Отец моего парня Бушар Сандра

– Я не о том, – быстро отмахнулась. От двойного смысла в его словах стало жарко… Хотя, кого я обманываю? Был там только один смысл и очень прямой. – Как вы держитесь? Скользко ведь!

– Переживаешь, – самовольно констатировал Дмитрий Петрович. И если бы на моем теле оказались все еще не бурые участки, точно покраснели бы. – Ногами, Машунь. Но-га-ми.

Видимо, мужчина понял, что просто толкнуть – мало. Поэтому натянул мою шубку, послышался треск ткани, а затем я, наконец, влезла с окно. Почувствовал под ногами землю, обернулась и облегченно выдохнула лишь на мгновение. Потому что моя чертова шуба оказалась порвана на две части. Даже не по шву, не подошьёшь!

– О, нет! Что вы наделали, – перед глазами пролетели все те месяцы, что я старательно откладывала на эту недешевую вещь. Я прямо чувствовала боль шубы, как свою собственную. – У меня другой нет… Черт!

– Спас тебя вообще-то. Хоть бы спасибо сказала, – закатил глаза мужчина, после чего протянул мне руку. – Поможешь?

Я нахмурилась. Почему-то не было мысли, что Дмитрий Петрович захочет оказаться внутри. Быстро обернувшись по сторонам, я оценила тот творческий бардак, что мы с соседкой оставили накануне праздников.

– Спасибо вам большущее! – громко и четко протараторила я, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди. На полу валялись леопардовые стринги, рядом – лиф им в комплект. Чулки в сеточку, в горошек… Господи, еще и боди прозрачное на самом видном месте! – Может, внутрь не надо, а?

– Ну, как хочешь, – пожал плечами мужчина, и я облегченно выдохнула. Думала, он меня пощадил. Куда-то там? Как спортсмен какой-то подтянулся на руках и запрыгнул внутрь. Зачем ему вообще помощь была моя нужна? Полапать очередной раз захотелось?

Дыхание сперло, перед глазами все поплыло. Мы таки оказались с ним лицом к лицу. И, что самое страшное, в запертой наглухо комнате. Полной кроватей.

Точнее, кроватей было всего две, но, учитывая размеры комнаты, они занимали большую часть пространства. Мне было нечем дышать рядом с мужчиной. Потому что он ТАК на меня смотрел… Пронзительно, жадно, в самую душу. Легкие до боли сжимались, а элементарный рефлекс дышать напрочь пропадал.

– Значит, – медленно шагнув вперед, бархатно протянул мужчина, – ты здесь живешь, Машунь? – он так ласково и в то же время нежно протянул мое имя, что бабочки запорхали в животе. Я их тут же разогнала. Ни к чему все это!

– Ага, – нервно кивнула, поджимая пальцы ног.

Воздух стоял тяжелым, тягучим… Опьяняющим мозг. Во рту пересохло. Я судорожно облизала губы, и Дмитрий Петрович нервно кашлянул, оттягивая ворот рубахи. Он выглядел так, будто ему резко поплохело.

– Скажи-ка мне, рыбка… Валера тут был? – как бы невзначай спросил мужчина, и меня как обухом по голове ударило.

Что я вообще творила? Насколько пропащей была? Суток не прошло, а уже почти отдала девственность другому! И не просто «другому», а отцу бывшего парня. Эскортница высшего уровня.

Стало так обидно за себя. Злость заслонила мир вокруг. Я проследила за взглядом Дмитрия Петровича, который внимательно изучал мою кровать, и саркастично выпалила:

– Был! Вот прямо на этом месте мы сексом и занимались, ага, – я поморщилась от того, как мерзко это прозвучало. Мужчина тоже одеревенел, бросив на меня напряженный взгляд. – Простите… Не было тут никого. Этот этаж только для девочек… Только я и Лера.

Он явно облегченно выдохнул, даже не пытаясь этого скрыть. Даже мысль, что у меня был с кем-то секс, оказалась ему явно неприятна. Хотел сам кровать протестить?

– Ну, – многозначительно поднял бровь мужчина, – я-то как-то зашел, правда?

Дмитрий Петрович непрозрачно намекнул, что если бы Валера действительно хотел попасть в мою спальню, то попал бы. Возможно, он был прав. Впервые я так остро задумалась: почему парень меня не хотел? За два года не ступил дальше поцелуев? И главное, почему меня это устраивало?

– Какая прелесть! – воскликнул мужчина, возвращая меня в реальность, а затем пальцем поддел красные стринги с вырезанным на попе сердечком. Мой взгляд против воли упал на ширинку его брюк. Господи, да у него ведь каменный стояк! Как только ткань еще не треснула… – Любимые твои, да? Прям так тебя в них и вижу…

Перед походом в гости к Валере я перемерила все нижнее белье, что у меня было. Включая эти плавки. Но! Тут до меня дошло: Дмитрий Петрович не мог этого знать.

– С чего вы решили, что это вообще моя кровать? – глубокомысленно изрекла, обнимая себя руками. Как будто пытаясь удержаться в рамках приличия. А затем внаглую соврала: – Это Леры!

– Нет, – уверенно качнул головой он, осматривая плед в красную полоску, плюшевую пчелу и гору учебников. У Леры были только журналы. – Тут твой стиль. Ни с чем не спутаешь.

– Откуда вы знаете, какой у меня стиль? – насторожилась я. Ведь мужчина никогда на меня не смотрел! Взгляд не поднимал. Будто я какая-то моль, по ошибке попавшая на лобовое стекло дорогого авто его сына. Недостойная.

И тут же закашлялась. Потому что Дмитрий Петрович намотал плавки на свой кулак, медленно поднеся его к лицу. Ноздри его затрепетали, из губ вырвался странный хрип. Я ощутила его губы на своем клиторе. Вспомнила, каким прекрасным может быть его язык. Воспоминания стали настолько яркими, четки и красочными, что я едва не кончила.

Господи, да что же за хрень такая? Надо это срочно прекращать!

– Дмитрий Петрович, – спутано пробормотала, растирая руками мокрое от пота лицо. И без того узкое платье облепило меня, как вторая кожа. – Я вам очень благодарна. За все, честно! Но не пора ли вам домой, а? Я вам даже порванную шубку прощаю. – Он посмотрел на меня цепко, как ястреб, и я перешла на фальцет: – Зачем вы вообще приходили-то?

– Телефон вернуть, – кратко и четко отрезал. Но, мать моя женщина, как же сексуально он звучал! Все еще держа мои трусики в руках. Пришлось закусить губу, чтобы не застонать в голос. Только спустя целую вечность нервного дыхания, смогла выдавить из себя:

– Так верните.

– Так возвращаю, – цокнул языком мужчина. А затем сделал три резких движения. Первое – положил мои трусики в свой карман брюк, внимательно изучая мою реакцию. Второе – достал из другого кармана телефон и… О, господибожемой! Третье – двинулся на меня. Как охотник на добычу.

Я вжалась в стенку с широко распахнутыми глазами, ожидая чего угодно. А Дмитрий Петрович подошел вплотную, касаясь своей грудью моей. Его ладони скользнули от самой груди по талии до бедер. А затем еще раз, еще… Много-много бесконечно долгих, изучающих, жарких раз.

– Что… Что вы делаете? – спросила невнятно. Понимая, что в шаге от обморока. Или инсульта? В любом случае, мои эмоции и чувства были далеки от порядка.

– Ищу карманы, – нагнувшись к самому уху, касаясь подушечками мочки, бархатно низко прошептал он. И я не сдержалась. Захрипела. Спина сама прогнулась, когда он крепко сжал ягодицы, изучая их контуры. – Вот и сейчас тоже. Сзади тоже они бывают, что б ты знала.

– Н-нашли? – как какая-то идиотка переспросила. О каких карманах речь? Это платье-резинка. Невооруженным глазом видно!

– Не-а, – пожал плечами тот, наигранно горестно вздыхая. – Но я уверен, что они у тебя были. Проверю еще раз…

Глубокий вдох, рваный выдох. Как же божественно он пах… Мужской парфюм и что-то еще… Неужели естественный аромат кожи? Прямо мурашки по телу. Настоящий афродизиак.

– А в руки вложить сотовый не судьба? – постаралась с осуждением спросить, но вышло так, что жалобно простонала. Как в каких-то порнофильмах. Тьфу!

Все должно было быть не так! Мне давно стоило отвесить ему пощечину и прогнать… Но почему сама мысль об этом мне была мучительна?

– В твои-то руки, Машунь? – неодобрительно покачал головой мой дракон. Стоп. Какой еще «мой»?! – Да они же у тебя явно растут из твоей прекрасной попки. Прямо вот отсюда, ага. – А затем он просто взял и поднял мое платье, касаясь голой кожи. Это было выше моих сил. Выше терпения и… всего на свете. Особенно, когда его пальцы «случайно» заползли слишком низко, касаясь эпицентра напряжения. Того, где было слишком мокро. Так, словно год уже не кончала. Он чувствовал это. То, как сильно я его хочу. Но не подавал вида, продолжая свою странную игру. – Вспомни, как ты вазу разбила. Нет-нет-нет. Им я категорически не доверяю.

Его массажные движения на моей пятой точке походили на какую-то сладкую пытку, напрочь лишающую мыслей и здравого разума. Я вздрагивала каждый раз, когда его руки опускались между складочек и, натягивая стринги, заставляли их тереться об самое сокровенное место. Снова, снова и снова. Намеренно вырывая с моих искусанных губ рваные стоны.

– Тогда, – перед глазами мерцали неоновые огни. Я жадно вдыхала запах Дмитрий Петровича на шее, и это нихрена не помогло прийти в себя. Ни капли. – Просто положите его где-то… Какая разница…

Я ждала чего угодно… Но не того, что он меня послушает!

Резко выпрямившись, мужчина оттянул платье на место и выровнялся по струнке. Положил сотовый на низкий барный холодильник рядом и многозначительно выгнул бровь, деловито спросив:

– Так, Машунь?

– Т-так… – от растерянности стало не по себе. Уверена, разочарования скрыть не удалось, потому что Дмитрий Петрович позволил себе самодовольную победную улыбку в мой адрес. Резко захотелось припечатать его чем-то тяжелым.

– Видишь, какой я послушный! Где можно у тебя ручки помыть, золотце? – спросил он невинно, аки ангелочек. – Я помою и, так уж и быть, тебя оставлю. Раз так сильно просишь…

С широко распахнутым ртом я проследила за тем, как насвистывающий себе под нос какую-то незамысловатую мелодию Дмитрий Петрович преспокойно отправился в ванную комнату. Которая, к слову, была у нас общая с Лерой. Одна на двоих, как у приличных людей.

– Не свистите, – крикнула я ему вслед обиженно. Даже агрессивно. И, черт пойми, почему. Ведь правильно поступил. Как я и хотела! Молодец. И все равно было не по себе… – Денег не будет…

– Ха! – саркастично хмыкнул мужчина. – А сейчас их куры не клюют, да, Машунь?

– «Машунь», – передразнила его я. Затем села на низкий холодильник, сложила руки на груди и угрюмо уставилась под ноги. Настроение почему-то испортилось окончательно. – Я Маша. Ма-ша, понимаете?

– Не нравится, да? – участливо спросил тот.

Почему-то воду Дмитрий Петрович так и не включил. Что вообще в комнате тогда делал?

– Не нравится, – соврала я. Из его уст мое имя звучало по-особенному. Как что-то безумно дорогое, ценное и трепетное. Я не хотела об этом думать, но всегда мурашки по телу разбегались.

– Тогда будешь рыбкой, – продолжил свою глупую дискуссию мужчина. Я прямо опешила.

– Чего это?! – ахнула, ерзая на месте от странного нахлынувшего жара.

– Потому что, когда удивляешься, у тебя глаза такие огромные. На пол-лица. И голубые. Аж дух захватывает, – серьезно заговорил мужчина, а я так и прилипла к месту.

Теперь уж дух перехватило у меня от его слов. Но я заставила себя прочистить горло и как можно спокойнее прошептать:

– Это оскорбление. Мне не нравится. Лучше просто – Маша. Как раньше.

– Как раньше… Как раньше уже не получится, – хмыкнул Дмитрий Петрович, и мне показалось, словно эти слова наполнены двойным смыслом больше, чем первые. И прежде чем я успела очухаться, он снова заговорил. – Тогда… Пчелка!

– А это еще за что? Потому что я сплю с игрушкой пчелой, да? – догадалась и отряхнулась, лишь когда услышала пронзительный смех из ванны. Такой, что во рту все пересохло, а коленки позорно задрожали. – То есть она просто на кровати лежит… Не сплю я с игрушками, понятно?!

– Ага, ясненько, – подметил мужчина, и я нахмурилась. Потому что вода так и не включилась! – Нет, пчелка, потому, что у тебя жало очень выдающееся. И, предрекая твои последующие вопросы, отвечу сразу: и переднее, и заднее. Какое больше? Определиться не могу.

Он говорил будничным офисным тоном, но такие вещи, которые совершенно не стоит говорить девушке сына. Хоть и бывшей! Меня должно было это возмутить. Просто обязано… Но почему тогда сердце в груди забилось быстрее, а настроение чуть улучшилось?

Нет, я совершенно точно была ненормальная!

– А еще, – не унимался шутник. Я ведь все еще надеялась, что это просто странный подвид раздражающего юмора. Кто-то воск на тело капает, а кому-то в уши подобные «милости» льют. – Ты слишком деятельная. Моргнуть не успеешь, а ты что-то натворила.

Ну, все. Пора было это заканчивать. Резко вскочив на ноги, я жестко выдохнула:

– Вы там не забыли, что руки хотели помыть, а? Шум воды я так и не услышала! Может, тогда дома помоете?

– Нет, не вариант, – отмахнулся Дмитрий Петрович, а затем елейно жалобно протянул: – Машунь, золотце… Помоги кран открыть? Не могу понять, как эта конструкция работает.

Шестеренки в моей голове отказывались становиться на место. Он что, устал после Нового года? Так на умственно отсталого, вроде, не похож. Или пьяный просто еще? Да, система у нас была старая, советская. Но Дмитрию Петровичу ли не знать ее.

Закатив глаза, я горестно выдохнула и, не найдя в его просьбе ничего такого-эдакого, медленно потопала в ванну. Мужчина встретил меня довольной и умиротворенной улыбкой, лишь икринки в глазах напрягали. Заставляли насторожиться.

– Вентиль покрутить пробовали?

– Ага, ага…

– А в другую сторону? – Мужчина покачал головой, будто я какую-то безумно умную речь толкала. Час от часу не легче. Тяжело вздохнув, я повернулась к маленькой раковине и принялась открывать воду. – Дмитрий Петрович, вам бы на свежий воздух, проветриться…

И тут произошло что-то странное. Не успела я сделать хоть какое-то внушительное давление на вентиль, как он вырвался вместе с краном, а поток ледяной воды фонтаном полился из шланга. Сперва обливая меня с головы до пят, а потом… Нет, мужчина успел вовремя отойти.

***

– Какого черта вы натворили?! – закричала я, пытаясь впихнуть кран обратно. НИЧЕГО. Руками тоже остановить поток вообще не выходило. Ниагарский, гребаный, водопад!

– Видимо, не в ту сторону покрутил… Какой же я неловкий! Ай-яй-яй… – покачал головой мужчина, затем со знанием дела подошел в ту сторону, где у нас была труба с рычагом перекрытия воды. Повернул, и все прекратилось. Правда, в ванной уже воды по щиколотку было. Тяжело дыша, я уставилась на него, как на врага народа, а он виновато пробормотал:

– Прости, Машунь. Мне так стыдно… Руки-крюки… Что же делать, что же делать? – запричитал тот, но не успела я и рта открыть, как Дмитрий Петрович многозначительно кивнул на мое платье. Я обернулась к зеркалу, и волосы на голове встали дыбом. Оно стало полностью прозрачным. Соски стояли колом от ледяной воды. – Смотрю, ты совсем замёрзла. Да и воды тут целое озеро теперь… Оставаться в комнате нельзя… Зима ведь! А у вас батареи холодные.

– Дмитрий Петрович, – угрожающе отчеканила я, сжимая кулаки. Потом подумала немного и прикрыла ладонями грудь. Слишком уж он откровенно на нее пялился. Хоть бы постеснялся! Хотя… О чем это я? Дмитрий Петрович и стеснение никогда не встречались. – Вы не обидитесь, если я вас чем-то тяжелым огрею? Сильно хочется!

– Ты что? Я ж депутат! Оно тебе надо? – покачал головой этот умник, и я заскрипела зубами. Прав ведь! – Есть выход получше. Давай-ка ты быстро переодевайся, а я тем временем вызову кого надо. Пусть починят тут все, приберут. А мы пока съездим в одно место…

– Я бы съездила вам в одно место с превеликим удовольствием… – прошипела себе под нос, а потом громко отчеканила: – В какое еще, черт его дери, место?!

– Как какое? – снова удивился тот, будто все давно было решено. – Шубу тебе новую купим. Я же ту порвал. Меня совесть так и мучает, так и мучает… Спать теперь спокойно не смогу!

Нет. Все. В тот момент терпению моему пришел конец. Ноги в конец продрогли от холода, тело затрясло. Сжав пальцами вырванный кран и сузив глаза, я четко, медленно и внятно проговорила:

– Я. Никуда. С. Вами. Не. Поеду. Ясно?

– Ясно, – пожал плечами Дмитрий Петрович и вышел из ванны. Потом внаглую лег на мою кровать и даже ноги закинул! – Раз так, то мне спешить некуда, Машунь. Новый год уже позади. Все друзья пьяные вдрызг. Я один трезвый остался… Рюмка не считается! Так что с тобой вместе день проведем. Вот прямо здесь. На кроватке. Ты как, согласна?

Закрыв глаза и жадно втянув кислород, я дала себе время подумать, чтобы не сделать чего-то плохого. Меня аж трясло от злости!

– Если я поеду за шубой, – свой голос я почти не узнавала. Больше походил на писклявый рык. – Вы потом оставите меня в покое?

– Естественно! – без капли шуток заявил мужчина, протягивая мне ладонь для рукопожатия. – Честное слово русского депутата!

– Ага, – горестно вздохнула шепотом, – Прямо людоед-вегетарианец какой-то.

– Что-что, пчелка моя? – очень уж радостно пропел этот ч… человек! – Что ты там себе под нос жужжишь?

Внимательно уставившись на Дмитрия Петровича, я пришла к выводу, что он тот еще упертый баран. Не знаю, что он там себе надумал, но мне было проще находиться с ним на свежем воздухе. А еще лучше – в торговом центе. Чем больше людей, тем лучше! Тем более, шубу он мне и вправду порвал, и после устроенного потопа я передумала ему прощать нанесенный ущерб.

– Выйдете, – сдалась окончательно. – Переодеться надо.

– Ты чего? – возмутился тот, даже руку на сердце положил в полном изумлении. Актер из него никакой! Зато видно, что старается, правда, глаза все равно сарказмом блестят. – Какой «выйдете»? Чтобы ты опять что-то сломала или разбила? Нет-нет-нет… Я, как ответственный представитель власти, просто обязан беречь и заботиться о гражданах государства.

– Я сломала, да? Я?! – пораженно ахнула от его наглости, и злость во мне вскипела с какой-то сверхсилой.

Если бы мог пойти пар из ушей, то именно в этот момент. Ярость заслонила собой все вокруг, наполняя меня изнутри адреналином и желанием мести. До безумия хотелось стереть с его лица эту победную ухмылочку.

– Что же… – намеренно равнодушно пожав плечами, я добродушно улыбнулась. – Не хотите уходить, как хотите!

А затем демонстративно убрала ладони, прикрывающие груди. Выровнялась по струнке. Глаза мужчины так и округлились… Могла представить, какой вид теперь отрывался… Плевать! Только в тот момент увидела, какие они ярко-карие. Его глаза… Прямо вау! На секунду я даже забыла, что вообще хотела сделать. Потом одернула себя и модельной походкой прошла к шкафу.

Распахнула дверцы, уставившись на полки задумчиво. Затем поняла, что стоять больше в холодном и мокром насквозь платье просто невыносимо, как в мороз голой в снег прыгнуть. Не то, чтобы я это пробовала, но именно так себе и представляла!

Поэтому просто взяла и стянула платье, откинув в сторону. Позади кое-кто недвояко подавился и закашлялся. Кровать моя бедная заскрипела.

– Ма-а-ашунь, – хрипло и чертовски низко окликнул меня Дмитрий Петрович. – А, Машунь?..

– Что? Выйти резко захотелось? Так я вас не держу, – невинно протянула я, продолжая перебирать полки. Из-за сборов перед праздником все было в ужасном бедламе. Летняя одежда валялась вперемешку с зимней. Никакого порядка, черт ногу сломит.

– Пф! Глупости не говори… Меня вот другое волнует. Тебя белье носить не учили, нет? Или у тебя какая-то антиполитика против лифчиков? – послышался его невинный вопрос, а я лишь равнодушно пожала плечами. Вряд ли его и вправду интересовала эта больная для меня тема, но ответила я честно и на эмоциях:

– А у меня фигура нестандартная. Грудь третьего размера, а талия тонкая. Подходит либо «бабушкин» вариант, либо то, что по цене как крыло от самолета. Так что я уже привыкла ходить без… Ой! – не знаю, как это могло произойти бесшумно. И как это вообще могло произойти! Он оказался прямо за моей спиной. Тяжелое горячее дыхание обдало мокрые плечи, и кожа мгновенно покрылась мурашками. Облизав вмиг пересохшие губы, я одеревенела. Рука так и застыла у стеллажа со свитерами. – Дмитрий Петрович, что вы…

– Тс-с-с… – шепнул он мне на шею, и против воли я задрожала. Прямо ощутила, как волосы на затылке встали дыбом. А когда его руки сомкнулись на моей талии – мир вокруг замерцал звездами. – Проверяю. Действительно, Машунь, тонкая…

Мне надо было что-то сказать… Что-то сделать… Но я забыла, как дышать, стоять… Все привычные действия показались незнакомыми и такими неправильными. Лишь мужские руки, нежно, но уверенно скользящие по коже вверх-вниз, казались чем-то… Чем-то, что жизненно необходимо.

– И? – было единственное, что удалось сложить из бесчисленных букв родного языка. – Какие из этого выводы?

Его нос провел дорожку от темечка до самой шеи. Мне стало физически нехорошо от той гаммы всевозможных чувств, что подарил его жадный хрип во время этого процесса. Будто его возбуждал мой запах. Господи, этого ведь просто не могло быть…

– Никаких выводов, – наконец четко и внятно протянул он, делая что-то совершенно опрометчивое. Нечто, после чего нельзя было уже ступить назад. Он просто накрыл своими ладонями мою грудь. Так, чтобы соски остались сжатыми между подушечек. – Только сухие факты.

Я несдержанно застонала, когда он покрутил соски. Даже не успела губу прикусить, потому что просто не ожидала, что тело ТАК остро воспримет его прикосновения. Словно кто-то капнул воды на оголенный провод.

– Охренеть… Свои… – прорычал он мне в шею, массируя упругие полушария так остервенело, будто в конец помешался. Собственно, именно так он и звучал. – Какая же ты красивая, Машунь. С ума сойти…

Услышать подобное от человека, который за два года наших с Валерой отношений ни разу на меня глаза в глаза не посмотрел – было чем-то из ряда фантастики. Я не верила, что за сутки он мог воспылать ко мне симпатией. Скорее, легкая мишень. Но, бог мой, я ничего не могла поделать со своим мозгом, плавящимся рядом с мужчиной. Все в Дмитрии Петровиче было прекрасно: голос, запах, внешний вид. То, как он вел себя. То, как смотрел. Даже от простого касания – искры из глаз. Никогда такого не было. И как тут отказаться? Даже если ты понимаешь, что это минутная слабость.

– Вы тоже ничего, – выпалила я и тут же покрылась румянцем. Боже, я еще ему в симпатии призналась? Ну, точно крыша поехала…

– Рад слышать, – буркнул он, и мне послышались нотки недовольства в его самоуверенном тоне. Неужели ждал большего? Так вот не дождется!

– Ах… – обессилено откинув голову назад, я ощутила, как одна его рука медленно спустилась вниз. Туда, где между складочек бушевало самое настоящее пламя. Я задрожала, выгибая ягодицы назад, и моментально напоролась на его брюки. Кое-что из них снова выпирало и было очень твердым.

– Я не хотел так, – прорычал он мне, скользя пальцем по клитору. Именно поэтому я вообще не слышала его слова. Пульс отбивал битами в ушах намного громче. – Ты не оставила мне выбора. У меня отличная выдержка, Машунь. Но не сейчас.

Все, что происходило вокруг, напоминало какой-то сюрреалистичный сон… Отец Валеры и я… Этого просто не могло быть!

– Боже, – застонала я, морщась. – Остановитесь…

– Ты действительно этого хочешь? – словно змей-искуситель шепнул мне на ухо, не прекращая своих движений. Я прикусила губу и промолчала, потому что солгать не могла.

– Будьте мудрее, – взмолилась, цепляясь на остатки благоразумия. – Вы старше. Очень сильно. Это неправильно. Так нельзя.

Он глухо выдохнул, будто принимая какое-то решение. Окончательно необратимое. Не для меня, не для него.

– Я тебя хочу, – три слова. Они вторглись в мой мозг, словно вспышка сверхновой звезды. И прежде чем я успела осмыслить их в полной мере, Дмитрий Петрович скользнул пальцами по складкам вниз, слегка проникая внутрь. Будто заигрывая. Утопая в моей влаге. – А ты хочешь меня?

Это было нелепо отрицать, глупо противиться. Не понимая того, непроизвольно… По какому-то душевному порыву и наитию я медленно раскачивалась на его ширинке, чувствуя каждый изгиб его напряженного органа.

– Этого мало… – попыталась зацепиться я за ускользающую ниточку разума. – Это пройдет…

– Поверь, – как-то грустно и самоуверенно хмыкнул мужчина, – не пройдет.

Внезапно его движения стали резче, агрессивнее, целенаправленнее. Я больше не могла думать и говорить. Это был сделано умышленно.

Не знаю, как Дмитрий Петрович сделал это так быстро… Возможно, время вокруг меня просто растворилось? Но когда он коснулся моей продрогшей ладони, заведя ее назад, то я ощутила пальцами бархатную горячую кожу. Он накрыл моими пальцами свой член, и я сжала его по инерции. Еще до того, как в полной мере поняла, в какую именно игру вписалась.

Мурашки волнами снова и снова бегали туда-сюда, во рту мгновенно пересохло. Губы мужчины находились на уровне моего уха, и я услышала пронзительный хрип из самого нутра. Какая-то часть меня желала этой реакции, гордилась ей. Именно она – та самая часть – изучающе и несмело скользнула вверх-вниз. Дмитрий Петрович путано выдохнул:

– Не останавливайся… – Я почувствовала поцелуй на своем плече. Поощряющий, благодарный. На душе стало так странно тепло, будто кто-то включил печку. – Мне нравится.

Никогда в жизни ранее я не видела член вживую. Собственно, и сейчас я его не видела. Но то, что чувствовали мои пальцы, было большим, приятным, нежным. Головка казалась чуть шершавой, мягкой и шелковистой, а вот сам ствол – толстым, обвитым едва ощутимыми венками.

Стоило сжать его чуть крепче, и он приветливо задрожал под моей рукой, а Дмитрий Петрович явно напрягся. Капелька жидкости выскользнула из верхушки, и я растерла ее по всей длине.

Удивительно, какой смелой я была в тот момент. Какие странные и грязные вещи себе позволяла!

– Все, – устало сорвалось с мужских губ, – Хватит, Машунь.

Я не понимала, о чем он говорит, мыслить совершенно не выходило… Как вдруг Дмитрий Петрович резко дернул меня за руку, заставляя крутнуться на месте и встретиться с ним взгляд. Почва тут же ушла из-под ног.

Бежать было поздно. Прятать голову в песок как трусливый страус – тоже не выйдет. Теперь его глаза смотрели в мои. Напрямую передавая свои горячие, похотливые мысли. Кажется, в карих зрачках я видела то, что мужчина собирался сделать с моим телом.

От страха грудь моя нервно вздымалась, а рот распахнулся в ужасе. Кажется, кислорода в комнате вообще не осталось!

– Господи, – хотела про себя, но произнесла почему-то вслух. Прозвучало удивленно, ошарашено. – Это ведь и вправду происходит!

Секунду длилось гробовое молчание, разрушаемое лишь биением моего непослушного сердца. Дмитрий Петрович странно вскинул бровь, изучив меня взглядом довольного кота, а затем четко и серьезно отчеканил одно лишь гребаное слово:

– Именно.

А дальше он просто впечатал меня в шкаф своим бешенным, убийственным, доводящим до исступления поцелуем. Никто и никогда не предупреждал меня, что мужчины умеют ТАК целовать… До потери сознания. До состояния, когда ты не можешь вспомнить свое имя. Когда его язык сражается с твоим в заблаговременно неравной схватке. А ты только рада сдать позиции, проиграть, позволить ему пометить «свое».

Дмитрий Петрович был определенно опытным мужчиной. Но его опыт в тот момент волновал меня в последнюю очередь.

Особенно, когда мужчина с душераздирающим рыком выпустил из плена мои опухшие губы и спустился к груди. Сжимая ее руками, он словно игрался с любимыми игрушками. С таким остервенением, будто вот-вот кто-то отберет. Его зубы безжалостно терзали соски, затем язык зализывал «раны».

Когда казалось, что нельзя достичь нового уровня возбуждения, оно снова и снова накрывало меня лавинами. Заставляя стонать все громче и громче. Плевать на мир вокруг. Была только эта комната. Только этот мужчина. И, кажется, он был ровно в той же кондиции «опьянения» – самой крайней.

– Маша, – с каким-то странным упреком и даже угрозой прошипел себе под нос Дмитрий Петрович. Будто я стала причиной бед всего мира. Дымка настолько заволокла мозг, что я даже не нашла в себе силы хоть как-то отреагировать на этот странный выпад.

Но этого и не потребовалось, потому что в следующую секунду он закинул мою ногу на свое бедро, упираясь каменным членом между складочек. Я ощутила, как легко его член преодолел первый барьер, войдя внутрь на пару сантиметров. Паника скрутила органы в крепкий узел.

– Нет! – воскликнула я в полном ужасе, потому что не хотела ТАКОЙ потери девственности. Для меня этот процесс представлялся, как способ закрепления любви между любящими парами, а не… Сексом с отцом бывшего в затопленной общаге. Стоя. Без любви. Мужчина уставился на меня с прищуренными глазами, зубы его заскрипели, тогда я судорожно придумала вполне резонную причину свернуть все на корню: – Презерватив! У вас нет презерватива.

Мне показалось, что по лицу Дмитрия Петровича прошла тень, хотя голос звучал с саркастической издевкой:

– Боишься подцепить какую-то заразу?

– Например, – в тон ему выпалила, незаметно отодвигаясь. Хотела убрать ногу с бедра – не дал. Держал так крепко, что кожа начинала саднить от его хватки. А подрагивавший орган до сих пор слегка был внутри. – Ребенка! Не хотелось бы, знаете ли, таких незапланированных приключений.

– Резонно, – на удивленье, серьезно кивнул мужчина, чем заставил меня облегченно выдохнуть. Вот сейчас он оденется, уйдет, и все будет кончено. Навсегда.

Но, куда там! Он оставил меня в покое лишь на мгновение, а потом порылся во внутреннем кармане пиджака, демонстративно раскрутив перед моим носом огромную связку с презервативами. Штук десять, не меньше.

– С тобой никогда не стоит забывать о такой вероятности, Машунь, – будто оправдывался он, пожимая плечами. – Никогда не знаешь, в какой момент терпение во мне окончательно лопнет.

– «Всегда» – это неполный один день? – закатила глаза я. Бедный, день без секса пережить не мог! Только вот Дмитрий Петрович ничего не ответил, как-то странно хмыкнул и зубами оторвал первый. С клубничкой и пупырышками.

В тот момент снова стало не по себе, как будто мир вокруг поплыл. Меньше всего на свете мне хотелось позорно признаваться Дмитрию Петровичу в своей особенности, но теперь я не видела другого выхода. Сейчас он разорвет упаковку, и назад пути не будет.

– СТОЙТЕ, – завопила я, голос позорно задрожал. Сглотнув вязкую слюну, я ощутила комок в горле, не дающий выдать ничего внятного. Мужчина ждал, злился. – Я… Я… Я девственница, ясно?