Знаки судьбы Хаохуэй Чжоу

– Я вам что, должен сидеть на очке, как обычный уголовник? Унижений с меня хватило еще вчера, Инь Цзянь! – Он бросил свирепый взгляд, под которым молодой полицейский внутренне пригнулся.

Вместе с дежурным полицейским Инь Цзянь завел Хань Хао в санузел. Едва тот оказался в кабинке, полицейский снял со своего правого запястья наручник и пристегнул его к ближайшей трубе. Затем они с Инь Цзянем вышли и стали ждать за дверью.

Здание Хань Хао знал как свои пять пальцев. Знал он в том числе и о проеме в потолке диаметром около метра, который использовался для осмотра труб. А также что этот проем ведет напрямую в канализацию за южной стеной здания.

Щелкнув крышечкой кулона, из-под фото своего сына Хань Хао выковырял отрезок проволоки. Через несколько секунд наручник на левой руке был разомкнут…

Несколько минут спустя

– Начальник Хань! – Инь Цзянь вежливо постучал по двери кабинки. – Вы скоро?

Ответа не последовало.

Инь Цзянь насупил брови и, опустившись на пол, заглянул под дверь. Внутри различался только унитаз.

Вспрыгнув, лейтенант пинком вышиб дверь. В кабинке было пусто, и только браслеты наручников легонько покачивались на трубе.

Ло Фэй подлетел через несколько минут. Он изумленно уставился в кабинку, после чего, полыхая взглядом, повернулся к Инь Цзяню:

– Как он разомкнул эти наручники?

– Н-не знаю, – пробормотал Инь Цзянь.

– У него что-то было при себе? Вы его что, не обыскивали?

– Всего лишь кулончик, – невпопад ответил Инь Цзянь, чувствуя, как немеет живот. – С фотографией сына внутри.

Ло Фэй, игранув желваками, что-то буркнул. Затем присел на корточки и нашарил что-то на полу смежной кабинки. Какой-то кусочек вроде ногтя…

– Это? – Он на пальце протянул предметик лейтенанту.

Мелкая фоточка улыбающегося сына Хань Хао.

Инь Цзянь кивнул. Он был бледен.

Вместо того чтобы распекать провинившегося, Ло Фэй начал немедленно отдавать распоряжения:

– А ну живее! Оповестить все автовокзалы и порты в радиусе десяти километров, промониторить его родных и друзей! Ни денег, ни телефона у него нет, так что далеко уйти он не успел. Выполнять!

Инь Цзянь из стойки смирно молча таращился на капитана.

– Инь Цзянь! – рявкнул Ло Фэй, хлопая его по плечу. Тот вздрогнул.

– Вы… мне? – ошалело спросил он.

– А кому же еще? – недоуменно спросил Ло Фэй.

– Слушаю! – мучительно покраснев, выпалил офицер и понесся выполнять указания.

14:26

Вернувшись в полицейское управление, Му Цзяньюнь первым делом направилась к Ло Фэю отчитываться.

– Психическое состояние девушки значительно стабилизировалось, – сообщила она. – Хотя воспоминания о деталях убийств довольно расплывчаты. Что довольно типично для тех, кто пережил такую значительную травму.

В голосе Му Цзяньюнь чувствовалась некоторая недосказанность.

– Давайте прямо, – сказал Ло Фэй. – Что вы узнали?

Му Цзяньюнь отреагировала легкой усмешкой:

– В предыдущую встречу у нас возникла, как бы сказать, двусмыслица: почему девушка выжила, несмотря на то что получила «письмо смерти»? Так вот, теперь понятно, почему Эвмениды ее пощадили. Прежде чем выйти из номера, убийца сказал ей, что в каком-то смысле она уже умерла.

– Метафора, что ли?

– Вы только представьте, что ей довелось пережить. Двое близких друзей убиты у нее на глазах. Учитель отрубил себе руку, чтобы спасти ее. По словам Эвменид, это была ее кара, только отмеренная по-иному.

Ло Фэй задумался.

– Это не похоже на обычный стиль Эвменид, – сказал он наконец.

– Да, – согласилась Му Цзяньюнь. – Убийца впервые действовал на свое усмотрение. Напрашивается мысль, что смена методики – лишь один из примеров того, как разнятся версии Эвменид – наставника и его ученика. При определенных обстоятельствах этот новый палач способен выказывать то, чего был лишен его предшественник, – снисхождение.

– Прекрасный анализ. – Ло Фэй поскреб щетину на щеке. – Даю вам перерыв на отдых – вы его заслужили. А в пять встречаемся снова: пора нанести визит учителю У.

– Вы думаете, он готов к встрече с нами?

– Врачи говорят, операция по приживлению кисти прошла успешно. А учитывая его возраст и тот факт, что Эвмениды не угрожали напрямую его жизни, психическое состояние учителя должно быть более стабильным, чем у девушки. Если повезет, то мы сможем нащупать пару новых зацепок.

– Вы в этом уверены? Ведь все может сложиться не так, как вы рассчитываете.

– В каком смысле? – озадаченно спросил Ло Фэй.

– Ну, во-первых, давайте не забывать, что его заставили отрубить себе руку, – напомнила Му Цзяньюнь. – А во-вторых, учитель У далек от того, чтобы считаться эталоном храбрости. Коллеги, наоборот, отзываются о нем как о человеке довольно робком. Помните, как он вел себя на видео? Так что, на мой взгляд, спасение жизни девушки могло привести его в совершенно разные состояния. Либо он преодолел себя и отбросил прежнюю трусость, либо же стал еще более подавленным из-за того, что не смог сохранить жизнь двоих своих учеников… – Му Цзяньюнь покачала головой. – Если окажется верным последнее, то нам придется уйти ни с чем.

– Тогда будем уповать на первое.

– Кстати, а как там Инь Цзянь? Это же он у нас, кажется, курирует связь с учителем У…

– Вы, похоже, еще не слышали? Сбежал начальник Хань.

– Что? – У Му Цзяньюнь отвисла челюсть.

– Сейчас Инь Цзянь занимается его розыском. Я помогаю чем могу, насколько позволяет время.

– Местонахождение уже установили, хотя бы примерное?

Ло Фэй помассировал виски: усталость постепенно брала свое.

– Пока без особых успехов. Да и времени прошло уже изрядно; боюсь, как бы он уже не выбрался из города.

Удивительно, но Му Цзяньюнь улыбнулась:

– Из города Хань Хао не уедет.

Брови Ло Фэя взлетели вверх:

– Это почему?

– Потому что Эвмениды по-прежнему здесь. А Хань Хао не из тех, кто прощает обиду. И как вы думаете – после того, что с ним вытворил убийца, Хань Хао так легко от него отступится?

Ло Фэй кивнул, мысленно обругав себя за то, что не понял этого раньше.

– Вам не мешало бы присмотреть за семьей Хань Хао, – добавила Му Цзяньюнь. – Он не всегда может контролировать свои эмоции; думаю, вы убедились в этом на собственном опыте.

Ло Фэй вспомнил фотографию, найденную в туалетной кабинке.

– Да. И, наверное, я знаю, с кем он свяжется в первую очередь.

16:09

Администрация архива Управления общественной безопасности Чэнду

Вне всякого сомнения, это был самый безлюдный офис Управления общественной безопасности. Архив располагался даже не в самом здании управления, а занимал юго-восточный угол здания архива местного правительства. Большая часть руководства архивом лишь временно занимали эти должности. Чжу Сяоцзы тоже была в их числе.

Она сидела у входа в архив, от нечего делать занимаясь маникюром.

Что-то загородило ей свет. Чжу Сяоцзы подняла глаза. Напротив нее через стол стоял мужчина.

– Ой! – вскинулась она. – Напугали до смерти! Я даже не слышала, как вы вошли.

Мужчина поморщился, словно от боли, и, прикрыв рот платком, дважды надсадно кашлянул.

– Так ведь у вас табличка «Вести себя тихо», – просипел он.

