Вечерняя звезда Соловьева Екатерина

– Мы искали тебя. Думать, что ты в беде, и не иметь возможности помочь…

О! Я знаю, что это такое! Уже сто раз знаю.

– Ноальд передаёт тебе большой привет. И Орлик. Представляешь, он нашёл загадочное иноземное яйцо с иглой внутри, она заметна на просвет, надписи на яйце расшифровать пока не удалось. Предполагают, что эта игла – смерть великого волшебника. Наши маги с ног сбились, ищут упоминания о нём. Нет сведений, добрый он или злой.

– Я и так скажу: это смерть Кощея Бессмертного. Злющего и противного. Сломайте её, и дело с концом.

– Мы пытались связаться с тобой через магический кристалл, но ничего не получилось…

– Получилось, – сказала я, глядя в его чудесные глаза. Смотреть в них – счастье. Вот что значит – иметь брата. – Я была околдована, но видела вас: и тебя, и Лауру, и ведьму.

– Симона!

В дверном проёме возник высокий мужской силуэт.

– Элорд!

Он стремительно пересёк комнату – другие гости расступились перед ним – и сел рядом со мной. Он весь светился от радости, как могут светиться только драконы, бронзовые глаза сияли. Прежде он не был таким. Окружающие не скрывали своего изумления. Ещё бы! Первая встреча с драконом – это впечатление на всю жизнь! Он обнял меня. Знакомый запах горячего металла и степных трав, моря и горного ветра. Запах полёта и свободы.

– Ты жива!

– Спасибо! Я знаю, что ты сделал для меня!

– Перестань, ты сделала больше. – И на мой растерянный взгляд зашептал мне в ухо, обжигая дыханием: – Я встретил её. Она пока ни о чём не догадывается. Лишь машет рукой, когда я пролетаю над её домом или над рекой, где она любит сидеть на берегу. Ты была права, ко мне словно весь мир вернулся! Я счастлив, Симона!

У меня потекли слёзы.

– Вампирская отрыжка! – возмутилась ведьма. – Хорош уже соплей на сегодня!

Из прихожей снова раздался шум, звук падения чего-то тяжёлого, и в гостиную ведьмы влетела разбойница. В широкополой, лихо заломленной шляпе поверх завязанного над ухом платка, в алых шароварах и с кинжалами за поясом.

– Рубить-колотить! – закричала она, кидаясь ко мне. И так стиснула в объятиях, что я чуть не задохнулась.

– Тебя не хватало, – пробормотала хозяйка.

– Симона! Говорили, ты… Колдун… Ой… – она была готова расплакаться.

– Нет-нет, я в порядке.

– Да в каком порядке?! Бледная, тощая – ужас! Тебя вообще не кормят? – она с упрёком посмотрела на ведьму.

– Голодом морят, – та недовольно поджала губы. – И бьют.

Разбойница потянулась к кинжалам.

– Дамы, пожалуйста, угомонитесь, – дочка ведьмы принесла полный поднос с кухни. – И давайте пить чай. Ваше высочество, дорогой мой, – позвала она, – помогите передвинуть стол.

Откуда-то вынырнул симпатичный улыбчивый блондин в бархатном костюме. Они вместе с разбойницей поставили обеденный стол возле моей лежанки, на нём появились чашки, чайник, сахарница, блюда пирогов, вазочки печений с предсказаниями, потом натащили стульев и табуреток, и все сели пить чай.

– Ваше высочество, – обратился блондин к дочке ведьмы, – пироги с вишней сегодня изумительные.

– Ах, спасибо, дорогой! – она покраснела. – Боялась, тесто будет жестковато!

– Превосходное! – Он поцеловал ей руку.

Ведьма закатила глаза и, передразнивая зятя, беззвучно зашлёпала губами.

– У меня написано: «Вы наконец встретили свою судьбу, не провороньте её», – прочитал Виктор Кай, разломив печенье и стараясь не улыбаться.

Пророчица опустила ресницы.

– Что за слово «воронить», – фыркнула ведьма. – В письменной речи! Кто-то в школе не учился?

– Не проворонь, – шепнула я Виктору.

– А у меня написано: «Важная встреча на подходе». – Разбойница приподняла густые брови, уголки губ дрогнули, а на щеках заиграл румянец.

– Э-э… госпожа, так… это… караван из Ласарда послезавтра прибывает, – заметил её помощник, откусывая пирог.

– А… Ну да… – разбойница разочарованно вздохнула.

Элорд тоже взял печенье.

– «Счастье близко», – он тихо засмеялся.

– Близко да на подходе… – ворчала ведьма. – Никакой фантазии.

– Друзья, я должна вам кое-что сказать. – Я отставила чашку. Все замолчали и посмотрели на меня. – Я обманывала вас всех. И теперь хочу признаться и извиниться.

Тишина была напряжённая, как перетянутая струна.

– Я – не Симона. Я – Елизавета. Мне не нравилось моё имя, и я… Ей-богу, как стыдно…

– Я знала, что ты не Симона! – с жаром заговорила пророчица и повернулась к Виктору: – У меня предсказание было: будто бы из другого мира придёт волшебница, изменившая своему имени. Понимаете, не изменившая своё имя, а изменившая имени. Я чокнулась, пытаясь в этом разобраться. Вот. И она откроет скрытое и вернёт потерянное. Представляете?

– А я тебе платье красное подарила… – расстроилась разбойница. – Думала, что ты Симона. Я книжку про имена купила. Если бы знала, что ты – Елизавета, выбрала бы сиреневое. Или изумрудное.

– Конечно, вы – Елизавета, – заморгала огромными голубыми глазами ведьмина дочка. – Это имя очень вам к лицу.

Верный супруг кивал, соглашаясь.

Виктор Кай и Элорд просто сидели и улыбались. Даже суровый помощник разбойницы улыбался, оторвавшись от пирогов.

– Да-а… Надурила ты нас! – хмыкнула ведьма. – Развела. И что теперь с тобой делать?

– Помогите мне, пожалуйста. В последний раз.

Когда гости разошлись, мы с ведьмой устроились на пороге. Солнце садилось. «Дивно пахло резедой», прямо как в стихах Димы Пригова.

– Гремучий порошок… – Ведьма выпустила дым из трубки. – Что ты за человек? Неугомонная. Втемяшилась тебе эта Золушка! Она уж, поди, давно в ящик сыграла! А если нет, то привыкла хромать, за столько-то лет. Каждый день: хром-хром, хром-хром, не захочешь – привыкнешь. По балам ей не бегать. Перед принцами – задницей не крутить, открутилась уже. Оставь старуху, дай помереть спокойно.

– Не могу. Я прочитала, что с разрушением проклятия бывший прклятый молодеет и получает шанс прожить жизнь заново.

– Оно ей надо? От одной-то жизни порой в петлю охота.

– Колдун не убил меня, хотя ему никто бы не помешал. Не убил, чтобы я ей помогла.

– Ты его романтизируешь. – Ведьма сплюнула. – Он волка твоего уволок, а ты будешь его кралю спасать. Дура.

Я обняла её.

– Да отстань ты! – Она дёрнула плечом, но не скинула мою руку. – Только лизаться не смей. Не терплю слюней. Браслет-то мой посеяла?

– Ага… – Я сделала жалобное лицо.

– Э-э-э… – передразнила она. – Бестолковая ты. Легкомысленная.

– Его, кажется, сирты сняли. От которых меня спас король драконов.

– Ну и накуролесила!.. В твоём мире все такие… везунчики?

– Не все. Слушай, мне от тебя ещё кое-что нужно.

– Ну, начинается!

– Нитку для путешествия по мирам.

– Откуда о ней знаешь?

– Я сюда попала с её помощью. Один друг дал. Но ему тоже надо будет вернуться, а оставшегося не хватит.

– Парень-то наш?

– Из Ордэса.

– А чего к вам попёрся?

– Влюбился.

– Ещё один… – простонала ведьма. – Опять любовь! От неё сплошные неприятности. Вот моя дура вышла за принца. По любви. И круглыми сутками стоит у плиты. То его высочеству супчика, то его величеству заливного, то наследнику оладушек! Тьфу! А я ей говорила, иди за атамана разбойников. Жила бы как принцесса! Разбойники же сами по дому ничего не делают, у них на то есть разбойнопленные. А атаман из себя – ничего. Осанистый. Папаша этой, как её? Забыла.

– Разбойницы? – подсказала я.

– Нет! – с досадой сморщилась ведьма. – Та своего давно грохнула. И за дело. Другая, ну, лохматая такая… Ладно, ты всё равно не знаешь. А моя: «Он старый». Хм! «Старый!..» Тебе его варить, что ли?

– А по-моему, Матильда с Пьером очень счастливы.

– Ага, счастливы. Они там все счастливы, нашли себе подёнщицу. Ну, малец, правда, у них хороший получился. Привозят иногда на выходные. Вредный! – Она засмеялась. – Весь в меня. Я им говорю, девчонку давайте, на мальчишек надежды мало. Вроде обещали. А нитку твою найти можно, но стоит она как крыло дракона. Деньги-то у Виктора возьмёшь? Он даст.

– Золотом Вэлларда заплачу. Пожалуйста, попробуй найти.

– И искать нечего. У одного и есть. У Доральда Сивого.

– У кого?!

– У того! – фыркнула ведьма.

– У этого нищеброда?! Да у него феи монеты мои из кармана тиснули – орал как заполошный, что последнего лишают. Чуть не преставился.

– Я тебя умоляю! – пробасила ведьма. – Думаешь, он без гроша за душой, единственную рубашонку донашивает? Ага, жди! У него добра – что грязи, все подвалы забиты. Жадный он, как… Даже сравнить не с кем. Но… Есть у меня к нему ключик. Должок за ним числится. Глядишь, и золото не понадобится.

К Доральду мы пришли совсем поздно, уже стемнело.

– Пожалуйста, узнай, есть ли где-нибудь портрет Вольфрама, – попросила я ведьму. – Или Доральд сам его встречал… И, кстати, что у него было с графиней Стацци?

– Про зазнобу твою спрошу, а насчёт графини… Сватался наш Сивый к ней по молодости. Отказала. Ну, он окрысился на весь свет и удалился изучать магию. Так и стал волшебником. А вообще он из благородных.

– Почему она ему отказала?

– Ты Доральда видела?

– Да. Но в молодости…

– Он не шибко изменился.

В его лачуге сквозь рваную занавеску сочился тусклый свет, у крыльца спал кудлатый пёс.

– Держи косточку, – ведьма бросила ему здоровенную кость со шматом мяса, тот вцепился в неё намертво. – У-у-у, ты, кабыздох, – ласково потрепала она пса по спинке. – Не кормит изувер? Эй! Сивый, дохлая печёнка! Выходи, разговор есть.

Вышел волшебник. В той же ветхой рубахе с заплатами, длинный и худой, как жердь.

– Чего тебе?

– Ишь, разговорился! «Чего тебе?» – передразнила ведьма. – А где уважение к женщине? Галантность? Книгу давай.

– Какую книгу? – Волшебник весь подобрался, глазки у него забегали.

– Мою. Чужого не надо.

– Я ж тебе отдал.

– Поисковое заклинание сейчас пущу. С огневиком. Чтобы лучше искалось. Попалю малость, не обессудь.

– Почему все такие нервные? Сразу – попалю…

Он исчез за покосившейся дверью и через пару минут вышел, прижимая к себе книгу. Старую, потёртую, грязную до ужаса. И пахнущую прогорклой едой.

– Чего ждём? Давай сюда. О-о!.. Замурзал всю. Яичницу на ней жарил?

– Э-э… Я бы… ещё почитал.

– У меня не библиотека. Хочешь читать – плати.

– Сколько?

– Пятьдесят птенчиков. За читку и за ущерб.

– Ско-о-олько?!

– Пять лет читал. По десяточке в год. Недорого.

– За эту рухлядь? Тут половины страниц нету!

– А чего держал тогда?

– Давай за пятнадцать?

– Хо-хо! Вампирская отрыжка! За пятнадцать я её лучше на растопку пущу.

– Двадцать пять. – Волшебник опасно покраснел, правое веко у него задёргалось.

– Сорок. И по рукам.

Продолжалось это ещё четверть часа. Пёс сгрыз мясо с хрящами и весело громыхал костью.

– Тридцать, – задыхаясь и держась за сердце, сказал Доральд.

– Нет. – Ведьма повернулась к нему спиной. И подмигнула мне. – Уходим. Завтра приду со стражей. Заберу деньги и книгу. Причитающуюся сумму за пользование магическим артефактом высчитают по таксе.

– Тебе ж налог навесят, – съезжая по стеночке, прохрипел волшебник.

– Заплач, – кивнула ведьма. – Из принципа.

– Ой! Смертушка моя пришла, свет белый гаснет, глазоньки не видят, – причитал жадина. – Ножки не идут, ручки не подымаются…

– С ним всё нормально? – тихо спросила я.

– Сама не пойму. Что-то он переигрывает, – ответила ведьма и обернулась к волшебнику: – Кстати, можем поменять долг на маленькую услугу.

– А? – Доральд отвлёкся от своих стенаний.

– Я тебе – книгу в вечное пользование, а ты мне – нитки.

– Какие нитки? – Он начал оживать.

– Летара-путешественника.

– Ну… Это… У меня… их нет. Кончились.

– Тогда мы пошли.

И мы действительно пошли.

Он догнал нас у забора.

– Вот, возьми. Больше нету. – В дрожащей холодной ладони лежала полупустая катушка, но ниток на ней было – для нескольких перемещений. Выглядел волшебник страшно: бледный, покрытый багровыми пятнами, с синим носогубным треугольником, мокрый от пота и трясущийся.

– Маловато, конечно, – скривилась ведьма, – но что делать… О! Ещё вопросик один, – вспомнила она. – Ты прклятого не видел, которого Золушкин хахальник волком заделал?

– Нет, – голосом умирающего выдохнул Доральд, хватаясь за забор.

– Ну хоть какой он из себя, представление имеешь? Или портрет где есть?

– Делать больше нечего, на прклятых таращиться. Примета дурная.

– Сам ты…

– Держи, – она отдала мне катушку.

– Спасибо! – Я бросилась к ней на шею.

– Ну, всё! Без слюней давай.

– А как же ты? Разве книга тебе не нужна?

– У меня первое издание есть с подписью автора, а в этой рухляди действительно страниц сорока не хватает. Лично выдрала.

– Что хоть за книга?

– «Проклятия высшего уровня». Хорошая книга, толковая.

– По ней нельзя Вольфрама расколдовать?

– Нет. Один этот гад ползучий может. Ну, который заколдовал. Без вариантов. От всей души шибанул.

Или от её отсутствия…

– Популярная книга-то?

– Да не особо. С ней справиться нелегко. И, не умеючи, проклинать одни дураки решатся – себе дороже. А почему спрашиваешь?

– Вот, допустим, снимает колдун проклятие. Вдруг Вольфрама опять кто-нибудь проклянёт?

– По полной мжно только однажды проклясть. В другой раз максимум – насморк или понос.

Ого! Как прививка от оспы. Я выдохнула.

– Это я уж точно переживу.

– Бывшие проклятые даже имён не скрывают.

Уже дома она сказала:

– Не раскисай. Всё уладится. Меня, конечно, тошнит от твоего света, но нельзя же, чтобы он светил просто так. Нелогично. За здорово живёшь и мышь не пёрднет.

– Спасибо, ты очень утешила, – засмеялась я.

– Да пожалуйста, – великодушно кивнула ведьма и протянула мне серый шерстяной шнурок. – Второго браслета у меня нет, но я тут маленько помаракала – не хуже будет. А то ходишь как фонарь, честное слово.

– Спасибо. Скажи, ты любила когда-нибудь?

– Совсем ополоумела?! Я – ведьма. Какая ещё любовь?

– А мне почему-то кажется…

– И не надейся!

Ночью я встала попить воды. Вышла на кухню и увидела свет: в столовой сидела ведьма, перебирая что-то в лаковой шкатулке.

– Чего припёрлась? Иди спать. – Она не подняла головы.

– А сама почему не спишь?

– В собственном доме. Хочу и не сплю.

Она держала в руках небольшой портрет.

– Кто это?

– Не твоё дело.

– Муж?

– Ещё чего…

– Дочка твоя на него похожа.

– Отец её, – вздохнула ведьма. – Бросил меня, паскуда.

– Почему бросил?

– Папаша его пообещал: останешься с ней, изведу. И тебя, и её, и приплод. А я на сносях была. Выставила его взашей. Он на войну пошёл. И не вернулся. Совсем бросил. Чего ты плачешь, дурында? Это давняя история, я уж и позабыла.

– Зачем же его отец так с вами?..

– Хм! Зачем… Герцог! У них принято: кто будет поперёк – магов нагонят, а те всем земляную ванну пропишут. Наследование. А я молодая была, в силу не вошла. Понимаешь?

– Понимаю. Но ребёнок же…

– Что им чужой ребёнок? Угроза. На родственную кровь проклятия отлично ложатся. У беременных магия меняется: дитя защитят, а других… Не могла я его спасти, потому и выгнала. И тосковала по нему, ночами напролёт выла. И когда на поле боя упал, почуяла. А как родила, чуть умом не повредилась – одно лицо! И нос, и уши! Смеётся и рот кривит так же. Подросла – спит, руки-ноги раскинет, и походка – вылитый отец! А когда в три года эта малявка заявила: «Не буду яичницу с корочкой!», я мимо стула и села. Он тоже с корочкой не любил.

Ведьма замолчала.

– Ты, небось, думаешь, как он на такую уродину позарился? Я другая была. Ещё противнее, чем сейчас, после твоей крови. А потом… нормальной стала. Бородавка, усы. Всё как положено ведьме. Я только радовалась: забыть хотела. Он любил обнять меня у зеркала, и стояли, пялились в него, как два идиота. Все зеркала побила, единственное оставила – для гадания.

– А разбойник?

– С прицепом взял. Не знаю, кто ему больше понравился: я или белобрысая моя. Она верёвки из него вила! «Папа – то, папа – это, подай, принеси, не хочу!» Но и души в нём не чаяла. Половину букв не выговаривала: «Мой папоська – самый лутьсий на свете!» С восьми лет и пирожки ему, и ватрушки пекла. Мелкая, противень не сдвинет, а «папоське» тащит. Залезет на плечи, бантиков на башке навяжет, рожек накрутит, а он и млеет. Когда подстрелили его, не ела, не спала. Заболела. Так лихорадило, боялась, помрёт. Никакие зелья не помогали. И в бреду всё звала его, дуреха. Не дозвалась.

Я сжала её ладонь. Ведьма посмотрела мне прямо в глаза чёрным бездонным взглядом:

– Один раз скажу, повторять не буду. Найдёшь своего волка – посади на цепь, чтобы никто его у тебя не умыкнул.

– Так и сделаю.

Утром мы скоро собрались, дом был полон народа: кругом суетились, возбуждённо разговаривали. Ведьмина дочка приготовила для всех завтрак, навертела нам кулёчков с собой.

– Ну нету жизни! – Ведьма тихо чертыхнулась. – Достали! До селезёнки! Поехали уже быстрее, а то сама прокляну кого-нибудь.

– Я счастлива нашей встрече, – прослезилась Матильда, крепко, не по-принцессински, целуя меня возле экипажа. – Мы никогда вас не забудем! Приезжайте в гости вместе с Вольфрамом, на подольше. Он ведь скоро вернётся. Главное – он жив и любит вас. Такая возвышенная любовь! Как в романах! – Она вытерла слезинку вышитым платочком. – У нас маленькое королевство, но очень симпатичное! И его величество будет рад. После смерти её величества он часто грустит, а хорошие люди – бальзам для его души. В общем, не забывайте, Матильда с Пьером всегда вас ждут. А это скромный презент. – Она протянула мне хрустальную баночку мёда. – С нашей пасеки. Я добавила в него нектар фей, – приблизившаяся к нам ведьма хмыкнула, плюнула и демонстративно отвернулась, – и теперь он лечит любую тоску. На неделю – точно.

Её супруг приложился к моей руке.

Наступила очередь Элорда.

– В следующий раз я познакомлю тебя с ней.

– Будет ли следующий раз?

– Непременно. Надень вот это кольцо. – Камень на нём лучился прозрачным золотом. – Когда появишься здесь, я почувствую, что ты рядом, а если повернёшь камень, примчусь к тебе на помощь. Ты знаешь нашу страсть к золоту, но топаз ещё и полезен для здоровья, а также он убережёт тебя от обмана. Я пока не умею путешествовать сквозь миры, но отец умеет. Он спасёт тебя даже в твоём мире, не сомневайся! Носи его, и мы будем знать, что тебе ничего не угрожает.

– Элорд! Спасибо. Если бы слова способны были передать, как ты мне дорог!

– Не нужно слов. Я – дракон. Я вижу твой свет. Помни, ты всегда можешь вернуться в дом Вэлларда. Сестрой, пророчицей, гостьей – кем угодно. Сказал бы «хозяйкой», – шепнул он, – отец не скоро откажется от своих чувств, а уж не забудет тебя никогда, но понимаю: Вольфрам – твоя жизнь.

Его объятие было объятием солнца, нависших над морем скал, неба и звёзд.

Подошла разбойница.

– Лиза! Заглядывай к нам. Я вот адрес написала, не потеряй: змок у озера, уютный – прямо игрушка! Выгнала оттуда одного гада, кошек мучил. Стены перекрасила, паркет подновила. Ещё не всю мебель купила. Посоветуешь, куда картины повесить. И с занавесками я измучилась. Ничего не подходит… Ой… Сейчас расплачусь! – Она подняла лицо и замахала на себя шёлковым кушаком.

– Госпожа! – подбежал запыхавшийся помощник.

– Рубить-колотить! – заорала на него разбойница. – Да где тебя черти носят! Только за смертью посылать! Она чуть не уехала!

– Извините ради бога! – взмолился он. – У гравёра такая очередь!

Она выхватила у него инкрустированную деревянную коробочку.