Избранница стража мглы Чернованова Валерия
В последний раз поймав в зеркале свое отражение, тревогу, застывшую в голубых глазах, отправилась вниз. Преодолевая ступени устланной ковром лестницы, ведущей в просторный холл, вслушивалась в доносившиеся из бальной залы гооса. Веселый гомон переплетался с пленительными звуками лютней и флейт. Звоном бокалов, наполненных терпким вином.
Эти края славились плодородными виноградниками, оттого папеньке так не терпелось поднять себе настроение, другими словами, заняться дегустацией здешних напитков. Главное, чтобы не додегустировался до состояния, когда с праздника его придется выносить заботливым слугам. Увы, такое уже случалось.
Самым волнительным оказался момент, когда передо мной распахнулись широкие двери. Музыка оборвалась и собравшиеся дружно повернули головы в мою сторону. Тишина воцарилась такая, что, казалось, пролети муха, ее жужжание нас оглушит.
Не чувствуя под собой ног, сделала неуверенный шаг, за ним другой. Ощущая на себе липкие, словно патока, изучающие взгляды, точно королева, всходящая на эшафот, я пересекла зал. Казалось, ему не будет конца и сил не хватит достичь кресла во главе пиршественного стола.
Хотелось зажмуриться, а лучше – развернуться и убежать. Немалых усилий стоило задушить в себе этот малодушный порыв и с высоко поднятой головой, практически не дыша, чему в немалой степени способствовала маменька, от души затянув корсет, я все-таки добралась до своего «трона».
Облегченно выдохнула, заметив молодого шевалье, что встречал нас утром. Де Лален умело переключил внимание собравшихся на себя. Произнес короткую торжественную речь, рассыпался в комплиментах перед «самой прекрасной невестой во всем Вальхейме», чем вызвал скептические усмешки у некоторых дам. Спасибо, хоть попытались скрыть их за кружевными веерами.
Пригласив гостей к столу, шевалье устроился со мной рядом. Родителям и сестрам достались места на другом конце стола.
Днем мне кусок в горло не лез, да и сейчас особого голода не испытывала. Зато гости не страдали отсутствием аппетита и, словно саранча на пшеничном поле, опустошали ломящийся от яств стол. Чего тут только не было: фазаны и бекасы, поданные в собственных перьях, молочный поросенок, фаршированный яблоками, нежнейшее филе косули с заморскими специями и многое, многое другое. Одни блюда сменялись другими, еще более изысканными. Уже не говорю о льющихся рекой винах всех сортов и оттенков, от насыщенного багряного до нежно-золотистого.
– Месье де Лален, – начала было я.
– Зовите меня просто Касьен, – очаровательно улыбнулся молодой человек и, склонившись ко мне, с заговорщицким видом проговорил: – Моран локти будет кусать от досады, когда поймет, что пропустил. Словами не передать, какое это наслаждение любоваться вами, мадемуазель Александрин. – Взгляд шевалье утонул в глубоком вырезе моего платья. Видно, большее эстетическое наслаждение маг получал не от любования моими нежными чертами лица, а от созерцания тех прелестей, что сейчас томились в тисках корсета.
– Будем надеяться, что мессир маркиз будет иметь такую возможность на нашей свадьбе. Если, конечно, опять не возникнут непредвиденные обстоятельства и не помешают ему присутствовать на ней лично, – не сдержавшись, буркнула я.
Шевалье усмехнулся в свои тоненькие, словно ниточки, закрученные кверху усы.
– Расскажите, месье де Лален, кто все эти люди, – попросила я, желая отвлечься от мыслей о чрезвычайно занятом женихе и своей на него обиде. – С удовольствием послушаю об окружении его светлости. Начнем вон с той белокурой дамы, что не сводит с меня глаз, – указала я на нимфу в светлом воздушном платье.
Поняв, что ее пристальное внимание не осталось незамеченным, сероглазка опустила голову и сделала вид, что увлечена распиливанием антрекота.
Улыбка на лице Касьена вдруг померкла. Или мне показалось, или он занервничал.
Быстро проговорил:
– А, это… Мадемуазель Опаль, дочь графа де Вержи. Они с маркизом соседствуют. Рядом с мадемуазель де Вержи сидит… – спешно переключился мой гид на другого гостя, а я вновь почувствовала на себе пристальный, изучающий взгляд серых холодных глаз.
После затянувшегося застолья пришло время танцев, которые я всегда любила. Любила отдаваться во власть чарующих звуков музыки, что рождались от прикосновений умелых пальцев менестрелей к струнам лютни и арфы.
Даже любопытные, оценивающие, а иногда и насмешливые взгляды, которые ловила на себе на протяжении всего вечера, не могли заставить меня усидеть на месте. Только не тогда, когда вокруг разворачивается такое веселье. Тем более что месье де Лален, воспользовавшись правом близкого друга жениха, решил украсть у меня первый танец, с милой улыбкой заявив, что с удовольствием украл бы и первый поцелуй.
Спасибо, хоть не первую брачную ночь.
Останавливала ретивого шевалье лишь боязнь получить оплеуху от ревнивца-стража.
На какое-то время тревога и волнение отступили. Я наслаждалась каждым мгновением, дарила беззаботные улыбки своим кавалерам, от которых не было отбоя. Почему-то каждый кавалер Гавойи, этого солнечного, плодородного края, сегодня жаждал получить хоть толику моего внимания.
Стоит отметить, близняшки тоже были нарасхват. С царственным видом принимали комплименты от толпившихся вокруг них разряженных щеголей, время от времени удостаивая кого-нибудь из счастливчиков чести станцевать с ними очередную гальярду или принести бокал с освежающим напитком.
Мама хмелела от счастья, любуясь своими кровиночками, папа – от сладких вин, успешно воплощая в жизнь мое недавнее опасение.
Сейчас в зеркалах, которыми были обильно украшены стены зала, отражалась счастливая невеста. На какой-то миг я даже почти поверила, что все эти важные сеньоры в скором времени станут мне добрыми друзьями, роскошный дворец – домом, а его хозяин, с которым я еще не имела чести познакомиться, – любящим мужем.
Наверное, шальные мысли, полные радостного возбуждения, рождались под воздействием коварных напитков. Всего пары бокалов хватило, чтобы утратить привычную мне рассудительность, приправленную изрядной долей скептицизма.
Нет, сегодня я не буду грустить и переживать! Не буду вспоминать о Серен и о чувствах, что когда-то, а может быть, и сейчас, испытывал к ней страж.
Сегодня буду просто наслаждаться праздником, устроенным в мою честь, и верить в лучшее.
Прохладный весенний ветер, проникая в зал через распахнутые настежь двери, что вели в сад, приятно холодил лицо. На щеках горел румянец от веселья и быстрых танцев. И когда объявили, что всех приглашают отведать десерт, я даже вздохнула с облегчением. Еще одну гальярду или ригодон я бы точно не выдержала.
Столы со сладостями – всевозможными пирожными и засахаренными фруктами – накрыли во внутреннем дворике, в центре которого красовался фонтан из белого камня, а пол пестрел мозаикой.
Все тот же шевалье де Лален представил меня двум пожилым матронам, с которыми завязалась почти непринужденная беседа. Потом я пообщалась с графом де Вержи, чья белокурая дочь за вечер чуть не просверлила во мне дыру своим взглядом.
Вскоре очаровательная наследница присоединилась к нам. Сжимая изящными пальчиками тонкую ножку бокала, до краев наполненного рубиновой жидкостью, Опаль, казалось, мне приветливо улыбнулась. Я же почему-то в ее искренность не поверила. Глаза не обманывают, а они были холодны, как зимняя стужа.
– Прошу прощения, – поспешил откланяться его сиятельство, заметив среди осаждавших столы гостей пышнотелого господина, судя по темной одежде и золотому знаку Единой на груди, представителя местного духовенства.
Мы остались с Опаль наедине.
– Чудесная вышла помолвка, – пригубив вина, сказала девушка и добавила с наигранной печалью в голосе: – Жаль, что без жениха. Надеюсь, Моран не сбежит от вас накануне свадьбы. Было бы забавно. Вернее, я хотела сказать печально, – брызнула ядом мадемуазель.
Сердце кольнула неприятная догадка.
– Со своей стороны обещаю сделать все возможное, чтобы его светлости даже в голову не пришла подобная глупость, – поспешила заверить язву. – Я окружу его такой заботой и лаской, что он всецело растворится в моей любви.
– Только не переусердствуйте, – подавшись ко мне, сквозь зубы процедила девушка. – Моран не любит слишком назойливых.
– Буду иметь в виду. Спасибо, что поделились опыом, – отбила я пас и, копируя ледяную красавицу, холодно ей улыбнулась.
Пусть лучше скулы сведет от гримасы «радости», чем эта хищница догадается, как сильно меня задели ее слова.
Опаль тоже не спешила выходить из образа радушной знакомой, умело маскировала свои истинные чувства. Благо хоть советами больше не донимала.
Лишь не преминула позлорадствовать на прощанье:
– Хочется верить, что в лице маркиза вы найдете то, о чем мечтает каждая женщина, – любимого, которому с радостью отдадите свое сердце. Жаль только, сердце мессира де Шалона всегда принадлежало и будет принадлежать другой. – Девушка подняла бокал, словно собиралась произнести тост в мою честь. – А вообще, как уже сказала, чудесная помолвка. Наслаждайтесь праздником, Александрин. Пока еще есть такая возможность.
Увы, после всего услышанного наслаждаться мне резко перехотелось. Опаль ушла, оставив меня в растрепанных чувствах. Тревога снова упала камнем на сердце. А вместе с ней в душе поселилось и иное, доселе незнакомое чувство.
Что это? Ревность?
Проклятье, Моран! Мы еще даже не познакомились, а ты уже целую неделю успешно портишь мне настроение.
Главное, чтобы не испортил жизнь.
Глава 4
Праздник закончился далеко за полночь. Думала, сморенная усталостью, быстро усну. Но не тут-то было. Долго ворочалась с боку на бок в этой огромной чужой кровати, в которой запросто помимо меня поместились бы и Соланж с Лоиз.
В голову ядовитыми змеями вползали горькие мысли. Как долго они вместе? Что связывает их? Почему Опаль согласилась стать любовницей маркиза? На что надеялась?
Или надеется до сих пор?
Как будто мне Серен было мало, в которую, по слухам, его светлость до сих пор безумно влюблен. А тут еще и эта языкастая стерва! Которую я уж точно не собираюсь терпеть.
«Вот пусть на ней тогда и женится! А меня оставит в покое!» – зажмурилась, тщетно пытаясь прогнать сероглазку из своей памяти и снова испытывая жгучую обиду на стража.
В конце концов, измученная переживаниями, сумела забыться. Кажется, лишь на мгновение. Проснулась от тревожного ощущения чьего-то присутствия и стала судорожно вспоминать, заперла ли дверь перед тем, как лечь спать. Вроде бы запирала.
Но тогда…
Приподнявшись на локтях, испуганно вскрикнула, заметив вырисовывающуюся в темноте высокую фигуру. Зажмурилась на миг, надеясь, что мужчина в моей спальне – всего лишь галлюцинация, вызванная недавними переживаниями. Но мираж и не думал исчезать.
Поленья в камине почти догорели, и света угасающего пламени было недостаточно, чтобы осветить лицо незваного гостя. Луна, бесстыдно подглядывающая за нами в окна, серебряным контуром очерчивала силуэт широкоплечего незнакомца.
Скорее почувствовала, нежели увидела, как он пристально смотрит на меня. Этот взгляд, принизывающий, тяжелый, я ощущала каждой клеточкой своего тела. От него мурашки бежали по коже.
– Я не хотел вас напугать, – послышался голос, который вот уже несколько дней преследовал меня в снах.
Голос мессира стража.
– Но напугали, – сглотнув застрявший в горле комок, выдавила я и повыше натянула одеяло. – Что вы здесь…
– Хотел познакомиться, – прозвучал обескураживающий ответ.
Издевается? Явиться к незамужней девице ночью в спальню – это не желание познакомиться, а самое что ни на есть настоящее оскорбление ее чести и достоинства!
Но, видимо, мессиру стражу было плевать и на мою честь, и на мое достоинство.
Словно уловив ход моих мыслей, Моран вкрадчиво пояснил:
– Мы ведь помолвлены. Думал, жениху простят эту маленькую вольность.
– Вам лучше уйти.
– Подойдите ко мне, – приказал он, никак не отреагировав на мое желание выставить его за дверь.
Которую, точно помню, я запирала. Но вот он здесь.
– Или, если не хотите подниматься, я сам к вам подойду.
Прозвучало как угроза.
Поколебавшись с секунду, нерешительно откинула одеяло. Огляделась в поисках пеньюара, но тот, как назло, нигде не просматривался. Вздрогнула, когда ступни обдало холодом каменных плит, и сделала несколько несмелых шагов навстречу стражу.
Глаза быстро привыкли к темноте, и теперь я видела его задумчивую улыбку. Легкую щетину, темневшую на скулах, резко очерченные губы, нос, прямой, с едва различимой горбинкой. Короткие черные волосы и такие же черные, как сама бездна, глаза, неотрывно следящие за каждым моим движением. Наверное, так смотрит хищник за миг до того, как набросится на свою жертву.
Такой жертвой ощущала себя я.
Обхватила руками плечи, вздрагивая то ли от холода, то ли от волнения. А может, просто хотела прикрыть глубокий вырез сорочки, по которой в данный момент блуждал глубокомысленный взгляд стража.
Рассматривает так, будто оценивает свое приобретение – не переплатил ли.
Наверняка товаром я для него и являлась. Покупкой, спонтанной или, быть может, запланированной. А вот насколько выгодной, оставалось пока под вопросом.
Замерла посреди комнаты, не решаясь еще больше сократить разделявшее нас расстояние. Этот мужчина, потомок древних морров, излучал такую мощь и силу, такую властность, что я вдруг почувствовала себя перед ним совершенно беззащитной. Мелкой букашкой, которую Моран мог при желании запросто раздавить и даже этого не заметить.
– Вы меня боитесь, Александрин? – одними уголками своих идеально красивых губ усмехнулся маркиз.
– Вы заставляете меня нервничать, – призналась честно. Вздрогнула, когда страж, устав ждать, пока я к нему доплетусь, приблизился сам.
Попросил мягко:
– Подойдите к зеркалу. – Заметив в моих глазах недоумение и немой протест, вкрадчиво проговорил: – Мне очень жаль, что меня не было на нашей помолвке. И в качестве извинения хотел бы преподнести вам подарок.
– Думаю, за сегодняшний день я получила от вас достаточно подарков.
– Этот особенный, – загадочно улыбнулся де Шалон и встал у меня за спиной.
В высоком напольном зеркале, заключенном в резную раму, отражалась я, скованная оцепенением, и его светлость, расслабленный и безмятежный.
– Ваши волосы пахнут лавандой, как поля Гавойи, – прошептал он мне на ухо, опалив горячим дыханием чувствительную мочку, заставив напрячься еще больше.
Бережно убрал чуть спутанные после сна смоляные пряди и в считаные секунды справился с застежкой кулона. Темно-бордовый камень, словно напитанный кровью, в ажурной золотой оправе.
– Очень красивый, – коснувшись украшения, явно старинного, поблагодарила стража улыбкой, но поднять глаза, чтобы встретиться с ним в зеркальной глади взглядом, так и не решилась.
– И очень вам идет. Никогда его не снимайте. Сделаете это для меня? – Его шепот обволакивал, ласкал, согревал. В то время как благородный металл приятно холодил кожу.
Наверное, трудно отказать такому мужчине хоть в чем-то. Тем более в подобной мелочи. Тем более что украшение завораживало своей красотой и снимать его совсем не хотелось.
Никогда.
Приказав себе не растекаться лужицей у ног черноглазого сердцееда, сказала, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно тверже:
– Только если ответите на один мой вопрос.
На лице стража промелькнула тень недовольства, но он тут же взял себя в руки.
– Какой же? – поинтересовался спокойно.
Все-таки заставила себя вскинуть голову и спросила, глядя прямо ему в глаза:
– Почему я?
По телу пробежала волна дрожи, когда почувствовала сильные руки у себя на талии. Даже через тонкую ткань сорочки я ощущала жар его пальцев.
Что за такое полагается? Пощечина. Это как минимум.
Вот только рядом с этим мужчиной никак не получалось строить из себя колючую недотрогу. Моран будто подавлял мою волю, сковывал тело, и я ничего не могла с этим поделать.
– Посмотрите на себя, – елейным голосом сказал маркиз, мягко прижимая меня к своей широкой груди, отчего мысли путались, превращались в вязкий кисель. – Зеркало лучше меня ответит на ваш вопрос.
Шумно вздохнула, когда рука стража, соскользнув с талии, коснулась моего лица. Эта невинная мимолетная ласка почему-то показалась даже еще более бесстыдной, точно кипятком обдало кожу, и бледные щеки залила краска стыда.
Вместо того чтобы оттолкнуть искусителя, я стояла, как парализованная. Вбирая в себя тепло, исходящее от его рук, бесцеремонно исследовавших мое тело.
– Вам лучше уйти, – посоветовала ему снова.
И снова тщетно.
Раз оставлять меня в покое страж не собирался, следовало проявить твердость и продолжить расспросы, ведь в Вальхейме имелось немало красавиц из куда более родовитых семей. К тому же обладающих даром. И в то, что его светлость вдруг ни с того ни с сего пленился именно моей красотой, верилось с трудом.
Вот только дискутировать с ним в данный момент совсем не хотелось. Не тогда, когда мы одни стоим в полумраке спальни. Так близко, что я слышу его дыхание. В темных глазах отражаются блики гаснущего пламени, и от этого блеска пронзительных хищных глаз, от близости, столь интимной, что мурашки бегут по коже и кружится голова, становится и страшно, и волнительно одновременно.
– С нетерпением жду нашей свадьбы, Александрин, – прошептал страж, явно имея в виду не торжественную церемонию в храме и праздничный пир, а завершающую обряд ночь. По-хозяйски приспустив пышный рукав сорочки, маркиз приник к моему плечу губами.
От такой наглости я окончательно оторопела, впала в некое подобие транса.
– Вы… – Все, на что меня хватило, это на так и не высказанный протест.
– Я веду себя непозволительно? – Чародей вскинул взгляд, в котором сейчас плясали веселые искорки.
Я кивнула. Вздохнула с облегчением, когда полуночный гость наконец изволил завершить «этап знакомства». Отступил на шаг, и я тут же вернула злополучный рукав на положенное ему место.
– Вижу, вам в новинку общаться с мужчиной, – продолжал веселиться ловелас.
– По ночам так точно, – мрачно буркнула я. Когда он меня не касался, соображать получалось значительно лучше.
– Что ж, тогда больше не буду заставлять вас переживать. – Его светлость шутливо поклонился и направился к выходу. Услышала, как в замке щелкнул ключ.
Значит, я все-таки ее запирала. А он все равно как-то вошел.
Уже на пороге страж обернулся и сказал:
– Доброй ночи, Александрин. Надеюсь, при нашей следующей встрече вы будете чувствовать себя более спокойной и не станете дрожать как осиновый лист всякий раз, когда я буду до вас дотрагиваться. Мы ведь уже помолвлены. А вскоре станем мужем и женой. – Мне так и слышалась насмешка в его голосе. – И пожалуйста, не пренебрегайте моим подарком. Мне бы хотелось видеть вас завтра в нем.
Моран ушел, а я продолжала стоять посреди спальни, скользя невидящим взглядом по обтянутым шелком стенам, и по-прежнему ощущала прикосновения его рук и поцелуй, обжегший плечо точно раскаленным железом.
Занимался рассвет, раскрашивая лес багряно-янтарными красками нового дня. Высоко в кронах шумела листва, потревоженная холодным ветром, и клекотали, перекликаясь, в ветвях птицы. По тропам и неприметным стежкам стелилась предрассветная дымка, где-то глубоко в чаще раздавалось сонное уханье филина.
Пугливо озираясь, прислушиваясь к малейшему шороху, малейшему звуку, по тропинке бежала девушка. Длинный плащ ее развевал ветер, так и норовя сорвать с белокурой головки капюшон, который Опаль приходилось придерживать рукой.
Другой рукой она время от времени касалась замшелых стволов деревьев, оставляя на влажной от росы коре серебристые метки, созданные магией ветра, чтобы отыскать обратный путь. В Чармейском лесу было легко заблудиться, и сейчас, задыхаясь от бега, Опаль вспоминала о страшных историях, которыми в детстве стращала ее кормилица. Пугала непроходимыми чащобами Чармейского леса, в которые злые духи заманивали непослушных детей.
И если бы не нужда, заставившая девушку тайком покинуть родительский дом, она бы ни за что не пересекла владения лесной колдуньи. О том, где та живет, однажды по секрету Опаль рассказала подруга. Серен.
Уже тогда девушка была беззаветно влюблена в ее мужа-стража. Уже тогда грезила, как в один прекрасный день он обратит на нее внимание. Назовет ее своей. А потом так удачно погибла Серен, и Опаль вдруг осознала, что дерзкие грезы вполне могут стать реальностью.
Счастливой реальностью, в которой она обретет не только любовь, но и титул маркизы де Шалон.
И тут появляется эта девчонка! Эта пустышка! Опаль почувствовала, как в висках снова шумит от гнева кровь. Ну уж нет! Так просто Морана она этой выскочке не отдаст. Еще поборется за право быть с ним!
Ведь он уже был почти в ее власти. Почти в нее влюблен…
Крошечную избушку, возвышавшуюся посреди поляны, наполненной ароматом медуницы, окутывал сумрак и тишина. Опаль несмело постучалась, не решаясь толкнуть покосившуюся от времени дверь и вовсе не желая касаться той своими белыми холеными пальчиками.
– Проходи, – раздался тихий дребезжащий голос. Следом послышалось нетерпеливое восклицание: – Ну! Чего застыла?
Преодолев брезгливость, девушка переступила порог жалкой лачуги, которая и внутри оказалась не лучше, чем снаружи. Пыль да грязь; повсюду, куда ни глянь, засушенные пучки трав, запах которых хоть немного перебивал иные, далеко не самые приятные ароматы. Сухие растения, гирляндами украшавшие стены, перемежались с подвешенными за лапки мертвыми лягушками и летучими мышами, при виде которых Опаль почувствовала, что ее начинает подташнивать.
Девушка поспешила выложить причину своего визита, чтобы как можно скорее отсюда уйти.
– Мне нужна ваша помощь, госпожа Берзэ.
Старуха, которая сидела у очага и что-то помешивала в закопченном котелке, криво усмехнулась.
– Никак приворожить кого задумала? – Окинула девушку, раскрасневшуюся от бега и волнения, любопытным взглядом и высказалась: – Замуж тебе давно пора! Сейчас, есть у меня одно хитрое средство…
Поднялась было, что-то неразборчиво бормоча, но Опаль ее остановила:
– Не нужны мне ваши приворотные зелья! – гордо вздернула подбородок, как бы говоря, что она и сама может легко вскружить голову кому угодно.
– Ну и что тебе тогда нужно? – уже не так гостеприимно осведомилась ведунья.
Девица де Вержи замялась, тщетно пытаясь подобрать правильные слова, но, так и не сумев их отыскать, просто выпалила:
– Хочу, чтобы вы призвали для меня демона!
– Вот как? – вздернула кустистые брови старуха и ухмыльнулась, обнажив ряд желтых острых зубов. – Ты, кажется, перепутала меня со стражем. Я лишь могу варить зелья да творить мелкие заклятия, как и любая земная колдунья. А мир мглы для меня закрыт.
– А вот и неправда! – Опаль привыкла получать все, что желала, и сейчас, проделав такой долгий путь, была не намерена отступать. – Знаю, что вы – неинициированная ведьма. Знаю, что в вас течет кровь морров, но сущность ваша свободна. А значит, вы во сто крат сильнее любого из стражей. И можете призвать какого угодно демона мглы. Мне нужен такой, который бы меня слушался. Я вам за него хорошо заплачу.
– И откуда ты взялась, такая всезнайка? – Карие глаза под набрякшими веками недобро сверкнули. – Демон – не домашняя зверушка, и управлять исчадиями мглы – это тебе не в куклы играть. Справишься?
– Справлюсь, – без колебаний ответила девушка, уже предвкушая, как натравит тварь из потустороннего мира на эту выскочку из Луази. Главное, выбрать подходящий момент, чтобы смерть девчонки посчитали несчастным случаем.
– Ну тогда садись и жди, – буркнула старуха и, отвернувшись, стала снова невозмутимо помешивать что-то в котелке.
Глава 5
Утром меня разбудил громкий стук в дверь. Перевернувшись на живот, накрыла голову подушкой, наивно полагая, что таким образом удастся заглушить вопли сестер, и надеясь, что рано или поздно им надоест истерить и они отправятся осаждать какую-нибудь другую крепость. Например, покои маменьки. Или шевалье де Лалена, при виде которого у обеих начиналось обильное слюноотделение, из груди вырывались томные вздохи, а ресницы трепетали, словно пойманные сачком бабочки.
Увы, отступать от своей затеи эти садистки не собирались. Им было не важно, что я глаз не сомкнула минувшей ночью. И до встречи с мессиром стражем сон не шел, чего уж говорить о том, что было после… Забыться удалось только под утро, тревожным сном, в котором продолжилось наше с маркизом знакомство.
Нигде от него нет покоя.
И от этих приставучих пиявок, увы, тоже.
– Александрин! Ну сколько можно дрыхнуть? Мы знаем, что ты здесь! Открывай! – голосили Соланж с Лоиз слаженным дуэтом.
Пришлось подниматься. Стоило распахнуть двери, как я едва не оказалась сбита с ног этим галдящим вихрем. Вернее, двумя – розовым и голубым. Близняшки вырядились как на смотрины. Пышные платья, обильно украшенные рюшами и бантами, нарядные прически, маменькины драгоценности – всего было вдоволь и даже с излишком. Щеки горели, покрытые румянами, просвечивающими сквозь толстый слой пудры. Хотя сегодня, если мне не изменяет память, никаких балов не предвиделось.
Наверняка не обошлось без пагубного влияния матери, единственной целью которой было как можно скорее и как можно удачнее пристроить дочерей замуж. И что-то мне подсказывало, что в группе риска, в первых ее рядах, оказался бедолага Касьен.
– Ну как мы тебе? – кокетливо покружилась Лоиз, в то время как Соланж, прилипнув к зеркалу, зачем-то щипала себя за щеки, хотя они и без того были красными, словно спелая вишня.
«Как шуты гороховые», – чуть не ляпнула я.
К счастью, вовремя опомнилась и сказала то, что так жаждали услышать от меня сестры:
– Как всегда, очаровательны.
– Месье де Лален пригласил нас на прогулку, – сияя улыбкой, похвасталась Соланж и, взяв пример с сестры, тоже покружилась. Только не передо мной, а перед зеркалом.
– Очень за него рада, – рассеянно пробормотала я, вспоминая себя стоящей возле этого самого зеркала… в объятиях стража.
И снова по телу разлилось непонятное, дурацкое волнение.
Тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Надо как-то брать себя в руки и избавляться от этого наваждения. Иначе и сама не замечу, как стану похожей на близняшек. А превращаться в дрессированную болонку мессира стража, счастливо виляющую хвостиком от малейшего знака его внимания, я не собиралась.
Сначала надо разобраться с его мотивами и этой белобрысой налетчицей на чужих женихов. А уже потом решать, влюбляться или не влюбляться.
– Ах, какой красивый кулон! – подлетела ко мне Соланж.
– Где взяла? – деловито осведомилась Лоиз, оценивающе оглядывая полуночное подношение маркиза.
К счастью, ответить я не успела, иначе бы пришлось объяснять, когда же Моран смог мне его подарить. В дверях очень вовремя показалась баронесса ле Фиенн, такая же нарядная, как и ее любимицы.
– Папа еще спит, – зачем-то сообщила ее милость.
Просеменив к обитому узорчатой тканью креслу, что стояло возле камина, грациозно в него опустилась. Не в камин, конечно, а в кресло. После чего обратила свой царственный взор на меня, еще до конца не проснувшуюся.
Неодобрительно (впрочем, как и обычно) покачала головой.
– Ксандра, ты похожа на чучело, – без обиняков заявила баронесса. – Немедленно приводи себя в порядок. Я слышала, его светлость уже вернулся.
– В курсе, – мрачно буркнула я, но тут же прикусила свой не в меру длинный язык.
Моя маленькая оплошность не осталась без внимания.
– Откуда узнала? – навострили уши близняшки.
Вот ведь бестии, ничего от них не утаишь.
– Мари рассказала, – выдала первое, что пришло в голову.
Так звали приставленную ко мне служанку – пухленькую, розовощекую хохотушку из Санжа, с которой я вчера успела немного пообщаться. До того, как заявились сестры и принялись вытрясать из меня душу одним своим присутствием.
Близняшки переглянулись и нахмурились, но приступить к допросу не успели, слово снова взяла мама:
– Значит, сегодня наконец познакомитесь.
Угу, во второй раз.
– Деточка, подойди-ка сюда, – поманила меня изящным пальчиком с острым ноготком баронесса.
Пришлось опуститься в соседнее кресло.
– Когда будете общаться, – подавшись ко мне, доверительно заговорила маман, – не забывай показывать, что ты на седьмом небе от оказанной тебе чести. Мужчины такое любят, это льстит их самолюбию.
И снова перед внутренним взором нарисовалась идиллическая картина: мессир страж и счастливо виляющая хвостиком у его ног собачонка.
– Вы ведь еще не женаты, – не догадываясь о моих тоскливых мыслях, продолжала просвещать меня матушка, – и хоть помолвка и является гарантией будущего союза, но все же не стоит испытывать судьбу. Не дай Единая, его светлость передумает.
От такого предположения ее милость аж передернуло, как еще себя знаком Единой не осенила. А мне вдруг нестерпимо захотелось уже сегодня выскочить замуж. Только бы скорей распрощаться с моим любящим семейством.
Я послушно кивала в такт словам матери, втайне моля богиню, чтобы эта проповедь поскорее закончилась.
Но баронессу, кажется, понесло.
– И еще, дорогая, постарайся как-то подтолкнуть его светлость к мысли, что неплохо бы побеспокоиться и о твоих младших сестрах. Как-никак им уже исполнилось восемнадцать.
Соланж и Лоиз горестно завздыхали, словно уже завтра их могли записать в старые девы, и только де Шалон был способен осчастливить их, вселить в юные сердца какую-никакую надежду.
– К тому же теперь мы одна семья, и его светлость не меньше меня должен заботиться о своих родственницах, – важно заметила родительница. И еще неизвестно, сколько она могла бы нести подобную ахинею, но тут в комнату прошмыгнула Мари.
Добродушное лицо служанки озарила улыбка.
– Доброе утро, мадемуазель, – присела девушка. – Его светлость изволит позавтракать вместе с вами в саду. Мне было велено помочь вам одеться.
Ну, раз изволит, значит, будем завтракать.
Мама не стала задерживаться, ушла, забрав с собой, хвала Единой, и близняшек. Только поравнявшись со мной, тихонько напомнила, что отныне вся ответственность за безоблачное будущее сестер лежит всецело на моих хрупких плечах, и я окажусь распоследней эгоисткой, если не помогу Соланж и Лоиз уже в этом году (хорошо хоть не в этом месяце) обзавестись достойными спутниками жизни. И чем родовитее и богаче, тем лучше.
Проводив родственниц взглядом, я безнадежно вздохнула и отправилась в купальню. Превращаться из чучела в писаную красавицу.
Все ради колдовских глаз его колдовской светлости.
Моран ждал меня в одной из многочисленных беседок парка, чьи ажурные купола виднелись из окон моей спальни. К беседке вела усыпанная щебнем дорожка. В обрамлении кустарников, по форме напоминавших сферы, она выглядела ухоженной и нарядной. На фоне зелени выделялись белоснежные статуи обнаженных девиц, стыдливо прикрывавшихся фиговыми листиками.
Может, у его светлости пунктик на этот счет, потому как картин в галереях дворца, изображавших все тех же нагих красавиц, тоже имелось предостаточно.
То тут, то там проглядывали мраморные фонтаны, из недр которых вырывались сверкающие на солнце струйки воды, лаская слух своим журчанием.
В общем, сплошная идиллия. Повсюду, куда ни глянь, тишь да благодать. За исключением моего сердца, которое сжималось от волнения и боязни снова потеряться в присутствии стража.
Голову даю на отсечение, он прекрасно понял, какие чувства обуревали меня этой ночью. Мессира маркиза наверняка позабавили мои переживания, которые никак не удавалось скрыть.
Ну ничего! Сегодня я буду строгой и сдержанной. Ни словом, ни взглядом не дам понять, как он на меня действует.
Читать бесплатно другие книги:
