Нефритовая война Ли Фонда
– С помощью хорошего адвоката, – пояснил Дерек.
– Шун Тодоро! – раздался крик из центра зала. Теперь на ринге для дуэли на чистых клинках стоял молодой человек. – Тод, ты где? – Он ткнул пальцем в сторону стола, где сидел Анден, а потом скрестил руки на груди с притворно оскорбленным видом. – Говорят, твое Отражение лучше моей Легкости. Хочешь доказать, что это враки?
По залу раскатился топот ног. Кори шлепнул Тода по спине и крикнул:
– Он выпил только две порции, Сэмми, ты уверен, что не хочешь подождать?
Шун Тодо поднял рюмку и театральным жестом ее осушил, а потом хлопнул ею об стол и поднял руки, показывая, что согласен.
– Этто Самишун, – проревел Тод. – За твое высокомерие я награжу тебя… пинком под зад.
Когда Тод перебрался через синий канат, снова раздался топот ног и одобрительные выкрики. По контрасту со смертельной серьезностью предыдущей дуэли сейчас настроение в зале для поединков было приподнятым, все знали, что это легкий поединок, обычное кеконское соревнование.
Вызвавший Тода Сэмми присел в позе преувеличенной готовности. Тод ухмыльнулся, оглядел зрителей и прошелся, подняв руки и призывая публику кричать громче, что она и сделала с огромным энтузиазмом. Андену это напомнило эспенские спортивные состязания, все происходящее казалось ему глупым и совершенно не кеконским.
Тод крутанулся и бросил в Сэмми луч Отражения, но Сэмми с Легкостью отпрыгнул и выкрикнул издевку. Отражение задело нескольких зрителей, им пришлось взять напитки и схватиться за стулья. Посыпались тарелки с едой. Тод быстро выпустил еще две волны Отражения, и Сэмми с трудом увернулся – он перепрыгнул прямо через голову Тода и приземлился за его спиной.
Кори заулюлюкал и выкрикнул:
– Сделай его, Тод!
Их друг крутанулся и сделал вид, что бросает волну поверху, а на самом деле пустил вниз широкую волну Отражения и наконец-то попал сопернику по коленям, и тот растянулся на полу. Сэмми перекатился и поднял руки, ухмыляясь в притворном страхе, а Тод устроил спектакль, прыгнув на него и якобы приканчивая. Зрители завизжали от удовольствия.
Обе Зеленые кости дружелюбно похлопали друг друга по плечам, перелезли через канат и вернулись к столам под одобрительные крики публики.
– Шикарно, – сказал Дерек, когда Тод сел за стол.
А Кори добавил:
– Высший класс, чувак.
Анден тоже покивал, хотя, по правде сказать, поединок не произвел на него впечатления. Стиль, с каким Тод и Сэмми использовали нефритовые способности, был своеобразным и выглядел жалко. Отражение Тода было точным, но слабым, Легкость Сэмми – неплохой, но ему не хватало скорости, приходящей с Силой. В общем, такой уровень ожидаешь от пятиклассников в Академии.
Анден пожурил себя за подобную мелочность. Местные Зеленые кости не получали полноценного образования в нефритовых дисциплинах. Они носили мало нефрита и были вынуждены его скрывать.
Тренировались они тайно, в душном подвале Кеконского культурного центра, а не в просторной школе вроде Академии. А показать себя и заслужить похвалу за свою зелень могли только здесь, среди кеконской диаспоры, в такие вот вечера.
Зал для поединков показался Андену странным и подавляющим, и теперь он понял почему. Здесь кеконская культура находилась в концентрированном виде – кухня и хоцзи, петушиные бои и азартные игры, дуэль на чистых клинках и соревнование в нефритовых дисциплинах – все это вместе втиснуто под одну крышу и в один вечер. У Андена возникло странное чувство. Это было и кеконским, и не кеконским одновременно.
Они снова ели, пили и болтали. Состоялся еще один петушиный бой. По настоянию друзей другие Зеленые кости бросили друг другу вызов в соревновании Силы и Брони. Через некоторое время Тод, которому утром нужно было на работу (он работал помощником управляющего в магазине электроники), собрался уходить, и Анден забеспокоился, что Хианы могут разволноваться из-за его долгого отсутствия, поставил рюмку и последовал примеру Тода.
– На улице наверняка страшный холод и темень, – сказал им Кори. – Я лучше спрошу, не собирается ли отец домой. Может, он вас подвезет.
Андену не хотелось беспокоить Даука Лосуна, но Кори без всякого стеснения спросил отца, и тот ответил:
– Конечно, нет проблем, мне все равно больше нечего здесь делать.
Но они не успели уйти – вниз по лестнице к столу Колосса поспешила госпожа Цзоэк, та, что приготовила лапшу.
– Даук-цзен, – воскликнула она, – там пришла полиция. Их двое.
Ее слова тут же услышали во всем переполненном подвале. Болтовня стихла, все головы встревоженно повернулись к столу Колосса. К удивлению Андена, Даук Сана немедленно встала и пошла наверх. Муж за ней не последовал.
– Оставайтесь на месте и продолжайте веселиться, – сказал он спокойно, но громко, чтобы все услышали, – нет нужды волноваться. – А в сторону сына добавил: – А вы вернитесь на место и сядьте.
Анден опять сел. Зал наполнился встревоженным шепотком. Анден заметил, как Рон Торо поднялся и встал в углу возле двери. Он вытащил из нагрудного кармана черные перчатки и надел их, а потом прислонился к стене со скрещенными руками.
Даук Сана вернулась несколько минут спустя, еще на лестнице громко заговорив по-эспенски с акцентом:
– Конечно, лицензия на продажу продуктов питания, лицензия на алкоголь, могу показать. – Она достигла подножия лестницы. За ней следовали двое полицейских, громко стуча ботинками, козырьки черных форменных фуражек и плечи были запорошены снегом. – Это не ресторан и не бар, – продолжила Сана. Минуту назад она говорила спокойно, но сейчас вдруг нервно замахала руками. – Это всего лишь вечеринка. По-соседски.
Полицейские покосились на подвал.
– Вечеринка? – спросил старший. – И по какому случаю? Чем вы, кеки, тут занимаетесь? Проводите бои? Торгуете нефритом?
Сана выглядела напуганной и оскорбленной.
– Разумеется нет. Кажется, вы смотрите слишком много фильмов. Вы считаете, что мы носим нефрит, как бандиты, только потому, что мы кеконцы? – Она жестом обвела столы с людьми – мужчинами и женщинами, молодыми и старыми. – Мы что, не можем уже собраться, чтобы поесть и выпить в собственном культурном центре в дрянную погоду и при этом не вызвать подозрений?
Молодой полицейский немного смутился, но старший прошагал к центру зала и фыркнул при виде пятен крови и перьев на полу. Он поднял наброшенное на скамью одеяло и уставился на бойцовых петухов в клетках. Выпрямившись, он сказал с самодовольной ухмылкой:
– Петушиные бои – это преступление. Штраф – две тысячи талиров, и мы можем закрыть это место.
Сана громко вдохнула.
– Прошу вас, – сказала она, – мы заплатим штраф. Денег у нас немного, но мы понимаем последствия нарушения закона. Мы заплатим.
Словно по сигналу, мужчина за ближайшим столом снял фетровую шляпу и пустил ее по залу. Все вытащили кошельки и начали класть деньги в импровизированную казну. Сана готова была разразиться слезами, она потеребила в руках край шарфа и сказала:
– Мы иногда проводим здесь петушиные бои, чтобы доставить удовольствие старикам. Понимаете, у нас на родине это не запрещено. Они приносят петухов, а я не могу постоянно отказывать. Пожалуйста, не отзывайте у нас лицензию за такой пустяк. – Она бросила на них умоляющий взгляд. – Культурный центр – это сердце нашего квартала, он нужен всем. Здесь есть святилище и библиотека, а наверху – детский сад. Сюда приходят и старики, и молодежь – поесть и пообщаться, когда больше некуда пойти. Да, иногда мы устраиваем вечеринки в подвале, но самое страшное, что здесь происходит, – это выпивка и петушиные бои.
К Сане подбежала девочка лет десяти с полной шляпой денег. Сана поблагодарила ее, взяла шляпу и пересчитала наличные на ближайшем столе.
– Здесь две тысячи пятьдесят талиров, – сказала она, складывая купюры. – Больше необходимого, но мы готовы заплатить чуть больше. Только не закрывайте наш культурный центр. – Она вложила деньги в руки старшего полицейского и улыбнулась молодому. – Пожалуйста. Мы понимаем, какая у вас тяжелая работа.
Полицейские посмотрели на встревоженных и обнадеженных кеконцев в зале. Их взгляды миновали стол Даука Лосуньина, не задержавшись на нем. Колосс, как и все остальные, прислушивался к происходящему, но спокойно сидел на стуле, сложив большие руки и не привлекая внимания. Рон Торо не сдвинулся с места у стены рядом с дверью.
– На этот раз ограничусь предупреждением, – сказал старший полицейский, как будто это решение далось ему непросто.
Он неторопливо сложил деньги во внутренний карман. Сана расслабилась.
– Спасибо, вы очень добры, – промямлила она.
– Смотрите, не нарушайте больше закон, кеки, – сказал старший полицейский. – Нефрит вне закона. Вы все это знаете. За ношение или продажу вас упекут в тюрьму.
Сана энергично закивала.
– Нас тоже тревожит нефрит, – заявила она и повела полицейских обратно к лестнице. – В этой части города хозяйничают Бригады, и ходят слухи, что они заполучили нефрит. Все кеконцы знают, что такой опасный камень не должны носить обычные люди, уж точно не преступники. Вот почему мы нуждаемся в полиции. – Потом она обратилась к молодому полицейскому: – Вам нравится кеконская кухня? Хотите супа с лапшой, прежде чем возвращаться на холод?
Их голоса стихли наверху. Напряжение в зале постепенно спало. Люди расслабились, и как только поняли, что полицейские ушли, возобновили разговоры. Рон Торо выждал с минуту, а потом снова сел.
Даук Лосун подошел к столу Андена, снова дружелюбно улыбаясь.
– Они вернутся. Это происходит раз в несколько месяцев, и всегда одно и то же. – Он с улыбкой похлопал Андена по плечу. – Ты выглядишь встревоженным. Не стоит беспокоиться. Полиция Порт-Масси – это просто еще одна Бригада, они ждут платы и ничего не дают взамен.
Анден кивнул, хотя на самом деле ничего не понял. В Жанлуне ему не приходило в голову опасаться полиции. Когда Хило был Штырем, он часто встречался с полицейскими и объяснял им, где случилось какое-нибудь мелкое преступление, какие уличные банды доставляют неприятности, где провести рейд против наркотиков, и потому Анден всегда считал полицию полезной кланам, а не помехой. В Эспении, очевидно, было полно противоречивых правил и законов, так что даже Колосс Южного капкана старался не настраивать против себя полицию.
– Я останусь еще ненадолго, нужно убедиться, что все в порядке, – сказал Колосс. Он выудил из кармана ключи и протянул их сыну. – Уже поздно, и я не хочу, чтобы Хианы волновались за Андена. Отвези друзей по домам и возвращайся за мной.
Машина Колосса оказалась зеленым универсалом, припаркованным на задах дома. Кори завел ее и включил обогреватель, пока Анден и Тод отскребали от переднего и заднего ветрового стекла лед. В машине их дыхание превращалось в облачка пара. Кори завез домой сначала Дерека, а потом Тода. Дворники скрипели по стеклу, а мокрая мостовая сверкала в свете фар по дороге к дому Хианов на другом конце Южного капкана.
На углу, в одном квартале от дома, Кори вильнул на обочину. Он заглушил двигатель и повернулся к Андену. Глаза блестели в отраженном свете уличных фонарей, но выражение лица невозможно было прочесть в темноте.
– Ты гадаешь, где он, верно? – спросил он. – Мой нефрит.
К шее Андена прилил жар. В ответ он заставил себя посмотреть Кори в глаза. Тот расстегнул куртку. Скинув ее с плеч, он повернулся к Андену и задрал рубашку. Фонари высветили обнаженный торс. У Андена пересохло в горле. Его взгляд пробежал по груди Кори к трем нефритовым гвоздикам у пупка.
Анден пытался отвести взгляд, но не мог, опустив его до темных волос, исчезающих под ремнем. На холоде кожа Кори покрылась мурашками. Анден решил, что должен что-то сказать, может, Кори этого ждет, но боялся открыть рот и произнести что-нибудь не то.
Кори тоже молчал. Он наклонился, взял Андена за руку и притянул ее к себе, пока холодные пальцы Андена не коснулись голой кожи. Анден медленно расправил ладонь на животе Кори. В запястье гулко стучал пульс. В тесноте машины он вдруг услышал собственное дыхание – громкое и неровное.
Теперь взгляд Кори стал голодным. Он двигал руку Андена по своему животу, словно вел слепого по надписи шрифтом Брайля. Когда Анден коснулся твердой и гладкой поверхности нефрита, его охватило восхитительное до тошноты чувство, как от слишком сладкого фрукта, оно встало комком в горле и провалилось в желудок. Нефритовая аура Кори пульсировала и проникала в Андена, горячая от желания, как раскаленный на солнце черный камень.
Андену хотелось прижаться к нефриту, жадно схватить его, позволить нефритовой ауре объять его целиком, но тело помнило вкус нефритовой энергии, как алкоголик помнит последнюю отключку в пьяном виде – с отчаянным желанием и глубоким отвращением. Анден хотел, чтобы эта энергия его поглотила, и хотел от нее отпрянуть. Он замер, пока желания боролись между собой, его рука задрожала. Он встретился взглядом с Кори и увидел, как смущение на лице друга превратилось в понимание. Кори мягко выпустил руку Андена, опустил рубашку и натянул куртку.
Анден отдернул руку, его лицо пылало от смущения и сожалений.
– Прости, – пробормотал он.
– Ты раньше носил нефрит, – сказал Кори. – Тренировался как Зеленая кость в жанлунской школе, верно?
Вопрос звучал, скорее, как утверждение, но под ним скрывался еще один вопрос.
Через мгновение Анден кивнул.
– Наверное, несложно догадаться. – Он с трудом поднял взгляд. – И ты гадаешь, почему я больше его не ношу.
Кори ответил не сразу.
– Тебе необязательно рассказывать, чувак.
Анден сунул кулаки в карманы флисовой куртки. Пар вырывался изо рта, а теснота машины вдруг вызвала клаустрофобию. Он заговорил, не глядя на Кори:
– Когда я был на последнем курсе Академии, моя семья начала войну с другим кланом. Моего кузена, Колосса… убили. – Он уже больше года не говорил о Лане. – Еще до выпуска мне хотелось отомстить за него и помочь выиграть войну. Я… я убил человека. Важного человека. Вообще-то, несколько человек.
Слова казались туманными и неточными, вряд ли кто-то, настолько отстраненный от ситуации, как Кори Даук, сумеет понять их значение.
Кори медленно кивнул.
– Ты не хочешь быть убийцей.
Анден поднял голову, слегка удивившись. Дело совсем не в этом. Иногда необходимо отнять жизнь, каждый член его семьи делал это, когда призывал долг. Он пытался придумать, как объяснить получше, как передать, насколько это его изменило, насколько было для него трагично, восхитительно и болезненно.
– Я не хочу этим наслаждаться, – сказал он.
Кори долго смотрел на него. Он потер ладони, чтобы согреться, и наклонился, оказавшись почти вплотную к Андену, его взгляд был чуть спокойнее, но все еще напряженным.
– Ты очень интересный человек, кеконец, давно таких не встречал.
Он поцеловал Андена в губы.
Губы Кори заледенели, но язык был горячим. Он скользнул по нижним зубам Андена. Поцелуй был слишком мимолетным, Анден даже не понял, что случилось. Когда Кори отпрянул, Анден действовал почти машинально – протянул руку и схватил Кори за куртку.
Второй поцелуй длился достаточно долго, чтобы кровь ударила Андену в голову, их горячее дыхание слилось, и окна запотели, тепло нефритовой ауры Кори прокатилось по коже Андена. Когда они выпустили друг друга, Анден промямлил:
– Я… я думал, тебе нравятся девушки.
Кори засмеялся.
– Нравятся. – Он снова наклонился, скривив губы в усмешке. – И ты мне нравишься. Парадокс. Ты выглядишь как с обложки модного журнала, но при этом такой… кеконец. Это привлекает. – Кори насмешливо свел брови и провел рукой по ноге Андена. – Ты не такой, как остальные кеспи.
– Кеспи? – переспросил Анден.
– Кеспенцы. Ну, эспенские кеконцы.
Рука Кори оказалась у Андена в паху. Анден замер, не смея пошевелиться, хотя весь жар тела как будто схлынул к паху. Кори расстегнул верхнюю пуговицу на штанах Андена и сунул руку под ремень. Холодные пальцы зарылись в волосы и начали ласкать затвердевший член. Анден засопел. В нем разгорались возбуждение и ужас.
– Погоди, я… – Он охнул и замолчал.
Кори быстрым движением расстегнул молнию на штанах Андена и опустил голову ему на колени. Анден не мог поверить в происходящее. Ему казалось это неподобающим, ведь Кори – сын местного Колосса, перед которым Анден в долгу, и все же он не мог его остановить. И тут он почувствовал губы Кори, и от внезапной нахлынувшей волны жара Анден закатил глаза и перестал мыслить связно.
Все кончилось слишком быстро, чего Анден стыдился. Ему бы хотелось, чтобы это длилось дольше, он не был доволен и тем, что почувствовал под конец. Это, наверное, пока что самый важный момент в его жизни, а он не ощутил настоящего экстаза. Это было бурно и неожиданно, волнующе и немного неловко. Кори отпрянул. Анден поежился от неожиданно холодного воздуха в голом и влажном паху. Он быстро застегнулся, но так и не обрел самоконтроль.
– Ты никогда не был с мужчиной, да? – спросил Кори.
Не встречаясь с ним взглядом, Анден кивнул. В двадцать лет у него еще не было секса. Однажды в Лодочный день три года назад, когда несколько студентов Академии пошли в бар и напились, одна однокурсница целовала его целую минуту, наполненную винными парами, сунув ему в рот язык, но это не в счет.
Кори наклонился и легко коснулся губами уголка губ Андена, на удивление нежно и целомудренно.
– Ладно, – сказал он. – Тогда будем действовать медленно.
От этих слов Андену хотелось громко, даже истерически расхохотаться, потому что случившееся медленным уж никак не назовешь. Окна машины запотели. Начали сыпать крупные хлопья снега. Чуть дальше по улице в окнах Хианов еще горел свет. Анден представил, что госпожа Хиан ждет его за кухонным столом и не ложится, пока Анден благополучно не доберется домой, и потому он сказал:
– Мне надо идти.
Наверное, стоило добавить что-то еще, но что?
– До скорого, кеконец, – с легкой улыбкой отозвался Кори.
Анден вылез из машины. Запахнулся в куртку и пошел по тротуару. В машине включились фары, и на мокрый тротуар упала его тень. Добравшись до крыльца здания, через восемь месяцев ставшего ему почти родным домом, он услышал, как загудел мотор, и Кори проехал мимо, прошуршали шины, и наконец габаритные огни скрылись за углом.
Глава 23. Сборщики мусора
Беро стоял на шаткой вершине отвала пустой породы. Внизу на склоне копошились, как муравьи, сборщики нефрита, каждый – точка, ползущая по черному холму мусора, на время работы налобные фонари установлены на самый слабый режим. Сплошные компромиссы между скоростью и осторожностью. Они должны работать как можно быстрее, но слишком много света и шум могут их выдать.
С каждой минутой риск нарваться на патруль возрастал, но поиски нефрита в отвалах требуют терпения и усердия. Сборщики переворачивали каждый камешек, рассматривали его и ощупывали, вытирали подолом грязных рубах и подносили к свету, чтобы получше вглядеться в слабый отблеск, намекающий на то, что малопривлекательный камень содержит драгоценный нефрит.
Дважды моргнул налобный фонарь. Беро с Легкостью прыгнул вниз, к подавшему сигнал сборщику. Теперь он овладел Легкостью, мог вызвать ее при необходимости и контролировать высоту и скорость. Легкость и Сила – самые простые дисциплины для новичка, как ему объяснили, потому что основаны на знакомых физических реакциях. Он так и не овладел Отражением, оно выходило разве что случайно, а к тому времени как они с Мадтом загнали в угол бродячего пса и попытались убить его Концентрацией, тот успел наброситься на Беро и цапнуть его за ногу, шрам остался до сих пор.
Тощий увиванец – все сборщики были тощими увиванцами, Беро с трудом их различал – протянул камень размером с небольшой персик.
– Нефрит, хороший нефрит, – сказал он. Вероятно, только эти два слова он и знал на кеконском, а другие ему знать и незачем.
Нефрит усиливал не уловимую никаким другим способом внутреннюю энергию увиванцев, сборщики всегда прижимали его к коже, а мелкие камни клали в рот, в надежде почувствовать звенящую реакцию тела, прилив энергии, обострение всех чувств. Это был не самый надежный индикатор, нефрит часто находился внутри плотного камня, который его экранировал, а жажда найти стоящие куски была так сильна, что сборщики часто воображали реакцию. А кроме того, они плотно сидели на «сиянии», и потому восприятие нефрита было приглушено. Но без «сияния» они рисковали подхватить Зуд, если слишком долго будут заниматься этой работой.
Беро взял у сборщика камень. Он был бурый и грязный, снаружи выглядел совершенно обыкновенно. Белым маркером Беро написал на камне 1124 – номер сборщика, который значился на налобном фонаре и на ламинированной карточке, висящей на шее. Когда камень доберется до островов Увива, его распилят. Если внутри окажется нефрит, в учетной книге сделают запись и сборщику довольно щедро заплатят за находку.
Один шанс из двадцати, что это случится, чаще всего внутри оказывается пусто или нефрит низкого качества, с дефектами, из-за которых его невозможно использовать, или проблеск роскошной зелени окажется простым зеленым камнем, годящимся лишь на имитации. Настоящий кеконский нефрит – вещь редкая, и рудники Кеконского Нефритового Альянса забирают все лучшее. А это всего лишь мусор.
Но и этот мусор имел ценность. Достаточную, чтобы отправлять к берегам Кекона лодки с обнищавшими увиванцами, а потом перевозить их на грузовиках в густые джунгли гористого центра острова. Достаточную, чтобы нанимать местных управляющих вроде Беро и Мадта и платить им деньгами и «сиянием», а если они продержатся больше года, то и нефритом. Прошлым летом Беро и Мадта привели в заброшенный тренировочный зал вместе с парой новых каменных рыбок. Стоя перед Сорадийо и остальными, каждый уколол нижнюю губу чистым ножом и поцеловал пергамент со своим именем. Бумаги поднесли к свече, сжигая еще влажную кровь и скрепив тем самым клятву Ти Пасуйге в верности и молчании.
Беро притворился, что принимает это всерьез, хотя мысленно хихикал. Они вели себя как дети, создающие тайное общество, хотя пришли сюда за деньгами и нефритом – тем же, чего хотят все вокруг. В этом нет ничего тайного или особенного.
Сорадийо, главарь-барукан, обычно встречался с ними в «Крысином логове» и за три-четыре дня предупреждал о ночной вылазке стервятников, чтобы Беро с Мадтом успели встретить их на месте. Иногда погода или предупреждение о рейде Зеленых костей меняли планы, и задание отменяли либо откладывали, в таком случае приходилось устанавливать палатку и ждать в лесу, питаться всухомятку и охотиться на птиц, пока условия не позволяли возобновить операцию. Их задачей было присматривать за сборщиками, в особенности за тем, чтобы никто не попытался припрятать найденный нефрит. Бедолаги-сборщики могли сунуть камень в карман, за щеку или в задний проход, в надежде позже продать за более высокую цену, чем платил Сорадийо.
Надсмотрщик с нефритом Чуял ауру рабочих. Первая попытка заканчивалась предупреждением. Вторая – смертью. Беро пока не довелось убивать рабочих, но Мадту пришлось. В прошлом месяце он застрелил человека в голову и откатил тело в лес.
Беро взял промаркированный камень и короткими прыжками с Легкостью оказался на гребне, у металлической корзины, наполовину заполненной подобными камнями, каждый с номером сборщика. Сегодня корзину охранял Мадт, он также присматривал за тремя армейскими грузовиками, забрызганными грязью и накрытыми тентом камуфляжной расцветки. Беро бросил камень в корзину, и тот стукнулся об остальные.
– И долго еще тут торчать? – проворчал Мадт, потирая ладони и притоптывая. Зима – лучшее время для сборщиков из-за сухой погоды, но высоко в горах по ночам стоит страшный холод, к тому же с липкой влажностью. – Паршивая работенка, кеке. А сейчас мы могли бы тренироваться в городе. И в тепле, мать твою.
– И работать за нищенскую зарплату на заправке, в обувном магазине или еще где? Ты злишься, потому что замерз, но деньги-то хорошие, кеке. А если продержимся еще три месяца, то получим нефрит. – Взгляд Беро жадно скользнул по камням в корзине. – Никакая другая работа этого нам не даст.
– У нас есть нефрит, – возразил Мадт. – И мы ничего не делаем, только присматриваем за этими жалкими и нищими олухами и морозим задницы в джунглях. Для чего тебе новый нефрит?
– Для чего? – поразился Беро. – А ты как думаешь?
Это как спрашивать человека, зачем ему снова нужна еда, или деньги, или женщины. Много никогда не бывает, вот почему Зеленые кости постоянно сражаются друг с другом. Иногда Мадт задает тупейшие вопросы.
– Нам нужно тренироваться. Нужно отомстить Равнинным, – снова забубнил Мадт, но Беро уже не слушал, потому что различил в лесу какой-то звук.
Куча с отвалами была полностью на виду, но со всех сторон их окружала густая темная листва. Он попытался направить в ту сторону Чутье. Беро уставился в темноту, сердце бешено заколотилось, а ночь стала казаться полной опасностей.
– Они идут, – внезапно прошептал Мадт с нескрываемым страхом.
Секундой позже Беро тоже это почувствовал – быстрое приближение нефритовых аур, которые могли принадлежать только Зеленым костям. Он не знал, сколько их и скоро ли они будут здесь. В его разуме они представали яркими ракетами, летящими к нему сквозь темноту.
– В машины! – крикнул Беро. – Все в машины!
Он схватил металлическую корзину и потащил ее к ближайшему грузовику с брезентовым кузовом. Он распахнул брезент сзади, но не стал опускать металлические сходни, а напряг Силу и попытался поднять корзину. Она весила, наверное, не меньше сотни килограммов, ходила ходуном в его руках, но тут подбежал Мадт и пришел на помощь, вместе они забросили плоды ночной вылазки в кузов.
Мадт побежал на вершину отвального холма и запустил две сигнальные ракеты, шипением и до боли ярким красным сиянием они привлекли внимание сборщиков.
– Зеленые кости! – заорал Мадт. – Бежим! Бежим!
Сборщики в панике карабкались на холм, цепляясь руками и ногами, камни с грохотом осыпались вниз. Первые сборщики добрались до вершины и нырнули в грузовики, как кролики в нору, вытаращенные глаза светились белым на темных лицах. Они лепетали по-увивански, умоляя водителей-абукейцев поскорее отъезжать, а их товарищи вопили, чтобы их подождали. Беро посмотрел вниз, на склон. Сборщики, находящиеся слишком далеко, понимали, что не успеют к грузовику, и побежали к лесу в надежде рассеяться и скрыться среди деревьев. И боялись они недаром. Поначалу кланы просто избивали сборщиков и отправляли обратно на острова Увива, но этого оказалось недостаточно для предотвращения рейдов стервятников, так что теперь всем ворам-иностранцам просто сворачивали шеи. Вместе с их надсмотрщиками.
Беро сиганул в ближайший грузовик. Мадт уже забирался в следующий.
– Поехали! – рявкнул Беро, хотя к откинутому заднему борту бежали еще два сборщика.
Один успел добраться, другой споткнулся и упал, когда грузовик уже тронулся, да так и остался лежать в грязи. Беро высунул голову в окно и оглянулся – из леса появилось с полдюжины фигур. Они двигались так быстро, что казались размытыми, но Беро заметил пистолеты и сабли-полумесяцы.
Если бы он не был так напуган, это зрелище его бы заворожило. Сцена выглядела как в кино, в том фильме, где повстанцы, Зеленые кости, выскакивают из джунглей и нападают на лагерь шотарских солдат. Вот только сейчас было не сражение, а карательная акция. Началась стрельба, вдалеке послышались крики – Зеленые кости принялись за охоту на сборщиков.
Этим бедолагам уже не поможешь. Беро снова повернулся вперед – и тут же увидел, как из-за деревьев возникли три человека, перегородив дорогу.
– Езжай, езжай! Сбей их! – завопил Беро водителю, но слова застряли в горле, потому что те трое встали в ряд и одновременно выпустили массивную, низкую волну Отражения. Она пропахала поверхность узкой ухабистой дороги, взметнув глину и гравий на ветровое стекло грузовика. Колеса повело. Водитель отчаянно пытался выровнять грузовик, но тот развернулся почти на девяносто градусов и накренился. С резким толчком, от которого все внутри переворачивалось, грузовик замер, а потом завалился набок, в поросший кустарником каменистый овражек.
Беро откинуло к двери, он врезался в металл бедром и плечом, а услышав треск, понадеялся, что это не его кости. Водитель шмякнулся на него всем весом. В кузове слышались грохот и крики попавших в ловушку увиванских рабочих. Через несколько тошнотворных секунд дверь грузовика распахнулась так резко, что чуть не слетела с петель. Несколько рук выдернули орущего водителя, а потом схватили Беро за ногу. Он кричал и брыкался, но его неточная Сила не помогла, его вытащили из перевернутого грузовика, как тунца на удочке.
Беро бросили ничком на дорогу. Он вскарабкался на колени, и тут рядом кинули Мадта. К горлу Беро подступил ужас узнавания – в точности так же три года назад его поймали и измордовали братья Маик. Изуродованное лицо и хромота каждый день напоминали об этом событии, и он почувствовал, что сейчас так легко не отделается.
Мадт выплюнул изо рта грязь.
– Нам крышка, кеке. И все по твоей вине.
Беро проморгался, смахнув пыль из глаз. Перевернутый грузовик перегородил дорогу, остальным машинам пришлось остановиться. Зеленые кости вытаскивали сборщиков из трех грузовиков и хладнокровно убивали. Через несколько минут все были мертвы, все тринадцать человек. Беро подозревал, что оставшиеся семеро лежат где-то на куче отвалов. Он подумывал вскочить на ноги и убежать. С Легкостью и Силой, возможно, ему бы это удалось, но, скорее всего, нет. Он все равно решил уже рискнуть, потому что терять нечего, но один из Зеленых костей, видимо, Почуял его намерения, и грубые руки схватили его сзади за шею.
– Только попробуйте сделать какую-нибудь глупость, и вы трупы, баруканские крысеныши.
– Мы не баруканы, – сердито возмутился Беро.
К ним приблизился другой человек. Он был старше остальных, коротко стриженные волосы слегка поредели со лба, но поджарая фигура двигалась с быстрой волчьей грацией. Проницательные глаза как будто почти не моргали.
– Запуньо больше не посылает своих баруканов-наемников присматривать за стервятниками, – объяснил мужчина своему товарищу. – Они нужны ему для дел на островах Увива и для охраны поместья. А местных наркоманов на «сиянии» не жалко пустить в расход.
– Так, может, убьем их, Нау-цзен? – спросил Зеленая кость, крепче сжимая Беро.
Штырь Горных изучил двух стоящих на коленях юнцов. В темноте Беро не разглядел выражение его лица, но аура напоминала медленно просачивающийся жар нагретых кирпичей. Пытливый взгляд Штыря остановился на нефритовом ожерелье Беро и браслетах Мадта.
– Немало хорошего нефрита для пары сопляков вроде вас. – В его голосе звучали грубые, требовательные нотки армейского сержанта. – Где вы его раздобыли, падальщики?
Беро не сомневался, что его казнят, но гордо и вызывающе вскинул голову.
– Я завоевал этот нефрит. Лично снял его с тела Коула Лана.
На мгновение все Зеленые кости поблизости онемели от потрясения. А потом разразились сиплым хохотом, раскатившимся эхом на фоне работающих на холостом ходу двигателей. Нау Суэн не засмеялся, но позволил это остальным. Когда смех стих, один из Кулаков сказал:
– Эти новые зеленые, как они себя называют, хуже баруканов. Каждый хочет, чтобы все верили, будто он завоевал нефрит в крутом поединке, хотя ни один не умеет пользоваться нефритом.
Нау Суэн обратил суровый взгляд на говорившего.
– Половину этих жалких торчков мы держали на крючке нефритом и «сиянием», чтобы задействовать против Равнинных. С чего бы нам удивляться, что теперь использованный инструмент Гонта Аша прибрал к рукам приспособленец Запуньо?
Нау снова посмотрел на двух подростков.
– Этих убивать не будем. Пошлем их обратно нанимателю в качестве акта доброй воли.
Он жестом велел освободить Беро и Мадта и сказал им:
– Слушайте внимательно. Передайте барукану Сорадийо, что, пока я охочусь на его… сборщиков отбросов, денег он не наживет. Запуньо это не обрадует. Вашего нанимателя даже могут вскоре уволить с работы самым неприятным образом. Дайте ему знать, что Нау Суэн, Штырь Горных, хочет обсудить с ним более удачные возможности для его карьеры.
– Вы собираетесь перекупить Сорадийо? – спросил Беро, внезапно заинтересовавшись, когда прошел страх.
Мадт стрельнул в него взглядом, вопившим: «Заткнись, пока он не передумал!»
Штырь пристально посмотрел на Беро, словно на необычный вид лягушки, открытый в дождевом лесу. Этот взгляд выбивал Беро из колеи, он уже решил, что Мадт, возможно, прав – не стоило ему открывать рот. До него доходили слухи о том, что с помощью исключительного Чутья Нау Суэн может даже по-настоящему читать мысли. Конечно, это было глупо, все знали, что это невозможно, но все же взгляд Нау был настолько всепроникающим, что кожа Беро покрылась мурашками.
– Задашь еще один вопрос, – сказал Штырь, – и я вырву тебе язык. Ты просто пес, гонец, и все. – Нау наклонился к уху Беро. – Но ты не соврал. Ты и впрямь веришь, что носишь нефрит Коула Лана. А значит, рано или поздно пожалеешь о том, что я не оказал тебе милость, прикончив тебя сегодня.
Нау выпрямился и отвернулся.
– Пошли, – сказал он. – Уберите отсюда грузовики.
Несколько Зеленых костей Силой развернули первый грузовик, Нау и Зеленые кости расселись по машинам, забрав и корзину с нефритовым отсевом. Несколько человек задержались, чтобы оттащить на обочину трупы сборщиков, а потом Горные оставили Беро и Мадта стоящими на коленях в ожидании рассвета, а сами поехали обратно в долину.
Глава 24. Наследие
Шаэ прошла из резиденции Шелеста в главный дом. Хотя оставался еще час до зари, на кухне горел свет. Кьянла помешивала кашу в кастрюле на плите. Хило сидел за столом, ножом для тренировок разрезал на кусочки нектарин и складывал их на пластиковую тарелку перед Нико. Малыш разбрасывал кусочки фрукта, и больше падало на пол, чем оказывалось у него во рту. Хило терпеливо ворчал.
Шаэ остановилась в двери. При взгляде на Нико она по-прежнему вздрагивала – это было эхо от потрясения, когда вечером три месяца назад ее брат вернулся в Жанлун с уставшим двухгодовалым ребенком на руках.
– Он всегда просыпается так рано? – спросила она.
– Частенько, – ответил ее брат, съев отвергнутую дольку нектарина. – Но раз уж мне все равно нужно рано вставать, я решил дать Вен выспаться. Она полночи была на ногах из-за Рю.
– Нам пора, – сказала Шаэ.
Хило вытер руки салфеткой и встал, предоставив свое место Кьянле. Мальчик проигнорировал попытки экономки заинтересовать его завтраком и протянул ладошки к Шаэ, требуя взять его на руки.
– Тетя, тетя!
– Не сейчас, Нико, – сказала Шаэ, ощутив укол вины, и в утешение поцеловала его в макушку.
Несмотря на потрясение и от приезда мальчика, и от самой новости о его существовании, она почти сразу же полюбила малыша. Невозможно было не заметить его сходства с Ланом, не почувствовать смесь печали и радости всякий раз, когда выражение его лица напоминало погибшего брата. Когда Нико становился прилипчивым и требовательным, когда ходил за ней, цепляясь за ноги, она любила его еще больше, хотела утешить и защитить. Она подозревала, что мальчик так ее полюбил, потому что она единственная в семье немного похожа на Эйни.
Непримечательная машина и верный водитель уже ждали перед дверью. Они не могли воспользоваться машиной Хило, «Княгиней Прайзой», или каким-нибудь другим узнаваемым семейным автомобилем. Когда машина тронулась и покатила по темным улицам, оба сидели молча.
– Что скажем клану про Нико? – наконец спросила Шаэ.
Хило закурил сигарету и опустил стекло.
– Что он сын Лана. Родился за границей, но мы об этом не знали, и я привез его на Кекон после смерти его матери. Что еще им нужно знать?
– Никто не поверит, что все так просто.
– Пусть верят, во что хотят, – резко бросил Хило.
Повисла напряженная тишина. Хило повернулся к окну и выпустил струю дыма. Когда он снова заговорил, злость из голоса пропала.
– Знаю, о чем ты думаешь, Шаэ, но все было не так. Я пытался уладить дело другим путем. Ты же помнишь Эйни, какая она.
– Она была женой Лана, – тихо сказала Шаэ. – Матерью Нико.
Шаэ не была близка с Эйни, но они поддерживали дружеские отношения, пока Шаэ не уехала в Эспению. Теперь она даже не могла четко вспомнить лицо Эйни, лучше ее представить, чтобы, молясь в святилище храма Божественного Возвращения с просьбой к богам узнать ее отца, деда и старшего брата, покинувших этот мир в ожидании Возвращения, могла добавить и бывшую невестку.
Закончив перечислять умерших, она просила прощения для брата. Поступок Хило противоречил Божественным Добродетелям, но сына Лана будут любить и заботиться о нем, клялась она собственной душой. И разве семья недостаточно пострадала? Не наказывайте нас снова, молила она.
Хило докурил сигарету и поднял стекло.
– А ты бы предпочла, чтобы я бросил Нико? – Шаэ не ответила, и он откинулся на сиденье. – Так я и думал.
Они приехали в гавань. Не так-то просто оказалось организовать встречу с Феном Сандоланом, президентом и исполнительным директором фрахтовой компании «Кеконская звезда» и патриархом одной из самых влиятельных семей Кекона, ведь место должно быть таким, чтобы их разговор не заметили ни Горные, ни Равнинные. Палуба частной яхты, пришвартованной в Летней гавани, – пожалуй, самое нейтральное и безопасное место из возможных.
Фен Сандо был заядлым яхтсменом и каждое субботнее утро выходил в море на четырнадцатиметровой моторной яхте «Наследие». К рассвету они были уже в море. Фена Сандо сопровождал старший сын Хаку, Кулак высокого ранга в Горном клане. Хаку управлял яхтой на мостике, а Фен-старший стоял у леера, обратив загорелое лицо в сторону океана, так что седые волосы разметались сзади от ветра и соленой пены. Он рассказал гостям о мощности, скорости и запасе топлива на «Наследии» и как он однажды целый месяц плавал вдоль тунского побережья. Шаэ вежливо, хотя и нетерпеливо, слушала Фена, пока тот устроил им экскурсию по яхте и гордо просиял, когда Хило похвалил мебель и встроенный у штурвала бар.
Фен Хаку отвел яхту к дальней стороне острова Гош и выключил двигатели, слышался лишь плеск воды о корпус и далекий рокот самолетов, взлетающих из жанлунского международного аэропорта. На городскую набережную опустилась тонкая дымка тумана, в которой растворялся утренний свет, но осеннее небо над головой было голубым и безоблачным, не считая исчезающих следов от истребителей с эспенских авианосцев, стоящих неподалеку. Шаэ плотнее запахнулась в свитер, разгоняя холод.
– Впервые у меня на борту представители Равнинного клана.
Фен Сандо обладал властными, но великодушными манерами человека, заработавшего каждую каплю своего богатства, и брюшком, предполагающим, что он не видит причин не наслаждаться своими деньгами. Он жестом пригласил их на палубу для отдыха, и они удобно расположились в белых шезлонгах.
– Лет восемь назад я встречался с Коулом Сеном и пожертвовал средства в жанлунский Совет по искусству, а потом предложил вашему деду и еще нескольким его людям совершить круиз вокруг Пуговки следующим утром. Ваш дед был таким интересным человеком, компанейским. В то время отношения между нашими кланами были гораздо более сердечными. У Коула Сена и Айта Ю имелись разногласия, но они уважали друг друга.
Улыбка Хило стала почти похожей на его обычную открытость и легкость, но глаза остались серьезными.
– Надеюсь, между нашими кланами когда-нибудь снова установятся такие же дружеские отношения.
Хило сел напротив Фена. Шаэ поставила шезлонг чуть справа и позади брата, Фен Хаку – в зеркальной позиции около отца. Хило обвел многозначительным взглядом всех присутствующих.
– И вот мы здесь, Горные и Равнинные, неплохо для начала.
– Хотелось бы с вами согласиться, – сказал Фен, сложив руки на животе, – вот только я не Колосс и не могу говорить от имени клана. Как и любые другие члены Горного клана, с которыми вы разговариваете. – Брови Фена вопросительно поднялись. – Похоже, Равнинный клан, как петух, обхаживает много кур.
Четыре месяца назад, после разговора за обеденным столом Коулов о возможных преемниках Айт, Шаэ послала в офис Иве Калундо большой букет гибискусов и звездных лилий, символизирующий процветание и дружбу, чтобы поздравить Иве и его семью с получением поста Шелеста Горного клана.
Через полтора месяца, вскоре после возвращения из Либона, Хило посетил Академию Коула Душурона и встретился с Грандмастером Ли.
Читать бесплатно другие книги:
