Возьми с полки пирожок Лютикова Люся
Юлька упала на колени рядом с мужчиной и принялась его тормошить:
– Андрюшка, что с тобой? Вставай, слышишь! – Она в ужасе отдёрнула руки. – Люська, он холодный!
– Он мёртв, Юля. Не трогай его, я вызову полицию.
Я внимательно оглядела кухню. Крови не видно, следов борьбы нет, вещи не разбросаны, мебель стоит на месте. Вот только холодильник почему-то распахнут настежь, в том числе и морозильная камера. Как так получилось? Может быть, Андрей что-то доставал из холодильника, в этот момент ему стало плохо, он упал, пытаясь подняться, схватился за дверцу морозилки и открыл её?
Всё выглядит как мгновенная смерть от естественной причины. Возможно, оторвался тромб или произошло кровоизлияние в мозг. Мы не задумываемся об этом, но каждую секунду смерть дышит нам в затылок, в том числе тем, кто молод и здоров. А ведь Андрею даже сорока не исполнилось! Какое горе для семьи, для друзей, для любимой девушки!
Подруга сидела на полу, раскачивалась взад-вперёд и безостановочно твердила сквозь рыдания:
– Андрюша, братик мой хороший, братик…
Я почему-то не могла звонить при покойном, ушла в комнату и набрала 112 на телефоне.
– Что у вас произошло? – спросила оператор.
– Мёртвый человек в квартире.
– Убийство? – сухо уточнила собеседница.
– Я не знаю, – растерялась я, этот вариант мне даже не пришёл в голову. – Мы зашли в квартиру, а он лежит мёртвый на полу.
– Кому-нибудь требуется медицинская помощь?
– Нет.
– Ваше имя и адрес.
Я назвала.
– Полиция выезжает, ждите.
Я вернулась на кухню и еще раз огляделась. Если не знать про суперклей, залитый в дверной замок, всё выглядело как смерть от естественных причин.
Юлька вдруг начала задыхаться.
– Люська, – прохрипела она, – мне не хватает воздуха, открой окно.
Я только сейчас заметила, что на кухне, да и вообще в квартире, ужасно душно, все окна закрыты.
– Нельзя ничего трогать до приезда полиции. Давай я выведу тебя на улицу.
Я подхватила Юльку под руки, помогла ей подняться, и мы вышли на лестничную площадку. Входную дверь я просто толкнула локтем, из-за взломанного замка она была только прикрыта.
Лавочек около подъезда не было, зато во дворе находилась детская площадка, я повела подругу туда.
Мы сели на скамейку, освещённую фонарём. Свежий ветер приятно обдувал лицо, вокруг не было ни души. Я зачем-то достала из кармана телефон и посмотрела время: десять часов пять минут.
– Как ты? – обеспокоенно спросила я Юльку.
– Лучше.
Вид у Лукониной был неважный: белая как полотно, на лбу испарина, из лёгких со свистом выходит воздух.
– У тебя астма? Почему я не знала?
Подруга покачала головой.
– Это не астма. Несколько лет назад у меня начались панические атаки, в стрессовых ситуациях я задыхаюсь и могу потерять сознание.
– Зря я сказала службе сто двенадцать, что медицинская помощь не требуется. Может, всё-таки вызвать «скорую»? Вколют тебе успокоительное.
– Не надо, мне уже лучше, спасибо.
Больше всего на свете я хотела, чтобы произошедшее оказалось сном. Я не представляла, как вернусь в квартиру и снова увижу покойника. Юлька наверняка опять начнёт плакать и задыхаться. Я просто не знала, где взять силы, чтобы еще раз пережить этот кошмар. Если бы можно было просидеть на этой лавочке до утра, я бы так и сделала.
Начал накрапывать дождь. В поисках какого-нибудь укрытия я оглянулась по сторонам и заметила, что около второго подъезда стоит полицейская машина. Как-то тихо она подъехала, без сирены.
– Юля, полиция уже здесь, надо идти.
– Я сейчас, дай мне пять минут… – пробормотала Луконина. – Только пять минут… Я смогу…
Уж если мне не хотелось возвращаться в квартиру, представляю, как тяжело сейчас подруге собраться с духом.
– Ладно, я пошла.
Обречённо вздохнув, я направилась к подъезду. На второй этаж я поднималась так медленно, как только могла, но ступеньки быстро закончились, и я оказалась перед распахнутой дверью в квартиру.
Почему люди боятся мертвецов? Ведь это не логично. Что плохого может сделать покойник? Абсолютно ничего. Живые люди намного опасней. И тем не менее, услышав, что из квартиры доносится человеческая речь, я смело переступила порог.
В коридоре рядом с кухней стоял молоденький полицейский не старше двадцати двух лет. В руке он держал кусок краковской колбасы, которую с аппетитом откусывал. Его упитанное телосложение и мощная ряха наводили на мысль, что ел он круглосуточно.
– Сержант Сенченко, дежурный патруль, – представился полицейский, продолжая жевать.
– Вы что, взяли колбасу из холодильника? – изумилась я.
– Никак нет, – отозвался сержант Сенченко, шустро двигая челюстями.
Сержант определенно стырил колбасу из холодильника. Если бы он принёс ее из дома, то нарезал бы бутерброд. Не то чтобы мне было жалко для полицейского продуктов, откровенно говоря, я вообще никакого отношения к этой квартире и к холодильнику в ней не имею. И покойному Андрею эта колбаса тоже уже не понадобится. Но воровать еду у мертвеца – в этом был какой-то цинизм.
Тем временем последний кусок колбасы исчез у сержанта во рту. Через его плечо я заглянула на кухню и ахнула:
– Вы закрыли холодильник!
– Никак нет.
– Неправда! Когда мы с подругой обнаружили тело, обе дверцы холодильник были распахнуты! Вот так… – Я хотела открыть дверцы, но сержант Сенченко преградил мне дорогу круглым животом.
– Место происшествия трогать запрещено.
– Но это же вы закрыли холодильник! Я просто восстанавливаю первоначальный вид.
– Никак нет, – твердил Сенченко, как попугай.
На наши препирательства из комнаты вышел другой полицейский. Он был лет на десять старше Сенченко и по контрасту с ним комически худой. Форма на его плечах висела мешком.
– Старший лейтенант Хачукаев, – представился он. – Что тут происходит?
– Я хочу открыть холодильник.
– Зачем?
– Это мы с подругой нашли тело. Дверь на кухню была закрыта, а вот обе дверцы холодильника, наоборот, – распахнуты. Я не знаю, имеет данный факт какое-то отношение к смерти или нет, но вдруг это важно? Сержант закрыл холодильник, а я хочу восстановить статус-кво.
– Чего? – переспросил Хачукаев.
– Сделать, как было.
– Место происшествия трогать запрещено, – забубнил старлей.
Я поняла, что с этими солдафонами бесполезно разговаривать. Надо подождать, когда приедет следственно-оперативная группа, там сотрудники более компетентны.
И вскоре они появились, три человека, одетые в штатское. Двое сразу же приступили к осмотру кухни, третий обратился ко мне:
– Это вы обнаружили труп?
– Да, я с подругой. Она является двоюродной сестрой Андрея, то есть покойного.
Я вкратце рассказала: подруга беспокоилась, что брат не отвечает на звонки, приехала сюда, но не смогла вставить ключ в замок, потому что кто-то залил в него суперклей. Вызвали слесаря, он взломал замок и открыл дверь. Мне почему-то захотелось представить Юльку в более выигрышном свете, поэтому я не стала говорить, что между ней и Андреем был конфликт. Собственно, это и конфликтом-то не назовёшь, так, небольшое недопонимание.
– Где сейчас ваша подруга?
– Сидит на детской площадке во дворе. У нее началась паническая атака, она вышла на свежий воздух.
– Позвоните ей и пригласите сюда.
Я выполнила его просьбу, а потом спросила:
– Простите, как я могу к вам обращаться?
– Капитан Дубченко, – хмуро отозвался оперативник.
Капитан Дубченко мне сразу активно не понравился. Он был просто постаревшей лет на двадцать копией сержанта Сенченко. Именно таким станет сержант, если продолжит воровать еду с мест происшествия.
Психологи утверждают, что в других людях нас раздражают качества, которые мы не любим в себе. Наверное, так оно и есть, потому что капитан был упитанным мужчиной. Да что там деликатничать – откровенным жиртрестом! Круглое тело, заплывшее жирком лицо, мощный складчатый затылок, пальцы-сардельки… Я не могла на глаз определить, одежду какого размера носит Дубченко, но у него явно должны быть проблемы с ее покупкой. Служебную форму он абсолютно точно шил на заказ.
Я и сама дама корпулентная, и вроде бы должна с пониманием и сочувствием относиться к полным мужчинам. Но почему-то я не прощаю им лишний вес, мне кажется, что они не имеют права так разжираться!
Вот и сейчас я, пожалуй, слишком резко обратилась к капитану:
– Хочу сразу сообщить, что сержант Сенченко изменил картину места происшествия! Он закрыл холодильник на кухне!
– Это правда, сержант?
– Никак нет, – отозвался Сенченко, хлопая поросячьими глазками.
– У меня нет оснований не доверять сотруднику полиции, – сказал капитан.
– Когда мы вошли на кухню, обе дверцы холодильника были распахнуты! – упорствовала я.
– У меня нет оснований не доверять сотруднику полиции, – устало повторил Дубченко.
– И тем не менее, я настаиваю, чтобы эта информация была занесена в протокол!
Капитан Дубченко посмотрел на меня с такой неприязнью, словно я заставила его выйти на дежурство в новогоднюю ночь.
В этот момент в квартиру вошла Юлька.
Выяснив ее личность, капитан задал ей вопрос:
– Когда вы вошли на кухню, холодильник был закрыт или открыт?
Юлька, не отрываясь, смотрела на тело брата.
– А?
Следователь повторил вопрос.
– Я не знаю, я не обратила внимания. Я сразу кинулась к Андрею, я видела только его.
– А я обратила внимание! – встряла я. – И запомнила совершенно отчётливо!
– Возможно, это не имеет значения, – досадливо поморщился капитан Дубченко.
Дежурный патруль уехал, а следственно-оперативная группа работала до рассвета.
Пригласили двоих понятых из числа соседей: молодую женщину, которая почти в полночь находилась дома при полном параде – с макияжем, укладкой и в коктейльном платье, и мужика лет пятидесяти в вытянутых трениках и дырявой футболке.
Мы с Юлькой дали показания и подписали кучу протоколов, хорошо, что у меня с собой оказался паспорт.
После того как эксперт-криминалист осмотрел тело, покойника накрыли простыней и унесли.
В четыре часа утра капитан Дубченко наконец опечатал квартиру и отпустил всех по домам.
Мы с Лукониной, совершенно обессиленные, вышли на улицу и направились к Юлькиной машине.
– Я подвезу тебя домой, – сказала подруга.
– Ни в коем случае! – воскликнула я. – Поехали вместе к тебе, я должна убедиться, что ты нормально добралась, а то я не засну. А от твоего дома я такси вызову.
Прощаясь со мной около своего подъезда, Юлька сказала:
– Люська, спасибо тебе, что поехала со мной, что поддержала! Не знаю, как бы я без тебя со всем этим справилась.
И она опять заплакала.
Зря подруга меня благодарила, ох, зря! Вообще-то сегодняшний ужас Луконина пережила исключительно по моей вине. Ведь эту «однушку» на улице Ремизова она купила по моему совету. Напрасно она тогда меня послушала! Если Андрею суждено было сегодня умереть, то это случилось бы у него дома или в каком-нибудь другом месте, но никак не в их общей квартире, и Юлька никогда бы не испытала шок, обнаружив на полу безжизненное тело брата.
Я обняла подругу:
– Держись, слава богу, всё закончилось!
Тогда я не знала, что проблемы у Юльки только начинались.
Глава пятая
Зато моя жизнь складывается как нельзя лучше.
Совсем скоро я выхожу замуж! Правда, заявление в ЗАГС мы с Владленом Сибиряковым пока не подали, потому что сначала я решила познакомиться с семьёй жениха: родителями, родной сестрой Искрой, а также с тремя бывшими жёнами. Вот с последними – особенно, ибо очень хотелось воочию узреть чудо: три бывших жены одного мужчины общаются между собой и даже периодически дружат. Второе чудо – мужчина, который сохранил хорошие отношения со всеми бывшими жёнами, – сидел сейчас рядом со мной, за рулём машины, и почему-то упорно отговаривал меня ехать в гости к его родителям.
– Я не хочу, чтобы ты во мне разочаровалась, понимаешь?
– Да почему я должна в тебе разочароваться? – недоумевала я.
– Ты решишь, что скоро я стану таким же, как мой отец. Все сыновья в конце концов становятся похожи на своих отцов.
– А он настолько плох?
– Он невыносим, – вздохнул Влад. – И мама тоже. К сожалению, так считаю не я один, а вся родня. Моя сестра Искра перестала с ними общаться, лишь иногда коротко сообщает новости по скайпу. Я навещаю их, но стараюсь сократить визиты до минимума, ибо один бог знает, каких нервов мне это стоит.
– В старости у многих людей портится характер, – заметила я.
– Дело не в старости, они такими были всегда, сколько я их помню. Понимаешь, мать с отцом постоянно всем недовольны и считают, что жизнь их обманула. Хотя, на мой взгляд, они прожили хорошую жизнь. У них были и достижения, и какие-то провалы, в общем, как у всех. Но они зациклены на плохом, а хорошего не замечают. Вот, например, у многих стариков нет внуков, они мечтают хотя бы об одном, а у моих четверо! Но я не помню, чтобы они ходили с кем-то из внуков в цирк, брали домой на выходные, рассказывали сказки на ночь… И при этом постоянно твердят, что внуки их не любят. А откуда взяться любви, если бабушка с дедушкой для них, по сути, чужие люди?
– Подожди, – удивилась я, – откуда четверо внуков, если у тебя трое детей?
Влад кивнул:
– Верно, у меня трое, а у Искры есть дочь Катя, ей четырнадцать лет.
Первый брак Влада был студенческий. Он женился на своей однокурснице Алле, когда учился на третьем курсе университета, а к защите диплома молодые уже развелись. Однако успела родиться дочь Стелла, которой сейчас было 22 года, она сама уже училась в вузе и в данный момент стажировалась за границей.
Второй раз Влада окольцевали в 33 года. Дама по имени Моника родила ему сыновей-близнецов, Сашу и Пашу, а потом пошла на фитнес, чтобы восстановить фигуру после родов, и, видимо, неплохо так восстановила, потому что ее по достоинству оценил фитнес-тренер, к которому Моника и ушла от мужа. Брак с культуристом продержался недолго, Моника кинулась было с детьми обратно к бывшему супругу, но Влад к тому времени уже был женат на актрисе Оксане Кисуевой – яркой, темпераментной и бесшабашной брюнетке.
Жить с Оксаной было весело, каждый день, вернее, каждую ночь в квартире толпой тусовались какие-то незнакомые люди: начинающие актёры, звукооператоры, художники… Для Влада, доктора математических наук, это был диковинный мир творческих людей, которые негромко пели под гитару, очень много пили, курили и бесконечно спорили. Это действительно было интересно, но днём Оксана отсыпалась, а Влад шёл преподавать в университет и постоянно чувствовал себя разбитым. А когда он стал просыпать первую пару, мысль о разводе логично пришла ему в голову. Тем более, что детей в браке не было.
– Долго нам еще ехать? – спросила я.
– Минут двадцать, – ответил Влад, объезжая пробку на шоссе дворами. – Кстати, знаешь, что такое стрессовое интервью?
– Конечно, знаю. Соискателю специально создают нервозную обстановку, чтобы вывести его из равновесия, проверяют на стрессоустойчивость.
– Ну вот, представь, что сейчас у тебя будет стрессовое интервью. В очень плохой фирме, в которой ты никогда не будешь работать. В следующий раз ты увидишь моих родителей на свадьбе, а потом, дай бог, года через три, а если повезёт, то и через четыре, поэтому сегодня просто отстранись от всего происходящего.
– Хватит делать из своих родителей монстров! – засмеялась я.
– Давай договоримся так. Через полчаса я выйду на кухню и позвоню на твой телефон. Ты скажешь, что случилось что-то страшное – пожар, потоп, роды – и мы вместе быстренько смоемся.
– Господи, что за ребячество! Не знаю, зачем ты меня пугаешь, потому что я всё равно не боюсь. Твои родители примут меня с распростёртыми объятиями, ведь я идеальная невестка!
И это была чистая правда. У меня высшее образование, я материально независима, у меня есть большая квартира и загородный дом, я не какая-нибудь бесприданница и точно не выхожу за их сына по расчёту. Они могут спать спокойно: я не подсыплю ему яду в суп, чтобы завладеть имуществом. Судя по скорости, с какой Влад меняет жён, я, возможно, не последний вариант в его жизни, но точно не самый худший.
Родители Влада жили в столичном районе Отрадное. Неплохой зелёный район для тех, кто работает рядом с домом, водит детей в сад или школу рядом с домом и не часто выезжает в центр, потому что выехать из района довольно проблематично, а в час пик так вообще нереально.
Влад рассказал, что его родители давно на пенсии. Отец Илья Петрович Сибиряков родился в Москве и всю жизнь проработал инженером, ему 69 лет. Мать Надежда Герасимовна младше на три года, она родом из Тамбовской области, из крестьянской семьи. Сразу после окончания десятилетки приехала в Москву поступать в институт, провалила экзамены и пошла работать на завод, где и познакомилась с будущим мужем, который попал туда по распределению. Позже Надежда Герасимовна окончила техникум и до пенсии трудилась чертёжницей на том же заводе.
– От завода они и получили эту трёхкомнатную квартиру на втором этаже, – подытожил Влад свой рассказ.
Мы стояли перед девятиэтажкой из красного кирпича. Мне всегда нравилась эта советская серия жилых домов: один подъезд, квартиры выходят на все четыре стороны света, а сам дом похож на толстенький параллелепипед.
– Я тогда в первом классе учился, – продолжал ностальгировать Влад. – Помню, сколько радости было, мы ведь до этого в деревянном бараке жили.
– Кажется, такие дома в народе называли «стакан»?
Влад засмеялся:
– Ты где росла? «Стакан»! Нет, их называли «башня» или «свечка».
На второй этаж мы поднимались по лестнице.
– Чуть не забыл самое главное! – спохватился Влад, когда до конца лестничного пролёта осталось несколько ступенек. – Ни в коем случае не говори, что ты писательница. Кто угодно: журналистка, укротительница тигров, укладчица шпал, но только не писательница.
– Почему?
– Просто поверь.
Глава шестая
На звонок дверь долго не открывали, как будто хозяева никого не ждали. Но когда открыли, то стало ясно, что все-таки ждали: и Надежда Герасимовна, и Илья Петрович были при полном параде. На моей будущей свекрови было чёрное вечернее платье с глухим воротом, которое отлично смотрелось бы на концерте или в театре. Илья Петрович был в старомодном костюме с широкими лацканами, светлой рубашке и при галстуке. Они оба были худые, поджарые и выглядели моложе своих лет.
Телосложением Влад пошёл в отца – такой же высокий и худощавый, а лицом был похож на мать, от нее в наследство он получил выразительные серые глаза и прямой, с небольшой горбинкой, совершенно не крестьянский нос.
Я стояла, озиралась по сторонам и не могла понять, в какой комнате накрыт стол. Все-таки первая встреча! Но угощения нигде на наблюдалось, да и в воздухе не витали ароматы приготовленных блюд. Кажется, кормить не будут.
Я совсем не расстроилась, правда! Возможно, Надежда Герасимовна плохо себя чувствовала, не было сил и желания готовить. И я ее отлично понимаю: чтобы стоять у плиты, нужно иметь лошадиное здоровье и прорву свободного времени. В конце концов, нам, русским людям, пора заканчивать с этим обжорством. По маломальскому поводу накрываем столы с закусками, салатами, горячими блюдами и обязательно выпивкой. В то время как цивилизованные европейцы собираются для того, чтобы пообщаться, узнать друг друга получше, а не набить брюхо. Надо брать с них пример! Вот сегодня и начнём.
Я преподнесла будущей свекрови букет из роз и хризантем, она приняла его с кислым лицом. Коробку шоколадных конфет «Моцарт» постигла та же участь. Возможно, пенсионерка просто никогда не ела шоколад этой дорогущей марки, поэтому я пояснила:
– Это очень вкусные конфеты, их делают в Австрии, на родине Моцарта.
– Да-да… – рассеянно отозвалась Надежда Герасимовна, – давайте пить чай.
Чай пили в большой комнате, которую хозяева торжественно называли «зал». На низком журнальном столике лежала моя коробка конфет «Моцарт» и стоял чайный сервиз с рисунком «Мадонна», в советское время он был большим дефицитом. Мы с Владом сели на диван и провалились в слишком мягкие подушки, родители Влада заняли кресла по бокам.
Сразу стало понятно, кто тут глава семьи. Илья Петрович, устроившись в кресле, как-то сразу замкнулся в себе и выпал из разговора, Надежда Герасимовна взяла нить беседы в свои руки.
– Люся, сколько тебе лет? – без обиняков спросила она.
– Тридцать семь, – ответила я.
Пенсионерка горестно вздохнула.
– А дети есть?
– Мам, ты же знаешь, что нет, – встрял Влад.
Надежда Герасимовна даже не взглянула в его сторону.
– А почему нет?
– Проблемы со здоровьем, – коротко ответила я.
Никогда бы не подумала, что у меня могут быть проблемы «по женской части». Вид у меня цветущий, кровь с молоком. Но однажды у меня случилась задержка, тест показал две полоски, я уже чуть ли не имя ребёнку выбирала. Радостно бросилась к врачу, а та меня огорошила: беременности нет, зато есть гинекологическое заболевание, которое и даёт ложноположительный тест на беременность. Болезнь я лечу до сих пор, с переменным успехом. Докладывать об этом будущей свекрови я, конечно, не собиралась.
– Да-а-а, – трагически протянула Надежда Герасимовна, – говорят, медицина сейчас творит чудеса. Но самостоятельно забеременеть в твоём возрасте, я думаю, уже не получится. Или ребёнок больной будет.
– Мама! – одёрнул ее Влад.
– А что такого? Люся скоро войдёт в нашу семью, зачем же держать камень за пазухой? Разве не лучше говорить прямо?
– Лучше, – согласилась я.
Несколько дней назад фраза «жизнь коротка» была для меня лишь расхожим выражением. Но с тех пор, как мы Юлькой Лукониной обнаружили тело ее брата, я поняла, что так оно и есть: жизнь действительно коротка и может оборваться в любую секунду. Глупо тратить ее на обман и притворство, надо жить открыто и делать то, что хочешь – в рамках Уголовного и Гражданского кодексов, разумеется.
– Зачем создавать семью, если не будет совместных детей? Какой в ней смысл? – недоумевала Надежда Герасимовна.
Самое поразительное, что пенсионерка не преследовала цель как-то меня обидеть или унизить. Она простодушно делилась своими горестями и надеялась, что я ей посочувствую.
– Мам, попробуй конфетку, – попытался отвлечь ее от скользкой темы Влад.
Свекровушка одним махом проглотила шоколад и вернулась к своим баранам:
– Ох, а я так надеялась, что сын женится на молодой девушке, у него родятся дети, а у меня будут внуки! Так хочется с внуками понянчиться!
– У вас четверо внуков, – напомнила я.
– А толку? – махнула рукой Надежда Герасимовна. – Старшая Стелла родилась, когда мне было чуть за сорок. Я тогда еще молодая была, да и работала полный день, до внучки ли было? Ее воспитывала прабабушка с материнской стороны. Сейчас Стелла уже студентка, у нее своя жизнь, она только тянет из отца деньги.
– А из кого ей тянуть? Из чужих мужиков?
Пенсионерка изумлённо на меня воззрилась. Кажется, откровенно высказывать свои мысли здесь разрешалось только ей.
– У Влада ведь есть еще сыновья, Саша и Паша, – заметила я.
– Им восемь лет, и это какой-то кошмар, а не дети! – воскликнула Надежда Герасимовна. – Орут, носятся как угорелые, играют в войнушку, у меня от них дико раскалывается голова и давление скачет.
– В войнушку? – удивилась я. – Сейчас это редкость. Дети всё больше сидят, уткнувшись в гаджеты, их от компьютерных игр не оттащишь.
– Вот-вот, сидели бы тихонечко с планшетом, не мешали мне смотреть сериал, – бесхитростно подхватила пенсионерка.
– А ваша внучка Катя? Она ведь должна быть вам ближе?
– Почему это ближе? – вскинулся Влад.
– Ну, она же от дочки, такие внуки всегда чуточку ближе.
– Искра совсем избаловала свою Катьку, с рождения ей в попу дула, вот и результат…
Надежда Герасимовна не договорила, но было ясно, что Катя тоже не угодила бабушке, неправильная какая-то внучка получилась.
– А ведь Влад еще может стать отцом! – горестно вздохнула будущая свекровь.
– А он хочет? Вы его спросили? – возразила я.
И всё-таки пенсионерка нашла во мне что-то положительное.
– Хорошо, что своих детей у тебя нет, – сказала она, – Владу не придётся кормить чужие рты. Он и так кучу отпрысков содержит, родных ли, вот вопрос. – Поджав губы, она многозначительно посмотрела на сына.
– Мама, ты отлично знаешь, что Сашка и Пашка мои родные сыновья. Ты же сама тайком сделала тест ДНК, не помнишь?
– Чего ж они тогда от родной бабушки шарахаются, словно волчата?
– Может быть, не стоило портить отношения с их матерью, называть Монику потаскухой, тогда и внуки бы тянулись? – меланхолично заметил Влад.
Ну понятно. Как бабушка Надежда Герасимовна потерпела полнейшее фиаско и теперь хотела, чтобы «правильная» невестка родила ей «правильных» внуков. Я, конечно, в этот бизнес-план никак не вписывалась.
Влад улучил момент, когда мать отвлеклась на чай, и прошептал мне одними губами: «Я иду звонить?» Я отрицательно покачала головой. Я еще не потеряла надежды найти общий язык с будущими родственниками, только пока не могла сообразить, какие же у нас могут быть точки соприкосновения.
И тут меня осенило. Рискую, конечно, но другого выхода нет.
– Кстати, не знаю, говорил ли вам Влад, что я пишу книги, – громко заявила я, обращаясь ко всем присутствующим.
Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Надежда Герасимовна картинно схватилась за сердце, только перепутала стороны и держалась за правую грудь, а Илья Петрович, до этого мирно дремавший в своём кресле, вытаращил глаза.
– Пишете книги? А давно пишете? Их печатают? – забросал он меня вопросами.
Будущий свёкор так разволновался, что стал называть меня на «вы». Вот оно, долгожданное внимание к моей персоне! Наконец-то родители Влада оценят меня по достоинству. Я же говорила, что я идеальная невестка!
Читать бесплатно другие книги:
