Леди не движется Дивов Олег

Мы медленно прошлись по залу, было скучно.

– Делла, мне нужно кое с кем поговорить, – сказал Август тихо. – Если не знаешь, чем заняться – тридцать градусов влево и увидишь.

Он исчез. А я, разумеется, посмотрела налево.

Ах-ах, сюрприз не удался. Я заметила Макса раньше. Да и Август предупредил.

Кажется, мой бывший еще похорошел за те два года, что мы не виделись. Куда уж дальше… И ведь что интересно: он же не молоденький, уже тридцать восемь исполнилось. Но молодые рядом с ним не смотрелись вообще. Если только Август… Правда, Август никогда не выглядел юнцом.

Макс был красив, как демон. Его черные вьющиеся волосы ниже плеч были отброшены назад небрежной гривой, глаза в искусственном освещении казались совсем синими, хотя от природы были ярко-голубыми. Утонченный профиль, шикарный рисунок чувственного рта, высокие скулы – и неуловимая сумасшедшинка то ли в лихом росчерке бровей, то ли в чарующей улыбке.

Макс был таким же рослым, как и Август, но значительно более стройным, за счет этого казался гибче. Он двигался с подчеркнутой ленивой грацией, от какой юные курсантки Военного Университета закатывали глазки и слабели, бери их тепленькими. Харизма Макса сверкала как бриллиант – в блеске глаз и улыбке, в гордой посадке головы, в медленном и опасном движении плечом, когда он поворачивался к мужчине.

Конечно, он пришел не один. Я знала его спутницу только понаслышке да по фото. Эмбер Мелроуз, полная противоположность мне. Высокая блондинка с прекрасными манерами, воплощенная женственность. Макс встречался с ней уже два года. И два года каждый месяц мне звонила его сестра Татьяна и закатывала истерику по федеральному каналу связи. Татьяна люто ненавидела «эту Эмбер». У Татьяны начиналась мигрень от одной мысли, что Эмбер станет княгиней Сонно. Татьяна считала ее лицемерной, насквозь деланой лживой сучкой, которая ищет мужа с деньгами и титулом, а Макс, осел, ведется на ее ужимки. С особым удовольствием Татьяна смаковала внешность девушки, уверяя – вылитая мартышка, вылитая. Самая настоящая кучерявая мартышка, нос размером с булавочную головку, глаза круглые, хоть циркулем проверяй, и мозгов столько же. Татьяна даже не обращала внимания, что ее характеристика весьма противоречива: либо лживая сучка, либо глупая мартышка.

На мой взгляд, Татьяна была излишне пристрастной. Личико Эмбер оказалось далеко от идеалов классической красоты, но все-таки она была прехорошенькой курносой куклой. Ничего лживого или лицемерного лично я в ней не находила: обычная наивная барышня из хорошей семьи. Ее ума хватило, чтобы закончить Гуманитарный университет по специальности «английская литература викторианской эпохи», а что до жизненной мудрости, то откуда ей взяться в двадцать четыре года? Положим, я ненамного старше, но у меня и опыта побольше. Армия иллюзий не оставляет. А Эмбер росла как оранжерейный цветочек, над ней мамочка по сей день трясется, мамочке заняться больше нечем, и ведь не бунтует девушка, принимает заботу как должное.

Единственное, чего я не понимала, так это что в ней нашел Макс. Но чужая душа потемки. Может, Эмбер была умней меня в одном-единственном отношении – она смотрела на Макса снизу вверх и находила такое положение естественным.

Макс наконец заметил меня. Хищно прищурился и решительно направился на перехват. Вместе со спутницей.

– Делла, – сказал Макс светским тоном, – это Эмбер Мелроуз. Эмбер, это Делла Берг…

– О, очень приятно! – Девушка протянула мне руку и расцвела в совершенно искренней улыбке. Она готова была любить всех, кому симпатизировал Макс, и неважно, женщина это или мужчина.

– …моя жена, – добавил Макс.

Эмбер потеряла дар речи. Она растерялась, не зная, что делать дальше и что из возможного будет прилично. Я пожалела ее. А на самом деле – себя.

– Бывшая, Макс. – Я ослепительно улыбнулась. – Вот поэтому я и подала на развод – потому что твои шутки стали злыми. Эмбер, не беспокойтесь, я не выйду за него замуж второй раз. Ну если только мне предварительно сделают лоботомию. Мы совершенно несовместимы.

Сценку учуял Август, бесшумно подкрался сзади и вырос за моим плечом, огромный, как блуждающий донжон. Августа, однако, интересовали не перипетии моего брака, а Эмбер.

– Эмбер, это Август-Александер Пол Николас…

Тут я, к ужасу своему, сообразила, что не помню, какое имя у него пятое: Валентиниан или Константин?

– И еще двенадцать имен, – невозмутимо продолжил Август. – Маккинби.

– Эмбер Мелроуз, – я представила даму боссу, подождала, пока они обменяются рукопожатием. Эмбер ответила уверенно, значит, привыкла, что мужчины часто проявляют к ней деловой, а не личный интерес. – Август, а с Максимиллианом вы…

– Мы знакомы, – ледяным тоном перебил Макс, сверля глазами Августа.

Ох, как его задело, что я поставила Августа выше его! Я, конечно, понимаю, что это мелкая шпилька, но как по мне – Макс заслужил шлепок по самолюбию.

– Позвольте угостить вашу даму шампанским? – как ни в чем не бывало, спросил Август и тут же, не дожидаясь ответа, увел обомлевшую Эмбер. Мы с Максом остались вдвоем посреди зала, как два полосатых столба в чистом поле.

– Что вы не поделили?

– Тебе совершенно незачем это знать, – процедил Макс с ненавистью, глядя в широкую спину Августа.

Очень интересно. Я ведь помнила другое. Еще будучи студентом, Маккинби очень серьезно выручил Берга, о чем тот узнал уже постфактум. А затем Макс в трудную минуту помог Августу, тоже на расстоянии и не афишируя свой поступок. Какая кошка между ними пробежала? Наверняка поссорились из-за полной ерунды. На что способны эти два красавца, я примерно догадывалась.

– А-а, – ухмыльнулась я понимающе, – поединок. И ты огреб по морде.

– С чего ты взяла?

– С того, что если бы ты победил, то лучился бы великодушием по отношению к бывшему противнику.

Макс резко перевел взгляд на меня:

– Отлично выглядишь. Но чего-то не хватает.

– Не надо только говорить, что того самого бриллиантового гарнитура.

– Совершенно верно. Тебе идет носить платья.

– А ты и не знал, – я хохотнула. – Кстати, Август считает, что без платья я выглядела бы еще лучше.

Макс помолчал:

– И у кого тут шутки злые…

– Ты про Августа? Окстись, милый. У Августа нет чувства юмора, и он никогда не шутит.

– Ах вот оно в чем дело. И часто он видит тебя без платья?

– Каждое утро, в тренажерном зале.

– Ха, – фыркнул Макс.

– Совсем без ничего тоже видел. Как и я его.

– О как. И что скажешь?

– Сложен он, конечно, роскошно. Древние греки обрыдались бы от зависти. Пропорции изумительные.

У Макса заиграли желваки под высокими скулами.

– Дело было в полицейской душевой, – интригующе уточнила я. – Нам пришлось мыться в одной кабинке.

Макс изобразил улыбку. Улыбка была похожа на оскал.

– Какая романтика, черт подери.

– Милый, если тебя окунуть в канализационный коллектор – тебе будет ну абсолютно наплевать на всю романтику. Ты будешь мечтать только об одном: смыть с себя эту дрянь. И условия помывки тебя заинтересуют в последнюю очередь. Да хоть посреди казармы. А если вода горячая – хоть посреди улицы.

– Это где такое было?

– На Люктоне, год назад. Что меня убило – в полиции мне с гордостью сказали, мол, у нас тут цивилизация, все как на Большом Йорке, и нормы воды те же – пятнадцать литров в сутки на голову.

– Кошмар, – согласился Макс. – На корабле двадцать пять. А если пятнадцать, да отмывать химию – это только вдвоем. Иначе никак. Тридцать литров – еще куда ни шло.

На полсекунды повисла неприятная пауза. Чтобы заполнить ее, я вежливо спросила:

– Надолго в наши края? Или уедешь вместе с Эмбер?

Макс задумался:

– Насчет Эмбер точно не скажу. Она обмолвилась, что у ее матери немного барахлят почки, врачи советовали попить воды из какого-то местного источника. Так что мамаша Мелроуз ругалась-ругалась, но поехала сюда, в это невыносимо скучное место. А я просто хочу отдохнуть. Хотя бы месяц. Последний год был сплошным кошмаром. Я под конец уже ловил себя на мысли – скорей бы дед помер.

– Ты ж любишь его.

Макс покачал головой:

– Дел, я любил его. Пока он год назад не допился до инсульта. Потом начался дурдом. Они из-за какой-то ерунды поругались с матерью, дед ушел к себе, заперся, выжрал бутылку водки – в дополнение к той, которую уговорил за ужином, и неизвестно, сколько было днем, а сколько еще было каждый день в течение пары лет до этого… Его хватил удар, он упал и пролежал так шестнадцать часов. Когда он не вышел к завтраку, никто и не почесался. Но когда его не было на обеде, мать послала слугу разбудить деда. Еще через час решили сломать дверь. Нашли его. Вызвали меня. С Земли, ага. Причину не назвали, я и не торопился. Прилетел через три дня. Он даже в себя не приходил. Врачи сказали – только импланты. Вместо половины мозга компьютер… Мать в шоке, как же так, благородный человек станет каким-то киборгом. Я сказал – оперируйте. И лучше бы я послушал мать. Иногда она дельные вещи говорит. Деда прооперировали, отпустили домой. Держался живчиком. Врачи запретили алкоголь настрого. А дед прекрасно себя чувствует – нет повода не выпить. Тайком добыл бутылку – и оторвался так, что у него в голове половина цепей просто сгорела. Вторую операцию можно было сделать не раньше чем через год. И весь этот год я был надсмотрщиком в дурдоме. Потому что мать сочла, что забота о ее отце – мой священный долг. А мне деваться некуда. Если бы я не контролировал буквально каждый шаг всей родни и всех слуг – деда упустили бы. Я хотел довести его до второй операции. Но все чаще думал, что благородный человек обязан умирать сразу. Упал – умер. Или надо законом разрешить добивание аристократов, превратившихся в овощи. Это оскорбление человеческого достоинства, а не жизнь. И ты представь себе, каков подлец? Год я с ним мучился. До операции оставалась неделя. А он взял и помер. Тихо и спокойно. Просто не проснулся утром. Я прямо с похорон сюда улетел. Сказал, мне нужен курорт, кто дернет – убью к чертовой матери.

– Сочувствую.

Макс коротко поморщился:

– Не стоит. Уже все кончилось. Шампанского хочешь?

– Ты собираешься угощать шампанским бывшую жену? Макс, это пошло.

– Да мне плевать. Надеюсь, ты научилась танцевать.

– Представь себе, и неплохо.

– Отлично. Раз ты умеешь танцевать, почему бы мне не угостить шампанским бывшую жену?

Мы выпили по бокалу и пошли танцевать. И буквально в первую минуту я испытала горькое разочарование. Увы, при всей своей хищной грации Макс танцевал очень и очень средне. Подобно многим мужчинам, Макс не чувствовал дистанцию и не оставлял партнерше пространства для движения. Я моментально запуталась в ногах и сбилась с такта – и все потому, что там, куда я собиралась поставить ногу, уже был Макс. Я отодвинулась, но Макс немедленно сократил расстояние. Так было и раньше, я помнила. Просто я не понимала этого, поскольку сама двигалась не лучше колоды.

– Если это называется «научилась, и неплохо», то я – шанхайский император.

О, ну конечно, приберечь свое бесценное мнение для себя любимого – это не про Макса. Ему не жалко, у него еще есть, наслаждайся, дорогая.

– Макс, – прошипела я, – твой учитель танцев никогда не говорил, что в танце еще и партнерша есть?

– В смысле?

– В смысле, что это ты танцевать не умеешь!

– Делла, – снисходительно заметил Макс, – не с твоим уровнем судить о моем умении. Ты первая, кто жалуется. У остальных почему-то получалось. Не знаешь, почему?

– Танцуй с другими, какие проблемы? – Я бросила его посреди площадки и быстро пошла прочь.

Меня перехватил непонятно откуда взявшийся Август. Вернул на площадку; Макса там уже не было. Мелодия кончилась, началась другая, быстрая. Никаких трудностей я не испытывала и несколько расслабилась. Вот ведь загадка: Август на пятнадцать килограммов тяжелее Макса, заметно шире и сложен как шкаф. Пока стоит, изящества в нем столько же, сколько в том шкафу. А едва шевельнется – откуда что берется.

– Ты уже наговорился с Эмбер?

– Что ты. Я увидел, что вы с Максом собрались прилюдно поссориться, и поспешил сюда.

Я пожаловалась ему.

– Макс никогда не умел танцевать, – согласился Август. – Но кто же ему скажет? Если только ты. Тебе ведь не нужно завоевывать его расположение. Делла, ты совершенно не обязана терпеть его общество. Можешь присоединиться к нам. Или поехать домой.

Разумеется, я не стала присоединяться к нему и Эмбер. Чего это я буду им мешать? Я поболтала с хозяйкой, Брендой Тэгги, рослой блондинкой скандинавского типа, потом еще с кем-то, и еще… А потом рядом материализовался Макс, подав мне бокал шампанского с таким видом, словно отлучался именно за ним. Я отпила глоток, Макс предложил проветриться, мы вышли в сад, там было еще больше народу, чем в доме. Потом он, заметив, что Август все еще вешает лапшу на уши доверчивой Эмбер, предложил рискнуть и попробовать коктейль по семейному рецепту Тэгги. Говорят, очень вкусная штука. В конце концов, мы оба потомственные военные, нас так просто не свалишь с ног. Кажется, после коктейля мы опять танцевали. Мне было уже глубоко фиолетово, насколько хорошо танцует Макс, и танцует ли вообще. И вроде бы я выпила еще один коктейль. Наверняка скажу лишь, что в роскошном номере гостиницы, где остановился Макс, мы пили сонский портвейн, предмет княжеской гордости. И это было совершенно лишнее, потому что у меня, несмотря на происхождение, офицерская печень, а не солдатская.

Потом я обнаружила себя в постели, а Макса на мне, и не нашла в этом положении ничего предосудительного. В следующий проблеск сознания я сказала Максу, что устала, с меня довольно, и уснула.

* * *

Я полулежала на подушках и пила утренний кофе. Макс в халате сидел за столиком у окна, тоже пил утренний кофе и курил утреннюю сигарету. Однажды мы провели вместе целые две недели, и я изучила все его привычки. Их оказалось не так много. Всего, что не укладывалось в рамки привычек, Макс тщательно избегал. Поиск приключений на свою аристократическую задницу, кстати, был главной его привычкой.

Я рассказывала ему о серии убийств, а Макс старательно доказывал, что может заменить Августа не только в постели – замечание, что я ни разу не занималась любовью со своим боссом, он пропустил мимо ушей. Впрочем, это я сказала вчера, между двумя стаканами портвейна. Сонский портвейн – уважительный повод забыть не только эту незначительную обмолвку.

– Между ними есть связь, – говорил Макс. – И ключик к связи надо искать среди эльфов лорда Рассела. Убитый парень не был случайным свидетелем, он знал слишком много для этого. Я поговорю с Расселом, он пригласит тебя погостить. Под каким-нибудь невинным предлогом, вроде охоты.

– Макс, я не имею права вести расследование, во-первых, любых преступлений, кроме тех, на какие подписан договор, а во-вторых, без санкции моего босса.

– Это не твои проблемы, дорогая.

– Макс, – сказала я устало, – мы разведены. Подумаешь, танцевали. Подумаешь, даже проснулись в одной постели. Не называй меня «дорогой», ясно?!

– Мы не только проснулись рядом. Мы еще кое-чем занимались, прежде чем уснуть.

– Ты просто самоутверждался! Ты захотел утереть нос Августу и показать, что в любой момент можешь уложить меня в постель!

– А что, не так? – удивился Макс. – Не могу, по-твоему?

– Вот еще один глоток твоей княжеской гордости – и не смог бы. Потому что я провела бы ночь в уборной… Послушай, Августу плевать, с кем я сплю, и сплю ли хоть с кем-нибудь. Я наемный работник, не более того. Занимаюсь интересным делом за хорошие деньги.

– И конечно, из чистой жадности не пустишь в это дело меня. Чтоб все самое вкусное досталось тебе. А скажешь, что я хотел запереть тебя дома.

Я не выдержала и расхохоталась, но смех перешел в стон, и я схватилась за виски:

– Чертов портвейн!

Макс молча встал, принес из бара бутылку, свернул пробку и щедро плеснул в мою кофейную чашечку. Я не разобрала, что он налил.

– Пей, – приказал Макс.

– Это перебор. Я не в армии и не княгиня Сонно, чтобы похмеляться.

– Я сказал – пей, – повторил Макс непререкаемым тоном, истинным тоном князя Сонно.

Я выпила. А что, надо было продолжать страдать? Макс повторил, выпила еще. Полегчало мгновенно. Макс унес бутылку и вернулся к своему кофе и сигарете. Вот же печень у человека, подумала я с легкой завистью. Выпил вчера раза в три больше меня, а с утра – свеженький, как роза в росе. И пахнет приятно.

– И пусть только Мистер Пизанская Башня посмеет вякнуть, что ты нетрезва, – убежденно сказал Макс. – Я ему скажу. Я ему скажу так, что мало не покажется.

– А почему Пизанская Башня?

– Потому что качается.

– Пизанская Башня кренится, а не качается.

– Слушай, хватит придираться, а? Не я его так обозвал.

– Мне называли другие его прозвища.

– Август Великолепный, – кивнул Макс. – Баран шотландский. Много было, но остальные не прижились. Он и имен поменял несколько штук, пока учился. Проделал, можно сказать, личную эволюцию. На историко-архивном он был Зандером, коротко стригся и на пары ходил строго в килте. На криминалистике он стал Сэнди, отпустил гриву и привык носить джинсы. До сих пор завидую этой его вечно спутанной гриве. Кто-то на полном серьезе утверждал, что он не расчесывает свои лохмы, потому что ломаются даже металлические расчески. Ну а, собственно, его преображение в наголо бритого Августа Маккинби, одетого в самый дорогой из строгих костюмов, мы наблюдали с тобой вместе. Три года назад я случайно встретил его – и опять с трудом узнал. Он такой, как сейчас был. Честно говоря, я летел сюда и пытался представить, какой у него новый имидж. Не угадал – имидж прежний. Я только не понял, что он с волосами-то сделал, если они внезапно стали прямыми? Кучерявый ведь, как овца, был. Не химией же протравливал, в конце концов…

– Бальзам, – я возвела глаза к потолку, – гель и воск для укладки. Сначала были только бальзам и гель, но потом выяснилось, что они малоэффективны, когда ныряешь в канализацию. Поэтому теперь – еще воск. В качестве защиты от влаги. Поскольку я не столько ассистент, сколько в каждой бочке затычка – еще и секретарша, еще и домоправительница, при случае повар и садовник, и вообще все, что понадобится боссу в данный момент, включая партнершу для выхода в люди… – то знаю наверняка. Это же я каждый месяц заказываю ему всю косметику. Видел бы ты, какая у него батарея средств для волос!

– Хорошо хоть, он тебя в качестве дамы сердца не использует.

– Дама для этого оверквалифицированна, – парировала я. – По-моему, совершенно невозможно хотя бы притвориться в интимном интересе к женщине, которая заказывает твою косметику и знает все три с лишним тысячи твоих красных машинок.

Макс испуганно хохотнул:

– Правда?!

– Естественно. Память-то профессиональная. Единственное, что мне оказалось не под силу, – запомнить правильный порядок, в котором перечисляются его шестнадцать имен. А вот что характерно: если мы вдвоем в машине, ведет всегда он. И коктейли смешивать мне не доверяет.

– Я бы тоже не доверил, – сказал Макс. – Как по мне – вот этого ты действительно не умеешь. Все, что тебе доступно, – налить в виски какой-нибудь газированной дряни, и то неграмотно. Если тебе вручить водку или, боже упаси, джин – ты в лучшем случае предложишь пить отдельно алкоголь, отдельно сок. А вернее всего – ты нальешь сок прямо в бокал.

– Ты отстал от жизни. Я уже знаю, что джин соком не запивают.

– Ну надо же. Ты сильно выросла в моих глазах. Танцевать кое-как научилась, джин больше не портишь… Глядишь, еще лет десять поработаешь с Маккинби и наконец узнаешь, что это для случайных подружек мужчина старается быть загадочным. Тогда как перед женщиной, которую хочется оставить в своей жизни, мужчина очень быстро раздевается догола. В прямом и в переносном смысле.

Начинается…

– Макс, это что – прелюдия к обязательной утренней сцене ревности? Или репетиция перед вечерним спектаклем?

– Да нет, над тобой подшучиваю. Ты так очаровательно злишься!

– Ты меня, кстати, удивил. Я понимала, конечно, что вы с Августом давно знакомы. Не ожидала, что знакомство отнюдь не шапочное. Что вы не поделили-то? Не говори только, что меня. Это уже будет полная глупость с твоей стороны.

– Да нет, конечно. Мы и до тебя, как бы так повежливей выразиться, не упускали случая померяться, кто лучше понимает жизнь.

– Давно знакомы?

Макс кивнул:

– С детства. Я увидел его впервые, когда мне было двенадцать – ему, соответственно, два. У нас матери дружат, причем это считается большим-большим секретом. Секрет, как водится, Полишинеля. Но общаться, разумеется, не общались – он ребенком был. А потом я встретил его уже в университете, когда он еще на историко-архивном учился. Он тогда только-только развелся… Ага, – Макс ухмыльнулся, – до сих пор не понимаю, как это он сумел и жениться, и развестись. Не иначе потому, что десять лет назад его коллекция красных машинок была в десять раз меньше.

Я прыснула. Конечно, я знала, что Август был женат. Но на эту тему мы почти не говорили – даже после того, как Август привык, что я временами живо интересуюсь его подноготной вместо биографий преступников.

В чем-то наши с ним истории были похожи. Он, как и я, завел семью в неполных девятнадцать – через месяц после знакомства и не позаботившись уведомить своих родных. Родные отомстили, запретив ему привозить жену в фамильное гнездо. Август послал их к черту и сам отказался приезжать. Через несколько месяцев он понял, что сильно ошибся в выборе спутницы жизни, и развелся. За развод ему устроили такую выволочку, словно невесту подогнали родственники, а он, значит, пренебрег их драгоценным мнением. Август отмахнулся. Но когда через год бывшая жена – а он учился с ней в одной группе – выпила ему всю кровь, он бросил историко-архивный и поступил на криминалистику. Перевелся с третьего курса на первый, через две недели после начала занятий. Тут его семья встала на уши, потому что он променял очень престижный диплом, к тому же гуманитарный, на грязную работу. Август расплевался со всеми, кроме своего дяди, который был на два года моложе и сходил за младшего брата, да и сам был «в изгнании» из-за неравного брака. Тогда-то Август и отредактировал свое публичное досье, убрав из него все указания на происхождение и статус. Оправдание, мол, это техника безопасности, появилось сильно позже.

На самом деле он был вовсе не «дальним бедным родственником», а настоящим звездным принцем. Положа руку на сердце – покруче Макса. Но Август относился к своим владениям так, словно был не хозяином, а наемным менеджером. Все обязанности исполнял, а правами не пользовался. Я на вопросы любопытных отвечала всегда: да, дальний родственник, из бедных, выбился в люди сам. Во-первых, это действительно техника безопасности, а во-вторых, у нас же иначе отбою не будет от клиентов, которым для самолюбия позарез надо нанять на работу аристократа. Про женщин я молчу – эти-то решат, что расследование отличный повод для знакомства.

– Причем женат он был так, что я удивляюсь, почему он разведен, а не мертв, – добавил Макс.

– Гм. – После бурной ночи у меня все мысли двигались в одном направлении. – Я тебя верно поняла?

– Нет. Как раз трахалась его жена вяло и целомудренно, она и комара не утомила бы. Не то что ты.

– Спасибо. Теперь буду знать, что способна затрахать даже комара. И откуда ты знаешь, как трахалась жена Августа?

– Мир не без добрых людей, донесли. Она после развода отнюдь не целибат блюла. Что до причин моего удивления… Ты ведь слыхала о династии Монро?

Я отвела глаза. Если разобраться, ничего постыдного в том эпизоде моей биографии нет. Я была наивной и восторженной, а Ричард Монро – умным и искушенным. Он из тех мужчин, какие умеют подобрать ключик к сердцу любой женщины. Беда в том, что я была на два года моложе его внучки. Разница в возрасте не мешала мне наслаждаться его обществом наедине, но выходить куда-то, где нас могут увидеть, я отказывалась. Через несколько недель очень бурного романа мы поссорились, и Ричард в сердцах велел мне убираться. Я и убралась, потому что, если откровенно, начала уставать от него. Потом мне доложили: он ожидал, что я упаду ему в ноги, стану умолять о прощении, соглашусь на все, лишь бы меня не прогоняли. А я повернулась и ушла. Ричард завел новую юную любовницу, а я… Я поступила в университет, у меня голова шла кругом, к тому же на горизонте нарисовался Макс, словом, было чем заняться.

После венчания я рассказала Максу о себе все, кроме этого эпизода.

– Слыхала, – ответила я как можно равнодушней.

– Его бывшую жену зовут Кэрол Монро.

– Макс, я в курсе, вообще-то.

– А чего тогда спрашиваешь?

– Потому и спрашиваю. Да, слыхала я, будто она стерва. Ни капельки не верю – меня тоже стервой считают. А если вспомнить контингент Гуманитарки – и не поверю.

– Ты всего лишь плохо воспитана, – утешил Макс. – Не очень мудра и совсем не дальновидна. А Кэрол действительно стерва. Правда, такая она сейчас. Десять лет назад Кэрол была нежной барышней того же типа, что и Эмбер, только у Эмбер ее хрупкость от природной доброты, а у Кэрол – от рафинированного воспитания. Они с Маккинби считались самой красивой парой университета. Через полгода он развелся с ней. Когда его спросили, почему, ответил – потому что она дура. Я с ним согласен, кстати. Дура. Муж не брошка, чтобы таскать его на каждую вечеринку в кампусе. Кэрол после свадьбы как с цепи сорвалась. Она не пропускала ни одного, буквально ни одного события. Если их было два или три за вечер – появлялась на всех. Она показывала мужа всем, надуваясь от гордости – смотрите, какой у меня. А он выглядел как цирковой медведь, которого водят на потеху публике. С молодоженами такое бывает, но быстро проходит. А Кэрол с каждым месяцем только в раж входила. Я слыхал, что этим дело не ограничивалось. Вроде бы они скандалили постоянно.

– Не могу представить, чтобы Август скандалил.

На самом деле очень даже могу. То есть зачем представлять, я это видела. Август в состоянии истерики – это двуногая катастрофа и глобальный катаклизм. В результате мы живем на Танире, персонал одного скромного отеля справедливо считает, что все принцы – сволочи, и нас до судорог боятся местные агентства недвижимости.

– При чем тут Маккинби, там Кэрол за двоих старалась. Сейчас-то она, конечно, не позволяет себе. Ей от жизни досталось, что ни говори. Развод, потом она похоронила отца и двух братьев, дочку родила неизвестно от кого. Вот после родов у нее мозги на место и встали. Я видел ее пару лет назад – это уже совершенно другой человек. Такой же, как ее дед, только в юбке.

– Все равно не понимаю.

– Ясно, – обреченно сказал Макс. – Ты слыхала звон, да не знаешь, где он. Делла, Дик Монро – дьявол. Самый настоящий дьявол во плоти. Его сына и двух внуков убили, и люди практически открыто говорят – это дело рук самого Дика Монро. Просто сынок нахамил папе, а папа на расправу скорый. Убийство не раскрыто до сих пор, и раскрыто не будет никогда. И да, мы ждали, что Дик Монро отомстит Маккинби за развод с его внучкой. Не отомстил. Пока. Я, кстати, сильно удивился, узнав, что Маккинби на третьем курсе отравил не он.

Я отбросила одеяло и спустила ноги на пол:

– Мне пора.

– Семь утра, – напомнил Макс. – Куда тебе торопиться, работать не терпится?

Я смерила его уничтожающим взглядом:

– Если я не появлюсь к девяти, твою Эмбер придется отскребать от пола! На то, чем она в обществе Августа могла заниматься всю ночь, тебе наплевать, я уже поняла, у тебя самого было занятие, и отнюдь не с ней, хотя ее считают твоей невестой…

– Она не моя невеста, это раз, и она не даст ему, это два.

– …а вот то, что он потащит ее смотреть машинки, уже катастрофа!

– О-о, – Макс с потешным ужасом округлил глаза. – Конечно. Машинки. Как я мог забыть. Да, пожалуй, ты права. Мы с Эмбер друзья, очень хорошие друзья, и я вовсе не желаю ей этой пытки. Что ж, езжай. Эмбер, поверь мне, славная девчонка, она заслуживает того, чтобы ее спасали. Вечером увидимся.

– Макс!.. – угрожающе сказала я.

– У меня есть кое-какие идеи по этому убийству. Надо проверить, потом я поделюсь с тобой тем, что узнал.

– Это подкуп.

– Что мне еще остается делать?

Пока я принимала душ и с отвращением влезала во вчерашнее платье, Макс вызвал мне такси. К счастью, в этот ранний час постояльцев в холле не было, и никто не увидел, как женщина в вечернем наряде уходит из отеля. Понятно, что все мы люди, и нормальная женщина без семейных обязательств затем и ходит на вечеринки, чтобы подцепить там мужика. Но задерживаться у него – уже моветон. В том и заключается разница между приличными дамами и распутными: приличная уйдет ночью, а распутная – после рассвета. Хуже этого только привести мужчину к себе.

Я поискала в сумочке сигареты. Курю я очень редко, и, наверное, если бы не профессия, даже никогда и не попробовала бы. Но разведчик должен уметь все, чтобы вписаться в любую компанию и прикинуться кем угодно. Человек совсем без вредных привычек вызывает подозрение. Все самое интересное люди рассказывают в корпоративных курилках. А если вы не пьете, то на празднике фермеров вас спросят – вы что, не уважаете собравшихся? Поэтому курить настоящие табачные сигареты я научилась на первом курсе. Научилась, но не привыкла. Иногда, после двух-трехмесячного перерыва, нарочно выкуриваю несколько сигарет за день, чтобы не забыть, как действует табак, иначе в рабочей ситуации может закружиться голова с отвычки.

Странно, я точно помнила, что брала сигареты. Неужели искурила всю пачку? Быть не может. Я вообще вчера к ней не прикасалась. Да мне с пачки сигарет было бы так худо, что пришлось бы врача вызывать. Пальцы нащупали нечто странное, и я привычно отдернула руку: однажды мне так подложили пропитанный ядом платок, скомканный, чтобы отрава не выдохлась. Раскрыла сумочку пошире, заглянула и выругалась.

Достала бархатный мешочек, вытряхнула на ладонь его содержимое. Конечно. Естественно. Ну а что еще могло прийти ему в голову? Вот паршивец. Значит, Август прав, и внезапное приглашение действительно случилось по просьбе Макса.

На ладони мягко мерцали бриллиантовые серьги и кольцо. Те самые.

А сигареты, конечно, лежали под мешочком.

Я закурила и цинично рассмеялась.

– Как вы думаете, – спросила я водителя, – сколько надо выпить женщине, чтобы на вечеринке, где было три сотни мужчин, снять собственного же бывшего мужа?

Водитель вежливо хохотнул.

– А сколько нужно выпить мужчине, чтобы утром подарить бриллиантовый гарнитур бывшей жене?

* * *

Я вошла на кухню и чуть не споткнулась. В полутьме – жалюзи на окнах были опущены – у стойки сидела Эмбер Мелроуз со стаканом воды. Она уронила голову на руки, ее задорные кудряшки цвета балтийского янтаря взывали к жалости.

– Не подумайте плохо, – попросила она тихим голосом. – Мы ничего такого…

Сговорились они все, что ли? И ей тоже не объяснишь, что у меня на Августа никаких планов и никаких личных прав. Не буду и пытаться. Либо сама додумается, либо… Пусть это будет ее проблема. А вот то, что девушке явно плохо, это моя проблема. Спасать надо девушку.

– Понятно, – сказала я. – Тогда я подумаю об Августе хуже, чем планировала. Он всю ночь показывал вам свои машинки.

– Да, – едва слышно ответила Эмбер. – Я попросила сделать перерыв, сославшись на жажду. Потом он поведет меня в Гараж.

– О, мой Бог! Эмбер, да вы героиня! Большинство женщин сбегало еще в Беседке!

– Я так не могу. Меня воспитали в уважении к чужим чувствам. Август, наверное, так одинок, ему совершенно некому рассказать о своей замечательной коллекции… Делла, вы, случайно, не знаете, в этом доме есть крепкие напитки? Или Август еще и непьющий?

В довершение к прочим своим недостаткам, ага.

– Он почти не пьет. Знаете, почему? Вы обратили внимание, что он похож на башню? Такую, знаете, средневековую, которая стоит в центре крепости?

– Да, пожалуй.

– Стоит ему выпить буквально три или четыре хороших глотка крепкого, с ним происходит метаморфоза. Башня решает, что война – игра, и самое время поменяться местами с противником. Она срывается с места и начинает штурмовать все, что под руку подвернется. Поэтому виски он пьет крайне редко и строго в проверенной компании. Но это не беда, потому что есть скотч у меня. Я принесу, можете хоть прикончить бутылку, если, конечно, вас мама не посадит под домашний арест за пьянку с утра пораньше.

– Ах, мне уже все равно. – Она чуть повела рукой. – Пожалуйста.

Естественно, в доме был полный набор напитков – Август иногда принимал гостей. Но я не хотела показывать, чем мы с Эмбер занимаемся на кухне, поэтому решила обойтись своими запасами. Виски я держала в шкафчике за баром в гостиной, поскольку в баре стояли дорогие вина – то, что позволял себе в небольших дозах босс. Ставить туда же пузырь дешевого скотча было кощунством. Как раз в тот момент, когда я полезла в шкафчик, в комнату зашел Август. Проследил за мной взглядом и спросил:

– В девять утра?!

– Жизнь такая. – Подумав, я задала ему тот же риторический вопрос, что и таксисту. Пусть считает, что виски я беру себе, потому что у меня культурный шок.

– У бывших мужей и бывших жен есть одно неоценимое преимущество перед прочими кандидатами: это – уже известное зло, – бесстрастно ответил Август.

– Ты этот вывод по своему опыту сделал?

Август окинул меня задумчивым взором:

– Нет. По опыту моей бывшей жены. Я знал, чем кончится, не стал тебе мешать. Ты взрослая девочка, и тебе нужна встряска. Ты что-то стала закисать. А Макс хорош уже тем, что не разобьет тебе сердце.

Я хотела было сказать, что, конечно, ведь он сделал это семь лет назад. Но удержалась и лишь мрачно пошутила:

– Нет, Август. Мы оба не могли знать, чем все кончится. Вряд ли ты предполагал, что у меня дело кончится сонским портвейном, а я и подумать не могла, что ты всю ночь будешь пытать Эмбер машинками. Ты другого занятия выдумать не мог? Своими гениальными мозгами?

– Сонский портвейн – это жестоко, – пробормотал Август. – Лучше пить виски, чем этот сироп с крепостью ямайского рома. Делла, я же не кретин, хотя тебе иногда нравится так думать. Я не собирался приглашать Эмбер к себе. У нас состоялась чрезвычайно познавательная беседа, она действительно специалист в своей теме, причем с оригинальным взглядом. Потом я хотел проводить ее до дому, а сегодня, может быть, пригласить поужинать.

Ого, подумала я, поужинать? Что-то новенькое в наших традициях.

– Да, потому что тема очень интересна, и вечеринка – не лучшее место, чтобы ее обсуждать. По Эмбер отлично видно: это вовсе не легкомысленная девица, которая считает, что мужчина еще глупей, чем она. Она сама попросила взглянуть на коллекцию. Думаю, ей хотелось каким-нибудь невинным способом утереть нос то ли Максу, то ли кумушкам, которые только за вчерашний вечер пять раз предупредили ее о моих привычках. Похоже, она на особом счету в местном обществе: ее пожалели. Над остальными смеются потом. Я показал ей Музей, было весело, она совсем не устала. Под бокал шампанского прошли Галерею. Было уже поздно, я предложил вызвать такси или предоставить ей гостевую комнату, если она хочет увидеть все, – чтобы продолжить прогулку утром. Она сказала «нет-нет», и мы пошли в Беседку. После Автодрома она отпросилась попить, я понял, что она утомлена, но из вежливости не показывает этого. Ей кажется, она обидит меня, если уйдет. Объясни ей, что я нисколько не обидчив. Я вызову такси.

– Не стоит. Август, я думала о тебе хуже. Такси потом. Сейчас я дам ей во что переодеться, чтобы по костюму нельзя было сказать, она со вчерашнего возвращается или едет домой из аэропорта. И провожу.

– Как знаешь. – Он застыл в легком недоумении. – Действительно все так трудно, что ей потребовалось выпить крепкого? Точно не будет лучше сразу поехать домой и лечь спать?

– Слушай, – не выдержала я, – у меня сегодня законный выходной, а она вообще тебе не подчиненная. Мы две совершеннолетние девушки, и если нам хочется принять по стаканчику в девять утра, то мы, учитывая алкогольное законодательство штата, имеем полное право это сделать. А ты можешь только попросить нас покинуть твою территорию. Но поскольку я по контракту тут живу, лучше бы тебе промолчать. В данный момент Эмбер – моя гостья.

Август пропустил мои слова мимо ушей, вывернул голову, посмотрел на бутылку:

– И вы собрались пить эту гадость?! Хуже только сонский портвейн!

– Другой гадости у меня нет!

Август открыл бар, коснулся секретной пружины, и витрина провернулась вокруг оси, спрятав вино и обнаружив батарею бутылок с крепким.

– Возьми отсюда.

Поскольку Эмбер просила что-нибудь, а я не знала ее вкусы, то сгребла в охапку сингл молт, джин и водку – пусть сама выбирает. Август поглядел на меня неодобрительно и со словами: «Что за женская манера, кто так носит выпивку – надо по две бутылки в руки, для симметрии!» сунул мне еще и вермут. Я вспомнила, что он в университете год подрабатывал официантом в «Завтраке на траве» – вероятно, на спор. С самим собой. Другой причины, по крайней мере, я выдумать не могла.

Эмбер обрадовалась, увидев меня. И тут же предложила смешать мартини.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Некроманты с женщинами не спят - для женщин подобное событие смертельно опасно. Но как быть, если те...
Настоящее издание посвящается величайшему французскому гравёру, иллюстратору и живописцу Гюставу Дор...
Помочь раненому – мой долг. Но только не черному медведю! К огромному ужасу, он может оказаться силь...
Вот же попала! В будущее, прямиком в Департамент полиции времени. И теперь мне никуда не деться от Э...
В Нью-Йорке начал орудовать серийный убийца, и у него очевидные планы на будущее. Он одержим точным ...
Французский историк Мишель Пастуро продолжает свой масштабный проект, посвященный истории цвета в за...