Закон якудзы Силлов Дмитрий

Движение абсолютно безобидное, не предусматривающее стрельбы по коленям. Но тот, у двери, заметно напрягся, положив палец на спусковой крючок автомата. А ответственный за чаепитие босса принялся разворачиваться в мою сторону вместе с чайником, который держал в руке. По дну которого я и долбанул ногой, резко оттолкнувшись от стены всем телом.

Кипяток в лицо штука неприятная. А плеснуло знатно, на шею и на подбородок. Понимаю, парень не виноват, что его мозги взял в плен коварный иностранец. Но я был уверен процентов на девяносто девять – как только японец получит желаемое, он избавится от своих кукол так же, как избавился вон от того кагэбэшника, что сейчас лежит мертвый у стены. Так хоть надежда есть, что парень в живых останется – лучше уж помучиться некоторое время с обваренным подбородком, чем оказаться на том свете.

Тот, у двери, слегка тормознул – пули выбили фонтанчики бетона в том месте, где мгновение назад была моя нога. На это я и рассчитывал, бросаясь вперед, к заготовщику чая, который, бросив чайник, попытался схватиться за обваренное лицо. Что странно – он не кричал. От такой боли любой завопит как резаный. Но, видимо, японец конкретно контролировал его мозг, и парень лишь рефлекторно поднял руки – но дотронуться до подбородка не успел, так как я, вскочив на ноги, крутанулся всем телом, мощно ударив обваренного локтем по затылку.

Парень хрипло выдохнул, когда его бросило прямо на автоматчика – наверно, заорать хотел, но не вышло. Однако стрелок и сам увидел, что происходит. Видать, всё-таки что-то от себя прежнего в нем осталось, потому что он усилием воли рванул ствол автомата вниз, дабы не задеть очередью товарища.

Результат получился такой, какой хотелось: ударенный сбил с ног автоматчика, и оба они рухнули на пол. При этом незадачливый стрелок стукнулся головой о бетон и, похоже, отрубился, так как оружие выпало из его рук. Его товарищ тоже не шевелился, видать, конкретно я его приложил. Отлично, оба потенциальных противника в отключке.

Я бросился к автомату, схватил его – благо компактный пистолет-пулемет вполне можно удерживать со связанными запястьями – и направил ствол на дверь туалета.

Но выстрелить, увы, не успел.

Знакомая боль скрутила внутренности, и оружие вывалилось из вмиг ослабевших пальцев. Меня согнуло, но усилием воли я удержался на ногах. Хрен тебе, паскуда, лучше я стоя сдохну от разрыва кишок, чем снова буду кататься по полу. В первый раз это было неожиданно. Сейчас же я примерно представлял, чем всё закончится, но покорно ждать, словно баран, когда тебя зарежут, это точно не моё.

– Неплохо, белая кукла, – на чистейшем русском проговорил японец, выходя из туалета и завязывая черным шнуром то, с чем наши люди гораздо быстрее справляются с помощью молнии. – Я ждал чего-то подобного, и ты оправдал мои ожидания.

Я молчал. В таких случаях говорить не нужно. Победитель сам всё скажет без твоего участия. Это его триумф, ему и речь толкать. А от тебя требуется лишь одно – держать рот на замке и слушать, изредка вставляя тематические реплики.

– Кстати, ты неплохо говоришь по-нашему, – отметил я.

– Выучил, – хмыкнул японец. – После того, как твой соотечественник победил меня. Тогда я поклялся найти его и отомстить. А сильного врага нужно знать досконально.

– Подозреваю, что это Виктор Савельев надавал тебе по щам, – предположил я. – Он такой, с него станется.

По бесстрастному лицу японца проскользнуло некое подобие ухмылки.

– Ты моя наживка, белая кукла. Думаю, сегодня твой Виктор Савельев придет освобождать тебя. И получит от меня то, что заслужил. А потом я убью тебя. Выкину из жизни, как охотник выбрасывает использованную наживку…

Он говорил что-то еще, явно получая удовольствие от сознания своего превосходства над побежденным. Я же тем временем принюхивался, ибо почувствовал сладковатый персиковый запах, идущий из-под двери. Одновременно мне стало трудно дышать, а стены кабинета как бы поплыли перед глазами.

И значить это могло только одно.

До принятия конвенции о запрещении химического оружия оставалось еще семь лет, поэтому никто не упрекнул бы госбезопасников в том, что они решили уничтожить опасных преступников боевым отравляющим веществом, не подвергая более опасности своих сотрудников.

– Циклозарин, – прохрипел я.

Японец оказался парнем сообразительным и отреагировал моментально.

Сразу потеряв интерес к беседе, он начал с нереальной скоростью наносить удары руками по воздуху. Казалось, что японец рассекает его, словно некую прозрачную, но вполне осязаемую субстанцию – и эти рассечения, будто полупрозрачные раны, некоторое время висят над полом, складываясь в какие-то непонятные знаки, напоминающие иероглифы.

Всё происходило очень быстро, но я успел насчитать то ли семь, то ли восемь этих постепенно исчезающих знаков, прежде чем японец рубанул рукой по воздуху, словно мечом, сверху вниз.

И в спертом воздухе кабинета я ясно увидел разрез – примерно такой, какой оставляла «Бритва», рассекая пространство между мирами. Только молний не было видно по краям этого разреза – лишь слабое, зловещее свечение, похожее на мерцание болотных гнилушек.

В этот разрез японец и нырнул, словно в приоткрытую дверь, которая тут же за ним и закрылась с едва слышным шелестом. Миг – и нет в кабинете ни загадочного иностранца, ни портала, который он открыл собственными руками. Лишь слабый запах болотной гнили примешался к персиковому аромату, который продолжал усиливаться.

Я понимал – смерть неизбежна. Скорая и мучительная. Но я был бы не я, если б не продолжал бороться до конца.

Любой человек, работавший на секретном объекте, опасном для здоровья, во времена СССР обязан был иметь с собой аптечку. А уж сотрудник КГБ – тем более. Поэтому, как только японец исчез в своем портале, я ринулся к трупу, перевернул его и рванул клапан оттопыренного нагрудного кармана, оторвав пуговицу.

Я не ошибся в своих предположениях. В кармане лежала АИ-4, ярко-оранжевая индивидуальная аптечка, самый простейший набор первой помощи в чернобыльской Зоне отчуждения.

Но выбирать не приходилось.

Трудно со связанными руками оказывать себе первую помощь, но мне не привыкать. Открыв аптечку, я вылущил пальцами из гнезда шприц-тюбик с красным колпачком, который сорвал зубами, после чего вогнал иглу в бедро прямо через штанину. Если я правильно помнил состав этой аптечки, в шприце должно было содержаться средство, применяемое при отравлении фосфорорганическими соединениями, к числу которых относится циклозарин. Выдавив тюбик, я выдернул иглу из ноги, после чего принялся выковыривать из аптечки красно-белую капсулу с резервным антидотом, так же применяемым при отравлении фосфорорганическими веществами.

Выковырять я ее выковырял и даже открыл, но удержать не смог. Несмотря на введенное содержимое шприц-тюбика, мир уже плыл перед глазами, и руки тряслись изрядно. Но я не стал пытаться подобрать связанными руками крошечный контейнер, а ринулся к лежавшему на полу автоматчику, у которого на поясе висел нож в черных ножнах. Выдернуть его из которых заняло одну секунду: массивная рукоять – это не маленькая пластиковая фиговинка, тут и со связанными руками справиться можно. Главное, чтоб лезвие тупым не оказалось от постоянного вскрывания им консервных банок.

Не оказалось. Отрубившийся хозяин ножа был молодцом, лезвие оказалось острым как бритва. Поэтому еще через десять секунд мои запястья были свободны, благо навык разрезания ножом связанных рук я периодически тренировал, что сейчас и пригодилось.

Подобрав оброненный контейнер, я вытащил из него ватку-пыж и вытряхнул в рот две таблетки. Всё. Теперь следовало бы понять, зачем я это сделал: от той дозы отравляющего газа, что сочился из-под двери, антидоты не спасут. Думаю, минут пять мне осталось. Может, семь, не больше. И что? Подыхать в этом кабинете как крыса, которую травят ядом? Ну уж нет. Пока я жив и ноги меня еще держат, буду бороться. До конца.

Сдернув с пояса раненого быстросъемные ножны, я всунул в них трофейный нож, который пристегнул к поясу. Ну не могу я без ножа, хоть убейте меня на месте. Когда нет его под рукой, я словно без штанов на званом обеде. И после того, как сломалась моя «Бритва», на душе у меня кошки скребли, словно с любимой девушкой расстался. Так что пусть этот острый и на первый взгляд годный нож у меня побудет. «Бритву» он мне, конечно, не заменит, но если у мужика есть хоть какой-то нож, это всяко лучше, когда он вообще без ножа.