Эрагон. Вилка, ведьма и дракон Паолини Кристофер
– Оставьте ее в покое! – Папа потянул Эсси к себе, но Торнак уже шагал прочь, и плащ развевался у него за спиной, как темное крыло.
Когда Странник свернул в переулок, папа с мамой кинулись ощупывать Эсси руки и ноги.
– Тебе не больно? – тревожилась мама. – Что он тебе сделал? Ты…
– Все хорошо, – ответила Эсси, хоть и была в этом не совсем уверена. – Я… ай! – По левой руке взбежала жгучая, щекотная боль, как будто ее кусали тысячи муравьев.
Эсси снова вскрикнула, рванула манжету, закатала рукав…
Верхняя часть предплечья менялась на глазах. Длинный припухлый шрам разглаживался, превращаясь в чистую здоровую кожу. Он уменьшался и уменьшался, пока от него не осталась лишь крохотная красная черточка. Она не исчезла совсем. Осталась как напоминание о пережитой боли. О победе.
Эсси не верила своим глазам. Прикоснулась к обновленной коже, подняла глаза на родителей. И на этот раз не стала сдерживать слезы, хлынувшие по щекам.
– Ох, Эсси, – только и вымолвил папа.
И вместе с мамой тепло обнял дочь.
Выйдя из «Сытного обеда», Муртаг поднял голову и глубоко вдохнул ночной воздух. Вокруг порхали мягкие лепестки снега, город, укутанный низкими облаками, был тих и спокоен.
Сердце бешено колотилось, еще не успокоившись после драки в таверне. Глупо. Давно бы мог догадаться, что не надо разбрасываться деньгами, а не то наживешь бед. Больше он таких ошибок не повторит.
Давно ли он в последний раз убивал? Больше года назад. Однажды, когда возвращался в лагерь, напали двое бандитов – тупые неотесанные громилы, куда им против него! Он отбился чисто машинально, а когда понял, что случилось, бедолаги уже лежали на земле. До сих пор слышится, как скулил один из них, умирая…
Муртаг поморщился. Некоторым удается всю жизнь прожить, никого не убив. Трудно себе представить…
По тыльной стороне ладони стекла капля крови – чужой, не его. Муртаг с отвращением вытер руку о стену. Лучше оцарапаться о щепки, чем терпеть засохшую кровь.
Хоть он и не выпытал у Сарроса, где находится то заветное место, теперь он хотя бы знает, что оно существует. И от этого знания на душе стало тяжело. Уж лучше бы разочароваться. Какая бы правда ни скрывалась по ту сторону выжженной земли, вряд ли она будет приятной. Жизнь – штука непростая. И кто такие Хранители снов, о которых говорил Саррос? Тайны, опять тайны…
Издалека, из-за пределов Кевнона, прилетел немой вопрос: дракон Торн волновался за хозяина.
«Все в порядке, – сообщил ему Муртаг. – Так, пошумели немного».
«Мне прийти?»
«Нет, пожалуй, но на всякий случай будь наготове. Всегда».
Торн скрылся, оставив напоследок ощущение осторожной внимательности, но Муртаг все равно ощущал прочную нить, незримо связывающую их. Эта успокоительная близость стала единственной неизменной реальностью в их бурно меняющейся жизни.
Он зашагал по переулку. Пора уходить. Вскоре на шум прибежит городская стража, а он уже и так слишком замешкался.
Высоко над головой что-то промелькнуло. Муртаг остановился посмотреть. Он даже не сразу понял, что это такое.
Сверху, из подбрюшья озаренных огнями облаков, плавно опускался кораблик, сплетенный из травы. Маленький, всего пару ладоней в длину. Корпус и паруса были из длинных узких листьев, а мачта и реи – из жестких стеблей. Команды Муртаг не увидел. Корабль двигался сам по себе, подгоняемый невидимой силой. Он дважды облетел вокруг Муртага, и тот разглядел на верхушке миниатюрной мачты крошечный флаг.
Потом кораблик повернул на запад и исчез в пелене снегопада, как будто его и не было.
