Сибирский спрут Незнанский Фридрих
— Вас преследуют?
Она кивнула.
— Вы бежали в чужой одежде?
— Да… И с чужим паспортом.
— Поэтому вы не хотели, чтобы я вызывал милицию?
— Да. Но не только поэтому. Даже совсем по другой причине.
— Хорошо. Это вы потом расскажете. Кто мог в вас стрелять?
Трегубова беспомощно оглянулась:
— Не знаю. Но, скорее всего, их послали из РУБОПа.
Я чуть не подпрыгнул от удивления:
— Как это — из РУБОПа?! Вы хотите сказать, что те, кто борется с оргпреступностью, нанимают киллеров, которые стреляют во дворах?
Она пожала плечами:
— Я не могу точно сказать. Но похоже на то. Во всяком случае, я бежала из-под стражи, которую установили из РУБОПа.
Чувствую, тут без поллитры не разобраться. И уж во всяком случае, надо вернуться домой, чтобы спокойно выслушать рассказ Трегубовой.
— Ладно, а как, по-вашему, они вас выследили?
— Не знаю. Наверное, следили от самого аэропорта.
— А они знают, у кого вы были в прокуратуре и к кому вас направил Турецкий?
Она помотала головой.
— Нет. Скорее всего, они наблюдали с улицы.
— Хорошо. А почему они не стреляли, пока вы ждали меня во дворе?
— Наверное, хотели узнать, с кем я собираюсь встретиться.
— Странно. И совершенно нелогично. Ладно, сейчас мы поедем ко мне. В доме есть черный ход, им и воспользуемся…
К счастью, в дом мы проникли без приключений. Машину пришлось оставить прямо на улице, со стороны фасада дома, полностью положившись на хваленую, разрекламированную повсюду автосигнализацию. И все равно, оставляя свой новенький «опель» на опасной московской улице, я был неспокоен. Как оказалось, предчувствия меня не обманули… Но об этом после.
Если честно, перед тем как войти в квартиру, я долго оглядывал комнату, пытаясь обнаружить, не прячется ли кто в глубине. Хотя, скорее всего, те, кто следил за Евгенией Трегубовой, действительно не знали, к кому именно она приехала. С другой стороны, они дождались моего приезда и только после этого открыли стрельбу. И потом по машине можно было вычислить хозяина, то есть меня… Все эти догадки, как вы понимаете, хорошего настроения мне не прибавляли.
Первым делом я напоил свою нежданную гостью горячим чаем, что для нее оказалось весьма кстати.
— Ну а теперь расскажите, что вас привело сюда и как вы объясните все, что произошло?
Трегубова поудобнее устроилась на диване, поплотнее закутала ноги теплым шерстяным пледом и достала из сумочки маленький клочок бумаги.
— Вот, посмотрите.
Кто-то очень постарался, чтобы написать сообщение такими микроскопическими буквами. Я с трудом разобрал краткий текст:
«Женя! Спрячь Лешку и дуй в Москву. Вытаскивай меня! Игорь».
— Ясно. — Я вернул бумажку Трегубовой. — Что это значит и кто такой этот Игорь?
— Это мой муж. Игорь Трегубов.
— И откуда вы его должны выручить?
— Из тюрьмы. Его забрали больше двух недель назад. И с тех пор это единственная весточка, которую я от него получила.
— Ладно, — сказал я, подливая чаю, — а теперь расскажите все с самого начала, по возможности не упуская никаких подробностей.
— Можно у вас курить?
— Конечно.
Она нервно зажгла сигарету, затянулась и начала:
— Раньше мы жили в Иркутске. Много лет жили, с тех пор как Игоря направили туда после окончания Омской школы милиции. Поженились мы восемь лет назад, Игорь на десять лет меня старше. Постепенно он дослужился до начальника одного из отделов местного РУБОПа. Все было хорошо, на работе его уважали. Все прочили ему через несколько лет должность начальника Иркутского РУБОПа. Если бы мы там остались, ничего не произошло бы…
Она закрыла лицо руками и заплакала. Пришлось подождать некоторое время, пока Трегубова придет в себя и продолжит свой рассказ.
— И где-то примерно год назад из Москвы пришло распоряжение о том, что нужно срочно подыскать кандидатуру на должность нового начальника РУБОПа в Сибирске. Тамошнего сняли за взятки, было довольно громкое дело. Не слышали?
Я неопределенно кивнул. Честно говоря, снимают начальников РУБОПов по России немало, и если следить за этим…
— Игорю пообещали множество разных благ — звание вне очереди, квартиру, хорошую зарплату, большую перспективу на повышение, возможно, даже в Москву… Мы с ним вместе подумали, подумали, да и решили, что ехать стоит. Все-таки Сибирск областной центр, так что Игорь явно шел на повышение. Короче говоря, приехали мы, местная администрация не подвела. Все исполнили, как и обещали. Квартиру сразу дали хорошую, почти в центре, недалеко от работы, через месяц Игорь получил подполковничьи погоны. В общем, и он, и я были довольны.
А потом… Знаете, он мне ничего не рассказывал, как там и что на работе, но все-таки иногда и до меня доходили слухи. То в газетах напишут, что планируется большая операция РУБОПа по очистке города от преступности, то по телевизору промелькнет какое-то сообщение. Я даже несколько раз заводила разговор с Игорем, но он только отшучивался. Дескать, не женское это дело — борьба с оргпреступностью… Потом эти разговоры вроде бы утихли, но зато Игорь стал часто пропадать на работе чуть ли не сутками. И вот в один прекрасный день, перед этим Игорь как раз не ночевал дома, по местному каналу передали, что ночью проведена специальная операция под кодовым названием «Капкан». Что милиции удалось арестовать всю верхушку Севмаша…
— А что это такое?
— Севмаш? О-о, это в нашем городе, можно сказать, все. И власть, и суд, и бизнес… Проще говоря, севмашевской группировке принадлежит не только весь город, но и вся область. Я, конечно, мало знаю, но поговаривают, что и сам губернатор Шварц у них на содержании.
— Понятно… Значит, это преступная группировка, с которой новый начальник РУБОПа решил начать борьбу?
— Да, — кивнула Женя. — И зачем это он затеял? Сидел бы тихо-мирно, а потом и в Москву, глядишь, перевели бы…
— Вообще-то, — заметил я, — борьба с оргпреступностью есть прямая обязанность РУБОПа, что следует из названия…
— Конечно. С одной стороны, это так, — согласилась Трегубова, — но с другой… Знаете, если вы спросите сто прохожих на улицах Сибирска, чего больше, вреда или пользы, принес им Севмаш, то гарантирую — почти все будут благодарны этим неофициальным хозяевам города.
— Почему?
— Да потому что, пока не было Севмаша, город просто загибался. В самые дикие времена, первые годы Ельцина, не работал ни один крупный завод, включая и сам Севмаш, от которого и получила название группировка. Люди просто голодали, на улицах каждый день где-нибудь да стреляли. Это нам старожилы рассказывали. А потом появился Севмаш. Запустили завод, потихоньку прибрали к рукам всю промышленность, торговлю. Поставили своего мэра, говорят, и губернатор их человек. Люди получили работу, пусть грошовую, но хоть что-то… На заводах платят мало, но регулярно, а это в наше время редкость. Так что народ будет за Севмаш…
— В удивительное время мы живем, — отозвался я, — и в удивительной стране. Люди защищают преступников, которые их же и обирают.
— Да, но ведь государство еще больше обирает, — возразила Трегубова.
Ответить было нечего, и я попросил ее продолжить рассказ.
— Игорь несколько дней ходил радостный и гордый. Еще бы — мафию победил. А потом постепенно бандитов начали выпускать. Кого под подписку о невыезде, кого под залог. Говорили, суммы взяток были просто астрономические. И в итоге через полтора месяца все оказались на свободе.
— Обычная история…
Женя кивнула:
— А потом начались звонки. Какие-то люди угрожали Игорю, мне, сыну… Потом однажды Лешка пропал. Я чуть с ума не сошла, но к вечеру он появился. Позвонили и сказали, что это, мол, предупреждение Игорю, чтобы он не совал нос куда не надо.
— И что, преступников не нашли?
— Нет, — покачала головой Женя, — какое там, сына забрали со школьного двора, сказали, что папа послал за ним, посадили в машину и куда-то повезли, а на голову надели мешок. Так и не снимали, пока вечером не подвезли к нашему дому и не высадили. Это было два месяца назад. После случая с Лешкой я потребовала от Игоря, чтобы мы скорее уезжали из Сибирска. Куда угодно, хоть обратно в Иркутск, хоть к черту на рога, но чтобы безопасно…
— И как он отреагировал?
— Знаете, Игорь уже сам начал понимать, что ему с севмашевцами не справиться. Тем более, я думаю, он был почти один. И вроде Игорь согласился. Но вы понимаете, это все так быстро не делается, он не последний человек, начальник областного РУБОПа… И вот в один прекрасный день его арестовали. Потом пришли домой с обыском. Был только Лешка с друзьями, омоновцы — несколько человек с автоматами — искали чего-то… Я все пороги обила, чтобы сказали хотя бы, где он, что с ним, в чем его обвиняют. Никакого ответа. И к губернатору ходила, и к кому хотите.
— Но вам не могли отказать в свидании.
— Не могли, да отказали, — горько усмехнулась Женя, — сказали, дескать, «ввиду особой серьезности преступления, совершенного вашим мужем, общение не представляется целесообразным». Понимаете? И все. Я уже не знала, что мне делать, как в один прекрасный день позвонил неизвестный человек. Принес молоток. А под слоем изоленты на ручке молотка была вот эта самая записка. Я, конечно, запаниковала. Быстро отправила Лешку из города к родственникам, а сама пошла к одному приятелю Игоря в РУБОП. Мы дружили семьями, бывали в гостях друг у друга… Пришла, сказала, что так и так, Игорь прислал записку. Спросила, что делать. А он… Вызвал подручных, и меня посадили под домашний арест. Отобрали теплую одежду, документы. После истории с Игорем я от них могла ждать все, чего угодно, понимаете? Пришлось бежать. Выпрыгнула из окна, добежала до подруги, взяла у нее вещи, какие были, выпросила паспорт и вот приехала в Москву.
— Ясно. Но почему вы все-таки так уверены, что стреляли в вас люди, нанятые РУБОПом?
— Ну, может, не РУБОПом. Может, севмашевцами. Какая разница?
Я покачал головой:
— Нет. Просто так за вами не будут тащиться в Москву, чтобы совершить убийство. Для этого должны быть веские причины. Понимаете? То, что вы жена опального начальника РУБОПа, — этого для заказного убийства недостаточно. И кстати, для задержания и домашнего ареста — тоже.
Женя вздохнула. Но мне показалось, как-то не слишком искренне. Вроде знает она что-то, но говорить не хочет.
— Я действительно не понимаю.
— Но о чем-нибудь догадываетесь? — настаивал я.
— Не знаю… Может быть, они думают, что мне известно что-то о делах мужа? Что он меня посвящал в детали своих операций?
— А на самом деле?
— На самом деле — нет. Правда нет.
— То есть вы хотите сказать, что бандиты решили убрать вас на всякий случай?
— Все возможно. Только у меня предчувствие — пока жива я, жив и Игорь…
И она тихо заплакала.
Я понял, что больше мне из нее ничего не выжать, и переменил тему:
— А как вы нашли Турецкого?
— Я вспомнила, Игорь один раз с ним пересекался по какому-то делу. Хороший человек, очень обаятельный, умный. Фамилию, конечно, я запомнила. Вот приехала — и сразу в Генпрокуратуру. Александр Борисович принял меня, выслушал и сказал, что едет в командировку и заняться моим делом не сможет. И порекомендовал к вам обратиться. Он звонил несколько раз, но вас дома не было. А сотовый не отвечал…
— Да, я его отключил, — почему-то смутился я, — я был на концерте симфонической музыки.
— Ну вот. Я вас ждала во дворе. А дальше вы все знаете.
Она вынула из пачки еще одну сигарету и щелкнула зажигалкой.
— Значит, если я вас правильно понимаю, вы хотите, чтобы я защищал вашего мужа?
Женя кивнула:
— Да. И меня тоже. Конечно, по возможности. Ведь мне никакого обвинения не предъявили.
Я вздохнул. Защищать арестованного начальника областного РУБОПа, которого местная мафия засадила за решетку, конечно, можно. Но только результат, скорее всего, будет нулевой. Наверняка обвинение хорошо продумано, возможно, Трегубову устроили какую-нибудь ловушку, в которую он и попался. Судьи в этом Сибирске наверняка тоже скуплены на корню, не говоря о ГУВД. Так что исход суда первой инстанции практически предрешен. Надежда только на то, что, подав кассационную жалобу, мы выведем дело Трегубова из-под влияния областных князьков на более высокий уровень, куда, возможно, их щупальца не доходят. Но дело это муторное, долгое. И уж простите мне мой цинизм, практически, видимо, безденежное. Хорошо еще, если мне оплатят командировку в Сибирск…
Женя, будто бы прочитав мои мысли, сказала:
— Только о деньгах не беспокойтесь. Они есть. В надежном месте хранятся, Игорь на новую машину откладывал. И еще, если все окончится хорошо, то мы все равно переедем. И квартиру продадим. А она немало стоит. Так что вы не волнуйтесь, все расходы я беру на себя и гонорар тоже будет… на уровне. А на первоначальный взнос в кассу у меня есть… Только вытащите его! Умоляю, вытащите!
И она снова заплакала.
Надеюсь, вы не думаете, что сердце Юры Гордеева сделано из куска гранита? Разве я мог не отозваться на просьбу о помощи женщины, которая сидит у меня дома, рыдает и надеется только на меня одного?
Я согласился…
3
Единственный сторож, в ведомство которого, кроме кладбища, входил еще и Николаевский храм, сидел в своей будке возле центральных ворот и практически ничего не слышал. Ветер завывал, трещали старинные клены, с неба сыпала ледяная манка, занося все двухметровыми сугробами. Собаки сторожа, выставленные хозяином за дверь будки, забились в теплый угол под фундаментом, сбились в кучу и улеглись почти что друг на дружку. На вторжение неизвестных на территорию кладбища они никак не отреагировали. Подняв морды, собаки сонно проследили за удаляющимися темными фигурами незнакомых людей и снова свернулись клубками, уткнув носы в собственные животы.
Четверо охотников за цветными металлами разбежались по кладбищенским аллеям. Они еще днем присмотрели подходящие надгробия. Оставалось отыскать в кромешной темноте, за снежной пеленой, нужные могилы, отколоть ломом бронзовые и медные детали памятников и унести ноги… Остальное — дело техники. Скупщиков цветных металлов везде хоть отбавляй…
Подсвечивая дорожки фонариками, воры добрались до седьмой линии — так называлась отдаленная аллея на западной стороне кладбища, где хоронили «новых русских» и других значительных персон города. Старое Николаевское кладбище, расположенное в исторической части Сибирска, было закрыто для обычных захоронений, но администрация умела угодить богатым клиентам, изыскивая свободные места за счет сноса бесхозных могил…
— Эй! — окликнул сообщников заводила всей шайки. — Стойте! Это должно быть где-то здесь!
— Ничего не видно…
— Да вот же! Сюда!
Они не таились, кричали громкими голосами, стараясь перекричать пургу.
Все четверо остановились и оглянулись.
— Посвети-ка мне…
Тусклые лучи карманных фонариков запрыгали по мраморным плитам, залепленным снегом решеткам, утонувшим в снегу венкам вечнозеленых искусственных цветов…
Заводила смел перчаткой снег с одного памятника. Открылись крупные бронзовые буквы и массивный медальон в виде лаврового венка.
— Точно, здесь! Начинайте.
Пока двое, старательно пыхтя и сопя, сбивали ломами буквы и бронзовый медальон, третий сообщник шарил фонарем по соседним могилам. Четвертый грабитель вел себя странно — он то и дело щелкал фотокамерой. Белый слепящий свет фотовспышки освещал темную кладбищенскую аллею, словно молния. Но никто не обращал на него внимания. Видимо, присутствие человека с фотокамерой грабителей не пугало.
— Потом сюда идите, — командовал заводила. — Тут тоже есть… Латунь вроде бы. Или бронза?
Это был животрепещущий вопрос. За разные виды цветных металлов платили по-разному. Воры чувствовали себя старателями, отделявшими ценную руду от песка…
— Потом разберемся, Костыль! Хватай, и сматываемся.
