Приручение. Том 2 Бушар Сандра

– У него болит голова. Очень. Сделайте что-то с этим, ладно?

Грин одобрительно закивал головой, рассматривая меня с какой-то неожиданной гордостью:

– Вы все же сделали, как я просил. Великолепно, Эмми! – вдруг он прищурился, а затем пару раз моргнул, будто фокусируя взгляд на моем лице и шее. Затем достал из нагрудного кармана монокль на длинной серебряной цепи и поднес его к глазу. – Хм… Давно это у вас? Выглядит опасно.

– О чем вы? – приложив руку к щеке, я ощутила жар кожи, она заметно пылала. Подобные побочные эффекты легко можно было списать на полет и усталость, что я и делала последние пятнадцать минут. Так что, махнув рукой, облегченно хмыкнула:

– Ерунда. Позаботьтесь лучше о главном пациенте. Конраду это нужнее.

Встав передо мной, Шульц бескомпромиссно положил свою ладонь мне на шею, а затем и вовсе оттянул ворот худи, рассматривая что-то серьезно и внимательно. Давая понять, что сперва он разберётся со мной и только потом приступит к своему лечению. Возражений не принималось.

– Раздражение, – резюмировал он, недовольно качая головой. Он делал так каждый раз, когда посмел упустить из внимания что-то важное. За пять лет работы подобное произошло лишь дважды и имело совершенно не значительный характер. – Этого не было полчаса назад, доктор Грин.

– У нее может быть аллергия на новую одежду? – предположил засуетившийся доктор, присоединившийся к боссу и разговаривавший с ним так, будто меня нет, а рядом лишь неживой манекен. – В любом случае, раз вы тут, нужно это обследовать. И что-то мне подсказывает: немедленно.

– Нет! Сперва Конрада, – воспротивилась я, почесав живот, странно занывший. Внезапный зуд на коже смешался с тремором. – Мы ведь приехали сюда чтобы… Чтобы… То есть, я хотела сказать…

– Чтобы что? Путаются мысли, да, мисс Браун? – Грин снова полез в карман, но на этот раз достал маленький фонарик, которым беспардонно посветил мне в глаза. Тело сковало странная тошнота и сильное головокружение. Показалось, будто земля под ногами дрожит. «Ты просто не можешь заземлиться после полета!» – успокаивал меня внутренний голос, но обеспокоенный взгляд Шульца вселял панику.

– Мне просто… – нервно сглотнув, постаралась избавиться от мешающего кома в горле, но чем больше я старалась, тем больше становился этот самый ком. Будто раздувался. Гортань ощутимо немела, сдавливалась в тиски и мешала сделать лишний вдох. Резко взглянув на Шульца, я быстро протараторила: – Конрад, обещай, что выполнишь все, что доктор Грин тебе велит! У тебя сотрясение, и это не шутки.

Мужчина молчал, я продолжала ждать его ответа. Грин звал кого-то, за долю секунды подбежали медсестры, но я видела их мельком, потому как мир вокруг медленно уплывал. Вокруг образовалась паника, множество голосов раздражали уши, люди в белых халатах окружили меня чертовски быстро.

– Конрад… – прошептала я, пытаясь найти в его глазах поддержку. Но видела там лишь испуг и шок. Шок, сводящий с ума и лишающий разума. – Пообещай мне сейчас.

Он кивнул, спутанно и растерянно, будто только сейчас расслышал мои слова. В его темно-серых глубинах я видела что-то такое ужасное, что совершенно не прибавляло оптимизма.

– Анафилактический шок… – уши поймали часть фразы Грина, и я содрогнулась от ужаса. «Но ведь я ничего не ела в пентхаусе Габриеля! Вряд ли от пары глотков вина могло произойти такое… К тому же, именно эта фирма была испробована мою не впервые!» – взорвалось сознание вместе с пекущим изнутри желудком, будто кто-то положил в него взрывчатку или раскаленный уголек. «Может дело и вправду в новой одежде? Нет, подобный материал, только в виде домашнего платья, я уже не раз носила в пентхаусе Конрада».

– Что ты ела? – отчеканил Шульц, пришедший явно к тем же выводам, удерживая меня на месте своими руками. Крепко и цепко, будто я уплывала от него, словно песок сквозь пальцы, а он ничего не мог с этим поделать. – Говори. Постарайся, детка…

Я судорожно вспоминала, что удавалось сделать с адским трудом, сознание уплывало так скоро, что тело не успело вдоволь испугаться. Я все еще ощущала себя в замешательстве, когда вдруг пугающая догадка ужаснула меня до новой вспышки боли.

«Не может быть!» – взмолилась я, а на глазах вспыхнули слезы.

– Что это? – Конрад понял все сразу и ждал от меня ответа. Рядом появилась каталка, я распознала ее лишь по звуку катящихся колес. – Эмми, прошу тебя.

«Клубнику! – кричал внутренний голос. – Я ела клубнику, Конрад».

Именно этот малознакомый запах удалось уловить голодным желудком среди различных примесей в муссовом креме подаренной тарталетки. Но я поняла это слишком поздно. Тогда, когда исправить ситуацию уже было совершенно невозможно.

Глядя на мужчину, я не могла найти в себе силы произнести это вслух, ведь именно Его дочь приготовила это для меня. Сабина… Могла ли она знать про аллергию? Сделала ли это специально? Я не знала, но совершенно не хотела говорить подобное ее отцу и давать повод усомниться в семилетнем ребенке. Юной крохотной девочке.

И не пришлось. Потому как разум покинул меня резко и внезапно, а тьма заполнила все вокруг. Последнее, что я увидела: темно-серые глаза, полные беспомощности и тревоги.

Луч испепеляющего солнца ударил по закрытым глазам, заставляя поморщиться. Я заныла, оттого как пекло роговицу, и по инерции попыталась повернуться набок. Только вот не смогла. Руки с ногами оказались прикованы к твердой на редкость постели. Резкий приступ паники заставил встряхнуться, я попыталась сдвинуться с места, и это вызвало сильную боль внутри, будто кто-то прошелся по желудку острой наждачкой.

– Проснулись, дорогая… – присутствие кого-то знакомого рядом – доктора Грина – немного успокоило. Послышался шелест ткани, после чего солнце перестало так яростно резать глаза, и я, наконец, их распахнула. Взгляд встретился с кристально белым глянцевым потолком палаты, где я смогла разглядеть очертания своего тела в темно-синей больничной робе.

– Что… со… мной?.. – голос был на редкость низким и хриплым, словно у прокуренной трактирщицы, горло до слез предательски ныло. Сглотнув мешающий ком в горле, я снова заныла от резкой, едва терпимой острой боли.

– Не переживайте, мисс, – теплая ладонь легла мне на живот, а после чего показалось лицо самого Грина. Он казался сосредоточенным более чем когда-либо, доставая из нагрудного кармана свой фонарик и светя мне им прямо в лицо. – Все самое страшное уже позади. Не о чем больше беспокоиться. Мы промыли вам желудок, какое-то время будете чувствовать дискомфорт.

– Что именно позади? – медленно повернув головой вправо, я увидела капельницу, с левой же стороны располагался какой-то датчик, где разобрать удалось лишь мой завышенный пульс.

– Анафилактический шок, – Грин без спроса распахнул мой рот, осматривая язык. – Мы вовремя блокировали приступ, но ночь вы все равно проспали. Придется придерживаться диеты несколько месяцев. И, естественно, никакой клубники. Если так уж хочется, можете покупать всякие химические добавки с ароматизатором клубники, хотя я бы советовал вам забыть об этой ягоде навсегда.

Внезапно комната показалась мне маленькой и неуютной, напоминающей белый безликий короб, не имеющий ничего располагающего и успокаивающего. Приступ клаустрофобии захлестнул меня с головой, а желание освободить руки стало невыносимым. Дыхание сперло, а голова закружилась с утроенной силой.

– Мне можно вставать? – с едва скрываемой паникой прошептала я, что доктор Грин уловил тут же, нажимая красную кнопку у изголовья постели. Верхняя ее часть медленно поднялась, позволяя мне смотреть на мир вокруг полусидя, но даже в этом положении легче не стало: впереди был выключенный телевизор и совершенно пустая стойка, предназначенная для вещей. Я посмотрела на доктора полным мольбы взглядом:

– Освободите меня, прошу… Я чувствую себя… Гхм… Сносно.

– Оргазм ослаблен, вам желательно этот день провести в постели, – жестко поставил перед фактом он, не собираясь принимать какие-либо возражения, только вот мой мозг в экстренной ситуации работал на редкость хорошо, тут же подкинув спасательный вариант:

– А как же туалет?.. Я могу пойти в дамскую комнату? Или естественные процессы у вас тоже под запретом, а?

Немного растеряв свой энтузиазм доводить меня измором, Грин почесал затылок и немного покраснел, принявшись быстро расшнуровывать узелки:

– Эм… Конечно, мисс. Это ведь не тюрьма, в конце концов…

С широкой, но вялой улыбкой я села на койке, довольная тем, что нашла выход из ситуации. Каждое движение отзывалось болью в пищеводе, слабость делала из меня невесомое облачко – качало из стороны в сторону. Как вдруг на полпути к женской комнате меня озарила резкая догадка. Вернее то, что я опрометчиво упустила из слов Грина. Повернувшись к нему в пол-оборота, я крепче сжала пальцами стойку с капельницей.

– Вы сказали «клубника». Так быстро готов анализ?

– Анализ и вправду готов, – хмыкнул старик, отводя взгляд к окну и засовывая руки в высокие карманы. – Только Конрад понял все намного раньше, чем очень здорово нам помог. Кажется, он связался с охраной вашего пентхауса и попросил сводку камер видеонаблюдения.

Страх прошел по телу мелкими мурашками, оставаясь где-то на уровне бешено бьющегося сердца. Благо больше монитор не показывал пульс, иначе Грин точно вернул бы меня в постель, приковывая к ней навсегда.

– И… – я нервно облизала пересохшие губы, пытаясь скрыть волнение. – Где сейчас Конрад?

Мне было страшно представить, что сделает он с маленькой Сабиной, узнав правду. Одна мысль, что он сможет ей как-то навредить была чертовски невыносимой. Несмотря на то, что эта семилетняя девочка довела до меня до больницы, я ощущала в происшедшем и свою вину. Именно я пришла на ее территорию, где девочку любили и считали принцессой. Именно я «украла» ее любимого папочку. Изначально не стоило знакомиться с детьми босса. Оставалось надеяться, что Сабина не подозревала о возможном летальном исходе и просто хотела подшутить.

– Здесь, – доктор Грин указал подбородком на смежную комнату с наглухо закрытой дверью. – Не поверите, пока мы занимались вами, мистер Шульц согласился на все указанные мою процедуры. Мы даже провели ему небольшую операцию, которая должна устранить головные боли. Приди он на месяц позже – операция была бы намного серьезнее и под общим наркозом… Чего он только ждал, не понимаю? – старик недовольно развел руками, пытаясь показать степень его удивления поведением мужчины. Я же думала о другом… Мне нестерпимо хотелось увидеть Конрада и задать ему парочку важных вопросов. Развернувшись на пятках, я направилась в указанную комнату, услышав растерянный и недовольный крик Грина: – Эй, куда это вы, мисс? А ну-ка вернитесь! Вы слишком слабы, чтобы разгуливать туда-сюда… В противном случае, буду вынужден сопроводить вас обратно насильно.

Хмыкнув, я повернулась к доктору Грину и вопросительно выгнула бровь. Действительно ли он собирался делать то, что сказал? Конрада подобное поведение точно не обрадует. Видимо, старик тоже это понял, потому потупил недовольный взгляд и покачал головой, бурча себе под нос что-то вроде: «Несносная семейка!»

Открыв дверь, я очутилась в совершенно идентичной комнате, ничем не отличающейся от моей. Конрад лежал на такой же широкой постели и смотрел в противоположную от меня сторону. Сперва я решила, что он спит, но затем разглядела в отражении окна его открытые пустые глаза, лишенные всяких эмоций. На мужчине были все те же штаны, а вот кофта отсутствовала. Видимо, ее заставили снять, чтобы поставить капельницу.

– Конрад, – едва слышно позвала я его, замирая на месте. Он ничего не ответил, будто и вовсе не заметил моего присутствия, и только спустя целую вечность, осознав, что уходить я не собираюсь, отрезал:

– Возвращайся в постель. Немедленно.

Голос его был резким, грубым, холодным и отстраненным. Хлещущим по лицу, будто мощная пощечина. Выливающимся на голову ушатом ледяной воды.

Я прикусила губу, сдерживая непрошеные слезы, но наплевала на гордость и не сдвинулась с места. Потому что часть меня понимала его эмоции: отец только что узнал, на какую подлость способна его маленькая принцесса. Семилетнее невинное создание. Он не хотел обидеть меня, он корил именно себя.

– Она не знала про аллергию, – уверенно отчеканила, блефуя. Подобного я утверждать не могла.

– Знала, – тут же выдохнул Шульц, чем подтвердил мои предположения. Сейчас он думал о Сабине. И эти мысли явно навеивали ему тоску и ярость. – Повторяю еще раз: возвращайся в постель.

Я сама не знала, каким волшебным образом чувствовала его боль, ведь внешне Конрад выглядел так же сурово и неэмоционально, как обычно. Тот же хмурый взгляд, тот же повелевающий тон. Даже в больничной палате он умудрялся сеять вокруг себя тяжелую энергетику, наверняка пугающую каждую неподготовленную медсестру. И все же мне удавалось поймать этот тонкий и едва уловимый канал связи между нами, заглянуть за трёхслойную маску в истинное лицо.

– И что ты собираешься делать? – затаив дыхание, я жаждала его ответа с каким-то ненормальным энтузиазмом. Мне было важно убедиться, что он еще не успел навредить Сабине. Тем самым, навредив и себе самому.

– Пансион в Испании до восемнадцати лет. Она отбывает завтра в обед, – Конрад проговорил это ровно, будто подобное решение ему ничего не стоило, и на какую-то крохотную секунду я действительно поверила, что это так. Что он равнодушен к собственному чаду!