Порочная страсть на двоих Бузакина Юлия

Пролог

Холод и мрак казались нескончаемыми. Мартовская сырость пробирала до костей, а расколотый кусками подтаявший лед на асфальте был слишком подозрительно похож на его разбитую вдребезги душу.

Макар шел по обочине дороги, засунув руки в карманы тесной кожаной куртки. Он старался не оглядываться – сказывалась привычка, выработанная за годы работы под прикрытием. В одном из карманов он сжимал острый складной нож – тоже привычка. Нож или заточка – если под рукой нет пистолета, подойдет любой острый предмет.

Его темные вьющиеся волосы безжалостно трепал промозглый ветер, но не один мускул не дрогнул на мужественном лице. Фигура, гибкая и крепкая, намекала на стальные мышцы, которые скрывались под одеждой. Его состояние выдавали только глаза – карие, обычно пронизывающие насквозь – сейчас в них сквозили отчаяние и безысходность. Впервые за последние три года Макар шел в никуда.

Три года прошло с тех пор, как его вышвырнули из отдела по борьбе с организованной преступностью.

…Они работали с сетью подпольных казино. Тщательно отработанная легенда затрещала по швам, когда Макар с напарником влезли в самое логово. Операция провалилась. Костю Попова расстреляли на месте, а Макар чудом остался жив.

Приняв решение, начать с чистого листа, он с женой Ритой и маленьким сыном эмигрировал в Америку. Жена мечтала о Манхэттене, а ее родному дяде на Брайтон-Бич очень требовался помощник.

Время не лечит. Но оно понемногу стирает острые грани и углы, заставляя смириться. Вот и Макару начала забываться трагедия, связанная со службой. Будь он немного удачливее, мог бы запросто пристроиться в киноиндустрию – слишком привлекательной внешностью одарила его природа. Пронзительный взгляд карих глаз из-под красиво изогнутых густых бровей, темные волнистые волосы и роскошная фигура, которая благодаря изнурительным тренировкам была в идеальном состоянии. Все это не раз пленило женские сердца, но здесь, на Брайтон-Бич, никому не было дела до кинематографа. Здесь время, будто остановилось. Оно застряло в девяностых, а может, в конце восьмидесятых, и никак не хотело перепрыгивать в двухтысячные.

Мелкий бизнес, которым так кичился по телефону дядя жены, на самом деле оказался тесной лавкой, в которой торговали не совсем свежими овощами. Эмигранты, подобные Макару и его жене, ютились в поразительно похожих на русские многоэтажки высотках и дешевых бараках.

Красивая набережная и парк развлечений – вот и все достопримечательности Брайтон Бич. В остальном место ничем не отличалось от русской глубинки. На тротуарах шла бойкая торговля барахлом. Местные лавки предлагали водку, грузинское вино, русские пельмени, вареники и даже мясные блюда на заказ для праздничного стола. В общую картину вливались магазины, набитые китайскими шмотками и дешевой парфюмерией, а грохочущую над головой ветку метро уже давно никто не замечал. Именно такой предстала бравая Америка перед Макаром и уже третий год подряд насмехалась над всеми его попытками адаптироваться к жизни русских иммигрантов.

Он устремился вперед, к метро. Ему казалось, он задыхается от смрада соотечественников, жалко пытающихся подражать американцам. Мама-Америка, манящая мечтой, отныне предстала совсем в другом свете. За три года она очень красиво показала Макару, что ему никогда не стать американцем. Его русские награды здесь не стоили ни гроша, а прозябать на Брайтон-Бич бывшему сотруднику русского уголовного розыска было противно.

Рита отчаянно пыталась влиться в поток эмигрантов, стать «своей». На этой почве у них с Макаром часто возникали бурные ссоры.

А сегодня днем Рита объявила, что переезжает с сыном в Бруклин. У нее появился состоятельный воздыхатель. Терпеть рядом с собой русского мужа Рита больше была не намерена.

«Возвращайся в свою Россию! Там тебе самое место. Там все такие же, как и ты – гордые и нищие», – ее последние слова были плевком в лицо, ответом на которые стала хлесткая пощечина.

Придерживая левой рукой горящую от удара щеку, правой Рита схватила за шиворот их общего сына и поволокла к выходу. Туда, где уже стояли собранные в чемоданы вещи.

Макар вспомнил заплаканное лицо сынишки, и ему стало нечем дышать.

«Я не хочу! Не хочу уезжать от папы!» – захлебывался слезами Данил.

А он, Макар, стоял, будто в ступоре, и ничего не мог сделать. В Америке хозяином жизни являлся Боб Моррис, толстый и расчетливый адвокат, которого подцепила ушлая Рита в то время, как Макар помогал ее дяде в овощной лавке.

Шестилетнего Данила отчаянно пихали американской речью, заставляли быть, «как все», не выделяться, и в довершение всего приказали отречься от родного отца. Взамен никак не преуспевшего в чужой стране бывшего силовика маленькому Дане подсунули толстого и расчетливого адвоката Боба Морриса.

От горьких воспоминаний Макар с силой сжал в кулаке складной нож и нырнул в метро. Если бы была его воля, он бы перерезал жирную глотку Бобу и забрал с собой любимого сына.

Увы, здесь не Россия. Здесь работают совершенно другие законы, и они на стороне Боба. А Макар – нищий, бесправный эмигрант. Человек второго сорта из тесных бараков на Брайтон Бич.

Он сел на свободное место у окна и впился глазами в быстро темнеющую полосу океана.

Ему придется вернуться на родину. Здесь, среди толстых и уверенных Бобов и Джонов ему никак не преуспеть. А сына… Макар сжал зубы с такой силой, что свело скулы. Сына он вернет. Но только после того, как крепко встанет на ноги у себя в России.

Глава 1

Алый «Мерседес-Бенц» класса кабриолет с откидным верхом уверенно несся по пустой трассе. Конец марта выдался теплым, и Мари наслаждалась ездой с открытым верхом. Она любила скорость и любила дороги. Ее темные и тяжелые волосы оттенка золотистый каштан отчаянно развивались на ветру, очки от солнца скрывали восторг в миндалевидных карих глазах, а пухлые губки, чуть тронутые помадой, расплывались в улыбке.

Водила Мари отлично. Впрочем, как и стреляла из пистолета «Макаров», когда-то подаренного отцом-полицейским на восемнадцатый день рождения. Отец и после смерти оставался для нее самым дорогим человеком, память о котором она хранила в потайном уголке своего сердца. Он звал ее Мари, и она была его любимой девочкой.

Жаль, редко выдавалась возможность побыть наедине с автомобилем и дорогими сердцу воспоминаниями – после рождения дочери понятие личной свободы перестало существовать. Хотя, нет. Свободу она потеряла в тот миг, когда приняла предложение руки и сердца от Бориса Загорского, процветающего бизнесмена, за спиной которого стоял очень влиятельный отец. Тогда ей казалось, что она влюблена.

Как бы его родной папочка – известный криминальный авторитет – не пытался пристроить сына в процветающий бизнес, а не было в Борисе ничего благородного. Только красивые голубые глаза, русые волосы и наглая ухмылка тонких губ, означавшая одно – он не знает слова «нет».

Встретив Мари, Борис превзошел самого себя. Он ухаживал за ней, как в самых лучших романах о любви – забрасывал дорогими побрякушками, красивыми букетами цветов и водил исключительно в самые роскошные рестораны. Мари чудилось, что это любовь. Борис Загорский стал ее первым мужчиной, а на ее день рождения в знойном июле сделал предложение руки и сердца. Предложение, от которого было невозможно отказаться.

В августе они сыграли красивую свадьбу и отправились на Канарские острова. Там Мари по неосторожности забеременела. Новоиспеченный муж носил ее на руках. О, как он ждал сына! Это желание стало его одержимостью. И каково же было разочарование, когда в следующую весну жена подарила ему дочь.

«Сначала нянька, потом лялька!» – философски подметил свёкр Глеб Сергеевич Загорский у детского бокса в родильном отделении и попросил назвать девочку Лизой.

Но Борис не был так лоялен. Ему казалось – новорожденная дочка стала его личным позором, и он всем своим видом показывал жене недовольство.

Мари так сильно переживала, что у нее пропало молоко. Ребенка перевели на искусственную смесь, молодую мать отправили к психотерапевту, который, по мнению мужа, был ей очень необходим, а сам Борис Загорский все чаще пропадал в ночном клубе – одном из злачных мест, владельцем которого являлся его отец.

Это был не просто ночной клуб с голыми девицами на шесте. На самом деле целый цокольный этаж занимало настоящее казино. Не просто казино, а маленький Лас-Вегас. Совершенно незаконное и бессовестно нелегальное, оно собирало огромное количество игроков со всех окраин и ближнего зарубежья. От состоятельных клиентов, жаждущих покрутить рулетку и поймать удачу за хвост, у казино не было отбоя. Количество денег, которое приносил незаконный бизнес, могло позволить купить целый остров в океане.

Мари переключила коробку передач и нажала на газ.

Воспоминания о презрении мужа, горькие и унизительные, резали по сердцу ножом. Ведь для нее самой в мире не было никого дороже маленькой Лизоньки.

Весеннее солнце играло с красивыми прядями ее каштановых волос, грело кожу, но у него никак не получалось согреть ее душу.

«Когда-нибудь я от тебя уйду», – впиваясь уверенным взглядом в полупустую трассу, шепотом пообещала мужу она.

Накатавшись вдоволь, молодая женщина взглянула на часы и спохватилась – время прихода Бориса нельзя было пропустить – он предпочитал обедать в компании жены. Не было ничего хуже, чем видеть его осуждающий исподлобья взгляд за опоздание.

Она вздохнула, развернула машину, и вскоре та понеслась по пустой трассе в роскошный пентхаус, расположенный на центральной улице, рядом с городской ратушей и живописным парком. Загналв машину в гараж, Мари махнула охраннику: можно запирать, и поспешила в дом.

Дверь в спальню была приоткрыта. Муж стоял над кроватью и говорил по телефону, прижав последний плечом к уху. Позолоченные пуговицы на рукавах белоснежной рубашки были расстегнуты – видимо, телефонный звонок застал его в тот момент, когда он собирался переодеться.

– Как ты себе это представляешь, Изабель?

«Изабель?» – удивленно замерла у входа в спальню Мария. Какое странное имя. Не Аня, Наташа и даже не Ангелина. А почему-то Изабель. Точно девка из ночного клуба. Одна из тех, что трясут голыми округлостями на радость клиентам. Те всегда берут себе странные и звучные псевдонимы.

Мари скрестила руки на груди и с вызовом оперлась плечом о дверной косяк.

– Нет, я не смогу…

Он вдруг спиной ощутил испепеляющий взгляд жены и замер. Щелкнул телефоном и медленно повернулся. В голубых глазах мелькнул хищный вызов.

– Кто такая Изабель? – продолжая сверлить его взглядом, приподняла красивую темную бровь Мари.

– Привет, милая, – он отбросил телефон на застеленную золотистым покрывалом постель и принялся расстегивать пуговицы на рубашке. – Как дела? Как малышка?

– Все в порядке. Лиза с няней, а мне не терпелось покататься на своей новой машине.

– Ты же знаешь, как я не люблю твои катания! – доставая из шкафа удобный домашний пуловер, нахмурился муж. – Когда-нибудь разобьешь и себя, и машину!

– Мне нравится скорость, – безразлично ухмыльнулась она. – Так кто такая Изабель?

– Моя новая секретарша, – пожал плечами он. – Ничего особенного, просто она никак не может выучить мое расписание.

Борис щелкнул ремнем на брюках, потом поднял голову и пронзил ее дерзким взглядом. Мари сглотнула. Взгляд означал желание, но ей совсем не хотелось исполнять супружеский долг перед обедом, поэтому она отступила к двери.

– А почему у твоей секретарши такое странное имя?

– К чему обсуждать мою глупую секретаршу?

Он отложил пуловер в сторону и сделал шаг ей навстречу. Не давая ни единого шанса на побег, захлопнул дверь, с силой привлек к своему обнаженному торсу и впился губами в ее приоткрытый от неожиданнсти ротик. Дерзкий язык ворвался внутрь, требуя немедленного отклика, и прижатая к стене Мари постепенно сдавалась.

Правая рука мужа скользила по ее спине, в то время как левая поглаживала плотно обтянутые черными леггинсами бедра. Губы продолжали жадно требовать ответной страсти. Пальцы на ощупь расстегивали жемчужные пуговицы на блузке.

Губы, дерзкие и наглые, скользнули ниже. Горячее дыхание опалило нежную шею, жесткая щетина поцарапала, и молодая женщина вздрогнула.

Но Бориса уже охватило вожделение. Он развернул жену к себе спиной и прижал к стене. Дернул вниз облегающие леггинсы и быстро щелкнул замком на брюках. Не спрашивая разрешения, запустил пятерню в ее длинные волосы, потянул голову на себя и грубо вторгся внутрь.

Мари вскрикнула.

– Презервативы… – понимая, что от грубого соития никак не отвертеться, прошептала она. – Ты делаешь это без презерватива… я могу забеременеть…

– Отлично, мне нужен сын, – продолжая вторгаться в нее еще сильнее, прохрипел он.

– А если опять девочка? – прижимаясь щекой к стене, в отчаянии выкрикнула она.

– Если девочка, то я с тобой разведусь, – прорычал Борис. Задвигался интенсивнее и через несколько мгновений со стоном разрядился в нее.

Потом развернул к себе лицом, и едва сдерживая сбившееся дыхание, повторил:

– Я серьезно. Не вздумай родить мне еще одну девчонку!

Застегнул брюки, поправил взъерошенные волосы на голове и быстро натянул пуловер.

– Приведи себя в порядок и спускайся в столовую. Отец обещал приехать на обед, – бросил жене он и вышел из спальни.

Мари осталась стоять у стены. Его слова хлестнули ее сильнее пощечины. В горле образовался противный ком, а в красивых карих глазах заблестели слезы.

«Черта два я от тебя забеременею еще раз», – мелькнуло в опаленном горечью женском сознании, и она, сбросив с себя одежду, хлопнула дверью ванной комнаты.

Глава 2

Глеб Сергеевич Загорский восседал на коричневом диване из мягкой кожи у камина в гостиной сына и рассматривал картинки, которые ему совала маленькая Лиза. Темные кудряшки выбились у девочки из аккуратного хвостика и смешно щекотали её хорошенький носик. Красные туфельки, белые носочки с бантиками и милое розовое платьице с вышитыми на карманчиках феями дополняли образ идеального ребенка, и Глеб Сергеевич всем нутром ощущал, как по сердцу расплывается приятное тепло. В его жизни не было никого дороже этой малышки, которую подарила невестка, и он совершенно не мог понять вечно недовольного Бориса. Как можно сокрушаться по поводу рождения такой чудесной девочки? Зачем ему мальчик?

Лиза взахлеб лепетала о нарисованных феях и единорогах, а он с горечью думал, что упустил кое-что очень важное в своей безумной криминальной молодости. Так было каждый раз, когда он приходил в гости к сыну. Опальное прошлое, начало девяностых, когда он начал вставать на ноги, никак не давала ему покоя. Криминальные разборки, дележка еще ничейной после развала Союза территории. В то время он очень хорошо поднялся на незаконной торговле нелегальным алкоголем. Спиртное они с партнерами завозили из Грузии, разливали в красивые бутылки, клепали наклейки и отправляли партиями в ларьки и маленькие магазинчики. Разгромленной стране с порушенными ценностями больше ничего было не нужно – только дешевая водка и сигареты, чтобы хоть на время облегчить состояние безысходности и забыться.

Новоявленное слово «демократия» вошло в нищую Россию длинным кровавым шлейфом. Новые русские жили по волчьим законам – не морщась, отстреливали конкурентов и силой отнимали с помощью рэкета прибыль у пытавшихся выползти в красивую жизнь предприимчивых бизнесменов. Выживали сильнейшие. Загорский выжил. Но самое главное упустил – в родном городке у него родился сын. Жениться Глеб Сергеевич не планировал, да и взялись за нелегальных торговцев спиртным правоохранительные органы. Не до сына было.

Вначале двухтысячных страну захватил новый недуг – игровые автоматы, в которых проигрывали кровно заработанные гроши простые работяги. Глеб Сергеевич первым смекнул, что к чему. Он вернулся в свой родной городок и запустил собственное казино «777». Деньги потекли рекой.

Тогда же вспомнил о сыне. Его охватила какая-то дикая тоска – ведь мальчику уже должно было исполниться три года. Увы, его ждало жестокое разочарование – любимая когда-то женщина умерла. Сына отдали в дом ребенка, а потом его забрала к себе какая-то семья. В детском доме существовала тайна усыновления, и узнать хоть что-то о судьбе мальчика ему не удалось. Он знал только имя – Макар. Макар Гончаров.

Глеб Сергеевич решил, что так и должно быть. Нечего бередить душу себе и ребенку, у которого появились настоящие родители. Он женился, через год родился еще один сын, Борис.

Годы летели. Игорный бизнес процветал. Казалось, ничто больше не напомнит о потерянном первенце.

А несколько лет назад отдел по борьбе с организованной преступностью снова всерьез взялся за подпольные казино. В команду Глеба Сергеевича втерлись подсадные утки.

…Того парня звали Макар. Глеб Сергеевич, как только взглянул на него, сразу понял – его сын. И хватка та же, железная, и ушлый он не в пример Борису. Да и возраст совпал – его сыну тоже должно было исполниться двадцать семь.

Вызвал своего осведомителя и соратника по кличке Скорпион. Ядовитый и по-настоящему опасный, с острым взглядом янтарных глаз, Скорпион мог вынюхать что угодно и где угодно, даже утащить из-под носа у спецслужб ценную информацию с такой легкостью, что тем оставалось лишь хлопать глазами.

«Твой сын», – лишь коротко кивнул в кабинете сутки спустя Скорпион. И тогда Глеб Сергеевич приказал Макара оставить в живых.

Он сделал пару звонков в вышестоящие организации, и сына вычеркнули из всех послужных списков. Ведь негоже, чтобы родная кровь против отца играла. Хотел присмотреться к Макару Глеб Борисович, да вот только не успел. Ускользнул у него из-под носа долгожданный сын, эмигрировал в Америку вместе с женой.

Горькое послевкусие оставило после себя бегство Макара в сердце у родного отца. Одного Бориса ему было недостаточно – не той хватки был его второй сын. Не мог подпустить Бориса к своему детищу – казино, а наместник, могущий взять на себя управление незаконным бизнесом, был Глебу Сергеевичу необходим, как воздух.

Как и много лет назад, когда приехал впервые, чтобы разыскать Макара и его мать, он попытался смириться – видимо, не судьба им вместе сойтись. Но теперь, когда уже видел сына в деле – смириться было невозможно. Макар – именно тот, кто ему нужен.

На лестнице показалась невестка, и Глеб Сергеевич отогнал прочь так некстати нахлынувшие воспоминания. Мари всегда вызывала у него симпатию – простая девушка, дочь обычного полицейского, погибшего при исполнении – разве может быть где-то лучшая партия для его Бориса, которого он всеми силами толкал в законный бизнес? Нежное платье из крепа цвета яркой фуксии делало ее и вовсе неотразимой, и Глеб Сергеевич невольно заулыбался.

– Мамочка! – обрадовалась Лиза. Быстро слезла с дивана и побежала к Мари. – А мы с Галиной Ильиничной единорога рисовали! Я дедушке показала уже…

Когда малышка волновалась, она начинала сбиваться и глотала половину слов. Вот и сейчас вместо Галина Ильинична получилась Галинишна, а дедушке звучало как «дедеське».

– Здравствуйте, Глеб Сергеевич, – радушно улыбнулась невестка. Подхватила дочь на руки и крепко поцеловала.

– Очень красивый единорог. Научишь и меня?

– Да, – довольная собой, смущенно засопела дочка.

– А что моя маленькая принцесса хочет в подарок на день рождения? – лукаво поблескивал выцветшими, но все еще пронзительно голубыми глазами дед.

– Кукольный дом с чайным сервизом! У меня много кукол и маленький дом! Нужен большой, – с восторгом развела ручками внучка, показывая размер нужного дома для кукол.

– А салют хочешь? Настоящий? – в предвкушении праздника потер руки Глеб Сергеевич.

– Хочу! Хочу! – захлопала в ладони та.

– Значит, будет для тебя самый большой кукольный дом, салют и самый лучший торт, моя куколка!

Он пробежался по внучке оценивающим взглядом и остался доволен. Задержался на невестке и насторожился. В ее карих глазах на миг вспыхнула просьба. Такой взгляд появлялся совсем нечасто, и он означал одно – она стесняется просить его о том, чего не сможет получить от Бориса.

– Маша, у тебя есть ко мне какое-то дело? – немедля заговорил он.

– Да, Глеб Борисович.

– Тогда я тебя слушаю.

Мари села на диван рядом со свекром и отпустила Лизоньку на ковер.

– У вас много деловых партнеров и соратников, Глеб Сергеевич. Не могли бы вы замолвить слово владельцу детского модельного агентства «Звездочка»?

– Зачем? – сморщил мясистый нос он. Потом скользнул взглядом по внучке и все понял.

– Ты хочешь, чтобы Лизоньку снимали в рекламе?

– Не просто в рекламе. Я хочу, чтобы ее личико знал каждый житель этого города! Да что там города, она должна стать известна во всем мире! В «Звездочке» набирают детей с трех лет. Лизе как раз исполнится три.

– Ты уверена, Маша? Вся эта публичная жизнь, сама знаешь – стресс для ребенка, – насторожился Глеб Сергеевич.

– Ничего, мы справимся, – решительно сжала кулачки Мари. – У нас уже есть свой канал на Ютуб, и Лиза неплохо справляется со съемками.

– Моя дорогая, я могу купить это модельное агентство с потрохами, и преподнести тебе на блюдечке. Только скажи, почему ты не попросила Бориса?

– Сами знаете, почему, – поникла она.

– Ладно, обещаю, что подарю тебе модельное агентство вместе с его сотрудниками. Но только после того, как Лизе исполнится три года. Договорились?

– Да.

Лицо невестки осветила счастливая улыбка. Она знала – если свекр что-то пообещает, то обязательно сдержит слово.

В гостиную вошел Борис. Мари отвела глаза – разговаривать с мужем после его слов в спальне ей не хотелось. Она знала – сейчас Боря будет играть свою лучшую роль – любящего мужа и папы маленькой Лизы. Монстр, живущий у него внутри, выберется потом, когда уедет домой свёкр и уляжется спать в красивой детской комнате дочка.

– Привет, па, – Борис крепко пожал руку отцу, а потом приобнял за плечи Мари и подарил легкий поцелуй дочке.

Мари передернуло, но она улыбнулась в ответ. Им предстоял обед в роскошной столовой и надо держать марку. После, когда мужчины переместятся в гостиную с сигарами и бренди, можно будет удалиться. А пока никак не отвертеться – только играть свою роль счастливой жены и мамы маленькой девочки.

Подробно обсудив предстоящее торжество с Марией, отец и сын перебрались в гостиную – покурить толстые кубинские сигары и пропустить по бокалу бренди.

Глеб Сергеевич раскурил сигару и с удовольствием пригубил любимый напиток.

– Не хочешь обсудить настоящие дела? – недовольно сверкнул голубыми глазами сын. Его раздражало, что трехлетию дочки уделяют так много внимания. Подумаешь, три года! Носятся с этим, как с писаной торбой. Еще с этим модельным агентством. Вечно Мари приходят в голову дикие идеи. Теперь о том, что у Бориса дочь, а не сын, будут знать все вокруг! Какой позор…

– У тебя проблемы с магазинами? – приподнял тяжелую густую бровь отец.

На самом деле он знал, куда начнет клонить Борис. Тому очень хотелось иметь долю в игровом бизнесе. Нелегальность предприятия только подогревала интерес. Сеть алкомаркетов – законный бизнес, доведенный отцом до совершенства – Борису приелся. Ему хотелось большего.

– Па, надо двигаться дальше. Крым – вон, наш-то теперь! Чего бы не обосноваться? Сейчас все тянутся новое побережье осваивать. Надо и там клуб по интересам открывать. Выкупим помещение, договоримся с нужными людьми. Весь сезон бабки стричь будем! И вне сезона тоже. Разве мало у нас азартных олигархов, желающих поразвлечься за карточным столом или рулетку покрутить на фоне лазурного моря?

– Нет, Борис. Не стоит тебе в этом деле руки марать, – отхлебывая из своего бокала на короткой ножке приятный и терпкий напиток, отозвался отец. – У тебя жена есть. Дочь растет всем на загляденье. Магазины столько прибыли приносят! Для чего в пекло лезть?

– Это все из-за того, что у меня дочка, да? – побагровел от злости Борис.

– Не понял. – Нахмурился Глеб Сергеевич.

– Если бы у меня сын родился, ты бы ко мне относился по-другому, верно?

– Да ты что такое говоришь, Боря? – растерялся отец. – Я за свою жизнь столько в этой грязи натоптался, для тебя как лучше хочу! Чтобы у тебя все правильно было, по закону! Зачем тебе в азартные игры лезть?!

– Тошно мне от того, что все на блюдечке приносится! Хочу, как ты быть! Чтобы уважали все! А меня только из-за тебя уважают. Вот если бы я казино занялся, да еще и в Крыму игровой дом открыл – тогда бы все по-другому было!

– Не надо тебе туда соваться! Хочешь в Крым – купи себе виллу на берегу моря, и с женой отдыхай!

Борис опрокинул в себя бренди и хмуро отвернулся к пылающему камину. Не устраивало его такое положение дел. Но отец был непоколебим в своем решении к казино его, единственного наследника, не подпускать.

Глеб Сергеевич тоже хмурился и молчал. Надо же, как зацепило Бориса, что жена подарила ему дочь, а не сына! И как его в чувство привести? Ничего не хочет слышать! Как будто пелена на глазах!

Погостив еще немного, Загорский-старший вызвал своего водителя. Ему очень не нравился настрой Бориса, но менять что-то в угоду его требованию он не собирался. У его сына есть все, что надо для счастья. Не той он хватки, чтобы в казино лезть.

Уже в черном бронированном джипе на сотовый телефон пришло сообщение от неведомого осведомителя: «Макар Загорский вернулся в Россию. Все подробности при личной встрече».

Сердце забилось у самого горла. Глеб Сергеевич сжал мобильный с такой силой, что померк экран.

Глава 3

Россия. Почему-то после трех лет неудачных попыток прижиться в Америке она казалась Макару особенно родной. У него не было денег и было некуда идти – небольшую квартиру они с Ритой продали перед отъездом. Оставалось вернуться в дом, где его вырастили приемные родители. Он не знал, будут ли ему там рады, но после разрыва с женой и длинной полосы неудач ему требовалась хоть какая-то моральная поддержка.

Вот и дом. На пороге сидела младшая сестра Тома. Маленькая и худенькая, с засаленными длинными волосами, неудачно и смешно выкрашенными в дикий «розовый блонд», она упорно пыталась прикурить сигарету. Ей едва исполнилось шестнадцать, и этой весной Тома должна была закончить выпускной класс.

Завидев Макара, девушка подпрыгнула от неожиданности и принялась тушить сигарету в самодельной пепельнице.

– Макар! – отряхивая рваные джинсы от пепла, застенчиво заулыбалась она. – Ты какими судьбами здесь?

– Вернулся.

–А Рита?

– Разошлись мы с Ритой, – он хмуро поставил небольшую спортивную сумку на порог и присел рядом с сестрой. – А кроме как к вам, идти больше некуда.

– Да это же хорошо, Макар! Без тебя здесь совсем тоскливо…

– Ты мне зубы не заговаривай! Курить, зачем пыталась? – осуждающе зыркнул в сторону самодельной пепельницы он.

– Так у нас в школе все курят, – беспечно махнула рукой сестра.

– А что, если все из окна выпрыгивать начнут, ты тоже прыгнешь?

– Ну, не начинай, а? – скривила накрашенные яркой помадой губки девушка.

– Чтобы сигарет у тебя больше не видел! Найду, убью, – пообещал Макар. Сгреб со стола пачку дешевого курева и всунул себе в карман куртки.

Тома надулась и понуро уставилась на свои ногти с ободранным маникюром. Знала – с Макаром шутки плохи. Если сказал – убьет, то по шее обязательно надает. Да еще и матери все расскажет.

Впрочем, обижалась она совсем не долго – очень уж обрадовалась его возвращению. Старший брат, хоть и не родной, всегда был для нее кем-то вроде супергероя. Еще бы – с организованной преступностью борется! Ну, и что, что его уволили без права на восстановление? Зато у него черный пояс по каратэ есть. И рядом с Макаром ей не страшны никакие местные задиры.

– Ты, наверное, есть хочешь? – робко и примирительно стрельнула в его сторону зелеными глазами она.

– Очень хочу, – вздохнув, признался Макар.

– Идем в дом, я тебе яичницу пожарю.

– А ты, что, умеешь? – лукаво посмотрел на девушку он.

– Смеешься, да? Чего это я не умею? С тех пор, как папы не стало, вся работа по дому на мне. Мама устает сильно. Болезнь прогрессирует. Только по квоте химиотерапию прошла. Не до готовки ей.

Макар помрачнел. Отец умер еще до его отъезда в Америку. Хоть и не родной, а все же хороший человек был отец. Заслуженный мастер спорта, его личный тренер и тот еще боец. Сколько наград у него было, не счесть! Макару столько никогда не заработать. А у мамы в прошлом году обнаружили опухоль головного мозга, и проклятая болезнь прогрессировала. Только благодаря приемным родителям Макар человеком стал. А так – сгнил бы уже давно в каком-нибудь притоне, как все детдомовские выпускники.

– Ладно, покорми меня, что ли… – поднимая с порога сумку с нехитрыми вещами, попросил сестру он.

– Идем. С возвращением, – сестра застенчиво заулыбалась и повела его за собой.

В холодильнике нашлись яйца и кетчуп. Тома достала из буфета хлеб и консервы. После смерти отца они с матерью жили очень скромно – зарплаты библиотекаря едва хватало на оплату коммунальных услуг да на нехитрые продукты питания.

Яичница весело заскворчала на сковороде, заполнила кухню аппетитным ароматом, и вскоре Макар с сестрой уплетали приготовленное дежурное блюдо.

– А как же Данька? – разливая чай, спохватилась Тома. – Неужели в Америке навсегда останется?

– А как его заберешь? Закон на стороне матери, – с горечью отозвался Макар.

– И что же… никогда больше не увидимся с ним?

– Я пока не знаю, Тома… честное слово, не знаю, – покачал головой Макар.

– Иногда надо на обстоятельства положиться. Пусть все будет так, как будет. Авось, жизнь сама тебе шанс подкинет, – участливо положила свою тонкую ручку на его крепкое запястье Тома.

Жизнь подкинула шанс довольно быстро, на следующее же утро.

Макара разбудил запах домашних блинчиков. Мать проснулась на час раньше, чтобы приготовить им с Томой любимое с детства лакомство.

Макар потянулся на узкой скрипучей кровати, на которой провел большую часть своего детства, и криво улыбнулся. Все же, хорошо дома. И пусть на завтрак будут только блинчики с заготовленным с прошлого года абрикосовым вареньем, главное – что здесь все свое, родное. И стены, и запах, и сводная младшая сестренка Тома с глупо выкрашенными в розовый блонд волосами. Да и мать обрадовалась, что он вернулся. Даже расплакалась от счастья – хоть и не родной, а все же сын.

Макар быстро натянул борцовку и спортивное трико. Вышел на кухню.

– Макарчик, ты проходи, садись, чай сейчас сделаем, – с нежностью погладила его по жестким черным волосам мать. И тихо добавила: – Не верится, что ты дома…

Он поймал ее ладони и прижал к своим колючим небритым щекам.

– Ма, ты не волнуйся, я скоро на работу устроюсь. Я вчера в центр занятости ходил. Оставил заявку. Сегодня на два собеседование пойду. Тебе сколько денег на лекарства надо?

– Да пустое все, Макарчик… Ничего мне не поможет уже. Не стоит тратиться. К отцу я хочу. Заждался он меня на том свете. А теперь ты вернулся, и я за Тому спокойна. Не пропадет она, если ты рядом будешь.

– Не говори глупостей, ма! Деньги достану в ближайшие дни, – поцеловал ее морщинистые руки он. – Не для того вы меня из детского дома взяли, чтобы я вам ничем помочь не смог!

– Только без глупостей, хорошо? – придвигая ему тарелку с ароматно пахнущими блинами, попросила она.

– Хорошо…– буркнул Макар. – Так сколько денег надо?

– Пятьдесят тысяч. Остальное по квоте оплатить обещали, – вздохнула мать.

– Достанем, – пообещал он и целиком запихнул в рот первый блин.

Из своей комнаты выскользнула заспанная Тома.

– Макар, я на пороге конверт нашла. Смотри, – озадаченно потерла лоб сестра.

– От кого? – повернувшись, удивленно промычал набитым ртом он.

– Не знаю, может, какая из твоих школьных поклонниц узнала, что ты вернулся и на свидание приглашает? – хихикнула она и протянула ему конверт.

Макар осмотрел конверт со всех сторон. Странное оно – без адресата. Никаких пометок.

Распечатал.

«Если нужна работа, приходи. В ночной клуб «Валенсия» требуется начальник охраны. Пройдешь собеседование – и высокооплачиваемая должность твоя. Босс будет ждать тебя в клубе сегодня в восемь вечера. Не опаздывай».

И больше ничего.

– Валенсия? – озадаченно потер подбородок Макар.

– Новый ночной клуб, – заглядывая через его мощное плечо, пояснила Тома. – Там стриптиз танцуют. Открылся уже после того, как ты уехал в свою Америку.

– И что, много у клуба клиентов? – брезгливо приподнял бровь Макар.

– Отбоя нет, – загадочно улыбнулась сестра.

– А ты откуда знаешь? – строго сжала половник мать.

– Девчонки в классе рассказывали, – мгновенно нашлась та.

Макар испытующе посмотрел на сестренку. Ясно, что врет. Небось, и сама заглядывала украдкой. Всерьез ее бы туда не пустили, вход в такие злачные места строго для совершеннолетних.

Интересно, кто так быстро пронюхал, что Макар вернулся и нуждается в работе? Ответ долго искать не пришлось. Он был написан рядом с названием злачного заведения, обозначенного на «яндекс-карте» в телефоне Макара. Хозяин заведения – Загорский, Глеб Сергеевич, за которым так наивно охотился отдел по борьбе с организованной преступностью три года назад.

Макар напрягся. Нужен он им, значит, если спустя три года о его существовании помнят. Вот только, для чего он Загорскому? Ведь ясно, что, если бы хотели Макара убить, еще три года назад уложили бы рядом с напарником Костей Поповым.

Он размышлял не долго. На собеседование надо идти. Нет у него никакой охоты прозябать сотрудником охраны в каком-нибудь чахлом супермаркете с утра до ночи, когда есть совсем другие горизонты. Если быть, как все, ему никогда сына не вернуть. Да и матери на лекарства не заработать. Если играть, то по-крупному, ему терять нечего.

«Посмотрим, кто кого, Загорский», – со злостью смял конверт с запиской Макар.

Глава 4

В восемь часов вечера он остановился у сверкающего огнями ночного клуба «Валенсия». Поправил кожаную куртку, смерил оценивающим взглядом громилу–охранника на входе и шагнул внутрь.

Его тут же оглушила громкая музыка, и он потонул в клубах ароматного кальяна, которым дымили чуть ли не за каждым столиком.

Суть любого злачного заведения подобного формата – легкие удовольствия. Именно за этим сюда тянутся. «Валенсия» не исключение. Один из самых больших ночных клубов в городе, она зазывала посетителей яркой вывеской и обещанием запретных в обычной жизни плотских утех. Танцующие у шеста обнаженные девушки, большой танцпол, зеркальные стены – место для любителей шумных вечеринок. Для тех, кто желал уединиться и пообщаться, имелись уютные кабинки. Стальная лестница вела на балкон, где весело проводили время вип-персоны. Качественный алкоголь лился рекой, недостатка в подружках, стреляющих томными взглядами, не было. В общем, за приличные деньги «Валенсия» давала посетителям именно то, зачем они сюда стремились.