Муртаг невольно улыбнулся. Он не знал, кто сделал этот кораблик и что все это означало, но сам факт того, что вещица столь хлипкая, столь прихотливая существует на самом деле, наполнял его непривычной радостью.
Он вспомнил, о чем говорил той девочке, Эсси. Может, и самому стоит прислушаться к собственному совету? Может, хватит бежать? Пора вернуться к старым друзьям.
От этой мысли Муртага наполнили противоречивые чувства. Везде, куда бы он ни пошел, он слышал, с какой горечью люди произносят его имя. С каким бы жаром Эрагон и Насуада ни защищали его на публике, мало кто будет доверять ему после всего, что он натворил на службе у Гальбаторикса. Это была горькая, несправедливая истина, одна из тех, какие он давным-давно вынужден был принять.
Из-за этого-то он и скрыл свое лицо, сменил имя, странствовал по дальним окраинам населенных земель, никогда не появлялся там, где его могли знать. И хоть одиночество пошло ему и Торну на пользу, все же невозможно скитаться всю оставшуюся жизнь. Поэтому он в который раз задался вопросом, не пришла ли пора вернуться и с открытым забралом встретить всех призраков своего прошлого.
Но сначала… Муртаг посмотрел на снятый с шеи Сарроса амулет из птичьего черепа.
Какие чары на него наложены? Почему он смог противостоять Имени всех Имен? Магия без слов – вещь необузданная и опасная, и редкому чародею достанет храбрости или глупости связываться с ней. Даже сам Муртаг не посмел прибегнуть к ней в «Сытном обеде», когда вокруг было так много случайных, ни в чем не повинных людей.
«Нет, – решил Муртаг, – в первую очередь надо найти колдунью Бейчел и задать ей пару вопросов».
Ответы, должно быть, будут очень интересными.
Глава III
Зал Тысячи Красок
Когда Эрагон вернулся к себе, уже наступила ночь, и Зал Тысячи Красок озарялся лишь беспламенным светом фонарей на стенах да внутренним сиянием самих Элдунари.
Он сидел, глядя на пол, и медленно приходил в себя. Лицо расплылось в улыбке. Муртаг! Эрагон давно не виделся со сводным братом – с тех пор, как после смерти Гальбаторикса они расстались возле Урубаена, который теперь называется Илирией. О том, что Муртаг жив, говорили только возникающие время от времени слухи о красном драконе, иногда появлявшемся тот тут, то там в разных концах Алагейзии. Приятно было узнать, что с братом все хорошо – по крайней мере, лучше, чем было раньше.
«Он заслуживает счастья», – подумал Эрагон.
Потом он задумался о камнях, которые ищет Муртаг, и о колдунье Бейчел. Его беспокоило и то и другое, ибо напоминало, как мало еще он знает об Алагейзии и ее обитателях. Незнание – это изъян, с которым нельзя больше мириться; в критический момент оно может оказаться губительным для всех, кого он с Сапфирой поклялся защищать.
Только бы Муртаг был осторожен. Везде, куда бы он ни направился, его будут ждать смертельные опасности. Брат, конечно, очень силен, но не всемогущ. Неуязвимых не бывает.
И снова, как наяву, Эрагон услышал совет, который Муртаг дал Эсси: «Бывают дни, когда надо остаться и вступить в бой. Бегством делу не поможешь». И он понял, почему драконы сотворили для него именно такое видение.
Он улыбнулся и вздохнул свободнее. Если уж девчонка вроде Эсси может твердо стоять на своем и встречать жизненные трудности лицом к лицу, то уж он-то и подавно. Он же как-никак Всадник. Этого от него и ждут.
Более того, ни одна из трудностей, с которыми он сейчас сражается, и вполовину не так противна и неотвязна, как эта гадкая Хьордис. Эрагон хмыкнул, покачал головой, радуясь, что не ему предстоит иметь дело с этой вредной девчонкой.
«Ну как, помогло?» – спросил Глаэдр.
Эрагон кивнул, хоть дракон и не мог его увидеть, и встал, разминая затекшие ноги.
«Да. Помогло. Спасибо, эбритхиль. Спасибо всем вам».
Ответом был целый хор разноголосых мыслей:
«На здоровье, птенец».
Когда-нибудь драконы перестанут воспринимать его как неоперившегося цыпленка, но этот день еще не настал. Грустно усмехнувшись, Эрагон ушел и поднялся на самую вершину лестницы, в свое «орлиное гнездо».
За окном над горой Арнгор и окрестными землями сияли холодные звезды. Этот вид напомнил Эрагону о кораблике, который пролетел мимо Муртага: однажды ночью, у костра, игрушку сплела Арья, когда пришла спасти его из Империи, и они вместе отправились в долгий пеший путь. Той же ночью из темноты явилась стайка блуждающих огоньков, и они шутки ради превратили лилию в цветок из живого золота.
Арья наложила на кораблик чары, позволяющие вытягивать энергию из растений, над которыми он пролетает, так что парусник мог вечно плавать над землей, и трава его всегда оставалась свежей и зеленой. Эрагону приятно было думать, что кораблик до сих пор где-то там, плывет над Алагейзией по волнам ветра. Хотелось бы знать, что он видел в своем бесконечном плавании. Еще одна тайна, одна среди многих других.
Сапфира ждала его, свернувшись в гнезде. Эрагон разделся, спрятался под крыло. Она приоткрыла глаз и спросила:
«Ну как?»
– Ты была права, – ответил Эрагон, уютно устраиваясь в ее тепле. – Мне нужно отдохнуть.
В ее груди что-то тихо загудело.
«Какой ты хороший, когда не огрызаешься, как сердитый лис».
– Верно, – усмехнулся он. Потом поделился с ней видением, которое получил от Элдунари.
Когда все закончилось, дракониха сказала:
«Я бы хотела, чтобы Муртаг и Торн приехали к нам».
– Я тоже.
«Думаешь, у нас есть еще один враг? И он скрывается где-то в Алагейзии?»
– Не знаю. Если и да… Одним больше, одним меньше. Я бы не тревожился.
«Да… – Сапфира глубоко вздохнула, шевельнула крыльями, улеглась поудобнее. – Хватит хлопот на сегодняшний вечер. Оставь их до утра».
– Хватит хлопот, – с улыбкой согласился Эрагон. Закрыл глаза, притулился к драконьему брюху и впервые с тех пор, как они поселились возле горы Арнгор, выкинул из головы все заботы и уснул крепко, без тревог и сновидений.
Часть вторая
Ведьма
Глава «О природе звезд» написана Анжелой Паолини (она же Анжела Травница)
Глава IV
Рифмы и загадки
Эрагон сидел за письменным столом и всматривался в травницу Анжелу.
Она, все еще в мехах и дорожном плаще, сидела напротив него в темном кресле соснового дерева, которое для Эрагона напели эльфы. На опушке из кроличьего меха таял снег, ярко поблескивая в свете фонарей. На полу рядом с травницей лежал кот-оборотень Солембум и аккуратно вылизывался. Кошачий язык с громким шорохом сновал по лохматой шерстке.
За открытым окном «орлиного гнезда» бушевала непроглядная метель. Отдельные снежинки врывались внутрь и падали на подоконник, но охранные чары, поставленные Эрагоном, надежно защищали зал от снега и холода.
Буран над горой Арнгор начался пару дней назад и все никак не успокаивался. И был он в этом году уже не первым. Зима на восточных равнинах оказалась куда суровее, чем предполагал Эрагон. Наверное, так влияют на погоду Беорские горы.
Анжела и Солембум прибыли с последним караваном торговцев – оборванных, измотанных от долгого пути и замерзших до полусмерти. Вместе с травницей пришла отмеченная драконами малышка Эльва – та, что несла на себе печать самопожертвования, которую на нее нечаянно наложил Эрагон. Благословение обернулось проклятием, и до сих пор, видя девочку, он мучился угрызениями совести.
Эльву оставили на нижнем этаже – там ее накормят гномы. С их прошлой встречи она сильно подросла и выглядела лет на десять, то есть на шесть лет старше своего истинного возраста.
– Ну и где же та озорная стайка скачущих драконят, которую я ожидала увидеть? – Анжела сняла варежки, сложила руки на коленях и твердо встретила взгляд Эрагона. – Они что, еще не вылупились?
Эрагон с трудом сдержался, чтобы не поморщиться.
– Нет. Основная часть крепости еще далека от завершения. Ты сама видела. И запасы почти на исходе. Как сказал Глаэдр, яйца ждали добрую сотню лет, подождут и еще одну зиму.
– Гм, не поспоришь. Только не слишком затягивай, аргетлам. Будущее принадлежит тому, кто успеет его ухватить. Как поживает Сапфира?
– А что?
– Отложила яйца?
Эрагон смущенно заерзал. По правде сказать, ни одного, но он не хотел в этом признаваться. Дело было слишком личное, чтобы с кем-то делиться.
– Если тебе так интересно, спросила бы у нее сама.
Травница склонила голову набок:
– Ах, какие мы обидчивые! Ну да ладно, спрошу.
– Что тебя привело сюда, да еще в разгар зимы? Анжела достала из-за пазухи медную фляжку, приложилась сама и протянула Эрагону. Он покачал головой.
– Полно тебе, убивец королей. Ты как будто бы и не рад нас видеть.
– Ты всегда желанная гостья у нашего очага, – сказал Эрагон, тщательно выбирая слова. Меньше всего ему хотелось обидеть эту женщину, подвижную как ртуть. – Но, согласись, странная затея – отправляться в путь через равнины в самые лютые месяцы. Мне просто любопытно. Уж кто-кто, а ты это поймешь.
– Ну и ну, как далеко мы ушли от того дня в Тейрме, – пробормотала Анжела. Потом снова заговорила громче: – По двум причинам. Во-первых, я хочу показать Эльве нашу страну. И мне, и ей будет полезно на время покинуть земли, населенные людьми. Особенно если учесть, как ручные чародеи Насуады в Дю Врангр Гата осложняют жизнь простым безобидным колдуньям вроде меня.
– Это ты-то простая? Безобидная? – выгнул бровь Эрагон.
– Да, – самодовольно ухмыльнулась Анжела. – Ну, может, не такая уж безобидная. В общем, мы побывали в Дю Вельденвардене. Заглянули в колодец мечты в пещерах Мани, остановились в Тронжхайме. Дальше путь, казалось бы, должен лежать к холмам Тиндара. Но… – Она повертела в руках край плаща. – Мне подумалось, что Эльва, может быть, сумеет успокоить разум некоторых Элдунари.
Эрагон кивнул, читая между строк смысл этой речи.
– Может быть. И… дай-ка попробую догадаться… она, возможно, при этом кое-чему выучится.
– Вот именно, – с неожиданной силой подтвердила Анжела. Не встречаясь с ним глазами, стряхнула талые капли с мехового капюшона. – Вот именно.
В душе у Эрагона зародилась глубокая тревога. Из всех людей и других созданий, которых он повстречал с тех пор, как нашел в горах Спайна яйцо Сапфиры, Эльва, пожалуй, была самой опасной. Его неправильно произнесенное благословение наделило ее сверхчеловеческим талантом: она стала живым щитом, ограждающим других от несчастья. В результате Эльва обрела способность предвидеть и предупреждать грядущие беды. И это еще не все: она могла улавливать самые болезненные мысли тех, кто вокруг, а это очень страшно. И такое бремя оказалось непосильно тяжелым для маленького ребенка.
Эрагон не переставал удивляться тому, что, несмотря на эти чары, Эльва сумела сохранить здравый рассудок. Однако она была еще очень молода, и опасность оставалась.
– Анжела, чего ты недоговариваешь? – прищурился он и подался вперед. – С Эльвой что-то не так?
– Не так? – весело рассмеялась травница. – Нет, все так. У тебя слишком подозрительный ум, истребитель теней.
– Гм. – Он не очень-то поверил.
В тишине размеренно шуршал язык Солембума.
Наконец травница сунула руку за пазуху и извлекла тонкий плоский сверток из промасленной ткани.
– А вот и вторая причина моего появления. – Она протянула сверток Эрагону. – В свете надвигающегося на меня старческого слабоумия я решила приложить перо к бумаге и записать полный рассказ о моей жизни. Автобиографию, так сказать.
– Надвигающегося старческого слабоумия? – Кудрявая женщина не выглядела старше своих двадцати с небольшим лет. Эрагон взял сверток. – И что велишь мне с ним делать?
– Как что? Прочитать, конечно! – воскликнула Анжела. – Для чего же еще я тащилась через всю Алагейзию, если не затем, чтобы услышать просвещенное мнение человека, выросшего среди неграмотных крестьян?
Эрагон ответил долгим взглядом.
– Очень смешно. – Он развернул пакет и обнаружил стопку листов, испещренных рунами, которые были выведены чернилами разного цвета. Быстро пролистал их, увидел несколько названий глав. Главы явно шли вразнобой. – Тут многого не хватает, – сказал он.
Травница лишь отмахнулась, как от чего-то незначительного.
– Это потому, что я писала их не по порядку. Так уж устроен мой ум.
– Но откуда ты знаешь, что… – Он присмотрелся к странице, – что эта глава должна быть сто двадцать пятая, а не, скажем, сто двадцать третья?
– Потому что, – возгласила Анжела с чувством превосходства, – во мне жива вера в богов. И они вознаграждают меня за старания.
– Да откуда в тебе вера? – Эрагон подался вперед, чувствуя, что обретает превосходство в этом странном поединке. – Ты вообще ни во что не веришь, кроме себя самой.
На лице Анжелы нарисовалось шутливое возмущение.
– Это еще что? Ты смеешь сомневаться в моих убеждениях, Шуртугал?
– Ничуть. Просто интересуюсь, куда они направлены. И даже если я приму твои слова за правду, в каких богов ты веришь? В тех же, что и гномы? Или ургалы? Или бродячие племена?
Улыбка травницы стала еще шире.
– Ну разумеется, во всех сразу! Моя вера слишком широка и не может быть втиснута в рамки одного-единственного набора богов!
– Мне кажется, тут могут крыться… противоречия.
– Ты мыслишь слишком буквально, сын Брома, я тебе это уже говорила. Раздвинь границы своих представлений о том, что возможно, а что нет. – Во взгляде Анжелы было столько насмешки, что Эрагону стало не по себе.
– Может, ты и права. – Он постарался быть к ней снисходительнее. – И все-таки не боги же написали эти страницы!
– Не боги, – подтвердила она. – Я сама. Но мы что-то углубились в теологию. Тема для беседы, конечно, увлекательная, но все-таки я пришла не за этим… Знаешь кольца-загадки, которые делают гномы?
Эрагон кивнул. Однажды Орик подарил ему такое кольцо, когда они ездили из Тронжхайма в эльфийский город Эллесмеру.
– Тогда ты знаешь: если их разобрать, они выглядят как сумбурная груда перепутанных металлических полосок. Но сложи их в нужном порядке, и вот оно – красивое, прочное кольцо! – Анжела указала на бумаги. – Вот так и здесь. Порядок или беспорядок – зависит от точки зрения.
– А какая точка зрения у тебя? – тихо спросил он.
– Та же, что у изготовителя колец, – столь же тихо ответила травница.
– Я…
– Хватит задавать вопросы, прочитай наконец рукопись. – Она взяла варежки и встала. – Потом поговорим.
Травница вышла. Солембум перестал вылизываться, поглядел на Эрагона глазами-щелочками и сказал:
«Берегись теней, которые ходят, человек. В мире действуют причудливые силы».
И кот-оборотень тоже ушел, неслышно ступая мягкими лапами.
Эрагон, сердитый и встревоженный, откинулся на спинку кресла и углубился в бумаги Анжелы. Его так и подмывало, просто назло ей, читать не по порядку, однако он взял себя в руки и начал, как и положено, с самого начала…
Глава V
О природе звезд
Меня часто называли распущенной, и я на это ни капельки не обижаюсь. Когда я была молода (да, дорогой читатель, я была молода, как бы ни противились этому факту недалекие последователи доктрины истинных мотивов), я по неразумению показала всем свою натуру. И в своем юношеском запале повторяла эту ошибку слишком много раз.
Хочешь ли испробовать и разнюхать, увидеть и понять, попробовать на вкус мою душу? Я не бестолковое дитя. Нет. Теперь я ошибаюсь редко и никогда не повторяю своих ошибок, потому что в моей профессии за них надо расплачиваться кровью, плотью и жизнью.
Итак.
Все сказки, собранные в этом томе, совершенно правдивы, и все до единой – неправда. Оставляю внимательному читателю распутывать прихотливые нити повествования, памяти, фактов и лжи. Вот что я вам скажу: я с величайшим тщанием даю точнейший пересказ самых известных – и, следовательно, самых недопонятых и перевранных событий.
Истина редко лежит посередине, ровно между двумя противоположными точками зрения. По моему опыту, она располагается значительно выше и левее очевидной, всеми провозглашаемой «правды». Поднимите глаза от плоскости человеческих деяний, и вы увидите парящего над головой дракона или, по крайней мере, весьма выразительное небо, которое вовремя предупреждает: пора искать укрытие, потому что надвигается гроза.
Вы часто слышите советы о том, что до правды надо докапываться. Ни в коем случае не делайте этого. Я уже докопалась. Увидела, что лежит внизу, и не пожелаю этого даже самым худшим из вас.
Стремитесь к мудрости! Или, по крайней мере, к снижению идиотизма.
Анжела, у которой много имен
Когда я была маленькой, это казалось очевидной истиной, о которой и задумываться-то не стоит, наподобие солнечных восходов или смены времен года.
Мне ярко вспоминается та ночь, когда я лежала на высокогорном пастбище и широко раскрытыми глазами наблюдала небесную феерию. Пылающие звезды озаряли холодным сиянием широкое ясное небо, такое далекое от дыма городских очагов и света факелов искателей.
Звезды чертили над землей свои еженощные пути. Они двигались. Это же очевидно, разве не так? Но на поверку очевидное часто оказывается иллюзией.
На ярком звездном небе черными силуэтами покачивалась созревающая трава и поздние весенние цветы. Высокая зелень полностью скрывала девчонку вроде меня, и казалось, что я смотрю со дна глубокого колодца. Даже если искатели придут на это пастбище, они не заметят меня и с двух шагов.
Время шло, вращались звезды над головой, ночная прохлада вытягивала тепло из моего тела, и я впала в странное забытье, не уснула – потому что не смела закрыть глаза, – но и в полном сознании не была. Размышляя об этом сейчас, я хорошо понимаю, какие природные процессы воздействовали на мое тело, но на протяжении многих лет они оставались для меня тайной.
Мир переменился.
На миг я почувствовала, как все: земля у меня под спиной, под вытянутыми руками и прижатыми к влажной траве ладонями – потеряло материальность. Я падала ниоткуда и в никуда. Мое тело не имело веса, я порхала и парила и при этом все так же прижималась к земле. Изменилось восприятие времени. Звезды ускорили свой полет по небу, и вдруг мне показалось, что это я лечу, а они стоят на месте. Земля, деревья, горы – все пришло в движение.
Мне в то время было незнакомо понятие «планета», но, знай я это слово, оно было бы самым правильным.
Небо на горизонте стало светлеть, а я до сих пор не имела понятия, сколько времени прошло. Затем, с первыми лучами солнца, забытье развеялось, и я снова стала самой собой – с поколебленным пониманием мира, с внезапной решимостью храбро встретить неизбежные беды, которые неминуемо нагрянут.
Повинуясь легчайшему касанию пальца, глобус беззвучно завертелся на идеально смазанных миниатюрных подшипниках. Чудесный, блестящий, испещренный микроскопическими гравировками на неведомом светлом металле. Даже самые грандиозные географические явления превратились всего лишь в крошечные бугорки и впадинки холодного металла под кончиками пальцев.
Думаю, своим легким касанием я наверняка прошлась по множеству мест, которые мне довелось посетить впоследствии.
Я глубоко восхищалась глобусом с той самой минуты, когда мой взгляд впервые упал на него. Мне хотелось изучать его часами и днями напролет, сравнивать с привычными картами и постигать различные методы отображения круглого предмета на плоской поверхности.
И хотя этот глобус – теперь я знаю – никуда не годился как достоверное изображение планеты, все же он был потрясающим, пленительным произведением искусства, и мне очень жаль, что он уничтожен. Не такая уж большая цена… и все же искусство надо беречь.
Но в тот момент глобус лишь отвлекал от дела и заставлял терять драгоценные секунды.
Время было ограниченно. Библиотека могла прийти в Движение в любой момент, и чем дольше я мешкала, тем больше увеличивалась вероятность, что я застряну в неведомом захолустье между мирами, в ином пространстве, не здесь и не там.
Внутренняя дверь библиотеки лишь на несколько мгновений совпадала с наружной, и я еще не научилась выполнять сложные вычисления, позволяющие предсказать время безопасного перехода. Такова была хитроумная система для защиты самых ценных сведений. Но, невзирая на опасность, я была полна решимости сделать первые шаги по тропе познания.
Боязнь упустить тот краткий миг, когда библиотека и Башня соединяются, была не единственной. Куда сильнее пугала опасность, что в библиотеке меня обнаружит ОН.
Хранитель Башни взял меня в ученицы, пообещав, что даст образование, но информация с самого начала струилась тонким ручейком, который вскоре практически пересох. Этих скудных капель едва хватало, чтобы увлажнить губы, а мне хотелось плавать, плескаться и нырять в глубоком океане знаний.
Моя обида на это предательство и жажда справедливости оказались сильнее, чем страх быть пойманной, но совсем ненамного. Я стремилась к знаниям, а украденная свобода – это все равно свобода.
Без Хранителя, нехотя выдающего мне самые простые книги, содержание которых я давно усвоила, библиотека казалась гораздо больше, чем мне запомнилось. Резные барельефы на высоких полках еле заметно шевелились, когда оказывались на краю поля зрения, и всегда хранили неподвижность, если смотреть на них в упор.
Я торопливо перебирала книги, выискивая нужный том. Старалась ни на что не отвлекаться, но в отчаянии все меньше думала о своем тщательно проработанном плане. Руки перебирали книгу за книгой – простые и позолоченные, тоньше пальца и шире ладони, некоторые были подозрительно тяжелы для своих размеров.
Щелк.
Один совсем непримечательный том привел в движение потайной ящик в соседнем шкафу. И пробудил во мне восторг пополам с ужасом, каким обычно сопровождаются явления непредсказуемые, но при этом давно ожидаемые. Я метнулась к ящику и второпях опрокинула беспламенный фонарь.
Он не разбился.
И не включил тревогу.
Но отнял драгоценные секунды, которые я потратила, поправляя его неловкими от волнения пальцами. Я так боялась оставить хоть малейшие свидетельства своего пребывания, что совсем забыла об опасности очутиться в ловушке.
Хватило бы мне времени, если бы не эта ошибка? Если бы не быстролетные размышления над глобусом? Или из-за моей неопытности затея была с самого начала обречена на провал?
Все золото мира не имеет цены, если странствуешь по пустыне без глотка воды. Какую ценность имеют тайны мироздания, если ты затеряна в неведомой пустоте, где не действуют известные тебе законы природы?
Библиотека пришла в Движение. Оно не ощущалось совсем – и затмило все. Библиотека осталась такой же, как была, но меня с головы до ног окутала боль, вызванная внезапным нарушением глубинных тканей Вселенной. Я была здесь – и в то же время неведомо где.
Выхода нет.
– Время пришло.
– Время всегда найдется.
Я кивнула. Эльва всегда видела вещи под необычным, очень приятным углом.
После неудачи с Бильной меня долго отпугивала сама мысль о том, чтобы взять еще одну ученицу. Но я все больше и больше размышляла о том, чего Эльва могла бы достичь, если я ее выучу, и, наоборот, кем она станет без направляющей руки.
Стены, потолок и пол ее покоев в цитадели Илирии были обтянуты роскошной тканью, и создавалось впечатление, что находишься в шатре или же в чреве какого-то матерчатого зверя. Она сидела в гнезде из подушек, уютная и грозная. С моего последнего визита она выросла и как-то заострилась.
– Тебе известно, почему я пришла, – сказала я.
– Конечно. Ты услышала о недавних… интригах. – Последнее слово было напитано ядом.
Я села напротив, на толстые ковры, бесчисленными слоями покрывавшие пол.
– Я слышала, что Насуада больше не выпускает тебя в город. Возможно, для тебя закрыты и многие части цитадели. Возможно, твой мир ограничен этими комнатами.
Девочка смотрела меня с чем-то вроде презрения.
– Никто не может удержать меня взаперти. Ты же знаешь. Я не выхожу из своих покоев, потому что сама так решила. Я могу уйти когда захочу.
– Теоретически да, но за тобой сразу же начнется погоня. Кто-нибудь из Дю Врангр Гата очень скоро захватит тебя врасплох – например, во сне – и вернет обратно.
– Ничего ты не понимаешь. Уходи, счастливого пути. – Она помахала мне и отвернулась.
– Я слышала рассказы – без сомнения, преувеличенные – о твоих… подвигах. И не могу осуждать Насуаду за то, что она держит тебя под замком. Торговые переговоры затягиваются на долгие недели, вспыхивают битвы, главный поставщик провизии в армию пойман на осквернении часовни гномов…
– Он ждал друга.
– И забыл дома одежду.
– С каждым может случиться.
– И заставил посла эльфов заплакать? На виду у ургалов?
Эльва рассмеялась:
– Это было забавно.
– Ты слишком много продемонстрировала им, и они обратят это против тебя. Я пришла предложить тебе помощь, если ты в ней нуждаешься.
Эльва молчала, впившись в меня пристальным взглядом, – весьма мудрая тактика беседы, которую я рекомендую во многих случаях.
Я продолжила:
– Если бы я смогла увести тебя отсюда втайне от всех, ты пошла бы?
Она вскинула подбородок:
– Зачем? Чтобы ты шпионила за мной для Эрагона? Чтобы держала на цепи, как опасного зверя? Чтобы использовала меня для своих хитрых планов? Я быстро учусь и теперь знаю очень много. Люди хрупки – их можно тыкать палочкой и смотреть, как они корчатся. Мне твоя помощь не нужна.
– Хочешь, чтобы я тебя уговаривала?
И снова ответом был только немигающий взгляд.
– Ладно же. Эрагон избавил тебя от навязчивого стремления помогать всем и каждому, но от этого твоя жизнь не стала лучше. Ты расправляешь крылья, проверяешь свои способности, ищешь свое место в этом мире. Но с каждым взмахом, с каждой попыткой тебе снова и снова напоминают: тебе нет места среди обычных людей, никто не разглядит тебя настоящую. – Не вопрос, а утверждение. Иголка, чтобы колоть и бередить. Подействовало: лицо Эльвы стало тверже, в глазах отражалась лишь крохотная искра яростного пламени.
– Каждый хочет того, чего он не может заполучить. Даже ты?
– О да. – Я не удержалась от улыбки, хотя этим наверняка рассердила девочку еще больше. – Эльва… Ты знаешь правила игры, но только для начальных ходов. Я смогу показать тебе очень многое и сберечь до тех времен, когда ты захочешь вернуться к этой жизни. Размах и глубина всего сущего гораздо больше, чем кто-либо может представить – даже самый древний дракон, даже самый мудрый эльф. Я видела больше, чем многие другие, но все это – лишь крохотная пылинка, мельче мелкого, меньше малого.
Эльва закусила губу и впервые стала похожа на обычного ребенка.
Читать бесплатно другие книги:
