Напряжение на высоте Ильин Владимир

Глава 2

Время отпечатывается в вещах. Дело даже не в стиле той или иной эпохи, десятилетия или легкомысленного модного поветрия одного-двух месяцев, по которым легко определить дату изготовления, а в способе производства.

Очки в массивной оправе, примеряемые князем Черниговским перед зеркалом в ванной комнате гостиничного номера, внешне были высокотехнологичной копией тех, которые он бессменно проносил более двух десятилетий. Прежние были тяжелее, произведены по гораздо более вредной технологии и доработаны вручную, а не распечатаны за пару часов. Но прежние остались растоптанными в саже выгоревшей земли под Екатеринбургом.

Князь привык к ним, как и к образу государственного деятеля, создаваемому строгим костюмом, мимикой и парой морщин на лице. Люди хотели видеть надежность, ум, скромность и профессионализм, и специалисты клана некогда создали облик, который максимально соответствовал должности министра внутренних дел. Этому облику можно было доверять, рассчитывать на него и уважать безмерно – как уступят дорогу скромному иноку в серой рясе, идущему босым в паломничество. Но если убийца, примеривший серую хламиду, скроет ожесточение и хищный взгляд глубоким капюшоном, то персоне публичной это помогали делать толстые стекла очков без диоптрий.

Князь еще раз поправил оправу, выставляя ее на переносице. Затем пододвинул еще раз.

Новые очки отличались от прежних, раздражая хозяина безмерно. Потому что он пытался убедить себя, что ничего не изменилось со вчерашнего дня. Но это было не так.

Сгорела клановая башня, уничтоженная сволочью, пригнавшей в черту города артиллерийские установки. Сгорела в пепел, до последней бумаги и предмета мебели – слуги клана, не способные потушить пожар, не позволили сделать это и прибывшим пожарным командам. Недопустимо позволить, чтобы к документам и клановым вещам были допущены посторонние. Князь одобрял это решение, пусть оно и отозвалось болью в сердце, – он сам не раз отправлял своих людей под видом спасателей в особняки, которые сам же распоряжался поджечь. Не следует считать остальных глупее.

Вон даже мальчишка догадался ударить самым болезненным образом, атаковав твердыню, за стенами которой не было ни одного защитника. Боевое крыло клана сопровождало караван с деньгами и золотом в столицу, а родовые башни, даже самые укрепленные, не способны дать сдачи. Они рассчитаны на то, чтобы сдержать первые удары и дать время защитникам выйти и проломить череп неприятелю. Но никого не оказалось внутри…

И теперь он, князь, и его люди, вернувшиеся из похода, вынуждены ютиться в гостинице, в которой даже не удалось выкупить все номера и на этажах разгуливают посторонние, которых он не может выкинуть прочь. Какой позор…

Князь поймал себя на том, что включил напор холодной воды и с силой растирает ею лицо. Очки, оказавшиеся отложенными в сторону, бликовали зеленоватой пленкой. У старых такого не было.

Черниговский протянул руку к новоделу и движением ладони смял их, ощутив слабую тень удовлетворения.

– Линзы должны быть простыми, без покрытия, – выйдя из ванной, уронил он обломки на столешницу журнального столика, за которым его дожидался порученец.

– Сделаем, ваше сиятельство.

Самый дорогой номер гостиницы на Большой Якиманке смотрел окнами на набережную и храм, но в окнах был виден только снегопад, зарядивший с ночи и вряд ли планировавший останавливаться. От непогоды в трех комнатах, соединенных огромными проемами, было темновато. Включить бы люстру, да специалисты по безопасности явно перестарались, разыскивая жучки и камеры, – вместе со вскрытой штукатуркой стен и оторванными бледно-зелеными обоями временно исчезло и электричество. Номер после всего этого вандализма и без того смотрелся мрачновато, а еще с этим рассветным сумраком за окном, не дающим нормальных теней… Непривычно низкие потолки старого здания, белоснежная окраска которых почти не прибавляла объема; дешевые материалы обивок, маскирующихся под стиль; черный прямоугольник телевизора с разводами от вытертой пыли и верх неустроенности – линолеум, маскирующийся под паркет. Тоска с приставкой «люкс».

Зато в снятом номере был массивный и длинный переговорный стол из темного дерева, во главу которого князь и сел.

Через пару секунд по правую его руку, через пару кресел, расположился и порученец, положив перед собой тонкую папку с документами.

– Нужны успехи, – обозначил князь тяжелым голосом. – Слушаю.

– Весь груз золота и денег китайских заимодателей благополучно сдан представителям императора, – чуть нервно дернув пальцами, произнес слуга.

Но прежнего преданного и чуть восторженного взгляда, которым обычно сопровождались приятные события, отчего-то не было. А ведь опыт порученца предписывал выглядеть так, будто самолично принимал в этом участие…

– Но что-то пошло не так? – подытожил свои наблюдения Черниговский.

– Не на этом участке… – все же выдавил тот из себя правду. – Я контролировал основной маршрут от и до. Но был и другой караван, который должен был довезти из ваших земель недостающие деньги. Вы же знаете, займ не покрывал всей суммы, которую требовал император…

– Я это знаю, – перебив, спокойно кивнул князь.

– Этот рейс готовился в строжайшей тайне. Сопровождение отбиралось из верных людей, а маршрут инкассации давно отработан исполнителями. – Стараясь не сорваться на оправдательный тон, порученец пытался докладывать чуть отстраненно, будто делал обзор чужой работы. – Но при пересечении моста через приток реки Десны из-за ветхости сооружения два контейнера рухнули в воду вместе с мостом. Ограничения на тоннаж перевозки не нарушались. Остальные машины поехали в объезд и благополучно прибыли в Москву. С учетом наших резервов денег хватило для полного погашения.

Князь Черниговский чуть выдохнул и расцепил сжатые в замок руки. Мост, безусловно, жаль.

– Контейнеры подняли? – для проформы уточнил он.

Дело не самое срочное, а содержимое всегда герметично упаковывается.

– Ваше сиятельство, аквалангисты обследовали дно уже через три часа. Их там нет, – тронув ворот рубашки, произнес порученец, не решаясь встретиться с князем взглядом.

– То есть как нет? – недопонял князь. – Что было внутри? Какой объем, вес?

– Стандартные двадцатифутовые контейнеры на грузовой платформе. Золото, по двадцать тонн в каждом.

– Как два прицепа могли потеряться на дне реки? – чувствуя вновь возникающее раздражение, поднял голос князь.

– Лучшие следователи княжества уже работают. У меня пока нет ответа… – пересохшим горлом произнес слуга, – но их нет на дне. Грузовики есть. Шоферы успели выплыть.

– Да плевать на шоферов, где мое золото?! Ты хоть понимаешь, что это умысел?!

Тот повесил голову и отражал искреннее раскаяние.

– Кто-то из тех, кто участвовал в перевозке, решил украсть мои деньги. Возможно, замешаны все. Возможно, в доле даже аквалангисты. Два контейнера, сорок тонн золота не могут пропасть за три часа!!! – перешел на крик князь.

Затем тут же успокоился. Раньше он никогда не кричал на подчиненных. Но раньше ему не нужно было вносить первый взнос по займу, до которого было меньше месяца.

– Допросы ведутся с пристрастием. По вашей воле, мы можем изменить русло реки и обследовать дно тщательнее.

– Делай. Только найди мне мои деньги, – прикрыв глаза, произнес князь. – Теперь к Самойлову. Он уже в розыске?

Этого человека требовалось примерно наказать. Человек, несмотря на личную Силу, связи и родство, всегда слабее государства. А под государством Черниговский полагал себя.

– Как свидетель, – открыв папку, тронул бумаги слуга.

– Я же ясно сказал: найти ему статью и повесить, – нахмурился князь и по привычке повел руку поправить очки.

Но их там, разумеется, не было – и движение вновь всколыхнуло только что погашенное раздражение.

– Это оказалось не столь просто. Прошу меня простить, но возникли сложности.

– Какие еще сложности? – не понимал князь. – Пиши от его имени признательные показания, подписывай за него, и пусть его повесят до того, как приедет адвокат. Мертвые не пишут жалобы.

У клана еще были блокираторы. Станет деятельно сопротивляться – ему же хуже. За убийство сотрудников заочно дадут высшую меру наказания, и адвоката никто не станет слушать.

– Не получается, – выдал порученец совершенно непостижимую и невозможную фразу, прозвучавшую совершенно беспомощно. – Я поручил привязать его к делу серийного маньяка, но глава Московского отделения жандармерии сказал, что в таком случае вам придется найти ему замену.

– У него проснулась принципиальность? – с изумлением, словно вновь открывая для себя мир, произнес князь.

– Дело в ином. К Самойлову, как оказалось, уже настойчиво пытались прицепить самый широкий спектр уголовных дел, буквально недавно – всего месяц или два назад. Ничего не получилось. Более того, из Кремля поступило недвусмысленное предупреждение, что за очередную попытку сшить дело повесят всех, от исполнителя до высшего начальства. Из простолюдинов, разумеется, – как само собой разумеющееся уточнил порученец.

– Но сейчас все должно измениться, – надавил голосом князь. – Самойлову не простят бомбардировку.

– Тем не менее его третьи сутки ищут как свидетеля, – спрятал слуга руки под столешницей, чтобы не показывать дрожь пальцев.

Потому что пререкаться с начальством становилось ощутимо страшно – особенно сейчас, когда стекла очков не скрывали огонь бешенства в глазах.

– Мой прежний порученец не разочаровывал меня, – произнесли над столом холодным голосом. – Он не терял мое золото и в точности исполнял мои приказания.

– Господин…

– Прежний порученец мне нравился больше, – дернув ладонью, подытожил князь Черниговский, поднимаясь из-за стола.

Затем спокойно двинулся по гостиной к выходу, обогнув кресло со смятым в месиво человеком.

Распахнул двери в номер, взглянул на ожидавшую его свиту и коротко распорядился, проходя в сторону лифтов:

– Едем в Кремль.

Глава 3

Говорят, супруги способны видеть одинаковые сны. Говорят, их ритмы пульса способны синхронизироваться. Многое говорят; неплохо было бы проверить… если бы удалось заснуть.

– Мы забыли Веню! – вскинулась в моих объятиях Ника, не проспав и пары минут.

О моем сне, понятное дело, речи не шло – даже задремать не успел.

– Какого еще Веню мы забыли в нашей постели? – чуть раздраженно произнес я, позволяя ей присесть.

– В самолете забыли! Охранника, которого нам Федор оставил! – заполошно дернулась невеста, разыскивая в окружающей темноте, слегка подсвеченной уличными фонарями, то ли телефон, то ли обувь.

Через раздражение пробилось воспоминание, что лысого свитского моего брата Ника тоже кое-как уговорила притвориться в самолете спящим – рядом ходила болезная Аймара, которой внимательный взгляд молчаливого и никогда не спящего свидетеля мог весьма не понравиться. А падать вместе с самолетом, если что, пришлось бы всем. Так что охранник проникся моментом. Видимо, процесс ему понравился – из самолета он так и не вышел, что осталось совершенно не замеченным нашей компанией.

«Да и демон с ним! – рассудительно сказал бы я. – Взрослый человек, разберется!» – И был бы абсолютно прав.

Но у лысого не было документов, чувства юмора и осознания ценности чужой жизни. А в аэропорту работало огромное количество ни в чем не повинных людей…

– Из меня выйдет отвратительная мать, – расстроенно хлюпала носом Ника, сидевшая рядом на пассажирском сиденье машины.

Два черных автомобиля с экстренно разбуженными водителями и охраной вновь мчали обратно через снег просыпающегося города.

– Неправда, – для порядка попытался я ее успокоить.

– Правда! Я забыла человека в самолете! А если я оставлю там нашу дочку?!

– Сына, – поправил я. – Ну, конечно, не оставишь.

– Но я же уже оставила… – совсем расстроилась невеста.

– Забыли мы все, – по-честному разделил я ответственность, искренне досадуя вместе с ней.

Как я-то мог забыть? Ведь можно было легко сделать так, чтобы самолет с лысым сразу улетел в Румынию. Нет, вы посмотрите – уже и имя ему придумала!

– Тем более это не ребенок, – добавил я убедительности в голос. – Это вообще сложно назвать человеком! Скорее оружие массового поражения.

– О боже, я забыла в самолете оружие массового поражения… – словно прочувствовав новую степень вины, с головой рухнула в нее Ника, закрыв лицо ладонями и принявшись мерно раскачиваться.

– Ты за ним замужем! – рявкнул я на нее. – Все будет хорошо! – в приказном порядке выдал ей целеуказание и тут же сменил тон на сухой и деловитый: – Смотри, за окном есть пожары? Город не горит?

– Н-нет, кажется… – чуть испуганно доложила Ника.

– Значит, все с ним нормально. По себе знаю, – успокоил я ее.

– А, нет… там, кажется, что-то дымит, – приникла девушка к окошку.

– Это ТЭЦ.

– Н-ну, если так… – засомневалась Ника.

Понятное дело, телефонные звонки в аэропорт и лично владельцу самолета – княжичу Мстиславскому были произведены. Но и механизм, предписывающий взаимоотношения с неустановленным человеком без документов, оставшимся в самолете, оказался давно запущен. К счастью, без свойственных исполнителям перегибов – пусть аэродром и военный, но борт являлся личной собственностью княжича, оттого абы кого там быть не могло.

Всего час по дорогам, отнятый в очередной раз ото сна, затем десяток минут телефонных разговоров по прибытии, и Нику увели в глубь отдельно стоящего здания на въезде в огороженную часть терминала – подтверждать личность и забирать оставленного пассажира. Права аристократки позволяли обходиться без нотариусов и поверенных – иногда было достаточно честного слова… А еще Нику не объявили в розыск, оттого пропустили через турникеты без тревожной кнопки или того, что предусмотрено для таких моментов, если бы зайти внутрь попытался я… До того выезжали мы на машинах, единым конвоем, и никому не было дела до личности в салоне…

Правда, не обошлось без короткого и удивленного: «Это вы?» – от охранника на проходной при проверке документов, явно распознавшего в девушке героиню новостей центрального канала. Но обрадованное и столь же лаконичное: «Нашлась!» – вполне устроило вопрошавшего.

Со мной бы так просто не прошло – вон и портрет мой, как оказалось, распечатан в черно-белом виде и подвешен на стойке информации… Да и глазастый постовой возле рамки детектора нет-нет да и поглядывал в мою сторону, словно в сомнениях касаясь рации в нагрудном кармане. Своим наблюдениям он наверняка верил, но также помнил, какие люди предупреждали о нашем прибытии. Долг и осторожность явно вступили в конфликт, выражаясь в движениях и взглядах, нервной походке и переглядываниях с коллегой – тот тоже отметил мою персону, но не хотел брать на себя ответственность.

Иногда сложно определить, где негодяй, а где – образец благочестия, что его разыскивает. Особенно если они передвигаются на машинах одной и той же марки и жмут руки одним и тем же людям. Премия и награда за бдительность – вещи приятные, но кто гарантирует, что политика не перевернет все с ног на голову уже через пару часов? В Анадыре тоже есть военные аэродромы, и там тоже нужны охранники – особенно с наградами и внеочередным званием…

В любом случае сомнения вредны.

– Вы не одолжите ручку? – обратился я к одному из постовых, указав взглядом на искомое возле раскрытого журнала посещений.

Тот недоуменно повернулся к столу, но просимое передал – не лично в руки, но положив на борт, отделявший тамбур от охраняемой территории.

– Что-то он у вас на фотографии какой-то грустный, – вернулся я вновь к своему портрету на стене и критически посмотрел на изображение. – Как будто его попытались задержать и в аэропорту все умерли.

После чего широкими штрихами дорисовал лицу улыбку.

– Так лучше, – оценил я свою работу, вернулся на пост, улыбнулся и положил ручку обратно. – Не правда ли?

Постовой перевел взгляд от розыскного листа на меня, медленно кивнул и убрал руку от рации.

Возвращение Ники с новоявленным Вениамином произошло через десяток минут, абсолютно спокойно и без эксцессов, хотя Ника пыталась наводить суматоху, виновато кружа вокруг подаренного ей и забытого ею же охранника.

Сам же лысый производил довольно странное впечатление – казалось, этот эпизод его совершенно не волновал. Будто в самом деле ребенок, забытый в торговом центре, но еще слишком маленький, чтобы даже предположить, что родители способны просто так его оставить, оттого недоумевающий по поводу окружающих его эмоций.

– Его надо покормить, – категорично заявила Ника.

– А меня? – нахмурил я брови.

– Вместе поедим, – примирительно улыбнулась невеста. – Я тоже проголодалась, – обратила она внимание на входящий в силу световой день за окном.

По горячим отзывам постовых, ни одного приличного кафетерия и ресторана в Монино не было и лучше бы нам ехать сразу в Москву.

Во всяком случае, отправляться туда действительно стоило до больших пробок, а нужное заведение искать в направлении больницы Шуйских – раз уж выспаться не получилось, то следовало исполнять данные этой ночью обещания и проведать болезных. Тем более что Артему всерьез досталось, а проблему Аймара Инки требовалось как-нибудь решать. Скорее даже проблему ее родственников, рыскавших по всей столице…

Но до того Ника не нашла ничего более правильного, чем высыпать перед Веней горсть сладостей на стол круглосуточного кафетерия, словно в самом деле выкупая долг перед потерянным ребенком. Нам уже готовили горячее, пообещав десятка два минут ожидания, однако пачка сока и визуально треть ассортимента здешнего буфета, по мнению невесты, вполне подойдет для перекуса. Сказано это было тем самым бодрым и звонким голосом, которому никогда не хочется верить.

Во всяком случае, на столе нашлось мороженое, что позволило примириться с действительностью.

Вызволенный охранник, понукаемый настойчивыми предложениями Ники «что-нибудь съесть», тут же взял со стола такое же. Раз кушают соседи, значит – съедобное…

– Вечером ему билеты в Румынию купим, – поделился я с невестой планами. – Разумеется, не просто так отправим. В бизнес-классе. Если хочешь, рядом будет сопровождающий.

– Ты просто ревнуешь, что его поставили охранять меня, а не тебя, – из ворчливости выдала Ника нежизнеспособную версию. – Ты кушай, кушай, – попросила она застывшего с мороженым в руках охранника.

Тот энтузиазма не проявлял, но под настойчивыми требованиями, словно из вежливости, попробовал кусочек. Затем, будто прислушавшись к своим чувствам, еще один… Чуть повернул голову, прикрыл глаза и вновь прикоснулся к ощущениям, которых наверняка не чувствовал за все время своего странного существования и которые определенно касались тех эмоций, что были запрятаны глубоко под неподъемным весом навязанной ему службы; что ворохнулись только один раз до того, когда Ника позволила ему на мгновение вспомнить себя-прежнего.

– Ладно, в конце недели отправим.

Ника с чувством превосходства глянула на меня. Мол, пронял меня довод.

– Ты, кстати, знаешь, – обратился я к стражу, чуть пододвинувшись к столу и наклонив вперед плечи, – что все производство мороженого в этой стране принадлежит мне?

Мне ответил равнодушный взгляд, в котором если и было что-то – так это легкое недоумение.

– И если я умру, мороженого просто не станет. Никакого. Даю слово, – завершил я свое обращение.

Недоумение в его взгляде сменилось обеспокоенностью. А затем и серьезной тревогой.

Тут же чувства тронул всплеск энергии, и столик с нами в центре оказался под прозрачной пленкой щита.

Ника с ревностью покосилась на охранника и легонько стукнула его локотком.

– Веня, это общественное заведение. Не привлекайте к нам внимания, Максим в розыске.

Щит тут же пропал, как и еще одна пачка пломбира со стола. Равно как исчезли виноватые метания Ники – что самое ценное.

– Билеты я ему сама куплю, – заверила меня девушка. – Иначе его кто-нибудь еще перекупит за пачку печенья.

С навязанной охраной всегда так. Равно как и с чужими артефактами.

Я посмотрел за окно кафетерия, где на парковке терпеливо дожидались наши машины сопровождения. По счастью, все еще было кое-что свое в сегодняшнем дне, благодаря которому оставался шанс дожить до завтрашнего.

Глава 4

Жизненные трудности встречают каждого человека, вызывая не самые приятные эмоции. Но если сравнивать собственные проблемы с масштабом трудностей княжича Шуйского Артема, то становится даже как-то неловко.

События под Екатеринбургом, которым не исполнилось и суток, не могли остаться без последствий – и бой двух одаренных, желавших смерти один другому, ныне грозил развернуться полномасштабной войной между княжествами.

Не бывает расшаркиваний и уверений в легком недоразумении, когда после боя половину тела наследного принца одной стороны покрывают бинты и пластыри, а глава клана второй выходит из битвы с рассеченным боком, полным зеленовато-гнилостной магии из-под медвежьих когтей. Еще более маловероятно это, если битва состоялась на обломках тайной тюрьмы, владельцем которой являлся князь Черниговский, а свидетелем сего – княжич Мстиславский.

А еще, скорее всего, навела на княжича врага и предала его тем самым любимая девушка.

Однако вовсе не поэтому княжич расхаживал из конца в конец широченного помещения с высокими потолками, которые как-то даже неловко было назвать больничной палатой… Вот просто палатами, со всей роскошью, присущей этому слову, – вполне. Тут и кровать, на которой при желании тоже можно было расхаживать стремительно и вдохновенно: хотя матрас был жестковат, а белье – сурово-белое. И легкие, невесомые шторы, забранные в шелковые ленты, на двух широченных окнах, выходящих во внутренний парк огромного здания, выстроенного овалом. Даже мебель, предусмотренная для посетителей, – в том числе одно из трех кресел, в котором я расположился, и столик с фруктами – являла собой ручную работу, основательную, не жалеющую материалов и запаса надежности, отчего то же кресло смотрелось троном, но вполне вписывающимся в окружающий простор.

Здание вообще было крайне основательным, отражая великую любовь архитектора к большим площадям и надежности железобетонных конструкций, его обеспечивающих; огромные пространства коридоров и помещений вполне гармонично сочетались с метровой толщины стенами, видимыми в проемах дверей. К слову, все окна палат выходили исключительно на внутренний двор – внешним же стенам достались узкие «бойницы» технических помещений.

От формальных признаков больничного учреждения тут наличествовали стерильно-белые современные приборы, встроенные в медицинскую стойку, но те оставались выключенными, а стойка сдвинута к стене, чтобы не мешать расхаживать княжичу.

Потому что истинная и самая важная проблема его была весьма тяжкой, маетной и, вполне возможно, с реальной угрозой для жизни.

– Как думаешь, она пойдет со мной на свидание? – прекратив расхаживать, спросил Артем, с надеждой взглянув на меня, сидящего на кресле в углу.

«Она» – это, понятное дело, Аймара Инка, принцесса клана Аймара и автор коронной фразы: «Скоро вы все мучительно умрете!» – поверил которой разве что повар в той забегаловке… Но, судя по виду, он и сам давно хотел уволиться – не его это призвание…

Не следует думать, что княжич Шуйский – нерешительный и робкий юноша, вовсе нет. Проблемы неуверенности для него раз и навсегда решаются, стоит заглянуть в зеркало. Ибо из зеркала, при желании, на него смотрит хмурый трехтонный медведь. Неведомо куда девается остальная масса в обычной, человеческой форме, но подозреваю, что в харизму – так что со внешностью и взаимной симпатией тоже никаких проблем.

– Конечно, пойдет, – уверенным тоном опроверг я все его сомнения.

– Думаешь?

– Вообще без вариантов. Это я тебе как ее похититель говорю, – кивнул я. – Как прикажу, так и будет.

– Так!.. – вскинулся Артем. – С этого дня – никаких «похитил»! Пригласил!

– Я с восьмого класса так и говорю, это вы вечно… – заворчал я в ответ.

– Сейчас – особый случай! – жестко постановил Шуйский, приосанился, обрел прежний, величественный вид.

А затем, заложив руки за спину, вновь принялся мерно вышагивать по комнате, полный сомнений и опаски услышать слово «нет».

Все дело в том, что Артем Шуйский практиковал лечение разбитой любви и предательства весьма неординарным, но крайне действенным способом – влюблялся еще раз. И это, с учетом огромного количества озлобленной родни Аймара Инки, разыскивающей утерянную принцессу по всей Москве, грозило обернуться действительно очень большой проблемой.

– Да позвони ты ей, – посоветовал я. – Она же в этом здании, а тут вон – в каждых покоях по телефону, – обратил я внимание на трубку на отдельном столике возле выхода.

– Верно, можно просто позвонить… – даже обрадовался княжич, в несколько шагов добравшись до трубки, но замерев на последнем движении.

Затем, уловив мой любопытный взгляд, взял себя в руки, уверенным жестом набрал внутренний номер.

– Алло? Артем, – сухим, чтобы не выдать волнение, голосом произнес княжич. – Ты позавтракала? Хорошо.

Трубка с глухим звуком упала на рычаги. А княжич вновь принялся ходить по комнате.

– А может, и не надо, – мудро согласился я. – Только проблемы от нее.

– Да какие проблемы! Просто убедился, что Инка у себя. Сейчас придумаю, куда пойти, и перезвоню, – тут же оправдался Шуйский.

– Ты понимаешь, что уже завтра вас может найти ее родня? – намекнул я на вполне реальные проблемы.

Потому что от одного «виртуоза» Артем, может, и сбежит, но там их толпа на два самолета…

– Ну это же будет завтра, – словно не услышав меня, произнес княжич, вновь глядя на телефон.

Логично…

– Ты это, ей особо не доверяй. Помни, что для кого-то ты в первую очередь ценный мех, – намекнул я на исход прошлых отношений.

Надо же как-то приземлять иные волнительные, но не совсем уместные размышления. Тут вон и без того проблем хватает, и не заниматься ими действительно означает гигантские неприятности. От которых, в отличие от приезжей родни принцессы, не убежать в принципе.

– Сейчас все будет по-другому! – твердо и убежденно ответствовал Артем. – Я про Веру помню, ты не сомневайся, – уловил он мои тревоги.

– Удалось с ней переговорить? – проявил я любопытство, стараясь не перейти грань дозволенного.

– Не великая проблема, – пожал тот плечами, оставаясь внешне спокойным. – Если тебе интересно, она звонила несколько раз. Спрашивала, когда вернусь. Когда сообщил, что расстаемся, – огорчилась, хотела узнать почему.

Артем подошел к столику с фруктами, выбрал себе яблоко из вазочки, покрутил в руках и положил обратно.

– Я сказал, что глава клана против наших отношений, – вздохнул он. – Квартиру я ей оставил. Университет она продолжает посещать.

Истинным главой с недавних пор стал сам Артем, но широкой общественности это было неизвестно.

– На этом все? – позволил я себе легкое удивление.

Потому что такие люди, как наследные княжичи, – пусть и сотню раз добродушные на вид – не умеют прощать.

– Почему же? – остро глянул Артем. – Последим, удостоверимся. Может, через год, может, через два, что-нибудь узнаем. Это столица, Максим, тут нельзя взять и пропасть человеку среди бела дня.

– Спорим, можно?

– Нельзя, – надавил он голосом. – Я не хочу. Вдруг это все еще совпадение… – Он посмотрел за окно. – Тем более это ничего не решает.

Конфликт будет все равно – и для него показания некой Веры уже не станут ни откровением, ни весомым доводом начать войну. В чем-то верно.

– Отец в курсе?

– Разумеется, – спокойно кивнул Шуйский. – Нас попросили ничего не предпринимать до пятницы.

– Мстиславские? – догадался я.

– Они, – подтвердил Артем. – Большой княжеский сход будет. Скорее всего, разговор о тюрьме пойдет и о тех людях, которых оттуда освободили. Так что сосредоточиваемся пока. Мобилизация, – покрутил он ладонями. – Есть время. Даже на свидание есть время сходить, – с тоской глянул он на трубку.

– Тогда звони, – приободрил я его.

– Ладно… – Княжич облизал пересохшие губы и пошел на второй заход. – Алле?.. Да, я. Да, снова. Ты пообедала?! Вот и молодец!

Трубка хлопнула по рычагам громко и раздраженно.

– Еще один звонок, и она подумает, что ты ее специально откармливаешь, чтобы сожрать, – деловито прокомментировал я.

За что удостоился возмущенного взгляда и десяти секунд показного игнорирования.

– Как вообще ухаживать за такими девушками? – не удержавшись, проронил он вслух.