Любовь за гранью. Маскарад смерти Соболева Ульяна

Ульяна Соболева

Любовь за гранью

Аннотация

Ангелина никогда не верила в любовь, как во все мистическое и таинственное. Всему есть рациональное объяснение, ведь она – журналистка скандальной газеты, в каких местах только не побывала. Но в один день вся ее жизнь перевернулась с ног на голову. Умер отец, и ей пришлось посетить места, где она родилась, заброшенную деревеньку в Румынии. Все, во что она верила, оказалось ложью, а ее мир, в котором так тепло и привычно – рухнул и разбился вдребезги. В этом забытом богом месте, она встретила загадочного незнакомца, прекрасного как смертный грех и полюбила впервые в жизни. Но разве знала она, что полюбив его, переступила грань, за которой маскарадом правит ее величество СМЕРТЬ, в самых страшных обличьях? А тот, кто стал смыслом ее жизни – не человек, а дитя тьмы, порождение ночных кошмаров. Сможет ли она довериться тому, от кого должна бежать без оглядки – хищнику, монстру, ВАМПИРУ?

Ночь опускается на город.

И мрак разбавит блеск луны.

Князь тьмы красив и вечно молод.

Он воин свиты Сатаны.

Он – падший ангел, демон ночи.

Опасный хищник, дикий зверь.

Кто пожалеть его захочет?

В его обличии, теперь?

Но все обман, всего лишь маска.

В душе зима, он одинок.

И жизнь утратила все краски.

А рок бессмертного жесток.

Пока не встретит образ нежный.

За сотни лет, за сотни зим.

И взгляд его оттает снежный.

Он не поверит – зверь любим.

Она – луч света, он мгла ада.

Она ранима и нежна.

Его любить нельзя, не надо.

Она забыть его должна.

Он обречен, как в клетке биться.

Не сметь желать, не сметь хотеть.

Взлететь от счастья и разбиться.

Он грешник, для нее – он СМЕРТЬ!

1 Глава „Отец“

Тучи на небе сгустились, нависнув темно – сизыми, хмурыми хлопьями. Вот-вот польет дождь.

На городском кладбище толпится народ, словно стая ворон. Все они с трагичными лицами-масками устремили взгляды, на дочь усопшего, Ангелину Градскую. Девушка стоит у могилы, как каменное изваяние. Ветер треплет ее огненные волосы и черное шелковое платье. На бледном, осунувшемся лице – ни слезинки. Лина почувствовала, как кто-то осторожно взял ее под локоть. Она обернулась – это Саша, ее бывший одноклассник, друг детства, влюбленный в нее еще со школы. Для Лины Сашка – "жилетка", в которую всегда можно поплакаться. Он обнял ее за плечи, заслоняя широкой грудью от леденящего ветра. Щелкали фотокамеры журналистов, но Лина ничего не замечала. Она смотрела на свежую могилу с деревянной дощечкой, прибитой стальными гвоздями к палке, торчащей из земли.

"Папа умер, его больше нет… ", эта мысль пульсировала у нее в голове, и казалось, все тело оцепенело от горя. Девушка доверчиво прижалась к Саше, с трудом сдерживая слезы. С пятого класса он для нее как верный сторожевой пес. В школе его так за глаза и называли – в глаза просто не смели. Саша с детства занимался боксом, многие знали силу его мощного кулака не понаслышке. "Рыжий, честный, влюбленный" – так его в шутку называла Лина, но взаимностью не отвечала. Он любил ее тихо и безответно, оставаясь для девушки просто "подружкой".

В школе с ней никогда никто не дружил. Девочки ее недолюбливали, с первого дня, как она появилась в классе. Рыжая, маленького роста, с забавными веснушками на курносом носу, поначалу над ней дружно пытались издеваться, но Лина всегда могла постоять за себя. Дерзкая и острая на язык, она метко подмечала чужие недостатки, что бы потом уколоть обидчика в самое больное место. От нее быстро отстали, но ненавидеть начали еще больше.

"Папа, почему ты так рано меня оставил?… Я так много хотела у тебя спросить… я так много хотела тебе рассказать" – подумала Лина, бросив грустный взгляд на сиротливый холмик.

Саша подталкивал ее к машине, закрывая собой от вездесущих папарацци. Люди перешептывались, смотрели ей вслед, кивали головами. Они явно осуждали ее за бегство, она должна оставаться на кладбище до конца и уйти самой последней. Лина не могла и не хотела вот так выставлять горе напоказ, она приедет сюда потом, когда здесь не будет чужих глаз, следящих за каждым ее движением. Девушка села в машину, закурила, глядя на кладбищенский двор застывшим взглядом.

– Куда тебя отвезти? – Голос Сашки вывел ее из оцепенения.

– Домой. – Тихо ответила она.

– Ты ведь недавно съехала оттуда.

– В дом отца.

Саша послушно кивнул и повернул ключ в зажигании.

"Отец" – мысль о нем вспыхнула в голове и снова боль пронзила ее сердце, оно заныло как открытая рана. Каким беспомощным он казался эти последние недели. Врачи боролись с его болезнью как могли, но все напрасно. Их диагноз – редкая форма малокровия. Ничего не помогло – ни переливания, ни лекарства. Врачи в недоумении разводили руками, перешептывались, читая историю болезни вновь и вновь. Они ничего не смогли сделать, а потом папа умер. Лина до сих пор не могла понять, как все случилось, так быстро. Еще месяц назад он, совершенно здоровый, ругался с ней из-за того, что она не хотела жить с ним, совсем себя не щадила, пропадая целыми днями. Лина работает журналисткой в газете "Судный день", посвященной криминальной хронике столицы. Одновременно с этим пишет картины и проводит выставки с помощью личного агента. В ее жизни почти не оставалось места для него – так, чашка кофе иногда по выходным и то на пару минут. Потом он уехал на неделю, а когда вернулся, то стал другим человеком, словно постарел лет на десять.

Машина затормозила у красивого дома в пригороде Киева.

"Как быстро мы доехали" – удивилась Лина, хотя с кладбища до дома около пятнадцати километров. Особняк отца сильно отличался от построек соседей. Дом напоминает княжеский терем. Весь из добротного дерева, издалека он кажется сказочным. Знаменитый архитектор Дмитрий Олегович Градский выстроил для семьи настоящий шедевр. "У моей маленькой принцессы будет свой дворец" – говорил он всем. Как могла она от него так отдалиться, уйти из родного дома, бросить отца одного, излив на него столько злобы и ненависти! Все ее юношеский максимализм и упрямство, желание быть лидером всегда и во всем. "Это потому что ты лев по – гороскопу"– говорила Лидка, ее подружка, с которой они вместе работают. Лина конечно не верила в эту чушь, хоть она и любила все мистическое. "Я не звонила ему неделями… " – подумала она, сердце больно сжалось.

– Мы приехали – голос Саши оторвал ее от грустных мыслей.

– Что? – Лина посмотрела на друга словно не слыша его вопроса.

– Мы приехали. Подняться с тобой, или хочешь побыть одна?

– Да, я хочу побыть наедине с отцом… – пробормотала она.

Сашка уставился на нее расширенными от страха глазами.

– Может лучше ко мне? Я думаю не надо тебе сейчас оставаться одной. Давай винца попьем и фильмы старые посмотрим.

– Сашка, я не сошла с ума. Я прекрасно поняла, что сказала, просто хочу побыть наедине с его вещами и запахом, последними работами. С головой у меня все нормально. Прости, я позвоню тебе завтра, хорошо?

Она сама открыла дверцу машины и пошла к дому, Лина знала, что Сашка тоскливо смотрит ей вслед. Иногда ей было стыдно за то, что она пользуется его любовью, не прогоняет, возможно, давая этим ложную надежду…

Лина переступила порог дома, и тут же ей почудилось, что здесь что-то не так. Она не знала что именно, но казалось, в доме кто-то побывал. Коврик у порога сдвинут, все окна открыты настежь и теперь, от сквозняка, хлопают резные ставни. В помещении стало холодно и сыро, как на улице. "Как быстро сегодня стемнело, наверно из-за дождя" – подумала девушка, машинально закрывая окна. Она укуталась в толстый, клетчатый плед, лежащий на диване. Тут ее прорвало, впервые за эти три дня, со смерти папы. Шерсть пледа сохранила его запах, казалось, отец где-то рядом, и слезы сами собой потекли из глаз.

Она пошла в кабинет Дмитрия Олеговича, здесь он хранил фотографии, документы, проекты в толстых папках, аккуратно расставленных в шкафу. В этой комнате он проводил больше всего времени, иногда даже спал на старенькой кушетке у камина. Ей захотелось окунуться в то, чем он занимался последнее время. Лина села в его любимое кресло, открыла ящик слева достала толстый альбом со своими детскими фотографиями, затем следующий со снимками отца. Шли часы, а она, поджав под себя ноги, смотрела запечатленные в альбомах кадры, уносившие ее в детство – далекое и беззаботное, полное безграничной любви к отцу. На многих снимках они вместе и подписи: "Я и моя принцесса", "Я и моя маленькая фея". Раньше она спрашивала, где ее мама, почему нет ее фото? Дмитрий Олегович говорил, что все сгорело при пожаре, в котором погибла Кристина. Эту историю она слышала много раз, а когда выросла и захотела знать подробности, то отец сказал, что с мамой они не жили вместе – расстались еще до рождения дочери. Когда случился пожар, Лина как раз находилась в гостях у отца. Больше он ничего не рассказывал, а девушку не покидало чувство, что от нее что-то скрывают. На все просьбы поехать в Румынию, в деревню, где жила мать и возможно имелись родственники, он отвечал категорическим отказом. Отец кричал, что нечего там делать, все сгорело дотла, камня на камне не осталось. Никаких друзей и близких мама не имела. "Тогда зачем ты ее бросил?!" – кричала Лина, но отец говорил, что не бросал Кристину – она сама его прогнала. Почему она так поступила? Но все вопросы оставались без ответа. Со временем Лина отдалилась от отца, она ему не верила, ей казалось, что это он во всем виноват. Потом она смирилась и больше не о чем не спрашивала.

Лина аккуратно сложила альбомы на место. Во втором ящике стола находились документы – они ей не интересны. Она хотела открыть третий, самый нижний, но он не поддался и оказался запертым. Девушка попыталась его вскрыть с помощью ножа для писем, но не тут-то было, в доме вся мебель из добротного маранного дуба. У Лины появилось такое чувство, что в этом ящике есть нечто очень важное, и именно "это" отец спрятал от нее. "Но как же открыть этот треклятый замок? Позвоню Сашке, и он его раскрошит" – со злостью подумала она, но одернула себя: "Нет, нельзя! Это же просто хамство, чистый эгоизм, разбудить человека ночью, для того что бы вскрыть какой-то ящик". Хотя, Лина не сомневалась – Сашка прибежит по первому ее зову. Девушка сделала пару кругов вокруг стола и закурила отцовскую сигарету. Она остановилась, принялась нервно постукивать зажигалкой по столешнице. "Нужен ключ, папочка, где же ты его дел, куда спрятал? Что ты так хотел от меня скрыть?" – эта мысль пульсировала у нее в голове, не давая покоя.

Вдруг, перед ее мысленным взором появился отчетливый образ отца, таким она его видела до отъезда – седые, вьющиеся волосы, добрые голубые глаза с морщинками в уголках. У нее защипало в носу, запершило в горле, слезы потекли по щекам. Она вспомнила, как прощалась с ним в больнице. Дрожащими пальцами касалась его лица, шеи, груди, расставаясь навеки с любимым, родным человеком. Ее вдруг осенило, мысли беспокойно и хаотично мелькая в голове, сложились в одну догадку. На шее отца, на серебряной цепочке с крестиком, висел маленький ключик, он никогда с ним не расставался. Лина подшучивала над отцом: "А почему не золотой?". Девушка бросилась к пакету, который ей вернули в больнице – в нем находились все вещи принадлежащие отцу. Она разорвала целлофан, выпала одежда, запахло терпкими духами "Дольче энд Габбана", а так же его сигарами. Слезы потекли у нее по щекам, но она не обращала на них внимания. Девушка достала конверт, вскрыла дрожащими пальцами, цепочка с крестиком и ключом упала на пол. Лина наклонилась, ловко подняла ее и, сжав в кулаке, бросилась к столу. "Линка не смей! Не делай этого!" – Это голос отца в голове. Он прозвучал так отчетливо, что девушка вздрогнула и остановилась. Так он кричал ей в детстве, а иногда его голос ласково шептал: "Линка, Линуся моя".

Славно назло этому голосу она уверенно подошла к столу, села в кресло и хотела открыть ящик, но ключ выпал из ее дрожащих холодных пальцев и затерялся под столом. Лина чертыхнулась и полезла за ним. Она протянула руку, пытаясь нащупать потерю, и вдруг холодок пробежал у нее по спине – в узкой полоске света, под столом, мелькнула чья-то тень. Девушка замерла и тут же пальцы нашли ключ, она резко вскочила, но в кабинете никого не оказалось. "Уф, нервы шалят, привиделось" – подумала девушка. Как только она всунула ключ в замочную скважину, снова отчетливо услышала голос отца: "Нет, Линка, нет!". Она раздраженно тряхнула головой и мысленно ответила ему – "Я имею право знать, прости, но я хочу наконец-то открыть твои тайны". Лина решительно повернула ключ в замке и вздрогнула – с треском распахнулось окно, а позади нее раздался ужасный грохот. Девушка обернулась и вскрикнула от испуга, портрет отца валяется на полу. Тут же подул ледяной ветер. "Какой холод собачий, ведь сейчас август" – промелькнуло у нее в голове. Она глубоко вздохнула и с удивлением заметила, что при выдохе изо рта идет пар, словно зимой. Девушка закрыла окно и повесила портрет на место. Лидка сказала бы, что по дому бродит привидение, Лина улыбнулась – "Тоже мне призрак – просто сквозняк". Она вернулась к ящику, открыла и заглянула внутрь. В глаза бросился сверток и старая связка ключей, внутри пакета оказались фотографии. Девушка принялась внимательно их рассматривать. На первой, довольно старой, запечатлена женщина, необычайно красивая. Если бы не большие карие глаза, Линка решила бы что это она сама. Сомнений нет – это ее мать, такая же огненно-рыжая, с тем же овалом лица, конечно, были различия, но столь несущественные, что могло бы показаться, будто это один и тот же человек, только цвет глаз совсем другой. С обратной стороны фотографии было написано – "Кристина". На втором снимке запечатлен дом – двухэтажный, но совсем крошечный. Ухоженный белый фасад, черепичная крыша, маленькие окошки с резными ставнями. На втором, уже свежем снимке – этот же дом. Лина посмотрела дату на фотографии и вздрогнула, да ведь ее сделали всего месяц назад, совпадает с отъездом отца.

Значит, он ездил именно туда, с какой целью? Зачем он обманул ее? Ведь дом не сгорел – он цел, невредим и выглядит великолепно, словно только что после ремонта. В свертке так же лежит конверт с обратным адресом: "Бран, Олариол 12". Внутри письмо, в нем говорится, что на дом найден покупатель и Дмитрию Олеговичу надлежит приехать и подтвердить сделку. Внизу письма подпись – "Стефан Дворжский". Так вот зачем отец туда ездил опять. "Что значит продан?! А как же мое согласие, ведь это дом моей матери? Папа как ты мог?" – В гневе подумала Лина. Дом показался ей таким родным, таким близким. "О нет, этого не может быть!" – мысленно закричала она, начав лихорадочно искать документы на продажу, но тщетно. Возможно, сделка не состоялась. Что ж, она сама поедет туда и все узнает, а если будет нужно, Лина этот дом выкупит, сколько бы за него не запросили. Благо дело, все свое далеко не маленькое состояние отец оставил именно ей.

Вдруг ее невыносимо потянуло туда… в те края, где она родилась. Да, она поедет в Румынию завтра же утром. На работе ей дали отпуск, в связи с таким горем, так что неделя у нее в запасе точно есть. А впрочем, Сашка ее заменит, она передаст ему все дела. Журналистский факультет они закончили с ним вместе. Да и иначе и быть не могло, куда она – туда и он. Кстати получился из него довольно славный журналист. Лине почему-то казалось, что теперь она откроет много секретов. Дом она или сдаст, или просто наймет кого-то из местных присматривать за ним, но продавать свое детство никак нельзя. За окном начало светать, и девушка так и уснула в отцовском кресле, свернувшись калачиком.

Утром, точнее ближе к полудню ее разбудил стук в дверь, громкий и назойливый. Она нехотя потянулась, зевнула. Тело затекло от неудобной позы. Лина направилась к двери, через секунду на пороге появился Сашка и занял собой все пространство в прихожей. Он сгреб Лину в охапку и крепко-крепко прижал к себе.

– Ты что? – крикнула она, тщетно пытаясь выбраться из его огромных лап.

– О господи, Линка, я весь извелся, звонил тебе все утро, и под дверью уже минут двадцать торчу. Я так испугался… я подумал… я чуть дверь не выломал…

Девушка с сомнением посмотрела на дубовую дверь, затем на Сашку и все же решила, что с него станется – мог и правда снести с петель.

– У меня видно батарейка в мобилке сдохла. Я спала, а насчет того, что ты подумал, я конечно смерти не боюсь, но и жизнь слишком люблю. Да отпусти ты – задушишь!

Парень нехотя разжал объятия и девушка посмотрела на него снизу вверх. Они всегда смешно смотрелись рядом: высокий, крупный Сашка и Лина – низенькая, худенькая и хрупкая. В школе и в институте над ними посмеивались. Конечно, они довольно странная парочка и совершенно не подходят друг другу. Напрасно говорят, что со временем друзья становятся похожи – это явно не про Лину и Сашу. Он всегда спокойный, молчаливый, замкнут в себе, а она как огонь – ни минуты на одном месте.

– Сашка, ты слышишь, что говорю, я сегодня уезжаю. – Лина потрясла его за рукав спортивной куртки.

– Куда? Когда вернешься? – Он словно очнулся от раздумий.

– Ты что меня не слушал? Я уже несколько раз тебе это повторила. Он смотрел на нее и ничего не понимал, только видел ее заспанное личико и припухшие от слез прозрачные глаза, всклокоченные кудри. Лина заметила, что у него довольно странный взгляд. – Сашка, да что, черт возьми, с тобой происходит, я уезжаю на родину, в Румынию.

– Я еду с тобой – автоматически пробормотал он – Как уезжаешь? Зачем?

– Пойдем, я поставлю кофе. – Она взяла его за руку и потащила на кухню, он послушно поплелся следом. – Так вот, помнишь, я тебе рассказывала про мою маму? Про то, как она сгорела в ужасном пожаре вместе с домом? – Лина поставила электрочайник и принялась резать хлеб на тосты. – Я вчера просматривала папины документы и наткнулась на закрытый ящик, пыталась его вскрыть. Даже думала тебе позвонить, но потом вспомнила где видела ключ… Знаешь, что я там нашла?

– Что? – Угрюмо спросил Сашка, вертя чашку в руках и выискивая что-то на ее дне.

– Ты не поверишь! Фотографию моей мамы, а так же там находились снимки нашего дома, совсем свежие – значит, он не сгорел! Отец меня обманул, не знаю, правда, зачем? Но я поеду это выяснить.

– Поехали, выясним вместе – это мы умеем. – Он продолжал вертеть чашку и чуть не выронил ее.

– Поставь – разобьешь! – Саша машинально подчинился, но тут же взялся за блюдце.

– Я сегодня же собираю вещи и уезжаю.

– И я… – сказал он и поднял на нее грустные глаза.

– Нет, ты останешься здесь, и заменишь меня в редакции. Я еще не закончила репортаж о бандитском нападении на мэра. Так вот, этим и займешься, а я на недельку и обратно. – Как же она не любила такие разговоры, когда он смотрел на нее словно преданный пес, которого бросил хозяин. Эти отношения всегда ее тяготили, она не могла отвечать Саше взаимностью.

Слово "любовь" вызывало у нее саркастическую улыбку, она не верила, что способна на подобные чувства. Страсть – да, но любовь?! Это слово так истаскали и исковеркали, что от него уже оскомина появилась на зубах. Она, конечно, склонна верить, что другие могут ее испытывать, почему нет? Например, Сашка, который и в самом деле безумно ее любит, но он так же умел оставаться преданным другом. Сама она не обладала такой способностью, или пока что не обладала. Все ее романы скоротечны, редки, и никогда не переходили в нечто большее, чем просто секс. Мужчины ей интересны лишь как объект удовлетворения желаний и то не частых. Иногда, после какой-нибудь гламурной вечеринки, она просыпалась в чьей-то постели, но тут же уносила оттуда ноги. Своим любовникам Лина не давала ни малейшего шанса на продолжение отношений. Главное – это чтобы никто не проснулся в ее кровати, она не водила мужчин к себе домой. Было время, что ее заподозрили в нетрадиционной ориентации, и редактор газеты строго приказал немедленно развенчать этот миф. На следующее утро все обложки газет пестрели снимками Лины и Сергея Петренкова, популярного актера, их роман длился пару месяцев, пока "знаменитость" не предложила Лине "нюхнуть". Наркоманов она презирала и порвала все отношения с ним в тот же миг. Подлинная страсть Лины – это живопись и работа. Вот и все, что имеет для нее смысл. Ей всегда казались смешными ахи-вздохи, возня вокруг секса, попытки окрасить вожделение в радужные тона под названием "чувства". Просто половой инстинкт, без всяких там розовых соплей. Честные, здоровые отношения, не имеющие назойливого продолжения, устраивали ее намного больше. Возможно, когда-нибудь она задумается о чем-то серьезном, когда захочет детей, но уж точно не сейчас. Саша прекрасно знал о взглядах Лины на жизнь, но он никогда не терял надежды, а ее это напрягает постоянно. Как же здорово быть с ним просто друзьями, найти ему девушку, побывать на его свадьбе.

– А как я тут один, без тебя? – Уныло спросил Сашка, оторвав ее от размышлений. – Я поеду с тобой и точка, мало ли что может случиться? Нечего там делать самой, в этом богом забытом месте, ты ведь языка даже не знаешь.

– Это почему ты решил, что не знаю? Я с детства его учила, моя няня была румынкой, папа специально ее взял на работу. Румынский – мой второй язык.

– Я не хочу, что б ты ехала одна. – С упрямством настаивал он.

– Саша, Сашенька, нам давно с тобой нужно кое-что обсудить, но как-то не получалось да и не хотелось. Пойми, милый, так не может продолжаться, мы должны что-то с этим делать. У меня своя жизнь, а у тебя своя. – Сказала Лина и замерла, зная как больно ему сейчас.

Он резко поднял голову и пристально посмотрел на нее серыми глазами, полными боли и отчаянья, он не ожидал такого поворота в разговоре.

– Моя жизнь всегда была связана с твоей. Всегда! Я ведь люблю тебя, я не смогу без тебя, ты мне нужна, разве ты этого не видишь? – С горечью спросил он. Впервые за много лет, после первого признания в школе и ее бесповоротного отказа, он вновь заговорил о своих чувствах к ней.

Лина грустно вздохнула, ей не хотелось быть с ним резкой и грубой, но если не сейчас, то когда?

– Вижу, но я не люблю тебя Саша. Я это говорила тебе много лет назад и с тех пор ничего не изменилось. Точнее, я тебя люблю – как друга, как брата, но не как мужчину. Я должна тебя отпустить, перестать держать и пользоваться твоей любовью. Ты женишься, создашь семью…

Она вздрогнула от того, с какой болью он на нее посмотрел.

– Линка, ты меня не держишь, ты – моя семья, ты – для меня самая родная! Пусть ты меня не любишь, пусть! Но я всегда могу находиться рядом и заботиться о тебе.

– Нет, я не хочу быть такой эгоисткой! Все, я уезжаю и к этому разговору мы больше не вернемся. Хочешь оставаться другом – пожалуйста, оставайся! Но у нас, у каждого, с этого момента своя личная жизнь, и так теперь будет всегда! Не можешь с этим мириться – не нужно тогда оставаться друзьями. – Безжалостно сказала Лина и разозлилась сама на себя за свою жестокость.

– То есть, я с тобой не поеду? – Переспросил он, все еще не веря своим ушам.

– Именно – не поедешь!

На глаза ей навернулись слезы, она знала, что делает ему больно.

– Но я буду тебе звонить, обещаю. – Лина попыталась подсластить пилюлю.

– Тебя там кто-то ждет? Может, ты уезжаешь с очередным любовником? – Сашка всегда старался избегать таких вопросов, но сейчас видно не сдержался. Она засмеялась искренне и громко.

– Любовник? Да ты первый всегда узнавал о моих похождениях. Нет у меня никого, и это сейчас волнует меньше всего.

Повисла пауза.

– Я тебя отвезу. – Он сделал последнюю слабую попытку все исправить.

– Не стоит, я поеду сама, а потом позвоню.

– Ладно, я помогу тебе собраться. – Он избегал смотреть на нее.

– Хорошо, не понимаю, ты ведешь себя так, как будто я уезжаю навечно. Приеду через неделю, пойдем на баскетбол ладно? – Девушка по дружески ткнула его в бок локтем.

– Не знаю, Линка, не нравится мне эта поездка, дурное предчувствие что ли.

– Я в это не верю! Во всякие там предчувствия! Все, перестань! – Сердито сказала она и топнула ногой.

– Блин, я эту неделю места себе не найду, ладно займусь твоей статьей. Но с тебя баскетбол.

Он намеренно сделал вид, что ничего не произошло, а Лина подумала, что все же придется вернуться к этому разговору, но позже, когда она вернется домой.

Когда последняя сумка была уложена в багажник, Лина закурила и посмотрела на Сашку. Такой рыжий, такой родной, как можно любить его по другому? Он с ней рядом с самого детства, Сашка ей как брат, она и представить себе не могла его в роли любовника, инцест какой-то.

– А если дом продан? – С надеждой спросил он.

– Поселюсь в гостинице и потом выкуплю.

Лина захлопнула дверцу багажника.

– Решительно настроилась?

– Очень! Я, наконец, докопаюсь до того, что от меня так скрывали долгие годы.

– Это все твой дурацкий характер, тут же вытворяешь все, что взбрендит в голову, не думая о последствиях. Там же захолустье, каких свет не видывал. До сих пор люди на лошадях ездят, супермаркетов нет в районе ста километров. Небось, хлеб дома лепят.

– Но-но потише! Я там родилась! Кстати, до смерти хочу такого домашнего хлеба, моя нянька пекла, когда я была маленькой.

– А вообще там вампиры водятся – он сказал это с таким видом, что Линка захохотала и взъерошила ему волосы.

– Ну ты и чудак! Какие вампиры? Это те, что летают и кровь пьют? Меньше фильмов смотреть надо. Тоже мне выдал – вампиры!

– Да я пошутил, но связочку чеснока – прихвати. – Наконец-то он улыбнулся.

– Да перестань ты… Ладно, все, мне пора! – Она выбросила окурок, чмокнула его в щеку.

– Только попробуй не позвонить, или не отвечать на звонки, я приеду в твое захолустье и устрою тебе взбучку, как когда-то в школе.

Лина весело засмеялась, она в этом не сомневалась – он может.

2 Глава „Бран“

В Бухарестском аэропорту "Отопени" светло, чисто и аккуратно, как в больнице. Все отдает чем-то родным и знакомым. Лина дождалась своего багажа и двинулась с тележкой к выходу. В глаза ей бросились многочисленные стойки контор по аренде автомобилей. Она пошла к самой первой из них, всемирно известной – "Хертз". Там запросили у нее тридцать пять евро за день, с полной страховкой и девушка не раздумывая, согласилась. Лина расплатилась и пошла с бумагами к выходу – забрать свой автомобиль. Паренек, работающий на стоянке, оказался очень учтивым. Он тут же отвел ее к блестящей "Хонде", помог сложить багаж и даже подсказал дорогу. За что заработал двадцать пять евро – на чай. Он стал заикаться от счастья, чуть было не упал, споткнувшись о бордюр, чем очень насмешил красивую туристку.

Лина села в машину, с легкостью повернула ключ в зажигании, и та рванула с места. Девушка мельком взглянула на карту и вырулила к шоссе Плоешты. Окружавший ее пейзаж очень напоминал родные края. Дома и улицы почти ничем не отличались от таковых в ее родном городе. Моросил дождь, холодный и колючий, но Лина всегда обожала такую погоду. На жаркие курорты ее не дозваться, но зато в Лондон осенью – за милую душу. Часа за три она добралась до Брашова, не отвлекаясь на достопримечательности, отмеченные на карте. Брашов уже отличался от остальных городов, и пейзаж становился более красочным. Она видела горы, поросшие лесом, бескрайние поля, золотившиеся колосьями. "Бран" – указатель уныло гнулся под ветром и блестел от дождя. Лина свернула налево и дорога, как по серпантину, взвилась ввысь. Следы цивилизации исчезали где-то внизу, все чаще начали встречаться деревенские домики с черепичными крышами. Постепенно пропадали встречные машины, их сменили повозки с запряженными в них лошадьми. Лина начала задумываться о том, как бы не заблудиться – дорога стала казаться бесконечной. "Нужно у кого-то спросить, иначе я буду ехать целую вечность" – подумала девушка. Она осмотрелась по сторонам и увидела невдалеке местного жителя. Лина поравнялась с ним и крикнула по румынски:

–Alo. In cazul in care urmeaza? Picatura Want'll? (1)

Местный – мужчина в возрасте с густой седой бородкой, и в странной одежде, он походил на героя фольклора из сказок народов мира. Старик не отказался от предложенной попутки, и, кряхтя, влез в машину.

– Вам далеко? – Спросила Лина.

– Мне все время прямо, в деревню. А куда едет красивая Doamna (2)?

– Я тут заблудилась немного. Мне нужно в Бран, это далеко?

Старик пристально посмотрел на девушку.

– Вроде сезон туристов окончился, а зачем именно туда? У нас тут много других красивых мест?

– Я не туристка и мне нужно именно в Бран. – Возразила ему Лина.

– Нас тут несильно балуют визитами. Нехорошее там место, пани, очень нехорошее. С древних времен его стороной обходят. Слишком близко к замку. – Старик выглядел обеспокоенным и очень серьезным.

– Какому замку? – Лина удивленно посмотрела на попутчика.

– А то вы не знаете? Эта деревня самая ближняя к озеру, и к ЕГО замку!

– Кого его?! – Лина ничего не понимала из его многозначительной речи.

– Дракулы! – Местный нахмурился и раздраженно посмотрел на девушку.

Лина с трудом сдержала усмешку при упоминании о знаменитом графе, а старик перекрестился.

– Ну и глупости вы говорите! Вот уж не думала, что здесь и правда верят в эту чушь! Ведь этот замок – музей, и его посещает море туристов. Можно сказать, он кормит местное население.

– Но не в это время года. А вы знаете, сколько их там погибло, туристов? Да и в деревне приезжие частенько попадают. Случаев нападения диких животных просто тьма.

– Так уж и пропадают? – Усмехнулась Лина.

– Пропадают! Кого находят, а кого и нет! Вот недавно там целая семья сгинула, в лес поехали и не вернулись. Нашли растерзанные тела, в полиции говорят – дикие звери. Но мы то, старожилы, знаем, в чем там дело.

Лина опять улыбнулась.

– Не верите? А напрасно! Вот две недели назад там женщину на старом кладбище нашли, мертвую. Ее горло было растерзано, опять сказали, что это зверь. Ничего не нашли, ведь труп уже разложился.

– Вы сами говорите, что это дикие животные, тем более у вас лес рядом. – Лина попыталась его успокоить.

– Вы, пани, все ж поберегитесь. Чесноку побольше в доме повесьте, воды святой взяли? А еще можете остановиться и веточек вербы нарвать. В одежду, по карманам распихайте, очень помогает от всякой нечисти. – Он оставался очень серьезным и это уже начало раздражать.

– Моя мама здесь когда-то жила. – Лина сделала вид, что не заметила его последней фразы.

Старик почесал бороду.

– Если она отсюда уехала, то правильно сделала. Нечего тут делать!

Лина бросила взгляд на аборигена, думая, что он шутит, но ничего подобного, его лицо оставалось непроницаемым, без тени улыбки.

– Она не уехала, она умерла много лет тому назад. Именно здесь, в этих местах. Мне нужно заняться домом, который после нее остался.

– Что ж, раз надо, значит надо. Только заканчивайте свои дела, пани, и уезжайте побыстрей.

"Мдя… не очень-то они гостеприимны" – подумала Лина, и посмотрела в окошко. Всю оставшуюся дорогу они молчали. Затем ее спутник попросился выйти и сказал, что живет не в самом Бране, а в соседней деревне и что в Бран он не поедет. Старик показал ей дорогу и ушел.

Лина хотела завести машину, как вдруг чьи-то холодные пальцы коснулись ее руки, лежащей на открытом окне. Девушка вскрикнула и подняла глаза, с облегчением вздохнула – старик вернулся.

– Гиблое это место! Нехорошее! Уезжайте незамедлительно! Вот, возьмите. Старческая рука протянула ей простенький деревянный крестик на тоненькой бечевке. – Наденьте! Вижу, нет на вас образка. Прощайте, пусть бог бережет вас! – Он перекрестил ее и быстро удалился, даже не обернувшись.

Лина пожала плечами и сунула крестик в бардачок. "Все это суеверия, местные жители ими видно полны, а что до туристов, так кто один, да без оружия по лесу бродит? Такое где угодно могла приключиться" – подумала она и включила "дворники", снова полил дождь. Страшно ей вовсе не стало, и если старик думал ее напугать, то ему это не удалось. Даже наоборот, он пробудил в ней интерес и любопытство, она с детства любила все мистическое. Особенно ей нравилось отыскивать всему рациональное объяснение, и ей всегда это удавалось. Через несколько минут, в серой горной дымке, она увидела шпили замка. Лина подумала о том, что у Стокера (3) он изображен более сурово. На самом деле здание как здание, в Лондоне таких – пруд пруди, чего стоит мрачный и зловещий Тауэр (4). "Просто музей, ну надо ж страху нагнать на приезжих, ох нарисовать бы это все!" – У нее руки чесались остановить машину и достать краски.

Наконец-то она попала в городок, который искала. Даже "городок" – это слишком сказано для маленькой деревни, которой тот на самом деле являлся. Маленькие домики, все похожие друг на друга, любопытные жители вылезли из окон поглазеть на серебристую "Хонду". Наверное, нечасто к ним заезжали на новеньких иномарках. Лина остановилась, открыла окошко и, высунувшись из него, посмотрела на столпившихся ребятишек.

– Эй, детвора, где тут Орлиок двенадцать?

Один из мальчишек несмело подошел к ней.

– А вы кто такая? Актриса?

Лина весело засмеялась.

– Ну почему сразу актриса? Я просто приехала в гости. Так, где тут эта улица?

– А она тут одна, только Орлиок. Проедете пару метров и увидите. Вы к нам навсегда? – Мальчишки трогали колеса, диски, заглядывали под машину.

– Неа… на пару дней. Спасибо.

Из дома напротив вышла женщина с ведрами, направилась к колодцу в начале улицы.

– Здравствуйте – поздоровалась она. – Вам Дмитрий Олегович дом сдал?

Лина высунулась в другое окно.

– Нет, я его дочь, а Дмитрий Олегович умер три дня назад. Женщина охнула и перекрестилась.

– Я-то думаю, отчего вы так похожи на Кристину, матушку вашу? Меня Луизой зовут. Добро пожаловать к нам. Надолго ли?

Что-то в ее голосе заставило Лину подумать, что ей здесь совсем не рады.

– Не знаю, надо с домом разобраться, да и просто погостить хочется.

– А насчет дома это с НИМ надо, с хозяином нашим.

– С кем с ним? – удивилась Лина. Все местные жители изъяснялись странными местоимениями.

– С кормильцем нашим, с Владом. Ему тут все принадлежит – фермы, поля, и лесопилка. Кстати и замок наш знаменитый тоже. Мы на Влада все работаем, деньги нам хорошие платит, и заботится о нас. Раньше его отец, а теперь и он, как с заграницы вернулся. Ладно, не буду вас задерживать, устали наверно с дороги.

– А почему насчет дома я должна с ним говорить? Это имущество моей матери…

– Верно, но ваш отец с НИМ дело имел, когда приезжал в последний раз. Вы сами поймите, никто этот дом в такой глуши не купит. Да и сдавать некому, все и так свои. Приезжие, сами понимаете, особо к нам не спешат, наоборот, даже местные отсюда в большие города уезжают. Так хозяин наш хотел дом выкупить. Не знаю, заключили они сделку или нет, поэтому и говорю, что с ним надо это обсудить.

– Что ж, с ним так с ним. Спасибо… А вам не страшно по соседству с этим замком жить? Меня тут по дороге к вам застрашали.

– Так он нас кормит этот замок, а люди разное болтают. Да в любой местности своя страшилка имеется. Вы тут и не такое можете услышать.

– Было приятно познакомиться с вами, а где этот ваш хозяин живет? Я хочу с ним поговорить!

Женщина откашлялась и замялась.

– Где живет? Говорят, у него дом неподалеку от озера, но там из наших никто не бывал. Влад обычно к нам сам приезжает, раз в месяц. Знает, что местные боятся лишний раз в лес ходить, звери дикие там водиться начали последнее время…

Дети и женщина не обманули, через пару метров Лина увидела домик, так хорошо знакомый ей по фотографии. Цифру "12" на калитке, выведенную белой краской. Защемило сердце – это дом ее мамы. Лина с трудом припарковала машину у забора, и подошла к калитке, выкрашенной в зеленый цвет, толкнула ее и та со скрипом открылась. Лина с наслаждением вдохнула деревенский воздух, пахло молоком, свежескошенной травой, сеном. Удивительно, но дом не выглядел заброшенным, в саду растут астры и пионы, а на деревьях, яблоки и груши, так и просятся, что бы их кто-то сорвал. Ставни, правда, наглухо закрыты. Лина порылась в сумочке и достала связку ключей, безошибочно нашла нужный, от входной двери, и та легко поддалась. Как будто замок недавно смазали. Скорей всего так оно и было, это отец здесь побывал и привел все в порядок. Девушка переступила порог и вдруг снова отчетливо услышала его голос: "Зачем, Лина? Зачем?". Она тут же прогнала навязчивое видение, зашла в дом. В нос ударил запах плесени и сырости. Девушка прошла вглубь сеней, поставила сумки, распахнула окна, свежий горный воздух вместе со светом ворвался в дом. Теперь она не сомневалась, что когда-то бывала здесь, все казалось таким родным и знакомым. Мама наверняка была рукодельницей, с какой любовью все обставлено. Скатерть ручной вышивки, шторки и занавески с таким же узором. На столе самовар и чашки, как будто кто-то совсем недавно пил здесь чай. Девушка поднялась по скрипучей лестнице наверх, в спальню. Старинная кровать стоит в углу, у самой стены, застеленная ярким покрывалом. Слабый свет пробивается сквозь ставни, в спальне царит полумрак. Повсюду толстый слой пыли и паутина, такое впечатление,что сюда не ступала нога человека уже много лет, в отличии от первого этажа. "Почему зеркала завешаны черным?" – подумала Лина и сдернула покрывала, бросила их на пол. – "Неужели после похорон мамы, здесь никто не бывал?" Лина подняла голову и вздрогнула, на нее смотрела она сама.

– О господи! – Это просто портрет ее матери. Да, сходство просто поразительное. За исключением глаз – у мамы они были золотисто-карими.

Тот, кто написал эту картину, явно мастер своего дела. Девушка прекрасно разбиралась в тонкостях живописи – несомненно, перед ней шедевр. Лина подошла к комоду и провела по нему рукой, затем по красивым старинным канделябрам. Она открыла один из ящиков комода, запахло ладаном, аккуратно сложено постельное белье. Она открыла другой, в нем находятся кружевные ночные сорочки. Среди шелка и хлопка, виднеются тоненькие засушенные веточки вербы. Ну вот, видно и мама верила в эти глупые сказки о вампирах. Впрочем, она тут жила, это местное поверье и все в него немного верили. Она закрыла ящики и обернулась, теперь привыкнув к полумраку, девушка заметила в углу комнаты колыбель под кисейным пологом. "Неужели я здесь спала?" – С этой мыслью она коснулась колыбельки и та тихо качнулась. Лина подошла к столику, заглянула в секретер, там лежали письменные принадлежности, стопка конвертов и толстая тетрадь. Письма от отца, а тетрадь… похоже, это дневник мамы. Лина прижала его к груди, и тоска сжала ее сердце. Она никогда не знала своей матери, только из рассказов отца. Но ему она больше не верила, он солгал ей о смерти Кристины. Лина обвела комнату взглядом и подумала о том, что хорошая уборка этому дому не помешает.

Она спустилась на первый этаж, и вдруг ей показалось, что здесь, кроме нее, есть кто-то еще. Девушка резко обернулась и увидела старушку, лицо которой исказилось от ужаса. Лина поняла, что та приняла ее за призрак.

– Бабушка! – позвала она тихо, но женщина суеверно перекрестилась и замахала руками. – Бабушка, я дочь Кристины, вы помните меня? Ангелина, дочь Кристины – я не призрак, просто приехала в гости.

Старушка с опаской приблизилась и обошла ее со всех сторон, а потом вдруг вцепилась ей в руку.

– Уезжай немедленно. Он убьет тебя!!!

– Кто он, бабушка? – От безумных глаз этой женщины у Лины мурашки пробежали по телу.

– Демон! Кровопийца! Он всех нас уничтожит, но тебя первую! Это он растерзал Кристину! О господи, он ее убил, разорвал на части! – Женщина словно прибывала в трансе, ее глаза расширились и округлились.

– Ну что вы, успокойтесь, никто меня не тронет… – Лина приблизилась к старухе.

– Не считай меня сумасшедшей… он придет и выпьет твою кровь, как сделал это с ней!

Старуха резко бросила руку девушки и быстро вышла из дома. "Странная женщина, точно сумасшедшая, что она сказала про маму? Как умерла на самом деле Кристина?" – подумала Лина. В том, что ее мать не сгорела при пожаре, не вызывало больше сомнений.

Примечания:

(1) Здравствуйте. Куда направляетесь? Хотите подвезу? (рум)

(2) Дама (рум)

(3) Брем Стокер, автор знаменитой книги "Дракула"

(4) Тауэр замок-тюрьма в Англии.

3 Глава „Влад“

Комнату заливает мягкое, нежное сияние от пламени свечей. На широкой постели под алым бархатным балдахином лежит женщина, черная шелковая простыня едва прикрывает ее роскошные формы. Она подняла маленькую изящную руку и подперла ею остренький подбородок. Ее лицо настолько красиво, что хочется зажмуриться. Ослепительно белая кожа казалось, светится изнутри, глаза необычного светло-голубого цвета, ровный носик, пухлые чувственные ярко-алые губы, они манят своей свежестью. Она казалась очень бледной, как снежная королева, длинные черные волосы разметались по постели, словно бархатное покрывало. Женщина не сводит глаз с мужчины, стоящего у окна.

– Почему ты так пристально смотришь на меня, Магда?! – Спросил он, не оборачиваясь.

– Любуюсь тобой, ты – само совершенство… прекрасен как дьявол или ангел. Никогда и никого не встречала красивее тебя.

Молодой мужчина обернулся к ней и ослепительно улыбнулся… сверкнули белые зубы на дьявольски красивом лице. Диковинный образчик мужской красоты. Огромные карие глаза, удивительного темно-шоколадного цвета, глубокие словно омут, обрамленные длинными, черными, пушистыми ресницами. Высокий лоб, словно из мрамора, широкие скулы, ровный, словно вылепленный гениальным скульптором, нос. Его губы чувственные такие же сочные, как и у женщины, только с капризным детским изгибом. Волосы юноши длинные и слегка волнистые, цвета воронова крыла, они блестят при свечах как черный атлас. Челка падает ему на лоб, придавая мужскому лицу мальчишеского озорства. Его обнаженное тело, великолепное, с мраморной матовой кожей, бугрится рельефными мышцами. Широкие плечи, мускулистая гладкая грудь, переходит в тонкую талию и узкие бедра, длинные сильные ноги, безупречной формы. Женщина не слукавила, назвав его совершенством… В нем переплелась мужская грубая сила, аристократизм и детское озорство. На вид красавцу не больше двадцати пяти лет, он кажется совсем молодым, но таким соблазнительным и порочным.

– О, если бы ты захотел, к твоим ногам упали бы все женщины мира, любого возраста и положения.