Тонкий тающий след Лирник Наталья
– Лена, у нас все хорошо, я сейчас спешу, позвоню тебе ближе к вечеру и все обсудим, окей? У тебя все в порядке?
– Да, дорогая, все хорошо. Звони, как время будет. Леш, хорошего дня.
Некоторое время мать и сын молчали.
– Мам, а у вас с папой все в порядке?
– Да, а почему ты спрашиваешь?
– Ну не знаю. Он какой-то мрачный, и вот тетя Лена твоя спрашивает…
– Леш, не говори ерунды. Ты же знаешь, у нас идеальная семья. Мы всю жизнь вместе и всю жизнь будем вместе. На том стоим. – Наде было приятно произносить это вслух. Все-таки мы живем в такое время, когда о прочном браке говорить почти неприлично. А сына именно это Надино отношение к семье очень успокаивало. Детям нужна стабильность, даже когда им почти двадцать – уж это-то Надя знала точно.
– Так, ну все, Алексей Вадимович, приехали. Желаю вам успешного трудового дня. – Надя весело помахала сыну. – Вечером за тобой не приеду, я сегодня к бабушке.
– Ох, ну держись, мам. – Лешка уже вышел из машины и стоял, склонившись перед пассажирской дверью. – Привет ей передай.
– Хорошо, конечно.
Надя бодро стартанула, машину слегка занесло в ледяной луже, но она быстро нашла нужное положение руля и снова влилась в поток. Все-таки хорошо жить в центре: все близко. Хотя летом снова начнутся страдания по проданной свекровью даче…
– Надежда Юрьевна? – Телефон снова ожил. – Это Стецко, помощник Александра Александровича.
– Да, конечно, Юра, я вас узнала. Что такое?
– Звоню сказать, что совещание, в котором вы принимаете участие сегодня, перенесли с трех на двенадцать часов дня.
– Ох, вот это да. Хорошо, Юра, спасибо, что сообщили. Я уже почти в офисе, буду срочно готовиться!
Совещание на самом верху было делом крайне ответственным. Компания большая и богатая, позиции шефа – устойчивые, но все же между департаментами всегда есть определенная ревность. Поэтому Бабаев постоянно подчеркивал, что он и Надя – команда, которая вместе двигает бизнес вперед. О том, что попутно они должны заткнуть за пояс команды других департаментов, вслух не говорили, но это подразумевалось. Сегодня на сводном совещании, куда приглашены главы департаментов и их замы, Наде предстояло делать ответственный доклад, который они готовили почти месяц, но, как водится, окончательные цифры поступили буквально накануне. Упасть в грязь лицом категорически нельзя. Надя подозревала, что их теплые отношения с Бабаевым давно уже стали предметом пересудов. А поскольку каждому не докажешь, что это просто взаимное уважение и товарищество, приходилось свою репутацию безупречного профессионала беречь, как зеницу ока. Хорошо, что она вчера подготовила все нужные слайды. Их осталось только вставить в старый файл и проверить, нет ли каких противоречий…
Телефон зазвонил снова. Кто-то с мобильного.
– Наденька, привет!
– О боже мой… Светка? Ты? – Надя услышала голос давно уехавшей из Москвы подруги и изумленно улыбнулась затору, преградившему ей путь буквально за два квартала до офиса.
– Да, моя родная! Привет! Как же я соскучилась!
– Сколько лет, сколько зим! Свет, ты с русского номера?
– Да, конечно, я ведь вернулась. Я совсем вернулась, Надь. Вот ремонт доделываю на даче в Кратове, помнишь ее?
– О боже, да ты что? Конечно, помню! Обожаю твою дачу! – Надя ощутила острый прилив счастья. Светка! Как давно мы не виделись, боже мой…
– Надюш, приезжай! Прям в эти выходные и приезжай, а? Можешь?
– Ох, Светик, это зависит… У меня сейчас такая гора всего. Если с семьей ввалюсь, нормально будет?
– Это с Вадькой-то? И с сыном? Ну конечно, нормально! С радостью на всех вас посмотрю!
– Светик, дорогая, отлично, договорились. Я ближе к выходным наберу, все решим. Прости, я страшно спешу сейчас. Очень рада тебя слышать!
Утро еще толком не началось, а Надя уже чувствовала себя так, будто попала в поток и ее несет, бурля и слегка шарахая о препятствия, какая-то неумолимая внешняя сила. Этой силе она отдавала каждый день своей жизни с тех пор, как бросила Суриковский институт, выучилась на экономиста и начала делать нормальную карьеру.
Надя припарковалась на корпоративной парковке, отключила телефон от громкой связи, открыла дверцу авто и протянула руку к сумке, лежащей на пассажирском сиденье, как телефон опять зазвонил. Незнакомый московский номер, городской.
– Алло, добрый день! Надежда Юрьевна Невельская? – мужской голос звучал равнодушно и властно.
– Добрый день. Да, это я. – Надя почему-то прикрыла дверь авто и съежилась на водительском сиденье.
– Коллекторское агентство «Долг» беспокоит. Вы супруга Вадима Игоревича Невельского, 1975 года рождения, проживающего по адресу Плющиха, 43–47, квартира 36?
– Да, я его жена. Что случилось?
– Надежда Юрьевна, ваш супруг оформил кредит в микрофинансовой организации и пропустил сроки погашения. Поручителем по кредиту назвал вас. Мы хотим вас проинформировать, что сумма на сегодня составляет девятьсот семнадцать тысяч рублей. Процент прогрессивный, сумма пересчитывается каждый день. Когда долг достигнет миллиона рублей, по договору мы имеем право арестовать жилье и выселить всех, кто там проживает.
– Как арестовать? Что вы говорите?
– Надежда Юрьевна, квартира была предоставлена как гарантия по кредиту. Свидетельство о собственности Вадим Игоревич передал в микрофинансовую организацию. Чтобы получить документы на ваше жилье обратно, долг придется погасить.
– Но у меня нет таких денег…
– По условиям договора, сумма долга, после которой мы имеем право выселить вас из квартиры, будет достигнута в течение двух недель. А именно в понедельник, двадцать шестого марта. Изыщите возможность погасить долг, если других вариантов проживания у вас нет. Вадим Игоревич тоже в курсе сроков, мы его сегодня проинформировали. Номер счета для погашения долга записан в договоре. Мы будем вам звонить. Всего доброго.
Странно, почему так холодно? Надя поправляла шарф на шее, затягивая его туже и туже. Почувствовав удушье, спохватилась, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, чтобы успокоиться. Сердце сильно колотилось прямо посередине груди. Она по привычке начала крутить обручальное кольцо на пальце и удивилась тому, как похолодели руки. Вадим… нет, это какой-то абсурд. Не может быть! Она взяла телефон и набрала номер мужа. Прождав десять гудков или больше, нажала отбой. Набрала снова. Нет, не берет. Посмотрела на часы на экране. Ах ты черт, ведь совещание!
Она выскочила из машины, захлопнула дверь и, повесив сумку на плечо, глубоко засунула руки в карманы. Холодно, как чертовски холодно! Подняв плечи и наклонив голову вперед, Надя Невельская пошла по парковке к лифту, в забытьи почти по-армейски печатая шаг.
Глава 5
Лифт. Кнопка восьмого этажа. Еще две минуты, чтобы успокоиться и переключиться. На работе она безупречный профессионал. Эта работа кормит ее и семью. Это главная опора в жизни. Здесь ничего не должны узнать. Все будет хорошо, она справится.
– Наташа, доброе утро! – По дороге к общему ресепшену Наде удалось успокоить дыхание и вынуть руки из карманов, но голос ее звучал как-то глухо.
– А, здравствуйте, Надежда Юрьевна… – Секретарь, сидевшая на ресепшен, всегда отвечала так, будто ее только что разбудили.
– Наташа, сегодняшнее совещание перенесли на двенадцать, вы вставили новые слайды в презентацию?
– Слайды? – Наташа внимательно разглядывала Надю тщательно накрашенными красивыми глазами.
– Вчера вечером я отправила на вашу почту новые слайды для презентации по управлению рисками. И попросила вставить их в презентацию, а потом прислать мне. Вы это сделали?
– Ой, нет, Надежда Юрьевна, я так плохо себя чувствую… не сделала, нет.
Надя помедлила секунду – но не дождалась, когда Наташа скажет, что сделает презентацию сейчас. И спросила:
– Что с вами? Вы заболели?
– Я не знаю. Просто мне так плохо, голова болит, наверно, надо сдать анализы. Я уже записалась по ДМС, вот только что звонила.
– Наташа, вы молодец, что так тщательно следите за своим здоровьем, но сюда мы приходим, чтобы работать. Если вы не можете исполнять свои обязанности, останьтесь дома и вызовите врача. А если вы здесь, мы на вас рассчитываем.
Оскорбленно выпрямившись, секретарша вздернула тщательно расчесанные брови и молча смотрела, как Надя удаляется по коридору чеканным шагом, странно тяжелым для ее комплекции.
Потом вздохнула, достала из стола пудреницу, проверила макияж, развернула вращающееся кресло от стола, придирчиво осмотрела свои длинные ноги в плиссированной юбке и бежевых лодочках на каблуках, еще раз вздохнула, встала и пошла в туалет.
– Ой, Натусечка, привет! – Перед зеркалом в туалете крутилась кадровичка Алена.
– Привет, дорогая…
– Ты чем-то расстроена? У тебя все в порядке?
– Да голова болит. Уже не знаю, что делать.
– Таблетку пила?
– Нет пока. Наверно, надо. Может, еще и не поможет. Я вообще какая-то квелая. На прошлой неделе была у терапевта, сдала анализы, все вроде в порядке. Хорошо, что у нас корпоративная страховка. А то в поликлинике на меня уже странно смотрят – бегаю и бегаю к ним. А они говорят, что я здорова… В бесплатной меня бы уже, наверно, послали, а здесь терпят. Сейчас вот опять записалась. Ну и тут, конечно, пришла Наденька и на меня наехала.
Наташу и Алену связывал тот вид офисного взаимодействия, который трудно назвать дружбой. За пределами работы они практически не общались, но в рабочее время поддерживали постоянный контакт, часто вместо обедали, обсуждали начальство и коллег, обменивались местными сплетнями и новостями из внешнего мира. И понимали друг друга с полуслова.
– Да ты что? Что сказала?
– Ну она мне вчера уже в полшестого прислала какие-то слайды, чтобы я вставила в презентацию. Я в это время уже домой собиралась. А утром я пришла в таком состоянии, что мне было не до того, и сразу начала в поликлинику звонить. И вот она приходит и начинается: да как вы можете, да что вы себе позволяете!
– Наденька эта, конечно… Вечно в белом пальто.
– О, точно! Пальто и есть. Синдром отличницы – вечно она самая умная, лучше всех все знает, все успевает, во всем разбирается. И заметь, шеф ее обожает…
– Наденька-Наденька, ага. Может, у них роман?
– Да брось, какой роман, ты ее видела? Вечно в этих своих костюмчиках, которых уже никто не носит, ни одной трендовой шмотки, ни каблуков, и эти ее волосы… Серая мышь, ничего интересного.
– Да кто их поймет, этих мужиков, чего им надо. – Алена придирчиво разглядывала фактуру своих крашенных в блонд волос: блестят или нет? – Кстати, ты слышала, что шеф разводится со своей? Делить будут, а там есть что делить…
– Не-е-е-ет… – Наташа даже руками всплеснула. – Что, правда, разводятся? Из-за чего? У него кто-то появился?
– Ну не знаю, такого вроде не замечено. Похоже, никого у него нет, кроме работы и истории этой, на которой он повернут. Говорят, Юлечка мечтала на курортах время проводить, а он все мотается по регионам, историю семьи раскапывает. Вот она и взбрыкнула. Думала образумить мужика, а он и рад. Ему эта молодая жена с претензиями уже давно надоела, он все свои задачи по части размножения в первом браке решил и теперь хочет жить свободно. Ну, это все слухи, конечно.
– Обалдеть. Вот это ж надо, мужику полтинника нет, и при деньгах, и при должности, уже два развода за спиной… Как думаешь, будет он третью искать?
– Ой, да кто их разберет. Сейчас ему свободы захотелось, а там, может, еще и будет. Но ты прикинь, он Ирке поручил забронировать ему отель в Смоленске. В Смоленске, Наташ! Вот это отдых мечты, реально. Какой смысл быть замужем за бизнесменом, если он все свободное время проводит в лесах, по уши в грязи, а жене остается либо одной дома куковать, либо мотаться по провинции. Скукотища же!..
– Ха, ты представь, всего четыре года назад они женились на озере Комо. А потом такой облом… ни одного отпуска за границей. Хотя возможностей куча… Бедная Юлечка, ага…
Надя работала в этой компании уже одиннадцать лет, из них последние три с половиной – в отдельном кабинете. Она поднялась по служебной лестнице до должности зама начальника департамента, и больше ей, пожалуй, не светило – по крайней мере, пока не пойдет на повышение Бабаев. Но уже на уровне директоров департаментов прослойка «своих людей» становилась настолько плотной, что надеяться на это было не очень разумно. Надиной зарплаты хватало на содержание семьи, кое-какие подарки, отпуска у моря и помощь бабушке. Никаких запасов создать почему-то не удавалось, но нынешнее положение дел в принципе всех устраивало – только свекровь иногда жаловалась, что «дети» ей мало помогают. После кончины свекра избалованная шикарной жизнью лауреатской жены Майя Васильевна стала капризной и придирчивой. Несмотря на то, что созданные старшим Невельским ресурсы были очень впечатляющими, она постоянно жаловалась на материальные трудности и пыталась что-то продать – так, например, Невельские лишились старой обжитой дачи, на которую, впрочем, Вадим чаще ездил один, повидать отца и поговорить об искусстве…
Господи, что же мне теперь делать? Миллион. Где же его взять за такой срок. В банк за вторым кредитом? Не дадут, она же этот еще не погасила. Продать машину? Не вариант. Она уже столько не стоит, да и на работе начнутся разговоры. А этого допустить никак нельзя. Работа – не то место, где тебя будут любить. В этом террариуме единомышленников показать слабость – значит потерять все. А она единственный добытчик в доме.
Обычно Надя с удовольствием совершала свой утренний рабочий ритуал. Войти, поставить сумку на приставной столик, снять пальто, повесить в шкаф, размотать шарф и положить его на сумку, осмотреть орхидеи, сесть за стол и, откинувшись на минутку на спинку кресла, мысленно прокрутить расписание нового дня: разбор почты, проверка поручений, совещание, иногда выезд к важному клиенту… Это было хорошее время, оно наполняло Надю сознанием значимости того, что она делает. Ведь, как ни крути, хорошо работать только ради денег сложно. А найти поэзию в ее повседневной деятельности было трудновато. Ну, не всем же быть творцами и поэтами.
Сегодня времени на ритуалы не было. До совещания оставалось два часа, и хотя презентация была почти готова, устранение этого «почти», как водится, стало самой нервной и ответственной частью процесса. Сегодня она защищает проект, который требует приличного бюджета и обещает им с шефом триумфальное завершение года. Эта инициатива заставит парней из других департаментов кусать локти от зависти – если ее правильно представить на совещании. Надежда Юрьевна, сосредоточенно нахмурившись, открыла нужный файл и постаралась представить себя в зале, в центре внимания всех этих коллег, которых ей предстоит удивить. В каком порядке лучше изложить факты? Слайды, которые так долго согласовывали, казались бессмысленными. Мысли разбегались. Надо взять себя в руки. Она сможет. Она обязательно справится. Шарф остался на шее, сумку она не глядя сдвинула на привычное место. Орхидеи, лишенные утренней ласки, обиженно замерли на подоконнике.
– Надя, какой же вы все-таки молодец. Как мне повезло иметь в команде такого бойца. – Шеф смотрел на нее чуть ли не с нежностью. – Вы же им всем показали, как делают дела!
– Спасибо, Александр Александрович. – Надя устало выдохнула.
В кабинете, кроме них, никого не было. Сложное совещание «на самом верху» закончилось триумфом небольшой команды: сам президент заявил, что департамент управления рисками продемонстрировал умение мыслить стратегически и, возможно, даже проложил путь к будущим прорывам всей компании. Доклад Нади был немногословным, предельно логичным и простым по форме, а потому произвел особенное впечатление на собравшуюся на верхнем этаже непростую публику. Курсы риторики она проходила не зря. Осталось не так много: взять и воплотить задуманное.
Спустившись на свой этаж, Надя с шефом прошли мимо сомнамбулической Наташи в его кабинет, чтобы по горячим следам обсудить календарный план проекта.
Шеф оживленно расхаживал вдоль стола для совещаний, за которым сидела Надя, и рисовал радужные картины будущего. А Надя откровенно поплыла. Она сидела, выпрямив спину и крутя обручальное кольцо, и думала только о том, чтобы не заснуть. Выступление, похоже, отняло у нее все силы: еще час назад она блистала с презентацией, а сейчас ей не хотелось ничего, кроме горячего чая с сахаром (она не пила такого уже много лет), теплого пледа и чтобы ее никто не трогал. Но на часах было всего пять, и она старательно вслушивалась в исполненную энтузиазма речь шефа.
– Новое направление потребует привлечения лучших кадров. Возглавить проект придется мне, но я на вас, Надя, очень рассчитываю. Надо подобрать лучших из тех, кто у нас есть. Что вы думаете о Логинове?
– Навскидку трудно сказать. Специалист он хороший, но характер довольно неустойчивый. Логинов требует внимания и деликатного обращения.
– Верно. Ну, мы его с кем-нибудь поставим в пару.
Повисла пауза. Надя понимала, что должна сразу предложить вариант решения, но была не в состоянии придумать ничего. Совсем ничего.
– Надя, вы хорошо себя чувствуете? – Шеф выглядел озабоченным.
– Да, спасибо. Голова немного болит, но это ерунда.
– Это не ерунда, – возразил Бабаев, который на каждом корпоративе вспоминал лермонтовское «слуга царю, отец солдатам». – Вы сегодня сделали большое дело, устали, вам надо отдохнуть. Знаете что, идите-ка пораньше домой.
– Спасибо большое, но у меня еще остались текущие дела. Я бы лучше сейчас спокойно с ними разобралась, а завтра снова в бой. Буду готова к планированию проекта.
– Хорошо, Надя, идите. Постарайтесь не разболеться, сейчас март, время коварное. Обещаете?
– Торжественно клянусь! – улыбнулась она, надеясь, что не выглядит совсем уж развалиной.
Вернувшись в кабинет, Надя снова набрала номер мужа. Ответа не было.
Глава 6
Из-за бабушкиной болезни обычное расписание было нарушено: закупка продуктов в выходные сорвалась, и Наде пришлось ехать в магазин по дороге с работы в больницу. Поискав место на парковке у нарядного круглосуточного супермаркета, она ощутила прилив злости. Цены тут нерядовые, но, если у вас нет времени рулить в «Ашан», извольте мыкаться, искать, куда приткнуть машину на десять минут. Но по дороге в больницу более удачного магазина не было. Решив объехать квартал, Надя увидела, что шлагбаум на въезде во двор поднят. Вот это удача! Быстро нырнув в открытый проезд, она припарковала машину на свободном месте – вечер только начинался, и не все проживающие здесь автомобилисты вернулись домой. Двор был старый, заросший узловатыми деревьями и разлапистыми кустами. Программа реновации сюда пока не добралась. В пятидесяти метрах от Яузы стояли невзрачные малоэтажные домики, обитатели которых по давнишней традиции до сих пор летом развешивали во дворе белье на веревках, натянутых между ушастыми металлическими столбами.
Может, я с ума сошла, если покупаю в «Азбуке вкуса» за две недели до того, как нас выселят из квартиры? Надя шла по проходам с большой тележкой и складывала в нее все, что попадалось под руку. Как там говорила Скарлетт О’Хара? Я подумаю об этом завтра. Сейчас мне надо ехать в Первую Градскую к бабушке, а бабушка любит винегрет из «Азбуки вкуса». И я его куплю.
Вслед за упаковкой развесного винегрета в корзине очутились миндальное печенье, красивая банка с чаем, пачка молотого кофе, пара чесночных багетов, сыр, мясо, яйца, сметана, молоко, сливки, апельсины и конфеты, минеральная вода, рыба, овощи – к моменту, когда Надя достигла отдела с косметикой, корзина была заполнена наполовину. О счете она не думала. Она вообще ни о чем не думала – просто шла и шла, чувствуя, как холод бежит по спине и стынут пальцы, шея становится неподвижной, а глаза теряют фокус и реагируют только на самые яркие пятна, как будто прорывающиеся в ее реальность сквозь туман. Яркое розовое пятно с какими-то синими строчками на нем. Надя протянула руку. Прохладная банка была увесистой и объемной. Такое в карман не поместится. Она оглянулась. Никто не смотрит. Быстрым движением Надя сунула банку в висящую на локте сумку и пошла к кассе.
Выкладывая покупки на ленту транспортера, Надя почти успокоилась. Кассир меланхолично сканировала упаковки, помощник за кассой аккуратно складывал их в пакеты. Следующим в очереди к кассе стоял задумчивый блондин средних лет – высокий, в неприметной темной одежде. Он скользнул по Наде заинтересованным взглядом и сразу отвел глаза в сторону.
– Гражданочка, можно вас на минутку?
Надя уже расплатилась картой, когда невесть откуда взявшийся охранник взял ее за локоть.
– Что случилось? Почему вы меня трогаете?
– Камеры зафиксировали, как вы положили в сумку крем в отделе косметики. Пройдемте, надо разобраться.
– Это недоразумение! Я оплачу! – Надин голос звучал истерично и звонко.
– Пройдемте, гражданочка. – Охранник крепче сжал пальцы на ее локте и кивнул следующему в очереди блондину в темном:
– Привет, Михалыч.
– Привет. Помощь нужна?
– Да нет, справимся.
Надя успела схватить одной рукой три тяжелых пакета с покупками и, подталкиваемая охранником, вышла из зала в узкий, выкрашенный зеленой масляной краской коридор.
Ярко-розовая банка стояла на письменном столе рядом с монитором, на котором в отдельных квадратиках были видны все проходы магазина.
– Крем для лица с арбутином и плацентой Roland, производство Япония, цена тысяча триста девяносто руб лей. – Сидящий за столом человек поднял на Надю холодный взгляд.
– Ну вы же понимаете, что это случайность. – Надя старалась говорить очень спокойно. – Я только что оставила на кассе почти восемь тысяч рублей и этот крем тоже, конечно, могла оплатить. Я просто ошиблась, не положив его в корзину.
– Мы за вами очень пристально наблюдали, гражданочка. Вы же не просто не положили крем в корзину. Вы оглянулись, не смотрит ли кто, и убрали его в сумку. – Наде показалось, что в помещении внезапно запахло сгоревшим маслом. Опять этот ужасный запах, откуда он здесь? – Вот смотрите.
На черно-белой записи было отчетливо видно, как Надя не спеша обходит стеллажи косметического отдела, берет в руки банку и оглядывается. А затем сует проклятый крем в сумку.
– Послушайте, ну простите меня, пожалуйста. Я правда ошиблась. Я очень устала на работе. У меня умирает бабушка, я сюда приехала, чтобы купить ей гостинцы в больницу. Там в Первой Градской меня пускают до восьми, мне надо успеть. Смотрите, видите тут апельсины? И винегрет, она очень любит именно ваш винегрет, я за ним специально приехала. – Надя судорожно копалась в пакетах, словно предъявление конкретных продуктов могло смягчить сердца этих двоих, охранника и второго, кто он здесь? Менеджер? – Пожалуйста, позвольте, я все оплачу. Я приличный человек, у меня работа, семья, ну посмотрите на меня, вы же сами все видите. Я не воровка. Мне совершенно не нужен этот проклятый крем.
Мужчины смотрели на нее молча, никак не реагируя и будто бы ожидали продолжения.
– Ну пожалуйста, давайте я все оплачу. Вот. – Надя открыла кошелек и вынула пятитысячную купюру. Положила ее на стол.
Никакой реакции.
Она порылась в кошельке, вынула все бумажные деньги, которые там еще оставались, – чуть больше тысячи, – и выложила их на стол.
– Все, больше у меня ничего нет.
– Гражданочка, ну вы же понимаете, это смешно. Вам же срок грозит. Это кража. А вы решили откупиться шестью тысячами рублей? – Человек, сидевший за столом, казалось, получает удовольствие от разворачивающейся сцены.
Раздался короткий стук в дверь:
– Коллеги, приветствую! Можно?
Блондин из очереди, которого назвали Михалычем, уверенно вошел в кабинет.
– Ну как тут у вас? Проблемы?
– Да нет, Михалыч, мы с дамочкой уже разобрались, – ответил охранник, почти незаметно смахивая кучку купюр в ящик стола. – Идите. И имейте в виду, что такие оплошности иногда плохо заканчиваются. Сегодня вам просто повезло.
Надя схватила свои пакеты и молча вышла из кабинета. Быстро, быстро, где здесь выход? Она почти бежала по узкому зеленому коридору, заплутала, оказалась в тупике, повернула назад и наконец, почти задохнувшись от запаха горелого масла, вышла на улицу. От ужаса и безысходности ей захотелось выть.
– И вот пойди пойми, чего им надо, этим бабам? – охранник задумчиво оглядывал заднее крыльцо магазина, куда вышел покурить с Михалычем. – Веришь, нет: через день попадаются, и ведь все прилично одетые. Кто конфеты пытается стырить, кто бутылку вина. А платить за это все нам из зарплаты. Цены ты в курсе, какие здесь. Ну что за люди…
– Коль, ну ты же взрослый мужик. И все еще удивляешься, – сочувственно вздохнул Михалыч.
– Да конечно, ты в своей уголовке, небось, такое и за преступление не считаешь. У тебя дела помасштабнее.
– Нечисть – она и есть нечисть. Порядочный человек воровать не станет, даже если это спичек коробок. Жалеешь, что отпустил ее?
– Да нет, конечно. Там сумма-то была… на административку тянет. Вот если бы она бутылку французского вина стырила, как на прошлой неделе – там разговор мог быть другим. Прикинь, мы двадцать тыщ сняли с дамочки в шубе, которая какой-то коллекционный пузырь прихватила. Вот там реально было что обсуждать. А здесь…
– Ну и правильно. Всех подряд в отделение таскать – мы протоколы писать замучаемся. Как сам-то, Коль?
– Да все нормально, потихонечку. Оксанка работает, дети растут. Сонька о велике мечтает. Сашка думает, куда податься после школы. Вроде в армию собрался – чтобы побыстрее и без геморроя устроиться. А у тебя что?
– Да как-то ничего.
– В личном-то ничего не поменялось?
– Коль, ну было у меня уже все в личном. Повторять не хочется. А сейчас вообще не до того. Я как матери не стало, вообще никого видеть не хочу.
– Паш, дружище… Надежда Васильевна святая была женщина. А как она на рояле играла. Я до сих пор помню, как мы после школы у вас дома тусили, и эту ее музыку…
– Скоро год, как похоронил. Надо памятник ставить. Веришь, нет, я на кладбище за этот год был четыре раза. Вроде пока я не там, она живая и просто вышла куда-то… – Михалыч вскинул голову и точным движением отправил окурок в урну. – Ладно, Коль, я пойду. А то ты меня плохому учишь. Я давно не курил.
– Вот и не кури. Заглядывай, Паш. Мы тебе рады будем.
– Спасибо, как-нибудь зайду. Привет своим передай.
Почти добежав до машины, Надя сунула пакеты в багажник и села за руль. Ее колотило. Ледяными пальцами она поправляла неизменный шарф: туже, еще туже. Черт побери. Все плохо. Хуже, чем она ожидала. Раньше это никогда не случалось так часто. Психотерапевт сказал, чтобы это прекратилось, нужно уменьшить стресс. Чем? Валерьянкой? Афобазолом? Его, кажется, хвалят эти одинаковые девочки из кадров и с ресепшена. Стресс сейчас у всех, все разбираются в успокоительных. Никакого отпуска не предвидится еще долго – да и пока бабушка в больнице, о каком отдыхе может идти речь? Надя тяжело дышала и крутила обручальное кольцо на пальце. Повезло, ей повезло. Ее отпустили. Ну все, пора ехать.
Она направила машину к выезду из двора и обнаружила, что шлагбаум опущен. Двор чужой, ключа у нее нет и спросить не у кого. Надя подъехала поближе и, опустив стекло, нажала на кнопку вызова диспетчера. Никто не отозвался. Посмотрела на часы: половина восьмого. До Первой Градской по пробкам минут двадцать, да и позже ее, наверно, пропустят, хоть это и труднее. Но не оставаться же ей здесь, в этом проклятом дворе… Надя нажала кнопку еще и еще раз.
В динамике что-то хрюкнуло, и раздраженный голос ответил:
– Слушаю!
– Выпустите меня, пожалуйста, я перед шлагбаумом стою.
– Адрес какой?
– В смысле? – растерялась Надя. Она была уверена, что диспетчер где-то рядом.
– Адрес, где стоите?
– Николоямская набережная, тут переулок рядом, «Азбука вкуса»…
– Понятно. Ну стой, жди, сейчас наряд вызову. В чужих дворах паркуются, паразиты проклятые… Сейчас тебе гайцы покажут, как правила парковки нарушать, – динамик замолчал.
Еще секунду Надя думала, что это была просто шутка, но шлагбаум и правда остался неподвижным. Зазвонил мобильный – когда рядом не было Лешки, она обычно не подключала его к громкой связи. Надя взглянула на экран: «Мать». Этого еще не хватало. Она нажала на боковую кнопку, чтобы заглушить звук, и швырнула телефон на пассажирское сиденье. Господи, что же делать-то? Что за день?!
С другой стороны шлагбаума Павел неторопливо приближался к своему дому. Разговор с одноклассником получился невеселый, но расстраиваться глупо. Впереди вечер, у него есть новая хорошая книга, так что все будет хорошо.
На выезде из двора стояла темная иномарка, путь которой преграждал шлагбаум. Фары заливали мартовские лужи желтым светом, решетка радиатора была необычной – Прохоров точно знал, что в их дворе таких машин не было. «Альфа-Ромео», ты глянь. Редкая птица. Цвет неброский, то есть куплена не для понтов, а для собственного удовольствия. А что это она, собственно, здесь стоит и не выезжает?
Приблизившись, Павел разглядел в водителе авто ту самую дамочку из подсобки «Азбуки вкуса». Вцепившись в руль, она смотрела вперед невидящим взглядом, бледная и отчаявшаяся. Прохоров быстро понял, в чем дело, и, достав из кармана брелок, поднес к сенсору. Шлагбаум полез вверх. Секунду спустя «Альфа-Ромео», агрессивно взвизгнув, обдал Прохорова ледяной кашей из лужи и резко выскочил со двора. Следователь тяжело и неодобрительно посмотрел вслед машине и прошел к крайнему подъезду старого пятиэтажного дома.
Глава 7
Прохоров поднялся на второй этаж и открыл дверь, стараясь не прислушиваться к звукам из-за двери. Их там не было и быть не могло: матери не стало почти год назад, а других жильцов в этой квартире не водилось.
Когда Прохорову было двадцать четыре, он женился и привел в дом Тому. Шикарная женственная фигура, чувственные губы и густые, длинные крашеные волосы делали его жену предметом зависти всех проходящих мужиков. Но характер у Томы был дрянь. И это стало ясно почти сразу после свадьбы, увенчавшейся ночью любви, в которой до загса Павлу было многократно отказано. Старый принцип «не давать молока, чтобы купили целую корову» с молодым милиционером, увивавшимся за девушкой целый год, сработал безотказно. Но вот стоило ли оно того… Тамара была жесткой, капризной, неряшливой и к тому же любила пользоваться своим обаянием. Точнее, даже не пользоваться – а просто демонстрировать его по любому поводу, без всякой практической цели. Ей нравилось, когда «мужики шеи сворачивали», и арсенал ее был прост и надежен: юбки покороче, штаны в облипку, красная помада и частый жизнерадостный смех, позволяющий показать роскошные белые зубы. В постели у молодых не то чтобы не заладилось… Но той страсти, на которую намекала внешность молодой жены, Прохорову не досталось. В интимные моменты у Томы часто делалось равнодушное лицо, она смотрела в стенку и мелко-мелко дышала, пока муж прилагал активные усилия, чтобы его любимой женщине стало хорошо. Секс чаще всего заканчивался тем, что Павлу становилось стыдно за свою горячность, а Тома напускала на себя вид поруганной добродетели и стремилась скорее сбегать в душ и одеться. Она даже летом спала в ночнушке, будто обороняя свое роскошное тело от мужниного интереса.