Король Воронов Стивотер Мэгги

«Что я делаю?» – подумал Гэнси.

– Интересно, он умер, пытаясь сделать то же, что и мы? – полюбопытствовал Адам.

– Разве что если попытки разбудить королей были развлечением в те времена, – ответил Генри, – потому что этот парень вооружен как в средневековье.

Гэнси и Ронан опустились на колени рядом со скелетом. Да, он носил меч. Впрочем, «носил» – не совсем точное слово. Меч пронзал его грудь, упираясь острием в лопатку.

– Соответствует периоду жизни Глендауэра, – отметил Гэнси, по большей части для того, чтобы вернуться в родную стихию и снова стать собой.

Наступила мрачная тишина. Все смотрели на Гэнси. Он чувствовал себя так, будто собрался произносить речь перед огромной толпой.

– Ладно, – сказал он, – я сейчас сделаю это.

– И давай побыстрее, – предложила Блу. – Это место меня вымораживает.

Наступил ответственный момент. Гэнси приблизился к телу Глендауэра, закрытому доспехами.

Его руки зависли над шлемом. Сердце билось так отчаянно, что он едва мог дышать.

Гэнси закрыл глаза.

Я готов.

Он осторожно отстегнул кожаный ремешок под подбородком, удерживавший шлем на голове, а затем так же осторожно снял его.

Адам сделал вдох.

Гэнси вообще не дышал. Он просто стоял, застыв на месте, все еще удерживая шлем своего короля в ладонях. Он приказал себе вдохнуть – и вдохнул. Он приказал себе выдохнуть – и выдохнул. Но он не мог пошевелиться и не мог говорить.

Глендауэр был мертв.

Глава 57

Кости.

Пыль.

– А это… Он именно так должен выглядеть? – спросил Генри.

Гэнси не ответил.

Глендауэр должен был выглядеть иначе, и, тем не менее, это было похоже на правду. Гэнси уже проживал все события этого дня, уже видел их в своих снах, и переживал вновь. Сколько раз он испытывал страх, что найдет Глендауэра только для того, чтобы обнаружить, что тот мертв? Гэнси всегда боялся лишь одного: что он найдет Глендауэра слишком поздно. Через мгновения, дни или месяцы после его смерти. Но этот человек был мертв уже много столетий. От шлема и черепа остались лишь ржавый металл и кость. Стеганка под его кольчугой обратилась в ветошь и пыль.

– Может, мы… – неуверенно начал Адам и умолк. Потрогал стену гробницы. Гэнси прикрыл рот рукой. Он боялся, что сейчас выдохнет слишком сильно и разрушит останки Глендауэра окончательно. Остальные все еще стояли, сбившись в кучу, шокированные увиденным. Никто не мог проронить ни звука. Разумеется, он жил всем этим гораздо дольше, но они так же, как и он, надеялись на эту находку.

– Может, мы должны пробудить его кости? – спросила Блу. – Как разбудили скелеты в пещере костей.

– Я как раз хотел это сказать, – ответил Адам, – но…

Он снова умолк, и Гэнси знал, почему. Пещера костей и впрямь была полна скелетов, но в ней чувствовалась жизнь. Воздух там искрился от концентрации магии и возможностей, и поэтому пробуждение костей было хоть и немыслимым, но не невозможным.

– У меня нет с собой усилителя сновидений, – сказал Ронан.

– Пробудить. Его. Кости, – эхом повторил Генри. – Не хочу выражаться как Фома неверующий, поскольку вы здесь все явно специалисты, но…

Но.

– Так давайте сделаем это! – запальчиво произнес Ронан. – Давайте сделаем это, и быстро. Я ненавижу это место. Оно будто пожирает мою жизнь.

Эта горячность, как ни странно, помогла Гэнси сосредоточиться и собрать в кучу все свои невнятные мысли.

– Да, – сказал он, хоть и не ощущал никакой особой уверенности, – давайте попробуем. Возможно, в пещере костей мы должны были попрактиковаться, как это делать, и поэтому Кэйбсуотер отвел нас туда.

В той пещере оживленные кости прожили не слишком долго, но это не имело значения. Им было нужно, чтобы Глендауэр оставался живым ровно столько, сколько требовалось для выполнения их желания.

Сердце Гэнси на мгновение замерло при мысли, что ему надо успеть и загадать желание, и узнать о смысле своего существования, прежде чем Глендауэр обратится в пыль.

Но это лучше, чем ничего.

Ребята попытались собраться, как сделали это в пещере костей. Генри стоял чуть поодаль, глядя на них не то любопытным, не то усталым взглядом. Адам прижал ладони к стенам гробницы, ища хоть какой-нибудь источник энергии, чтобы спроецировать ее на кости. Он обошел всю гробницу по периметру, явно недовольный результатами поиска. Наконец, он остановился там же, откуда начал, и прижал ладонь к стене.

– Можно и здесь, особой разницы нет, – сказал он, но в голосе его звучала безнадежность. Блу взяла его за руку. Ронан скрестил руки на груди. Гэнси осторожно опустил руку на грудь Глендауэра.

Это было так наигранно. И глупо. Гэнси попытался сконцентрировать силу устремления, но чувствовал, что внутри пусто. У него дрожали колени – не из страха или злости, а скорей от какого-то бесконечного чувства, в котором он отказывался признавать скорбь.

Скорбь означала бы, что он уже сдался.

– Проснись, – сказал он. Затем повторил, уже чуть жестче. – Проснись.

Но это были просто слова.

– Про-сы-пай-ся! – повторил Гэнси.

Только голос и больше ничего. Vox et praeterea nihil[27].

За первым мгновением осознания последовало второе, третье, с каждой новой секундой открывая новые грани, которые Гэнси пока не мог позволить себе рассматривать. Раз они не могут разбудить Глендауэра, значит, он не исполнит их желание. Они не смогут попросить его вернуть Ноа жизнь, не смогут попросить уничтожить демона. Возможно, у Глендауэра никогда не было никаких магических способностей; возможно, его тело привезли в Новый Свет только для захоронения, чтобы оно не попало в руки англичан; может быть, Гэнси следовало бы известить об этой находке историческое сообщество, если ее можно было обнаружить обычным способом, без магии. Если Глендауэр всегда был мертв, значит, жизнь Гэнси пощадил вовсе не он.

Если Глендауэр не спасал жизнь Гэнси, то Гэнси не знал, кого благодарить, кем быть и как жить.

Никто не говорил ни слова.

Гэнси коснулся черепа, провел пальцами по высокой скуле, по лицу своего обещанного и погубленного короля. Его останки давно высохли и посерели.

Все кончено.

Этот человек никогда не станет частью жизни Гэнси.

– Гэнси? – позвала Блу.

Минуты тянулись одна за другой, и осознание медленно погружалось до самых глубин его сердца.

Все кончено.

Глава 58

Гэнси уже забыл, сколько раз ему говорили, что ему на роду написано быть великим.

Неужели это все, для чего он был рожден?

Они вышли на солнце. Чары силовой линии похитили у них много часов, а они даже не ощутили этого и теперь сидели в обветшалом особняке Грин-хаус, всего лишь в нескольких сотнях метров от того места, где когда-то умер Гэнси. Гэнси сидел в бальном зале, опершись спиной о стену, в квадрате солнечного света, проникавшего сквозь грязное, пыльное окно. Он устало потер рукой лоб, хотя совсем не устал – наоборот, он чувствовал себя настолько бодрым, что был почти уверен, что силовая линия каким-то образом повлияла и на это.

Все кончено.

Глендауэр мертв.

Рожден быть великим, говорили ему ясновидящие. Один в Штутгарте. Один в Чикаго. Один в Гвадалахаре. Двое в Лондоне. Так где же оно, это величие? Возможно, он уже потратил его до последней капли. Возможно, величие касалось лишь его способности находить исторические артефакты. Возможно, величие заключалось лишь в том, кем и чем он мог быть для других людей.

– Пойдемте отсюда, – сказал он друзьям.

–––

Они направились обратно в Генриетту двумя машинами, следовавшими друг за другом.

Телефону Гэнси хватило буквально нескольких минут, чтобы зарядиться, когда его через переходник воткнули в прикуриватель, а через несколько секунд на него посыпалась лавина текстовых сообщений, отправленных, пока он был под землей. На каждое сообщение приходился звуковой сигнал. Телефон непрестанно жужжал.

Они пропустили мероприятие по сбору средств.

Силовая линия отняла у них не несколько часов, как обычно. Она отняла у них целый день.

Гэнси попросил Блу прочитать ему сообщения вслух, и она читала, пока он не понял, что больше не может это выдержать. Они начинались с вежливых вопросов, не опаздывает ли он на несколько минут. Затем выражали обеспокоенность, потому что он не отвечал на звонки. Переходили в раздражение и неуверенность, почему вдруг он решил, что пропускать такое событие приемлемо. А затем сорвались в гнев и обиду.

«Я знаю, что у тебя есть своя жизнь, – сказала его мать в сообщении, оставленном на голосовой почте. – Но я надеялась, что смогу побыть ее частью хотя бы пару часов».

Гэнси ощутил, как ему в ребра вонзили меч, прошивший его насквозь.

Чуть раньше он все время проигрывал в голове свою неудачу с Глендауэром. Теперь же он никак не мог перестать представлять, как семья ждет его в академии Эгленби. Не мог не представить мать, думавшую, что он просто опаздывает. Отца, волновавшегося, что с ним что-то случилось. Хелен… Хелен знала, что вместо этого он занят чем-то своим. Ее единственная СМС-ка пришла под самый конец вечера: «Думаю, король всегда будет на первом месте, не так ли?»

Он должен был позвонить им. Но что он им скажет?

В его груди разрасталось чувство вины, поднимаясь к горлу комком и накапливаясь слезами в его глазах.

– Знаешь что? – вдруг сказал ему Генри. – Остановись. Вон там.

Гэнси молча остановил «фискер» у остановки для отдыха, которую ему указал Генри. «БМВ» остановился позади них. Они припарковались перед ярко раскрашенной кирпичной постройкой, в которой находились туалеты. Их машины были здесь единственными. Солнце спряталось за тучи. Похоже, вот-вот пойдет дождь.

– А теперь выходи, – велел Генри.

Гэнси недоуменно взглянул на него:

– Что, прости?

– Хватит вести машину, – сказал Генри. – Я знаю, что тебе это нужно. Тебе это было нужно с того момента, как мы оттуда уехали. Выходи из машины.

Гэнси хотел было возразить, но тут понял, что у него задрожит голос, если он скажет хоть слово. Совсем как его трясущиеся коленки в гробнице; эта дрожь все-таки догнала и захватила его.

Поэтому он не ответил и выбрался из машины. Очень тихо. Сначала он решил было пойти в туалет, но в последний момент завернул в зону для пикников рядом с остановкой. Подальше от машин. Очень спокойно. Он дошел до одной из скамеек, но садиться на нее не стал. Вместо этого он медленно осел на землю рядом с ней и обхватил голову руками, наклонившись так низко, что коснулся лбом травы.

Он не помнил, когда последний раз плакал.

Он оплакивал не только Глендауэра. Он оплакивал все те версии самого себя, которыми он побывал за последние семь лет. Он оплакивал того Гэнси, который всегда излучал юношеский оптимизм и целеустремленность. И Гэнси, охваченного все возрастающей тревогой. И этого Гэнси, которому придется умереть. В этом был некий фатальный смысл. Им нужна была чья-то смерть, чтобы спасти Ронана и Адама. Поцелуй Блу был смертелен для ее истинной любви. Смерть Гэнси в этом году уже предсказана. Это должен быть он. Это всегда был он.

Глендауэр был мертв. Он всегда был мертв.

А Гэнси, в общем-то, хотелось жить.

Вскоре Гэнси услышал звук приближающихся шагов. И это тоже было ужасно. Он не хотел, чтобы они видели его заплаканное лицо, не хотел, чтобы они жалели его. Сама мысль об этой жалости и нежности, выказываемой из лучших побуждений, была такой же невыносимой, как и мысль о его неминуемой смерти. Впервые в жизни Гэнси понимал, что чувствует Адам Пэрриш.

Он расправил спину и встал на ноги со всем достоинством, которое мог найти в себе. Но это была всего лишь Блу, и в том, что она видела его таким, почему-то не было ничего унизительного. Она просто смотрела на него, пока он отряхивал еловые иголки со штанов, а потом, когда он присел на край стола для пикников, она уселась рядом с ним и ждала, когда остальные подойдут посмотреть, чем они здесь заняты.

Они стояли полукругом вокруг его импровизированного трона.

– Насчет этой жертвы, – начал Гэнси.

Они почему-то молчали. Может, он не произнес это вслух?

– Я, кажется, что-то сказал, – повторил он.

– Ага, – ответила Блу. – Но мы не хотим это обсуждать.

– Прошу прощения, если это элементарный вопрос, – перебил ее Генри, – просто я слегка опоздал к началу урока. Но, может, твой отец-дерево дал тебе какой-нибудь совет, как убить демона?

– Он сказал только о жертве, – ответила Блу. И осторожно добавила: – Мне кажется… он мог знать о Глендауэре. Может быть, не все время. Но он мог об этом догадаться, пока бродил по окрестностям уже после того, как сошелся с моей матерью, или, может, вообще с самого начала. Но мне кажется, он был одним из чародеев Глендауэра. И, возможно, тот… другой, тоже.

Она имела в виду труп, который они нашли в гробнице. Ее версия истории звучала вполне правдоподобно – Артемус попытался усыпить Глендауэра и допустил какую-то ошибку.

– Значит, остается только жертва, – настойчиво повторил Гэнси. – Или, может, у тебя есть какие-то идеи, Адам?

Адам, нахмурившись, смотрел на редкие сосны, росшие вокруг зоны для пикника:

– Я пытаюсь вспомнить, что еще могло бы задобрить силовую линию, но слова «добровольная смерть за недобровольную смерть» не оставляют особых вариантов для замены.

Гэнси ощутил холодок ужаса в животе:

– Значит, это все.

– Нет, – вмешался Ронан. В его голосе не было протестующих, сердитых или грустных ноток. Он просто сказал «нет». Констатировал факт.

– Ронан…

– Нет, – и снова тот же ровный тон. – Я вытащил тебя из той ямы не для того, чтоб ты сейчас умер нарочно.

Гэнси ответил таким же ровным тоном:

– Блу видела мой дух на силовой линии, так что я уже знаю, что умру в этом году. Принцип бритвы Оккама предполагает, что самое простое пояснение является самым правильным: мы все знаем, что это я.

– Блу что?! – взвился Ронан. – Когда вы собирались сказать мне об этом?

– Никогда, – ответила Блу. В ее голосе не было протестующих, сердитых или грустных ноток. Она просто сказала «никогда». Констатировала факт.

– Не надо на меня так смотреть, – попытался успокоить его Гэнси. – Я не хочу умирать. Вообще-то, я страшно напуган. Но я не вижу никаких других вариантов. Пойми, я хочу сделать что-то стоящее, прежде чем умру, и я считал, что это каким-то образом касается Глендауэра. Но уже стало ясно, что это не так. Я еще могу сделать что-то полезное. И… достойное короля.

Последнее прозвучало слегка напыщенно, но вся их ситуация была драматичной и напыщенной.

– Мне кажется, ты перепутал определения короля и мученика, – уточнил Генри.

– Я готов принять другие варианты, – сказал Гэнси. – Вообще-то, я предпочел бы любой другой вариант.

– Мы же твои чародеи, так? – внезапно бросила Блу.

Да, они – его чародеи, его свита, а он – их бесполезный король, который не может предложить им ничего, кроме собственного бьющегося сердца. Момент знакомства с каждым из них был таким правильным. Он был абсолютно уверен, что все вместе они достигнут чего-то большего, чем даже то, что есть сейчас.

– Да, – ответил он.

– Я просто… Мне кажется, должно быть что-то, что мы можем сделать все вместе, как в той пещере костей, – предположила она. – В гробнице не сработало, потому что там вообще нет никакой жизни. Вообще ничего. Там не было энергии. Но если мы найдем подходящие условия?

– Я не настолько хорошо разбираюсь в магии, – возразил Гэнси.

– Зато Пэрриш разбирается, – парировал Ронан.

– Нет, – запротестовал Адам, – я не так уж и разбираюсь.

– Но лучше, чем любой из нас, – сказал Ронан. – Давай, предложи какую-нибудь идею.

Адам пожал плечами. Он так крепко сцепил руки, что костяшки пальцев побелели.

– Может быть, – начал было он и остановился. – Может, ты мог бы умереть и вернуться. Если мы используем Кэйбсуотер, чтобы убить тебя так, чтобы не повредить твое тело, можно было бы вызвать временной спазм, как было тогда с 6:21. Минута, которая проигрывается снова и снова, чтобы у тебя не было времени… не знаю… уйти слишком далеко от тела. Стать слишком мертвым. А потом…

Гэнси чувствовал, что Адам выдумывает это на ходу, изобретая правдоподобную сказку для Ронана.

– Это должно случиться в Кэйбсуотере. Я попробую проникнуть в сновиденное пространство с помощью ясновидения, а Блу может усилить мои способности, и тогда в один из этих временных спазмов мы можем приказать твоей душе вернуться обратно в тело, прежде чем ты умрешь по-настоящему. Так что ты выполнишь условия жертвоприношения. Но нигде не говорится, что ты должен оставаться мертвым.

Воцарилась долгая пауза.

– Да, – сказал Гэнси. Констатировал факт. – Это кажется возможным. Как тебе, Ронан, достаточно по-королевски? Не соответствует понятию мученичества, Генри?

Они явно не испытывали особого восторга по этому поводу, но хотели испробовать все возможные варианты, и только это имело значение. Им нужно было всего лишь захотеть поверить, а верить на самом деле – необязательно.

– Поехали в Кэйбсуотер, – махнул рукой Гэнси.

Они едва сделали шаг в сторону машин, как Адам напал на Ронана.

Глава 59

Ронан слишком поздно понял, что Адам убивает его.

Руки Адама сжимались на его шее, вдавливая большие пальцы в его артерии с такой силой, что побелели костяшки. Глаза Адама закатились. Перед глазами Ронана вспыхивали огни; его тело не получало кислород меньше минуты и уже испытывало острую его нехватку. Линч начал ощущать пульсацию в глазных яблоках.

– Адам? – требовательно выкрикнула Блу.

Где-то в глубине души Ронан все еще думал, что произошла какая-то ошибка.

Он судорожно хватанул воздух открытым ртом, когда они оба, спотыкаясь, вывалились с площадки к соснам, росшим вокруг зоны для пикника. Остальные ребята окружили их, но Ронан никак не мог разглядеть, что именно они делают.

– Сопротивляйся! – прорычал Адам Ронану, тоненько, отчаянно, будто животное, которое схватили за шею и куда-то тащат. Пока его голос протестовал против происходящего, его тело с силой прижало Ронана спиной к стволу сосны. – Ударь меня. Сбей меня с ног!

Демон. Это демон завладел его руками.

Каждый удар сердца Ронана – как один из соединенных между собой вагонов поезда, уже падающего в пропасть. Он схватил Адама за запястья. Они казались хрупкими и ледяными; он мог бы легко переломать их. Перед ним стоял выбор: умереть или причинить Адаму боль. То есть, выбирать особо было не из чего.

Адам внезапно ослабил хватку и рухнул на колени, но тут же быстро поднялся. Генри отскочил назад, когда Адам попытался вцепиться ему в лицо; это выглядело так жутко и так непохоже на движения и жесты, присущие человеку. Ни один человек не стал бы драться таким способом, но существо, управлявшее его руками и глазами, не было человеком.

– Остановите меня! – взмолился Адам.

Гэнси ринулся на перехват, пытаясь поймать пальцы Адама, но Адам легко вырвался из его рук. Пальцы одной руки вцепились Ронану в ухо в попытке оторвать его, а пальцы другой вонзились в нижнюю челюсть и потянули в другую сторону. Глаза Адама уставились влево, словно ожидая, что кто-нибудь кинется его останавливать.

– Остановите меня…

Ронан чувствовал себя листом бумаги, который рвут на части. Он подумал о том, насколько это больно, а затем позволил причинить себе чуть больше боли – и вырвался из рук Адама. Улучив момент, Блу бросилась вперед и схватила Адама за волосы. Адам мгновенно развернулся к ней и одним отточенным движением вспорол ногтями швы на ее лице.

Блу ошеломленно выдохнула, когда кровь потекла ей в глаз. Гэнси оттащил ее, прежде чем Адам успел навредить ей еще больше.

– Просто ударьте меня, – несчастным голосом произнес Адам. – Не позволяйте мне это делать!

Казалось, все так просто: их четверо, а Адам – один. Но никто не хотел причинять Адаму Пэрришу вред, невзирая на всю опасность и жестокость его поведения. Демон, управлявший конечностями Адама, обладал суперсилой: ему было безразлично, насколько ограниченными были физические возможности человека, в которого он вселился. Ему было безразлично, как долго этот человек сможет прожить. Поэтому кулак Адама пронесся мимо Ронана и без малейших колебаний врезался в ствол сосны. Адам охнул. Дыхание стоявших вокруг ребят вырывалось белым дымком, похожим на облако пыли.

– Он сейчас нахер переломает ему руки! – крикнул Ронан.

Блу схватила Адама за запястье. Раздался жуткий щелчок, когда Адам вывернулся в другую сторону и выхватил из кармана ее свитера выкидной нож. Лезвие выскочило наружу.

Теперь он безраздельно владел их вниманием.

Его глаза, вращавшиеся в глазницах и управляемые демоном, уставились на Ронана.

Но Адам – настоящий Адам – тоже следил за ситуацией. Он всем телом рванулся прочь от друзей и ударился о скамейку, а затем еще и еще, стараясь посильнее ушибить руку, державшую нож. Когда ему удалось прижать ее к скамейке весом своего тела, другая рука взметнулась вверх и принялась быстро, как кошка лапой, царапать и раздирать его лицо. На коже мгновенно проступила кровь. Ногти вонзались все глубже, наказывая его за неповиновение.

– Нет! – взвыл Гэнси. Для него это было невыносимо. Он бросился к Адаму. Когда он схватил эту злобную, царапавшуюся руку, следом подскочил Генри. Едва Адам замахнулся на Гэнси ножом, Генри обеими руками перехватил запястье Адама и обрушил весь свой вес на его правую руку. Глаза Адама яростно метались туда-сюда, словно он планировал следующий шаг. Следующий шаг демона.

Единственное, чего всегда хотел Адам – это быть независимым.

Когда он попытался выдернуть руку из захвата Генри – «Остановись, идиот, ты же сломаешь ее!» – и врезал кулаком Гэнси в челюсть – «Все хорошо, Адам, мы знаем, что это не ты!» – Ронан обхватил его обеими руками, крепко прижав руки Адама к телу.

Его обуздали.

– Forsan et haec olim meminisse juvabit[28], – произнес Ронан над здоровым ухом Адама, и тело Пэрриша обмякло в его руках. Его грудь вздымалась и опускалась. Его руки все еще дергались, стараясь причинить боль хоть кому-нибудь.

– Ты, ублюдок, – выдохнул он, но Ронан слышал, что Адам был на грани слез.

– Давайте свяжем ему руки, пока не разберемся, что с ним делать, – сказала Блу. – Вы можете… о, ты такая умничка, спасибо!

Последние слова были обращены к Сиротке, поскольку та уже предвидела, чем это кончится, и притащила откуда-то длинную красную ленту неизвестного происхождения. Блу приняла ленту из ее рук и втиснулась между Генри и Гэнси:

– Расступитесь немного. Сложите ему запястья.

– Не так, Президент, – все еще тяжело дыша, подсказал Генри, – скрести их. Ты что, не смотрела фильмы про полицейских?

Блу переплела пальцы Адама, сложив его руки ладонь к ладони – ей пришлось попотеть, так как они все еще действовали по собственной воле – а затем связала его запястья, поплотнее обмотав их лентой. Плечи Адама еще дергались, но он уже не мог расцепить пальцы.

Наконец, стало тихо.

Облегченно вздохнув, Блу отступила. Гэнси осторожно потрогал ее окровавленный лоб, а потом обследовал костяшки Генри, ободранные в драке.

Руки Адама перестали дергаться, когда демон понял, что они крепко связаны. Адам с несчастным видом опустил голову Ронану на плечо, дрожа всем телом и держась на ногах только потому, что Ронан не давал ему упасть. Ужас от произошедшего поднимался в нем стеной. Все случившееся уже не изменить, Адам Пэрриш захвачен демоном и осквернен, а Глендауэр – мертв навеки.

Сиротка подползла к нему. Она аккуратно расстегнула грязный ремешок часов на своем запястье и надела часы на запястье Адама, поверх опутывавшей его кисти ленты. И поцеловала ему руку.

– Спасибо, – отрешенно сказал он ей. А затем добавил чуть тише, обращаясь к Гэнси. – Жертвой вполне могу стать и я. Меня и так уже погубили.

– Нет, – в один голос сказали Блу, Гэнси и Ронан.

– Давайте не будем впадать в истерику только потому, что ты только что пытался кого-то убить, – вставил Генри, посасывая ободранные костяшки.

Адам, наконец, поднял голову:

– Тогда вам лучше завязать мне глаза.

На лице Гэнси отразилось удивление:

– Зачем?

– Потому что, – горько произнес Адам, – они предадут вас, если вы их не закроете.

Глава 60

Если знать, откуда вести отсчет, эта история была о Сондок.

Она не родилась международным арт-дилером и мелким криминальным боссом. Это началось всего лишь как простое желание чего-то большего, а затем медленно переросло в осознание того, что на выбранном ею пути нечто большее было недостижимым. Она была замужем за неглупым парнем, с которым познакомилась в Гонконге, и родила нескольких сообразительных детей, которые в основном пошли по стопам отца, кроме одного. И она уже видела, как закончится ее жизнь.

А затем она сошла с ума.

Это состояние длилось недолго – может быть, год странных припадков, видений и блужданий по улицам в полной бессознательности. Когда же ей стало лучше, она обнаружила, что у нее открылся «третий глаз» и появился дар шаманства, и теперь она собиралась сделать на этом карьеру. Она сменила свое имя на Сондок – и так родилась легенда.

Каждый день ей доводилось сталкиваться с чудесами.

Робопчела стала первым подтверждением того, что ей был уготован именно этот путь. Ее средний сын Генри был блистательным молодым человеком, но, казалось, так и не овладел искусством излучения своего внутреннего света в мир. Поэтому, когда Ниалл Линч предложил найти для нее какую-нибудь безделицу, символический подарок, волшебную игрушку, которая могла бы помочь ему, она прислушалась. Прекрасная пчела поразила ее с первого взгляда. Разумеется, Линч показал пчелу и Ломоньеру, и Гринмантлу, и Валькезу, и Маки, и Зи, но это было ожидаемо, поскольку он был бродягой и не мог сдержать свои порывы. Но, познакомившись с Генри, он продал пчелу Сондок за какую-то мзду, и она никогда не забывала этого.

Разумеется, это оказалось и подарком, и наказанием, поскольку чуть позже Ломоньер похитил Генри, чтобы потребовать пчелу в обмен.

Она отомстит ему за это.

Она не жалела ни о чем. Она не могла принудить себя к этой жалости, даже когда ее бизнес начинал угрожать ее детям. Этот путь был предопределен судьбой, и она чувствовала, что поступает правильно, даже если это было нелегко.

Оказавшись рядом с Серым, бывшим наемником Гринмантла, на парковке за пределами студенческого городка академии Эгленби, и услыхав, что кровь на его ботинках принадлежала Ломоньеру, она сразу же заинтересовалась всем, что он мог ей сообщить.

– Новый смелый способ вести дела, – негромко сказал Серый, когда парковка начала заполняться людьми отталкивающей наружности. Их было немного, но все они обладали властью в определенных кругах. Не то чтобы они выглядели угрожающе, нет. Просто в их облике было что-то такое, что сразу давало понять – они видят мир совсем не так, как ты. Они очень отличались от людей, которые приходили в академию предыдущим вечером на мероприятие по сбору средств. Чисто технически оба этих собрания тем или иным образом относились к политике.

– Этичный способ, – продолжал Серый. – У мебельных магазинов надо поставить вооруженную охрану, которая не даст людям дубасить персонал и выносить диваны. Вот такой бизнес я хотел бы себе.

– Этого непросто достичь, – ответила Сондок, тоже стараясь говорить тихо. Она следила за подъезжавшими машинами и поглядывала на экран своего телефона. Она знала, что Генри было велено держаться подальше отсюда, и верила, что он не полезет на рожон, но она не доверяла Ломоньеру, ни капельки. Лучше не соблазнять их и не показывать, что Генри и его пчела где-то поблизости. – Люди привыкли выносить диваны, и ни один не перестанет их воровать, пока остальные тоже воруют.

– Возможно, поначалу придется их переубеждать, – признал Серый.

– Это может занять годы.

– Я не тороплюсь, – ответил он. – И я не отступлюсь, если меня поддержит определенное количество людей, также заинтересованных в таком бизнесе. Людей, которые мне нравятся.

Наконец, прибыли братья Ломоньеры. Один из них держал телефон у уха. По его лицу было заметно, что он пытается связаться с третьим братом, но третий брат уже был не в том состоянии, чтобы ответить на звонок. Серый обсудит это с ними после продажи. И будет переубеждать их при помощи некоторого воистину фантастического оружия, найденного им на ферме Линчей.

– Я не отношусь к людям, которые тебе нравятся, – заметила Сондок.

– Ты относишься к людям, которых я уважаю, а это почти то же самое.

Она улыбнулась, дав ему понять, что понимает и принимает его попытку польстить ей: – Возможно, мистер Грэй. Это соответствует моим интересам.

И тут прибыла Пайпер Гринмантл.

Ну, точнее, она прибыла не первой. Первым прибыл ужас. Это ощущение ударило собравшихся как резкий приступ тошноты, заставив их задрожать с головы до ног, схватиться за горло или упасть на колени. На дворе стояло позднее утро, но небо внезапно показалось всем темнее. Это был первый признак того, что грядущая продажа запомнится всем присутствующим на долгие годы.

Значит, сперва ужас, а следом – Пайпер. Она прибыла по воздуху, и это был второй признак того, что продажа будет весьма и весьма необычной.

Когда она приземлилась, стало ясно, что она прилетела на ковре из крошечных черных ос, которые сразу рассыпались в разные стороны, едва коснувшись асфальта.

Она отлично выглядела.

Это было удивительно по многим причинам: во-первых, по слухам, она погибла еще до того, как ее подобострастный супруг был убит осами в своей квартире, но вот она стоит перед ними живее всех живых. Во-вторых, в руках она держала черную осу длиной почти полметра, а большинство людей никак не могли бы выглядеть такими спокойными и собранными, как она, если бы в руках у них было жалящее ядовитое насекомое каких угодно размеров.

Она направилась к Ломоньеру, явно намереваясь обменяться с ним приветственными поцелуями, но оба брата отшатнулись от насекомого. Это был третий признак того, что события развиваются несколько необычно, поскольку Ломоньер никогда не выглядел таким встревоженным.

– Вот это нехорошо, – едва слышно выдохнул Серый.