Часы Пантелеев Леонид

Покраснел Петька.

– Я, – говорит, – к вам. Не найдется ли у вас книжечки какой-нибудь почитать?

– Что? – говорит Федор Иваныч. – Книжечки? Так. Найдется. Есть у меня для тебя много разных книг.

Открыл Федор Иваныч шкаф.

– Выбирай, – говорит, – сколько хочешь.

Стал Петька в шкафу рыться и набрал целую охапку книг. И маленьких и больших. И с картинками и без картинок. Снес в лазарет и целую неделю от нечего делать читал.

Так и не сознался Петька в своей вине. Не было потому что смысла сознаваться. Но когда чернявенький у него спросил:

– Был ты у Федора Иваныча?

– Был, – ответил Петька. И покраснел.

– Молодец, – сказал чернявенький, – ты парень что надо. Выздоравливай скорей.

И похлопал Петьку по плечу.

А Петьке совестно стало, и отвернулся Петька к окну.

И вот, наконец, выписался Петька из лазарета.

А тут как раз занятия начались. Уроки. Устроили Петьке небольшой экзамен и определили его в класс «Б». К самым малышам.

Обидно, конечно, и неприятно.

Чернявенький и другие всякие там дроби проходят, а Петька с малышами:

«Саша у Маши, а Маша у Саши».

Обидно ужасно.

Вот раз подходит Петька к чернявенькому – а ему фамилия Миронов, – и говорит:

– Нельзя ли мне перейти в ваш класс?

– Нет, – говорит Миронов. – Это, брат, нельзя. Знания твои хромают. Но если ты очень хочешь, можешь догнать наш класс по всем предметам. Тогда и перейдешь.

– Вот еще! – говорит Петька. – Очень мне надо… Очень мне сдались ваши предметы. К черту! Не буду!

И стал Петька дальше с малышами твердить:

«Саша у Маши, а Маша у Саши…».

Но тут неприятность вышла.

У которых ребят родные имеются – по субботам большой праздник. По субботам в приюте Клары Цеткин отпуска и свидания. И приходят к ребятам разные мамаши и папаши с кулечками и узелками. А в кулечках – известно – гостинец: пирога кусок, булочка какая-нибудь, котлетка, яблоко…

К Петьке, конечно, никто не ходил. К Миронову, к тому тетка два раза из Новочеркасска приезжала. По рублю оба раза дала. А у Петьки даже самой задрипанной, неродной тетки не было.

А в эту субботу вдруг прибегает дежурный и выкликает Петьку по фамилии.

– Пришли, – говорит, – к тебе на свидание.

Засмеялся Петька и говорит:

– Брось, – говорит, – пушку заливать. Меня не обманешь.

– Честное слово! – говорит дежурный. Френкель был дежурный, из первого класса. – Не вру, – говорит. – Пришли к тебе. Посмотри сам.

Вскочил Петька, побежал.

«Что, – думает, – за чушь? Кто ко мне мог прийти?»

Вбегает в зал, а там уж много народу – папаши, мамаши разные. И их родные дети. Смеются, разговаривают.

Стал Петька в дверях и смотрит, глазами ищет. Шею вытягивает.

А навстречу ему идет, качаясь и мотая головой, гражданин Кудеяр.

Побледнел Петька и попятился к дверям. А Кудеяр на Петьку наступает, и разит от него за три версты.

– Здравствуй, – говорит, – голубь! Здравствуй, душечка… Пришел я… Нашел я… Проведать тебя пришел!..

И лезет обниматься. А сам качается. И разит, разит от него… Даже публика морщится. Даже отодвигаются все.

Побледнел Петька и говорит негромко:

– Что, – говорит, – вам нужно?

– Проведать пришел, – говорит Кудеяр басом. – Проведать пришел! Гостинцев принес… Ирисок.

Полез гражданин Кудеяр в карман и вытаскивает оттуда грязный комок – ириски. Все смялись, все в пыльной трухе перевалялись… Сует Петьке.

– На, – говорит, – возьми гостинчика!

А Петька рукой отстраняет.

– Не надо мне, – говорит. – Уйдите, пожалуйста.

И легонько рукой Кудеяра в грудь. А Кудеяр в амбицию.

– Что? – говорит. – Уйдите? Это я – уйдите? А часики ты мне отдашь?.. Вор несчастный!

Вдруг как заголосит:

– Мамочки! Люди добрые! Ратуйте! Ограбил меня малолетний подлец! Часы украл! Мам-мочки!

И ирисками в Петьку. В глаз.

Схватился Петька за глаз. И вон из зала. А навстречу Федор Иваныч.

– Что такое? – спрашивает. – Что такое случилось?

А уж вся публика повскакала, Кудеяра стеной окружила.

Бузит Кудеяр, толкается, орет благим матом:

– Мамочки! – орет. – Ограбил! Ограбил!

Заспешил Федор Иваныч.

– Что такое? – спрашивает. – К кому это такой?

– Ко мне, – отвечает Петька. И глаза опустил. – Ко мне это. Дядя мой. Из сумасшедшего дома. Не пускайте его больше, пожалуйста.

Вывели гражданина Кудеяра. Кричал он, ругался, толкался, но вывели все-таки…

А Петька с тех пор загрустил. О часиках стал думать. Так и забыл уж о них с ученьем-то, а тут снова…

Часто во двор стал выходить, дрова оглядывал. Много еще дров, далеко еще до места, где часики спрятаны.

Грустил Петька. Вздыхал. Однако утешал себя.

Бывало, подумает:

«Это еще ничего, что дрова. Дрова – пустяки. Могли на этом месте дом четырехэтажный построить…».

И от таких мыслей легче становилось.

А на дворе уже холодно было – осень.

И вот снег выпал. Сразу густой такой снег – по колено. Весь двор завалило, без лопаты пройти невозможно.

За обедом вошел в столовую Федор Иваныч и сказал:

– Зима, ребятки!..

И все в ладоши захлопали и закричали:

– Зима! Зима!

А Федор Иваныч походил по столовой, остановился и говорит:

– Так, – говорит. – Зима наступила… А у нас ведь, ребятки, дрова на дворе. Как вы думаете? Погибнут ведь дрова без покрышки. Недурно бы, – говорит, – их в сарай перетаскать. Как вы думаете? Не устроить ли нам субботник?

– Субботник! Урра! – закричали ребята и снова в ладоши захлопали.

И больше всех Петька кричит и больше всех хлопает.

Загорелся Петька.

Не успели обед кончить, Петька:

– Дрова таскать!

И вскочил.

– Дрова таскать! – закричали ребята.

И все, кое-как одевшись, – во двор. И по чистому снегу – к дровам.

Стали дрова таскать. Стали по три человека над каждым поленом кряхтеть. А Петька и тут на первом месте… Суетится, командует.

– В цепь! – кричит. – В живую цепь валяй! Перекидом!..

Стали ребята цепью через двор к сараю, – живо работа закипела. Один другому полено передает – раз-раз! Машина.

А Петька и тут с подначкой!

– Живо! Поднажми!

И все удивляются:

– Что случилось с парнем? Откуда такой работник?

Но живо ребята работают. В сарае поленница за поленницей растет.

И вот уж кричат на другой конец первые в цепи.

– Хватит! – кричат. – Полно.

Опешил Петька:

– Как то есть полно?

Побежал в сарай – и верно… До самых дверей набит сарай дровами – полена не впихнешь.

Застыл Петька. А дров на дворе еще прорва. Саженей тридцать.

Выскочил откуда-то Федор Иваныч.

– Ничего, – говорит. – Так. Ничего… Это мы за зиму сожжем. Спасибо, ребятки!

И Петьку по плечу:

– Спасибо, товарищ Петя. Постарался.

А Петька рукой махнул и пошел… Обидно.

В тот же день вечером шус устроил общее собрание. Выбирали старосту по хозяйственным делам. И на собрании чернявенький Миронов встал и предложил выбрать Петьку.

– Предлагаю, – сказал, – выбрать его по следующим данным. Парень активный и в работе горячий. Сами сегодня видели, как он с дровами орудовал. Ведь это он субботник наладил. Он организовал.

Проголосовали и выбрали Петьку старостой.

И стал Петька старостой по хозяйственным делам.

Сначала смешно было.

Ходит Петька с ключами, словно купец на базаре. Тетрадку за пазухой носит. Химический карандаш на веревочке. Фартук…

Ходит и прямо не знает, что делать. Что такое нужно предпринять?..

Но дело дали.

Дела на Петьку поднавалили – вздохнуть нельзя. Туда-сюда, налево-направо, – мало ли дел в интернатском хозяйстве?

Незаметно дни идут.

Петька ходит с ключами.

А за Петькой ребята:

– Петя Валет, отпусти вермишели к обеду.

– Петя Валет, мыла давай.

– Петя Валет, белье…

– Петя Валет, ситный…

– Дров гони, товарищ Петя Валет…

И Петька все выдает, все принимает, все отпускает и химическим карандашом в синей тетрадке все пишет, все пишет…

Такой сознательный стал – смех!

А дров Петька не жалеет. С большой охотой дрова отпускает.

– Вязанку?.. Пожалуйста. Две?.. Еще лучше.

Никогда до этого раньше в приюте Клары Цеткин не было такой жары. Прямо зной. Прямо горячий полок в бане, а не класс «Б».

А ребята все продолжают:

«Саша у Маши, а Маша у Саши. У Саши Маша, у Маши Саша…».

А Петька над синей тетрадкой сидит, слюнявит огрызок химический и потеет.

– Три четверти фунта, да четверть, да еще полфунта, да пять осьмушек. Сколько это?

Это – дробь. А дроби проходят в классе «Г», где Миронов.

Вот поймал Петька снова Миронова и говорит:

– Мне, – говорит, – в ваш класс перейти необходимо. До зарезу… Я, – говорит, – согласен на предметы нажать, только ты мне помоги!

– Ладно, – сказал Миронов. – Помогу.

И стал заниматься с Петькой. И так это быстро у них дело пошло, что уже к Новому году нагнал Петька класс «Г».

И перешел в мироновский класс.

Но тут опять неприятность вышла.

Неприятность вышла в марте месяце, в день Парижской коммуны.

В тот день светило румяное зимнее солнце и под ногами хрустел снег.

В тот день приют Клары Цеткин ходил в городской сад на могилу жертв революции.

Ребята шли бодро, смеялись и пели:

И Петька со всеми пел и со всеми смеялся.

А когда подходили к городскому саду, попался навстречу пьяный. Качался он, поднимал руки и пел хриплым голосом:

Ребята смеяться стали. Снегом стали бросать в пьяного. А Петька поглядел и узнал: гражданин Кудеяр.

И как узнал, испугался и спрятался за чью-то спину. Идет, согнувшись, и варежками лицо закрывает.

А ребята пьяного повалили и снегом лицо ему набивают. Визжит Кудеяр, чертыхается и красным носом мотает.

И вдруг Петьке пьяного жалко стало. Что с ним случилось, – только выскочил он из рядов и закричал:

– Ребята! – закричал. – Оставьте!

И все перестали смеяться. И снег бросили.

А Кудеяр Петьку узнал и заорал:

– Мошенник! Часы украл!

И Петька пошел, опустив голову, и все удивлялись, почему он больше песен не поет.

А Петьке стыдно было. Стыдно было, что у пьяного часы украл. Сам удивился: что за черт? Что такое случилось? Откуда такое – стыд?.. Непонятно!..

А время шло, весна подходила, снег таял, и вместе со снегом дрова на дворе таяли.

Вышел раз Петька во двор, поглядел, а там дров совсем пустяки – сажени две.

Испугался Петька.

«Ох, – думает, – скоро уж! Скоро копать надо».

В тот же день встретил Петька в коридоре Федора Иваныча и говорит:

– Весна, Федор Иваныч, подходит. Тепло уж становится. Пожалуй, можно и не топить в классах? А?

– Так, – сказал Федор Иваныч. – Можно и не топить.

И стал Петька дрова экономить. Скупо стал отпускать дрова. На кухню только. На прачечную.

И каждое полено считал. И все удивлялись.

Миронову тетка из Новочеркасска три рубля прислала. Было это на вербной неделе. Вот Миронов Петьке и говорит:

– Пойдем в воскресенье на вербу? Гулять…

Дождались воскресенья, у Федора Иваныча отпросились и зашагали. На вербный базар.

Очень было тепло. Снег таял. И люди на вербе все веселые были, смеялись, шумели, толкались. Музыка играла.

Вокруг разные сладости продавались – коврижки разные, вафли, халва…

И Миронов всего понемножку покупал и Петьку угощал.

Так до вечера грязь промесили, а вечером засветились огни, громче заиграла музыка и закрутились карусели.

У каруселей Миронов сказал:

– Прокатимся?

– Не стоит, – сказал Петька. – Нет. Лучше на эти деньги купим стрючков.

– Купим, – сказал Миронов. – Хватит денег… Купим и стрючков.

– Ну ладно, – сказал Петька. – Только давай на лошадей, а не в лодку.

Остановилась карусель, бросился народ занимать места. Петька с Мироновым вперед, а уже все лошади заняты. Свободна одна только лодка на четыре места. Два места девчонки какие-то заняли, два свободных…

– Лезем! – сказал Миронов. – Все равно… Лезем!

Ничего не попишешь – полез и Петька.

Вот заиграла музыка, и поплыла лодка. Все шибче и шибче… Все круче и круче… Мелькают вокруг фонари. Мелькают белые рожи. Лихо.

Сняли ребята шапки и шапками машут. А девчонки напротив пищат.

Одна, высокая, рыжая, глазами мигает, а поменьше, белокуренькая, прижалась к ней и:

– Ох! Ах!

Смешно ребятам. Ребята девчонок дразнят.

– Трусихи! – кричит Миронов.

– Кролики! – задирает Петька.

А девчонки тоже спуску не дают:

– Сами кролики!

И смеются, кривляются.

Вот остановилась карусель, выскочили девчонки вон.

И ребята выскочили. Миронов Петьке и говорит:

– Давай познакомимся?

– Что? – говорит Петька.

А уж Миронов девчонок догнал и, как большой:

– Разрешите с вами познакомиться?

Рыжая мигает глазами и говорит:

– Пожалуйста! – говорит. – С удовольствием.

А белокуренькая молчит. И Петька молчит.

Пошли тут всей компанией гулять. В две пары. Впереди Миронов с рыжей, а сзади Петька с белокуренькой. Миронов семечек купил и девчонок угощает. И все время говорит и разные шуточки произносит. А Петька молчит. Не знает Петька, о чем говорить с белокуренькой. А белокуренькая грустная какая-то, все думает и семечки как-то клюет, как птица.

Вот Петька и спрашивает:

– Что это вы все думаете? О чем?

– О разном, – отвечает белокуренькая. И улыбнулась: – А вы о чем?

И Петька ответил, что думает тоже о разном. Потом спросил, как белокуренькую зовут.

– Наташа…