Гнезда Химер. Хроники Овётганны Фрай Макс

– Оттуда! – Одна из голов чудовищного Ромрахта вмешалась в нашу беседу, его рука с пафосом указала на потолок.

– Заткнись! – другая голова тут же зашипела на своего братца. – Сам не знаешь, о чем болтаешь, балбес!

– Мы пришли из другого Мира, – драматическим шепотом сообщил Таонкрахт. – Думаю, для таких, как ты, это сущий пустяк. Но ведомо ли тебе, чтобы дети человеческие могли преодолеть тьму, что разделяет Миры? Думаю, я был первым! – гордо добавил он.

Я совершенно ошалел от его признания. Ничего себе ребята развлекаются! А я-то еще удивлялся, что у этого дяди хватило могущества похитить мое драгоценное тело оттуда, где ему было чертовски хорошо, и неаккуратно поместить его в свой камин.

– Я был великим чародеем! – объявил Таонкрахт, шумно осушив свой кубок. – Возможно, величайшим из всех! Это не нравилось святошам, которые называли себя моими собратьями по вере и завидовали моему сану. И однажды они ополчились против меня. Они хотели сжечь мои книги, мои снадобья, да и меня самого заодно. Но они не знали самого главного: в одной из древних рукописей я нашел заклинание, открывающее кратчайший путь в иные земли. Мне пришлось твердить его три дня кряду, не двигаясь с места и не умолкая ни на мгновение, но в конце концов мне удалось открыть Дверь во Тьму! Оказалось, что уйти туда, где нет этих невежественных скотов, проще, чем их убить: слишком уж много их было. И я ушел. Тогда я еще не знал, куда иду. Вполне могло случиться, что Дверь ведет прямехонько в преисподнюю. Но мне повезло, она вела в Землю Обетованную! Потом я еще несколько раз открывал Дверь для своих товарищей, а после здесь стали появляться незнакомцы, родившиеся на свет через много лет после моего ухода. Видишь ли, пергамент с заклинаниями остался на земле и прошел через великое множество рук. Думаю, в конце концов его все-таки уничтожили, по крайней мере здесь уже давно никто не появлялся… А поначалу чужаки приходили один за другим, чуть ли не каждый год. Некоторым удавалось совершить чудо самостоятельно, но чаще всего я был вынужден приходить им на помощь. Вот Гальту и Бэтэнбальду, например, не повезло: они заблудились во тьме, бестолковые, а когда я нашел их там, мне удалось увлечь к свету только одно тело. С тех пор они так и живут…

– Да уж, ты мог бы постараться получше, Конм! – буркнула одна из голов.

– Не гневи провидение, Бэтэнбальд! Если бы не Конм, нас бы уже давно не было среди живых, – вмешалась вторая голова.

Я залпом допил сибельтуунгское вино и потянулся за новой порцией: мне чертовски понравилось тепло, разлившееся по телу, и веселое спокойствие, которое оно принесло.

«Дурак, это пройдет не позже, чем к завтрашнему утру, и тебе станет еще хуже!» – честно предупредил маленький мудрец, обитающий в одном из закоулков моей души. «Без тебя знаю. Плевать! До завтра еще дожить надо», – хором огрызнулись все прочие составляющие моей замысловатой личности. Я подумал, что это ужасно похоже на непрерывную свару голов Гальта-Бэтэнбальда и улыбнулся. Улыбка получилась не вымученная, а совершенно искренняя, к моему величайшему изумлению.

– Вот так-то, Маггот! – подытожил Таонкрахт. – Я искал способ скрыться от инквизиции, а нашел нечто гораздо большее: эту чудесную землю…

На сей раз я действительно подавился и позорно закашлялся, выплевывая крошки какой-то неопознанной вкуснятины растительного происхождения, которую только что утянул в рот.

– От кого ты хотел скрыться? Повтори!

– От инквизиции, – послушно повторил Таонкрахт. – А чему ты удивляешься? Так называли себя святоши, которым были ненавистны обладатели чудесных знаний.

– Да, я так и понял.

У меня голова кругом шла – не то от сибельтуунгского сиреневого, не то от удивительных открытий. Оказывается, Таонкрахт был моим, с позволения сказать, «земляком», мы с ним издали свой первый крик под одним небом, кто бы мог подумать! Правда, по моим расчетам, он должен был родиться лет на семьсот раньше меня.

Во мне вяло зашевелилось любопытство. Захотелось расспросить Таонкрахта поподробнее, но мысли путались, и я никак не мог сформулировать хороший вопрос, так что вместо этого я снова приложился к своей посудине. Таонкрахт расторопно подлил мне еще немного, а потом предложил:

– Попробуй халндойнское оранжевое, Маггот. Думаю, тебе понравится.

– Понравится, наверное, – согласился я. – Давай свое оранжевое.

Некоторое время я сосредоточенно накачивался вином: мне очень понравился веселенький сумбур в голове, и я искренне надеялся, что после нескольких новых порций он сменится полным анабиозом. Ха, я был готов заплатить любую цену за восхитительную возможность какое-то время вообще ничего не соображать.

* * *

– Ой, а чего вы тут сидите? – жизнерадостно спросил звонкий женский голос.

В зал вошла крупная высокая женщина с роскошной рыжей шевелюрой. Ее толстощекое лицо показалось мне образцом добродушия и жизнерадостности. Умом, впрочем, эта милая дама явно не отличалась: ее маленький ротик был приоткрыт, как у аквариумной рыбки, а круглые глаза казались блестящими голубыми бусинами.

– Пьете вино? – приветливо спросила она. – Вот и молодцы! Но ведь вино нужно пить вечером. А днем нужно обедать. Разве уже вечер?

– Вечер, вечер, – хмуро кивнул Таонкрахт. – Можно сказать, уже ночь, так что ступай спать, дорогая.

– Ой, правда что ли, ночь? А почему еще светло? – простодушно удивилась она.

– Потому что вот такая хреновая ночь, – встрял я.

– Вот как! – искренне огорчилась женщина. – Ой, тогда я лучше и вправду пойду спать…

– Вот и ступай, – нетерпеливо сказал Таонкрахт.

– А это и есть твой демон? – с опасливым любопытством спросила она, указывая на меня.

– Ага, – ухмыльнулся я. – Я самый, кто же еще.

– А на вид совсем мальчик, как какой-нибудь юный шархи! – умилилась рыжая. – Ой, Конм, а давай его женим! У Наоргалей как раз дочка подросла, а не понравится она, другую найдем… Глядишь, поживет, как человек, и остепенится. А то такой славный мальчик, и почему-то демон!

Я расхохотался, уронив голову на руки. «Такой славный мальчик, и почему-то демон», – да уж, лучше и не скажешь!

– Не гневайся на мою жену, Маггот, – попросил Таонкрахт. – Она дура дурой, но добрая женщина.

– Да я и не гневаюсь.

– Ступай спать, Росрогниа, пока беду не накликала, – велел жене Таонкрахт.

– Да иду уже, иду.

Напоследок она отобрала у супруга посудину с вином, одним глотком выдула ее содержимое, небрежно зашвырнула опустевший сосуд в дальний угол зала, громко заржала – такой хриплый раскатистый хохот удается не всякому пьяному боцману! – и неторопливо пошла к выходу, плавно покачивая бедрами.

– Росрогниа – улльская княжна, – пояснил мне Таонкрахт, – во всяком случае, ее дед был улльским военачальником или что-то в этом роде… У них там свои обычаи.

Гальт и Бэтэнбальд дружно захохотали, словно услышали хорошую шутку. Впрочем, вполне возможно, так оно и было: я-то не знал, какие там обычаи у земляков этой рыжеволосой толстушки.

Смех смехом, а я последовательно осуществлял свой генеральный план: напивался. Кажется, еще ни одно дело в своей жизни я не доводил до конца с такой яростной одержимостью. В какой-то момент я обнаружил, что уже поглощаю розовую жидкость с резким запахом парфюма, ту самую, с которой начал сегодня свое утро мой приятель Таонкрахт.

– Это вино хоть и местное, с болотных виноградников, но тоже ничего, – прокомментировал гостеприимный хозяин.

– Только башка после него с утра трещит, как после удара моргенштерном, – неожиданно посетовал двухголовый.

Его жалоба вызвала у меня приступ гомерического хохота, и я долго уточнял, с трудом поворачивая непослушный язык: «А какая именно башка, правая или левая?» Гальт-Бэтэнбальд, по счастию, не обиделся. Впрочем, думаю, он просто не разобрал, что я там бормочу.

Потом творилось нечто невообразимое. Я уже почти не осознавал происходящее, только некоторые фрагменты реальности почему-то привлекали мое внимание. Помню, что Таонкрахт с мрачной одержимостью отплясывал какой-то немыслимый танец, размахивая невесть откуда взявшейся метлой. Пляска сопровождалась громом доспехов и заунывной песней, мотив которой казался мне смутно знакомым. Но исполнитель так отчаянно фальшивил, что определить наверняка было совершенно невозможно. Время от времени Таонкрахт притоптывал ногой, стучал по полу древком метлы и громко восклицал: «Йох! Унлах!» – что можно приблизительно перевести как «Так точно! Аминь!» или «Хорошо! Да будет так!» Впрочем, перевод мне тогда не требовался, а само звучание этих слов здорово поднимало настроение.

Гальт и Бэтэнбальд хрипло переругивались: один из них очень хотел сплясать со своим другом Конмом, а второй бурчал, что его и без пляски ноги не держат. Поскольку тело у них было одно на двоих, разрешить конфликт не представлялось возможным.

Что касается меня, я закончил этот замечательный вечер, рыдая на плече у своего «лучшего друга» Таонкрахта. Я горячо убеждал Великого Рандана, что ему попался самый задрипанный демон во Вселенной, и умолял его отпустить меня домой. За эту небольшую услугу я клятвенно обещал прислать к нему целую бригаду профессионалов, которые в два счета снабдят его бессмертием и могуществом по сходной цене. Смертельно пьяный Таонкрахт в свою очередь заверял меня, что я – самый крутой демон всех времен и народов. А если даже и не самый, то он уже согласен как-нибудь обойтись без могущества и даже без бессмертия, лишь бы я остался жить в его замке. Ему, оказывается, было чертовски одиноко все эти годы, а моя компания – именно то, что ему требуется.

– А как же Гальт и Бэтэнбальд? – печально вопрошал я.

– Они болваны, – не менее печально отвечал Таонкрахт.

– Я тоже болван, – признавался я, на что мой друг великодушно говорил: «Это ничего».

Потом мы почему-то вспомнили инквизицию и начали строить планы страшной мести.

– Мы им еще покажем, этим козлам! – с энтузиазмом обещал я Таонкрахту. – Это надо же додуматься – колдунов жечь! Их… то есть нас… то есть вас – и так мало!

Из коридора доносился нестройный хор местных смердов. Ребята проявляли солидарность с господином: если уж он нажрался в дым, значит, им сам бог велел следовать по его стопам.

В конце концов я отключился прямо в кресле, положив голову на стол. Последнее, что я слышал, был фантастический храп двухголового: Гальт и Бэтэнбальд воистину виртуозно чередовали вдохи и выдохи.

* * *

Утро все-таки наступило, к моему величайшему сожалению.

Я с самого начала знал, что за все придется расплачиваться, но не подозревал, что цена будет настолько высока. У меня болело все, начиная от головы и заканчивая мизинцем левой ноги, на которую, очевидно, кто-то наступил. О душе и желудке я уже не говорю: этим составляющим моего организма пришлось особенно туго.

Единственное, на что меня хватило, – потребовать, чтобы меня отнесли в постель. На самом-то деле мне хотелось только одного: повеситься, но я прекрасно понимал, что это слишком сложная и утомительная процедура.

По счастию, слуги Таонкрахта больше меня не боялись. Решили, очевидно, что похмельный демон не может быть по-настоящему опасен. Несколько дюжих ребят подхватили меня на руки и быстренько доставили в спальню.

К моему несказанному ужасу, Таонкрахт поплелся следом за мной. Кажется, он решил, что теперь мы с ним – такие великие друзья, что разлучаться нам не следует ни на секунду! Он еще и бубнил что-то душеспасительное: дескать, у него есть хорошее средство от такой беды, как похмелье. Впрочем, я все-таки снова уснул, несмотря ни на что.

Разбудил меня все тот же злодей Таонкрахт. Он совал мне под нос миску, наполненную черной вязкой дрянью, похожей не то на смолу, не то на расплавленный асфальт.

– Выпей, – настойчиво говорил этот гад. – Выпей, Маггот, и все будет хорошо.

– Не будет, – буркнул я, – потому что я не стану это пить!

– Как знаешь, – вздохнул он, – тогда я выпью это сам.

– На здоровье! – промычал я, натягивая на голову одеяло. – Чтоб тебя разорвало!

Перед тем как отрубиться, я услышал громкое бульканье, за ним последовало удовлетворенное кряхтение. Судя по всему, черная дрянь начала действовать, но я предпочел ухватиться за уникальную возможность навсегда покинуть мир живых. Впрочем, оказалось, что не так это просто.

Мое следующее пробуждение было столь же безрадостным, как все предыдущие. В моем изголовье по-прежнему сидел Таонкрахт, и это было ужасно: его рожа надоела мне пуще головной боли. Мне даже казалось, что сие зрелище является одной из основных причин моего скверного самочувствия.

– Ты в порядке, Маггот? – озабоченно спросил он. – Вот уж не думал, что тебе может быть плохо, как обыкновенному человеку.

– Сам виноват! – буркнул я. – Колдовал как попало, всучил мне это дурацкое человеческое тело. Хорошо хоть не двухголовое, как своему приятелю, как их там, не помню… В следующий раз будь осторожнее с ворожбой.

По мере того как я говорил, я сам начал верить в обоснованность своих претензий. «Я был таким хорошим демоном, а этот болван заключил меня в хилую телесную оболочку! – совершенно искренне думал я. – Ну, попадешься ты мне в лучшие времена, колдун-недоучка!»

– Ты гневаешься? – Таонкрахт изо всех сил старался сохранять спокойствие, но у него не слишком убедительно получалось.

– Гневаюсь, – честно сказал я. – А ты как думал? Прежде у меня никогда не болела голова.

Тут я немного приврал, но не слишком: ТАК она у меня действительно никогда не болела!

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил Таонкрахт. – Может быть, ты все-таки попробуешь мое средство?

– Все, больше никаких экспериментов с неизвестными химическими соединениями! Хватит! – решительно отказался я. – Скажи своим придуркам, пусть принесут мне воды. И мне нужно остаться в одиночестве. Позарез нужно! Иначе я просто сдохну, и никто никогда не купит у тебя триста идиотских душ по сходной цене.

Мое пожелание имело неожиданные последствия. Я-то просто хотел послать своего радушного хозяина куда подальше. Но он решил, что мне нужно нечто большее.

– Хочешь сказать, тебе необходимо оказаться в месте, где вообще никого нет? – заинтересовался Таонкрахт. – Но зачем?

В моей раскалывающейся голове огненными буквами вспыхнула мысль: «Это твой шанс, парень!» Я сам не понимал, какой такой «шанс» имеется в виду. Я вообще ничего не понимал, но обеими руками вцепился в эту идею. От нее исходил сладкий запах свободы.

Только сейчас до меня дошло, что я с самого начала мог бы просто сбежать от этого горе-чернокнижника, борца с инквизицией и прочими религиозными суевериями, Великого Рандана, будь он неладен. Все равно он не собирался отправлять меня домой. «Сбегу! – восхищенно подумал я. – Точно сбегу! Никаких Таонкрахтов и их двухголовых приятелей, никаких воплей во дворе по утрам, и вообще – никого!» Это казалось мне царской роскошью.

И я распахнул свой болтливый рот. Меньше всего на свете меня беспокоил тот факт, что через пару дней Таонкрахт поймает меня на вранье. Все равно рано или поздно он поймет, что с самого начала ошибался на мой счет, так что лучше всего просто сбежать куда глаза глядят.

– Я должен попытаться исправить твою ошибку, – сказал я. – Есть способ вернуть мне мое настоящее огненное тело и мое могущество. Но я не могу ничего делать в твоем доме. Здесь полно людей, начиная с тебя и заканчивая этим красавчиком, твоим скотником, а чудеса неохотно происходят в людных местах… Кстати о красавчиках, почему мне никто не несет воду? Я пить хочу.

– Сейчас, сейчас. – Таонкрахт поспешно распахнул дверь в коридор и что-то заорал своим невменяемым вассалам.

Вопли возымели действие: он вернулся со здоровенным кувшином, наполненным водой. Я сделал глоток и чуть от счастья не умер.

– Я знаю, что нужно делать, – вдруг сказал Таонкрахт. – Есть одно хорошее место. Гробница моих предков.

– Так, так, так, – оживился я, – гробница предков, говоришь? А откуда у тебя взялись предки, друг мой? Ты же вчера сам говорил…

– Я говорил тебе правду. Разумеется, мои предки похоронены в другой земле, – невозмутимо согласился он. – В той земле, о которой я никогда не стану печалиться… Но мне пришлось построить здесь фамильную гробницу. Считается, что у всех людей есть родители. Не объяснять же местной черни, откуда я тут взялся.

– Разумно, – невольно улыбнулся я. А потом вспомнил еще кое-что, углядел неувязку, которая ускользнула вчера от моих пьяных глаз. Кажется, я действительно возвращался к жизни.

– Между прочим, я хорошо знаю тот Мир, о котором ты вчера рассказывал, – сказал я Таонкрахту. – У тамошних обитателей просто какая-то мания продавать свои души за сущие пустяки!

– Да, это правда, – согласился Таонкрахт. И задумчиво добавил: – Полагаю, для них это единственный способ убедиться в существовании души, в котором они по скудоумию и невежеству своему сомневаются. А если душу кто-то покупает, значит, она все-таки есть.

Я озадаченно покачал головой: вот уж не думал, что он такой мудрый! Но сейчас меня интересовали другие вещи.

– Я все хотел спросить, а почему у вас такие странные имена? Ты – Конм Таонкрахт, а твоего двухголового друга зовут… Черт, как же его зовут?!

– Гальт и Бэтэнбальд Ромрахт, – подсказал он.

– Ага. Но в том Мире, о котором ты мне вчера рассказывал, людей так не называют.

– Разумеется, не называют, – согласился он. – Как-то иначе, а вот как – не помню. Я забыл свое имя, пока блуждал во тьме. И не только я, все забыли… Урги дали нам новые имена, когда мы поселились на этой земле. Во всяком случае, Сох, которые заявились, чтобы назвать наши новые имена, утверждали, что это подарок от самих Ургов. Не знаю, может, врали… Да какая разница, как называться?

Я кивнул, допил воду, попробовал подняться и снова рухнул на кровать.

– Наверное, демоны не могут подолгу жить в человеческих телах, – испуганно предположил Таонкрахт. – Что-то ты совсем плохо выглядишь, Маггот!

– Вот именно! – подтвердил я. – А где он, этот твой склеп? Далеко отсюда?

– Нет, что ты. Неподалеку от замка. Но там никто не ходит: эти дурни всего на свете боятся, – утешил меня он. – К тому же считается, что в склепе живут призраки. Я сам пустил такой слух, а они всему верят.

«Плохо, что этот чертов склеп близко, – подумал я. – Не очень-то и сбежишь! Хотя… Почему бы и нет? Даже если там стоит какая-то дурацкая стража… Плевать, я на них немного порычу, а еще лучше – скажу, что я и есть призрак. Небось поверят. И вообще, сначала надо попробовать».

* * *

На ноги я поднялся только к вечеру. Все-таки пойло, которое я умудрился поглотить накануне, оказалось слишком уж термоядерным, да и количество измерялось совершенно фантастическими цифрами.

Таонкрахт не отходил от меня ни на шаг. Его назойливое присутствие достало меня до такой степени, что я с трудом удерживался от желания запустить ему в голову чем-нибудь тяжелым: все-таки мой инстинкт самосохранения – это нечто! Мой приятель порядком нервничал: с одной стороны, не решался меня торопить, с другой – вбил себе в голову, что я должен немедленно отправиться в склеп. Его очень впечатлило предположение, что демоны не живут подолгу в человеческих телах. Все-таки со мной были связаны очень большие надежды.

Когда я понял, что готов отправляться – хоть в склеп, хоть на край света, последнее из солнышек уже скрылось за горизонтом, расчертив стремительно темнеющее небо яркими белоснежными полосами.

– Пошли, – скомандовал я.

Воздух был головокружительно сладок, в небе светили целых две луны, а когда мы вышли за ворота, где-то вдалеке истошно заорало существо, которое вполне могло оказаться птицей. Я решил, что это добрый знак – просто потому, что мне позарез был нужен хоть какой-то добрый знак.

– Как скоро ты сможешь вернуться? – спросил Таонкрахт, останавливаясь у небольшого приземистого сооружения, которое, судя по всему, и было его хваленым фамильным склепом. – Утром?

– Не знаю, – безмятежно отозвался я. – Как получится. Да, только не вздумай сам за мной приходить. Я даже не знаю, что может случиться, если кто-то мне помешает!

Он скушал мою наглую ложь и не поперхнулся. С другой стороны – а что ему еще оставалось?

Глава 3

Урги

Примерно полчаса я вовсю наслаждался жизнью: сегодня я не раз с ужасом думал, что теперь до конца дней своих обречен видеть перед собой бордовое лицо своего приятеля Таонкрахта и его блеклые глазищи, выпученные, как у глубоководной рыбы, вытащенной на берег.

Жизнь без Таонкрахта казалась мне почти прекрасной, по крайней мере поначалу. Потом я все испортил: зачем-то в очередной раз попробовал совершить хоть какое-нибудь завалящее чудо – какие только глупости не приходят в похмельную голову.

Разумеется, у меня опять ничего не получилось. Вообще-то я с самого начала предполагал, что фокус не выйдет, но убедившись в этом на практике, утратил жалкие остатки самообладания. В результате, вместо того чтобы действовать, принялся обдумывать свое прискорбное положение. Лучше бы и не начинал! Ничего путного я не придумал, зато с ужасом осознал, что потерял абсолютно все – кроме, разве что, жизни. Впрочем, даже в этом я не был уверен до конца. Такое место, как замок Альтаон, вполне могло оказаться обыкновенной посмертной галлюцинацией. А что, я бы не удивился. Один двухголовый Гальт-Бэтэнбальд чего стоил.

Еще несколько часов я потратил на своеобразный психологический тренинг, в ходе которого убедился, что настоящая тоска доставляет ощутимую физическую боль – не самое приятное открытие! Боль концентрировалась в области желудка и ритмично пульсировала в такт моим отчаянным мыслям.

В конце концов я привык и к этой боли, и к своему отчаянию. Я вообще очень быстро ко всему привыкаю. Ленивые мысли о том, что мне следует покинуть склеп, уйти куда глаза глядят и попробовать как-то жить дальше, больше не вызывали у меня никакого энтузиазма. Мне не хотелось жить дальше, вот в чем беда. Впрочем, умирать тоже не слишком хотелось. Мысли о смерти доставляли мне мучительное неудобство, такое же противное, как давешнее похмелье. А безмолвное, неподвижное пребывание в темноте было почти похоже на смерть – именно то, что требовалось! Я подтянул колени к подбородку, обнял себя и затих. Сначала ушли путаные мысли, потом куда-то подевались мои растрепанные чувства, но что-то от меня все-таки осталось. Оно равнодушно пялилось в темноту и отсчитывало песчинки секунд, неспешно осыпающиеся на земляной пол склепа.

Сие сомнительное удовольствие было прервано появлением нового действующего лица, которое с ходу наградило меня комплиментом.

– Макс – хороший мальчик, – отчетливо сказала взъерошенная птица.

– Без тебя знаю! – огрызнулся я. Только потом подумал, что надо бы удивиться.

Я внимательно посмотрел на это чудо природы. Больше всего на свете птица была похожа на большую ворону, недавно предпринявшую жалкую попытку замаскироваться под попугая.

– Ну и откуда ты взялась? – поинтересовался я. – Великий Рандан Таонкрахт давеча рубаху на себе рвал, мамой клялся, что меня никто не потревожит в его семейном склепе, даже неприкаянные тени его безвременно почивших родственничков, благо у него отродясь не было этих самых родственничков… И это была лучшая новость за последние несколько дней! Видишь ли, птица, время от времени мы, демоны, испытываем необходимость побыть в одиночестве.

– Ты – не демон, ты – хороший мальчик, – возразила птица.

– Ну, хоть кто-то здесь это понимает! – фыркнул я. – Кто ты, гений?

– Я не гений, я птица, – сообщил мой новый пернатый друг. – Люди называют нас Бэ[15] – всех, без разбора. Но когда здесь жили Урги, они знали каждого из нас по имени. У них хватало ума ладить с нами.

– Урги? – с любопытством переспросил я. – А кто они, эти Урги? Таонкрахт мне что-то о них говорил, но в последнее время я совершенно не был способен воспринимать информацию. Да и лектор из него неважный. Хотя колдун он грозный, если принять во внимание, что он со мной сделал.

– Твой Таонкрахт – дурак и ничего не смыслит в настоящей магии. А с тобой ему просто крупно повезло.

– А мне-то как с ним повезло! – фыркнул я. – И никакой он не мой. Я же не виноват, что этому идиоту срочно приспичило пообщаться с нечистой силой.

Я понял, что в моем распоряжении наконец-то появился собеседник, которому можно как следует пожаловаться на судьбу. Ребята, с которыми мне довелось общаться в последнее время, совершенно не подходили для этой цели. А птица показалась мне разумной и доброжелательной. Поэтому я жалобно сказал:

– Представляешь, я сидел дома и ждал свою девушку, мы с ней собирались немного погулять по городу. Все было так здорово задумано… И вдруг грохот, дым, темнота, мне становится жарко, я ору диким голосом и позорно теряю сознание, а потом обнаруживаю себя в камине у Таонкрахта, будь он неладен, этот мистик-любитель. И достопочтенный Таонкрахт почему-то принимает меня за демона – чушь какая-то!

Я внезапно понял, что почти готов расплакаться, и прервал свою пламенную речь, чтобы не опозориться окончательно. А то – что обо мне подумают разумные представители местной фауны?

– Да, похоже, Таонкрахт навлек на тебя большую беду, – согласилась птица. И оптимистически добавила: – Не переживай, он все равно скоро умрет.

– Можно подумать, мне от этого легче! – буркнул я. – Но откуда ты знаешь, что он скоро умрет?

– Так должно быть, – неопределенно объяснила птица. – Да он и сам это знает. Он потому тебя и вызвал. Думает, ты подаришь ему бессмертие.

– Да, я в курсе! – фыркнул я. – Подарю, как же! А потом догоню и еще раз подарю. Тоже мне, нашел к кому обратиться. Я бы и сам не отказался от такого подарочка. Беда в том, что бессмертие вообще никому не светит, в том числе и мне самому. Так уж все устроено. Вот если бы меня взяли на должность старшего менеджера проекта, когда создавали Вселенную, все было бы устроено иначе. Но поскольку этого не случилось, теперь уже поздно что-либо менять.

– Ты смешной мальчик, – снисходительно заметила птица. – Ты говоришь непонятные слова, от которых мне становится весело.

– Да уж, что умеем, то умеем, всю жизнь только этим и занимаюсь, – невольно улыбнулся я. – Жаль только, что бедняга Таонкрахт не понял, о чем меня на самом деле следует просить… А кстати, откуда ты здесь взялась, птица? Ты что, живешь в этом склепе? Или специально пришла меня проведать? И откуда ты знаешь, что меня зовут Макс? Я об этом пока никому не говорил. Решил, что имя – такая штука, которую лучше держать при себе, если есть возможность.

– Я просто знаю, – ответила птица. – И конечно, я здесь не живу. Где это видано – жить в склепе?! А ты сам-то зачем сюда забрался? Искал путь к Ургам?

– Да какой там путь! Какие, к черту, Урги?! Просто мне показалось, что это – единственный способ остаться в одиночестве. Таонкрахт от меня ни на шаг не отходит. А когда я говорю, что хочу спать, ко мне присылают какого-то идиота, который скрипучим голосом поет мне колыбельную. Почему-то считается, что это ужасно круто. И еще по ночам меня навещают какие-то таинственные убийцы, чтобы скучно не было. А по утрам меня будят истошные вопли во дворе. И, между прочим, на месте господина Великого Рандана я бы сначала изобрел канализацию и водопровод, а уже потом принялся вызывать демонов… Как он сам-то выдерживает? В общем, когда я понял, что больше не могу переносить общество Таонкрахта и этих неподмытых жизнерадостных болванов, его слуг, я придумал какое-то бредовое мистическое дело, ради которого мне непременно следует уединиться. Таонкрахт проникся и предложил мне посидеть в склепе – а где же еще следует вершить всякие темные дела?! Честно говоря, я планировал собраться с мыслями, выспаться как следует, а там – чем черт не шутит! – может быть, и удрать отсюда.

Я удрученно покачал головой, поскольку подумал, что у меня наконец-то появился по-настоящему разумный собеседник, впервые с тех пор, как я с ужасом обнаружил себя в камине этого горе-чародея Таонкрахта. Да и тот – птица.

– Тебе не следует сердиться на этих людей – что тебе до них? – сказала мудрая птица. – Тебе вообще не следует о них думать. Тебя хотят видеть Урги. Поэтому я здесь.

– Урги?! – удивился я. – Ну-ну.

– Они скоро придут сюда за тобой. А меня послали сказать, чтобы ты не сопротивлялся. Урги обычно производят неблагоприятное впечатление при первом знакомстве. Но они не хотят с тобой сражаться. Только посмотреть на тебя и немного побеседовать. Может быть, вы найдете общий язык… Урги уже давно совсем не похожи на людей, но с ними тебе будет легче договориться, чем с Таонкрахтом. Обычно они все понимают.

– Редкий талант! – усмехнулся я. – Ладно, я не буду сопротивляться. Все равно здесь у меня ничего не получается, я уже пробовал колдовать. Бесполезно! У меня не больше шансов совершить хоть какое-нибудь завалящее чудо, чем у самого никудышного слушателя каких-нибудь платных курсов экстрасенсов.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовалась птица. – Я не понимаю некоторые слова. Хочешь сказать, что ты раньше умел совершать чудеса? А теперь больше не умеешь?

Я удрученно кивнул.

– Ничего, не огорчайся. Так бывает, – утешило меня это великодушное создание. – Может быть, это не навсегда.

Удивительно, но разговор с птицей меня здорово успокоил, и я с изумлением понял, что вполне могу снова заснуть – единственное, что требуется жертве жестокого похмелья, проверено опытом! Я так обрадовался этому открытию, что тут же свернулся калачиком на земляном полу склепа, не утруждая себя напрасными сожалениями по поводу отсутствия одеяла и подушки.

* * *

Я действительно тут же уснул – вот это, я понимаю, чудо! – и мне снились изумительные сны о доме, опасно похожие на реальность. Нежась в теплом омуте сновидений, я смутно припомнил, что у меня были большие проблемы, а потом с удовольствием решил, что все уже утряслось.

Но этому неземному блаженству пришел конец. Я проснулся, дрожа от холода, и тут же вскочил, дико озираясь по сторонам. Первые несколько секунд я вообще не понимал, что происходит, поскольку никак не мог выкарабкаться из сладкого тумана сновидений. А потом вспомнил, как на самом деле обстоят дела, и тихонько охнул от обрушившегося на меня отчаяния. Думаю, именно так чувствует себя человек, очнувшийся после наркоза, когда понимает, что пару часов назад ему благополучно ампутировали обе ноги.

В каком-то смысле мне все-таки было легче: по крайней мере, мое тело пока оставалось в целости и сохранности. У меня «ампутировали» только прошлое, мою единственную и неповторимую жизнь, которая как раз начала казаться мне по-настоящему прекрасной и удивительной. Удивительной, впрочем, она вполне могла считаться и сейчас, но вот эпитет «прекрасная» теперь был совершенно неуместен.

– Очень эмоционален, верно? Склонен преувеличивать свои переживания и давать волю чувствам. Как избалованная женщина из касты Хигги.

Я чуть не грохнулся в обморок, услышав бесцветный глуховатый голос, раздававшийся откуда-то из темноты. Потом до меня дошло, что голос не просто звучит, но еще и дает мне не слишком лестную характеристику. Он тем временем невозмутимо продолжил:

– Впрочем, в некоторых случаях это даже полезно.

– Что полезно? Кому полезно? – возмущенно взвыл я. – Кого это еще сюда принесло?!

– Разве его не предупредили о нас? – озабоченно спросил голос.

– Почему же, предупредили. Я послал сюда Бурухи, а на него можно положиться, – ответил другой голос. Они были так похожи, словно таинственный незнакомец говорил сам с собой.

– Ну тогда ладно. Мы – Урги, – последняя фраза явно предназначалась мне.

– Выразить не могу, как меня это радует, – горько усмехнулся я. – А вы что, невидимки?

– Обычно нет. Просто мы не хотим тебя пугать.

– Щадите мое душевное здоровье? – вздохнул я. – Можете не стараться: от него все равно уже ничего не осталось! А где птичка? Тут была такая замечательная птица.

– А, ты имеешь в виду Бурухи. Он улетел. Если ты уже проснулся, нам незачем оставаться в этом склепе, – заметил Ург. – Мы пришли, чтобы пригласить тебя к себе.

