Закон Чернобыля Силлов Дмитрий

Волк резко развернулся на звук… и замер от неожиданности. Потому что ничего подобного он никогда не видел.

Луч налобного фонаря выхватил из мрака нечто кошмарное. Прямо на Волка медленно надвигалась огромная туша на двух мощных ногах… а может, руках, потому что еще две недоразвитые конечности безвольно болтались по бокам туши. В высоту тварь была около трех метров, глазки маленькие и вылупленные, вместо носа нарост, похожий на обрубленный хобот, бровей нет, вместо рта – зубастая щель под «носом» без намека на губы…

Тем не менее, когда в Зоне на тебя движется эдакое чудище, тормозить явно не стоит. Волк полоснул по монстру из автомата, прыгнул в сторону, но тварь среагировала довольно шустро. Пули, похоже, не причинили ей особого беспокойства, только разозлили. Она прыгнула, оттолкнувшись от пола обеими лапами, и приземлилась, отчего пол вновь содрогнулся.

– Да что же ты такое! – прорычал Волк, стреляя и стараясь попасть по глазам чудовища – правда, когда в темноте мушку не видать, сделать это непросто.

«Эх, хотел же ее люминесцентным лаком подкрасить», – совершенно не к месту пришла покаянная мысль…

Но потом стало не до размышлений.

Зам тоже стрелял, и также безрезультатно. Почти. Похоже одна его короткая очередь все же залетела в разинутую пасть твари, и ей это не понравилось. Теперь, раззявив зубастый хавальник еще шире, чудовище целенаправленно ринулось за метким стрелком, и сделала это довольно удачно, загнав его в нишу между цистернами. Отрезав Дрону путь к отступлению, тварь растопырила свои недоразвитые конечности и в следующую секунду точно бы перекусила зама пополам, если б Волк, бросив автомат, не проделал следующий трюк.

Сорвав с плеча рюкзак, он с разбегу прыгнул, крутанувшись винтом в воздухе, перевернулся на спину, грохнулся лопатками об пол, проехался по нему с метр между ногами монстра – и, оказавшись прямо под его челюстью, провисшей чуть не до пола, швырнул в нее рюкзак.

Почувствовав языком и небом нечто увесистое, тварь недоуменно захлопнула челюсть, пытаясь сообразить: неужто добыча сама в пасть прыгнула, чтоб не мучиться?

Но как следует поразмыслить Волк ей не дал. Выдернув из нагрудного кармана небольшой пульт, боец движением большого пальца откинул красный предохранительный колпачок и с силой вдавил единственную кнопку.

Раздался громкий хлопок, и в следующую секунду на Волка с Дроном хлынул поток вонючей жижи, ибо ужасный монстр взорвался, словно гнилой помидор, по которому со всей дури ударили подошвой сапога.

Дрон утер лицо рукавом, правда, помогло это мало. Но хоть с губ ошметок осклизлой плоти убрал. После чего произнес с душой:

– Твою… ж мать!

– И не говори, – сказал Волк, поднимаясь с пола. – Поэтому я всегда на себе взрывчатку и ношу. Командиру всяко виднее, как ею распорядиться.

– Благодарю, – кивнул Дрон. – Век не забуду.

– Мля, щас расплачусь, – скривился Волк. – Ненавижу эти сопли признательности. Мы на войне с Зоной, солдат. Сегодня я тебя прикрыл, завтра ты меня. И в итоге никто никому ничего не должен. Такой вот простой закон Чернобыля. Усек?

– Так точно, – хмыкнул Дрон. – Жаль только, что ты на меня взрывчатку потратил. Теперь придется возвращаться, не выполнив задание.

– Если б не потратил, не вернулись бы оба, – резонно заметил Волк. – Только интересно мне, что же это за тварь такая.

Он кивнул на останки чудовища.

– А мне интересно другое, – задумчиво проговорил Дрон, направив снабженный фонарем автомат вниз, немного левее развороченной туши мутанта.

Некогда пол помещения был выстлан советской красной плиткой. Которая от времени и прыжков многотонного мутанта изрядно потрескалась, местами вообще раскрошившись в пыль. А один отлично сохранившийся блок из шестнадцати плиток то ли от взрыва, то ли от падения останков огромной твари вообще вывернуло из пола, в результате чего от встал вертикально, углом провалившись в какую-то дыру.

Волк хмыкнул, подошел поближе.

– Вон оно как, – сказал он, вглядевшись. – Это, по ходу, металлический люк, на котором очень хорошей краской нарисована плитка. Ну-ка, что тут у нас?

Он закинул автомат за спину, присел, взялся за края люка и на выдохе выдернул его из пола. Отбросил в сторону, посветил фонарем в квадратную дыру, сунул туда руку – и вытащил черный плоский чемодан, который в СССР называли дипломатом.

– Ишь ты, ученые схрон заделали прям в лаборатории, – покачал головой Дрон. – Интересно, что там?

– Думаю, секретные документы, которые сейчас уже макулатура, – сказал Волк, сворачивая замки дипломата широким боевым ножом.

И ошибся.

В дипломате лежали пачки американских стодолларовых купюр, перетянутые черными советскими резинками. Причем чемодан был забит ими под завязку.

– Хммм, – задумчиво произнес Дрон. – Молодцы чернобыльские ученые, не терялись. Где-то я слышал, что в обычный дипломат влезало около семисот тысяч долларов. Этот нестандартный, толстый, так что, думаю, здесь больше миллиона.

– Все равно макулатура, – скривился Волк. – Они семидесятых годов выпуска. Хоть и в хорошем состоянии, ни один банк их не примет.

– Украинский банк, – уточнил Дрон. – И то не факт, могут и взять. А на северном кордоне, который стережет американский спецназ, примут без проблем. Как и в США, кстати. Это только у нас присутствует дурь насчет того, чтоб старые баксы не принимать. В Америке, если мне память не изменяет, нет никаких проблем с купюрами от тысяча девятьсот двадцать восьмого года. А если попадутся выпущенные ранее в хорошем состоянии, то коллекционеры с радостью возьмут их по цене выше номинала.

И заметив, как рука Волка непроизвольно поплотнее сжала рукоятку ножа, добавил:

– Это все твое, командир. Ты тварь завалил, ты схрон вскрыл, так что моей доли тут нет. Более того, у меня есть свой канал связи с амерами северной Стены, так что, если хочешь, помогу через них свалить из этой радиоактивной помойки через океан, под крылышко Дяди Сэма.

Волк замер на мгновение, обдумав услышанное, после чего сунул нож в ножны и сказал:

– Не вариант. Лям зелени в Штатах – это, конечно, деньги, но не особо большие. А здесь с таким стартовым капиталом мы поднимем намного больше. Столько, чтоб нам до конца жизни хватило в любой точке мира и сыновьям с внуками осталось. И я даже знаю, кто нам в этом поможет.

– Я с тобой, командир, – сказал Дрон.

И, вскинув автомат, дал короткую очередь.

«Эх, надо было валить его первым…» – подумал Волк. И удивился, что смог переварить такую длинную мысль, поймав тушкой минимум шесть пуль, которые с такого расстояния шьют навылет.

Но боли не было. Зато позади него что-то смачно шлепнулось на пол.

Поняв, что Дрон стрелял не в него, Волк обернулся.

На разбитом полу, разбрызгивая во все стороны черную кровь, билась отвратного вида существо, похожее на летучую мышь с суставчатым скорпионьим хвостом, на конце которого торчало жало, напоминающее небольшой кинжал.

– По ходу, тут есть нечто, генерирующее мутантов, – сказал Дрон, меняя магазин. – И, судя по гудению, оно в соседнем зале.

Глаза бойцов уже немного привыкли к тусклому свету «вечных лампочек», а уши – к звенящей тишине, которая обычно еще долго вибрирует в ушах после перестрелки в помещении. Но оба они сейчас поняли, что слышат не только ее, но и какое-то слабое гудение там, за огромными то ли колоннами, то ли перегонными установками, что торчали тут и там, перевитые стальными лестницами. И от этого гудения мелко дрожат не только барабанные перепонки, но и все тело. Будто скелет вибрирует, того и гляди плоть с него отваливаться начнет кусками, как гнилая одежда с пугала.

Не сговариваясь, бойцы двинулись на звук. Завернули за колонну – и увидели.

Над разбитым полом дрожал воздух, словно какой-то волшебник поставил вертикально нереально прозрачное озерцо и швырнул в него огромный камень. От центра невиданной аномалии во все стороны расходились полупрозрачные круги, а из ее середины лезло наружу нечто, напоминающее большое, бесформенное, черное облако. Корявая тень другого мира, гигантская амеба, зачем-то решившая проникнуть в нашу вселенную.

Причем она была неоднородной! Внутри бесформенного образования, угрожающе шевелящего ложноножками и силящегося вылезти наружу через тесный портал, явно просматривалось что-то типа ядра. И похоже это ядро было на четырехконечную звезду…

– Ишь ты, гнида какая отвратная, – сказал Дрон, снимая с плеч рюкзак и доставая оттуда четыре продолговатых предмета, смотанных вместе синей изолентой. Волку было достаточно одного взгляда, дабы понять, что это такое. Тетритол, взрывчатка американского инженерного корпуса, один блок которой равен почти полутора килограммам тротила. Получается, Дрон где-то нарыл дефицитный боеприпас и, ничего не сказав командиру, тащил его с собой. Спрашивается, зачем?

Словно отвечая на немой вопрос Волка, Дрон пожал плечами.

– А почему бы и нет? Видишь – пригодились.

После чего метнул связку прямо в портал над головой твари, лезущей из него. И, перехватив удивленный взгляд командира, не увидевшего пульта в руках заместителя, сказал:

– Я предпочитаю промежуточные тетриловые детонаторы, которые подрывают заряд при воздействии пламени, сильных ударов и простреле заряда пулей.

Проговаривая все это, Дрон достал из кармана рюкзака бронеконтейнер для артефактов, открыл его…

– Ну твою же мать… – скривился Волк, падая на пол животом на вскрытый чемодан и одновременно прикрывая голову руками. А Дрон щелкнул пальцем по содержимому контейнера, напоминающему крупное спящее насекомое, схватил его и с силой швырнул туда же, в портал… после чего шустро повторил действия командира, упав на пол, но при этом еще и закрыв уши ладонями.

Тварь, пытающаяся выбраться из портала, почти добилась успеха. Но «почти» – это не успех…

Белая вспышка ударила сзади…

Пришельца из иного мира вышибло из портала, словно пробку из бутылки шампанского. Пролетев метров тридцать через весь зал, он со страшной силой врезался в противоположную стену. Биоскафандр лопнул, словно мыльный пузырь, и на стене осталось лишь большое пятно черно-желтой крови, медленно и тягуче стекающей вниз.

…Волк поднялся на ноги, кривясь от боли в ушах. Редчайший артефакт «Муха» он видел лишь однажды, в методичке по Зоне. Там было сказано, что этот арт при активации обладает колоссальной разрушительной мощью. И больше ничего. Блин, хорошо, что взрывной волной барабанные перепонки не порвало. Но голова все равно гудит, словно колокол, по которому долбанули кувалдой.

Но все это вполне можно пережить, не впервой было Волку принимать башкой легкую контузию. Главное, что на месте портала осталось лишь темное пятно, напоминающее большую гравитационную ловушку.

– Вот и зашибись, – сказал Дрон. – Больше никакая тварюга оттуда не вылезет. Получается, мы и задание выполнили, и, как это ни странно, живы остались.

– Ага, мы выполнили, – поморщился Волк от разом накатившей головной боли. – Особенно я его круто выполнил, пузом бабло прикрывая.

– Не надо так, командир, – покачал головой Дрон. – Если б ты мою шкуру не спас, некому было бы задание выполнять. Так что это наша общая заслуга…

– У тебя теперь по ходу рюкзак пустой, – перебил его Волк. – Давай-ка в него бабло сложим, и пора уже возвращаться.

Запихнув деньги в рюкзак Дрона, бойцы двинулись к выходу.

– Дай-ка я первым пойду, командир, – сказал Дрон.

Бойцы стояли там, где им приказал стоять Волк. При виде живого начальства их лица расплылись в облегченных улыбках.

– Живые! – радостно прогудел Горын.

– Ага, – равнодушно отозвался Дрон. И быстро, от бедра дал длинную очередь, словно в упор водой из пожарного шланга полил.

Стрелял заместитель командира отменно. Пули раскроили черепа бойцов, которые попадали друг на друга словно снопы. Никто из них даже понять не успел, что происходит, – все умерли мгновенно.

Волк, вылезая из развороченных ворот, вскинул автомат, беря на мушку своего заместителя, но стрелять не стал. Лишь спросил:

– Зачем?

Дрон, меняя магазин, пожал плечами:

– А зачем нам трусы и слабаки в команде? Ты же все уже решил, командир, верно? Потому сейчас и не выстрелил.

Волк криво усмехнулся и опустил оружие.

– Страшный ты человек, Дрон. Но именно такой зам мне и нужен. Теперь, когда у нас есть деньги, на хрен нам не упала работа на дядей в погонах с большими звездами. Будем работать на себя, а те дяди нас прикроют.

– Пусть только попробуют не прикрыть, – жутковато улыбнулся в ответ Дрон.

…С тех событий прошел почти год. И за это время у них все получилось. Бригада армейских сталкеров под руководством Волка стала самой сильной в Зоне.

Но ненадолго.

До тех пор, пока Волк не решил поставить на место своих покровителей, по его мнению, изрядно зарвавшихся. И теперь ему с остатками группы пришлось бросить хорошо укрепленную базу и уходить в схрон, заранее приготовленный в чаще Толстого леса. Но он уже понимал – к сожалению, это лишь небольшая отсрочка перед неизбежным финалом…

Волк устало опустился на стул, рядом прислонил к бревенчатой стене свой автомат Калашникова. День выдался препоганейшим. Прошла неделя с тех пор, как вояки взялись методично прочесывать Толстый лес, очищая его от сталкеров – преступного элемента, наводнившего Зону. Теперь они не различали, какой перед ними сталкер, армейский или обычный. Валили всех, без разбора. Словно крыши у них посносило. Нашли где-то проводников и полезли в тоннели, куда раньше не решались и нос сунуть.

И вовсе ни при чем тут была забота о законе и порядке. О своем бабле заботятся, сволочи. Ибо теперь, когда Волк послал их далеко и надолго, прибыль от продажи артефактов, которые выгребают из Зоны сталкеры, уже никогда не осядет в карманах армейских начальников, что, несомненно, их огорчило. И потому уже неделю Толстый лес прочесывают группы бойцов внутренних войск, одетых в современные экзоскелеты и вооруженных очень прилично. Чисто чтоб другим, кто придет на место группировки Волка, неповадно было игнорировать своих кураторов.

Сегодня погибли еще четверо бойцов боевого охранения. Увели за собой карателей, подальше от базы. Хоть и хорошо замаскирован огромный подземный схрон, но если начать искать очень хорошо, то можно найти выходы вентиляционных колодцев на поверхность, а там не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что к чему.

Этот подземный схрон был продолжением сети подземных лабораторий, уходящих глубоко под Толстый лес. Данная лаборатория до аварии определенно работала на оборонку, модернизируя существующие на то время модели вооружения. Нашли ее армейские сталкеры случайно во время рейда по подземным тоннелям – мощные корни мутировавших деревьев вскрыли тщательно замаскированную и законсервированную лабораторию, в которой Волк оборудовал схрон последнего шанса. И сейчас командир группировки понимал: схрон пока есть. А вот шансов больше не осталось. Рано или поздно вояки найдут их потайное убежище, и тогда пощады не будет.

На стальной печке мирно пыхтел закипающий чайник, мерцала, словно подмигивая, «вечная лампочка» под низким потолком, что-то отрывисто хрипело радио, прерываемое треском помех. Мирная обстановка, благодатная тишина, которая в любую секунду может быть разорвана грохотом автоматных очередей и криками карателей. Что ж, им придется заплатить дорогую цену за их жизни…

Диктор в старом громоздком советском радиоприемнике бубнил что-то невнятное, и, чтобы хоть как-то отвлечь себя от безрадостных мыслей, Волк прибавил громкость. Когда мысли разрывают голову, лучше забить ее чужим бредом, иначе так можно и с катушек съехать.

– Уже можно с уверенностью сказать, что еще одним кандидатом на Нобелевскую премию по медицине станет наш соотечественник, украинский ученый академик Захаров, – воодушевленно вещал диктор с Большой земли – мощный приемник, прокачанный артефактами, ловил некоторые передачи даже здесь. – Имеются совершенно точные сведения, что он изобрел технологию восстановления мертвых организмов по одной-единственной клетке. Как утверждает ученый, каждая клетка несет информацию обо всем остальном теле, которой достаточно для того, чтобы вернуть к жизни даже давно умерших. К сожалению, в настоящее время невозможно взять у академика подробное интервью, так как он проводит свои исследования в самом центре Чернобыльской зоны, куда без специального допуска запрещен доступ любым гражданским лицам…

Почувствовав затылком чужой взгляд, Волк резко обернулся – и встретился глазами с Гудроном. За время постоянного пребывания в Зоне заместитель Волка обзавелся густой бородой, в которой до поры до времени прятал звериный оскал дикого зверя, загнанного в ловушку. А бесцветные глаза Гудрона стали гореть каким-то потусторонним синеватым огнем, от которого любому нормальному человеку становилось беспричинно жутко и хотелось отвернуться.

Но Волк, как и все, кто долгое время живет в Зоне, давно перестал считать себя нормальным. И мертвенный взгляд зама ему был по барабану, так как Волк знал – перед ним, пожалуй, единственный человек в Зоне, кто по малейшему поводу не всадит ему пулю меж лопаток.

– Ты тоже это слышал? – спросил он.

Гудрон молча кивнул.

– Собирай ребят, – сказал Волк, поднимаясь со своего места и беря автомат. – Выходим. В полном составе. На броне.

– Бросаем схрон? – уточнил Гудрон.

– Временно оставляем позицию, – поправил Волк. Но, подумав секунду, добавил: – Да какой на хрен «временно». Бросаем. Все бросаем. Ради последнего шанса.

– Уверен, что этот шанс у нас есть? – бесстрастным голосом поинтересовался Гудрон.

– Уверен, что у нас его нет, – отозвался Волк. – Но если не пытаться выгрызть его у Зоны, то его никогда и не будет.

Танк Т-80 набирал скорость. Он ехал по слабо освещенному, практически черному коридору, круто уходящему вверх. Там, на уровне земли находился большой двустворчатый, насквозь проржавевший люк, открыть который не удалось. Но Волк очень надеялся, что танк, хорошо разогнавшись, сможет проломить бронированную преграду.

Судя по документации, найденной в лаборатории, этот танк был скрытно доставлен сюда еще до Чернобыльской аварии, где ученые, имевшие в распоряжении неиссякаемый источник энергии в виде ЧАЭС, принялись колдовать над броней, надеясь усилить ее отражающие свойства. Получилось у них что-то или нет, в документах не значилось, так как все записи обрывались на печально известной дате 26 апреля 1986 года. В огромной лаборатории остались лишь эти бумаги, законсервированное научное оборудование и танк Т-80 со снятыми пулеметами. А также экспериментальный боезапас – три стодвадцатипятимиллиметровых снаряда для пушки 2А46–1, слабо мерцающих странным зеленоватым светом.

– Поганый боеприпас, – сказал боец с позывным Танкист, получивший его за то, что срочную проходил мехводом в танковых войсках. – Как пить дать радиоактивный или отравленный чем.

– Может, и так, – согласился Гудрон, не мигая глядя на Танкиста своими мертвыми глазами. – Только грузить их все равно придется.

Спорить Танкист не рискнул. Он, как и все остальные бойцы, помнил тех, кто по странному стечению обстоятельств не возвратился из памятного рейда в подземелья Вильчи. А Волк с Гудроном – вернулись, причем без единой царапины. Никто тогда ничего не сказал, включая начальство, так как доказательств не было. Однако помнить – помнили. Но, несмотря на это, когда Волк начал формировать свою группировку из личного состава Прикордонья, к нему примкнули почти все, так как платил он вчетверо больше, чем на госслужбе.

Наверняка теперь те, кто выжил, жалели об этом. Но деваться было некуда, теперь все они были в одной лодке. И если погибать – то всем вместе. И пытаться выжить – тоже.

В танке разместились Волк, Гудрон и Танкист на месте водителя. Остальные бойцы залезли в армейский ГАЗ-66, стоявший тут же, в гараже, – небось, на нем ученым подвозили все необходимое. Не много тех бойцов осталось. Все на лавках внутри кузова разместились, и еще место осталось…

Волк скрипнул зубами. И поклялся себе: если получится выжить и вновь силы набрать, то он непременно вернется в Вильчу и поквитается с теми, кто превратил их в загнанных волков. А пока…

Пока танк летел по темному коридору, а следом за ним ехала «шишига», как в армии называли ГАЗ-66, с бойцами, которые верили своему командиру.

Наверно, еще верили…

Сверху ударило, словно великан огромной кувалдой заехал по бронированной башне. Танк тряхнуло, но он продолжал ехать.

Волк торопливо открыл люк, выглянул…

Получилось!

Т-80 мощным ударом лобовой брони вынес ржавый люк и сейчас ехал по Толстому лесу. Вернее, по старой просеке, за эти годы густо заросшей кустами и молодыми деревьями. Когда-то она была грамотно замаскирована от наблюдения с воздуха раскидистыми кронами деревьев, а сейчас с первого взгляда вообще не поймешь, что когда-то давно здесь была дорога, ведущая к подземной секретной лаборатории.

Но для советского танка стволы полуметровой толщины не помеха. Мчался он через лес как по асфальту, только треск стоял да щепки летели во все стороны. Волк обернулся – как там «шишига»? Нормально вроде, у этого советского грузовика с проходимостью всегда отлично было. Авось доедем.

– Лес кончается, – прозвучал в шлемофоне недовольный голос Танкиста. – Куда путь держим?

– К научному комплексу на озере Куписта, – отозвался Волк.

Синий паспорт с орлом, распустившим крылья, открывает границы почти во все страны мира. Украина – не исключение. Гражданин США может свободно находиться в этой стране девяносто дней. И Джек Томпсон очень надеялся, что этого времени ему хватит, чтобы осуществить задуманное.

Он вышел из здания аэропорта, и сразу же какой-то улыбчивый человек бросился ему навстречу.

– Такси?

Томпсон кивнул.

– Куди, шановний?

И, увидев, что его не понимают, тут же поправился:

– Куда едем, уважаемый.

Джек наморщил лоб.

Прошло немало времени с того дня, когда он вернулся из России, где наловчился говорить по-русски довольно бегло. Но сейчас старый навык был уже подзабыт, и, похоже, Джеку в срочном порядке нужно было его восстанавливать.

– Мне нужный… доехать до Чернобыльский Зона, – сказал он.

Радостная улыбка сползла с лица таксиста.

– И зачем тебе туда? – мрачно спросил он.

– Мне нужный, – твердо сказал Томпсон. И добавил для убедительности: – Ощень нужный.

– Ну, если нужный, то это будет стоить сто долларов, – сказал таксист. – Плюс еще столько же за риск.

– Я согласный, – кивнул Томпсон.

Вид у таксиста был криминальный – колючие глаза, золотая фикса на клыке, сделанная явно напоказ, татуировка в виде перстня на пальце, которые, как знал Томпсон, на территории бывшего СССР принято было набивать тем, кто мотал срок. Да и чутье полицейского, выработавшееся за годы службы, подсказывало, что этот тип промышляет не только честным извозом, но и другими делами, не одобряемыми законом.

И, когда они сели в машину, решился.

– Мне в этот Зона нужный. Внутрь.

Таксист хмыкнул, окинул взглядом крепкую фигуру пассажира.

– Ишь ты, внутрь, значит. Сам-то откуда будешь?

– Юнайтед Стейтс… – сказал было Томпсон. И, спохватившись, поправился: – Америка.

– Я так и подумал, – кивнул таксист, заводя автомобиль. – Ладно наши придурки туда лезут за длинной гривной, а ваши то что там забыли?

– Мне нужный, – сказал Джек.

– Это я уже понял, – отозвался таксист. – Короче, еще двести баксов, и я тебя сведу с человеком, который и со снарягой поможет, и в Зону проведет. Годится?

– Годится, – кивнул Томпсон.

– Ну, тогда поехали, – сказал водитель, трогая машину с места.

Ученые знатно прокачали Т-80 для работы в Зоне. Хоть Танкист и старался объезжать подозрительные места, но левая гусеница все равно въехала в «жару». Столб неистового пламени взметнулся вверх на пару метров, внутри стальной машины разом стало как в бане. От резко подскочившей температуры рванули блоки динамической защиты по левой стороне… и на этом все закончилось. Танк как ни в чем не бывало продолжал ехать по Зоне.

– Круто! – выдохнул Волк. – Обычная броня от «жары» или расплавилась бы моментально, либо как минимум размягчилась. А тут хоть бы хны!

– Небось артефактами прокачали, усиливающими молекулярные связи металла, – сказал Гудрон. – Я о таком читал в журнале «Зона». Только не пойму, откуда у ученых до аварии были такие арты?

– Кто его знает, отчего та авария произошла, – отозвался Волк. – Может, те ученые и пустили «мусорщиков» в наш мир еще до нее. Те им артефактов насыпали, они от счастья и забыли обо всем. А те твари из иномирья ЧАЭС и рванули, чтоб сделать из радиоактивной зоны свалку для своих отходов. Чем не теория?

– Годная, – кивнул Гудрон, заряжая снаряд в пушку. – Только, может, расскажешь, что ты задумал?

– Пацанов наших оживить хочу, – сказал Волк. – Если тот академик реально настолько крут, как о нем по радио говорят, я из него всю душу вытрясу, но парней наших он с того света вернет.

– Ты сам-то в это веришь? – невесело хмыкнул Гудрон. – И даже если это не бред, который телевизионщики прогнали, чтоб на хлеб с маслом заработать, сам подумай: так тот ученый и ринулся твои желания исполнять. Я слышал про Куписту. Там крепость, которую вряд ли получится взять. Даже с аномальным танком.

– Ключевое здесь «вряд ли», – зло огрызнулся Волк. – Никто не пробовал это делать, верно? Значит, попробуем мы. Еще и потому, что терять нам нечего. И пути назад у нас нет.

– Насчет того, что вернуться не получится, это факт, – кивнул Гудрон. – Ладно, командир, как скажешь. Судя по карте, Куписта должна появиться с минуты на минуту.

Волк открыл верхний люк, высунулся наружу.

Воздух Зоны ударил в лицо, словно с помойки ветерком потянуло. Зона пахла гнилью болот и трупов, разлагающихся в этих болотах. К этой вони примешивался запах озона от поля «электродов», потрескивающих справа, за которым виднелись провалившиеся крыши печально известного села Чистогаловка. После чернобыльской аварии село это оказалось в центре радиоактивного загрязнения, так называемого «западного следа». Полностью накрыло его шлейфом, состоящим из высокоактивных частиц ядерного топлива, вылетевших из недр разрушенного реактора. Само село вроде как снесли, обломки зданий закопали в землю. Жителей – выселили. Тоже вроде как. По бумагам да документам. А что там на самом деле было – кто ж его знает. Вон они, крыши типа снесенного села. Мираж? Или настоящие дома, воссозданные Зоной заново? Кто ж знает. И проверять как-то не хочется. Потому что тех, кто пытался проверить, никто больше никогда не видел. Пропадают там люди. Ушел сталкер в район снесенного села, которое вроде как и не снесенное, – да и сгинул без вести…

Слева над невысоким лесом, искореженным мутациями, виднелись пулеметные вышки комплекса производств «Вектор». Хорошо укрепленная база «боргов», где черно-красные мутят свой гнилой бизнес по переработке твердых радиоактивных отходов. Типа по переработке. На самом деле «борги» тупо сваливают привезенный из Европы радиоактивный мусор в глубокие шахты, выкопанные еще во времена СССР и сейчас прикрытые для маскировки большими самолетными ангарами. Доходный и не особо напряжный бизнес, ничего не скажешь. Именно из-за него и грызутся «борги» с «вольными», второй, не менее мощной группировкой Зоны. Те тоже хотят ни хрена не делая бабло собирать, вот и воюют с красно-черными за этот комплекс. Что и говорить, гнилое место Зона. И по запаху, и по сути своей.

Танк же мчался вперед, ровняя гусеницами ухабы и вдавливая в землю аномалии – только треск стоял да порой искры или толстые молнии вылетали из-под днища. Надолго ли хватит той противоаномальной защиты, которой ученые прокачали Т-80? К вони Зоны уже очень явственно примешивался запах горелой краски и металла, разогретого чуть ли не до температуры плавления…

– Куписта, – раздался в шлеме голос Гудрона.

Но Волк и сам уже видел огромную железобетонную крепость, утыканную габаритными поворотными бронеколпаками, в каждый из которых запросто можно засунуть крупнокалиберное противотанковое орудие. А еще он видел большие бронированные ворота, вскрыть которые можно было, наверно, только атомным зарядом…

Или странным светящимся снарядом, который Гудрон зарядил в танковую пушку.

Провернулись бронеколпаки на крепости, по танковой броне замолотили пули. А потом долбануло что-то посерьезнее. Т-80 слегка приподняло, перекосило, и он аж на одной гусенице несколько метров проехался. Но на скорость передвижения это не повлияло. Знатно ученые прокачали защиту танка, ничего не скажешь. Тяжелая машина выровнялась и продолжала лететь вперед.

– На ворота. Максимальная скорость, – скомандовал Волк.

Все это было чистой воды авантюрой, и командир поредевшей группировки армейских сталкеров прекрасно это осознавал. Но, с другой стороны, он понимал, что сейчас спасти и его, и людей, которые пока что верили в него, может лишь удачная авантюра. И ничто иное.

Это было понятно и Танкисту, который выжал из двигателя все возможное, и Гудрону, который метров за сто пятьдесят выстрелил по воротам, а после рухнул на пол и прикрыл голову руками…

Светящимися руками…

Это Волк увидел тоже падая на пол, ибо когда танк на предельной скорости врезается в толстенную стальную плиту, спастись можно лишь вот так, лежа на полу и прижавшись к броне…

Удар был страшным. Волку показалось, что его сейчас расплющит об металл. Но – лишь показалось.

Он попытался встать. В бок словно пуля ударила изнутри.

«Кажется, ребро сломано», – пришла равнодушная мысль.

Волк даже удивился собственному спокойствию. Хотя – чему удивляться особо? Руки-ноги двигаются, а сломанные ребра заживают быстро. Гудрону вон похуже будет, чем ему. Вон лежит на полу без сознания, а руки, которыми он трогал светящийся снаряд, теперь тоже мерцают и медленно так стекают вниз с костей, расползаясь на полу фосфоресцирующими лужицами.

– Ничего, – хрипло произнес Волк. – Главное – живы. Остальное приложится.

Он откинул люк, выглянул.

Получилось…

Танк вышиб ворота, развороченные снарядом, – и застрял в них, намертво заклинив проход. А сзади на Т-80 уже забирались бойцы группировки, вылезшие из грузовика. Его бойцы, которых он не подвел.

– Двое остаются стеречь вход, – бросил Волк. – Остальные за мной.

И, схватившись за сломанную от удара танковую пушку, легко спрыгнул вниз. В боку стрельнуло не на шутку, аж в глазах потемнело, но Волк лишь оскалился и глухо зарычал. Боль имеет власть только над слабаками. Сильного она стимулирует к борьбе, не давая забыть, что ты – живой и должен вгрызаться в эту жизнь, как голодный хищник в кровоточащее мясо.

Автомат приятно холодил ладони. Волк щелкнул переводчиком огня и направился вдаль по коридору, ведущему в недра научного комплекса.

Увиденное на экране потрясло академика до глубины души. Получалось, что если он выполнит обещание, вернув к жизни Снайпера и его друзей, то планете Земля придет конец! Ужасное существо, которое пока не родилось, уничтожит ее – и никто, и ничто не сможет ему противостоять.

– Спасибо, Грета, – сказал Захаров – и экран, на котором гигантские щупальца вползали на берег Австралии, погас.

– Всегда рада помочь, хозяин, – раздался приятный женский голос из-под потолка.

– Да-да, я вижу, – рассеянно проговорил ученый, поглаживая седую бородку. – Потрясающе реалистичное повествование, прям хоть книгу по нему пиши. И какова вероятность подобного развития событий?

– Девяносто восемь и четыре десятых процента, – отозвался искусственный интеллект научного комплекса по имени Грета. – Прогноз сформирован на основе анализа вводных, а также состава синей пыли, содержащейся на предоставленных образцах. Данная пыль является сильнейшим аномальным мутагеном с предсказуемой схемой влияния на биологические объекты.

– Вот, значит, как, – задумчиво пробормотал Захаров. – Девяносто восемь и четыре – это очень много. Практически стопроцентная вероятность уничтожения всего живого на земле. Если бы прогноз предсказывал лишь гибель человечества, я был бы не против. Но уничтожение всего живого на земле – это уже слишком. Ну, что скажете, коллега? Как по-вашему, что лучше – сдержать данное слово или превратить нашу планету в космическую аномалию со щупальцами и гигантским серебряным лицом?

Он повернулся к поставленному вертикально небольшому автоклаву жизнеобеспечения, который обычно использовался для изучения мелких мутантов Зоны.

Но сейчас внутри него находилось нечто ужасное…

Это была верхняя часть мужского тела без рук и всего, чему положено быть ниже груди, отчего обрубок очень напоминал памятный бюст, которые любили устанавливать во времена СССР везде, где для этого имелось подходящее место.

В бюст со всех сторон были воткнуты иглы с прозрачными пластиковыми трубками, через которые текла питательная жидкость. Было видно, как внутри вскрытой грудной клетки бьется сердце. Во лбу несчастного зияла большая, продолговатая, едва затянувшаяся рана, словно туда со всей силы вонзили острый нож, способный пробивать любые препятствия.

Глаза бюста, испещренные сеткой растрескавшихся сосудов, тяжело провернулись в орбитах и уставились на Захарова. Посиневшие губы дрогнули.

– Отдай мне все, что ты у меня отнял, – прохрипел несчастный. – Тогда получишь ответ.

Захаров усмехнулся в усы.

– Вот она, благодарность человеческая. Я вернул к жизни того, кто собирался убить меня, можно сказать, поступил крайне благородно. А теперь вы, господин Кречетов, требуете, чтобы я вернул вам руки, которыми вы мечтаете меня задушить, и ноги, которыми вы напоследок с удовольствием потопчетесь на моей могиле? Ну уж нет, не обессудьте. Если вы не желаете участвовать в дискуссии, не буду настаивать. Хотя, заметьте, я порой прислушивался к вашему мнению.

– Ты хочешь знать мое мнение, старик? – жутко ухмыльнулся бюст. – Что ж, слушай. Раздроби эти гильзы в пыль вместе с телом Снайпера, которое лежит у тебя в автоклаве, и захорони все это в самом страшном радиационном могильнике Зоны, чтобы ни одна тварь не могла подойти к этому проклятому месту. Я, конечно, не идеал, многие вообще считают меня чудовищем. Но я видел предсказание Греты и верю, что она не ошиблась. Земля не заслужила такой страшной участи из-за того, что ты когда-то дал Снайперу какое-то слово.

Захаров задумчиво прошелся туда-сюда по лаборатории, наморщив лоб и заложив руки за спину. Странно, но для этого, в общем-то, совершенно беспринципного человека был важен личный моральный кодекс, который он сформировал для себя. И сейчас в нем боролись два противоречивых чувства – очень свое понятие о благородстве и здравый смысл.

Наконец он остановился.

– Да-да, думаю, вы правы, коллега, – рассеянно произнес он. – Ради безопасности всего живого на этой планете, видимо, мне придется поступиться некоторыми своими личными нормами порядочности. Будь по-вашему, господин Кречетов. Искренне благодарю вас за ценный совет.

Действительно – если ты дал обещание, которое не можешь выполнить, самое логичное, что можно сделать, – это даже не пытаться его выполнить, а просто забыть о нем. И, чтобы оно лучше забывалось, разумно будет уничтожить того, кому обещал, – так, чтоб от него не осталось никаких следов.

Сделать это было просто. Достаточно перегрузить мертвое тело в печь, находящуюся в этом же зале, и нажать кнопку. А после того, как труп сгорит, автоматика перемелет кости в пыль, которую можно, проигнорировав советы кровожадного коллеги, просто развеять над Зоной. Хорошие похороны для того, кто давно уже стал местной легендой…

Захаров даже открыл было рот, чтобы отдать приказ одному из немногочисленных оставшихся кибов, как вдруг ощутил, как пол под ногами ощутимо тряхнуло. И тут же сверху раздался механический голос:

– Танковая атака комплекса. Главные ворота уничтожены. Противник прорвался внутрь.

– Грета, маму твою механическую за шестеренку! Раньше не могла сказать, когда они только на горизонте появились? – раздраженно бросил Захаров.

– Я анализировала данные согласно протоколу внешней защиты, утвержденному профессором Кречетовым, – невозмутимо отреагировал искусственный интеллект. – Если требуется раннее оповещение, необходимо изменить протокол. Приступить?

– Поздно, – махнул рукой Захаров.

Бюст Кречетова злорадно ухмылялся, не скрывая радости от происходящего.

– Эта танковая атака – твоя работа? – поинтересовался Захаров, беря в руку скальпель.

– К сожалению, нет, – покачал головой обезображенный ученый. – Ну и что ты мне сделаешь? Голову отрежешь? Так я только спасибо скажу.

– Раньше ты был повежливее, на «вы» обращался, – отметил Кречетов.

– Я вежливость вместе с конечностями потерял, – отрезал профессор.