– У вас, наверное, простуда? Я тут сама недавно переболела…

Чжу Сяоцзы протянула руку, и мужчина подал ей удостоверение – электронную карточку, подтверждающую доступ к архиву. Считывающее устройство выдало на экран лицо полицейского вместе с несколькими строчками служебной информации. «Сюй Чжанькунь, офицер уголовного розыска Чэндуского восточного участкового отделения».

Когда она подняла взгляд, сличая черты посетителя с его служебным фото, тот яростно чихнул. Несмотря на скомканный платок, которым визитер прикрывал рот, Чжу Сяоцзы все же ощутила у себя на лице брызги слюны – и брезгливо отпрянула.

– Простите, – произнес невежа и, неловко отвернувшись, чихнул вторично.

Чжу Сяоцзы буквально кинула ему карточку и нетерпеливо махнула – дескать, проходите! – тыльной стороной ладони вытирая себе лицо. Не хватало еще снова подцепить заразу, сразу вслед за первой…

Спустя десять минут офицер Сюй показался из помещения спецхрана со стопкой папок в руках.

– Буду очень признателен, если вы сделаете для меня копии, – сказал он, все так же прижимая платок ко рту.

Принимая у него кипу досье, Чжу Сяоцзы испытывала тоскливую неприязнь к бюрократическому укладу этого заведения, запрещающему выносить из здания любые оригиналы документов. Папок было около дюжины; это получается, придется делать несколько сотен прогонов…

Провозившись минут двадцать, Чжу Сяоцзы выложила на столешницу еще теплую стопку листов и распечатанный список материалов.

– Семьдесят девять юаней за копировальные услуги. Распишитесь внизу.

Посетитель протянул ей несколько новеньких купюр и поставил подпись. Она с интересом изучила ее.

Если б своими глазами не видеть, как он ее ставит, то можно было бы принять эту подпись за машинную…

Чжу Сяоцзы подняла глаза, чтобы получше разглядеть посетителя, но тот был уже на выходе.

19:02

Срочный сигнал из администрации архива Управления общественной безопасности Чэнду заставил Ло Фэя пересмотреть свой план насчет поездки с Му Цзяньюнь в больницу.

Около трех часов пополудни при проведении выборочного расследования полицейский Сюй Чжанькунь с восточного участка был атакован из засады неизвестным; нападение произошло прямо на улице. Последующий анализ показал, что ему ввели триазолам – седативное средство, обычно используемое при тяжелой бессоннице. Очнувшись, он незамедлительно доложил о происшествии наверх, поначалу считая, что оно опосредованно связано с другим расследованием. А примерно в шесть вечера, заходя в кафетерий участка, обнаружил пропажу своего удостоверения. Только тогда Сюй Чжанькунь начал понимать истинные мотивы нападавшего.

На основе этих сведений Цзэн Жихуа отследил недавнюю активность карты и обнаружил, что в тот день кто-то использовал ее для получения из архивов Управления большого количества документов. Но потрясало не это, а подпись мнимого владельца карты при получении ксерокопий. Эта четкая, поистине безупречная иероглифика… До ужаса похожа на почерк в «извещениях о приговоре».

Ло Фэй вместе с Цзэн Жихуа тотчас примчались в архив, где встретились с Сюй Чжанькунем и Чжу Сяоцзы, дежурившей в тот день.

Поскольку на Сюй Чжанькуня напали сзади, где-то на окраине, толку от его показаний особо не было. Чжу Сяоцзы, однако, смогла сообщить, что человек, о котором идет речь, был довольно высокого роста. А вот его внешность она затруднилась описать – из-за носового платка, которым он закрывал большую часть лица.

Ло Фэй посмотрел папки, скопированные Эвменидами, и вонзил взгляд в своего коллегу:

– Передай, чтобы через час вся группа была у меня!

20:46

Конференц-зал, отдел уголовного розыска Чэнду

Члены специальной следственной группы поочередно просматривали папки, которые Ло Фэй и Цзэн Жихуа доставили из архива.

Инь Цзянь прибыл последним. Под глазами у него обозначились темные круги, пальцы чуть заметно подрагивали.

– Как продвигаются поиски Хань Хао? – с порога спросил его Ло Фэй.

– Около полудня возле реки совершено разбойное нападение. Наряд вызвала молодая пара. Судя по описанию, грабителем был как раз Хань Хао.

– И много он с них натряс?

– Шестьсот с небольшим. А еще забрал у мужчины пиджак – видимо, для изменения внешности. Эту информацию я уже добавил в бюллетень.

– Насчет пиджака уберите: напрасный труд. – Ло Фэй с досадой махнул рукой. – От него он наверняка уже избавился.

Поднеся трубку к уху, Инь Цзянь оабоченной скороговоркой повторил инструкции офицеру на другом конце провода.

– Так. Давайте наконец приступим, – сказал Ло Фэй, и команда начала обсуждать лежащие на столе материалы.

Этим днем убийца вынес из архива содержимое в общей сложности тринадцати папок. Ло Фэй дал команде десять минут на обдумывание, а затем попросил высказаться.

– Не просматриваю никакой связи между этими преступлениями, – первым заявил Цзэн Жихуа. – То есть вообще никакой.

Все остальные согласились. Тринадцать папок имели отношение к совершенно разным делам. В основном – убийства; было несколько ограблений. Самое старое случилось несколько десятилетий назад, самое недавнее произошло в прошлом году. Никто из команды не усматривал никакой связи между подозреваемыми, которые были разного пола и возраста. Кое-кто из преступников все еще сидел в тюрьме, некоторые уже были казнены за свои злодеяния. Расследования проводились совершенно разными полицейскими участками и отделами.

Оперативники явно зашли в тупик.

– Что же ему такое понадобилось? – с раздраженной растерянностью воскликнул Лю Сун, новый командир спецподразделения. – Все эти дела уже закрыты, все виновные понесли наказание. Зачем ему подвергать себя риску ради этих бумаженций?

Все молчали.

– Все дела крайне разношерстны, – подвел черту Цзэн Жихуа. – Впечатление такое, будто он выбирал их наобум… А может, он разыскивал какую-то конкретную папку, а остальные двенадцать были нужны ему просто для отвода глаз – чтобы сбить нас со следа?

Ло Фэй одобрительно кивнул.

– Ну а как можно определить, которая из тринадцати его интересовала? – хмуро спросил Лю Сун.

Ло Фэй подпер подбородок сведенными вместе большими пальцами.

– Хорошо, коллеги. Едем обратно в архив.

Полчаса спустя

Архив Управления общественной безопасности Чэнду

Вдоль стен хранилища тянулись аккуратные ряды папок-скоросшивателей, расположенных в идеальном хронологическом порядке. Корешок каждой покрывал белесый налет пыли, свидетельствуя о месяцах или даже годах нетронутости.

Бегло оглядев стеллажи, Ло Фэй пометил маркером места по краям ячеек, где раньше прилегали друг к другу вынутые папки.

– Ну-ка, выключите свет, – велел он Цзэн Жихуа.

Тот щелкнул выключателем, и резкие потемки прорезал лучик света от фонарика в руке Ло Фэя. Он направил его на только что нанесенные пометки и, наклонив голову, стал разглядывать их под разными углами. Понаблюдав так минуты три, удовлетворенно выдохнул.

– Что-нибудь прояснилось? – поинтересовался Цзэн Жихуа, тайком радуясь смене настроения у начальства.

– А вы подойдите, гляньте, – позвал Ло Фэй, высвечивая фонариком одну из пометок в самом низу.

Цзэн Жихуа присел на корточки и принялся изучать высвеченные места. Они выглядели несколько иначе, чем остальные, даже непонятно почему.

– Здесь со многих папок осыпалась пыль, – пояснил Ло Фэй. – А это значит, что кто-то недавно их просматривал. Представьте себе, как преступник перелистывает их все по очереди, пока наконец не находит ту, которая ему нужна. И вынимает из всего множества одну.

Цзэн Жихуа хмыкнул в знак согласия.

– А теперь смотрим на другие пометки. – Ло Фэй перенаправил луч фонарика. – Пыль вокруг вынутых папок практически не потревожена. То есть здесь преступник вообще не задерживался и не искал, а просто дергал папки наобум. Поскольку время пребывания в архиве ограничено, шевелился он быстро. Прямо-таки метался.

Цзэн Жихуа азартно щелкнул пальцами:

– То есть этим маневром он пробовал отвлечь наше внимание, сбить со следа. Как я и предполагал. А настоящей его целью была вон та, внизу слева.

Ло Фэй усмехнулся:

– Ну что ж, посмотрим, что на самом деле искали Эвмениды…

Цзэн Жихуа снова включил свет и стал перебирать стопу папок на ближнем столе. Он тщательно проверял даты на всех ярлыках, сопоставляя их с наименованиями ячеек на полках, откуда они были сняты. И вскоре нужная папка обнаружилась.

1984 год. А под ним – строчка текста:

«Дело № 130 о захвате заложника».

20:13

Хирургическое отделение, центральная больница провинции

После операции У Иньу перевели в отдельную палату интенсивной терапии. Врачи прогнозировали полное выздоровление. По их утверждению, после курса физиотерапии пациент сможет пользоваться своей приживленной левой рукой, причем без особого труда.

С утра весть об убийствах в отеле успела распространиться, словно лесной пожар. Орды репортеров хлынули в больницу, представляя всевозможные СМИ, как местные, так и центральные. Однако всех жаждущих попасть в отделение интенсивной терапии быстро заворачивал персонал больницы: пациент только что покинул операционную и беспокоить его нельзя.

Едва старшая медсестра успела выпроводить очередную пару журналюг, как к ней подошел некто третий. На вид ему было не больше двадцати пяти; небрежность одежды заметно отличала его от добротно одетых репортеров. Пиджак распахнут, рубашка под ним плотно облегает развитую грудь и плоский живот. Еще большую уверенность ему придавали темные очки-авиаторы.

– В какой палате у вас лежит У Иньу? – спросил он непринужденно.

Старшая медсестра, женщина на четвертом десятке, встретила его с неприступным видом.

– Вы родственник?

– Нет. – Он качнул головой, показывая бейдж. – Полиция.

Лицо медсестры заметно смягчилось:

– Прошу прощения, господин. Я не знала…

– Да перестаньте. – Он дружелюбно улыбнулся.

– Эти журналисты – настоящая, извините, заноза в одном месте. Я думала, вы тоже один из них…

– Да разве ж я не понимаю. – Он великодушно махнул рукой. – Вы просто делаете свою работу, причем справляетесь с ней превосходно. Подумать только: сдерживать весь день натиск такой оравы! Тут никакого терпения не хватит. Позже я свяжусь со своей командой и попрошу прислать вам в помощь пару офицеров.

Старшая медсестра просияла.

– Я, с вашего позволения, загляну к выздоравливающему? – попросил посетитель.

– Да-да, конечно. – Женщина, повернувшись, указала в конец коридора. – Третья дверь слева, номер семьсот семь.

С благодарностью кивнув ей, мужчина направился к отделению интенсивной терапии. «Красоты хоть отбавляй, а вот ума нет», – подумал он с усмешкой.

22:40

Бар «Барбара»

В баре было многолюдно. Локтем невозможно было пошевелить, не зацепив при этом троих. Именно поэтому Хань Хао и решил пристроиться здесь.

Молодую пару он сегодня обобрал сугубо по необходимости; теперь их лица преследовали его. Глаза, полные ошеломленного ужаса и отвращения. «Теперь еще и это припаяют», – невесело прикидывал он. Убийство, побег, а теперь вот еще и грабеж…

Перед глазами что-то проплыло – свежеоткупоренная бутылка пива. Хань Хао поднял глаза. Рядом на табурете сидела женщина: плотный макияж, обесцвеченные волосы. Пододвинувшись, она нежно приникла губами к его уху:

– Бесплатно, господин Хань.

Каждый мускул в его теле чутко напрягся.

Женщина усмехнулась, отчего «шпаклевка» возле глаз чуть потрескалась:

– Любезное подношение вон от того парня. Я всего лишь передаю.

Взглядом она указала на дальний, тускло освещенный угол бара, где за столиком в одиночестве сидел мужчина. В глазах у него красноватыми бликами отражался кончик тлеющей сигареты.

– Он?

Сердце неистово забилось. Руки как будто высчитывали, что им делать в следующую секунду.

– Не знаю, как ты, – сказала женщина, – а я обычно не спрашиваю лишнего, когда мне подносят бутылочку, да еще бесплатно.

С пивом в руке Хань Хао встал и двинулся к столику.

Ранее тем же вечером, 21:30

Ресторан «Люйянчунь»

Он сидел в той же выгородке, что и в прошлый раз. До недавнего времени повторных появлений в людных местах он избегал. Но насчет ресторана «Люйянчунь» делал исключение. Не удержался и на этот раз.

Последние два дня выдались тяжелее, чем ожидалось. Необходимо было разобраться в своих чувствах, и этот ресторан был идеальным местом для того, чтобы успокоиться и порамыслить.

Юань Чжибан был уже не первой отечески родственной фигурой, которую он утратил. Наставник был третьим.

А вначале он потерял своего настоящего отца.

По правде сказать, годы, проведенные с ним, счастливыми не были. Слишком уж тяжелым бременем забот, слишком большой болью был отягощен этот человек. Даже сейчас воспоминания о привязанности, которую проявлял к нему отец, были исполнены грусти.

Стремление попытаться избавить или хотя бы отвлечь отца от его боли возникло, когда он, его сын, был еще совсем маленьким; постепенно оно крепло, но в конце концов ничем не увенчалось. Отец исчез из его жизни без предупреждения. Он не помнил, как или почему. Это было очень давно.

А в день исчезновения отца в его жизнь вошла вторая отеческая фигура. Он это помнил донельзя отчетливо: то был его шестой день рождения. Тот, второй человек был известен ему просто как «Дядя» и привнес в его жизнь много радости. В его памяти Дядя был молод, полон задора и всегда улыбался. Они быстро сдружились, с первой же встречи.

Когда-то он любил с ходу прыгать в объятия отца. Однако Дядя был другим. Уже просто глядя на его лицо, он проникался умиротворением, как будто с ним никогда больше не случится ничего плохого. Это лицо он все еще помнил, словно фотографию, к которой мог мысленно обратиться в любой момент.

Дядя знал множество способов сделать его счастливым. Вкусняшка здесь, шутка там, а еще множество смешных рожиц… Дядя был так же заботлив и к матери. Она была прикована к постели и часто внушала, чтобы он слушал Дядю. Все втроем они неизменно улыбались, когда были вместе.

Когда Дядя был рядом, боль от отсутствия отца забывалась. То были самые счастливые воспоминания в его жизни.

А потом Дядя ушел. Вскоре после этого мать окончательно поглотила болезнь. Вот тогда, впервые в жизни, он сделался по-настоящему одинок.

Его новым домом стал детский приют. Ему не нравилось это место, и люди там не любили его. В воспоминаниях о проведенных там годах не было ни крупицы счастья. Держался он особняком. Никто из других детей не знал, о чем он думает, да и не хотел знать. Та среда действовала на него удушающе. Он хотел бороться, сражаться, но чувствовал себя бесконечно слабым. Так началось его отрочество.

И вот однажды появился он. Человек неизмеримо более странный, чем все, кого он до этого встречал. Несмотря на гротескные черты лица, в нем чувствовалась неотразимая сила и притягательность, которую можно было описать разве как магическую.

Его страх перед этим незнакомцем перерос в любопытство, любопытство – в увлеченность и, наконец, в благоговейный трепет. Он приблизился к этому человеку, впитывая его мудрость и силу подобно тому, как сморщенное растение жадно всасывает питательные вещества из почвы. С этим человеком в его жизнь наконец-то возвратился солнечный свет.

Мир предстал перед ним таким, каким он был на самом деле. Ему открылось, как много невинных людей в нем продолжают страдать и как много дурных безнаказанно творят свои изощренные злодейства. Впервые в жизни у него появилась цель. Он знал, что путь этот будет нелегок, но он может изменить мир. Тот человек показал ему стезю, и он ступил на нее вслед за ним. Теперь у него было новое имя для этого человека; титул, который наполнял его благоговением. Наставник.

И как раз в тот момент, когда он думал, что наконец-то стал силен настолько, чтобы вернуть огромный долг своему наставнику, тот ушел. Теперь никто не знал о его прошлом. Он стал совершенно незрим. Но все это изменилось прошлой ночью.

Даже когда его собственные воспоминания, казалось, начали уплывать прочь, на поверхность стала просачиваться правда. В новостях о вчерашнем взрыве он увидел знакомые старые фотографии. Фотографии Дяди. Только репортеры звали его Юань Чжибан.

Этот момент принес ответы на многие его вопросы. Он понял, почему Дядя исчез так внезапно. И почему Наставник выбрал именно его. Но вопросы все равно оставались – и голова от них словно разбухала.

Куда делся его отец? И как Юань Чжибан проник в его жизнь?

Чтобы добраться до ответов, ему нужно было начать поиски из глубин собственной памяти.

Отец оставил его, и место отца занял Дядя. Эту дату он помнил совершенно отчетливо. Она приходилась на день его рождения: 30 января 1984 года.

Всякий раз при воспоминании того периода его детства перед взором возникали белая больничная палата, лежащая на кровати мать с бледным и осунувшимся лицом, ее слабый умоляющий взгляд. Но 30 января 1984 года он был счастлив. Отец обещал купить ему на день рождения торт. Настоящий! Он буквально дрожал от радостного волнения. Золотой от свеч торт, покрытый глазурью, – ну разве не радость, не восхищение!

В больнице они с матерью дожидались отца. Но его все не было. А через какое-то время появились трое незнакомых мужчин. У главного лицо было мрачным и, казалось, забирало весь воздух из комнаты. Он не знал, зачем они пришли, но все равно безудержно расплакался.

И тут же угодил в теплые объятия.

Он поднял голову и увидел над собой ласковые, с искринкой глаза. Таково было его первое воспоминание о Дяде. В считаные секунды тот превратил слезы в смех. В холодной комнате стало тепло. Этот человек дал ему то, чего никогда не дарил отец. Большой леденец. Игрушечный барабан. Даже усадил его к себе в большую машину.

Он спросил, куда они поедут.

– Искать твоего папу, – ответил Дядя.

Ему стало еще веселей.

– А у меня сегодня день рождения, – похвалился он. – Папа принесет мне торт, а на нем вот столько крема!

Они поехали. А в машине Дядя включил кассетный магнитофон. «Звездочка, звездочка, звездочка, сияй!» – заверещало из динамиков, и он на секунду оцепенел. А затем увлеченно слушал и подпевал, не забывая нализывать подаренный леденец.

Дядя, как и обещал, отвез его к отцу. Тот стоял еще с кем-то чужим, но было непонятно, что они там делают.

В какой-то момент Дядя, помнится, крепко обнял его и какое-то время не отпускал, а ему было тепло и уютно, и он снова начал думать о торте. Но отец обещанного торта так и не принес, и они уехали. Оставалось ждать вечера. И вдруг Дядя, улыбаясь, преподнес ему торт и сказал, что это имениннику от папы. Вот радость!

На вкус торт был таким же волшебным, как и на вид. В последующем тот вечер шестилетия был одним из самых дорогих его воспоминаний. Однако после того дня отца он больше никогда не видел.

Куда же девался отец? Кто был тот улыбающийся человек и что за незнакомец стоял рядом с отцом? Эти вопросы преследовали его долгие годы. Попытки найти истину не заканчивались, а фрагменты мозаики так и не складывались в общую картину. Хотя вчерашний репортаж все же многое объяснил. Его Наставник и Дядя были одним и тем же человеком. Юань Чжибаном.

Он был офицером полиции. Машина, в которую он его сажал, была полицейской.

Должно быть, у Юань Чжибана была какая-то причина войти в его жизнь. Возможно, его отец был… преступником?