Иди к черту, ведьма! Бруша Анна
Ева открыла рот, чтобы подтвердить, что «да, действительно, погода чудесная», но Вячеслав не дал ей этого шанса. Он продолжил говорить и не останавливался до того момента, как они расстались.
Для начала он сообщил, что его фамилия – Поплавский – польская.
«Ну мало ли, – подумала Ева, – человек гордится своими корнями, это очень даже хорошо».
Потом он склонил голову и тряхнул волосами.
– Знаете, Ева, я давно не пишу…
Тут Ева поняла, что от нее требуется задать вопрос.
– А почему?
– Понимаете, я не похож на других. Слишком отличаюсь. Я говорю это вам, Ева, потому что вы, как мне кажется, способны меня услышать и понять.
«Вот блин!» – подумала Ева.
Дальше начался подробный рассказ о трудностях Вячеслава, о том, что издатели хотят убить высокую, большую литературу, поэтому не рассматривают его рукописи, о том, что продюсеры хотят наживы, поэтому не рассматривают его гениальные синопсисы к фильмам… Потом последовала тирада, что общество свалилось в дикое потребление. Поплавский плавно перешел на то, что на работе его начальник только и занят тем, что чинит ему препятствия, завидует очевидному успеху. Плавно выяснилось, что он работает официантом.
Вячеслав распалялся все больше и больше. От неуемного хвастовства он скатывался в душевные терзания, которые описывал с таким же наслаждением, с каким заправский ипохондрик жалуется на свои болезни.
Ева невольно вспомнила Дениса. Тот как раз был ипохондриком. С ним она выдержала месяц…
Вячеслав перемежал рассказ цитатами из пабликов «ВКонтакте» для тех, кто хочет выглядеть интеллектуалом. Ко всему прочему он разбирался в джазе, а это уже служило тревожным звоночком. Не то чтобы сам джаз являлся большой проблемой, но… тем не менее. Как говорится, «осадочек остался».
Ева глубоко вздохнула. Она пыталась поддержать разговор, но потом сдалась и перестала: собеседнику это не требовалось. Он любовался собой, распушив хвост, как павлин.
– Знаете, Ева, я сразу понял: вы удивительно умная и чуткая. Я ценю в женщинах проявление ума.
Ева подавила желание закатить глаза. «Проявление ума»… Видно, по мнению Вячеслава, оно выражалось в молчании.
Вячеслав продолжил:
– Вы знаете, я эмпат. И мне не составляет никакого труда нравиться женщинам. В каком-то смысле я воплощение женской мечты…
Он скривил губы и горько усмехнулся. Вид был такой, словно он несет на своих плечах все бремя женских «мечт».
Признание оказалось в равной мере абсурдным и неожиданным. Ева начала злиться, подозревая, что Андрей с перекосом на джаз был совсем неплох.
– Я считаю, что женщина должна быть мягкой, интересной. Ее должно хотеться прижать к себе и накормить завтраком, вдыхать запах рассвета с ее волос…
Ева не знала, как пахнет рассвет на волосах. Зато мысль, что Вячеслав будет ее прижимать и нюхать, вызвала отвращение. Еще с полчаса она продолжала слушать, какими качествами должна обладать женщина.
Список получался внушительным, и с некоторым облегчением Ева поняла, что здорово недотягивает до идеала. Она попыталась найти паузу в нескончаемом потоке, чтобы вежливо проинформировать оратора о своем уходе, хотя вариант «резко развернуться и убежать» уже казался ей идеальным.
Вячеслав втянул ее в одну из маленьких уютных кофеен, где не преминул продемонстрировать, что разбирается в сортах кофе. Стало казаться, что он еще и чревовещатель, потому что ни горячий напиток, ни пирожное не прерывали словесный поток ни на секунду.
Неожиданно для себя Ева развеселилась.
– Вы, сказали, что вы эмпат. Так, может, угадаете, чего я сейчас хочу?
Она улыбалась, а сама думала: «Помолчи хоть пять минут, а потом мы с тобой распрощаемся…»
Он нахмурил лоб, пристально посмотрел на Еву, взял ее за руку, и…
– Я прочту вам свои стихи…
И начал душить своими стихами, как ласка душит курицу.
Ева не считала себя знатоком поэзии. Она любила Бродского, Евтушенко, некоторых поэтов Серебряного века, но ей вполне хватало читательского опыта, чтобы понять, где стихи, а где не очень. Вячеслав был увлеченным стихоплетом. Он уже успел прочесть пять штук виршей.
У Евы начала болеть голова. Она принялась рыться в сумке в поисках кошелька.
– Извините, Вячеслав, но мне пора, – твердо сказала она. – Мне надо… просто мне надо…
Со свидания Ева убегала стремительной рысцой, чуть не подпрыгивая от радости.
Водитель Семен остановил машину. Мелкий дождик превратился в самый настоящий ливень. Варфоломей с Амадеем вышли, торопливо забрали вещи из багажника и поспешили в подъезд. Погода была самая гнусная.
Они молча поднялись на лифте на пятый этаж, так же молча вошли в квартиру. На взгляд Варфоломея это была маленькая коробка. На стенах радовали глаз обои в веселенький цветочек.
– Так… Как подключиться к вай-фай, я тебе объяснил, – деловито начал Амадей. – Мебель выбери сам. Ну там, в «ИКЕА» съезди… Это интересно. Тут можешь делать что хочешь. У меня в этом доме еще одна квартира есть, но ее демоны снимают. Представляешь, платят за весь месяц, а появляются только на два дня. Но такое творят! После них придется серьезный ремонт делать. Даже подоконники сломали. Грызут, что ли? И не выгонишь их так просто… Ну да ладно.
Амадей на секунду задумался.
Варфоломей выглянул в окно. Двор был как две капли воды похож на тот, в котором он впервые появился в этом мире.
– Соседи тут приличные. Относительно. – Амадей расхваливал жилплощадь, как заправский агент по недвижимости. – Платить за воду, свет и газ удобнее через приложение и интернет-банк. Но это мы с тобой тоже обсуждали. Так… Планшетом и смартфоном ты уже пользуешься на уровне.
Неожиданно Амадей обнял Варфоломея:
– Если что, брат-черт, ты заезжай или звони. Самовар поставим. Вера плюшек напечет. На «Фейсбуке» и во «ВКонтакте» профиль заведешь – меня в друзья добавь обязательно. Ну, я побежал.
– Больше никаких инструкций не будет?
Варфоломей испытал странную внутреннюю дрожь.
Амадей замялся.
– Ну… – промямлил он, – живи. Делать можно все, что делают люди.
Он вложил в руку Варфоломею ключи и ретировался. Хлопнула входная дверь. Наступила гулкая тишина.
Варфоломей не мог поверить в происходящее. Он прибыл в новый мир, и теперь полностью предоставлен самому себе. Его никто не контролировал. Никто не говорил, что делать… Сначала он растерялся, даже разозлился. Потом почувствовал страх и пустоту.
Но затем черт стиснул зубы и… решил попробовать выполнить инструкции Амадея: просто пожить. Отдохнуть. В Аду ходила масса шуток о том, как провести отпуск в Раю. Так вот, чем этот новый мир – не Рай?
Варфоломей втянул московский воздух. Амадей сказал, что он может делать все? Черт улыбнулся и избавился от одежды. Решил, что дома будет ходить в первозданном виде.
В ванной над раковиной обнаружилось небольшое зеркало. Вера Сергеевна и Амадей долго колдовали над рогами Варфоломея, и теперь, чтобы их увидеть, ему приходилось сильно напрягать зрение. Хвост трогать не стали, хотя сначала Амадей собирался. Он буквально взялся за нож, утверждая, что «эту всю хирургию знает и вообще на войне резал налево и направо». Вера была непреклонна, решительно встала на защиту хвоста Варфоломея и сказала, что у некоторых людей хвосты растут, мол, «нечего красоты его лишать». Знатный скандал получился. Звучало грозное слово «рудимент».
Насмотревшись на собственное отражение, Варфоломей вернулся в комнату и решительно взялся за планшет. Информации в этом мире было много.
Входная дверь распахнулась – это вернулся Амадей.
– Забыл сказать. Магия, колдовство… ну, и наши специальные особенности и умения… Можешь пользоваться, но аккуратно. Если что – всегда можно отбрехаться. Люди деньги из воздуха получают. Про биржи как-нибудь с тобой поговорим. И да, дверь лучше закрывать. А то мало ли…
Ева посмотрела на экран телефона. Пришло уведомление из банка. Редакция журнала перевела гонорар за иллюстрации для обложки. Приятно! Хотя и прошло несколько месяцев.
За окном бушевала буря. Ветер хлестал кусты, дождь лил стеной. По небу неслись темные клочья облаков. Опершись на подоконник, она лениво наблюдала за тем, как двое мужчин вытащили из багажника огромного джипа коробки и почти бегом бросились в подъезд.
В это ненастье Ева особенно остро чувствовала, что одинока. Она прошлась по комнате и достала плед. Такие дни созданы для того, чтобы вместе валяться под одеялом и смотреть фильмы, драться подушками и заниматься любовью. Наверное, любовь – это единственное, что по-настоящему важно. В любви и есть смысл жизни. Одному не так интересно делать себе какао с крошечными воздушными зефирками. Одному не так интересно хохотать над уморительно смешным сериалом… Хочется разделить радость и победы, хочется сделать любимого человека счастливым.
Еве очень хотелось сделать кого-то счастливым. Глядя на бурю за окном и кутаясь в плед, она прошептала:
– Так хочется влюбиться! – И, подняв глаза к чернильному небу, продолжила: – Пора уже встретить кого-то нормального. Даже если он будет страшен, как черт. Просто пусть будет хорошим и нормальным.
Ева не знала, к кому обращается. Требование (или просьба) тоже было весьма туманным и запутанным. Она немного подумала и добавила:
– Ну, на самом деле хотелось бы, чтобы он был симпатичным… Совсем страшным – не надо.
Грянул гром. Ева решила, что ей лень готовить, и заказала пиццу. Вместе с Григорием они включили милый фильм. Ева ела пиццу и думала о своих свиданиях. Два последних серьезно подорвали ее веру в мужскую половину человечества. А на экране неугомонная Бриджит Джонс пыталась строить отношения с идеальным мистером Дарси.
Григорий смотрел не очень внимательно, он закрыл глаза и урчал.
– Пора съездить в отпуск. Хватит работать. Надо сделать перерыв, Гриша. А то рисую, как машина. Жаль, что за кроликов нам с тобой не заплатили. Уроды!
Она не перезванивала продюсеру и режиссеру Арсению, те тоже хранили молчание.
Телефон пиликнул. Ева вздрогнула. Нет, это были не «кролики». Внезапно проявился Вячеслав. Ева глянула на поток сознания в сообщении, выхватив слова «творчество», «понимание», «попытка что-то написать», и сосредоточилась на злоключениях Бриджит.
– Кот, если я соберусь в отпуск, тебе придется пожить с родителями.
Телефон тренькнул. Ева едва успела поднять трубку, как оттуда донеслось:
– Евапривет! – Звонил менеджер проектов из студии «Пиф-Паф» и говорил без пауз. – МожешьДвадцатьКартинокВцвете за тридня?
– Выходные, – хищно улыбнулась Ева и почти пропела: – Двойной тариф.
Собеседник глухо застонал:
– Вот не хочешь ты меня понять! У нас все горит. Срочно…
– Я понимаю! Все понимаю, – сказала Ева. – У вас всегда все горит. И еще комментарии вносить… Нет, только по двойному тарифу.
Для порядка оба немного попрепирались – это была обязательная часть программы.
Положив трубку, Ева довольно потерла ладони.
– Денежки, денежки. Вселенная хочет мне что-то сказать.
Она сделала вид, что прислушивается.
– Венеция, – шепотом произнесла она, – Венеция! Ждет! Зовет меня! А знаешь, Гриша, в Италии, говорят, много красивых мужчин. Понимаешь, о чем я?
Она подхватила кота и поцеловала его в пушистую макушку. Такого Григорий снести не мог. Он извернулся и, демонстративно задрав хвост, ушел из комнаты.
Ева вполглаза досмотрела фильм. Параллельно она рылась в телефоне: искала билеты, отели и перечень необходимых документов для визы. В голове начал вырисовываться план. В конце концов, разве она не заслужила путешествие мечты? Но не хватало одной важной составляющей…
– Алло, Софийка! Как ты смотришь на то, чтобы махнуть в Италию? А конкретно – в Венецию? Ну, не знаю когда… У меня еще нет визы. Но в ближайшее время. Скажем, в следующем месяце? Как – улетаешь в Австралию на три месяца?!
Софийка была первой, кому Ева позвонила, и тут ее ждало разочарование. У подруги уже были планы.
Ева отправила еще несколько сообщений и приготовилась ждать.
Глава 5
Варфоломей постепенно осваивался. Уже несколько дней он просыпался от того, что соседка – глуховатая старушка – включала в семь утра телевизор. Под его мерное бормотание проходило утро.
Черт привыкал жить в окружении людей. Все оказалось не так плохо, даже в чем-то похоже на Ад. Временами шумно. Скученно. Суетно. Как он узнал, напротив жили филиппинки. Штук тридцать в двухкомнатной квартире. У них там было что-то вроде общежития. Занимались девушки уборкой. Варфоломей все время натыкался на одну из этих женщин, но различал только двух. Одна была довольно толстой, а у второй имелось заметное родимое пятно на шее. Остальные же сливались. Они всегда улыбались и вежливо здоровались: «Хэлло, мистер!» – сверкая темными раскосыми глазами.
Из их жилища доносились экзотические вкусные запахи.
Кто жил в двух других квартирах, Варфоломей не знал. Никто его не беспокоил и знакомиться не приходил. Можно сказать, что появление черта в подъезде прошло незамеченным.
Но было бы ошибкой утверждать, что москвичи совсем равнодушны к соседям. Варфоломей это выяснил сразу при заселении, когда попытался настроить вай-фай. Открыв настройки новенького смартфона, чтобы подключиться к сети, черт увидел вот такие названия:
«SD_725»
«Мама_жми_сюда»
«MOI_SOSED_MUDAK»
«SAM_MUDAK»
Так что люди все-таки общались.
Социальные навыки Варфоломей оттачивал в небольшом полуподвальном магазинчике напротив. Он заходил, здоровался и уверенно называл продукты, которые ему нужны.
Меню у черта сложилось быстро и шло вразрез со всеми принципами здорового питания: пельмени, сосиски, шоколадные батончики «Сникерс», печенье и пирожные «Картошка». Правда, иногда Варфоломей готовил адское блюдо: очень мелко резал хороший кусок сырой говядины, клал на черный хлеб, перчил до тех пор, пока красное мясо не становилось равномерно черным, солил, разбивал сырое яйцо. В эту композицию он втыкал крупные осколки «Юбилейного» печенья с шоколадной глазурью, а потом быстро ел, жмурясь от удовольствия. Но, в принципе, чертов организм мог извлечь питательные вещества и витамины из ржавых гвоздей.
Продавщица Лена держала покупателей в строгости, но когда в ее подземном царстве появлялся Варфоломей, лицо ее расплывалось в улыбке. Губы, не привычные к такому действию, слушались плохо, поэтому улыбка получалась несколько странной, неуверенной.
Продавщица Лена бросала на Варфоломея томные взгляды и говорила хриплым низким голосом:
– Берите «Микояновские», сегодня завоз был. Сосиски свеженькие.
Или:
– Попробуйте шоколадное печенье. Очень вкусное. Я сама могу килограмм съесть, как чай сяду пить.
Когда Варфоломей уходил с покупками, Лена прикладывала ладони к пышной груди (килограмм шоколадного печенья за один присест ни для кого бесследно не проходит) и вздыхала:
– Хорош! Не, ну до чего хорош!
Маша из овощного отдела хихикала:
– Лен, мужик – первый сорт, надо брать.
Варфоломей быстро сделал несколько полезных открытий.
Во-первых, в метро, проходя через турникет, береги хвост.
Во-вторых, на Первом канале чертей нет. Не берут на работу, вопреки расхожим слухам и предрассудкам.
В-третьих, Почту России и Сбербанк называют филиалами Ада на Земле, и там всегда нужны специалисты по работе с недовольным населением. Но что-то туда Варфоломея не потянуло.
В-четвертых (и в совершенно бесполезных), у пингвинов есть колени.
В-пятых – без кота и жизнь не та.
– Нет-нет… извините, я улетаю в отпуск на эти даты. Никак нельзя перенести. Нет, я не смогу рисовать. Там не будет Интернета. Да, конечно, звоните.
По закону подлости, стоило Еве собраться в отпуск, как на эти даты стали падать предложения о работе.
– Как прорвало. Всем нужны иллюстрации!
Ева улыбнулась и отложила мобильный. Мама покачала головой и подвинула поближе вазочку со сливовым вареньем.
– Ты очень много работаешь.
– Вот поэтому и еду отдыхать.
Ева приехала к родителям на дачу вместе с Григорием. В Интернете она прочитала, что коты плохо переносят переезд на новое место и им требуется адаптация, поэтому решила привезти его заранее и побыть с ним хотя бы пару дней. Григорий адаптировался в течение первых пяти минут и теперь с хозяйским видом ходил вокруг стола с пирогами.
– Одна? – как ни в чем не бывало, спросила мама.
Ева мысленно содрогнулась: «Начинается».
Она глубоко вздохнула, взяла с тарелки румяный пирожок с капустой и откусила большой кусок. Как будто долгое жевание могло дать отсрочку. Понятно, что родители ее любят, но каждый раз у нее случался с мамой «женский разговор». Начаться все могло совершенно безобидно, вот прямо как сейчас.
– Нет, не одна, – ответила Ева. – Мы едем в Венецию с Маринкой.
Блеск, вспыхнувший в глазах Евиной матери, быстро потух.
– С Маринкой… Это не та ли Маринка, с которой вы учились в художке? У нее еще две персональные выставки прошли?
Ева на секунду задумалась, почувствовав себя былинным богатырем на развилке. Налево пойдешь – в разговор про личную жизнь попадешь. Направо пойдешь – про то, на что нужно тратить свой талант, узнаешь. На месте останешься – за все огребешь.
Выбор был непростым.
Евин отец, хранивший до этого момента молчание, попытался перевести разговор:
– Ева, а ты видела, на том конце поселка ветер березы свалил? Прямо на гараж Александра Юрьевича!
Ева благодарно ухватилась за эту возможность:
– Нет, не видела. О, в Москве тоже сильный ураган был, – сказала она. – И что, сильно гараж пострадал?
– Да, крышу покорежило, придется перекрывать.
Папа ободряюще улыбнулся. Они переглянулись с видом заговорщиков, но… мама не дала совершить побег от запланированной нотации:
– Кстати, у Александра Юрьевича недавно внук родился. Ева, нужно хотя бы один раз сходить замуж.
Ева смирилась с неизбежным. Оставалось только покориться судьбе и со всем соглашаться:
– Угу.
– Ева, для этого тебе нужно найти достойного мужчину.
– Угу. Я не против.
– Ева, я серьезно, – строго сказала мама.
– Угу.
Ева сидела, как хомяк, набив рот пирогами. Даже трудно стало дышать.
– Ева, соблазнить мужчину не сложно. Когда ты в последний раз варила борщ?
– Э-э-эм… не помню, – честно ответила Ева, но внутренне порадовалась, потому что на какую-то долю секунды ей показалось, что вопрос будет: «Когда ты в последний раз занималась сексом?» – При чем здесь вообще борщ? Какая связь…
– Связь, Евочка, прямая. Нужно тренироваться, не терять форму. Вот представь: останется у тебя мужчина, и что?
– Что? – эхом повторила Ева.
Градус абсурда в диалоге резко подскочил.
– Его надо кормить! – Мама была недовольна Евиным тугодумием. – Не будешь же ты ему кошачий корм сыпать или варить сосиски?
– Ну, сосиски – это не так уж и плохо.
Ева подумала о содержимом своего холодильника. К слову, там не было сосисок. Там вообще последнюю неделю не водилось еды.
Мама была вне себя:
– Нет, Ева, серьезные отношения должны строиться на традиционных ценностях! Запиши рецепт, пусть он будет у тебя в телефоне на всякий случай.
Ева послушно взяла смартфон и открыла заметки.
– А я слышала, что каждая женщина интуитивно умеет готовить, – сообщила она.
Мама фыркнула, а Ева продолжила:
– Готовить может каждая, просто не каждый мужик сможет это съесть.
Ева даже почти не пожалела, что не удержалась и не прикусила язык. Но так или иначе, рецепт был записан и надежно сохранен в ее смартфоне.
Ева уехала от родителей через три дня. Ей казалось, что она совершала побег из Шоушенка. После «замужнего» разговора действительно последовал разговор «карьерный»: «Ну и когда же ты начнешь рисовать что-то серьезное?» и «Ева, ты же хотела заниматься настоящим искусством».
Иногда родительская любовь бывает столь велика, что ее давление трудно вынести. И это становится серьезным испытанием на прочность. В стремлении видеть жизнь своего ребенка идеальной некоторые матери нарушают все мыслимые границы, сметают любые преграды. Родительская любовь бывает жестока. Не намеренно, а от избытка чувств. Но главное, все эти старания имеют совершенно противоположный эффект.
Слова точно камни – больно бьют вместо того, чтобы вдохновлять. И Ева уехала слегка подраненной. На самом деле все эти темы были ею обдуманы и передуманы. Она добилась определенных успехов в профессии, но какой художник не мечтает о большем… И отношения… Ева готова к ним, готова! Осталось только встретить подходящего мужчину.
Она посмотрела в телефон.
Вячеслав снова разместил длиннющий пост о любви. Ева пробежала по тексту глазами, и… исключила литератора, сценариста и etc из своих друзей, при этом нажимая на экран чуть сильнее, чем было необходимо. Взвесив смартфон в ладони, улыбнулась: интернет-убийство контакта принесло ей маленькое удовольствие. А впереди ждала солнечная Италия, так что Ева запустила режим «жизнь прекрасна и удивительна». А самое главное, Григорий был пристроен, и заботиться о нем станут по-королевски. Мама даже пообещала присылать фотографии кота.
Подходя к дому, Ева мысленно составляла список вещей, которые возьмет в путешествие. Она мечтательно улыбалась, и настроение улучшалось с каждой секундой. Дверь подъезда была открыта нараспашку и для надежности зафиксирована дежурным булыжником. К бордюру были прислонены плоские картонки из «ИКЕА». Грузовичок «Кому-то везет» как раз отъезжал.
Ева скользнула взглядом по светловолосому затылку и широкой спине счастливого обладателя коробок. Как художник она оценила рельефность мышц, обтянутых тонкой серой футболкой. Как женщина – тоже. Прошла вперед, украдкой обернулась…
Руки у незнакомца были сильными, с широкими предплечьями. Но он как раз повернулся так, что она не успела рассмотреть лицо.
К Варфоломею приехала кое-какая мебель из «ИКЕА». Тут же выяснилось, что доставка только до дверей подъезда, а не до квартиры, но это черта совершенно не расстроило. Он с легкостью поднял все шесть коробок и двинулся вперед.
– А-а-а-а-а-а! – раздался вопль. – Ну, я вас! Убью! Вот су…
Неожиданно грубо возвращенная в реальность Ева, которая уже мысленно гуляла по венецианской площади Сан Марко, шарахнулась назад и ударилась спиной о пирамиду коробок, которую тащил Варфоломей.
Хрупкое равновесие его ноши было нарушено. Черта повело в сторону, и он приложился плечом о дверь. А еще какой-то мелкий бес бежал, не разбирая дороги, и с силой впечатался ровно под чертову коленку.
Варфоломей зашипел и попытался беса пнуть, что не улучшило его шаткого положения.
– Поймаю – убью! Черти! – неслось из темных глубин подъезда.
Ева вжалась в стену, и мимо нее с хорошим ускорением пролетел Иваныч, распространяя вокруг себя густой дух перегара.
В общем, все смешалось. «ИКЕА», черт, Иваныч.
Иваныч произнес длинную тираду, в которой печатных слов было всего три: «коза», «и», «балерина». Причем даже эти невинные слова приобрели совершенно новые смыслы.
Варфоломей замер и заслушался. Он был потрясен. Здесь, на Земле, он никак не ожидал встретить столь чистый и незамутненный чертов диалект. От слов Иваныча повеяло адской бездной, в них трещало пламя.
Да-да, тут удивляться нечему. Такое выдающееся и даже знаковое изобретение, как мат, пытаются присвоить себе многие. Есть теория, что это все от татаро-монголов, но на самом деле мат – это от чертей.
– Вы в порядке?
Голос Евы прозвучал тонко, ей не терпелось уйти.
Варфоломей кивнул. Он перевел взгляд на Иваныча, который отодвинул от себя то, что в собранном виде станет комодом.
– Прости, мужик, я это… чертей гонял. Совсем озверели…
Дальше Иваныч весьма красочно отметил степень «озверения». Варфоломей снова заслушался.
Ева в это время поняла, что никто особенно не пострадал и вот он – самый подходящий момент, чтобы удалиться. Она поспешила к лифту.
– Это были бесы, – ради справедливости поправил Варфоломей.
– Озоруют, засранцы!
Иваныч сменил гнев на милость, пригладил жиденькие седые волосенки, которые от пережитого волнения встали дыбом. Он смачно икнул, встал на четвереньки, а потом принял вертикальное положение. Варфоломей недоумевал, почему Амадей настаивал на том, чтобы он ходил в одежде. Вот же перед ним чистокровный человек, который явно не старается прикрыть тело.
Действительно, облачение Иваныча было весьма неформальным: майка с говорящим названием «алкоголичка» болталась на щуплых плечах, довершали костюм семейные трусы в веселенький цветочек.
Вообще в обычное время старик вел себя вполне прилично. Жил тихо, но иногда к нему приходили бесы. Эта напасть с ним случалась, когда он брал самогонку у старой ведьмы Ленки из четвертого подъезда. Бесы как чувствовали, но Иваныч сам был виноват в своих злоключениях, каждый раз допуская одну и ту же ошибку. Чтобы не пить самогонку в одиночестве, он их угощал. Те, естественно, становились буйными (в отличие от чертей, пить бесы совершенно не умеют). Иваныч пытался их утихомирить и начинал бесов гонять. Пару раз его из-за этого увозили на «Скорой», еще пару он попадал в неловкие ситуации и даже бывал бит.
Варфоломей тоже поднялся и принялся заново собирать коробки, решив заодно наладить контакт с соседями:
– И часто… бесы приходят?
И тут же понял, как давно он ни с кем не общался (не считая перечисления продуктов). А это, черт возьми, тяжело.
Когда первое и даже второе впечатления после переноса в новый мир улеглись, его начали одолевать мысли о Кайли. А это было похоже на одиночный заплыв в бассейне с кипящей смолой. Легче не становилось. Поэтому потребность поговорить стояла остро.
– Бывает, – неопределенно ответил Иваныч и подозрительно посмотрел на Варфоломея. – А ты это?.. Того? Их видишь, что ли?
Варфоломей кивнул и улыбнулся:
– Один в меня врезался. Но они обычно парами бегают. Значит, второй где-то…
Иваныч взбесился:
– Шутник… мля… самоучка. Да пошел ты!
Он изрыгал ругательства, как дракон изрыгает пламя.
Варфоломей понял, что человек к общению почему-то не расположен, поэтому спокойно справился с коробками и пошел к лифту. А что делать? Люди – существа странные и умом непостижимые.
– Галоперидол попей. И бухать надо меньше, – неслось ему вслед.
Тут Иваныч замолчал на полуслове и… бросился за Варфоломеем вдогонку, ругая себя последними словами. Этого ж мужика можно позвать выпить! Веселее же будет. Не все с бесами квасить!
– Эй, погоди… Стой!
Но лифт уже закрыл дверцы и вознес Варфоломея ввысь вместе с его коробками.
Читать бесплатно другие книги:
