Напряжение на высоте Ильин Владимир
А желание немедленно сбежать, адреналином ворвавшееся в организм, стоило лишь осознать, кто стоит рядом, сменилось ступором и какой-то апатией. Быть может, еще и потому, что тренированный взгляд, уже без утайки окинувший пути отхода, заметил не меньше десятка специалистов, перекрывавших все пути. Или же оттого, что, добивая, по коже прошлась морозная волна от включенного рядом подавителя. Он не уйдет – его не отпустят.
Его специально заманили сюда, горем, смертью, отчаянием заставив потерять осторожность.
Старик ссутулился еще сильнее, уперев взгляд в темную землю.
– Как она умерла? – надломленным голосом произнес бывший князь.
Данное юношей слово не тронуло его сердце. Иногда пытаются спасти для того, чтобы мучения длились годами – и скорбят искренне, если это не удается. Смерть в таких случаях куда милосерднее.
– Ей приказали убить княжича Шуйского. Она не справилась.
– Невозможно, – отрицательно качнул головой Александр Михайлович.
– Возможно, если воткнуть зачарованный клинок себе в живот, – недовольно поморщился его личный враг. – У нее любовь, знаете ли. Признания над парализованным княжичем, романтика и бульварная драма.
– Не смей смеяться над ее памятью!.. – с угрозой произнес старик.
Забывая от горя и ярости, кто он и в каком положении находится. Впрочем, а велика ли для него сейчас разница?..
– И в мыслях не было, – смотрел на могилу юноша. – Мне пришлось втыкать этот клинок в себя, чтобы Целитель захотел лечить заразу. Меня не волновало, что будет с ней, – посмотрел враг на недоуменный взгляд старика, – но княжичу она была дорога, и ее жизнь стоило попытаться спасти.
– Зачем ты это мне говоришь? – фыркнул зло старик. – Желаешь разжалобить? Узнать заказчика? Вера мертва, и мне плевать, что будет с вами всеми. Вероятнее всего, вы сдохнете. Меня это устроит.
– Я говорю тебе это, потому что она жива, – иронично посмотрели на него.
– А это… – невольно посмотрел на надгробие Александр Михайлович.
– Это крест, – пожал юноша плечами. – Так на картах рисуют место встречи. Надо же было сделать так, чтобы ты пришел…
– Где она? – задрожал от волнения голос бывшего князя.
– Где-то в Юго-Восточной Азии, – задумчиво ответили ему. – Я отправил ее к хорошей знакомой, что гастролирует по континенту подальше от меня. Очень осторожный и мудрый человек. С ней Вера будет в безопасности.
– Почему я должен тебе верить? – смотрел на него Наумов пристально, пытаясь уловить оттенок фальши и лжи в словах.
– Мне все равно, веришь ты мне или нет. Желаешь ей добра – не ищи, не наводи справки, приходи на эту могилу и скорби по ее памяти. Ненавидь меня, как раньше. Исходи злобой и старайся навредить. Мне на это наплевать.
– Потом ты попросишь плату? – криво улыбнулся старик. – Службу?
Юноша замер, некоторое время словно вглядываясь в него.
– Мои глаза тебе бы не пошли, – констатировал он, отворачиваясь. – Ты бы в них все равно ничего не увидел. – И юноша зашагал прочь от него.
И с каждым его шагом в старике усиливалось недоумение пополам с надеждой. Неужели его оставят в живых? Вот просто так – оставят дышать под небом? Старик заозирался по сторонам, выискивая неброско одетых людей, которые сейчас его скрутят и потянут в темные пыточные. Но тех тоже не было. Ради чего эта интрига? Почему? Просто так – сказать ему, что с внучкой все в порядке, и уйти? Или это иезуитское мучение, когда Вера умерла, но он станет жаждать с ней встречи? Но это бред – он найдет способ убедиться даже без открытого поиска. Есть способы…
– Я желал отомстить твоему отцу, – сглотнув вязкую слюну, произнес он в спину уходящему. – Было за что, ты знаешь. Но я ошибся. Я ненавидел не тех, кого надо было. Я не понимал этого, пока не стал им служить.