— Стойте, стойте, я тут где-то видел железную бабу.
— Какую бабу? Пора идти!
— Бронзовую! А! Вон она!
Троица грабителей перешла в конец аллеи и остановилась в нерешительности перед высоким, наполовину заметенным снегом памятником.
На высоком гранитном валуне сидела едва угадываемая под слоем снега ангелоподобная женщина, печально закрыв ладонями лицо. На обратной стороне гранитного постамента бронзовыми буквами была набрана какая-то эпитафия, но буквы так занесло снегом, что надпись совершенно не читалась. Да и бронзовый ангел, нелепо облепленный снегом, утратил свою поэтическую возвышенность и походил на сидящего снеговика.
— Да, мощная фигура, — почесывая затылок, согласились сообщники. — Только как ты ее достанешь? Она же полтонны весит.
Четвертый, обвешанный фотокамерами, тоже подошел к ним и остановился возле могилы.
— Не ной, — ответил Костыль. — Давай попробуем.
Скульптуру попытались бить ломами, надеясь, что она расколется на несколько мелких и легких частей. От ударов снег осыпался, открывая лик и руки ангела. Гранитный валун пошатнулся, затрещал, скульптура зашаталась и рухнула с постамента, но не раскололась.
— Вы ее за ноги держите, а я попробую башку отбить, — предложил Костыль.
— Давай.
Он махал ломом, пока не вспотел, но все напрасно.
— Может, хватит? — советовали более робкие подельники. — Шума слишком много. Да и сматываться пора давно…
— Подождите, жалко ее бросать, — заявил обуянный жаждой наживы Костыль. — Одна башка килограммов двадцать потянет. Сейчас я ее кувалдой пару раз огрею… О, легче пошла. Вы пилите, Шура, пилите, — смеясь, подбодрил парень самого себя, — внутри они золотые!
Он полез в мешок и достал маленькую электропилу.
— Реклама фирмы «Бош»!
Зубчатый стальной диск пилы с оглушительным визгом впился в шею бронзовой женщины. Веер огненных брызг вырвался из-под диска. Двое подельников отошли в сторону, зажали уши. Четвертый вертелся вокруг, щелкал затвором фотокамеры.
— Теперь раза два ломиком долбанем… Опля, и готово!
Костыль поднял с земли отрезанную голову.
— Э, а кочерыжка эта внутри пустая, — слегка разочарованным голосом сказал он, осматривая место среза. — Ну ладно, все равно весу немало…
— Хватит, сваливаем отсюда, — заторопили его приятели.
— Не гоните! — бахвалясь, отвечал парень. — Сначала снимусь в обнимку с трофеем.
Как заправский охотник, сумевший в одиночку завалить дикого кабана, Костыль с гордостью водрузил свою правую ногу на обезглавленную поверженную статую, а отпиленную голову положил на колено.
— Давай, очкастый, снимай.
Очкастый пару раз щелкнул камерой с разных точек, потом поменял объектив и щелкнул еще пару раз.
— Хватит. Теперь сматываемся.
— Пошли!
Тем же путем, каким они проникли на территорию кладбища, воры вынесли награбленный металлический лом и мешки с инструментами. Вся операция заняла у них не больше часа…
Ранним туманным утром следующего дня у ворот Николаевского кладбища остановился роскошный синий «джип-чероки». Из машины вылезли двое похожих друг на друга мужчин средних лет, в представительных темных пальто и шелковых кашне. Один из них держал в руках букет белых роз.
Шлепая начищенными туфлями по жидкой снежной каше, мужчины двинулись к воротам кладбища. Бросив, как положено, мелочь просящим милостыню бабушкам, они прошли в ворота и зашагали по кленовой аллее к седьмой линии.
Василий и Кирилл Расторгуевы приходили на кладбище трижды в год — в день рождения их старшего брата Михаила, в день рождения жены Кирилла и в день их внезапной гибели… Старший Расторгуев и жена Кирилла погибли в один день — в «мерседес» Михаила ночью кто-то подложил взрывное устройство.
Впрочем, кто свел счеты с их семьей, для братьев не было тайной — за лидером севмашевской группировки Михаилом Расторгуевым давно и упорно охотились конкуренты из банды «центровых». Двадцатилетняя фотомодель красавица Елена Расторгуева оказалась в этой разборке случайной жертвой.
В день рождения жены Кирилл нес на ее могилу двадцать три белых розы — столько, сколько должно было бы исполниться в этот день Елене.
Свернув с центральной аллеи на седьмую линию и пройдя несколько метров вдоль оград чужих могил, братья остановились как вкопанные… Гранитный постамент был пуст. На треснувшей мраморной плите, накрывавшей могилу жены, лежал обезглавленный бронзовый ангел. Рядом валялись обломки гранита. Снег вокруг могилы вымесили следы ночных вандалов.
— Мать твою к… бабушке, кто-о?! — страшным голосом заревел Кирилл, бросаясь на колени рядом с поверженной статуей. — Суки! Падлы! Урою всех, из-под земли достану… Козлы! Ничего святого не осталось. Уроды!..
Пожалуй, с самого дня смерти жены Расторгуев не чувствовал такой ярости.
— Найду, живыми разорву… — орал он. — Заплатят они мне, заплатят, своей печенкой харкать будут, козлы…
Он тер рукавом пальто мокрые глаза, в бессильной злобе бил кулаком гранитный постамент, не чувствуя боли.
— Живыми закопаю… — шатаясь, словно пьяный, бормотал Кирилл, возвращаясь к машине. — Ничего святого не осталось…
Брат насилу успокоил его и повел обратно по аллее к машине.
Он залез на заднее сиденье машины и сжался в комок, дрожа, словно от холода.
Старший брат Василий, ставший после гибели Михаила главой семейного клана, порылся во внутреннем кармане пальто, извлек из похожей на табакерку серебряной коробочки круглую таблетку и протянул брату:
— Глотай.
— Что это? — поднял заплаканное лицо Кирилл.
— Ешь, не думай. Поможет.
— Я колеса, как ты, не жру! Поехали скорее домой. Водки выпью.
— А ну! — Василий ловко зажал брату руки и силой сунул ему в рот таблетку. — Я лучше знаю. Проглотил? Открой рот. Язык покажи…
— Да съел я ее, съел, отвали, — слабеющим голосом ответил Кирилл.
Он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.
— Значит, так, — деловым тоном сказал Василий, обращаясь к водителю джипа — парню лет двадцати пяти, которого в последнее время стал выделять из массы остальных боевиков и приближать к себе. — Значит, так, Андрей, не в службу, а в дружбу — найди, кто это сделал. Пару дней даю, хватит?
Водитель подумал и молча кивнул.
— Потом сочтемся, — пообещал Василий. — Работы это не касается. Это личный договор, между нами.
— Живыми приведи, — заплетающимся языком выговорил Кирилл. — Я сам с ними разобраться хочу!
Андрей утвердительно мотнул головой.
Приемщик в пункте цветных металлов раскололся сразу, как только Андрей приставил к его башке ствол пистолета.
— Я их не знаю, но показать могу! — завизжал он, поднимая вверх руки и с ужасом глядя на пистолет. — Не бейте, ребята, я же не знал!..
— Чего не знал, гнида? — с размаху прикладываясь рукояткой пистолета к уху приемщика, гаркнул Андрей. — Не видел? Тебе повылазило? Отрезанную голову от статуи тебе несут, а ты шлангом прикидываешься? Думал, на дороге нашли?
— Ребята, не бейте, я больше не буду! — вертясь под ударами кованых ботинок, как вьюн на горячей сковородке, визжал мужик.
Вычислить, куда могли направиться кладбищенские грабители, Андрею не составило труда. Вряд ли, думал он, эти козлы потащат тяжеленные мешки куда-то далеко. Скорей всего, отправятся в ближайший круглосуточный пункт. Так оно и вышло.
В районе Николаевского кладбища всего три пункта — в гаражном кооперативе, в подвале магазина «Электротехника» и в вагончике рядом со стройкой. Андрей объехал все три. Бронзовую голову ангела с могилы Елены Расторгуевой он обнаружил на территории гаражного кооператива.
— Они время от времени сюда приходят, — вытирая кровь и сопли, гугнил приемщик. — Нечасто, но приходят. Я их по именам не знаю. Главного, слышал, Костей зовут. Они его Костылем еще называли. Других не знаю. Честное слово, не знаю…
— Где мне его искать? — ткнул дулом пистолета ему в щеку Андрей.
— К-кого?
— Костыля этого! — замахнулся Андрей.
— Клянусь Богом, я его не знаю! Приходят, как все, приносят товар, я им плачу деньги…
— О чем еще они при тебе говорили? Напряги мозги, если не хочешь их с пола руками собирать!
— Да ни о чем, Богом клянусь! Не говорил я с ними ни о чем… Принесли, взвесили, я деньги отдал… Все.
— Вот заладил, козел. Подумай, о чем они между собой говорили?
— Не помню… А! — закричал приемщик после очередного пинка. — Они про дискотеку что-то говорили. Что собираются на дискотеку в «Планету». Точно! Я им деньги, а они, значит, собирались на них пойти гулять в «Планету»…
— Ну вот, — уже поспокойнее сказал Андрей, — видишь, козел, когда надо, человек все вспомнить может.
Приемщик мелко и подобострастно закивал.
— Кран здесь есть? — спросил Андрей, осматривая полуподвальное помещение гаража.
— Что? — испугался приемщик.
— Кран с водой.
— А-а… Т-там, — показал приемщик в угол.
— Рожу свою пойди умой! Как я тебя такого по городу поведу?
— Зачем в город?
Андрей без лишних слов схватил приемщика за шиворот и поволок к шлангу, из которого тонкой струйкой текла по полу и исчезала в решетке канализации ледяная вода, пахнущая бензином и соляркой.
— Куда вы меня вести собираетесь? — обмяк от ужаса мужик, представив, как его выведут подальше на пустырь, застрелят и закидают строительным мусором. — Не убивайте, ради бога! У меня дети!
Андрей поливал окровавленную голову приемщика ледяной водой, не обращая ни малейшего внимания на его крики.
— Жена болеет, — хныкал приемщик. — Я денег дам!
— Рыло умой, — тыкая его физиономией под струю воды, ответил Андрей. — В «Планету» со мной пойдешь. Я тебе с Костылем очную ставку устрою.
Самый известный в городе ночной клуб — дискотека «Планета» — занимал второй этаж бывшего одноименного кинотеатра. От прежнего очага культуры осталось только неоновое название на фасаде. Попасть в «Планету» было мечтой каждого сибирского тинэйджера — вход стоил немало, а цены в местном баре и вовсе были запредельными.
Сегодня там выступала не кто-нибудь, а сама столичная знаменитость Земфира, которую, по слухам, пригласил сам губернатор Шварц, конечно, на севмашевские деньги. От желающих прорваться в клуб подростков дрожали каменные ступеньки бывшего кинотеатра. За двести метров от «Планеты» слышался восторженный визг и вопли фанатов.
У самого кинотеатра во всю мощь больших динамиков звучали песни Земфиры.
Андрей тащил за собой приемщика, распихивая и расталкивая локтями очумевших от перспективы скоро увидеть знаменитость девиц. У входа их на мгновение задержала охрана клуба, но Андрей шепнул пару слов на ухо старшему охраннику, и их моментально и безо всякого пропустили, правда покосившись на побитого и мокрого приемщика, дико вращающего испуганными глазами. Но возразить не посмели. Андрей был севмашевцем, а как и всякая другая доходная собственность, расположенная в левобережном районе Сибирска, «Планета» контролировалась севмашевской группировкой.
Андрей поднялся в зал. Там стоял вой, громче, чем на тонущем «Титанике». Молодежь прыгала вокруг сцены, махала разноцветными люминесцентными палочками — последний писк дискотечной моды, — которые заменили традиционные пожароопасные зажигалки. Метрдотель наметанным глазом сразу определил важную персону. Для человека из севмашевских немедленно был организован отдельный стол. Официант без приглашения принес бутылку сухого вина, сыр и маслины.
Сгружая все на стол перед Андреем, спросил:
— Еще чего-нибудь желаете?
— Может, слышал о говнюке по имени Костыль? — на всякий случай спросил Андрей. — Костя, Костыль…
Читать бесплатно другие книги:
