S-T-I-K-S. Шесть дней свободы Каменистый Артем

– Элли, они не могли пройти мимо крепости, это совершенно невозможно.

– Выгляните в окно, весь город уже разбежался, уезжают последние. Разве такое было когда-нибудь? Люди знают, что вот-вот муры будут здесь, их просто некому останавливать, там на дороге только капитан Лоскут со своими людьми остался, он сказал, что пост не удержит. А может, муры уже здесь, на улице я видела мертвого полицейского, его кто-то убил, и что-то случилось с электростанцией. И Пентагона больше нет, его разнесло громадным взрывом, разве вы не слышали грохот?

– Еще как слышали! – подскочила Мишель. – Тут жутко грохотало, и где-то полопались стекла. Такого грохота никогда не было.

Ворона переглянулась с Соней, и та, покачав головой, безжизненно произнесла:

– Эсмеральда так и сказала.

– Тогда почему вы все еще здесь?! – удивилась я.

– Она сказала, что за нами пришлют транспорт и охрану. Надо дождаться. Это хорошо, что ты догадалась прийти сюда, уедешь вместе с нами.

В мой почти продуманный план такое не входило, к тому же я не верила, что к нам едет эвакуационная колонна, о чем и поспешила сообщить:

– Не дождетесь вы никого, все только уезжают подальше от Пентагона, никто не едет в город. Надо выбираться, помощи не будет. Девочки, чего застыли?! Ну бегом же! Одевайтесь!

– Элли, ты не можешь здесь командовать, – с неестественной укоризной произнесла Соня.

Ворона, кивнув, добавила:

– Телефоны не работают, госпожа Флора ушла узнать подробности. Когда вернется, тогда и узнаем, что и как нам делать, а пока не мешай девочкам отдыхать. Пойдем, тебе надо попить чаю и рассказать подробности.

– И тем не менее вынуждена им помешать, без чая и подробностей. Давайте-давайте, одевайтесь, не слушайте ее.

Воспитательницы недоуменно переглянулись, а Соня напряженным голосом произнесла:

– Элли, ты вынуждаешь нас пойти на крайние меры.

– Идите вы куда-нибудь подальше со своими мерами, например – в будку к гвардейцам, которых там нет. Ну быстрее же! Я кому сказала одеваться! Тинка, давай, шевелись, на тебя вся надежда!

– На меня?!

– Ты же попала сюда поздно и говорила, что папа учил тебя водить машину. Поведешь Цветомобиль.

– Лиска, ты с ума сошла, что ли?! Да я никогда даже не пробовала управлять грузовиком, у папы была обычная машина! Маленькая!

Слова Тины меня смутили. Я как-то не подумала, что машины могут быть настолько разными, что, умея водить одну, ты ничего не сможешь сделать с другой. Всегда считала, что если уж научилась чем-то управлять, то теперь тебе подвластна любая техника.

Оказывается, не все так просто. Мой отчаянный план под угрозой срыва, но отступать некуда, и потому, отмахнувшись от всех сомнений, решительно произнесла:

– Разберешься как-нибудь, я в тебя верю. Давай одевайся и бегом к машине.

– Никто никуда не пойдет, – твердо заявила Соня и шагнула в мою сторону.

Я, в свою очередь, отступила назад, одновременно выхватывая пистолет. Направила его на воспитательницу и, стараясь воздействовать на нее словами, твердыми, как сталь (что не очень-то хорошо получалось), приказала:

– Стойте, где стоите! Не подходите, или я выстрелю!

Кто-то охнул, кто-то произнес «мамочка», но в целом после моей вопиющей выходки шум не поднялся.

Ободренная тем, что Соня остановилась, без страха, но с удивлением уставившись на оружие в моей руке, я скомандовала:

– Даня, будь добра, забери у госпожи Сони фонарик. Просто подойди и возьми.

Фонарик у воспитательницы не простой, такие нам не дают. Очень длинный, в прочном металлическом корпусе, им можно стукнуть, как дубинкой, мне такого удара вполне хватит. К тому же в него встроен электрошокер. Это трудно назвать полноценным оружием, но все же его позволено носить только сотрудницам Цветника, причем далеко не всем.

Дания послушалась, приблизилась к воспитательнице, протянула руку, попросила:

– Госпожа Соня, думаю, вам лучше послушаться Элли, она сейчас не в себе.

Та, покачав головой, отдала фонарик и сказала:

– Элли, ты поступаешь очень некрасиво. Пожалуйста, давай поговорим нормально, без всего этого. Я понимаю, ты взволнована, ты на взводе, но тебе надо просто успокоиться и…

– Да я спокойнее всех вас, вместе взятых, – бесцеремонно перебила воспитательницу. – Уж поверьте, после того что видела и слышала, здесь мне волноваться совершенно не о чем.

– Ты не можешь командовать воспитанницами, прекрати это, не надо их пугать. И убери пистолет, ты нервничаешь, он может выстрелить.

– Я никого не пугаю, я просто говорю правду, а не ту ерунду, которую нам вечно втемяшивают по дурацкому телевизору. Жаль, что диверсанты муров своими взрывами оставили вас без света, так бы вы могли сейчас послушать, что на самом деле здесь все спокойно, враг разгромлен за миллион километров до Центрального и волноваться нет причин. Лучше уж помолчите, а то я и правда начну нервничать и нечаянно выстрелю. Тина, да ну их всех, они непробиваемые какие-то, бесполезно разговаривать. Давай, сама одевайся и пошли, говорю же – на тебя вся надежда. И шевелись побыстрее, если не мечтаешь попасть к мурам. А вы стойте, – добавила я для воспитательниц. – Кстати, вы знаете Эйко? Или Юми? Или Юмико? Она воспитанница.

– Зачем она тебе? – настороженно спросила Альбина.

Подозревая, что ей что-то известно, пояснила:

– Я кое-кому дала слово, что вытащу ее отсюда.

– Ее здесь нет, – сквозь зубы процедила Соня. – А ты, Элли, сильно пожалеешь, что такое устроила. Уймись, пока все не зашло слишком далеко.

– Мне как раз это и нужно – пускай заходит.

Ну и ладно, перед господином Дзеном моя совесть чиста. Ведь искала его Эйко, как могла, если ее здесь нет, это не моя проблема (и уж точно не вина).

И все-таки здорово, что сюда заглянула. Теперь есть шанс вытащить хоть кого-нибудь из наших, мне было бы не по себе, узнай, что все они попали к мурам.

В Улье почти не бывает нормальных семей, но людям принято тянуться друг к дружке. Я тянулась к этим девочкам.

Неудивительно, ведь к кому еще мне тянуться?

Воспитательниц обошла стороной, держась настороженно – пусть руки у них пустые, а все равно я опасаюсь, ведь в той же Альбине есть что-то неуловимо опасное, да и Соня тяжелее меня чуть ли не в два раза, открытая схватка против нее надолго не затянется. Косясь на них, шагнула в коридор и закричала изо всех сил:

– Я Элли! И я вернулась! К Центральному приближаются отряды Черного Братства! Спасайтесь все, надо уходить, пока не поздно! Одевайтесь и спускайтесь к главному выходу, машина ждет! – обернувшись к воспитательницам, добавила: – Цветомобиль не увезет всех, вам придется подумать об остальных, особенно о мелких, они сами ни на что не способны, не отдавайте их мурам.

– Элли, ты не понимаешь, – опять затянула свою песню Ворона, – такие решения будут приниматься только после возвращения госпожи Флоры. Сами при всем желании не сможем ничего сделать, мы лишь выполняем приказ директрисы.

– Вернется госпожа Флора или нет – неизвестно. В городе что-то взрывается, и это не похоже на снаряды, а еще на улицах лежат мертвые полицейские. Я уверена, что некоторые из муров уже здесь, их лазутчики умеют устраивать диверсии. Или кто-то перешел на их сторону, как те люди, которые перерезали телефонную линию и убрали солдат с постов ложными приказами или как-нибудь по-другому. Вам ведь, возможно, тоже говорили про измену, без нее врагам бы пришлось идти в обход, через заграждения и мины, они бы все там остались. Да поймите уже, Центральный в беде, нам и правда надо бежать! – Под конец я сорвалась, спокойный тон сменился чуть ли не криком.

– Ли, я с тобой, – решительно произнесла Дания, выходя на свет фонаря и одновременно застегивая блузку.

– Сходи ко второй группе и к фиалкам, – попросила я.

– Зачем?

– Я думаю, что они продолжают спать. Объясни им как-нибудь, что происходит. Постарайся. Если потесниться, мы все можем поместиться в грузовике.

– Да это же уйма девочек.

