомов. Номенклатура, почуяв смертельную опасность, стала сопротивляться. Вначале инстинктивно, саботируя на местах указания из Москвы, а потом – уже и намеренно. Вот только не было у этой новой оппозиции лидера. Зато после своего знаменитого доклада им стал Егор Лигачёв, потребовавший перестройки не только в стране, но и в самой партии.

Нет, с одной стороны, он не отрицал саму идею перестройки.

«Откровенно хочется сказать: чертовски хочется заняться конструктивной работой, конкретными делами перестройки», – сказал Лигачев после своего выступления журналистам.

Но под перестройкой он и его соратники понимали совсем другие перемены. За которые собирались бороться. Именно эти коммунисты не хотели терять свои привилегии, спецпайки, спецдачи и прочие блага. Только не могли же они открыто заявить о том, что им нравится быть у корыта и жрать в три горла. Поэтому стали везде заявлять о том, что им «за державу обидно», что новое руководство ведёт страну не туда, что СССР гибнет и идеи Ленина в опасности.

А в стране началась самая настоящая революция. Вот только реально революционные изменения предлагал новый руководитель страны и партии – Григорий Романов. Но его оппоненты были против. На словах они как бы защищали завоевания революции, а на деле ратовали за бесправное положение простых людей и классовое неравенство. Новый класс угнетателей – партийное руководство и советские чиновники – не хотел в стране перемен.

И вот он – июльский пленум ЦК КПСС. На нем выступивший Генеральный секретарь ЦК КПСС Григорий Романов предложил переименовать коммунистическую партию Советского Союза. Не поняв хитрую интригу генсека, большинство делегатов – часть членов Политбюро и некоторые министры, как Союза, так и союзных республик, многие первые секретари обкомов и ряд других партийных и советских чиновников радостно ухватились за эту идею. И сам так называемый «застрельщик» демократизации партии Егор Лигачёв поддержал предложение Генерального секретаря.

Да только Романов и его соратники оказались иезуитски хитры – проведя через пленум переименование КПСС в Коммунистическую партию (обновлённую), они как раз и закрепили руководящую роль именно новой, обновлённой коммунистической партии. Которая теперь стала называться КП(О). То есть, обновлённая. Вернее, называться так она стала после внеочередного XXVI съезда КПСС, потому что только недавно в феврале-марте 1976 года в Москве состоялся XXV съезд КПСС. Год назад – а как давно эта было, и какая пропасть лежала между этими двумя съездами!

Итак, на последнем съезде КПСС было принято решение о переименовании КПСС в КП(О). Кроме того, на этом съезде был принят проект новой Конституции СССР. И хотя, с одной стороны, эта конституция закрепляла однопартийную политическую систему (статья 6) в Советском Союзе, но в то же время она внесла изменения в существовавшую в СССР систему органов государственной власти. В новой конституции высшим органом государственной власти СССР вместо Верховного Совета стал Съезд народных депутатов. А депутатами могли избираться кто угодно и даже совсем необязательно члены коммунистической партии, которых теперь в стране образовалось сразу две. И, получается, как когда-то уже было в истории коммунистов, в СССР опять появились большевики и меньшевики. Вот только большевики – те, которые обновлённые – были у власти. А меньшевиков от власти стали оттирать.

Всё было чинно-благородно – каждый коммунист имел право выбирать, в какой из двух версий коммунистической партии он хочет состоять. Нет, конечно же, ни одного из руководителей-хозяйственников, которые пожелали остаться в КПСС, с постов не снимали. А вот руководить обкомами КП(О) члены КПСС уже не могли.

По всей стране прошли аттестации руководящего звена КП(О), которые – как-то так совпало – были проведены с участием представителей Центральной ревизионной комиссии КП(О). И часть первых секретарей обкомов сразу стали не только бывшими, но и осуждёнными по уголовным статьям. Других освобождали, как не прошедших аттестацию или просто переводили на другую партийную работу. Ведь руководящую и направляющую роль партии никто не отменял. А руководить надо было не только в тёплых креслах персональных кабинетов, но и на стройках народного хозяйства, в том числе и в Сибири, на Дальнем Востоке, в Средней Азии и в других уголках необъятной советской Родины. И вскоре так получилось, что на ключевых постах, так сказать, у руля остались только члены КП(О), а вот все «меньшевики», которые остались в «старой» версии коммунистической партии, находились на вторых-третьих ролях. В том числе и новый лидер КПСС Егор Лигачёв.

Некоторые коммунисты демонстративно выходили из партии, даже сжигали свои партийные билеты. Но это были в основном рядовые коммунисты, не входившие в руководящее звено партии. А вот чиновникам пришлось туго – они вдруг оказались не просто не у дел, они лишились финансирования. Ведь, по сути, КПСС стала внезапно просто политической партией, но вовсе не партией, которая управляла страной. «Меньшевикам» позволили провести свой съезд, на котором секретарём партии коммунистов был выбран Егор Лигачёв. И партия стала называться ПКСС – партия коммунистов Советского Союза. Но все понимали, что Романов просто создал симулякр, параллельно изменив управленческую суть СССР. И теперь не звание коммуниста было главным для успешной карьеры, а, наоборот, достойными звания коммуниста становились те, кто показывал реальные достижения в области государственного управления, строительства, промышленного производства и так далее.

И чиновники поняли, что проиграли. Но не все, и не везде. В союзных республиках, где всегда жили своей, особой жизнью, и не особо реагировали на политику Москвы, решили, что настала пора пожить отдельно.

Глава вторая. Всё тайное становится явным

На первый взгляд вокруг стольких людей хороших, добрых, светлых, правильных. И вдруг происходят какие-то события и оказывается, что эти люди все свои силы, свои мысли и свои способности бросают в костер ненависти и злобы. И что тут первично? То, что они БЫЛИ добрыми и светлыми, но стали другими? Или то, что они такими, в общем-то, и остались, но их загипнотизировали, обманули, купили, переубедили?

Но если эти светлые и добрые в прошлом люди сегодня готовы убить всех, кто думает не так, как они – что, они изменились? Но, получается, если они изменились настолько серьезно, значит то светлое и доброе, что в них вроде бы было, на самом деле было наносным? А, может, они всегда были такими? Готовыми убивать… И просто внешне пытались казаться другими? Знаете, это как взять и покрасить старую трухлявую гнилую скамейку свежей краской. Внешне вроде такая конфетка получилась – сияет, прямо как новенькая! Радует глаз, а пройдут дожди, потом снег, зима… И смотришь весной – а скамейка-то гнилая…

Так и с людьми…

Москва, год 1977, сентябрь

Кирилл Трофимович Мазуров, первый заместитель председателя Совета министров Советского Союза, внимательно слушал Генерального секретаря ЦК КП(О) Григория Васильевича Романова. Который, хоть и пригласил его в свой огромный кабинет, тем не менее, именно он, Романов, докладывал Мазурову о результатах последних изменений в стране и планах на будущее. И сидел он не в своём огромном кресле, оббитом слоновьей кожей, доставшемся ему ещё от Брежнева, а за столом заседаний, на обыкновенном, хотя и удобном стуле. А Мазуров сидел напротив.

Вообще-то, если посмотреть на эту ситуацию с точки зрения партийной иерархии и субординации, то как раз Мазуров должен был докладывать руководителю советского государства, коим являлся Романов. Но на самом деле Мазуров фактически возглавлял существовавшую в СССР организацию, условно называемую Комитетом государственного контроля. Комитет этот можно было назвать параллельной советской властью. Или просто параллельной властью в СССР – ведь в Советском Союзе на самом деле власть вовсе не принадлежала Советам. Она принадлежала коммунистической партии. И вот оттого, что со временем партийные чиновники фактически превратились в новый класс угнетателей, извратив коммунистические идеи, а также по причине того, что все чаще в руководящих органах оказывались люди, действия которых были не просто некомпетентными, но и преступными, часть коммунистов старой закалки организовалась в некое тайное общество.

Можно, конечно, проследить аналогии вплоть до Тайного общества декабристов, которое закончилось всем известным выступлением против царя на Сенатской площади Петербурга, но тайное общество коммунистов в стране, которой правят коммунисты – это было не совсем «контра». То есть, Комитет государственного контроля не ставил перед собой задачу захватить власть в СССР. Изначально он негласно вмешивался во все вопросы государственного управления в СССР, в которых престарелые члены Политбюро ЦК КПСС недостаточно хорошо разбирались в силу преклонного возраста, догматизма и косности мышления. Ну, и непрофессионализма, конечно. Тот же Брежнев всю жизнь был на партийной работе, толком не занимался ни сельским хозяйством, ни металлургией, но почему-то всё время руководил этими отраслями. Но как руководил? По сути, Брежнев просто был медиатором – ему «сверху» спускали решения партии, он эти решения внедрял. Вот и вся его компетенция. Он и воевал так же – «вдохновлял» солдат на подвиги и проводил политбеседы.

И вот настал момент, когда Комитет государственного контроля пришёл к решению всё же изменить систему власти в Советском Союзе. Не сразу, но постепенно. Первый этап этой смены был сделан – «брежневский клан» был устранён, сам Брежнев находился на излечении в «кремлёвке», а вот его соратники закончили свою карьеру гораздо печальнее. Вначале трагически погиб на испытательном полигоне во время неудачного запуска новой баллистической ракеты министр обороны СССР, маршал Дмитрий Устинов. Его гибель случайно совпала с покушением на нового Генерального секретаря КПСС Фёдора Кулакова. Ходили слухи, что именно Устинов был причастен к организации этого покушения. Но слухи – они слухи и есть…

После таких серьёзных событий, которые произошли в СССР, смена правящей партийной элиты прошла как-то незаметно. По крайней мере, незаметно для основной массы граждан СССР, которые толком не понимали, кто руководит страной. За много лет советские люди знали только Генерального секретаря ЦК КПСС. Ну, ещё они знали, что есть Политбюро ЦК Коммунистической партии, которое вместе с генсеком управляют государством. Он для них и олицетворял советскую власть. А о том, что есть еще масса руководящих органов – Совет министров, ЦК КПСС с его огромным партийным аппаратом и секретариатом, что есть Верховный Совет и его Президиум, а также областные, городские и сельские советы – об этом мало кто задумывался. В школе ученики учили, что есть Политбюро ЦК КПСС, а глубже в тему государственного управления школьников не погружали.

И вот все эти члены Политбюро один за другим внезапно стали уходить. Причём не только со своих постов, как это было с Андроповым, Сусловым или Громыко. Как-то внезапно «кремлёвские старцы» стали покидать этот мир. Вначале совершил самоубийство бывший председатель КГБ СССР Юрий Андропов. Причем, он не застрелился, как должен был сделать офицер такого ранга, нет – он просто отравился цианидом. Как положено, Юрий Владимирович оставил предсмертную записку, из которой стало ясно, что именно он, Андропов возглавлял заговор против Генерального секретаря ЦК КПСС Фёдора Кулакова.

После Андропова внезапно скончался Суслов – идеолог брежневских времён. Причем, здесь не было никакого самоубийства и каких-либо других причин – просто отказало сердце. Переволновался старик, бывает… Но вот потом… потом бывшие соратники Брежнева стали как будто занимать очередь на кладбище – так быстро они стали покидать этот мир один за другим. Умер Громыко, потом внезапно скончался Кириленко, за ним – Пельше. Потом внезапно получил травму Черненко – секретарь Брежнева. Навещал того в «кремлёвке», поскользнулся на крыльце, упал… Через три дня – обширный инфаркт на фоне перелома шейки бедра.

Не прошло и полгода после того, как третьего марта 1977 года в Москве на XVI съезде ВЦСПС у Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева случился каталептический припадок, как практически все члены «брежневского клана» оказались, кто на больничной койке, а кто и за кладбищенской оградой. И почему-то новое руководство страны перестало проводить захоронения в Кремлёвской стене. Последним, кого захоронили там, был бывший министр иностранных дел СССР Громыко. А вот Суслов, Черненко, Пельше, Кириленко, а также остальные так называемые «кремлёвские старцы» уходили в мир иной как-то необычайно скромно. И упокоились в основном на Ваганьковском кладбище. Не было пышных похорон, торжественных маршей на Красной площади, не было траурной музыки по телевидению и прямой трансляции из Дома Союзов, где обычно выставляли гроб с телом бывшего члена Политбюро. Из похорон партийных чиновников внезапно перестали делать культ. И поэтому смена власти в СССР прошла как-то незаметно и буднично.

Брежнев находился на излечении и фактически был лишён возможности говорить, так как тонический спазм жевательной мускулатуры вследствие длительного применения нембутала и седуксена привел к весьма негативным последствиям. А в это время за несколько месяцев практически на 80% обновился состав Политбюро ЦК КПСС. И обновился он как раз за счёт членов Комитета государственного контроля, которые вот так просто и изящно, а главное, легально захватили власть в СССР. Точнее, перехватили.

Из прежних членов Политбюро там остались: Романов, ставший Генеральным секретарем теперь уже Коммунистической партии (обновлённой), Гришин, первый секретарь Московского горкома КП(О) и Мазуров, первый заместитель председателя Совета Министров СССР. Также был вновь возвращен в Политбюро Шелепин, председатель ВЦСПС.

Из кандидатов полноправными членами Политбюро стали министр культуры СССР Демичев, первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Машеров, председатель Совета министров СССР Косыгин, председатель Совета министров РСФСР Соломенцев. Косыгин и Соломенцев не входили в состав Комитета государственного контроля, но пребывая на своих постах, показали очень неплохие результаты. К тому же идеи, которые обсуждались на заседаниях Комитета, они вполне разделяли. Тот же Председатель Совета министров РСФСР Соломенцев не раз позволял себе откровенно критиковать политику первого секретаря ЦК Компартии Украины Щербицкого. Соломенцев много раз обвинял украинцев в том, что они оформляют вывески на украинском языке, который является «искажением русского», а также излишне увлекаются прославлением национальных поэтов и писателей. По его мнению, заигрывание с националистами никогда не доводило до добра.

Кстати, несколько членов Политбюро из так называемых «национальных квот» тоже остались. И хотя их было немного – это были первые секретари компартий союзных республик – как раз с ними вопрос был ещё до конца неясен. Если члены Политбюро украинец Щербицкий и казах Кунаев, в принципе, были лояльны новому руководству СССР, то кандидаты в члены Политбюро узбек Рашидов и азербайджанец Алиев вызывали серьёзные сомнения. Именно поэтому состав Политбюро был кардинально обновлён и голоса даже тех его членов, кто был настроен против инициатив нового генсека, были бы нивелированы теми, кто ранее состоял в Комитете государственного контроля. Правда, об этом знали только посвящённые.

Кандидатами в члены Политбюро стали новый председатель Комитета госбезопасности Бобков и его первый заместитель Семичастный. Последним кандидатом в члены Политбюро ЦК КП(О) стал новый министр внутренних дел СССР Тикунов. Теперь новый состав главного органа «руководящей и направляющей» действительно состоял из реальных руководителей страны. Причем, таких, которые поднялись на самый верх с самого низа и знали не понаслышке, чем живут простые советские люди. То есть, не видели окружающий мир, как говорил один киногерой, «из окна своего персонального автомобиля».

А вот старики из Политбюро ушли навсегда. Одни, как Суслов или Пельше, в мир иной, другие – на пенсию. Так пенсионерами союзного значения стали первый заместитель министра иностранных дел СССР 76-летний Василий Васильевич Кузнецов, заведующий Международным отделом ЦК КПСС 72-летний Борис Николаевич Пономарёв, 74-летний председатель президиума Верховного совета СССР Николай Викторович Подгорный. 16 июня 1977 года Подгорный подал в отставку и с поста Председателя Президиума Верховного Совета СССР, выйдя на пенсию. Между прочим, председателю Совета министров СССР Косыгину тоже было уже 73 года, но к его работе никаких претензий не было. Наоборот, они вместе с Мазуровым теперь в полную силу занимались преобразованиями в народном хозяйстве Советского Союза.

И вот всё начало меняться. Постепенно, без резких скачков, как когда-то при Сталине или Хрущёве. Но перемены были видны. И всё же Мазуров негласно продолжал руководить Комитетом государственного контроля, который решено было не распускать, а оставить вроде эдакой новой вариации Комитета партийного контроля, который не оправдал себя во времена Брежнева. Правда, те, кто находился в КГК до того, как попал обойму первых руководителей страны, перестали исполнять в нём свои функции. Но помнили, ради чего он был создан и почему они пошли во власть. Поэтому Комитет государственного контроля контролировал не своих бывших членов, а бывшую партноменклатуру. Ведь если верхушку власти СССР удалось поменять неожиданно легко и совершенно безболезненно, то на местах ещё предстояли, как говорил Левитан, «ожесточённые и кровопролитные бои».

Комитет государственного контроля продолжал негласно вмешивался во все вопросы государственного управления в СССР, но теперь это происходило только в рабочем порядке на, так сказать, отраслевом или низовом уровне. Все ключевые политические и экономические вопросы решались на уровне высшего руководства СССР. И только когда требовалось решить какую-то глобальную проблему, когда важно было собрать совершенно разные мнения, в том числе и мнения тех, кто видел данную проблему со стороны – только тогда весь Комитет государственного контроля собирался в полном составе. Но теперь в нём были не только члены Комитета, занимавшие второстепенные должности в партийных и хозяйственных структурах СССР, но и высшее руководство страны.

А пока что, так сказать, в рабочем порядке, происходили регулярные встречи генерального секретаря КП(О) Романова и первого заместителя председателя Совета министров СССР Мазурова. Кирилл Трофимович раньше на правах самого старшего члена Комитета государственного контроля имел не только право делать всем замечания, но и негласно являлся арбитром всех споров, улаживал все разногласия, возникавшие во время обсуждений. И сейчас по общему согласию всех членов Комитета он осуществлял координацию его работы с деятельностью руководства Советского Союза.

– …Таким образом состав Политбюро ЦК практически полностью обновлён, больше половины – это бывшие члены Комитета государственного контроля, надо будет ещё ввести в состав Политбюро министра обороны Ахромеева – как-то мы совсем это упустили из виду.

– Ну вы даёте, – Мазуров с досады даже крякнул, – министра обороны в Политбюро не ввели! Как говорится, «а слона-то я и не заметил».

– Так Сергей по всей стране мотается, лично инспектирует ключевые подразделения и стратегически важные направления. Опять же, с Китаем надо сейчас ухо держать востро, Афганистан требует усиленного внимания, – стал оправдываться Романов. – Ничего, думаю, на ноябрьском пленуме введем его в состав. Пока же вопрос по нашим союзным республикам.

Мазуров моментально посерьёзнел.

– Думаешь, прольётся кровь?

Генеральный секретарь, побарабанил пальцами по зелёному сукну стола, потом хлопнул по нему ладонью и решительно произнёс:

– А вот не знаю, Кирилл Трофимович. Не знаю! С одной стороны, как оказалось, на Рашидова бочку катил тот самый Горбачёв, которого мы даже собирались двигать в Секретари ЦК. Кстати, он-то как раз, получив отлуп, быстро спелся с Лигачёвым. Они там придумали антиалкогольную компанию и хотят, чтобы мы её внедряли. Митинги проводят, на своём съезде даже приняли программу своей Партии коммунистов СССР.

Так вот, Рашидов, конечно, не ангел – есть там и приписки по хлопку, и нарушения социалистической законности, много там чего есть. Но при этом с 1941года в Красной Армии, младший лейтенант, участник битвы под Москвой, тяжело ранен на Волховском фронте, награждён двумя орденами Красной звезды. В общем, фронтовик, не отсиживался в тылах, как тот же Андропов. И после войны с самых низов поднимался, начинал редактором сельской газеты. Рашидов на посту первого секретаря компартии Узбекистана многое сделал для республики. При нём Ташкентское авиационное производственное объединение имени Чкалова вошло в пятерку крупных авиационных предприятий мира. Завод выпускает более 60 больших самолётов в год. Ташкентский тракторный завод выпускает свыше 21 тысяч тракторов, «Ташкентский завод сельскохозяйственного машиностроения» – свыше 10 тысяч хлопкоуборочных комбайнов в год. А узбекское золото? Золоторудное месторождение Мурунтау ежегодно даёт в казне до 100 тонн золота. После того, как Рашидов стал руководить Узбекистаном, там были построены Ташкентская и Сырдарьинская ТЭС, Чарвакская ГРЭС, начались разработки нефтяных и газовых месторождений. Поэтому я считаю, что с Рашидовым нужно побеседовать. И побеседовать именно вам, Кирилл Трофимович.

Мазуров усмехнулся.

– Ты думаешь, Григорий Васильевич, первый заместитель председателя Совета министров СССР для Рашидова котируется выше, нежели Генеральный секретарь ЦК КПСС?

Романов поднял руку и указательным пальцем погрозил Мазурову.

– Ой, Кирилл Трофимович, Кирилл Трофимович, хитрый вы жук. Я уже не Генеральный секретарь ЦК КПСС, а Генеральный секретарь ЦК КП(О). Партия обновляется и не все на местах, особенно, в республиках, это восприняли благосклонно. Как раз и настает тот период, о котором нас предупреждали наши гости из будущего. То есть, мы некоторые процессы ускорили – вот ускорились и другие события. Это как снежная лавина – пока ты не топнул ногой или не кинул снежок, будет лежать огромное снежное поле. А только чуть, где что – и понеслось вниз. Так что сепаратизм надо пресекать уже сейчас. И лучше иметь руководителей союзных республик союзниками. А не наоборот. Рашидов, мне кажется, уже знает о том, как мы меняли брежневскую команду. И кто такой Кирилл Трофимович Мазуров. Вон, Шеварднадзе зайчиком от вас в свою Грузию ускакал, и теперь там более-менее всё спокойно. А там, где не спокойно, там горячие головы остужают милиция и КГБ.

Мазуров нахмурился.

– Нет, Григорий, ты всё правильно мыслишь, с Рашидовым я лично поговорю. У меня есть что ему сказать. А вот про КГБ ты напомнил – так Алиев в Баку как раз занимал при Ахундове пост председателя местного Комитета госбезопасности. Алиев клан Ахундова разгромил, но взамен на все освободившиеся места посадил своих родственников и нахичеванских земляков. Ахундовская «приватизация» Азербайджана сменилась тотальным господством нахичеванской клановой группировки. Должности в административно-командной системе Азербайджана теперь стали занимать только земляки Алиева – выходцы из Нахичеванской АССР. Бобков уже познакомился с состоянием дел в Баку и написал мне докладную. Я с ним недавно разговаривал.

Романов снова забарабанил пальцами по столу. Мазуров поморщился.

– Ты, Григорий Васильевич, не нервничай. Не барабань, и так голова трещит. Мы ведь ещё во время пребывания твоего в Комитете государственного контроля эту ситуацию предвидели и меры предприняли. Только пока армию вводить не будем. Я поговорю с Рашидовым, а ты вызови к себе Алиева. Поговори с ним. Но, думаю, там всё ясно. Просто постарайся понять, каковы настроения у Гейдара.

Романов заинтересовано взглянул на Мазурова.

– Думаете, Кирилл Трофимович, надо будет задействовать наших «гостей»?

Мазуров улыбнулся.

– Да, без них мы не обойдёмся. Здесь с Алиевым должен будет поработать Токугава. А вот операцию «Виолончелист» мы всё равно начнём. Слишком много своих родственников Гейдар Алиевич Алиев рассадил на ключевые посты. Так что надо будет задействовать Громова.

Глава третья. Союз Свободных Суверенных Республик

История – дама капризная. Чуть где-то стоит дать слабину, не выдержать до конца курс, который был изначально намечен, притормозить, а где-то и отойти чуть назад – всё! Сразу начнётся не просто застой, не просто возврат к старому – начнётся натуральное загнивание. Потому что всё то, что веками наши предки накапливали, как опыт, со временем становится уже не опытом, а консерватизмом. И достигнуть чего-то нового с годами становится всё труднее. Это как, например, в медицине – если врач хочет внедрить какое-то новшество, то в случае его ошибки на кону – жизнь человека.

А вот ошибки политика, государственного деятеля губят не одного человека, а тысячи и даже порой миллионы. Гибнут и люди, и государства. Иногда, правда, после гибели одних государственных образований на их месте возникают другие. Вот только, к сожалению, граждане этих погибших государств, которые тоже гибнут, уже никогда не возрождаются к новой жизни…

Чечня, год 2016, 17 декабря

Максим Зверев всё ещё не переставал удивляться. Он подозревал и раньше, что все эти его переходы в прошлое будущее и обратно – всего лишь проколы того самого жгута, кабеля, в котором собраны множество проводков. И каждый раз он может попадать на одном и том же временном отрезке на разные проводки. Вот как сейчас – вроде бы он снова в 2016 году, но почему-то не в Украине, а в Чечне. В которой только сейчас началась Первая чеченская. Причём, не Российская Федерация воюет с республикой Ичкерия – нет такой и никогда не было. Есть Чеченский автономный административный округ и есть Российская советская федеративная республика, которые входят в состав СССР – Союз свободных суверенных республик. В котором частично всё-таки произошли изменения, которые в прошлом Максима Зверева происходили после развала Советского Союза. Но – только частично. Вот, к примеру, чеченские войны начинаются только в этом году. Да и то – как и во многих бывших союзных республиках, они начались в результате передела власти на местном уровне. В Чечне схватились между собой лидеры крупных влиятельных тейпов, в Таджикистане – «ленинабадцы», занимавшие высшие административные посты, схватились с «кулябцами», занимавшие высшие посты в силовых структурах. После к ним подключились другие клановые группы – «бадахшанцы», «гиссарцы» и «гармцы». На основе кулябско-гиссарской коалиции был создан Народный фронт Таджикистана, хотя, по сути, его создавали на базе 15-й бригады ГРУ.

В Таджикистане КГБ и ГРУ вовремя предвидев момент, когда в регионе к власти рвались исламские фундаменталисты, провели ряд операций, и перестреляли лидеров всех кланов. В Чечне стрелять было нельзя. Там всё надо было сделать тоньше. Чем, впрочем, и занимался сейчас Комитет госбезопасности, а также специальное подразделение «Омега», которое возглавлял его боевой товарищ и друг Кёсиро Токугава. Который сейчас сидел перед ним.

… – Тебя, Максим, не американцы хотели грохнуть. И не «чехи». А вот кто – мы пока не знаем. Наёмник был, мы проследили цепочку, но до заказчика не добрались. Пока не добрались. И охота на тебя велась в Чечне уже три месяца. Именно на тебя. Так что, когда пиндосы с «чехами» на тебя засаду сделали, мы вас аккуратно вели. Думали, на заказчика выйдем. А получилась двойная ловушка. Американцы ловили тебя, мы ловили их на живца, а параллельно за тобой и американцами ещё кто-то следил. И дал приказ тебя вальнуть. Зачем – неясно. Но если принять во внимание всю эту канитель с американскими попаданцами, то ясно – кто-то хочет нас столкнуть лбами. Кто-то, кому не нравится твой контакт с пиндосами. Вот всех и зачистили. То есть, стреляли не мы – стреляли те, кто держал тебя и твоих америкосов на прицеле. Не знаю, хотели тебя ликвидировать или нет, но мы не могли рисковать.

Зверев изумлённо взглянул на друга.

– То есть? Рисковать чем?

– Не чем, а кем. Тобой, конечно. Если бы тебя грохнули, неизвестно как бы всё это аукнулось в прошлом. Да и в будущем. Мы «Красухи» подогнали… ну, станции радиоэлектронного подавления, так что ни радиосигнал, ни мобильная связь не могли работать в том районе. А значит, никаких радио-направленных фугасов или команд снайперам. Которых, кстати, всех держали на мушке пацаны Громова. Но, видимо, у снайперов были какие-то заранее разработанные сигналы или временной таймер включили – не знаю. Как только они начали активничать, мы их сразу положили. Первого, конечно, вальнули стрелка, который тебя держал на мушке. Ты лазер не видел, зато мы видели и сразу помеху ему поставили. А потом пристрелили.

Макс нахмурился.

– Не могли живьём взять, супермены? Там очень интересная комбинация могла получиться…

Токугава улыбнулся.

– Зверь, она и так получится. Не забывай, этот мир – только одна из версий. Ты вернёшься в наше прошлое, а мы здесь даже ничего не заметим. Всё пойдёт по-другому. Впрочем, тебе попонятнее объяснит Мерлин, а я расскажу про оперативную обстановку.

Он прокашлялся и предложил:

– Макс, мы же уже не дети, давай пять капель саке за встречу? А то я тут уже пятые сутки на нервах.

Максим рассмеялся.

– Не узнаю тебя, Костя. Ты всегда был таким хладнокровным, спокойным, как настоящий самурай. И там, на Донбассе, в какую бы задницу мы не попадали, ты всегда держал марку. Что с тобой случилось?

Кёсиро прошел к шкафу, открыл дверцу и достал оттуда маленькие чашечки и пузатую бутылку явно импортного производства. Не спеша вернулся, селя за стол напротив Зверева, поставил чашечки на небольшой деревянный поднос, открыл бутылку и разлил по чашечкам прозрачную жидкость.

– Саке настоящее, отец привёз.

Макс удивлённо поднял брови.

– Твой отец, он…

Кёсиро улыбнулся.

– Да, он жив и даже можно сказать жив и здоров. Но о нём позже. Итак, давай выпьем за нас, потому что обстановка требует.

Он медленно выпил из своей чашечки и аккуратно поставил её на поднос. Максим тоже выпил. Напиток отдавал немного вкусом соевого соуса и сыра.

– «Дайгиндзё». Я люблю этот сорт, – пояснил Токугава, наблюдая за выражением лица друга.

– Да, раньше никогда не пил саке, оказывается, чертовски приятный напиток. Ладно, так что насчёт обстановки?

Токугава немного помрачнел.

– Ну, что ж. Я не буду рассказывать тебе о том, что произошло в СССР с 1977 по 2016 год. Только коротко – Союз не развалился, Россия осталась основой СССР, КПСС стала коммунистической партией (объединённой), но многопартийность была разрешена. Потому что пар надо было выпускать – после передачи части власти советам народных депутатов полезли, как тараканы изо всех щелей, все эти «избранники народа». Многие из них были натуральными агентами разных спецслужб, а многие – просто дураками или амбициозными авантюристами. Но пока они там бесились на своих собраниях и съездах, КГБ отлавливал шпионов, агентов, многих перевербовал, так что очень хорошо, что эту заслонку мы открыли.

Макс не выдержал.

– А что с Союзом, как с республиками? Как удалось не допустить гражданских войн?

Кёсиро улыбнулся.

– Так с нашей помощью. Наши маги-экстрасенсы покопались в наших мозгах, всю историю выложили новым руководителям страны. А это уже не какие-то бредни каких-то попаданцев, это заключение авторитетных спецов. Плюс часть наших прогнозов, точнее, наших послезнаний в точности совпали с тем, что происходило. Началось всё с предотвращения пожара в гостинице «Россия». Ну там авиакатастрофы, маньяки и всякое разное. Это как играть в покер, заглядывая в карты своих партнёров. С Грузией разобрались сразу – Мазуров так вздрючил Шеварднадзе, что тот сам всю Грузию раком поставил. Кирилл Трофимович ему намекнул про Комитет государственного контроля и сказал, мол, или ты всё делаешь, как мы тебе скажем, или ляжешь на соседнюю койку с дорогим Леонидом Ильичом. Только типа генсек просто говорить не может, а ты не после нашей встречи, Эдик Амвросиевич, не сможешь даже писять нормально. Под себя ходить будешь. Тот сразу всё понял и стал шуршать, как электровеник.

– И что – со всеми так получилось?

Кёсиро вздохнул.

– К сожалению, нет. Но всё тебе рассказывать не могу – Мерлин предупредил говорить только о том, что при тебе уже было. Скажу только о Таджикистане. Помнишь, тебя выбросило в 1984 год? Когда ты там воевал с душманами?

Максим кивнул.

– Да, вначале я попал в 1984 в Кулябский район под Душанбе. Хотя в реальной своей истории я там никогда не служил.

Кёсиро перебил его.

– Да знаю, я, знаю. Ты попал в тот виток истории, который сам же закрутил после своего вояжа в прошлое будущее, когда ты оказался во Львове, а в Украине вместо войны на Донбассе была война на Буковине, причем, там тоже воевали украинские войска с повстанцами, а им помогали ещё и поляки. Всё это и ты, и Мерлин нам рассказали. Не отвлекайся.

– И что я вначале попал в тот же год, но в Казахстан – он тоже рассказывал?

Токугава удивлённо посмотрел на Зверева.

– Нет, об этом не говорил.

Максим стукнул кулаком по столу.

– Я так и знал. Так вот – когда в первый раз меня выбросило в будущее, ну, точнее, в то будущее, из которого мы все сюда пришли, то это было из-за травмы. Когда я по башке кастетом получил. И попал я уже в изменённое будущее. То самое, где АТО было на Западной Украине. Потом я попал как раз в своё прошлое. То есть, почти в своё – в посёлок Кара-Кемир под Алма-Атой, где я действительно служил в учебном полку, где и получил сержантские лычки. Только были небольшие изменения. В своём прошлом я проиграл соревнования по самбо, а тут – выиграл. И правила были какие-то другие. В общем, я успел заметить только отдельные мелочи. А вот потом, когда я познакомился с нашими магами-чародеями и они меня уже целенаправленно отправили назад в будущее, я попал уже совершенно в другое будущее. Там и был Таджикистан, совершенно такой, как в наше время Афганистан – и душманы с нами воевали, точнее, мы с ними, и Розенбаум пел про «Чёрный тюльпан». Короче, вроде бы не поменялось ничего, по сути, только акценты сместились. А вот потом – раз – и сразу Чечня. Причём, уже не 1984 год, а всё-таки 2016-й. Смекаешь?

Кёсиро на мгновение задумался.

– Ты хочешь сказать, что ты вернулся в отправную точку, но в совершенно другой регион и в совершенно иную составляющую?

Максим хлопнул в ладоши несколько раз.

– Именно! То есть, больше нет промежуточных точек бифуркации. Потому что мы здесь всё-таки повернули время вспять – изменили ход событий коренным образом. Но остались побочные эффекты, которые всё равно с ходом времени возникают у нас на пути. Ну, это как сон, который ты только что видел, но его отрывки ещё проявляются в твоей памяти. Надо только сделать так, чтобы сон этот не был вещим.

Токугава рассмеялся.

– Ну, об этом поговоришь с нашим штатным вещуном, Мерлином Или с генерал-майором КГБ в отставке Вронским. А еще с его помощниками. Я тебе только напоследок расскажу про то, что случилось с нашим попаданством. Итак, как ты помнишь, после отставки Брежнева по болезни его место занял Фёдор Кулаков. Который и планировался ему на замену. Поэтому в реальной истории он как-то внезапно и подозрительно быстро умер. Видимо, и в нашей истории какой-то след на нём отпечатался. В общем после того, как было совершено покушение на Кулакова, и он погиб, его место занял Григорий Романов, который входил в руководящий состав Комитета государственного контроля. Ты тогда был ранен – так, царапина, но какой-то хитрый яд попал в твою кровь, и ты оказался в коме. Вот потому сейчас мы и разговариваем – ты снова совершил переход в будущее. В наше будущее. В котором дальше всё пошло как по нотам и заговор увенчался успехом. И если в центре удалось победить практически бескровно, то с союзными республиками пришлось повозиться. С Узбекистаном, Грузией, Арменией смогли договориться, кое-что подправить, Мазуров побеседовал с лидерами, в общем, там сепаратизм задушили в зародыше, наладили плотный контроль КГБ и МВД. Немного сложнее было с Таджикистаном – после твоего возвращения из «нового будущего» Романов уделил ему особое внимание.

Максим невесело усмехнулся.

– Да уж, я помню до сих пор тот бой на перевале… И потом, в расположении долго отходил. Это не Донбасс, это другое. Хотя и Донбасс – это кошмар, но всё началось именно с Афгана. Тогда впервые наши люди увидели смерть, почувствовали кровь, там началось это зверство… Там тормоза впервые оказались не нужны.

Кёсиро понимающе кивнул и продолжил.

– Так вот, Таджикистаном нам просто повезло. Там первым секретарём ЦК Компартии Таджикской ССР с 1961 года был очень порядочный человек, тот самый настоящий коммунист, о которых нам рассказывали на уроках и про которых писали книги и снимали фильмы. Джабар Расулович Расулов. Бывший агроном, учёный – доктор сельскохозяйственных наук, профессор. Умнейший и честнейший человек. Как такой сохранился в брежневскую эпоху – ума не приложу. Знаешь, в нашей истории я про него читал, но, сам понимаешь, ничего не помню. А вот наши экстрасенсы всё из моей головы достали и нам же потом давали почитать. Так вот, когда Джабар Расулович скончался в 1982 году, опередив, кстати, смерть Брежнева, то была создана похоронная комиссия. Члены комиссии при участии свидетелей открыли сейф Расулова и нашли в нём его сберкнижку, на которой было 4 тысячи 200 рублей. Представляешь? Четыре тысячи! То есть, за 21 год руководства республикой Расулов скопил всего примерно 3000 долларов США по тогдашнему курсу! Этих денег ему не хватило бы даже на покупку «копейки» – «Жигулей» первой модели, не говоря уже о «Волге». «Жигули» стоили тогда 6 тысяч рублей. И это еще не всё! Расулов даже во время командировок по регионам республики брал с собой свою еду из дома, чтобы председатели колхозов и совхозов не готовили ему угощений. Чтобы не задабривали его! А сам глава целой республики имел всего два костюма – один для повседневной работы, другой для командировок в Москву и другие регионы СССР. Вот такой был у таджиков руководитель!

Максим удивлённо посмотрел на друга.

– А что же тогда случилось с Таджикистаном потом? Почему там началась гражданская война?

Токугава махнул рукой.

– Да всё то же самое – клановые войны. Памирцы, то есть, горцы против равнинного населения. Кулябцы против «ленинабадцев» и узбеки из Курган-Тюбе против этнических таджиков. Короче, винегрет. Плюс исламские эмиссары стал народ баламутить. А главное – беднота, точнее, нищета населения. И это как раз началось после того, как умер Расулов, а на его место пришел Рахмон Набиев. Вот с него-то всё и началось. Когда Горбачёв стал мутить воду, Набиев в 85 году уже был отстранён от должности первого секретаря компартии Таджикской ССР за пьянство и разгульную жизнь. Мы всё это учли. Ну, а главное – не стали устранять Горбачёва, а дали ему немного проявить себя. Они там с Лигачёвым на пару такого наворотили, что и не надо было потом народу ничего объяснять.

Кёсиро рассмеялся и продолжил.

– Если в нашей с тобой истории Мишку-Меченного материть стали уже в 90-е, то в 78-м после его попытки провести антиалкогольную кампанию и ещё за парочку нововведений его чуть ли не на каждом митинге стали просто бить. Еле оттаскивали людей. Поэтому все остальные его лозунги и эксперименты советские люди уже воспринимали, как бред идиота. Соответственно, и все остальные ошибки были учтены. Поэтому ты и оказался у нас, в 2016 году, в истории, которая пошла по другому пути. Ну, ладно, а сейчас тебя ждёт Вронский, он тебе подробнее расскажет и о вневременных переходах, и про американцев и даже про тех, кто тебя держал на мушке.

Максим встал, зачем-то поправил на себе одежду и пошёл к двери. Но вдруг остановился, обернулся к Кёсиро и спросил.

– Костя, погоди, а где все наши? А то Мерлин меня сейчас снова запустит в прошлое, и я никого из вас больше не увижу. Где Филин, где Громов, Уткин?

Токугава помрачнел. Потом всё же ответил, с трудом подбирая слова.

– Ваня Громов тебя прикрывал. А Витя погиб…

Глава четвёртая. «Просто я работаю волшебником…»

Свобода – это очень дорогое оружие. Именно оружие, не ценность. Потому что свободу надо заслужить, или завоевать. Никто просто так её не подарит. Далеко не каждый её достоин. Не каждому это оружие по карману, не каждый может грамотно с ним обращаться. Потому что оружием надо уметь владеть. А многие люди умеют только бросать камни. Ведь как известно, оружие пролетариата – булыжник. Особого умения и не надо – схватил булыган увесистый и по башке. Даже до простенького ножика надо ещё дорасти, научиться им пользоваться, чтобы себя случайно не порезать. А уж о мече вообще говорить не приходиться, ведь меч или там сабля – это уже серьёзное оружие. И если оно попадёт к человеку, который не умеет им владеть, то беда. Или сам себя покалечит, а также других, или выбьют из рук и этим же оружием его самого и прикончат.

Вот так и свобода – необразованные, тёмные, забитые люди пользуются ею, как тем же булыжником. А ведь это оружие серьёзное, капризное в обращении, оно обоюдоострое, как меч. И когда иногда люди радуются, думая, что свобода у них в руках, на самом деле она вот-вот снесёт с плеч их головы…

Чечня, год 2016, 17 декабря

Сергей Алексеевич Вронский действительно был похож на Мерлина. Или, скорее, на старика Хоттабыча, ибо как выглядит Мерлин, Максим Зверев не представлял. В «Ночном дозоре» Лукьяненко вскользь описал этого мага, а в фильм сняли только по первой и второй книге серии. И слава Богу, ибо так испохабить в общем-то неплохую книгу нужно было ещё постараться. Впрочем, этот Бекмамбетов не зря учился в США, эта страна всегда даёт установку херить всё русское. И поэтому всё, к чему прикладывают свои руки американские выкормыши, превращается в дерьмо.

Но в данном случае Вронский выглядел не как персонаж «Ночного дозора», а, наверное, как тот самый Мерлин из сказок про рыцарей Круглого стола. То есть, с длинной седой бородой, старый и сгорбленный. Конечно, образ старика Хоттабыча Макс знал и помнил лучше, а образ Мерлина попадался пару раз в каких-то зарубежных сериалах, но кроме бороды у этих двух персонажей не было больше ничего общего.

– Да, Максим Викторович, я стар и этого не стесняюсь. В вашем прошлом я скончался в январе 98-го, так что фактически я живу, можно сказать, вашими молитвами. Проштудировал все сведения из ваших попаданческих голов, вовремя предотвратил развитие некоторых заболеваний и вот – дожил до того самого 2016 года, когда ты попал в наше прошлое. Подчеркиваю – в наше. Не твое.

Максим удивлённо поднял брови.

– То есть, вы считаете, что версия о наличии множества параллельных миров достоверна?

Мерлин улыбнулся.

– Не только считаю, но и неоднократно её подтвердил. Однако, ближе к делу. Итак, я понял смысл твоей фразы о том, что будущее нельзя изменить. И это правда. Глобально ничего не меняется. Те процессы, которые были заложены в развитие этого мира, и даже, не побоюсь этого слова, в развитии Вселенной, должны свершится. А мы, люди, вряд ли сможем их предотвратить. Мы можем только изменить последовательность, временные интервалы. Но, как говорил один исторический персонаж, Карфаген должен быть разрушен.

Максим заинтересовано поглядел на Вронского. Комично выглядели его длинные седые волосы и седая борода на фоне полувоенного комбинезона защитного цвета. Сотрудник отдела «Омега» в нём напоминал не столько волшебника и мага, сколько какого-то заслуженного альпиниста, решившего поделиться своим опытом восхождений. Или полевого командира из его, Зверевского прошлого. Такие, кстати, были не только на Донбассе с одной и другой стороны, когда люди в возрасте внезапно пошли воевать друг против друга. Например, один из руководителей и полевых командиров «Народного фронта Таджикистана» 64-летний Сангак Сафаров, седой старик, тоже постоянно ходил в полевой форме. Только у Вронского борода была длиннее.

– Вы считаете, Сергей Алексеевич, что всё то, что мы делаем, попав пусть не в своё, а в параллельное прошлое, не изменит будущее этого мира?

Вронский нетерпеливо махнул рукой.

– Не совсем так. Конечно, кое-какие изменения будут и есть. Вот смотри – в первый раз благодаря твоему появлению в Днепропетровске произошло МНВ – минимально необходимое воздействие. И в Енакиево был убит будущий президент Украины Виктор Янукович. То есть, вообще в истории этой страны не появился такой человек. И что? Всё равно в Украине случилась гражданская война, только не на востоке, а на западе. Восстал не Донбасс, а Тернополь и Ивано-Франковск. Ну и всё то же самое – обстрелы городов и гибель мирного населения, экономический и политический кризис, присутствие иностранных войск в регионе, территориальные потери Украины.

Максим нетерпеливо перебил:

– Да, я понимаю, но в новой версии развития Украины не было открытого противостояния США и России.

Вронский поморщился.

– Это противостояние было всегда. Просто в тот момент, когда ты попал в новое будущее, это противостояние было не таким явным. Вспомни, кто тебя пытался захватить? Кто отдавал приказ полякам?

Зверев сложил ладони и изобразил поклон.

– Каюсь, каюсь, товарищ генерал-майор Мерлин, вы правы. Молчу и повинуюсь.

Вронский довольно улыбнулся.

– То-то же. Сержант с генералом спорить не должен. Кстати, звание-то мне дали уже когда я на пенсию запросился. Мне сейчас 101 год, я долгожитель, а видишь – всё ещё на службе. Таким как я, не пенсия, а пожизненное обеспечение положено.

Максим не сдержал удивлённый возглас.

– Вам уже больше сотни лет? Офигеть! Вы действительно Мерлин.

Вронский махнул рукой, мол, хватит заливать, но было видно, что невольный комплимент Зверева не оставил его равнодушным.

– Ладно, двигаемся дальше. Потом ты со своими друзьями помог поменять власть в СССР. Причём, помог косвенно – маховик истории всё равно был запущен. Вы просто стали, так сказать, последней каплей на чаше весов. Убедили Комитет государственного контроля в том, что мы идём правильным путём. И что? Всё равно случился кризис и вместо Афганистана мы получили войну в Таджикистане. И другие неприятные моменты. А вот сейчас идёт война в Чечне. То есть, раньше ни первой, ни второй чеченских войн не было. Как не было и Российской Федерации – Советский Союз не распался. Но имели место те же процессы, которые в своё, вернее, в твоё время были запущены в нашей стране извне. И нынешний Союз проходит те же самые стадии, которые в твоём времени проходила Россия. Понимаешь?

Максим кивнул.

– Получается, «что они не делают – не идут дела?»

Мерлин хохотнул.

– Ну, примерно так. Но не совсем. Я имею в виду, что если менять прошлое глобально, то глобально можно изменить и будущее. И МНВ здесь уже не пройдёт – воздействие должно быть не минимальным, а массированным. И не только в одной точке.

Максим Зверев внимательно посмотрел на своего собеседника. Вронский явно пытался натолкнуть его на какие-то выводы, но Макс никак не мог понять, что именно хочет от него Мерлин. Если он имеет в виду массированное воздействие, то, значит, менять реальность нужно не только в СССР?

– Вы хотите сказать, Сергей Алексеевич, что мы до сих пор пытались изменить только Советский Союз, а надо менять весь мир?

Вронский хлопнул Макса по плечу.

– Молодец, сержант! Именно! Я это понял не сразу, а постепенно, работая с вами с самого начала, с 1977 года. И чем больше мы с вами меняли, чем больше вы там наворотили, тем сильнее сопротивлялась реальность. Не буду сейчас тебе сообщать подробности – ты не должен нести это в своё, точнее, в наше прошлое. Иначе мы получим конфликт соприкосновения и еще большие погрешности в ходе расслоения главной исторической последовательности на разные модули реальности.

Максим непонимающе уставился на Вронского.

– Что вы имеете в виду? Ведь и так наше появление в прошлом и мои хождения туда-сюда уже спровоцировали конфликт разных реальностей. Куда уж больше?

Вронский хмыкнул, потом отошёл к окну, долго куда-то смотрел. Затем прошёл вглубь скромного кабинета, который, вероятно, принадлежал какому-то местному военному – ведь они наверняка находились на территории воинской части. Сев в кресло, Мерлин некоторое время молчал. Макс терпеливо ждал. Наконец Вронский прервал своё молчание.

– Понимаешь, сержант, не все вещи были подвластны мне и моим коллегам, Кустову и Сафонову. Которые, к сожалению, не дожили до нашей нынешней встречи. Мы можем иногда только предполагать. Так вот, твои хождения, как ты сказал, туда-сюда, надо максимально ограничить. Именно потому я и не сообщаю тебе подробности того, что произошло у нас здесь. Я понял, что нельзя постоянно корректировать прошлое, обращаясь к будущему. Все равно это разные варианты, разные миры. И минимальные воздействия в разных реальностях могут сработать по-разному. Но главное – если возникнет конфликт соприкосновения – то есть, разные версии станут идентичны, то они могут совпасть. И тогда многие погрешности, наложившись друг на друга, создадут такую неразбериху, что… в общем, как я тебе уже говорил – если два проводка в жгуте внезапно, лишившись изоляции, соприкоснутся – будет короткое замыкание. А ты как раз и проникаешь с одного проводка на другой. Ты – как искра проскакиваешь. Как импульс.

Макс улыбнулся.

– Скорее я, как жук, ползаю по этим проводам.

Вронский погрозил ему пальцем.

– Ты, Максим, тот ещё жук. Жук в муравейнике. Но оставим Стругацких в покое. Кстати, я читал тут нашу фантастику и сравнивал с той, которая была в твоем будущем. Ваше появление в СССР лишило хлеба многих авторов, которые в вашей истории писали про «попаданцев». Во-первых, не надо было спасать СССР. Наоборот, многие фантасты стали писать о возрождении Великой России.

Максим изобразил аплодисменты.

– Свято место пусто не бывает. Надо же иметь какие-то цели. У нас мечтали о возрождении Советского Союза, а здесь мечтают о Единой России. Должна же у фантастов быть несбыточная мечта?

Вронский встал со своего кресла и снова подошёл к Звереву.

– Знаешь Максим Викторович, мечты должны сбываться. Но только смотря какой ценой. В вашей истории Россия прошла слишком тяжёлый и даже кровавый путь. И мы сейчас какие-то вехи вашей истории повторяем. Просто с опозданием лет на десять-пятнадцать. Это ещё раз подчёркивает тот факт, что локально изменить историю целого государства не получится. И если я тебе сейчас полностью раскрою все карты, то, боюсь, ты больше не сможешь – даже с моей помощью – проникать в будущее. А это пока что наш козырь. Нет, не в том дело, что ты как бы можешь убеждаться в том, правильно ли всё идёт, нет. Вы, то есть, мы всё делаем правильно. Проблема в другом – чем больше ты будешь пытаться контролировать будущее, тем сильнее будет сопротивление в твоей реальности.

Максим покачал головой.

– Что-то я не совсем понимаю. Вы имеете в виду, что нам труднее будет что-то изменить у себя?

Вронский хлопнул ладонью по столу, рядом с которым он стоял.

– Именно! Вот ты побывал в Таджикистане образца 1984 года – а что было после у нас, помнишь? Как ты оказался здесь?

Максим потёр лоб, вспоминая.

– А… ну да, произошло покушение на генсека ЦК КПСС…

– Вот! И ты снова оказался в коме. Понимаешь? Каждое твоё новое хождение в прошлое будущее отражается и на тебе, и на той реальности, в которую ты попал. Ты в конце концов, можешь вообще потеряться, то есть, потерять своё физическое тело и непонятно вообще, где ты окажешься. Возможно, снова в своей отправной точке, в 1976 году, только без подселения себя взрослого. А, может, в своём – подчёркиваю – в своём 2016 году, на Донбассе. В тот самый момент, когда тебя ранило или контузило. Впрочем, это тоже предположения – возможно, тебя просто не будет. Вообще.

Максим грустно улыбнулся.

– Весёленькая перспектива. Что же мне делать тогда?

Вронский похлопал Зверева по плечу.

– Спокойно, Маша, я – Дубровский. Пока что ничего страшного не случилось. Я объясняю тебе главный принцип и дальше ты переговоришь со мной и моими коллегами в своей реальности, а также с руководителями проекта «Омега». После чего руководство СССР подкорректирует свои планы по изменению своей реальности. Надеюсь, что новая ветка будет более рациональна. Но для этого – повторяю – в первую очередь надо задействовать нашего главного, так сказать, противника.

Вронский внезапно замолчал. Потом, как будто что-то вспомнил, продолжил.

– Вернемся к твоим хождениям. Главное, что я успел понять со своими коллегами Кустовым и Сафоновым – нельзя привносить в прошлое те элементы из будущего, которые ему не свойственны. Менять прошлое нужно так, как оно и могло измениться. Например, «заговор комсомольцев» против Брежнева был в реальной истории? Был. Шелепин и Семичастный, а также их соратники высказывали мысли о смене власти в СССР и реформах в стране? Высказывали. То есть, твоё появление просто явилось отправной точкой и катализатором всех этих событий. А вот твои хождения в будущее спровоцировали нетипичное развитие событий. И, кстати, кстати, появление остальных «попаданцев» – тоже.