Великий последний шанс (сборник) Веллер Михаил
Самый сильный, храбрый и умелый в бою и охоте – всегда берет себе лучший кусок. И все признают, что это справедливо. А самые слабые и неумелые получают худшие куски в последнюю очередь, и все также признают это справедливым. Твой вклад в дело соотнесен с твоим результатом.
Если вожак после общей охоты сам нажрался, а народу не позволил – это несправедливо. Все охотились. А жить как? Вожака надо убить. А если дал жрать, но впроголодь, а часть мяса сгноил из вредности? Несправедливо. Убить. Но так вожак не поступает, ибо он – часть племени, и забота о выживании племени и передаче генов у него в инстинкте.
Но если кто решит отобрать у вожака лучший кусок – может лишиться головы, и это будет также справедливо. Закон есть всегда! У обезьян, у волков, у крыс! Внимание: этология, наука об этике и социальных взаимоотношениях животных, всем привет от Конрада Лоренца. Закон стаи всегда направлен на передачу лучшего генофонда и его экспансию. Он жесток, неукоснителен и справедлив в своей неукоснительности, иерархии и равенстве равных. Закон стаи – это инстинкт жизни, направленный не на индивидуум, а на группу – ибо одно животное не выживет никогда, лишь группа гарантирует продление рода.
Мы обычно предлагаем понимать дарвинизм столь вульгарно и примитивно, что выживает сильнейший, и горе побежденному, ибо суровы законы выживания и естественного отбора. Но именно для этого – стая заботится о пище для всех своих членов, взрослая особь рискует жизнью для спасения чужого детеныша, а вожак и перворанговые самцы вместо возможного спасения жертвуют собой, спасая стаю от хищников и врагов.
Третье. Справедливость предусматривает соотношение жертв и привилегий. Барон брал с крестьянина оброк, и ходил за его счет в бархате, но в случае битвы – шел драться и умирать с честью, крестьянин же спасался как мог.
Четвертое. Справедливость полагает меру и пределы неравенства следствий при неравенстве посылов. Хоть ты и рисковал жизнью на стенах, и рубился мечом, пока я трясся в подвале и прислуживал налетчику – но ты имеешь право жить знатным богачом по сравнению со мной, однако чтоб и я не спал в луже и не жрал лебеду, это уже несправедливо. Вот у соседского барона – крестьяне живут в прочных хижинах, половину времени работают на себя и хлеб едят досыта. Он справедливый человек – живи сам и давай жить другим.
И пятое. Человеческая справедливость отличается от вполне, в общем, справедливого Закона Стаи тем, что психически более сложно организованный человек более сложно и рефлексирующе ко всему этому относится и задается вопросами, несвойственными, возможно, животным. Скажем: разве справедливо, что уже от природы люди неравны и имеют разные исходные данные для счастья – одни сильные и красивые, а другие слабые и глупые?.. И тогда человек мысленно приглашает в третейские судьи Господа, взывая: «Скажи, ну разве это справедливо? Ну разве так жестоко – это справедливо? Что жизнь вот этого и эту, хороших людей, так покарала – разве же это справедливо?..» Имея в виду, что в природе тоже должна быть человекоподобная мораль, что случай в природе тоже должен подчиняться законам нравственности – иначе за что человеку плохо, если по всем нашим моральным, социальным, психологическим представлениям ему должно быть хорошо? Пошто мучится, бедный?
(Возможен и обратный вариант: «Господи, за что этому подлецу так хорошо живется?..» Но здесь ты уже видишь, чем подлец нарушает, в твоем представлении, законы справедливости. И в принципе можешь счастливого неправедного подлеца покарать своей рукой и сделать несчастным. Сделать человека несчастным – это у нас запросто. А вот сделать счастливым, исправив допущенную Всевышним – о кощунство! но вроде бы несправедливость! – вот это уже смертному слабо, вроде. Ну, обычно слабо, по крайней мере.)
То есть. Обращаясь за справедливостью к Богу, человек вносит в понятие справедливости элемент неравновесного милосердия. Я, значит, понимаю, что с точки зрения дарвинизма и государственной пользы нечего об этом малополезном человеке радеть. Но, Господи, он же не виноват, что таким родился, а душа у него такая же, как у всех, и он страдает, что от природы обделен. Конечно, что его бабы не любят, и работы не найти, и здоровья нет – это все природа, и по природе лучше ему, никчемному, умереть. Такова суровая справедливость. Но есть ведь и еще справедливость: раз по душевным качествам он не хуже других – так и жить должен не хуже, смилостивись Ты над ним.
Человек более вооружен, чем прочие животные. Более жесток. Более склонен уничтожать себе подобных. Более неравновесен в окружающей среде, более способен и склонен к максимальным действиям.
Смещение представлений о справедливости из сугубо рационального поля несколько в сторону иррационального, Божественного – говорит о потребности (социопсихологической) уравновесить иррациональную жестокость и агрессивность иррациональным же милосердием и гуманизмом. Это не слюнявые глупости. Это чтобы не переступить меру в вечном убивании и раздавливании друг другом.
Мы жестоки, потому что жестокость – это боль переделываемого мира, а наша доля в этом мире – переделывать его. Мы милосердны, потому что милосердие – это аспект и форма системного инстинкта самосохранения людского сообщества. Равновесие между неизбежной жестокостью и необходимым милосердием мы называем справедливостью.
Несправедливо, чтобы хороший работник и плохой жили в равном достатке. Несправедливо, чтобы умный специалист и глупый делали одинаковую карьеру. Несправедливо, чтобы тот, кто искал и нашел в тайге золото и тот, кто приехал в поселок на готовое, имели равную долю в прииске. Несправедливо, чтобы герой и трус наделялись равным количеством благ.
Но чтобы хозяин жил во дворце, а работник голодал – это тоже несправедливо. Чтобы один захватил то, что является воплощением труда всех, – это тоже несправедливо. А справедливость, сказали мы выше – это координатная сетка, охватывающая социопсихологическое пространство общества.
СПРАВЕДЛИВОСТЬ – ЭТО ИНСТИНКТ СИСТЕМНОГО ВЫЖИВАНИЯ, СПРОЕЦИРОВАННЫЙ НА МОРАЛЬНО-ЭТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ
Справедливость – это Закон Стаи, изощренный человеческой психологией и осложненный структуризацией человеческой культуры.
Поэтому, ребятки, вы справедливостью не пренебрегайте. Все, что несправедливо, сметается с кровью.
СТРЕМЛЕНИЕ НАРОДА К СПРАВЕДЛИВОСТИ – ЭТО СТРЕМЛЕНИЕ СОЦИОСИСТЕМЫ К УСТОЙЧИВОСТИ
Инстинкт жизни повелевает человеку выживать вместе с себе подобными, группой. Принципиальные отношения внутри группы весьма жестко детерминированы. Работящесть, милосердие, воздаяние, избавление от паразитов, честность…
Так почему рухнул СССР?
На подобный вопрос можно отвечать на разных уровнях – и все будут вроде верные.
Потому что Горбачев был слабохарактерен и неумен. А Ельцин властолюбив и эгоцентричен, и мстителен. Потому что страна надорвалась экономически, вкладываясь в вооружения. Потому что всем надоела тотальная ложь и лицемерие. Потому что нацреспублики хотели самостоятельности. Потому что компартия деградировала и партчиновники только хотели хапать себе. Потому что враги-американцы всеми способами разлагали, растляли, подкупали и вредили.
Господа. Но ведь на самом деле мы спрашиваем о другом. Если бы на смену СССР пришла процветающая Россия, о которой мы мечтали: свободная, изобильная, возродившаяся, оптимистичная, богатая – мы что, хмуро морщили бы лбы над вопросом о падении Союза? Да нет! Союз был бы мрачным прошлым, а Россия – светлым настоящим, и рухнула военно-тоталитарная машина поделом, чтоб дать людям возможность жить счастливо, справедливо и разумно в новом, лучшем государстве. И все было бы в порядке.
Но. Мы были недовольны непередовым советским производством – а получили вовсе рухнувшее взамен. Мы были недовольны низким уровнем жизни – а стали в большинстве вовсе бедными и нищими. Мы были недовольны советской бюрократией – и получили такое расплодившееся и коррумпированное чиновничество, что вообще тихий ужас. Мы были недовольны несправедливостью замалчиваемой – и получили несправедливость циничную и откровенную. Нравы упали, преступность выросла, продажно все, мозговики бегут, несколько процентов населения наслаждаются жизнью.
Так раньше народ имел отраду: сообща чувствовать себя великим, а лично каждый – сознавать себя частью этого великого. Ныне и того нет. Напротив.
Чувству личной униженности и бедности личности соответствует чувство униженности, бедности и развала державы. Народ поражен в обоих планах – как личном, так и общественном.
Повторяю: процентов пять населения обрели личное все: достаток, свободу, перспективы. А девяносто – проиграли во всем. И не в том дело, что они не умеют еще бороться за место под солнцем – а в том, что если рушится экономика, пряников на всех хватить не может, и отчаявшийся безработный едет в московские бесправные гастарбайтеры.
ВОПРОС: ПОЧЕМУ РУХНУЛ СССР – ОЗНАЧАЕТ: ПОЧЕМУ РУХНУЛА ЛУЧШАЯ ЗНАЧИТЕЛЬНАЯ ЖИЗНЬ?
Сменили бы худшее на лучшее – не было бы проблем. Но – иначе – вопрос стоит так:
ПОЧЕМУ ЗНАЧИМОЕ ГОСУДАРСТВО СМЕНИЛОСЬ МАЛЫМ?
Или – еще иначе:
КАК СЛУЧИЛОСЬ, ЧТО МЫ РЕЗКО СДЕЛАЛИ СЕБЕ ХУЖЕ?
2. А почему рухнул Древний Египет? Он долго существовал, не раз поднимался, и столько же раз рухнул. Жаловались на упадок нравов, на чиновников. Подвергались нашествиям гиксосов и «народов моря» – дикарей по сравнению с собой. До и после – отлично жили: могучая армия, мощная структура чиновников, развитая экономика, высокий жизненный уровень (по тем временам).
3. А почему рухнула Ассирия? А Вавилон? Какая территория в апогее царств, какая армия, какое развитое хозяйство, какая архитектура! И вечно в конце концов приходили враги и губили… А до поры до времени не губили.
4. Ну так великая и могучая Персия тоже рухнула. Уж такая великая, богатая и мощная, столько войн провела – и вот под Александром Македонском с куда меньшим войском – развалилась легко и бесславно.
5. Наука виктимология изучает особенности и поведение жертв, провоцирующих нападение преступников. Шляются не там и не тогда, выглядят не так, осанка не такая, ценности на виду, от подозрительных не идут сразу быстро за угол и т. д. Преступник – он тоже не любого грабит и убивает.
Опять же волки, санитары леса. Он жрать хочет, а не за добычей мчаться, тем более что добыча обычно быстрее в беге, и хрен ее догонишь, только энергию зря растратишь. И он, стало быть, отбирает хроменьких, слабеньких, больных – кто полегче.
Аналогично тому – многие инфекции в организме человека. В том смысле аналогично, что пока с общим фоном и иммунитетом все в порядке – хилые и затаившиеся возбудители болезней «таятся по углам», контролируемые антителами: как кто окрепнет – бац ему по башке и выкидывать. А ослаб организм, не хватает сил иммунным телам – и бодрые бациллы с вирусами идут в рост и начинают шарашить вплоть до тяжелых осложнений с летальным исходом. Если только не напасть типа чумы – с «обычной» инфекцией здоровый организм справляется сам, не заболевая.
Веками и веками могучие государства давили дикарей – пока дикари не приканчивали ослабевшее государство.
6. Спарта. Ее никто никогда не победил. Ликург дал ей беспрецедентные в истории по суровости и нетерпимости законы. Воспитание – суровей некуда. Хилых младенцев – в пропасть. Мальчиков – вон из семьи в казармы. Жить впроголодь, тренироваться до упаду, украсть и не попасться – доблесть. Страдания терпеть, смерти не бояться, пощады не знать. Роскошь запрещена, деньги в общем тоже, все стороны жизни регламентированы Законом и Советом старейшин. Военный коммунизм в военном лагере. Общее питание, общие жилища, женщины с маленькими детьми сидят по домам, видя мужей на побывках.
В битвах Спарту несколько раз победили только Фивы, но их Эпаминонд был гениальный полководец, изобретший «косую атаку» и «кочергу», когда отборная часть войска концентрированно наваливается на небольшой участок вражеского строя близ его фланга и смешивает сбоку вражеский строй, а потеря строя в античной войне – это конец. Агрессивным спартанцам дали по рукам, но сама Спарта осталась в неприкосновенности.
Прикончила ее победа над Афинами. Суровые спартанцы нюхнули роскоши. Они отведали вкусных яств и изысканных вин, которых в Спарте не то чтобы не было – но сама мысль о каковых роскошных излишествах уже было преступлением против законов Ликурга. Они познали ласки «секс-рабынь» и походили в дорогих тонких тканях. А ведь сначала им давали взятки со страхом и сомнением – и только дорогим оружием! Коготок увяз. Сладость хорошей жизни мгновенно сделала спартанских чиновников продажными. Спарта лихорадочно вознаграждала себя за века аскетизма, наслаждаясь благами эллинской цивилизации. Немедленно вслед за чем мужчины не захотели жить в казармах и жрать «черную похлебку», зато женщины захотели тканей и притираний, то бишь модных шмоток и косметики. И все хотели много и вкусно есть и пить. В результате стали продавать свои земли, что было строжайше запрещено раньше, и свобода торговли по афинскому образцу мигом расколола спартанцев на богатых и бедных, и кончилось братство военного коммунизма, и никто больше не хотел умирать, а наоборот, все хотели получать максимум удовольствия от жизни. Дальше? Дальше все. Название осталось. А народ и страна кончились.
Введение монетаризма и свободного рынка быстро уничтожили Спарту. Можно сказать и так – чистая правда будет.
КОГДА ВСЕ ХОТЯТ СЛАДКО ЖИТЬ И НИКТО НЕ ХОЧЕТ УМИРАТЬ – СТРАНЕ СКОРО КОНЕЦ
7. Рим. Уж его античная история изучена вдоль и поперек, как никакая другая. Тысяча лет непрерывного существования Древнего Рима – это эталонный исторический полигон для анализа и проверок политических моделей государства и их перетекания из одной в другую.
Он – чего рухнул? Враги завоевали? Фига. Он и не таких врагов веками побеждал, подчинял, растворял. И писали историки наступившего Раннего Средневековья (они еще не знали, конечно, что их время так назовут), что наказан был Рим за свои злодеяния, несправедливость, разврат и лицемерие.
Золотую статую Воинской Доблести! – перелили в слитки и отдали в выкуп, только б их не тронули.
Разврат расходился от императорского двора, и не было управы на беспредел чиновников, и шваль со всего мира ехала в Рим делать деньги и жить роскошно, и хлеба со зрелищами требовал плебс, развращенный бездельем, и только варвары еще хотели служить в легионах, и никто не хотел за Рим умирать, а все хотели Рим доить.
Аллес капут.
8. Философы лишь различным образом объясняли людям то, что люди и так всегда знали. Фраза не припоминается? В большой степени она верна. На уровне, так сказать, практической и прикладной психологии и социологии люди поняли все основы давным-давно. И выразили их так, и повторяли миллионкратно: от долгих лет сытной мирной жизни люди жиреют, дрябнут, слабеют духом, и бывшие бойцы становятся легкой добычей новых голодных и храбрых. Ротация.
9. Дорогие мои. Любая система эволюционирует. Государство – это система. Государство эволюционирует. Изменяется. Неизбежно. Законсервировать нельзя. Ликург пытался.
Любая система имеет начало, подъем, пик, спад, конец. Ибо есть время, а время – это изменения. Вечная система невозможна в принципе. Вечных государств не бывает. Не было их. И не будет.
По мере развития системы она изменяется. Она совершенствуется. У государства появляются новые органы, законы, функции и блага. Это изменения качественные.
А еще оно растет. Это изменения количественные. И они ведут к качественным изменениям: делать так, как годилось для ста человек – уже не годится для пяти тысяч. Делегирование функций. Разделение обязанностей. Отделение власти от народа все выше. И т. д.
Государство делается все более могучим – но одновременно все менее родным для каждого. По мере роста – отчуждение государства от человека все увеличивается.
Государство структурируется все сложнее, все совершеннее – в этом его сила и мощь, его энергоемкость и совершенство. Но при этом все менее полно совпадают интересы каждого отдельного человека с интересами госструктур! Они для всех – а он для себя единственный.
И неизбежно наступает момент, когда дистанция между государством и человеком делается критической. Оно пожертвует любым – ради себя. А он – постарается безопасно для себя обойти его в интересах своей личности.
НАРАСТАНИЕ ДИСТАНЦИИ МЕЖДУ ГОСУДАРСТВОМ И ЧЕЛОВЕКОМ ДО ГРАНИ АНТАГОНИЗМА ЕСТЬ СИСТЕМНЫЙ КРИЗИС
Преследуя свои интересы, государство и человек начинают тянуть скорее в разные стороны, чем в одну.
10. Эволюция государства заключается в том, что:
а). Оно расширяет свою территорию с небольшой начальной до максимально возможной реально (и всегда не прочь иметь еще).
б). Оно увеличивает свое население с начально небольшого и однородного (или двуродного) до куда большего, реально максимально возможного для этой территории.
в). Оно увеличивает свою комфортность, обустроенность, удобство и безопасность для своих граждан. Богатство увеличивает.
г). Оно как институт неизбежно отделяется над гражданами и с личного-общегруппового общения переходит к общению с людьми как с массами, абстрагировано, по закону больших чисел.
д). Установив в войнах свои границы, оно переносит акцент с военного патриотизма на мирное существование.
е). В него едут и вселяются люди из других мест и других народов, желая и настраиваясь на хорошую жизнь.
То есть. По своим основным параметрам государство меняется количественно и качественно. Крупнее, населеннее, разнороднее, мирнее, мощнее, культурнее, богаче, удобнее, безопаснее – и обезличеннее, равнодушнее к отдельному человеку. Вот таков естественный ход событий.
Функция завоевательно-охранительно-усилительная по мере своего выполнения – в возрастающей степени сменяется функцией обустройства и комфорта. Даже если государству продолжают угрожать соседи – неизбежный культурно-технический прогресс высвобождает увеличивающуюся часть энергии общества на устройство лучшей жизни.
Государство в начальной фазе своего существования неизбежно и естественно устроено не так, как на пике могущества.
Вопрос: если меняется система – может ли это никак не влиять на ее составные части? Может ли человек в разных жизненных обстоятельствах оставаться как личность одинаковым? Может ли он в качествах солдата, музыканта и отца проявлять одни и те же стороны своей натуры? Проявлять одну и ту же ментальность и одинаково реагировать на вопли врага, дирижера и ребенка? Врага – убить, дирижера – послушаться, ребенка – приласкать. Разные социальные роли, да?
По мере эволюционирования государства эволюционирует и его гражданин.
А еще правильнее сказать:
ПО МЕРЕ ЭВОЛЮЦИИ ГОСУДАРСТВА ЭВОЛЮЦИОНИРУЕТ СОДЕРЖАНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ РОЛЕЙ ЕГО ГРАЖДАН
То есть: люди как таковые не вырождаются, не изменяются, они физически и умственно остаются те же. (Мутации цивилизованных народов последних десятилетий мы сейчас не рассматриваем – это отдельно: гиподинамия, переедание, фармацевтика, спасение физически дефектных особей.) Но – в новых условиях складываются новые отношения между людьми, и между гражданами и государством. И эти новые отношения требуют иных, чем прежде, моделей поведения, иных критериев правильности и неправильности поступков, иных приоритетов и ценностных шкал.
Постепенно гражданин для государства начинает значить не то, что раньше, и оно для него тоже начинает значить не то.
На войне требуется храбрость, сила и дисциплина. В мирном труде – трудолюбие, лояльность, неагрессивность. Преуспевают в двух этих занятиях обычно люди разные. Идеал солдата сменяется идеалом законопослушного богача, импульс «Убей врага!» сменяется импульсом «Кто платит – друг!».
Почему революции пожирают своих детей? Почему первооткрыватели земель губятся волной стяжателей-чиновников следом? Потому что стабильной гос. системе не нужны возмутители спокойствия: сделал свое дело – и вон!
ВОЙНА ПРОВОДИТ ОТРИЦАТЕЛЬНУЮ СЕЛЕКЦИЮ
Самые храбрые, сильные и агрессивные погибают. Система нуждается в ровных, терпимых, послушных людях – которые будут валить строем, не дергаться, выполнять гос. задачи, а от активных – много беспокойства.
«Один мамлюк справится с двумя французскими кавалеристами, но сотня на сотню уже равны, а тысяча французских кавалеристов всегда разобьет две тысячи мамлюков». Система избавляется от мамлюков.
Посмотрите на «старые народы» – среди них так много некрасивых и плохо сложенных!
ЭВОЛЮЦИЯ ГОСУДАРСТВА ОСЛАБЛЯЕТ ГЕНОФОНД НАЦИИ
И вот средний гражданин, генетически менее энергичный и агрессивный, чем создатели и подниматели его государства, разбавляется людьми пришлыми, которым важна только хорошая жизнь. А воспитывается он в том духе, что надо наживать добро и преуспевать. И не надо обижать других. И не надо лезть на рожон. А если он куда хочет сунуться по активности своей, государство его тормозит: «Не твое собачье дело. Без тебя разберемся». Мол, ты подай прошение по инстанции, а сам по себе ты червяк мелкий.
Благородство, доблесть, справедливость, альтруизм – государством не поощряются! А поощряется законопослушание, конформизм, невмешательство ни во что. А плоды приносят: жадность, эгоизм, хитрость, равнодушие.
ЭВОЛЮЦИЯ ГОСУДАРСТВА В КОНЕЧНОМ ИТОГЕ ВСЕГДА ПРИВОДИТ К МОРАЛЬНОЙ ДЕГРАДАЦИИ НАРОДА
(Все это – следствия не какого-либо «пассионарного толчка» или последующей «утраты пассионарности», но логика и законы развития системы (в данном случае государственной) и неизбежного изменения соотношения «система – монады».)
Государство все более отделяет свои интересы от интересов личности, оперируя понятиями: «Мы», «Страна», «Государство», «народ». Система становится и субъектом права, и объектом интересов.
Для чиновника первично благо государства. Через государство и люди блага получают, без государства – хана. Для личности все первичнее делаются блага свои, раз государство это декларирует, а само всегда недодает, а чиновники всегда злоупотребляют.
Грубо говоря, гражданин в государстве проходит примерно следующие стадии эволюции (не как психотип личности, а как носитель социопсихологической роли!):
а). Государство – это мы, вопросы решаем сообща по справедливости, а чужаков гоним, грабим, давим.
б). Наша власть – правильная, подчиняемся ей по уму – в этом необходимость и доблесть, мы патриоты, благо государства превыше всего, а варваров брать в рабы.
в). Власть крута, берет себе много, кряхтим, но государство превыше всего, все-таки оно справедливее и лучше других, мы должны подчиняться, все-таки живем не так плохо.
г). Власть дерьмо, погрязла в роскоши, творит беспредел, а мы тоже имеем право жить хорошо, и не фиг за эту власть умирать, мы хотим и можем жить получше, кое-где жизнь справедливее.
Если учесть, что человек по природе своей переделыватель, и никакое положение вообще для него не идеал, и удовлетворить его потребности невозможно в принципе…
ОПРЕДЕЛЕННОЙ (ПОСТОЯННОЙ) ВЕЛИЧИНОЙ ЯВЛЯЕТСЯ НЕ СУММА ПОТРЕБНОСТЕЙ, А ПОТРЕБНОСТЬ В УВЕЛИЧЕНИИ ЭТОЙ СУММЫ
И вот человек для государства делается смесью удобрения и рабочего материала, позволяющего и оправдывающего существование государства. А государство для человека – кровососом, которого надо больше использовать как дойную корову!
А чиновники, чиновники! Они существуют в двух ипостасях: в качестве государства гнобят народ – а в качестве людей грабят государство. Вот этот дуализм его приканчивает!
11. Возьмем-ка вспомним 91-й год. И ответим себе: советский народ образца 1991 года устроил бы революцию и Гражданскую войну, перестрелял бы аристократов и офицеров, пошел бы делить помещичьи земли и жечь усадьбы? Обманом и кровью миллионов жертв присоединил бы обратно к Империи отпущенные было национальные провинции? Загорелся бы идеей переустроить весь мир и дать ему счастье? Си-чазз!
Запел бы: «Если смерти – то мгновенной»? Ага, куплеты Лубянки.
Горели глаза пионэров восторгом ненависти к империалистам?
Презирали комсомольцы мишуру заграничного барахла?
Готовы были миллионы идти на жертвы вслед за родной Партией ради торжества дела коммунизма?
Кашляли от голодной чахотки аскеты-самосожженцы из райкомов и обкомов?
Милаи. В стране-то жил совсем не тот народ! СССР был военным государством для борьбы и победы над мировым капитализмом! А населяли его уже разочарованные обыватели без идеалов прошлого, желавшие материальных и духовных благ для себя. Причем под благами понимали много хороших вещей и свободу делать как можно больше чего хочется, а отнюдь не добродетель.
СССР рухнул, потому что все полагали, что можно жить лучше, и видели, что другие живут иначе и лучше.
12. И для этого не нужны ни гигантская армия, ни держание в своем составе других стран с их народами.
Армия с оружием прожирали все народное добро!
А нацреспублики были нахлебниками, дотационниками на теле богатой и самодостаточной России! Забыли, забыли это убеждение?! Отстегнуть «этих нацменов», цивилизацию которым мы же создали и с тех пор только вкачиваем в этих тупиц деньги, чтобы был «расцвет наций при социализме»!
У России есть все – энергоресурсы, вода и земля, лес и металл, люди и заводы, авиация и флот – на фига кормить республики?! Отцепим их, будем все свое добро потреблять сами – и сразу больше у нас всего будет!
И армию сократить – сразу насколько больше всего будет! Сколько ресурсов, сколько людей будет работать не на войну, которой, слава Богу, нет, а на производство товаров и услуг для народа, то есть для себя! Из непроизводительной, расходной сферы производства мы какой поток гигантский переводим в сферу полезную!
А если еще вместо плановой системы, окаменившей нашу экономику, как Медуза Горгона, введем свободное предпринимательство, чтоб все работали по уму, на месте и сразу решали рабочие вопросы, удовлетворяли спрос людей и сами богатели на этом – да мы же рванем вверх, как ракета!
Так на фиг нам эта тюрьма народов – что, мало настрадались, мало натерпелись унижений, мало нахлебались бедности? Имперских амбиций мы уже вкусили сверх меры – пора и людям пожить достойной человеческой жизнью.
«Песняры»! Затягивай «Беловежскую пущу»!
13. Советский Союз рухнул, потому что исчерпался. Он не мог уже ни завоевать мир, ни сделать своих людей более счастливыми, чем другие страны. Он проиграл политически, экономически, идеологически, психологически и социально. И в военном плане он уже тоже победить – и не хотел, и не мог, и не рассчитывал.
Это и так ясно.
14. Его падение, кроме эволюции системы, было подтолкнуто еще фактором природно-энергетическим. Солнечная активность, комета, землетрясение – и соответствующие этому периоду Чернобыль, утопление лайнера «Нахимов», столкновение «паровоза с пароходом» – теплохода «Суворов» (какова парность имен!) с шедшим по мосту поездом, взрыв двух поездов в газовой вспышке и т. д. Общее повышение «единого энергетического поля» природы – которое при прохождении Союзом «точки бифуркации», т. е. неустойчивого периода с вариабельным продолжением, сказалось в повышении возбудимости, повышении психической и физической активности масс по сравнению с обычными периодами. То есть: и так все качается в варианты, а тут еще народ дополнительно возбудился – природные волнения, как часто в истории случается, отразились в социальных.
Это тоже достаточно понятно…
15. Эпоха Наполеона явилась величайшим взлетом Франции – первой державы мира. С уходом со сцены героев наполеоновских войн и их детей – из Франции вышел пар. Французы сделались некрасивы, проигрывали войны (лишь союзники спасали), вытеснялись из колоний, и сверхдержавой великая Франция никогда больше не была. В мощном усилии были взяты вершины и выбит цвет нации.
Эпоха Виктории была тем же для Англии. Величайшая империя, гордые владыки полумира. Еще до Первой Мировой – пар вышел после англо-бурских войн: завершающего аккорда.
Полвека с 1918 по 1968 был вершиной взлета Русской Империи. Наши достижения известны. Наша мощь памятна. Наши жертвы чудовищны. Мы были великими, гордились многим, с нами крепко считались все и боялись многие.
Система надорвалась в усилии апогея.
16. Но интересно другое. Пятнадцать лет назад большинству русских думалось и было понятно, почему, размонтировав Союз и зажив в свободной и независимой России без командиров-коммунистов и нахлебников-националов, да прижав толпы генералов с горами бомб, нам будет хорошо. Чао, Союз!
Сегодня эти соображения и настроения начисто забыты. Нам кажется, что морок помутил нам мозги и зрение, и крепкий хороший дом как-то вот развалился к нашему несчастью. Загадка, недоразумение, ошибки идиотов-реформаторов и козни врагов – тоже реформаторов и американцев.
СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ
Слоеная и многоэтажная человеческая психология устроена так, что мотивация наших поступков, ведущих к нежелательным следствиям, вытесняется – и заменяется более комфортной для сознания, чтоб не было комплекса вины и собственной дури. Ни один народ никогда не был виноват в том, что он дурак и живет плохо по своей вине. Он себя может ругать за глупость и лень, но не в состоянии вспомнить, как искренне хотел и логично обосновывал свои правильные поступки – если сейчас так же искренне хочет и обосновывает противоположное как единственно верное.
Коллективное сознание не диалектично. Коллективному сознанию подай белое либо черное, плохое либо хорошее, правильное либо неправильное. То, что правильное по ходу дела может стать неправильным – это для него слишком сложно.
Стремление жить лучше неизменно и помнится. Но рецепты корректируются и отвергаются временем и опытом. Мы хотели лучше, стало хуже, но поскольку мы сами не могли хотеть хуже и не можем быть виноваты в том, что нам же стало хуже, надо решить загадку: как и почему случилось, что нам стало хуже, если при этом не было явных врагов. Тайные, конечно, были, но все равно загадка, ведь мы были так могучи и неплохо жили!
ЛЮДИ И ТОЛПЫ СКЛОННЫ КАРДИНАЛЬНО ЗАБЛУЖДАТЬСЯ НАСЧЕТ СВОЕЙ РОЛИ В СОБСТВЕННОМ ПРОШЛОМ
17. Системные социальные законы проявляются через массовую идеологию и личностную мотивацию. Системный кризис и исчерпанность СССР на личностном уровне проявились через то, что минусы Союза всем осточертели и почти все ассоциировали желательную жизнь не с ним. От разнокалиберных боссов КПСС, которые прикидывали хапнуть большой кусок и сравняться с западными роскошными миллионерами, до простого народа, осведомленного о западных зарплатах и благах.
18. Государство – это люди. (В понятном смысле – из людей оно состоит!)
Когда люди перестают отождествлять себя с государством и теряют видение смысла в нем – то срок его исчезновения верен и скор.
19. (Поэтому бойтесь игнорировать и насиловать справедливость. Нарушая ее – вы пилите важнейший устой государства.)
Реформаторы и рынок
Был такой анекдот в эпоху могущества Державы:
Парад на Красной площади. Промаршировала пехота, проехали десантники, провезли артиллерию, прогрохотали по брусчатке танки, с ужасом смотрят иностранные гости и военные атташе на гигантские, в полплощади длиной ракеты, которые тащат огромные тягачи, диктор торжествует, оркестр сверкает и гремит – а следом на площадь вступает шеренга каких-то странных людей: в дубленках, в ондатровых шапках, в джинсах, курят «Мальборо», сплевывают на булыжник жвачку… Брежнев недоуменно смотрит на Косыгина. Косыгин – на маршала Гречко. Гречко – на Андропова. Андропов пожимает плечами. В тишине успокоительно поясняет Байбаков:
– А… Это мои мальчики из «Госплана». Чудовищной разрушительной силы!
Плановая система хозяйства цементировала экономику до полной потери подвижности и смысла. «Госплан» расписывал, какой птичке и во сколько часов склюнуть сколько гусениц какой породы. Птички дохли, гусеницы грызли, но премии выписывались. Предписывалось и утверждалось все-все-все, и даже пьеса была знаменитая, что сталь надо доварить и выпустить до двадцати четырех ноль-ноль, тогда всех похвалят и премируют, хотя сталь будет плохая, бракованная, но это неважно, а если сталь пустят только в час ночи, хоть и хорошую, это будет невыполнение плана за месяц, квартал, год и пятилетку, и всех сурово накажут. Переживали все страшно! Или вот непридуманное: к 9 Мая в домах с центральным отоплением, т. е. везде в городах, было нечем дышать: на улице плюс пятнадцать – в доме плюс тридцать, батареи раскалены, хотя зимой были еле теплые. И так – из года в год! Потому что зимой надо экономить топливо, вдруг еще морозы грянут, – а в конце сезона надо выжечь все запасы, а то срежут лимиты на будущий год: планируют-то от достигнутого, и раз тебе в прошлом году дали много – то в будущем исправятся и «излишки» срежут, будешь куковать, так что выжечь необходимо все, не хрен беречь на осень, там новое будет. И сатанели граждане – зимой мерзнем, летом паримся, власти идиоты!
Система улучшала свои дела методом улучшения планирования. Создавала новые органы и расширяла штаты. Крестьяне? – пьют, суки! Проследить, чтоб отсеялись в срок! И – сыпали в мерзлоту либо в воду чего не надо. Не по погоде, а по плану из райкома. А райкомы соревновались: кто первый отсеется – тому награды. И уборочную – по плану! А вот за низкий урожай мы с вас спросим! Что – хранить негде?! А этим, слава богу, другой райком занимается…
Экономика заболела шизофренией, осложненной блуждающим склерозом. В принципе все делалось. И все через задницу. В принципе все было, хоть и скверного качества. Зато не там, где надо. Стоножка составила план движения каждой из ста своих ножек и получила инвалидность по параличу.
А народ, между прочим, постанывал: «Эх, хозяина нет! Хозяин – он разве позволил бы, чтоб лес сваленный зря гнил? Или такие площадя засевали, когда амбары не подготовлены? Или материю переводить – шить сто плохих дешевых костюмов, если лучше сшить тридцать модных дорогих, и экономия всего, и прибыль какая, и люди купят, а?» Короче, народ – он плановый идиотизм тоже не одобрял. Он хотел такой разумный бытовой капитализм.
И производительность труда у нас была очень низкая. Во много раз меньше, чем в развитых капстранах. И противоречило наше существование одному из основных положений марксистской экономики (правильно марксизм следует называть панэкономизмом, ибо именно экономическую деятельность он абсолютизирует и ставит во главу исторических и политических процессов, что есть вульгарное упрощенчество и проистекающий из узости образования релятивизм, но этим пояснениям и опровержениям место не здесь). По Марксу: «Новая общественно-экономическая формация является более прогрессивной по сравнению со старой, если она дает более высокую производительность труда». Это – из основ. Краеугольных камней. Вех.
Советский строй не был более прогрессивным, чем западный! Это по нашему богу Марксу! О ужас! О тайна позорная! Во всех учебниках это писали – а сами что?! Допланировались, идиоты кремлевские?!
По советской идеологически-экономической доктрине советский экономический строй был казусом. Парадоксом. Неправильным. Практика опровергала теорию – за такие опровержения при Сталине расстреливали.
«Социализм – это учет и контроль», – завещал Ленин. Ну?
Планирование гробило страну.
Боже мой, ведь каждый на своем месте понимал более или менее, как надо вести дела по уму. Планирование приобрело вредоносный, губительный характер.
А кто был за планирование? Чиновники, многочисленные органы, короче – аппарат советской власти. Планирование – это их роль, значимость, главность, блага, власть. Можно было сформулировать так: советская власть – это партийно-чиновный аппарат плюс плановый экономический принцип.
Вот реформаторы и решили справедливо: на хрен! Не фиг этих паразитов модернизировать! Аннулировать дармоедов. Объявить свободный рынок. Пусть работник сам на месте решает, как ему лучше работать. На что спрос – то он и произведет. Что ненужно – того и делать не станет либо прогорит в миг. И рванем мы вверх.
Свободный рынок полагался полной противоположностью всеудушающему тоталитарному планированию, где плодились дармоеды и переводилось добро на дерьмо. Рынок – он сам мгновенно удовлетворяет все свои потребности. Чего-то нет? Завтра появилось – и кто-то расторопный срубил на этом свой миллион. Всем хорошо – и ему отлично.
За негодный товар больше платить не будут – на фига? И производство плохого и ненужного исчезнет само, и быстро. А за хорошее и нужное будут платить дороже – и деньги рванут в те области, где спрос выше. Рынок – он мудр! Суров к неудачникам и бездельникам – щедр к работящим и сообразительным. Рынок – он совершает в экономике естественный отбор способных, и оздоровленная экономика идет в рост, как очищенный санитарной порубкой молодой лес. Вот!
И объявили рынок. И джинн вылетел из бутылки. И Франкенштейн вышел из лаборатории. И молодые реформаторы пуще огня стали избегать общения со своим народом. И президент произнес историческую фразу: «Жить будем плохо, но недолго».
РЫНОК – ЭТО ОВЕЩЕСТВЛЕННЫЙ ЗАКОН ПРИБЫЛИ
Из чего следует, что главное – это прямой и короткий путь к максимальной прибыли, а все остальное – потом.
Синергетическая сущность человека такова, что он всегда стремится получить максимальный желаемый результат с минимальными затратами. Человек на свободном рынке – это стремление с минимальными затратами средств, труда, времени, здоровья – получить максимум прибыли, или денег как эквивалента всех рыночных товаров.
Реально это означает, что: человека призвали рвать прибыль напрямую.
Свободный и не сдерживаемый ничем рынок отлично выражен в старой присказке: «КТО КОГО МОЖЕТ, ТОТ ТОГО И ГЛОЖЕТ».
Глупо зарабатывать мало, если можно много. Глупо надрываться, если можно легко. Глупо пахать, если можно взять так. И-и – раз!
Чем может заработать девушка без профессии больше, чем проституцией? А чем больше – профессией ткачихи или проституцией? Спрос есть всегда. Соотношение затраты – прибыль оптимально. На свободном рынке проституция есть занятие экономически целесообразное, логичное, научно обоснованное. К проституции тут же прирастают сутенеры, охранники, диспетчеры, водители.
Возникли «челноки» и ринулись за бугор, ввозя дешевый ширпотреб. Они насыщали рынок и сравнительно неплохо зарабатывали. И возникли рыночные торговцы, продающие это барахло.
И возникли бандиты, потому что появилась возможность брать деньги без работы, а лишь вспышками воинской доблести, что для многих здоровых парней самое прибыльное.
И возникли серьезные крупные импортеры алкоголя, табака и автомобилей. Вокруг них возникли и кормились охранные структуры, юристы и бухгалтерии. И продавцы розницы, и кладовщики.
СВОБОДНЫЙ РЫНОК НЕ СПОСОБСТВОВАЛ ПРОИЗВОДСТВУ СВОБОДНЫЙ РЫНОК УНИЧТОЖАЛ ПРОИЗВОДСТВО
Иллюстрацией к нему может служить прелестный старый случай, когда молодой Григорий Орлов, авансируя себя под любовную связь с будущей возможной русской императрицей, явился просить денег у английского посланника. В ответ он получил совет сначала украсть свою полковую кассу – взять те деньги, что ближе. А уж потом побираться. И Орлов последовал совету!
Рынок подобен крекингу нефти. Сначала возгоняются самые легкие фракции. Зачем создавать, если прибыльнее – украсть, перевезти, продать?
Вот все и продавали. Нефть, газ, лес, алмазы, пушнину, медь и алюминий, сталь и оружие, мозги и девушек. Часть денег оседала за бугром, часть вращалась в России на «подогреве» отраслей, обслуживающих бизнесменов: архитекторы и строители коттеджей и домов для платежеспособных, фитнес-центры, станции техобслуживания, магазины…
Заводы и фабрики вставали: товары потребления дешевле ввезти, а платежеспособный спрос большинства населения упал. Поля пустели: солярка дорога, а муку купим и ввезем. Оборонка замерла – мы больше воевать не собираемся, чего зря деньги тратить.
Это – о количестве. Теперь – о качестве.
Зачем печь хлеб из натуральной муки, если можно сыпануть разрыхлитель и брать деньги за батон, надутый воздухом? Зачем делать хорошую водку, если можно плохую? Зачем делать хороший отечественный автомобиль, если за низкую цену купят и жестянку позорную? – у нашей жестянки своя ниша в родном рынке. Зачем строить дома качественно, если можно и плоховато? Зачем кормить кур или бычков натуральной пищей, если на анаболиках и стероидах они растут быстрее и себестоимость ниже, а прибыль выше, и пусть жрут покупатели дрянь, а богачи валят золото за чистые продукты.
Все товары должны ломаться достаточно быстро, чтобы клиент вскоре покупал новые. Вот современный рынок.
Дешевле вложиться в рекламу дряни, чем поднять ее качество до высокого – вот еще закон. Например, таковы многие зубные пасты.
Теперь – о снижении цен на свободном рынке. Ага. Цены на нашем рынке снижались после дефолта, когда денег у людей не стало вовсе. А так – только вверх. Причем: цены надобно измерять в деньгах не абстрактных, а деньгах, эквивалентных затраченному труду работника. Измеряя в рублях-долларах – мы реально измеряем в трудочасах, не надо забывать! Так вот в реальных ценах – наш рынок ужасен. Мы нищие!
Почему же введение благотворного свободного рынка дало у нас столь неожиданный для вводителей результат? Мы же тоже ждали лучше? Как же? От шоковой терапии шок есть – а терапия где? Это как если бы вместо удаления зуба под анестезией – стоматолог выступил по «Тому Сойеру»: привязал зуб леской к двери и сунул в морду горящей головней, чтоб пациент отдернулся и выдернул. И вот у пациента разломанный зуб на месте, зато вся морда в ожогах от головни, а стоматолог требует двойной гонорар за мазь от ожогов также.
Потому что, ребята, написание кандидатских диссертаций и статей в журналы типа «Коммунист» не заменяет ни здравого смысла, ни жизненного опыта, ни приличного по сути и глубине, а не по формальности, образования. Кроме того, политику-реформатору необходимо иметь инстинкт политика. А инстинкт этот включает в себя инстинктивное, на уровне рефлексов и флюидов, понимание и чувствование своего народа, нужд и соображений основных его слоев, и инстинктивное всегда соотнесение всех своих шагов и действий с реакцией народа – ибо реакция есть показатель того, насколько вообще имеет смысл народу впаривать то, что ты делаешь.
Про образование. Западный рынок сложился не сразу. Но долго и в муках, с потом и кровью принимал он сегодняшний цивилизованный облик.
Кровью отвоевывали профсоюзы права наемных рабочих.
Кровью пробивались антимонопольные законы.
С кровью вколачивались в торговлю протекционистские заборы.
И вот за две-три сотни лет сложилась и уравновесилась сложная система взаимокомпенсаторов и балансиров. Там подложим, здесь утянем, можно жить – едем дальше.
Возникла околорыночная структура и околорыночное законодательство.
Банковская система. Рынок ценных бумаг. Налоговое законодательство регулирования импорта, экспорта и производства. И все группы лоббировали свои интересы подкупом и угрозой.
СВОБОДНОГО РЫНКА НЕ СУЩЕСТВУЕТ В ПРИНЦИПЕ
«Свободный рынок» – это метафора. Термин из парадигмы постмодернистской словоблудской философии, из метафористики. Свободный рынок в чистом виде – это приезжают бандюки со стволами на рыночную площадь и отбирают все у всех. Кто сильнее – тот и реализует свое право на свободу, и его интерес доминирует над интересом более слабого. То есть: свобода существует только для абсолютных победителей, воля которых – закон для окружающих.
СВОБОДА – ЭТО ПОЛНАЯ СОВОКУПНОСТЬ ВСЕХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ РЕАЛИЗОВЫВАТЬ ВСЕ СВОИ ПОТЕНЦИИ И ЖЕЛАНИЯ БЕЗ ПРЕДЕЛОВ И ОГРАНИЧЕНИЙ
Вот таково лишенное словоблудия одно из определений свободы, которое дает энергоэволюционизм.
«Свободный рынок» кончается там, где бандит отбирает товар у торговца и получает пулю в брюхо. Кончилась бандитская свобода выйти на рынок и поиметь что хочешь. Надо устанавливать понятия.
РУССКИЕ «ПОНЯТИЯ» – НЕФОРМАЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ РЫНКА
Рынок регулируется всегда. Производители, транспортники, торговцы, покупатели, бандиты, полиция и налоговики – потихоньку, разовыми разговорами, создавая прецеденты, подруживаясь и перестреливаясь, утрясают общую сеть правил. Каждый должен что-то иметь, нужды каждого хоть как-то должны учитываться.
Учитывается сила. Интересы бандита. Иначе он хоть все взорвет.
Учитывается закон. Интерес власти. Иначе она рынок прикроет.
Учитывается интерес торговца. Он жить должен, прибыль получать, чтоб и завтра кормить бандита и власть.
Учитываются интересы производителя. Иначе торговать на рынке нечем будет.
Вот совокупность этих интересов и регулирует рынок. А под «свободой» понимается только то, что государственные органы в приказном порядке не предписывают, чего сколько продавать и какую цену ставить.
И. Директор рынка собрал контролеров, кассиров, кладовщиков и сторожей и сказал: «Уходим, ребята, теперь они пусть сами».
Реформаторы ждали, что вот сейчас освободившееся торгово-производственное пространство, называемое рынком, само себя автоматически отрегулирует и начнет функционировать по законам целесообразности. Они определенно с детства находились под впечатлением рассказа о бароне Мюнхгаузене, который сам себя вытащил из болота за волосы.
Не всякое торгово-производственное пространство есть рынок.
Стало пространство регулироваться. Самые сильные стали вышибать максимум денег. Самые слабые стали вымирать от их отсутствия.
Выстроилась иерархия. Крупные хищники, средние, мелкие, прихлебатели, слуги, выносливая и расторопная плотва, невыносливая и нерасторопная плотва пищевая, а также стервятники и падаль.
В последнюю очередь общество неконтролируемой конкуренции учитывает интересы самых слабых, необязательных и зависимых. И таковыми на нашем рынке оказались производители отечественных товаров. Вот торговать своим сырьем – да, и завладеть им стоит. А барахло и жратва – выгоднее ввозимые, прибыль выше и оборот быстрее.
Когда-то рынок прикончил сельское хозяйство Англии.
Позднее рынок уничтожил ткацкое производство Индии.
Читать бесплатно другие книги:
