Случайный билет в детство Стрелков Владислав
– Да есть.
– Переключи.
Белкин закрыл рукой микрофон и тихо сказал технику:
– Включи на динамик.
В динамике раздался испуганный голос бортпроводницы:
– А-ало?
– Спокойно, не надо нервничать, они рядом?
– Да, тут.
– Передай трубку.
Раздался грубый голос:
– Слушаю.
– Говорит подполковник Белкин. С кем я говорю? – спросил Белкин, косясь на лист с данными регистрации.
– Не важно, начальник. Важно, как скоро самолёт поднимется в воздух.
– Раз я слышу голос, то у него есть имя.
– Хорошо, начальник, называй меня просто – Дед.
– Пусть будет Дед, – усмехнулся одними губами Белкин, – я слышал, лететь собираетесь аж в Иран, а не подумали, что горючки не хватит?
– Не твоё это дело, начальник. Сами разберёмся. Ты давай решай с вылетом, а то мы начнём заложников на мелкие кусочки шинковать.
– Мне нужно время. Три часа.
– Полчаса, начальник, а дальше будет первый труп. А если что… ты видел – взорвать самолет у нас есть чем. Решай.
Белкин положил трубку и матюгнулся. Тут дверь распахнулась, и в комнату быстро вошел седовласый, плотный мужчина в темном костюме. Все подобрались, так как это был генерал-лейтенант Авраменко Борис Иванович, начальник областного управления. Он крут на быстрые меры, независим от вышестоящего начальства и славился новаторством, которым всегда экспериментировал в подразделениях. Носил негласное прозвище «Большой аврал», о чём знал и старался оправдывать. Сразу потребовал доклад, который ему совсем не понравился. Особенно о присутствии детей на борту и наличии взрывчатки у террористов.
– Говорите, продемонстрировали?
– Так точно, кинули на бетонку малый заряд. На вид будто бы бутылочка. Возможно, какая-то жидкость…
– Пронести на борт отдельно ингредиенты к жидкой взрывчатой смеси можно. А вот сколько её у них?
– Хреново, – и генерал забарабанил пальцами по столу. – А сколько горючки в баках?
– Сорок тонн. Под завязку.
– Черт! – Авраменко опять забарабанил пальцами. – Какие будут мысли? То, что у террористов есть Ве-Ве, не отменяет операцию. Выпускать в полёт потенциальную бомбу нельзя. Кто знает, чего там у них на уме? И куда на самом деле они полетят? Вдруг уронят борт на кремль или ещё куда?
– Но в пилотскую кабину они не попали. И направить самолет, куда им вздумается, они не смогут.
Генерал взглянул косо на седого майора.
– А вы уверены, что пилоты не под контролем у террористов?
– Уверен, товарищ генерал-лейтенант.
– Мне бы твою уверенность, майор. Так что думайте – как будем действовать, а я обеспечу всем, что понадобится.
– Надо как-то вывести детей из самолета, – сказал Белкин. – На что-нибудь обменять.
А если? От пришедшей мысли чуть не подскочил. Зашептал на ухо Белкину:
– Есть идея, Николаич.
Но у генерала чересчур чуткий слух:
– Чего там шепчетесь? – раздраженно сказал он. – Говорите всем, если дельная мысль.
– Капитан Вязов, – представился я и начал излагать идею: – Не известно, куда они на самом деле полетят, но от дозаправки точно не откажутся. Сообщить, что топлива на борту мало, хватит только до места назначения рейса. Предложить в обмен на него отпустить женщин и детей. Только под видом дозаправки наоборот слить горючее, но так, чтоб движки поработали немного. Это хоть как-то снизит вероятность пожара в случае взрыва.
Многие скривились. Ясно, что такие меры от взрыва горючего не спасут, но хоть что-то.
– Продолжайте… – кивнул Авраменко.
– Пока сливают горючку, разместить группы у аварийных люков, в том числе в пилотской кабине. Затем, зацепить самолет тягачом и имитировать его движение по рулёжке, чем немного ослабим внимание, затем тягач разворачивает борт у ве-пе-пе, типа на взлет, и тут штурм.
– Что же, возможно, это самый подходящий вариант.
Генерал взглянул на Белкина:
– При таких условиях твои бойцы смогут сработать чисто?
– Смогут, товарищ генерал! – браво ответил подполковник Белкин и незаметно для Авраменко показал мне кулак.
– Хорошо, – кивнул тот, – готовьтесь. А я прикрою вас от трусов свыше.
Сам он трусом никогда не был. Начинал простым опером и славился не только крутым характером, но и физической силой, отличаясь от типичного образа «брюхоногого» генерала.
– Будешь руководить операцией, – поднялся Авраменко, наставив палец на Белкина, – справишься – станешь полковником, нет – разжалую до лейтенанта. Всё, работайте.
И вышел. Белкин тут же на меня зашипел:
– Ты как себе всё представляешь? Мать-перемать! А если при движении самолёта бойцы с корпуса послетают? – Затем вдохнул-выдохнул и сказал спокойно: – Ладно, будем работать. Ты давай распределяй людей по группам, вводи в курс, затем на общий инструктаж. А я поторгуюсь насчет «доптоплива».
Заправщик медленно выруливал к стоящему самолету, отвлекая на себя внимание. Со стороны кормы, в слепой для террористов зоне, бойцы подбежали к самолёту, поднялись по приготовленным спецтрапам, осторожно прошли по верху самолета и распределились по штурмующим группам у аварийных выходов.
Террористы на дозаправку согласились сразу, правда, выпустили только детей. Но и это прошло под жестким контролем с их стороны. К самолету подъехал трап, но к выходу его принять отказались. Потребовали отогнать его и приставить к плоскости крыла. Сами, из-за приоткрытой двери, контролировали подходы к самолёту, не зная, что над ними находятся группы, готовые начать штурм. А детей начали выпускать из аварийного выхода, находящегося в середине корпуса. Они спускались на крыло, потом бежали, оглядываясь, к приставленному трапу, где их принимали бойцы. Бойцы, на корпусе, распластались, чтобы не заметили дети. Вдруг кто-нибудь из них покажет рукой?
– Я «Гнездо-пять», – доложил снайпер, – в проеме вижу цель, прикрывается заложницей. Уточняю – бортпроводницей. Она подаёт знаки. Какие – не разобрать.
– Я «Гнездо-четыре», подтверждаю. Знак вижу, похож на «фак» вроде, только средний палец вниз.
– Что значит «фак»? – резко отозвался «Штаб». – Доложить точней!
– Я «Гнездо-четыре», уточнить не могу, дверь закрылась.
Загудели насосы, это цистерна подключилась к сливному клапану и начала сливать горючее. Спереди к самолёту подъехал тягач и подцепил борт на жесткую сцепку. Как отъедет заправщик, пилоты запустят двигателя, затем тягач двинет самолёт по рулёжке, а там…
Подаю знак «делай как я» и начинаю спускаться к открытой форточке пилотской кабины. Следом за мной скользят Истомин и Карачаев, это моя группа, мы будем работать из пилотской кабины.
Матерясь, протискиваемся через открытую форточку.
– Не могли побольше сделать окошко, – шипит Карачаев, зацепившись кобурой.
– Осторожно, лишнего чего не нажми.
В кабине сразу стало очень тесно. Рокировались с экипажем, как головоломку решали. Штурмана отправили через форточку наружу, а то, как кильки в банке – не повернуться.
– «Штаб», группа «Курс» на месте. Группа «Конвой», примите штурмана.
– Принимаем.
Выпроводили штурмана, вроде свободней стало.
– Серёга, – зашептал Истомин, – а ты уверен, что у объектов нет сканера?
– Пусть даже и есть, невелика беда. Что они услышат? Тут аэропорт, эфир забит до отказа. И пусть попробуют найти нашу частоту и что-нибудь понять.
Ладно, пора. Нажимаю тангенту и говорю:
– Всем группам, доложить о готовности.
Пошли доклады:
– «Борт-раз», готов.
– «Борт-два», готов…
– «Борт…», готов, – доложила группа у крайнего левого аварийного выхода.
– «Конвой», готов. – Это группа, которая обеспечит внешнее прикрытие и будет принимать пассажиров снаружи. Она же резерв и будет двигаться к месту, разместившись на тягаче.
– Я «Курс-раз», – говорю в рацию, – внимание, всем! Закрепить заряды и приготовиться к движению.
Немного погодя, внешние группы доложили об установке вышибных зарядов, и что ручки аварийных выходов при этом поставили в положение «открыть».
– Давайте, мужики, – киваю пилотам.
Сразу началась перекличка экипажа. Загудели гироскопы, запищали системы управления. Пилоты речитативом комментировали свои действия, аккомпанируя щелчками клавиш и тумблеров. Получалось забавно, словно звучал этакий технический рэп. Слышал подобное в фильме «Экипаж».
– Во, дают, – шепотом прокомментировал Истомин.
За дверью заорали:
– Эй, в скворечнике… твою… открывайте дверь!
Знаками показываю наклониться бортинженеру и шепчу:
– Скажи – пока не взлетим, дверь не откроем.
Тот кивает и орёт в дверь:
– Некогда. Сядь и пристегнись, сейчас взлетать будем.
– Открывай, сука, сейчас баб ваших стругать мелко начнём. – И звучат глухие удары.
Знаками показываю – занимайтесь своим делом. Бортинженер косится на дверь.
– Как взлетим, откроем, – кричит он, бледнея, а я киваю и показываю пальцами «о'кей».
– …! – Матерятся за дверью.
Обернулся первый пилот:
– Всё, двигатели на холостом ходу.
– Двигай туда, – шепчу бортинженеру, – и сядь так, чтоб на одной линии коридора не быть.
Тот переместился вперёд и скрючился за пилотским креслом, а мы сгруппировались у двери.
– Внимание группам, говорит «Курс-раз», начинаем движение. «Штаб» продублируйте «Поводырю».
– Понял, «Курс-раз», – прошипела рация.
– Двигателям прибавь немного звука.
Пилот поморщился и кивнул. Ну, не знаю, как тут газ обозвать!
Гул двигателей чуть прибавил тон, и самолет покатился. Водитель на тягаче, насмерть заинструктированный, хорошо сработал – стронул борт мягко. Как только тягач вытянет борт и развернёт курсом на полосу, начинаем штурм.
– Эй, в конуре! – заорали за дверью. – Открывай, мать вашу!
И опять звучат глухие рыдания бортпроводницы. Перехватив панический взгляд бортинженера, первый пилот протянул руку и успокаивающе прижал тому плечо. Я присел, Истомин встал за мной, взяли дверь на прицел, Карачаев разместился слева и приготовился её открыть.
За переборкой продолжалась возня и рыдания. Ничего, сейчас откроем дверцу и…
– Полоса, – шепчет первый пилот.
Самолёт замер. Работаем. Командую в рацию:
– Штурм!
Бум! Весь корпус вздрогнул – это одновременно сработали вышибные заряды. Мишка распахивает дверь. В серой дымке, от сработавшей «Зари-2», вижу торчащие из-за угла ноги в серых штанах. Тут простых пассажиров быть не может, поэтому сразу стреляю. После срабатывания вышибных зарядов и светозвуковых гранат, может быть небольшая контузия, но контроль не помешает.
– А-а-а! – заорал террорист, схватившись за раненую ногу. Вместе с ним завизжала бортпроводница за углом, а из салона неслась какофония криков:
– Сидеть!
– Руки за голову!
– Всем руки за голову!
Истомин проскакивает в салон и орёт в унисон остальным:
– Не двигаться!
И тут же:
– Куда?
Бах! Бах! Бах!
Я и Карачаев в коридоре, рядом с «клиентом». Почему-то нет группы, что должна работать через первую дверь, или они уже проскочили? Сама дверь в стороне, но проём что-то серо-оранжевое загораживает и при этом шевелится и шипит.
Я прикрываю, а Мишка «пеленает» террориста.
Стало светлей и я понял, что за серо-оранжевая масса загораживала проход – это сработал аварийный трап. Он развернулся и выпрямился, а рядом с ним застыли бойцы поддержки. Киваю на выход:
– Давай гаврика туда.
Выкидываем преступника наружу. Только вылетел скованный и орущий террорист, в проёме наконец появляется боец группы «Борт-раз». Понятно, что они не могли войти как раз из-за раскладывающегося аварийного трапа. Только и успели «Зарю» кинуть. Карачаев проверяет туалет, затем выдвигаемся в салон. Пассажиры сидят, сложившись пополам, с руками на затылке. Скулёж и ор от страха идёт повсюду. Постепенно крики в салоне смолкли, и вдруг…
Бах! Бах! – Это во втором салоне.
– «Штаб», минус один, – доложили по рации. – Прятался в туалете. Оказал сопротивление. Заряда при нём нет.
Пошли доклады от других групп:
– Второй салон контроль.
– Принято.
– «Конвой», готов.
– Первый салон контроль, – докладываю я и осматриваюсь.
Бойцы держат свои секторы, посматривая на середину прохода. Там один из бойцов накрыл какое-то тело. Подхожу.
– Что тут?
Тот поднимает лицо, и я вижу обливающегося потом Истомина.
– Серёга, у него тут шесть полторашек жидкой дряни, и вот… – он чуть сдвинулся, показывая зажатые обеими руками пальцы мертвого террориста, а под ними корпус детонатора и кнопку, – успел перехватить, а то бы…
Вот мля! На всякий случай отхожу на пару метров по проходу. Мощность рации не больно велика, чтобы навести в детонаторах ток, но кто знает?
– «Штаб», я «Курс-раз», у нас проблема. Подгоните трап ко второй двери и сапёров сюда. Код два!
– Понял, «Курс-раз».
Я присел рядом с Истоминым и сказал Карачаеву, пропуская его мимо себя:
– Миша, иди дальше, во второй салон. Там должен сидеть ещё один «тихушник» с бомбой.
Предполагалось, что «тихушник» с зарядом будет сидеть именно во втором салоне, где рядом, в крыльях, находятся топливные баки. Значит, их двое.
Карачаев кивает и уходит, а я склоняюсь к Истомину:
– Валера, сколько сможешь держать?
– Хрен его знает, Серёга, – тяжело дышит он, – пока держу, но лучше всех удалить к чертям.
Слышавшие эти слова пассажиры вздрогнули. Женщины, тонко заскулили, кто-то из пассажиров начал читать молитву. Поднимаю голову и показываю бойцам из группы «Борт-раз» на передние кресла.
– Начинайте людей выводить через первую дверь. Там примут.
Первый салон небольшой, всего двадцать четыре кресла, из них пустует пять. Отхожу, нажимаю тангенту и говорю в рацию:
– Внимание, начинаем вывод людей из первого салона. «Конвой», принимайте.
И пассажиров начинают выводить. Передние кресла быстро пустеют.
– Трап у борта, – доложил боец у центрального прохода.
– Хорошо, выводите остальных. – И в рацию:
– «Штаб», я «Курс-раз», где сапёры?
– Сапёры у борта, пропускают заложников.
Всё, первый салон пустой. Склоняюсь к Валере:
– Ты как, держишься?
– В порядке. Шел бы ты, а?
– Счас, только стельки смажу.
Поднял голову и сказал оставшимся бойцам:
– Так, мужики, валите во второй салон и помогайте выводить людей.
Они уходят. Появляются два сапёра.
– Что тут?
– Сюрпрайз, мать его, – кряхтит багровый Истомин, – Александрыч, невмочь уже, руки затекли.
– Давай…
Перехватываю и сжимаю мертвые пальцы, держащие кнопку. Валера тяжело поднимается, отходит назад и опускается в кресло. Сапёры откидывают мешающие спинки и перелезают вперёд. Подсвечивая фонариком, внимательно изучают конструкцию заряда. Немного погодя Орлович выносит вердикт:
– Всё руки закрывают, и не понять, как тут и чего. Выносить надо, тут не обезвредим.
Оживает рация:
– «Курс-раз», доклад.
– Валера, ответь, только отойди подальше от заряда, – говорит Орлович.
Истомин шагнул от нас на пару метров.
– Так нормально? – спросил он, сапер кивнул.
– Заряд на месте не обезвредить, – доложил Истомин. – Что там во втором салоне?
– Всё ещё выводят пассажиров.
– Понял вас, «Штаб». Ждём.
Переглядываемся.
– Как будем выходить?
Тащить тело и держать активатор? В тесноте салона-то?
– Мужики, – говорю сапёрам, – надо фиксировать. Иначе никак.
Сапёр достал скотч.
– Перемотать руки и можно нести, – говорит он, разглядывая клубок пальцев.
Мертвец держал устройство левой рукой, прикрывал её правой. Даже удивительно – как смог Истомин успеть перехватить пальцы, готовые отпустить кнопку. Хватал так, как успел схватить – и я перехватил, как было удобнее, но теперь из-за такого переплетения безопасно зафиксировать кнопку – проблема.
– Мотай поверх.
– Что?
Приподнимаю клубок пальцев с детонатором в центре и повторяю:
– Мотай поверх, говорю. Вместе с моими. Так надёжней будет.
– Не очень хорошая идея, – произносит Истомин, наблюдая, как сапёр фиксирует скотчем наши руки.
Как ни старался убирать пальцы, но три, которыми я прижимал кнопку, вместе с пальцами террориста, оказались примотаны лентой.
– Всё, хватит, – останавливаю сапёра. – Ждём полной эвакуации и выходим. Валера, запроси обстановку.
– «Штаб», я «Курс-два», что с эвакуацией?
– «Курс-два», половина салона выведена. Ждите.
Что-то медленно они выводят заложников. Первый салон вон как быстро эвакуировали, правда, во втором кресел больше в четыре раза, чем в первом.
– А-а-а!
– Лежать! На пол! Руки!
– А-а-а!
Бах! Бах!
Истомин рванул во второй салон, за ним следом один из сапёров.
– Стоять!
Что там случилось? Я, примотанный к самодельной бомбе, остался в компании с мертвым террористом и вторым сапёром. А из второго салона зазвучал голос Истомина:
– Спокойно! Спокойно, я сказал!
– Я держу, я держу, – хрипло кричит кто-то.
Это ещё кто? Чего он держит? Голос какой-то странный.
– Глянь, что там?
Сапер кивает и исчезает за занавеской. Через полминуты появляется и сообщает:
– У меня две новости. Хорошая – второй «тихушник» объявился и был сразу обезврежен. Как очередь на выход подошла, вскочил и сразу активировал детонатор. Но тут закричал и вцепился в него пассажир, что сидел рядом. Плохая новость – теперь мы имеем два трупа террориста и два аналогичных заряда.
Он приседает на кресло и мрачно говорит:
– Там Орлович фиксирует руки скотчем, так же как и здесь. Только кнопку держит тот пассажир, что не дал террористу подорвать заряд. Вцепился, как клещ в детонатор и не отпускает.
– Понятно. Просто заклинило от адреналина. Поторопи «Штаб» с эвакуацией, да и транспорт нужен.