– Ну да, будет тесно, но поместимся, толстух у нас нет. Иди. Тинка, ну где ты там?!

– Одеваюсь, Элли, не кричи на меня.

– Ну что там можно так долго надевать?! Тинка, мы, вообще-то, не на смотрины идем, напяль хоть что-нибудь, и побежали!

Подскочила Рианна и затараторила:

– Ли, я уже оделась, я тоже с тобой. Нам никак нельзя попадать к мурам, они нас сразу выпотрошат и изнасилуют.

Я не удержалась от уточнения:

– А может быть, наоборот?

– Может, и наоборот, невелика разница. Ты правильно поступаешь, мы за тебя все заступимся, если директриса начнет тебя потом ругать. Госпожа Соня, не злитесь на Элли, она ничего плохого не сделает, это ведь наша Элли, вы же ее знаете, она хочет как лучше.

Объяснять, что в моем спонтанном плане нет места директрисе и ее ругани, я не стала – слишком долго и сложно. Вместо этого придумала для Рианны поручение, пусть займется делом, иначе я рискую погрязнуть в ее болтовне.

Она такая – рот не закрывается.

– Ри, сходи в кухонный блок и возьми там несколько бутылок нектара.

– Зачем он тебе?

– Не мне, а нам. Без еды и воды можно прожить, а без него нельзя. Довольно уже вопросов, бегом вниз. И Тина, умоляю тебя, шевелись, пока мы без тебя не уехали!

Это я, конечно, загнула. Тина – своя в доску, я подругу ни за что не брошу. Но у нее, по-моему, ярко выраженные психологические проблемы на почве внешности. Я ведь замечаю, как бледнеет она при одном намеке на широкую кость, чем постоянно пользуется наша подколодная змея с азиатскими корнями. Вот бедняжка и старается всеми возможными и невозможными способами создать о себе выгодное впечатление.

Это я к тому, что Тину сейчас тягачом не оттащишь от ее шкафчика. Она физически неспособна одеться за пять минут, для нее это попросту немыслимо. Ведь вдруг в чем-то ошибется, допустит безвкусицу, вульгарность, или выбранные тряпки не слишком стильно смотрятся в ночное время. Так что оттащить ее от шкафа не получится, придется подождать до того момента, когда она решит, что если и осталась похожей на чучело, то чучело симпатичное.

Между тем миссия Дании привела если не к успеху, то хотя бы к митингу. Из соседних палат в коридор начали выходить воспитанницы, на все лады обсуждая неслыханный переполох. И, конечно, многие рвались узнать новости из первых уст, то есть на меня посыпалась лавина вопросов, я едва на один из пяти успевала отвечать, заодно непрерывно уговаривая девочек одеваться и уходить.

Цветник известен далеко за пределами Азовского Союза. Есть места, где о владениях Герцога никто ничего не слышал, но даже там могут рассказать, что не так далеко от Песочных Часов располагается место, в которое собирают самых красивых девушек Улья и учат их быть лучшими в мире избранницами, всегда желанными, всеми любимыми. Ну и небылицы к правде приплетают, куда же без этого.

Это легендарное место, Черному Братству о нем, естественно, известно, ренегаты ни за что не упустят возможности прославиться тем, что заполучат главных красавиц Улья. Не думаю, что нам понравится у этих ужасных людей, все, что о них известно, заставляет меня сейчас рыдать над каждой потерянной секундой.

Медленно. Чересчур медленно. И к тому же подавляющая часть воспитанниц настроена скептично. Но нет времени на уговоры, и я не могу тащить всех силком или под угрозой пистолета. Это будет слишком, и к тому же у некоторых девочек могут найтись умения, которые по эффективности способны поспорить с моим оружием. Их как следует учили применять паранормальные способности ради собственной защиты, так что не стоит нарываться.

Нас тут всех старались учить как следует много чему, иногда настолько неожиданному, что люди за пределами Цветника даже не подозревают о многогранности нашей подготовки.

Истинная красота подобна розе, ей тоже не обойтись без шипов.

– Что это вы здесь устроили? – послышалось вдруг со стороны лестницы.

Вот же, а я-то думала, что она вообще не появится. Но, может, это и к лучшему, теперь не надо будет все время озираться, опасаясь самого нехорошего.

За исключением розового пулемета, калибром меньше восьми миллиметров, оружия в Цветнике нет, зато есть госпожа Агриллия, или, как мы ее между собой называем – Порка. Нет, не подумайте плохого, она не занимается рукоприкладством, это у нас строжайше запрещено, потому что может негативно сказаться на личностном росте воспитанниц и их самооценке.

Тут дело в другом.

Госпожу Агриллию Стикс одарил умением, помогающим справиться с человеком, но при этом ему не навредить (ну или навредить чуть-чуть). Подробности нам, конечно, не рассказывали, но слухи проскакивали, к тому же я однажды видела ее в деле. Это случилось лет пять назад, когда одна из самых старших воспитанниц неожиданно сошла с ума, ну или просто очень сильно распсиховалась. Дошло то того, что она забилась в угол и, выкрикивая бессвязные слова, размахивала тесаком, стащенным из кухонного блока.

К ней тогда никто не приближался, боялись, воспитательницы в сторонке стояли, а нас разгоняли по дальним углам корпуса. Но я все же успела увидеть, как Порка, подойдя с самым невозмутимым видом шагов на пять, подняла руку, и девочка упала, будто ее сбили с ног сильным ударом. Просто сознание отключилось, она даже лицо об пол разбила, не смогла его защитить.

И вот теперь эта миниатюрная блондинка приближается ко мне с обманчиво-безобидным видом.

Наведя на нее пистолет, я покачала головой:

– Госпожа Агриллия, ни шагу больше. Я сказала, ни шагу! Сейчас прострелю колени и локти, вы точно этого хотите?!

С неохотой остановившись, она с нажимом произнесла:

– Элли, я не знаю, что тебе в голову взбрело, но для начала давай ты успокоишься.

– Зато я знаю. Госпожа Симона, будьте добры, подойдите ко мне. Держите.

– Что это? – не поняла Соня.

Я, шагнув к стене, отодрала декоративную панель, обнажив короб с кабелями, и ответила:

– Это наручники. Защелкните один на своем запястье, а второй проведите вот за этим самым толстым кабелем. Побыстрее, пожалуйста, я тороплюсь.

Хорошо, что Соня не стала затягивать время, подчинилась молча, явно не горя желанием со мной конфликтовать каким-либо способом, кроме словесного.

Косясь на Порку, я отошла на несколько шагов и скомандовала:

– Подойдите к госпоже Симоне и защелкните второй браслет на своем запястье.

– Элли, но я…

– Никаких разговоров, просто сделайте это. Не переживайте, когда я уйду, ключ отдам кому-нибудь, и вас сразу освободят. Давайте же, быстрее, не заставляйте меня стрелять, я сделаю это, я и не такое готова сделать, меня за эти дни много чему научили. Нехорошему. Не надо тянуть время. Не надо.

Удивительно, но настроенная на конфликт Порка больше ни слова не сказала, подчинилась молча. Не доверяя ее неестественной покорности, я попросила:

– Кира, проверь, пожалуйста, браслеты. Я не уверена, что они их защелкнули.

Самой проверять – увольте, эта железяка Порке не помешает, оглушит меня, даже будучи скованной.

Молча проверив качество оков, Кира попятилась, ошеломленно выдала:

– Обалдеть, ты только что приковала к стене Порку и Соню. Ой! Простите, госпожа Агриллия и госпожа Симона! Ли, ты это сделала! Ну обалдеть! Ли, можно, я с тобой?!

– Для кого я вообще сейчас говорила? Конечно можно.

– И я с тобой! И я! И я! Нам нельзя здесь оставаться! Можно и мне?! – заголосили с разных сторон.

– Можно, всем можно. – Я воспрянула духом, осознав, что мои решительные действия почему-то благотворно повлияли на некоторых воспитанниц – они начали мыслить правильно.

– Лиска! – крикнула Рианна со стороны лестницы. – Я не могу найти бутылки, там ужасно темно!

– Иди сюда, забери фонарь! И Кира, пойди с ней, поможешь.

Похоже, у меня больше авторитета, чем я полагала, но, увы, лишь в первой группе, она почти в полном составе зашевелилась. Кто-то уже готов, кто-то еще возится с одеждой, большая часть собирается уезжать. С остальными так плохо, что, скорее всего, вообще никак. Увы, придется оставить их на попечение растерянных воспитательниц и надеяться, что им и правда помогут до того, как сюда нагрянут муры.

Говор возбужденных девочек мешал прислушиваться к звукам за окном, но взрывы точно прекратились, такое заглушить невозможно. Другие громкие звуки тоже не доносились, и это ничуть не радовало, а наоборот – наводило на самые мрачные предположения. Перед глазами стояла картина, как через брошенный солдатами въезд в стаб заезжает одна боевая машина за другой и нелюди, которые в них сидят, с хохотом обсуждают, что именно будут делать и куда отправятся в первую очередь.

Боюсь, что в первую очередь этим нелюдям захочется попасть именно сюда.

– Все! Больше никого не ждем! – крикнула я, увидев, что Тина наконец соизволила одеться.

По поводу ее гардероба у меня возникло множество замечаний, но я не настолько глупа, чтобы высказывать их в столь неуместный момент. Не хочу, чтобы она начала эту бесконечную возню заново, мы такими темпами до утра никуда не уедем.

– Последний раз говорю – у кого есть хоть капля ума, уходите с нами! Остальным приятно оставаться и не забудьте передать мурам привет!

Последнее, может быть, прозвучало некрасиво, но кто знает, вдруг это наконец их встряхнет.

Группы не очень-то общаются между собой, система воспитания этому препятствует, так что авторитета среди посторонних у меня нет. К тому же девочки привыкли во всем подчиняться воспитательницам, а парочка из них, подоспев на шум, не стала со мной связываться, но и молчать тоже не стала – они бродят по коридору и что-то негромко говорят, злобно косясь в мою сторону. Небось рассказывают гадости, и я даже знаю – о ком. Но совсем уж печальных дурочек в Цветник стараются не брать, значит, есть шанс, что некоторые сумеют понять – я не просто так это представление затеяла, здесь и правда опасно оставаться.

Выскочила на улицу, крикнула стоявшим возле Цветомобиля Рианне и Кире:

– Нектар взяли?

– Конечно, мы сделали все так, как ты сказала, – ответила Шоколадка. – Элли, а что, нас и правда повезет Тинка?!

Отвечать не стала, это может запросто породить сто двадцать пять охов-ахов и столько же новых бессмысленных вопросов, ведь Рианна первостатейная болтушка. Вместо этого я подошла к машине и раскрыла обе тяжелые, оббитые броней дверцы.

– Забирайтесь и встречайте остальных. Рассаживайтесь как следует, неизвестно, сколько придется ехать.

– А куда мы поедем? – не успокаивалась Рианна.

– Подальше, – буркнула я под нос. – А где нектар?

– Да вот же. – Кира показала маленькую бутылку.

– И это все, что вы взяли?! – поразилась я бездне их тупости.

– Ну да, шоколадный, мне такой больше всего нравится. Что-то не так? Ты такой не пьешь?

Не теряя время на объяснения, я потребовала:

– Фонарь дай, нужно еще принести. Посидите тут.

То, что в Цветнике принято называть нектаром, за счет ароматизаторов и прочих добавок имеет несколько вкусовых оттенков и собственных названий, но я переполошилась не из-за того, что бутылка, выбранная Кирой, мне не по вкусу.

Дело вовсе не в нем.

За пределами Цветника вряд ли кто-то называет такие напитки нектарами. Обычно это различные производные от слова жить: живун, живчик, живило, живец, оживин и прочее в таком духе. А все потому, что жизнь иммунных неразрывно связана с приемом спорового раствора. В некоторых случаях достаточно обходиться без него каких-нибудь пару дней, чтобы довести себя до невменяемого состояния.

Говорят, что самые страшные муки – это муки несчастных людей, доведенных до крайней степени спорового голодания.

Я еще не знаю, сколько девочек решились отправиться со мной, и не представляю, что получится из моей затеи. Зато точно знаю, что маленькой изящной бутылочки из тонкого стекла мне и Тине хватит максимум дня на три-четыре – не больше.

А мы ведь не одни поедем.

Добравшись до нужного шкафчика, раскрыла, убедилась, что запасов нектара хватает, все мне не унести. Начала загружать бутылочки, не обращая внимания на этикетки и цвет содержимого, просто хватала первые попавшиеся и отправляла в проволочную корзинку, прихваченную с ближайшего стола.

Вот теперь можно возвращаться, этого хватит многим и надолго. Какая я предусмотрительная, сама собой восхищаюсь.

Ну да, и не такой станешь после того, как, чуть не рыдая от развивающегося спорового голодания, начнешь с куском стекла охотиться на зараженных.

Выскочив на улицу, увидела, что несколько воспитанниц стоят на крыльце, еще больше их галдит в распахнутых окнах на втором этаже. Как уже они ухитрились их открыть, ведь для этого нужен специальный ключ? Уезжать явно не собираются, даже не переоделись, так и остались в легких халатиках. Но некоторые все же забираются в грузовик, и среди них я увидела тех, от кого меньше всего этого ожидала, – Мию и Лолу.

С первой у меня, мягко говоря, испорченные отношения, и это серьезно, так что она последняя, кого я могла уговорить уехать со мной. А наша вечно спотыкающаяся на ровном месте платиновая дуреха слишком пугливая, ослушаться воли воспитательницы для нее – нечто немыслимое.

С Мией я общаться не желаю, так что обратилась не к ней:

– Лола, ты тоже едешь?!

– Да, Лиска, я с вами, здесь нельзя оставаться.

– Даже Фидель решил ехать с нами, а он знает, где безопаснее всего, – через дверь прокричала неугомонная Рианна. – Вон даже до Лолы дошло.

Кот забрался в Цветомобиль? Раньше он шарахался от машин, словно от чумы, потому что в молодости его в наказание за различные проделки несколько раз завозили подальше от стаба и выбрасывали. Спустя какое-то время он находил дорогу назад, возвращался исхудавший, с безумно жалостливыми глазами, много мяукал и еще больше кушал, стремительно возвращая былую форму.

Про Фиделя поговаривали, что у него выдающийся нюх на неприятности. То, что он сейчас решился добровольно забраться в ненавистный грузовик, для некоторых воспитанниц оказалось аргументом куда убедительнее всех моих заумных слов и требовательных криков.

Спасибо тебе, умный котик.

– Еще кто-нибудь едет?! – громко спросила я, направляясь к грузовику.

– Куда?! – крикнула Тина из раскрытой кабины. – Лиска, я ничего тут не смогу сделать! Ничего! Мы никуда не поедем! Никуда!

– Завести сможешь? – нахмурилась я, осознавая, что с водителем у нас и впрямь возникли нешуточные проблемы.

– Смогу!

– Значит, и ехать сможешь.

– Нет!

– Сможешь-сможешь, пусть потихонечку, но поедем. Пешком нам нельзя уходить, пешком догонят, муры пешком не ходят.

– Элли, не так быстро, – послышалось сзади.

Я и думать забыла о воспитательницах, так что голос Вороны заставил меня вздрогнуть и потянуться за пистолетом. Но, обернувшись, увидела, что она, похоже, не намеревается силой заставить меня отказаться от дерзкой затеи. Просто идет следом, сверля своим знаменитым колющим взглядом.

Остановившись, я решительно произнесла:

– Вы ничего уже не сделаете, мы уезжаем.

Тоже остановившись в двух шагах, старшая воспитательница тихо произнесла:

– Это ведь никакая не эвакуация, ты опять задумала сбежать, так ведь?

– Я сама решаю, что будет дальше. Я теперь не ваша, вы отдали меня западникам, чтобы я там стала женой чудовища, так что до свидания – вы теперь сами по себе, а я сама по себе.

– Ты же знаешь, что не сможешь далеко уйти, а если уйдешь, не выживешь на кластерах.

– Но я хотя бы попытаюсь.

– Хорошо, Элли, это твой выбор. Но мой выбор – присматривать за девочками. Я не могу позволить Тине вести машину, ведь если она сумеет тронуться с места, вы уедете не дальше первого столба. И хорошо, если все не убьетесь при этом. Ни одна из вас не обучалась вождению, а этой машиной сложно управлять.

– Лучше разбиться, чем дожидаться муров.

– Не буду спорить, просто позволь мне пройти в кабину, я поведу сама.

– Вы?!

– Ну ты же знаешь, что я хорошо вожу эту машину.

– Но зачем вам… А… я поняла, вы не можете отпускать нас без присмотра. Ладно, идите в кабину. Но, пожалуйста, не надо делать ничего такого, за что я захочу вас высадить.

– Элли, я тебе не враг.

– Госпожа Альбина, я вам тоже не враг, но больше меня никто никому не продаст. Я не товар, запомните это хорошенько, и я постараюсь сделать так, чтобы остальные девочки тоже никогда не стали товаром. И учтите, что я буду сидеть в кабине рядом, так что вы тоже не останетесь без присмотра.