Самойлов остановился и повернулся к нему, глядя с интересом.
– Думаешь, нас завоевали Юсуповы? – оперся старик на трость двумя руками. – Думаешь, за островную гряду в Тихом океане? Я верил в это, назвав правдой. Юсуповы тоже в это верят. Мы дрались и верили, каждый.
– Тогда что есть правда?
– Правда в том, – смотрел на него пристально бывший князь, – что не важно, какие флаги развеваются над твоим городом и какой гимн ты поешь, когда маршируешь в строю. Правда в том, кто владеет предприятиями на твоей земле. Посмотри на Архангельск. Даже Юсуповы верят, что он принадлежит им, – зло усмехнулся Наумов.
Юноша медленно кивнул, принимая к сведению.
– Если сможешь, прости меня, – выдохнул старый, уставший голос. – Если сможешь найти за что… – горько усмехнулся он.
– За кого… – произнес юноша перед тем, как в несколько шагов скрыться в подъехавшем автомобиле.
Старик проводил кавалькаду из трех черных седанов. Поймал заинтересованный взгляд давешнего дельца и качнул головой, призывая подойти.
– Могилу обустроить, сделать ограду. Памятник заменить. Землю оформить в вечную аренду. Цветы менять каждые три дня. Денег не жалеть, – диктовал он мужчине, с растущим энтузиазмом внимавшему каждому новому его слову. – Мне для моей внучки ничего не жалко.
– Такая потеря… – скорбно соглашался делец, быстро делая записи в блокнот. – Желаете нанять плакальщиц?
– Я озадачусь сам. Рыдать будут в другом месте.
Глава 18
При свете дня разрушения, вызванные отчаянием и яростью Шуйского-младшего, выглядели куда драматичнее. Рассеянное освещение облачного полдня только подчеркивало темный провал в разрушенном внешнем фасаде больницы, протянувшийся на три этажа вверх и столько же вширь; угрюмость выщербленных бетонных стен в два метра толщиной напоминала развалины взятой штурмом крепости, а чернота пятен после стихийных пожаров, давно уже потушенных, но оставивших на фасаде длинные росчерки сажи, заставляла даже ко всему равнодушных москвичей задерживаться подле и задумчиво рассматривать поврежденное крыло давно знакомого здания.
– Газ взорвался, – убедительно объяснял зевакам старичок в неприметной куртке, фуражке и массивных очках.
И только если вглядеться повнимательнее, можно узнать в нем замначальника безопасности здания, переодетого в гражданское. Подчиненные его тут же – поддакивают и делятся слухами с горожанами, создают вокруг себя группы людей, а потом показательно расходятся, прихватывая с собой людей чужих и лишних, невольно действующих как все. Пара сотрудников, тоже переодетых случайными прохожими, дают интервью местному телеканалу.
Для антуража и убедительности – пожарная машина возле здания. Там тоже готовы дать нужные комментарии – скучные и рутинные, которые забудутся через пару дней.
Из тех, кто действительно занят делом, – машинист экскаватора, меланхолично сгребающего бетонные обломки. Он тут с самого утра – часа с пятого, когда я, испытывая неловкость от суетливой заботы Ники и ее же ощущения вины, тихонечко покинул здание через окно в предрассветный полумрак. Спать мне все равно не давали – ни Ника, ни экскаваторщик.
Парковку перед зданием предсказуемо эвакуировали, оттого представительный кортеж из семи машин, с двумя сигарообразными лимузинами был заметен издали. Княжеский же герб на номерах недвусмысленно давал понять, что в разрушенную внуком больницу прибыл лично патриарх рода – протрезвевший и оттого наверняка злой. Хотя поводов для головной боли хватало и без этого.
Внутрь охраняемого периметра меня пропустили легко, на секунду сверившись со списком гостей – там мы фигурировали всей компанией, а слово княжича котировалось выше распоряжений службы безопасности о чрезвычайной ситуации. Хотя, кажется, моему появлению даже на мгновение обрадовались – только отчего?
Знакомый маршрут от входа не подвергся изменениям – все разрушения были в самом конце пути, в отдельном крыле для привилегированных лиц, которых в прошлую ночь было ровным счетом столько, как нас самих. Только случайных людей – спешащих по своим делам пациентов, на бегу здоровающихся докторов – не попадалось ни единого. Зато были неслучайные.
Последний коридор плотно опекала охрана – через каждые пять шагов стены подпирали хмурые люди в костюмах без галстуков, с наброшенными на плечи расстегнутыми пальто. Я замедлил было шаг, почти остановившись перед первым, ожидая проверки по спискам или иных вопросов, когда все присутствующие встрепенулись, глянули в дальний конец коридора и слитно двинулись на выход, огибая меня по сторонам – будто бы не обращая внимания.
Я отступил в сторону, с интересом наблюдая за процессией. А затем и увидел того, с движения которого все началось.
Патриарх Шуйских выглядел мрачно, двигался с той раздраженной манерой, когда недовольство чеканится в каждом шаге, а взгляда исподлобья интуитивно пытаешься избежать. Оттого смотрел я на него, а он двигался прямо ко мне.
– Делай что угодно, но приведи его в порядок, – коротко произнес древний Шуйский, задержавшись рядом на мгновение.
Князь и свита покинули коридор, оставив тишину, непонимание и осторожное любопытство по поводу приоткрытой дальней двери коридора.
Пока шел к двери, та тихонько приоткрылась еще шире, выпуская мужчину в халате врача, что-то осторожно и бережно к себе прижимающего двумя руками, пока носком ноги пытался закрыть дверь обратно. На поверку ценным грузом оказались пустые фигурные бутылки – пузатые и приземистые, с темной этикеткой, разящие приторно-сладким запахом меда и алкоголя. Или этот запах больше шел из приоткрытой дверной створки…
– Это – что? – задержал я корпусом собиравшегося уходить мужчину.
Заглянул в его лицо, признал главврача – уставшего, явно не спавшего всю ночь и апатичного ко всему. В том числе и к преграде в виде меня – то, что ему задан вопрос, он осознавал несколько секунд.
– Медовуха, – ответили мне и попытались обойти.
– Куда? – заступил я дорогу.
– Приказано нести еще.
– И ты – несешь? – позволил я раздражению пробиться в голосе.
Ладно княжич – раз его так сильно ударила в голову потеря, что он полез в бутылку… Но этот-то чем думает?
– Он господин, – пожал врач плечами, скрывая взгляд. – Я не смею ослушаться.
В этот раз я не стал ему заступать дорогу, недоуменно тряхнув головой. А потом всерьез обеспокоился.
В клане, где слово господина священно, даже деду и отцу не по чину запрещать и навязывать свою волю, если внук и сын признан главным.
Я тронул дверь, заглядывая внутрь. А затем и шагнул в полумрак комнаты с плотно закрытыми шторами, привыкая к темноте и плотному запаху спиртного. Из контура посреди комнаты проявилась кровать со скомканными в дальний угол простыней и одеялом, на голом матрасе которой лежал на боку спящий Артем, натянув на плечи серый плед. Под ногами, на мягком ворсе ковра, были раскиданы пустые бутылки. На дальней от кровати стене были видны темные подтеки, а груда бутылочных осколков подле на полу объясняли их природу. В углу комнаты, из кресла, свернувшись на знакомом пуловере, недовольно смотрел на происходящее тощий серый котенок.
И это все – за одну ночь и утро? Хотя кто-то за это время успел умереть и затем воскреснуть уже в далекой восточной стране…
– Эй, ты жив там? – обратился я к Артему, но не получил реакции в ответ. – Ладно. Я хотел по-хорошему. Сейчас окно тогда расшторю.
– Не надо… – произнес княжич глухо, не открывая глаза и уперевшись лбом в матрац. – Уходи, ладно?
– А ты тут останешься пьянствовать, да?
– Я н-не пьянствую… – заплетающимся голосом возразил Шуйский. – Я путешествую во времени.
– Да ну?
– Я пью и оказываюсь в завтрашнем дне, – потянулся он рукой под кровать, пытаясь нащупать целую бутылку. – Потому что этот день никуда не годится.
Затем, осознав тщетность поисков, так и замер со свисающей до пола рукой, с закрытыми глазами прижавшись щекой к кровати.
– Ты же губишь себя.
– А ты думаешь, путешествия во времени обходятся без последствий? – поднял он на меня мутный взгляд.
В комнату суетливо вошел давешний доктор, удерживающий по две бутылки в каждой руке. Мне оставалось смотреть, как друг движением руки открывает первую и жадно приникает к горлышку.
Потому что воевать с пьяным – дело не самое мирное, когда тот в ранге «мастера».
Ему хватило и одной, откинутой недопитой на постель, чтобы отключиться вновь. Я аккуратно подхватил горлышко, чтобы не дать ей разлиться еще сильнее, и отставил в сторону. Доктор успел за это время сбежать.
Где-то в больнице обреталась Ника, которая могла поставить княжича на ноги. Вылечить, чтобы тот осознанно стал пить вновь?
Дверь отворилась снова, впустив прохладу в затхлый воздух темной комнаты. И привнеся знакомые ароматы, которые было странно ощущать здесь и сейчас. А кроме того – смертельно опасно.
Я развернулся ко входу, бесстрастно глядя на Аймара Инку, замершую в проеме. В том объеме золота, что был на ней, было почти незаметно бежевое длиннополое платье. Золотые чешуи из тонких пластин обнимали шею, сплетенное из золота ожерелье спускалось каскадом к темному поясу, расшитому алой и золотой нитью среди золотых клепок и массивной пряжки. Золотой узор сплетался на подоле платья цветочными мотивами, вновь переплетаясь с алым у самой каймы. Золото было в высокой прическе, сцепленной заколкой (из белого золота, ради разнообразия). От каждого украшения ощутимо веяло Силой.
Позади нее виднелись еще четверо мужчин в возрасте, заморского облика, в просторных темно-алых одеяниях, шитых золотой нитью. И их одежда смотрелась куда как скромнее в сравнении с одеянием принцессы.
Где-то совсем близко разошлась раскатом странная для поздней осени гроза.
– Я пришла не за тобой, – произнесла Инка, не навязывая поединок взглядами.
Она смотрела чуть в сторону, позади меня. Ее руки оставались сцепленными на уровне живота, а в голосе ощущалась примирительная нота – невозможная, немыслимая для нее за все дни нашего сложного сосуществования.
Аймара сделала полшага вперед – тихонько пропели золотые украшения, – тут же жестом руки остановив свиту, пожелавшую ее сопровождать.
– Княжич болен. Приходи позже, – отчего-то уловил я смущение в своем тоне, стараясь телом скрыть от нее состояние Артема.
– Я знаю. – Принцесса двигалась в звучных переливах драгоценного металла, обходя меня стороной.
И становилось совершенно ясно, на кого смотрела она все это время.
Инка замерла возле постели, теплым взглядом и с мягкой полуулыбкой смотря на растрепанного Шуйского, сжавшегося на кровати под совсем небольшим для него пледом.
– Завтра ему станет лучше, наверное, – с надеждой предположил я. – Приходи завтра.
– Завтра будет еще хуже, – провела Инка ладонью над его волосами, не касаясь. – Он сожжет себя изнутри. Я вижу, я знаю.
– Я передам, что ты приходила. А теперь будь так добра, уходи.
– Я уйду, – согласно кивнула Аймара, не отрывая от княжича взгляда, – вместе с ним. Я пришла за ним.
– Тут кое-кто будет против, – лязгнул я голосом.
– Ты хочешь, чтобы он был здоров? – впервые обратила на меня взгляд Инка.
– У него есть родной лес. Я перевезу его туда, лес его вылечит… – упрямо нахмурился я.
– Лучше гор могут быть только горы. – Аймара вновь смотрела на Артема. – Лес не станет перечить господину, который решил себе вредить.
Я собрался было возразить, а потом зацепил взглядом разбросанные на полу бутылки, принесенные слугой, и с досадой прикусил язык.
– Ты же осознаешь, что, если ты не вернешь его сразу, как он поправится, я приеду к вам и… – начал я с ощутимой угрозой.
– Ты обещал. Я запомнила.
– Что обещал?.. – сбился я.
– Приехать к нам в гости, – мечтательно улыбнулась Артему Инка.
Четверо свитских вошли в комнату, внеся с собой несколько длинных кофров, из которых деловито извлекли мощные рейки, оперативно собрав на полу добротные носилки с плотным тентом. Уложили их рядом с княжичем на постель, в восемь рук подхватили так и не проснувшегося Артема и перенесли его на носилки, с ощутимым кряхтеньем приподняв над постелью. Метнувшийся с кресла серой тенью котенок, в панике запрыгнувший на ноги княжича, был и вовсе воспринят недовольным гудением грузчиков, тут же унявшимся после колкого взгляда принцессы.
У выхода носилки качнулись, и Артем все-таки приоткрыл сонный взгляд, глядя на стоявшую подле Инку.
– Знал бы – сам похитил… – заплетающимся языком поведал он ей, вновь закрывая глаза.
Дверь никто прикрывать не стал.
Оттого вернувшийся через какое-то время доктор подходил к комнате, прижимаясь к стене коридора и с опаской заглядывая внутрь.
– А где княжич? – спросил он меня, заглянув во все углы комнаты и под диван.
– Движется в направлении светлого будущего, – тяжко вздохнул я, сомневаясь в принятом решении.
– И как там, в будущем?.. – устало смотрел доктор на меня.
– Тепло и море, – пожал я плечами. – Красивая девушка и счастье.
– Дожить бы… – с доброй завистью произнес он.
– Надо постараться, – ободряюще улыбнулся я ему. – Всего-то – пятницу пережить, верно?
Глава 19
Секундная стрелка массивных настенных часов отщелкивала уже пятую минуту в полной тишине спальной комнаты.
А Аймара Катари все еще не находил слов, достойных главы международного клана. Иные слова у него были, в огромном количестве, но произносить их явно не стоило ни при патриархе Аймара Олланта, ни в присутствии пяти слуг. Хотя, как он догадывался, у тех тоже было огромное количество слов, которые они не могли произнести в присутствии главы клана. Особенно это читалось на лице белорусского специалиста, еще плохо умеющего скрывать эмоции.
Сам же Катари стоял монументом спокойствия, лишь глазами отражая ту мировую скорбь, что случается, когда родная дочь, пропадавшая неведомо где, через две недели притаскивает в семью пьяного мужика.
– Это мой муж, – сказала Аймара Инка, которую разыскивал весь мир.
И стальной Аймара Олланта, переживший море крови и две мировые войны, схватился за сердце. А ее отец аккурат начал подбирать приличные слова.
– Инка, – произнес он вводное слово для всех ранее придуманных предложений и остановился.
– Да, отец? – даже не повернулась к нему дочь, продолжая сидеть на краешке дивана, касаясь ладонью огроменной лапищи дышащего перегаром небритого русского верзилы, сопящего под шелковой накидкой ее постели.
Возмутительно!!!
– Мы очень за тебя переживали. Почему ты ослушалась и вернулась в город?
– Я вернулась за ним, – просто и понятно ответила дочь.
Настолько просто и понятно, что у отца резко заболела голова.
– Позволь спросить, зачем? – натянутой струной зазвенел его голос.
– Ну, он будет меня любить. А я его гладить, – рассудительно произнесла Инка.
Катари усилием воли разжал кулаки и приказал себе успокоиться.
– Может, лучше начать это с кошки? – скрипнув зубами, произнес он.
Инка тронула накидку на постели, чуть потянув за нее. И из-под дальнего края, возле шеи юноши, выглянула серая мордочка котенка – недовольно окинула всех взглядом и вновь забралась поглубже.
– Тогда с собачки? – с надеждой пошел на компромисс Катари.
Принцесса отрицательно качнула головой, отчего-то позволив себе ироничную улыбку.
– Как его хоть зовут? – с мрачной усталостью произнес глава клана.
– Княжич Шуйский Артем.
Резко вдохнув, Аймара Олланта вновь схватился за сердце.
– Tvoyu matj!.. – видимо, пожелал ему здоровья переводчик, аккуратно придерживая за плечо.
А там и слуги засуетились, заботясь о здоровье господина. Но тот умел держать удар и поддержку отринул, вновь утвердившись на ногах.
– Ты хоть знаешь, кто он? – спросил дед дребезжащим от волнения голосом.
– Мой зачарованный принц, – мечтательно произнесла Инка.
– Если ты его поцелуешь, он протрезвеет? – мрачно произнес Катари. – Нам с ним не помешало бы поговорить.
– Дома поговорите, когда с мамой познакомлю.
– С ней он тоже будет знакомиться, не приходя в сознание?
– Дома ему станет легче, – уверила Инка. – Но надо торопиться.
– Дочь, мы перетряхнули весь мир, чтобы тебя найти. Будь добра, прояви уважение и не указывай, что мне делать! – не сдержался глава клана.
– Завтра в городе будут восемь десятков князей со свитой, – пожала дочь плечами. – На общем сходе. Вряд ли им понравится гора над головой, уважаемый отец. Как и те, кто привел гору.
А подтекст, что общий враг и пущенная ему кровь, сближают, скользнул между слов, оставшись тревогой в воздухе.
– Почтенный Олланта убрал гору, когда ты появилась на пороге, – отмахнулся Катари.
И продолжил бы распекать дочь и дальше – неуклюже, неловко, как и полагается любящему отцу, жаждущему в конце концов услышать слова извинения и, делано похмурившись, их принять. Потому что плевать на все – его дочь жива, а это самое главное. Ну, без пьяного мужика в постели было бы гораздо лучше, однако, по счастью, это не самое ужасное, что могло произойти.
Только отчего позади него чувствуется недоумение?
– Я не убирал гору, сын… – нахмурился патриарх клана. – Не стоит приписывать мне этот своевременный и мудрый поступок. Ты поступил правильно.
– Я был слишком занят здоровьем дочери и уж точно не мог провести ритуал, – скрыв вздох, мягко ответил Катари.
Старость – она приходит даже к великим, отнимая память. Ему стоит обратить больше внимания на здоровье, о чем непременно следует намекнуть.
– Сын, я еще не полная развалина, чтобы не помнить, чем занимался прошлой ночью! – сердитой отповедью разразился Олланта.
– Не беспокойтесь, он вернет, – произнес девичий голос за мгновение до ответа Катари.
– Кто вернет?.. – не понял глава клана, поворачиваясь к дочери.
– Самойлов Максим. Друг Артема Шуйского.
– Ах, этот молодой человек… – переключился на свои мысли Катари, с азартом уловив знакомое имя. – С ним мы тоже желаем побеседовать.
– Он обещал приехать к нам домой.
– Думаю, наша встреча состоится куда раньше, – вновь сжал кулаки глава клана.
Камеры в Нью-Йорке при похищении принцессы не работали, но словесные портреты научились обращать в рисунки еще сотни лет назад.
– Не рекомендую, – индифферентно посоветовала Инка.
– С какой это стати?
– Потому что он друг Артема, а не ваш, – повернулась к родителям принцесса.
– Он выкрал тебя из отеля! Родная, что с тобой?!
– Со мной все хорошо, – вновь потеряла она к ним интерес, – это у вас гору сперли.
Катари собрался уже в сердцах гаркнуть, но уловил краем глаза задумчивое лицо Олланта, поднятое ввысь.
После чего и сам озадаченно посмотрел на небо через бетонные перекрытия этажей торгового дома, любезно предоставленного им белорусами под проживание.
– Это невозможно, – уверенно произнес Катари, пытаясь отыскать на небе срезанную гору. – Быть может, они смогли замаскировать ее так, что мы не чувствуем.
И только Олланта все сильнее потирал место напротив сердца.
– Я же сказала – он вернет!.. – встрепенулась Инка, вскочив с места и с заботой глядя на чуть посеревшего дедушку. – Он очень обязательный и честный человек!
– Куда вернет? И когда? – мрачно посмотрел на нее дед.
– Ну, к нам когда приедет… – сбилась Инка.
– То есть он приедет к нам с нашей горой?..
– А можно сделать так, чтобы он не приезжал? – подхватил его беспокойство Катари.
– Но я уже пригласила… – виновато шаркнула ножкой Инка.
– Как сказать вежливо, что приезжать не надо, но при этом не нарушая обещание? – тяжелым взглядом одарил глава клана переводчика.
– U nas remont, – задумавшись буквально на мгновение, уверенно ответили ему.
– Это сработает?
– Если он культурный человек – бесспорно.
– Тем более его друг – наш зять… – произнес, что-то напряженно обдумывая, Олланта.
– Дедушка, спасибо! – пискнув, повисла на его шее Инка.
– Нет, ну а что… – растерянно пробормотал он, терпя нежности. – Ног – две, рук – две, голова, опять же. И не всегда же он будет пьяным…
– А еще у него княжество больше, чем Франция, и горы из золота… – шепнула ему на ухо Инка.
– А вот сейчас, стоя к нему поближе, отчетливо вижу приличного человека, – важно покивал Олланта, вновь розовея от довольства. – Это я просто стоял далеко.
– Только откуда этот Самойлов появился? – все еще недовольно смотрел ввысь Катари.
– Оттуда же, откуда все Юсуповы, – запросто ответила Инка, чувствуя прижатой к груди деда головой, как сильнее забилось его сердце. – Но нам не следует беспокоиться.
– Внучка… – попытался отстранить ее Олланта.
– Он никогда не навредит Артему – он ему как брат, а я рядом с ним.
– Если его род прикажет…
– Его жена носит перстень главной семьи Де Лара.
– Тогда его убьют раньше, – успокоилось сердце патриарха. – Вот на этом княжеском собрании и убьют. Значит, двое Де Лара на этом свете, и кто-то обязан быть на общем сходе. А первый сидит в тюрьме.
– Если мы позволим это сделать, – меланхолично возразил Катари.
Инка растерянно переглянулась, глядя то на деда, то на отца.
Да и на меланхоличном лице патриарха пробилось удивление и любопытство.
– А ты летишь сегодня домой, – строго распорядился глава клана дочери, движением ресниц перенося серьезный разговор с отцом – о том, что явившееся на свет единожды будет повторено, а союзники рождаются в бою.
– Хорошо, – потупилась Инка. – Только можно просьбу?
– Слушаю, – вздохнул Катари, который с недовольством ощутил, что никаких извинений он так и не дождется.
– Вы не могли бы его спасать с небольшой задержкой? – сложила девушка руки в молитвенном жесте. – Ну там ноги когда оторвут или глаза выколют…
– Мне казалось, ты о нем хорошего мнения… – усмехнулся Олланта.
– Сложные чувства… – на мгновение задумалась Инка. – От желания видеть его в гробу, собственноручно удушив, до уважения.
– С этим человеком можно работать, – переглянувшись с сыном, согласно кивнул патриарх Аймара.
Процессия старших родичей вышла из спальни, оставив будущего мужа и будущую невесту.
– Хоть кто-то в мире будет против, когда твоему Максиму захотят свернуть шею, – хмыкнула Инка, поправив тонкое одеяло.