«К себе» – это куда?

– Вниз, – лаконично объяснил Ург. Немного помолчал и добавил: – Мы уже давно живем под землей. Можешь поверить, у нас тебе будет гораздо комфортнее, чем здесь. Нам – тем более. Нам тяжело подолгу пребывать так близко к поверхности. Спустимся поглубже, там и поговорим. Ты согласен отправиться с нами?

– А что, разве мое мнение принимается в расчет? – Я был приятно удивлен. – И если я не захочу идти с вами, вы не станете меня принуждать?

– Зачем? – в голосе Урга звучало недоумение. – Ни один человек не нужен нам настолько, чтобы тащить его к себе силой. Если ты не хочешь идти с нами, не надо. Оставайся здесь, или возвращайся в Альтаон, или ступай на все четыре стороны. Ты волен делать, что хочешь.

– Да уж, нечего сказать, выбор у меня шикарный! – усмехнулся я. – Полная неизвестность или мой сердечный друг Таонкрахт… Понятно, что я выберу неизвестность, да еще и спасибо вам скажу.

– Это ни к чему. Мы не нуждаемся в словах, выражающих благодарность. Мы и сами можем произнести сколько угодно таких слов, – флегматично возразил мой все еще невидимый собеседник. – Если ты принимаешь приглашение, следуй за нами.

– Как я могу следовать за вами, если я вас не вижу?

– Тебе не обязательно нас видеть. Вполне достаточно, если ты будешь видеть путь.

Я хотел было сказать, что никакого пути я тоже не вижу, но вдруг заметил у себя под ногами тоненький прямой лучик света. Эта яркая путеводная ниточка ненавязчиво приглашала меня следовать за ней в темноту. Я пожал плечами и решительно зашагал в эту самую темноту. Тому, кто потерял все, легко быть мужественным. Почти так же легко, как мертвому.

* * *

Прогулка оказалась долгой, мои спутники – молчаливыми, зато пейзаж призывал дать волю воображению: я по-прежнему не видел ничего, кроме трещинки золотистого света, аккуратно разрезавшей темноту на две одинаковые половинки.

Сначала я зачем-то считал шаги, потом сбился и принялся обдумывать свое положение. Дело кончилось тем, что я позволил себе малюсенькую надежду – недопустимая роскошь! «А вдруг сейчас эти крутые подземные жители скажут, что мое присутствие поганит их прекрасный и совершенный Мир, и прикажут мне убираться? Да еще и пинка под зад дадут, чтобы максимально ускорить этот замечательный процесс. Мистического такого пинка, от которого я очухаюсь у себя дома…»

От таких мыслей мои губы, уже уставшие кривиться в скорбной гримасе, невольно расплылись в мечтательную улыбку. Я то и дело напоминал себе, что обольщаться не стоит, но это не очень-то помогало.

– Мы почти пришли. – Глухой голос одного из моих спутников положил конец сладким грезам о скором возвращении домой. – Я должен предупредить тебя, что многие люди считают наш облик устрашающим. Постарайся не пугаться: это ни к чему и может помешать беседе.

– Ладно, постараюсь не пугаться, – согласился я. – Меня вообще довольно трудно теперь испугать. Я, знаете ли, несколько дней провел в обществе Великого Рандана Таонкрахта – тоже не сахар!

– Не говори ерунду. Таонкрахт не слишком красив, даже по человеческим меркам, но в его облике нет ничего, что может породить страх, – возразил Ург.

– Зато в облике его бубэра имеется кое-что, вполне способное породить страх, – ехидно сказал я. – Вы его не видели? Весьма рекомендую. Величественное, черт побери, зрелище!

– Что устрашающего и уж тем более величественного можно углядеть в облике бубэра? Не понимаю! – удивленно отозвался он.

Мое остроумие не имело тут успеха, зато я так увлекся воспоминаниями о бубэре, что не заметил, в какой момент исчез мой путеводный лучик. Обнаружив, что оказался в полной темноте, я остановился.

Темнота озарилась холодным бледным светом; мгновение спустя я понял, что свет исходит от огромных – метра по три, не меньше! – но вполне антропоморфных тел. Их было много, как минимум несколько десятков. Сияющие великаны смотрели на меня, а я вовсю пялился на них: зрелище того стоило. Меня совершенно потрясли их лица: широкие, скуластые, с курносыми носами и огромными круглыми глазами. Урги, как мне показалось, были похожи друг на друга, как родные братья. Женщин среди них не было. Впрочем, возможно, среди них не было и мужчин. Но все они явно принадлежали к одному полу; вопрос – к какому? Просторные балахоны скрывали от моих любопытных глаз все анатомические подробности.

– Смотрите-ка, а гость нас не боится, – одобрительно заметил кто-то из Ургов.

– Я же говорил, что после нескольких дней в обществе Таонкрахта и его дворни меня уже ничем не испугаешь, – усмехнулся я. – А вы не верили.

– Ты любишь шутить, – отметил один из них. – Это редкий дар.

– Разве? – удивился я. – Мне-то всегда казалось, что этим «редким даром» обладает каждый второй. Другое дело, что не у всех хорошо получается.

– Возможно, там, откуда ты пришел, все обстоит именно так. Но не в мире Хомана. Любовь к шуткам здесь большая редкость.

– Да? Плохая новость! – хмыкнул я. – То-то я чувствую себя так неуютно в вашем Мире – как, вы сказали, он называется? «Хомана»? Красивое слово.

– Как все слова Истинной речи, – согласился Ург. – Если хочешь, можешь сесть. Позади тебя находится кресло. Насколько я понимаю, в отличие от нас, ты не привык вести долгую беседу стоя.

Я обернулся и увидел пушистое облачко. Осторожно его потрогал. К моему удивлению, облачко оказалось вполне материальным: очень мягкая пружинящая поверхность, не похожая ни на один из известных мне материалов. Я все взвесил и оптимистически решил, что сидеть на нем, пожалуй, все-таки можно. Аккуратно поместил туда свою задницу и вежливо сказал:

– Спасибо. А о чем, собственно говоря, мы будем беседовать?

– Нам известно, зачем Таонкрахт призвал тебя сюда… – начал один из Ургов.

– Представьте себе, мне тоже это известно! – фыркнул я. – Он хочет, чтобы я даровал ему могущество, бессмертие и еще дюжину сувениров в таком роде – всего-то! В обмен он готов предоставить мне свою душу и души всех своих слуг в придачу. Выгодная сделка, нечего сказать!

– Ты собираешься выполнить его просьбу?

К моему величайшему изумлению, Ург спросил меня об этом совершенно серьезно. Сияющие лица его товарищей стали напряженными и внимательными, куда только подевалась их отрешенность.

– Ребята, не сходите с ума! – попросил я. – Собираюсь, не собираюсь… Как, интересно, я сделаю этого кретина могущественным и бессмертным, если даже себе, любимому, не могу организовать такой скромный подарочек на Рождество? Пока я не попал сюда, я еще мог исполнить пару-тройку простеньких чудес – ничего из ряда вон выходящего, но для начинающего, вроде меня, неплохо… А здесь у меня вообще ничего не получается, я уже проверял. Впрочем, даже если бы я привел сюда своих могущественных учителей, никто из них не смог бы удовлетворить потребности господина Великого Рандана. Что касается бессмертия, это вообще бред: даже звезды рано или поздно гаснут, а уж они – куда более совершенные конструкции, чем люди. А свою долю могущества каждый получает от рождения. Можно научиться его использовать, можно не научиться. Второй вариант, к сожалению, более распространен… Но одолжить могущество у чужого дяди в обмен на какую-то дурацкую «душу» – так просто не бывает!

– Ты – странное существо, – заметил один из Ургов. – Ты говоришь, как великий мудрец, но чувства, которые ты испытываешь, не свидетельствуют о мудрости, скорее наоборот. Мы видим тебя насквозь: ты волнуешься, тоскуешь и на что-то надеешься, а мудрый человек никогда не станет растрачивать себя на подобные чувства.

– Просто мы с вами очень разные твари, ребята, – примирительно сказал я. – Какой из меня, к черту, мудрец? Там, где я родился, о маленьких детях иногда говорят: «Он уже все понимает, только на горшок еще не просится». У меня тот же случай: я уже знаю кучу замечательных вещей и могу довольно бойко о них рассуждать. Но вот применять эти полезные знания на практике пока не очень-то получается.

– Странные вещи ты говоришь. Неужели ты до сих пор не просишься на горшок? Это очень плохо!

Увы, Урги приняли мою метафору за чистую монету и теперь искренне мне сочувствовали. Пускаться в объяснения мне было лень, и я решил оставить все как есть. Пусть себе пребывают в уверенности, что я способен напрудить в штаны. По большому счету, это ничего не меняет.

– Ладно, не будем отвлекаться. – Мои собеседники великодушно решили закрыть щекотливую тему. – Итак, ты не собираешься помогать Таонкрахту, мы тебя правильно поняли?

– Правильно, – вздохнул я. – Во-первых, я ничем не могу ему помочь. Во-вторых, не хочу. Он мне не нравится, знаете ли. В его обществе мне захотелось напиться, впервые за черт знает сколько лет!.. Впрочем, вы не обязаны верить мне на слово. На мой вкус, самый простой способ уберечь ваш прекрасный и удивительный Мир от моих безобразий – это отправить меня туда, откуда я пришел. Я бы и сам уже давно сделал ноги, но у меня почему-то ничего не получается.

– Так ты не хочешь здесь оставаться? – удивился один из Ургов. Его товарищи изумленно переглянулись и зашептались.

«Не хочу» – это еще слабо сказано! Мне здесь очень плохо, ребята. Разве вы не заметили? Мне всю жизнь твердили, что я совершенно не умею скрывать свои чувства! Да я и сам думаю, что так оно и есть.

– Ты не хочешь остаться и не можешь уйти? Кто бы мог подумать, что такое возможно! Но нам показалось, что тебе уже доводилось открывать Двери между Мирами[16]

– Доводилось. Только я никогда прежде не делал это самостоятельно. Мне помогали. Мои учителя, мудрые всемогущие умники, до сих пор всегда оказывались рядом, когда это требовалось, а вот сейчас за моей спиной никого нет, и это в корне меняет дело. Я же вам сказал: с тех пор как я обнаружил себя в камине Таонкрахта, у меня ничего не получается. Какие уж там Двери между Мирами, я вообще ни на что не гожусь! Сигарету из Щели между Мирами добыть не могу. Может быть, потому что я попал сюда не по собственной воле, а в результате чужих экспериментов? Так бывает?

– Все бывает, – неопределенно согласились Урги.

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

Так и хочется воскликнуть: «Господи, избавь меня от родственников, а с врагами я как-нибудь сам разб...
Если птичка увязла в хитроумных интригах, то пора вспомнить о крыльях. Если король одной рукой выдае...
Жизнь Лизы пошла под откос именно в тот момент, когда, казалось бы, ничто не предвещало несчастья. Н...
Орден Аарн пал, эту страшную войну так и назвали – Война Падения. Аарн как будто исчезли из обитаемо...
Этот день был богат на сюрпризы: маменька Николетта велела Ивану Подушкину немедленно приобрести вещ...
Ограблена библиотека Принстонского университета! Похищены бесценные рукописи Фрэнсиса Скотта Фицджер...