Крепость на семи ветрах Конторович Александр
– Вас не поймут! Вы рискуете навлечь на себя всеобщий гнев большинства капитанов!
– На здоровье… Кое-что они будут вынуждены переосмыслить.
А вот это он интересную новость сказанул! То есть корабли снабжения (а иначе подобные суда как-то трудно обозвать) являются неприкосновенными. Про циркулярное оповещение я тоже слышу в первый раз. И ещё кое-что…
– У вас есть какие-то инструкции?
– Я не стану с вами разговаривать! Требую уважения к моему положению!
– Капитан… – поднимаюсь со стула и смотрю на него сверху вниз. – В двух часах хода отсюда – небольшой остров. Мои солдаты охотно вкопают там крепкий столб. Вас, из уважения к вашему положению, не убьют. И даже пальцем не тронут. Но к столбу привяжут. Мы уйдём. А вы останетесь. Рассказать, что сделает даже и с капитаном ветер и солнце? Им нет разницы, кто стоит у столба – вайн или хорн. До воды никак не добраться… умрёте на суше. А мы – мы найдём способ сообщить об этом вам домой.
Смерть на суше – оскорбление для моряка. А мой равнодушный и неэмоциональный тон не оставляет никакого сомнения – э т и именно так и поступят.
Непривычный вид бойцов штурмовой команды – они и впрямь выглядят очень грозно. Здоровенные, в незнакомой форме…
И маски – хорны их не носят, здесь такого обычая нет.
Мы, откровенно говоря, тоже не СОБР – нам они не особо-то и нужны. Но вот ветер – он тут по морде очень даже неслабо «поглаживает». Да и работать в темноте удобнее – не видно белого пятна лица.
Ничего этого вайн не знает.
Но, судя по равнодушному тону офицера, тому реально пофиг, что там себе думает его пленник. Будничная работа… как станок-автомат. Этот клиент сломался – тащите нового. Их тут достаточно имеется…
– Я хочу говорить с вашим командиром!
– Можете и дальше хотеть… – пожимаю плечами. – Он занят.
На полке стоят жестяные банки – какое-то местное питьё, аналог нашего пива. Растёт тут один любопытный злак – типа нашего ячменя. Вот преимущественно из него всякие напитки и варят.
Кстати, попробовав нашу водку впервые, мои парни не то что охренели – просто дар речи потеряли! Причём с непривычки, в полном смысле этого слова – перепой… Здешнее спиртное крепче двадцати градусов обычно не бывает. Есть, понятное дело, и тут исключения, но уж точно не для рядовых матросов. Так что и привычки к подобным напиткам у них не имеется.
Снимаю такую банку, вытаскиваю из ножен клинок, старый, ещё дедовский. И прокалываю в банке небольшую дырочку.
Подождав, пока упадёт давление, ставлю её на стол. Теперь напиток вытекает тонкой струйкой.
– Пока течёт жидкость, вы можете думать. А потом… – поднимаюсь со стула. – Надеюсь, я понятно обрисовал дальнейшие перспективы?
Словом, капитан долго не продержался…
И вскоре уже о б а корабля легли на один курс – мы шли к Штормовым островам. Помимо захваченного груза, который существенно облегчал заботы нашего начальника тыла, мы ещё везли всевозможные станки и множество других полезных вещей. Чем создавали проблему уже для начальника производства – есть у нас теперь и такой!
И не только это…
– Командир… – стук в дверь вырвал меня из утренней дремоты.
Есть, как ни странно, свои прелести и в положении раненого. Так, например, врач настоял, чтобы мне вполне официально выделили хотя бы два часа в день. По его формулировке – «для полноценного восстановления организма». А проще говоря, на сон.
Вот я этим нахально и пользуюсь – сплю по часу после завтрака и обеда. Формально я «выздоравливающий». То есть в санчасти мне делать нечего, вот и дрыхну в каюте. Сосед мой, старлей-связист, с самого ранья уже где-то там скачет. Так что сон получается очень даже правильным и полноценным.
– Да?
На пороге Но Гай – комвзвода.
– Командир… Ги Лан умер…
Тот самый Пятый. Тогда, в ночном бою, он получил два ранения – в грудь и в плечо. Так ведь ещё и ногу при приземлении сломал!
И, несмотря на всё это, держался, отбивая натиск охранников. Да и контузило его…
На борт нашего корабля его доставили уже в бессознательном состоянии – судовой врач только крякнул, когда бойца втащили в медпункт.
Три операции подряд – наши медики старались изо всех сил.
Не вышло… не бывает в жизни чудес.
– Давно?
– Только что. Я сразу к вам…
По традиции – погибшего бойца хоронят в море. И это считается в порядке вещей.
Но…
Есть у меня одна мысль…
В какой-то мере малость авантюрная. Всё же старые обычаи продолжают сильно довлеть над моими хорнами. Однако изрядная часть находящихся на борту бойцов – члены нового клана. И пора уже клану создавать с в о и традиции…
– Построить бойцов!
А сам берусь за телефонную трубку, надо подполковнику позвонить.
Отряд выстроился на полубаке.
Налетавший ветер норовил сорвать с людей кепи, забирался под полы одежды и посвистывал в снастях.
– Наш боевой товарищ умер… Погиб в бою! Как он бился, вы все знаете! Не дрогнул, не отступил – и дал шанс всем остальным. Со сломанной ногой, дважды раненный, он держался против значительно превосходящего врага.
Молчат мои бойцы.
Слушают…
– Все, кто был с ним в том бою, – шаг вперёд!
Дрогнул строй – вышли из него четыре человека. Двое из них тоже ранены в ноги, но попросили разрешения присутствовать на похоронах наравне со всеми. Покачал головой медик… но соответствующее лекарство вколол. Однако стоят поблизости два дюжих «медбратка»…
– Море… – протягиваю руку. – Оно ждёт погибшего воина. И мы должны отправить его в последнее плавание. Наши товарищи – те, кто остался на островах, не смогут проводить его в этот путь. Они не поднимут руку в прощальном приветствии, не скажут ему напутственные слова. Мы – можем. А они – у них такой возможности нет.
Обвожу взглядом стоящую передо мною четвёрку.
– Я спрашиваю вас – тех, кто бился с ним бок о бок. Правильно ли мы сейчас поступим, если лишим наших товарищей этой возможности?
Молчат парни… не поняли вопроса.
– Пусть поднимет руку тот, кто считает, что мы должны предать волнам нашего товарища прямо сейчас.
Одна рука… вторая…
– Хорошо. Теперь пусть поднимет руку тот, кто хочет дать возможность всем остальным проводить его в последний путь.
Тоже две руки.
– Но ведь и я был с ним в этом бою. И тоже могу поднять руку…
Третья рука поднимается к затянутому облаками небу.
– Встать в строй!
Короткое движение – и сомкнулись шеренги.
– Говорю сейчас не только как тот, кто сражался с ним рядом. Не только как командир. Ги Лан – член клана. И я бы хотел, чтобы каждый соклановец имел возможность отдать дань уважения погибшему товарищу.
Дрогнул строй.
Слишком уж это против устоявшейся практики. Но мнение сражавшихся рядом с погибшим – тут имеет вес. Слова командира тоже аргумент.
А тут ещё и мнение главы клана…
– У кого-то есть слово против?
Нет возражений.
– Разойдись!
7
– Почему так? – спрашивает меня Слон.
– Видишь ли… Традиции – вещь, разумеется, мощная. Но предстоящий бой – он будет не только в море. Ребятам предстоит воевать и погибать на суше. Сильно сомневаюсь в том, что нам дадут возможность похоронить их так, как это требуют обычаи. А ты знаешь отношение хорнов к тем, кто погиб не на воде.
Кивает подполковник – насчёт этого мы все в курсе.
– Я хочу эту традицию переломить! Чтобы ни у кого их них более не возникало бы подобного предубеждения. И потом… Новый клан – новые традиции! И у молодых должны быть перед глазами те, на кого они могли бы равняться. Пусть и в виде надписи на памятнике. Не на море же им всю дорогу смотреть? На воде надгробий не бывает!
Снежный мою идею понял. И вполне одобрил. Радиограмму командованию он сочинял уже сам.
И при подходе к острову нас встречали все наличные катера, образовавшие почётный эскорт. С точки зрения местных военные корабли, ибо на них установлено вооружение, есть даже торпеды и установки для запуска реактивных снарядов. Ни разу не гражданские лоханки! Так мы и вошли в гавань.
А тут тесно!
Места у причалов заняты – идет спешная разгрузка. Кроме ранее захваченного корабля прибавилась и парочка транспортников вполне земного обличья.
Работают не только краны, по сходням непрерывной цепочкой снуют люди – груз вытаскивают даже и таким способом.
Время!
Мало его… оттого и такая спешка.
Мы не встали под разгрузку – элементарно не имелось такой возможности. Бухта на той стороне острова ещё не готова. Нет, как стоянка она очень даже вполне… А вот погрузочно-разгрузочные работы там производить пока не получается.
Но на берег нас перевезли достаточно быстро – те самые катера и постарались. И меня тотчас же затребовал каперанг – нам было что обсудить.
Место для захоронения нашли быстро. Неподалёку от наших казарм. Здесь вдавалась в берег небольшая бухточка.
Для швартовки больших кораблей совершенно непригодная. Но вот парочка десантных катеров тут устроилась очень даже неплохо. Для них и пирс быстренько соорудили.
А в скалах над бухтой только недавно закончили устанавливать три тяжелых орудия. Торопились настолько, что пушки начали монтировать, даже не завершив ещё постройку собственно казематов. Забетонировали основание, поставили станки, подвели линии подачи боеприпасов и параллельно начали возведение стен вокруг. А потолка так и вовсе пока не имелось.
Но стрелять две пушки могли уже сейчас. И это было главное!
Ибо высадить десант можно и в такой небольшой бухточке.
Вернее, б ы л о можно. До недавнего времени.
Именно поэтому тут в своё время нас и поселили. Поближе, так сказать, к возможному театру боевых действий. Наш батальон должен был отразить удар с моря.
А теперь поднялись среди утесов массивные стволы пушек – высадка не станет лёгким делом.
– Батальон! Равняйсь!
Дрогнули серые шеренги.
– Смирно! Для встречи слева – на кра-ул!
Лязгнуло оружие, и замерли бойцы.
А с моря подходит катер. Военный катер – видны стволы скорострельной артустановки.
Приспущен на мачте флаг. Выстроилась у борта шеренга в серой форме – похоронная команда из взвода, в котором служил погибший.
Чуть скрипнули доски причала – рулевой мастерски пришвартовался бортом.
И спустилась на пирс скорбная процессия.
Хорны зашивают своих мертвых во что-то похожее на саван. На мой взгляд, больше на обычный мешок. Так и опускают в могилу. Впрочем, и в море тоже.
А здесь – привычный глазу гроб. На крышке которого прикреплена серо-стальная форменка с нашитой на груди серебряной стрелой.
Всё верно – покойный входил в состав «Стрелы» и имеет право уйти в иной мир под этим символом.
Остановилась процессия, опустили на землю гроб.
– Мы хороним сегодня своего боевого товарища. Храбро сражавшегося с превосходящим противником и вышедшего победителем из этого боя! – стискиваю в руке микрофон.
А громкоговорители разносят мой голос над берегом.
Да так, что даже вездесущий ветер не может заглушить слов.
– Мы хороним его здесь! Здесь, где дом нашего клана! Здесь, где каждый родившийся мальчик может видеть перед собою пример того, каким должен быть настоящий воин! Видеть и соответствовать этому примеру!
А позади серых шеренг стоят уже обычные люди – не солдаты. Жители поселка, который расположен рядом с нашими казармами. Есть среди них и родственники некоторых моих бойцов, да и просто бывшие рабы – всех хватает. Стоят чуть в сторонке и строители батареи.
– С сего дня и пока дует ветер каждый мужчина по достижении им четырёхлетнего возраста да будет приведён на это место! Дабы мог он проявить уважение к тем, кто погиб за его родных! И да будет так! Пусть море и ветер будут тому свидетелями!
Вот так и закладываются традиции…
У нас пока родился только один ребёнок – у сестры Гая.
Мальчик.
И он не скоро ещё сможет сюда прийти самостоятельно.
Но глава клана сказал – через четыре года! И значит, всё это время мы будем тут жить. Это наш дом!
Теперь наш…
А раз так – есть железная уверенность в том, что всё это время мы не пустим сюда более никого. Никого чужого, как бы он этого ни хотел.
Команда – и опускается в землю гроб.
Р-р-р-агх!
Ударили залпом оба орудия батареи – взметнулись со скал потревоженные птицы.
А личную присягу в тот же вечер мне принесли ещё более четырехсот человек…
– И что же у вас такого необычного, капитан? – Иванов выглядит очень усталым, под глазами залегли темные тени.
Я попросил личной встречи, ибо догадки мои были… ну, скажем так, весьма смелыми. Настолько, что я не рискнул рассказать о них никому.
– Тут такая штука, Олег Михайлович… Я ведь допрашивал капитана второго корабля. И выяснил у него крайне любопытные подробности.
– Знаю, – кивает каперанг. – Я практику циркулярного оповещения имею в виду. От наших мастеров плаща и кинжала тебе персональная благодарность! Понятны стали некоторые выделенные частоты на судовых радиостанциях. А то они никак врубиться не могли, зачем их так много иметь? Ну, портовые – понятно. Лоцманский канал, общая частота – тут тоже особых вопросов не возникло. Когда пленные радисты рассказали об оповещениях – наши и решили, что такие сведения должны передавать на общей частоте. Ан фиг! Для этого, оказывается, специальный канал предназначается! И передают на нём информацию только в строго определённое время – как наши «три минуты тишины»[9].
Помню про это правило! В своё время оно меня немало удивило: насколько же всё продумано! И кто-то ещё кивает в сторону предков – мол, недалёкие они люди были… Ага, щас! Сколько уже лет этому правилу и сколько оно жизней спасло!
А тут нечто похожее, хотя и с другой целью.
– Нет, Олег Михайлович. Я совсем другое имею в виду.
Каперанг откладывает в сторону бумаги, которые просматривал перед разговором со мной.
– Конкретнее!
– Когда капитан корабля возмущался захватом своего судна, он сделал многозначительную оговорку… Мол, большинство капитанов будут возмущены этим фактом и они объединятся против нас.
– Вполне естественно…
– Большинство, товарищ капитан первого ранга! Не все – большинство!
Иванов задумчиво смотрит на меня.
– И ты хочешь сказать…
– Что среди них нет единства, даже и в подобных вопросах.
– Вот как? Интересненько… – Каперанг почёсывает подбородок. – Что ж, это кое-что меняет! О нашем разговоре – никому! Кроме особистов – ну да эти сами тебя отыщут сегодня же…
Разумеется, они меня нашли. И очень быстро!
Так что в расположение части я попал уже затемно. Что, однако, совершенно не означало того, что я смог сразу же завалиться дрыхнуть. Щас, подрых один такой!
Если кто не знал, так спешу уведомить.
Из присягнувших сформировали учебный батальон, очередной раз безжалостно прошерстив личный состав «Стрелы». Всех раненых тотчас же определили инструкторами во вновь сформированную часть, попутно назначив их на должности взводных командиров. А комбатом стал капитан морпехов Гришин. Резкий и жесткий мужик, с солидным иконостасом на груди – это в мирное-то время! Серьёзный дядька, мне он с первого взгляда понравился.
Надо отдать должное – язык он знал весьма неплохо! Подучился…
Хорны, кстати говоря, восприняли нового командира с философским спокойствием. Раз глава клана сказал, то так тому и быть. Есть, однако, некоторые плюсы и в их застарелых традициях чинопочитания…
Морпехи, кстати, выделили и из своих рядов два взвода, которые тотчас же начали гонять моих новобранцев в хвост и в гриву – учёба шла ускоренным темпом.
Так что особо поспать уже не получалось. Раненый там ты или кто – а от решения служебных вопросов меня никто не отстранял!
Тащи…
Основной упор был сделан на отражение вражеского десанта – этому уделялось большинство времени. Копаем, стреляем, бегаем – и снова копаем…
Основные позиции, запасные, отсечные – всего не перечесть. Подтянули электричество, и работа пошла веселее – горнопроходческая и дорожная техника копает и таскает землю намного эффективнее и быстрее.
Угловатые коробки дотов вырастали прямо на глазах!
Штурмовой артиллерии и миномётов у вайнов нет – всё всегда решают корабельные пушки. Поэтому и возникают на обратных скатах гор железобетонные сооружения. Тут их никакой снаряд не достанет. Раздолбать же угловатую коробку из «метлы» – та ещё задачка! С интересом посмотрю на того, кто такую попытку предпримет! А ходить по суше корабли пока не умеют…
Читать бесплатно другие книги:
