Призвание – миньон! Коростышевская Татьяна

Глава 4

ОТБОР, БУСИКИ И ДУЭЛЬ

Когда я снова увидела ее величество… Звучит-то как! Я — Басти — увидела королеву. И не просто увидела, а снова. Мысли о вечерней дуэли (кстати, звучит тоже о-го-го!) отодвинулись куда-то за грань, я поедала глазами свою даму сердца, орала «Спящий, храни королеву!», ощущала плечом тепло стоящего рядом Патрика. Только осознав запредельное количество собравшихся на турнирном поле дворян, я поняла необходимость отбора. Нас много, слишком много, королеве надо выбрать лучших. И моя задача в число этих лучших пробраться. Потому что от моего восхождения зависит благополучие Шерези, благополучие маменьки, наших слуг, наших вассалов, и ко всему я ощущала невероятное возбуждение от предстоящего действа. Наверное, тут сыграло свою роль и мужское обличье — мужчины любят сражения, и женская хитрость, надеюсь оставшаяся при мне. Как мужчина, я готова была к драке, а как женщина — к переговорам и заключению альянсов.

Что от меня потребуется? Чего хочет от графа Шерези эта прекрасная молодая дама, величаво ступающая сейчас перед огромной толпой? Я сделаю все, я ко всему готова!

Венец ее величества был украшен целым сонмом драгоценных камней. Рассмотреть их с моего места возможности не было, но я знала, что они символизируют все существующие в Ардере дворянские дома, все фамильные кристаллы. Прикинув вес украшения в ливрах, я испытала просто запредельное благоговение.

Аврора поднялась на помост и обратилась к присутствующим с приветственной речью, в которой назвала нас молодой порослью и свежей кровью Ардеры. По правую руку от королевы стоял Мармадюк с изукрашенным ленточками посохом. «Действительно шут», — подумала я с толикой разочарования.

Лорд-шут тоже произнес речь. Когда ее величество переждала аплодисменты и вопли толпы и опустилась на трон, установленный на помосте, Мармадюк шагнул вперед и зычно провозгласил:

— Спящий, храни королеву! Мы начинаем знакомство. Ее величество вы уже знаете. — Он изящно поклонился в сторону трона, в рядах будущих миньонов раздались неуверенные смешки. — Пришла ваша очередь представиться своей даме сердца. Вы готовы?

— Да! — Мой крик прозвучал в тишине, Мармадюк как раз сделал паузу, чтобы вдохнуть, поэтому услышали меня все, и заржали тоже все, глумливо так, обидно.

Я покраснела и смешалась.

— Ну так иди первым, цветочек, — скомандовал мне шут. — Готовность должна вознаграждаться.

И пока я пробиралась к помосту, он пояснял своим зычным голосом:

— Приближаясь к ее величеству, каждый из вас должен держать наготове свой фамильный кристалл, являющийся доказательством вашего дворянского происхождения. Приблизившись, вы демонстрируете светящийся кристалл. Светящийся, малыши!

Меня кто-то пребольно ущипнул за бок, я ойкнула и заехала сапогом в голень обидчику. Смотреть, что там с ним произошло, времени не было. Надеюсь, его скрючило от боли. Щипаться он мне тут еще будет! Девчачья пакость!

Так, спокойно, Басти, дыши. Значит, подготовить кристалл. Есть! Светящийся? Ну правильно. Если сам камень символизирует принадлежность к дворянству, то зажечься он может только в руках наследника.

Мармадюк меж тем продолжал свои указания:

— В истории нашего государства бывали случаи, когда кристаллы пытались подделывать, даже свечение их. Но наше королевское величество сразу распознает обман. Золотая кость Ардеры ведет свой род от лорда нашего Спящего. В руках королевы ваши кристаллы тоже оживут, в том случае, если они не подделка. Поэтому, малыши, давайте договоримся сразу. Если кто-то из вас не уверен в себе, покиньте ряды претендентов сразу же. Тем, кто покинет нас на этом этапе, мы обещаем возможность беспрепятственно оставить столицу.

Я поднялась на первую ступень помоста и искоса взглянула на толпу. Там шло какое-то шевеление.

— Тем же, кто, не вняв предупреждениям, попытается совершить подлог и будет пойман, я гарантирую строгое наказание.

Трое, нет — четверо молодых людей побрели к трибунам.

— Порка на рыночной площади!

К трибунам потянулся уже ручеек согбенных фигур.

— Шерези? — Голос у ее величества был звонкий.

Я поклонилась до самого устланного коврами пола. Из этой позиции было неудобно демонстрировать кристалл, поэтому я разогнулась, протянула свой рубин, полыхающий как ему и положено, на открытых ладонях.

— Бастиан Мартере Шерези к вашим…

У нее были изумрудные очи, грустные, умудренные, не подходящие к молодому улыбчивому лицу.

— Ты мне кого-то напоминаешь.

Аврора потянулась к кристаллу, корона на ее голове угрожающе пошатнулась, я засеменила поближе, еще ближе…

— Как зовут вашу матушку? — спросила ее величество, взяв кристалл двумя пальцами правой руки и положив его на ладонь левой.

— Консуэло графиня Шерези в девичестве Аданто. — Я любовалась, как рубин наливается лиловым королевским светом.

— Я знавала вашу матушку, граф, — сообщила Аврора.

Родительница мне никогда об этом не говорила, я поклонилась еще ниже, чтобы скрыть растерянность. Ее величество выглядит такой юной, и только сейчас я осознала, что она вполне может быть ровесницей моей матери или…

Рубин мне не вернули. Аврора опустила его в резной сундук, стоящий у трона. Из другого сундука она извлекла нить медных бус:

— Держите, граф, пусть это станет лишь первой вашей наградой при дворе.

Я ничего не понимала, но почтительно приняла дар. Я прошла отбор? Да или нет?

— Пошевеливайтесь, граф, — прошептал мне Мармадюк, практически оттаскивая меня от королевы. — Вас тут много, она одна.

— Почему мне не вернули кристалл? — Сопротивлялась я исподтишка, а спрашивала шепотом. Тем более что по лестнице уже поднимался следующий аристократ, тот самый ван Хорн, так удачно впутавший меня в дуэль с толстяком. Его фамильный камень был похож на черную сосульку.

— Потому, что вы прошли отбор, цветочек. — Шут терял терпение.

— А бусы?

— Они вам пригодятся. Возвращайтесь на место!

Парни из первого ряда хихикнули. Не знаю, надолго ли я задержусь при дворе, но, кажется, этот «цветочек» прилип ко мне намертво.

Королева знает мою маму, у меня отобрали фамильный кристалл, медные бусики, врученные мне взамен, — грошовая игрушка…

— Ну что? — Патрик выдернул меня одновременно из дум и из чужого ряда, куда я в задумчивости забрела. — Все в порядке?

Я потрясла бусиками:

— Это что?

— Я должен об этом знать? — удивился Патрик, он уже вертел в руках свой светло-зеленый дельтовидный кристалл.

Говорят, все ардерское дворянство восходит к соратникам Спящего лорда, которые были с ним до самого конца, ну или нового начала, если считать началом его восхождение на Авалон в обществе волшебных дев, ставших его женами. Соратников было четверо — лорд Честь, лорд Благородство, а также лорды Отвага и Верность. И лорд наш Солнце, чтобы вознаградить их, расколол на четыре части волшебный первокристалл, подаренный ему феями. И части эти приняли разные цвета — красный, зеленый, черный и белый — и разные формы.

Только при чем тут медь, которую вручили мне в обмен на сакральный осколок?

— Первая награда ее величества. — Станислас был, как обычно, в некой музыкальной реальности. — Я обязательно сочиню в честь нее балладу.

— Финтифлюшек больше пока никому не дают. — Оливер, как самый рослый из нас, смотрел поверх голов. — Что ты за это сделал, граф? За что тебя отметили?

— Королева сказала, что знавала мою маменьку.

— А маменька у тебя кто?

— Графиня Шерези.

— Это многое объясняет, — хмыкнул великан. — Интересно, а с Виклундами тут никто знакомство не водил?

Меж тем стройные ряды претендентов уже не были столь стройными, впрочем, и на ряды они походили мало. Медленный человеческий ручеек в направлении помоста убыстрялся, нас теснили. Патрик приобнял меня за плечи, будто защищая, я просунула голову в медное ожерелье, чтобы не потерять его в толчее. Со стороны трибун донеслись крики и улюлюканье.

— А вот и первые подлоги вскрылись, — поделился с окружающими зоркий Виклунд. — Кажется, пороть их будут прямо здесь, не доведя до рыночной площади.

— Ну надо же чем-то развлечь публику. — Я прикрыла глаза, от Патриковой руки по спине разливалось приятное спокойное тепло.

Жуликов мне было ни капельки не жалко. Каждый из них знал, на что идет. О том, что я точно такой же жулик, я старалась не думать. Интересно, если мой обман раскроется, меня выпорют или сразу казнят? Дворян полагается убивать бескровно, чтобы не проливать благородную субстанцию, текущую в их жилах. Повесить могут, или утопить, или…

— Жирному тоже цацку дали. — Оливер прищурился. — Но поменьше, чем тебе. Нитка длинная, а бусин… три раза по десять.

— А у меня?

— Пять. — Виклунд на меня даже не взглянул.

Я поняла одновременно три вещи: у лорда Оливера Виклунда орлиное зрение, потрясающая наблюдательность и полное арифметическое невежество, он мог считать только до десяти.

В толпе появились распорядители, они выкрикивали, что прошедшие ритуал знакомства с ее величеством должны собраться во внутреннем дворе замка. Я решила туда не спешить, а подождать друзей. Безмятежно спокойный Станислас взошел на помост, рухнул там на колени и из этой позиции исполнил некое музыкальное сочинение. На смуглом лице королевского шута читалось желание отходить менестреля посохом. Ритуал длился уже несколько часов, и Мармадюк явно желал, чтобы он поскорее закончился. Ее величество, напротив, восприняла сюрприз с удовольствием. Станислас спустился к нам с такой же ниткой медных шариков, как и у меня. Патрика Аврора удостоила беглой беседы, но ничем не одарила. Оливер на помост не взошел. То есть он попытался, но струганные доски под его весом угрожающе прогнулись. За фамильной жемчужиной Виклундов пришлось спускаться Мармадюку.

Шут нашу компанию, кажется, уже ненавидел. Жемчужина зажглась и в руках королевы, никакого фиолетового оттенка я в ее свете не заметила. Хотя, может быть, просто была недостаточно внимательной. Ведь Патрик держал мою руку в своей, и это было приятно. До сего момента мою ладошку мусолили лишь мозолистые лапы моего бывшего, так что я впитывала новые ощущения. А интересно, как целуется ленстерец? Он нежен или, напротив, настойчив? Опыт-то у него в этих делах явно имеется, у такого красавчика. Жаль, что я теперь мужчина. Попадись он мне пораньше и на моей территории, я бы обязательно это выяснила. Патрик, будто уловив мои мысли, перехватил ладонь таким образом, что наши пальцы сплелись. Я фыркнула и отдернула руку. Хорошенького понемножку. Может, это у них в Ленстере именно таким образом принято дружескую симпатию к своему полу выражать, а вот у нас в Шерези запросто за мужелюба сойдешь, с такими-то манерами.

Виклунду тоже достались бусы, я возмутилась про себя творящейся несправедливости. Почему Патрика, единственного из нашей четверки, не отметили?

Я спросила бы об этом лорда-шута, но тот одарил меня таким тяжелым взглядом, возвращаясь к своей королеве, что не решилась. Он посмотрел на мое горло, видимо мечтая придушить. Наша компания доставляла ему неудобства.

А потом вдруг времени у нас стало в обрез, а претендентов, желающих в последний момент попасть во внутренний двор, — предостаточно. Хорошо, что у нас был Оливер, за широкой спиной которого было удобно рассекать сколь угодно большую и плотную толпу. Мы покинули турнирное поле, на котором начиналось какое-то действо. Нарядные наездники развлекали народ вольтижировкой, пока нескольких участников облачали в тяжелые старинные доспехи.

— Так уже давно не воюют, — сообщил мне Патрик, взглянув через плечо, — кажется, это что-то вроде театрального представления.

Я слегка замешкалась, в пыли у меня под ногами валялся миньонский шеврон, видимо утерянный каким-то несчастным во время экзекуции. Я его зачем-то подняла и засунула за пояс. Видеть, как грязные сапожищи топчут фиолетовую звезду нашего величества, было невыносимо.

Внутренний двор примыкал к замковому холму и был не очень велик. Нас опять выстроили перед ступенчатой галереей, опоясывающей холм. На верхней ступени появился все тот же вездесущий Мармадюк:

— Рад приветствовать прошедших отбор в замке Авроры, господа.

Мы нестройным гулом выразили радость. Шут поднял руку, требуя тишины.

— Вы ждали от меня именно таких слов, птенчики?

Птенчики замерли, хватая воздух раскрытыми клювиками.

— Ах, ваши камни оказались неподдельными? Великое дело! Это значит всего лишь то, что ваши достойные родители зачинали вас на супружеском ложе, ну или что там сходит за оное в ваших деревушках. Для того чтобы приблизиться к трону, вам придется постараться.

Оливер что-то пробормотал, видимо, напоминал, что дядя у него умер и от меньшего.

Я же обратилась в слух. Лорд-шут сообщил, что мы грубы, глупы и неотесанны, что допустить нас к королеве он не смог бы даже под угрозой смерти и что фамильные камни у нас изымаются на все время обучения. Миньон ее величества должен быть умен, отважен, куртуазен, хорош собой, владеть искусствами, в том числе и боевыми. Ничего из этого в нас, по мнению Мармадюка, не было.

Я подумала, что вот Патрик, например, умен, Станислас куртуазен, а Оливер непобедим в бою, из нас четверых вместе мог бы получиться прекрасный миньон. Правда, за мной никаких талантов пока не было, но я пообещала себе что-то обнаружить.

Сегодня нас отпускали из замка в город — попрощаться с вольной жизнью. В качестве замены фамильных кристаллов нам послужат шевроны претендентов. Завтра на рассвете нам нужно будет их сдать.

— За каждый шеврон вы получите десять медных бусин, малыши. А теперь я немного расскажу вам о том, какую роль в вашей последующей жизни будут играть эти бусины.

Нас все еще было слишком много. Первичный отсев выявил лишь самых неподходящих, следующие этапы явят лучших из лучших. Поэтому нам предстоит состязаться друг с другом. Нас будут обучать и по успехам раздавать награды.

— Сто медных жемчужин обмениваются на одну серебряную, сто серебряных на золотую, сто золотых… — Шут достал что-то из кошеля, прикрепленного к поясу, какой-то блестевший на солнце камешек. — Сто золотых вы сможете обменять на это — фиолетовый адамант, его называют Аврора, и тот из вас, кто после обучения получит адамантовую звезду, станет официальным кавалером нашей прекрасной дамы.

Я прижала ладони к груди. Половина серебряной бусины у меня уже есть, так сказать, авансом, это не могло не радовать, еще десять меди я получу за шеврон. Святые бубенчики! Не десять, а двадцать. У меня за поясом есть еще один знак. Эх, знать бы заранее о выгодном обмене, можно было повнимательнее под ноги смотреть или попросить шевроны у тех предусмотрительных непервенцев, которые покинули турнирное поле в самом начале.

Мармадюк унижал нас еще около получаса, я даже успела соскучиться и проголодаться. Наконец, когда я уже вознамерилась прислониться к плечу стоящего рядом Патрика и подремать…

— До рассвета можете быть свободны, малыши. Опоздавшие исключаются из состязания автоматически.

Лорд-шут развернулся на каблуках, взмахнув посохом.

— Лорд Мармадюк, не будете ли вы так любезны, — раздалось решительное из задних рядов. — Я хочу отказаться от участия в этой оскорбительной авантюре. Где я могу получить свой кристалл?

Шут еще раз крутанулся, уже к нам:

— Достойное решение, многоуважаемый лорд Тьерд, пройдемте со мной. Все, кто желает прекратить, могут присоединиться к наследнику Тьердов.

Его вежливый, спокойный тон меня удивил. Значит, все унижения достаются только тем, кто готов играть дальше?

— Встретимся у ворот, через которые мы попали в замок, — шепнула я Патрику и присоединилась к наследнику Тьердов.

Мармадюк пошел по своей ступеньке влево, мы последовали в том же направлении, но по двору. В оскорбительных авантюрах не желало участвовать кроме Тьерда еще восемь человек. У стены донжона двое вооруженных стражников охраняли сундуки. Видимо, их собирались куда-то транспортировать. Лорд-шут открыл один из них и, почти не глядя, вытащил изумрудную пластину Тьердов. Наследник благодарно поклонился. Затем из сундука появились ониксовый кабошон, белоснежная хрустальная сфера, еще один оникс, похожий на птичье яйцо. Внутрь шут не смотрел. Я стояла последней, пережидая, когда все наследники раскланяются с Мармадюком. Наконец он повернулся ко мне, хмыкнул и широко улыбнулся.

— Решил расстаться с нами, Цветочек?

— Нет, милорд. — Я, конечно, отметила про себя, что обратились ко мне панибратски на «ты», но на ответное панибратство не решилась. — Мне хотелось поговорить с вами наедине.

— Ну так говори, — Мармадюк вернул мой кристалл на место и захлопнул сундук, — бесстрашное дитя.

— Поведайте мне об этом. — Я тронула висящее на шее ожерелье. — О королевском даре. Станислас впечатлил ее величество песней, Оливер, видимо, еще вчера вечером своим боевым безумием, а я?

— Будем считать, — Мармадюк приблизился и провел кончиками пальцев по моему горлу, — что ты получил награду за свою милую мордашку.

Я слегка покраснела. Ну хоть какой-то талант у меня обнаружился — миловидность. Мне стало так приятно, что в момент, когда длинные пальцы шута резко сжались на моей шее, я не успела защититься.

— Если хочешь задержаться здесь подольше, Цветочек, не болтай на каждом углу, что вчера ты видел королеву, — зло зашептал он мне в ухо.

— Так заплатите мне за молчание, — придушенно сказала я. — Дайте награду Патрику.

— Патрик Уолес? Ты просишь за него, а не за себя? — Он отступил на шаг, отпустив мое горло.

— Я не знаю, какие преимущества даст нам в будущем этот королевский аванс, но если даст хоть какие-то… — Я смешалась, вдруг подумав, что веду себя нагло и неподобающе, поэтому сложила руки перед грудью, по-мужски, треугольником вверх. — Мы друзья, мы в самом начале пути, и у нас всего должно быть поровну.

— Какое благородство.

К друзьям я вернулась, потряхивая трофеем, и не мешкая надела его на шею ленстерцу.

— Тебя тоже наградили, Патрик лорд Уолес. Достойнейший Мармадюк просил тебе это передать.

Итак, в первый день нашей, мы в это верили, блистательной миньонской карьеры каждый из нас получил по пятьдесят медных бусин, что, как я помнила, составляло половину одной серебряной.

Мы неторопливо шли по рыночной площади, высматривая трактирную вывеску. Есть хотелось всем, и наш казначей Уолес пообещал, что на скромную трапезу на четверых, если лорд Виклунд не будет усердствовать, денег хватит. Мы были расслабленны, радостны и полны надежд. Настроение подогревал молодой сидр, фляжку которого явил жаждущим нам запасливый ленстерец. Когда напитка осталось на донышке, фляжка перешла ко мне в руки, а Станислас с Оливером отстали поглазеть на хорошенькую танцовщицу.

— Я думал, ты решил нас покинуть. — Счастливо улыбающийся Патрик обнимал меня за плечи.

— Не дождешься.

Я отвечала рассеянно, потому что путь нам преградил портшез, в окошке которого я увидела профиль Гэбриела, что сразу погасило мое радужное настроение.

— Готов к сражению, Цветочек? — Носильщики остановились, ван Хорн слегка повернул голову.

— Извольте обращаться ко мне на «вы», милорд, — неприветливо проговорила я.

Он растянул рот в глумливой улыбке:

— Не изволю.

Патрик стоял рядом как могильный камень и на помощь приходить не спешил. Да и что он мог, если честно? Будь я девушкой, он, конечно, вступился бы за мою честь, да и этот аристократик не стал бы мне дерзить. Самое неприятное, что вокруг неожиданно стали обнаруживаться знакомые рожи. «Это Цветочек Шерези, — шептались где-то за спиной, — горячий парень». Мне нужно было немедленно что-то предпринять, моя честь, не девичья, а честь дворянина была под угрозой. Не на дуэль же его вызывать? Мне и одной пока достаточно. Что же делать?

Я задумчиво отхлебнула из фляги. Ван Хорн поднес ко рту серебряный бокал, не только меня мучила жажда, пригубил, на нижней губе остался влажный след.

— Вы правы, милорд. — Я бросила пустую флягу на землю. — Нам с вами нужно перейти на «ты».

И, быстро нагнувшись к окошку, я поцеловала Гэбриела ван Хорна в губы.

— Мы выпили и поцеловались так же, как это делали наши предки со времен Спящего лорда. Теперь, дружище, согласно рыцарскому кодексу, мы братья по оружию. Ты будешь называть меня Цветочек, а я… Я потом придумаю, как мне тебя называть!

Последние слова я орала уже удаляющемуся портшезу под хихиканье и аплодисменты зрителей. Победа осталась за мной, как и прозвище Цветочек, которое я уже сама на себя надела. А ведь это он первым так меня назвал, вовсе не Мармадюк, а ван Хорн. На моих губах остался винный привкус, я провела по ним языком.

— Трактир вон там, — сухо сказал Патрик. — Пойдем, Басти.

Оливер и Станислас нагнали нас уже у входа. По блестящим глазам менестреля можно было заключить, что баллада о танцовщице будет готова раньше, чем нам принесут обед.

Но обошлось. Пока трактирщик метал на стол миски с тушенными со свининой бобами, мне удалось незаметно переложить мандолину подальше на лавку. А уж когда принесли прозрачное молодое вино, Станислас даже перестал коситься в сторону своего инструмента. К сожалению, вино оказалось гадким, не чета тому, призрак вкуса которого мне удалось ощутить на губах меченого красавчика Гэбриела. Прекрасно! Так и буду его называть — меченый красавчик!

Я попросила принести также кувшин с водой и вполовину разбавила кислое пойло. Мы в Шерези поступаем именно так, если не ставим себе целью надраться и повеселиться. Застольная беседа касалась в основном отбора. Патрик прикидывал, что необходимое количество бусин при мало-мальской удаче мы соберем месяца за полтора, я в беседе участия не принимала, лишь пару раз поддакнув, когда ленстерец в лицах пересказывал друзьям мою славную баталию с ван Хорном. Станислас поморщился:

— Целовать мужчину, наверное, довольно неприятно.

Я пожала плечами:

— Тут вопрос в том, кому из нас двоих было противней, или в том, кто с отвращением не справился.

— Да ничего особенного. — Оливер подчищал хлебной корочкой уже в моей миске, его блистала чистотой довольно давно. — Просто вытягиваешь губы трубочкой и целуешь.

— У тебя от этого дядя умер? — изогнула я бровь.

— Нет, — не понял шутки великан, — в наших кланах все еще чтут обычаи Спящего лорда.

— Ты лобызал мужчин? — Станислас даже отодвинулся на самый краешек лавки.

— Не лобызал, а скреплял дружбу поцелуем.

— В разных краях разные обычаи, — сказал Патрик. — Например, у нас в Ленстере мужчина и женщина, не связанные узами брака, не могут пить из одного сосуда, ибо это приравнивается к поцелую.

Я вспомнила, как мы передавали из рук в руки фляжку с сидром, и подумала, что по ленстерским обычаям мы все давно друг друга перецеловали.

— А существует ли в мире обычай избежать дуэли?

Мой вопрос повис в тишине. Патрик опустил глаза:

— Я думал, Басти, как нам лучше поступить…

И опять тишина, а затем несмелый струнный перебор. Спящий ему в печенку! Менестрель добрался до инструмента.

— Тебе придется бежать, — наконец продолжил Патрик. — Турень крупнее тебя, выше ростом и…

— Бежать и покрыть себя позором, — пропел менестрель. — Проявить трусость, поправ дворянскую честь, или погибнуть под грудами туреневского мяса.

— Попади ему в нос с первого удара. — Виклунд повертел в руках мою уже чистую миску. — Лбом, вот так.

Он поднес миску к своей голове, резко подался вперед, твердо держа шею. На столешницу посыпались черепки.

— А если не попаду с первого?

— Он тебя убьет, — пожал великан пудовыми плечами, — если поймает.

— Граф не знаком с искусством рукопашного боя? — пропел Станислас.

— А наследник Доремара им владеет? — огрызнулась я, песенка про трусость меня обидела.

— Ни в коей мере, в наших краях это отдано на откуп черни, которой запрещено владеть оружием. У вас не так?

— У нас не так, — перебил его Оливер. — Нет ничего веселее, чем хорошая драка с достойным соперником.

— А какой соперник Турень, как ты думаешь?

— Рыхлый жирдяй. — Патрик попытался меня утешить. — Он не сможет нанести сильный удар.

— Нашему Цветочку много не понадобится. Я прав, Басти?

— Я никогда ни с кем не дрался по-настоящему, — призналась я, голос слегка дрожал.

— Ну надо же когда-то начинать. — Виклунд цапнул с подноса проходящей мимо подавальщицы краюшку хлеба. — В лучшем случае он сломает тебе переносицу или челюсть. Но шрамы украшают мужчину и воина.

Я представила себя с кривым носом, потом — как питаюсь всю оставшуюся жизнь протертыми супами. Патрик прав, мне надо бежать. Я отдам свои пятьдесят бусин друзьям, пусть поделят по-братски.

Станислас, потерявший интерес к беседе, подбирал аккорды. Вот ведь гаденыш, моя дуэль — следствие того, что я ринулась на его защиту. Мог бы хоть толику сочувствия проявить!