Телохранитель для стервы Одувалова Анна
«Блин!» — он слышал, о чем мы говорили. Становится до такой степени стыдно, что я сглатываю. Он слышал нас и сейчас, повернувшись спиной, удаляется, а Дина пожирает взглядом его задницу в узких черных джинсах.
— Почему он не носит рубашки? — обиженно тянет подруга, прикрыв глаза. — Ему бы пошел расстегнутый ворот.
— У него там шрамы, — не подумав, глухо отвечаю я.
— Оу… — Дина несколько смущается, что с ней бывает нечасто. — Это нехорошо, портит товарный вид. Постой-ка, ты что, все же видела его без рубашки?
В ее глазах жадный азарт и она намерена выпытать все подробности, а я просто хочу сбежать отсюда.
— Однажды, — сухо отвечаю я. — Прости, я отлучусь ненадолго.
— Эй, куда ты? — кричит она мне в спину, но я уже решительно удаляюсь в сторону выхода.
— Сейчас вернусь. Закажи еще коктейль. Помнится, тебе нравился бармен. Или лишний раз построй ему глазки.
— Это я тогда еще не видела твоего охранника! — Дина мечтательно закатывает глаза и переключает внимание на Дашку, с которой мне не удалось даже как следует поздороваться. Из-за этого тоже стыдно, но сейчас выбираю другого человека. Это меня пугает.
Я выскакиваю в коридор, оглядываюсь по сторонам и, не обнаружив Марка, выбегаю на улицу. Он стоит чуть стороне от дверей клуба, прислонившись спиной к стене, и курит. Одна рука засунута в карман, другая сжимает сигарету. Взгляд поднят вверх, на небо. Поза, несмотря на кажущуюся небрежность, очень напряженная. У меня сводит желудок, когда я делаю шаг навстречу. Рядом никого нет. Только мы — он, я и еще пара секьюрити у входа.
— Прости ее, она избалованная дура. Как и я… — шепчу тихо, остановившись рядом.
— Не извиняйся. — Он даже не смотрит на меня. — Интересно услышать, как вы к нам относитесь.
— Я не отношусь к тебе так! Слышишь? — Я дергаю его за рукав, но он раздраженно отбрасывает руку и идет вдоль здания. То ли не собирается скандалить при немногочисленных свидетелях, то ли надеется отвязаться от меня.
— Стой, я еще не закончила разговор! — Я бросаюсь следом, заворачиваю за угол здания и снова попадаю в темноту. Тут совсем безлюдно и тихо. — Стой же!
Сама не понимаю, зачем я за ним иду? Зачем пытаюсь выпросить прощения за то, кем являюсь? Это глупо! Да я избалованная и что? Он ведь именно к такой устраивался на работу? Почему меня вообще должны волновать его чувства? Но ведь волнуют! И это выводит из себя.
— Ты привыкла приказывать и ждешь повиновения! — ухмыляется он, остановившись так резко, что я врезаюсь в его мощную грудную клетку и тут же отскакиваю. Воспоминания о нашем поцелуе еще живы. Его теплая кожа, неповторимый запах. Все сбивает с толку.
Темнота, мы одни и только поблескивают злые глаза.
— Твоя работа охранять меня, а ты ушел… — сглотнув, выдаю я совсем не то, что хотела.
— А еще в чем заключается моя работа? — зло выдыхает он мне в губы, приближается и жалит поцелуем. В нем чувствуется горечь сигарет, разочарование, злость и страсть. Парень грубо хватает меня за талию и прижимает к сильному телу, не переставая целовать. В том, что он сейчас творит со мной, нет ничего общего с прошлым одуряющим поцелуем. Сейчас он наказывает меня, превращая наслаждение в пытку. Меня сметает ураган страсти. «Именно об этом мечтала Дина», — вспоминается некстати, и меня словно обдает ушатом холодной воды. Я хочу отстраниться, но Марк не позволяет. Лишь немного отступает, исключительно для того, чтобы поймать меня за руку, развернуть к себе спиной и толкнуть к шершавой каменной стене.
Я всхлипываю, прислоняясь к ней грудью. А он прижимается сзади. Руки упираются в стену у меня над головой, а бедра плотно прижимаются к моим ягодицам. Чувствую, что он возбужден не меньше, чем я. Жадные губы пробегают по шее, а руки перемещаются ниже, сжимают грудь, заставив меня всхлипнуть от наслаждения. Что же он творит и зачем?
— Вы ведь именно этого хотите от охранников. Да? Ты добивалась этого? Богатые девочки гонятся за адреналином? Так ведь? — шепчет он мне на ухо, пока пальцы массируют мой сосок через тонкую ткань платья и невесомое кружево лифчика. Между ногами становится влажно и горячо.
— Тебе запретили со мной спать! — говорю я, прибегая к последнему аргументу, который у меня остается в голове.
— А разве это секс? — Он обжигает мою шею горячим дыханием и чуть прикусывает нежную кожу, заставив изогнуться и застонать, против воли прижимаясь ближе к его возбужденному достоинству, выпирающему сквозь плотную ткань брюк. — Я четко выполняю указания твоего отца. Ведь трахать богатую девочку может только достойный, одобренный отцом мальчик. Так ведь?
Рука грубо опускается вниз, задирает подол платья и скользит по обнаженной ноге выше к увлажнившемуся кружеву трусиков. Что он, черт его подери, творит и почему я вместо того, чтобы оскорбленно уйти, терплю эти наглые прикосновения! Ведь знаю же. Одно мое слово и он прекратит, но я злюсь, всхлипываю от наслаждения, но не могу прервать эту сладостную пытку. Пальцы дразнят, ласкают через кружево, заставляя ерзать и мечтать о том, чтобы он усилил нажим.
Наконец, он отодвигает кружево и скользит между влажных складок. Я закусываю губу и, словно последняя шлюха, раздвигаю ноги, позволяя его пальцам проникнуть глубже и доставить удовольствие сильнее. Он снова целует меня в шею, вдавливает ягодицами и чувствительно сжимает клитор, заставляя стонать и извиваться от накатывающего наслаждения. Он даже не пытается проникнуть вглубь меня. Ему и не нужно лишать меня девственности, чтобы заставить стонать от наслаждения и унизительно кончать, прижавшись щекой к стене клуба почти в самом центре города. Движения умелые, он знает, что делает, а у меня от каждого прикосновения по телу разливается истома, словно электрические искры вспыхивают в низу живота, жалят и разливаются горячей лавой по венам. Кажется, я кричу и стою на ногах лишь, потому что сзади его тело, а прямо передо мной холодная стена. Трусики мокрые насквозь, меня до сих пор колотит, а он отстраняется, едва понимает, что я кончила и не в состоянии даже соображать. Сразу становится холодно.
— Сохраняете иллюзию невинности для богатого мужа, но никогда не откажетесь кончить со своим охранником или водителем? Так ведь, Ника? Понятно, что на большее мы не годимся, — жестко говорит он мне на ухо. — И кстати, ты одолжишь меня своей подруге или будешь пользоваться сама? У нее вроде бы даже жесткого запрета на секс нет.
— А если одолжу? — с вызовом спрашиваю я, пытаясь прийти в себя. — Ты пойдешь и трахнешь ее как ни в чем не бывало? Вот так просто сразу после... — Я качаю головой, чувствуя, как пылают щеки.
— А что? — криво ухмыляется он. — Между вами есть какая-то разница?
Марк отворачивается и идет в сторону главного входа, лениво бросив:
— Я подгоню машину к дверям.
Это злит, он уверен, что я подчинюсь и поеду? Да кто он такой!? Хочется догнать и влепить ему пощечину, но вместо этого я просто огрызаюсь.
— Я еще не наотдыхалась! Мы только приехали!
— Тогда не забудь снять трусики, думаю, они пришли в негодность, — словно мы говорим о погоде, советует Марк. — Ты вся течешь.
— Да пошел ты!
— Непременно, как только ты меня отпустишь. Мне тоже, знаешь ли, нужно снять напряжение.
— Урод!
После этого злого, брошенного в спину слова Марк останавливается, а я прикусываю язык. Он поворачивается, и я уже готова попросить прощения, но он с нехорошей усмешкой замечает:
— Но именно это тебя и твоих подружек так сильно заводит, что они готовы кончить, даже если я просто прохожу мимо.
Ответить на это мне нечего, и он уходит. Я знаю, что недалеко, и никому не позволит приблизиться ко мне. Веселиться уже не хочется. Меня до сих пор бросает в дрожь. Я никогда в жизни не испытывала такого сильного и всепоглощающего оргазма. Мы баловались так по мелочам с бывшим парнем, но это… это нельзя сравнить ни с чем. Я боюсь даже представить, на что похож секс с Марком.
Глава 6 Богатым девочкам нравятся плохие мальчики
Марк
Девчонка такая сногсшибательная, нежная и искренняя в своей страсти, что я едва не кончаю в трусы. Ширинку распирает так, что единственное, о чем могу думать, это о моменте, когда малолетняя избалованная стерва нагуляется, и я окажусь дома в душе и, наконец, смогу получить разрядку. Желание такое сильное, что я готов назло ей трахнуть все, что движется.
Ника появляется из-за угла спустя минут пять, почти свежая, даже незаметно, что буквально пару минут назад она кончала в его руках. Интересно, она последовала его совету и сняла трусики или осталась в них? Сложно сказать, что возбуждает сильнее: мысль, что сейчас она без них, или же понимание, что мокрое кружево не даст ей забыть о случившемся вечером. После этой выходки, если девчонка нажалуется отцу, меня могут выкинуть, как бродячего пса. Наверное, даже не просто выгонят, а с «волчьим билетом», но насрать. Слишком непросто дается эта, так называемая, работа.
Девушка, словно фурия, убегает в клуб, даже не взглянув в мою сторону, и скоро растворяется в толпе. Через пять минут она уже вовсю отжигает в компании развязных подружек и придурков-парней, среди которых есть и тот, который едва не поимел ее на похоронах подруги. Наплевать. С кем бы она сегодня ни стала трахаться, вряд ли ей будет лучше, чем было с ним. Хотя, может, я просто себе льщу?
Убедившись, что подопечной ничего не угрожает, направляюсь в сторону уборных. Пафосный клуб — место тусовки золотой молодежи. Тут даже толчок вылизанный. Мраморные полы, золотая, мать его, рама на зеркале. Раковины со столешницей из натурального камня. Открываю кран и плещу холодной водой на разгоряченное лицо. Нужно успокоиться, желание отдает в паху физической болью. Херовое состояние, от которого избавиться можно двумя способами: или трахнуть кого-то, или подрочить. Но сейчас я должен следить, как нажирается Ника, и насрать на собственное физическое состояние.
— Тяжело с нами, да? Скандалим, напиваемся… таскаем за собой по клубам…
Медленно оборачиваюсь и замечаю подружку Ники Дину. Ту самую, которая уже трахнула меня глазами и просила одолжить. Дина изрядно пьяна, шальной блеск глазах, накаченные губы под яркой помадой и торчащие соски на пышной груди, тоже, скорее всего, сделанной. Силиконовая доступная кукла. По глазам вижу, что она его хочет, поэтому совсем не удивляюсь, когда на двери щелкает замок.
Она идет вперед, даже не скрывая своих намерений. Я до сих пор еще не остыл. Желание мешает стоять и слить его в доступную богатую стерву не кажется такой уж плохой идеей. К тому же я знаю, что сучке надо. Дина, не стесняясь, высказала свои пожелания Нике, ну и Ника, видимо, решила поделиться. Закономерно. Неужели думала, что я гордо откажусь от подарка, когда член готов взорваться? Злость и обида обжигают и заставляют делать глупости.
Дину заводит одно то, что я рядом. Это заметно невооруженным взглядом. Смотрю с вызовом и делаю шаг вперед, дергая ремень на джинсах. Я возбужден до предела, и Дине совсем необязательно знать, что это не ее заслуга. Она шумно вздыхает, усаживается своей пышной задницей на мраморную столешницу возле раковины и призывно раздвигает ноги, протягивая мне квадратик из фольги. Предусмотрительная сучка.
Неудивительно, что Дина не надела трусики. Таким, как она, это без надобности. Забираю защу из ее рук и скольжу пальцами по внутренней поверхности гладкого бедра выше и большим пальцем раздвигаю уже влажные складки. Богатенькие потаскушки текут одинаково. Но если влага, сочащаяся по бедрам Ники, заставляла терять голову, то Дина не вызывает никаких эмоций. Если бы перед этим меня не завела Ника, то на Дину у меня, наверное, даже бы не встал. Но сейчас желание стучит кровью в висках и заставляет сходить с ума от тяжести в паху. Богатенькая сучка — просто рука в душе, не более. Только до душа еще нужно дотерпеть, смотреть на извивающуюся в танце Нику и мучиться от желания, разрывающего на части, а Дина вот она, готовая на все. Стонущая от нетерпения, когда пальцы ныряют глубже, надавливают и делают несколько резких, рваных движений.
Быть с ней нежным не хочется. Я рывком спускаю джинсы и дергаю ее за бедра. Она тянется губами к губам. Но нет. Это лишнее, поэтому отворачиваюсь, и алая помада скользит по скуле. Надеваю презерватив и вхожу резко, сразу и глубоко, что она изгибается в руках и хрипло стонет. Длинные пальчики с ярким маникюром впиваются в плечи, а губы снова тянутся за поцелуем. Вот же стерва! Так не пойдет. Целовать ее точно нет никакого желания.
Отстраняюсь, слышу недовольное бормотание, но только криво улыбаюсь, стаскиваю Дину за ноги вниз, она скользит всем телом, соски возбужденно торчат, а девица льнет ближе, трется ими о тонкую ткань водолазки. Разворачиваю ее к себе спиной, укладываю грудью на раковину и бесцеремонно задираю платье, обнажая упругие ягодицы. Хочется рычать от пульсирующего в члене желания. Дина стонет от предвкушения, и я сначала ввожу в нее один палец, наблюдая за тем, как блондинка приподнимает задницу выше, словно загулявшая кошка. Вынимаю руку и вхожу целиком, глубоко и резко. Никаких поцелуев, только оттопыренная задница. То, что сейчас нужно. Дина прогибается в спине, хочет из-за плеча посмотреть в лицо, но я кладу тяжелую руку ей на затылок и заставляю опустить голову. Ничто не должно отвлекать. Член разбух, но кончить не получается, не тогда, когда эта богатая сучка смотрит. Единственный шанс забыться, сбросить напряжение и получить такую желанную разрядку представить на месте потаскушки Нику. Как ее горячий влажный язычок скользит по члену от основания к головке, как губы смыкаются на стволе и двигаются вниз. Фантазия такая яркая, что кончаю, едва ли не быстрее, чем извивающаяся под мной Дина. Чтобы не ударить в грязь лицом, нащупываю клитор. Несколько поглаживаний, нажатие посильнее, и вот она уже бьется в конвульсиях, распластавшись на раковине.
Не думал, что в моей жизни будет что-то более мерзкое, чем разлагающийся труп, который как-то попался на задании в одном из заброшенных зданий, но этот секс в толчке ночного клуба побил все рекорды. Никогда еще мне не было настолько противно от ситуации и себя, зато стояк пропадает, а мозг превращается в разжиженное желе, как всегда бывает после секса.
Отталкиваю от себя девицу, брезгливо скидываю презерватив в урну, смотрю на стекающую по члену сперму и, не стесняясь, смываю ее прямо под краном. Дина же просто переворачивается и поправляет платье. Она с жадностью смотрит на то, как я застегиваю штаны. Похоже, сучке понравилось.
— Мы повторим? — томно шепчет она, потягиваясь словно сытая кошка. Даже после грязного секса, сидя на раковине в толчке ночного клуба, девица умудряется выглядеть дорогой, балованной сучкой.
— Трахать подружек подопечной не входит в мои обязанности, — бросаю я и направляюсь к выходу. — Можешь так ей и передать.
— Ты думаешь, это она меня послала? — хохочет Дина. — Нет. Я сама способна выбрать себе мужика. Без помощи ханжи Ники. Пока она носится со своей гребанной невинностью, я привыкла брать от жизни все.
«Значит, не Ника», — думаю я и выхожу в прокуренный коридор. Настроение ни к черту и дико хочется в душ, отмыть от себя запах сигарет, дорогого парфюма, выпивки и соков балованной шлюшки. Зачем он вообще опустился до ее уровня? Когда я из честного офицера превратился в… — как там назвал Валерий Иванович охранников из элитных агентств? — в «эскортника».
Ника
Веселиться не хочется. Дина куда-то пропала. Даже Дашка подцепила себе какого-то мужика и исчезла из поля зрения. Я вообще проворонила этот момент! Подружка не любит своих ровесников, а мне неинтересны ровесники моего отца, поэтому я и не отслеживаю ее похождения. А сегодня меня волнует только то, что я осталась с придурком Пашей, который уже нажрался и снова начал вести себя, как последний урод. Слава богу, пока удается держать его на расстоянии и парень не просек, что я без нижнего белья. Заметит, потом не докажешь, что не для него старалась. При воспоминании о том, при каких обстоятельствах я осталась без трусиков, вспыхивают щеки и учащается дыхание! Плохо, лишь бы Пашка не заметил. Зная его самомнение, примет на свой счет.
И куда делся Марк? Почему, когда он нужен, его нет рядом? Паша танцует все ближе ко мне и глаза его масляно блестят, а рука норовит опуститься на ягодицу. Ну в жопу, такое счастье!
— Все! — припечатываю я, отступая. — Устала, хочу домой.
— Так я тебя отвезу, — сразу же оживляется Пашка, и его глаза блестят еще более пьяно и масляно. — Я тоже предпочту место поспокойнее и без толпы людей.
— Серьезно? — хмыкаю я. — Ты же в говно! Я не сяду с тобой в машину.
«И не окажусь в месте, где нет толпы народа», — мысленно добавляю я.
— Куколка, я родился за рулем. — Пашкин энтузиазм унять не так-то просто.
— Вообще, не впечатляет. Я с тобой не поеду. Ты же знаешь, я принципиальна в этом вопросе. Смысл пытаться давить на жалость или брать «на слабо»? Ты что, меня плохо знаешь?
— Ты вообще слишком принципиальна, — кажется с даже с упреком, говорит парень. Но мне без разницы. Меня от него в последнее время тошнит. — Ну и как ты будешь добираться? Ты тоже не сказать, что трезвая. Папочке станешь звонить?
— Я не одна, если ты забыл.
— С тобой этот исполосованный мудак… — шипит Пашка, и я жалею, что выдала Марка, поэтому фыркаю.
— Засунь в жопу свои обидки. Понял?
Я разворачиваюсь и решительно двигаюсь к выходу, не понимая, что буду делать, если не обнаружу охранника на улице. Не очень хочется думать, что он меня кинул. Паша пытается удержать меня за локоть, но я раздраженно дергаю руку и двигаюсь дальше, не глядя по сторонам.
Останавливаюсь только, когда со всего размаха врезаюсь в чью-то мощную грудь.
— Ой, — выдаю я и отстраняюсь, уже в процессе понимая, что Марка я нашла. Его запах въелся в ноздри, и мне не нужно даже видеть, чтобы понять, кто передо мной.
— Куда мчишься? — ровно спрашивает он.
— Хочу домой, — отвечаю я, не поднимая взгляд. Сердце и так колотится, как бешеное. Не представляю, что со мной будет, если увижу его глаза и изогнутые в презрительной усмешке губы.
— Сейчас подгоню машину.
— ОК, я в туалет, буду через минуту.
В туалет мне, в общем-то, не нужно. Но столкновение с Марком снова рождает воспоминания, такие порочные, что в низу живота вспыхивает жар, и я готова стонать от желания. С этим нужно что-то делать, а я не знаю что. Он заставляет меня сходить с ума. Находиться рядом с ним мучительно. Он ненавидит меня, и до сегодняшнего дня я думала, будет держаться подальше.
Я готова с ним играть. Дразнить и думать о том, что он хочет меня, но не рискнет нарушить приказ отца, и я буду в безопасности. Извращенная, больная игра богатой девочки с тем, кого нельзя заполучить. Да и не факт, что хочется.
Но сегодняшний Марк пугает. Готова ли я к этому? Как ему смотреть в глаза, как ехать с ним в машине, что это значит? Каждое его движение, каждый поцелуй пропитан ненавистью. Я должна сказать отцу, что он меня домогался, и тогда нахала выставят прочь. Так почему же я не могу этого сделать? Почему я вспоминаю его руки и готова кончить снова? Почему я уже сейчас знаю, что если он опять прижмет меня к стене, я не смогу его прогнать. И наплевать, что именно он захочет со мной сделать!
Главное, не думать об этом, а то я боюсь не доеду до дома, накинусь на Марка сама. Еще около получаса сидеть с ним в одной машине и смотреть на резко очерченный профиль, напряженно сжатые губы и шрам на щеке, который сейчас, кажется, только добавляет ему мужественности.
«Ника — ты дура!», — говорю я себе, хлопаю дверью в кабинку туалета, иду по коридору и выхожу из клуба на свежий воздух, чтобы понять — на парковке разгорелась драка. Меня слабо это волнует. Мало ли придурков? Но уже с крыльца замечаю нашу машину и Марка, который один отбивается от четверых, а мерзавец Пашка стоит в стороне и с интересом смотрит за происходящим. Дебил!
Я несусь по ступеням и орать на идиота начинаю с полдороги. Впрочем, выражение лица Пашки озадаченное, а двое из четверых уже корчатся на асфальте, третьего Марк отправляет в полет через капот машины. Слава богу, не нашего внедорожника, а спортивной Пашкиной. Марк даже не запыхался, а его движения уверенные и четкие, словно он продолжает тренироваться в зале с грушей.
— Эй, урод! — орет Пашка, — Ты ни в жизнь за машину не расплатишься! Смотри, капот помял.
— Все претензии к своему дружку. Он же помял, а не я, — отвечает Марк, уворачиваясь от летящей в его сторону ноги и тут же пиная в ответ. У него разбита губа и еще ссадина на скуле. Когда я это вижу, желудок сворачивается в тугой комок.
— Ты — дебил, Паша, — говорю я и толкаю его в грудь, он не сопротивляется, только пьяно заваливается назад. — Убери своих идиотов!
— Так они… — пожимает плечами парень, разглядывая последнего нападающего, который покачивается на четвереньках на асфальте. Везде кровь, и от клуба уже бежит охрана. — Все закончились. Некого убирать, Ника. Твой охранник — монстр. Продай, а? Вы же, девочки, смазливых любите, знаю, Динка говорила, а это порченый. А мне в самый раз, буду врагов пугать. Ну и девчонок привлекать. На его фоне я особенный красавчик.
— Ты на любом фоне законченный дебил, — огрызаюсь я и бросаю Марку: «Поехали!»
Запрыгиваю на пассажирское сидение. Охранник не спорит, усаживается за руль и тут же дает по газам, едва не проехав по рукам одного из пытающихся подняться мудаков. Мой охранник лишь бросает взгляд в сторону бегущей охраны.
— Будут проблемы, — равнодушно замечает он, даже не повернувшись в мою сторону.
— Насрать, — отвечаю я и протягиваю ему платок. — Папа решит. Пашка — идиот.
— Замечательный шанс избавиться от меня, — тихо говорит Марк. — Можешь воспользоваться.
— Не дождешься, — шиплю я и отворачиваюсь. Не могу признаться, что не готова его потерять, а еще мне больно смотреть, как он морщится. Держится молодцом, но я же не знаю, что было до этого. Какие у него травмы. Черт! Я что, стала за него волноваться? Только этого не хватает.
Дальше мы едем молча, а я прикидываю, что рассказать отцу. Не сегодня, конечно. Сегодня я планирую идти спать, если, конечно, получится забыть о том недосексе, который у меня был с Марком. Точнее о том, как Марк заставил меня кончить. Унизительно и сладко, за это хочется его убить и поцеловать. И я не могу определиться, что сильнее. А самое главное, едва я закрываю глаза или просто отвлекаюсь, как сразу накатывают воспоминания о его губах, о том, что творили его пальцы. Я едва сдерживаю стон и прикрываю глаза. Так просто не бывает. Настолько сильно хотеть мужчину противоестественно!
Марк тормозит возле ворот, и я выхожу из машины. Хлопаю дверью, не прощаясь. Решительно иду по дорожке в сторону дома, отмечая, что хотя я и не пьяна в стельку, все же меня покачивает на высоких шпильках. То ли от выпитых коктейлей, то ли от усталости.
Дома замираю у панорамного окна и пристально наблюдаю за тем, как Марк выбирается из автомобиля, и с неудовольствием отмечаю — в его движениях нет легкости, и он прижимает руку то ли к животу, то ли к ребрам. Все же ему досталось.
Он не подавал виду всю дорогу, но ему больно. Сердце сжимается, я хочу подбежать к нему и предложить помощь, но одергиваю себя. Уже пыталась однажды. Нет уж. Надо идти в душ и спать. С этой мыслью я захлопываю дверь в свою комнату, но беспокойство не отпускает. А еще я чувствую вину. Эта нелепая драка просто демонстрация, причем не для Марка, а для меня. Пашка просто хотел поставить на место меня через моего охранника. Для него это то же, что проколоть шины моей машине на парковке и потом предложить подвезти. Глупые игры богатеньких придурков с тем, кто менее защищен. С тем, кто не сможет ответить силой. Впрочем, с этим я готова поспорить. Он провоцировал меня. Что ж, и я буду мстить. Я найду, что сказать отцу, чтобы он захотел вмешаться и применить свои рычаги давления на Пашу или его родителей. В мире роскошных автомобилей и вилл свои способы решения проблем.
Но с придурком Пашкой разобраться проще, чем с собственными эмоциями, которые захлестывают с головой. Стоя в душе, я вспоминаю прикосновения Марка. Выкинуть его из головы решительно не выходит, он сидит там, словно заноза, и не дает думать ни о чем другом, и я сдаюсь.
Я достаю из шкафа белое платье на бретельках из тонкого почти ничего не скрывающего материала, натягиваю его на себя и иду совершать самую большую глупость за сегодняшний день.
Глава 7. Богатые мертвые девочки
Марк
Как же задрали богатенькие детки с их играми. Этот выход в клуб вымотал, а драка доконала. Слишком много эмоций и, как итог, меня снова накрывает, не так тяжело, как в прошлый раз — уже хорошо. Кровь стучит в висках и снова подкатывает тошнота.
Ника, которая продолжает сводить с ума; ее подружка, о ней до сих пор тошно вспоминать. Этот эпизод вообще стоит как можно быстрее выкинуть из головы. Забыть и сделать вид, что его не было.
Но больше всего бесит малолетний ублюдок, который натравил на него своих псов. «Меня бесит твоя рожа» — отличный аргумент. Видимо, придется к нему привыкать. Для мажорчиков — это достаточный повод, чтобы избить. Хорошо, идиотов было четверо, а он все же не зря занимал свою должность в армии. Что-что, а драться я умею, хотя не люблю. Но никакие умения не помогут избежать ударов. Пару раз чувствительно прилетело по ребрам, и физиономия пострадала. Хотя на нее насрать, все равно не красавец. Подумаешь, к шрамам добавились пара ссадин и фингал. Кого это волнует? Разве что Нику, она вполне может попросить заменить порченый товар.
От мысли, что, возможно, Нику больше не получится увидеть, становится тошно. Я сам не знаю, как лучше. Все обрубить и исчезнуть из этой жизни, которая мне совершенно не подходит. Убежать от девушки, которую хочется заполучить себе в постель, но этого никогда не произойдет, или все же остаться просто, чтобы ее видеть. Мечтать о ней и, возможно, снова ощутить в объятиях ее нежное податливое тело.
Нужно выкинуть дурь из головы, отмыться от запаха Дины и спать. Это самое разумное, что он сейчас может сделать.
После душа зеркало в ванной отражает изуродованную шрамами рожу, которая сейчас еще опухла из-за разбитой губы и свезенной скулы. Вид будто бухал неделю. На ребрах тоже расплывается синяк — болезненный, но не смертельный. Даже, похоже, ничего не сломано. Сбитые костяшки пальцев и мелкие ссадины не в счет.
Достаю перекись и с шипением наношу на щеку. Можно, наверное, забить, но пузырек попадается под руку, поэтому решаю им воспользоваться.
Присутствие Ники скорее чувствую. Только потом замечаю стройный женский силуэт в отражении зеркала, и медленно поворачиваюсь, некстати вспомнив, что второй раз перед ней в одном лишь полотенце, а вот сама девушка одета.
Встает сразу же, едва она облизывает полные губы и делает несмелый шаг вперед. Снова дерзкое обтягивающее, словно вторая кожа, белое платье на бретельках из тонкого трикотажа. Оно выглядит сексуальнее, чем самое откровенное белье. Очерчивает каждый изгиб фигуры и почти не оставляет места для фантазий. Крупные темно-коричневые соски просвечивают сквозь тонкий материал, так и тянет прикоснуться к ним губами и немного втянуть. Интересно, она будет стонать, если я это сделаю?
— Больно? — немного виновато, немного испуганно спрашивает Ника, уставившись на мое лицо, а я даже ответить не могу из-за дикого желания ее трахнуть прямо тут. Только пожимаю плечами, завороженно разглядывая Нику, которая теперь стоит так близко, что можно просто протянуть руку и коснуться. От этого срывает крышу.
Непонятно почему накатывает дикий стыд, что так поступил с ней, что трахал ее подругу. Эти чувства совершенно иррациональны, а девушка о них даже не подозревает.
Ника берет из моих рук пузырек с перекисью, смачивает ватный диск и аккуратно промокает рану у губы и на скуле. При этом девушка практически касается моей обнаженной груди острыми, торчащими под тонкой тканью сосками.
— Так лучше, — выдыхает она и отступает, а я сжимаю зубы. Болезненное напряжение в паху не дает связно соображать. Эта холеная блондинка мой личный афродизиак. Она — чистый секс; и стоит уже признаться себе, что я не успокоюсь, пока не получу ее. Это стало навязчивой идеей и дорогой в пропасть. Сил противиться желанию нет. Почти нет. Здравый смысл пасует перед соблазнительными изгибами ее фигуры, полной грудью и призывно открытыми губами.
«Ну, уходи же», — мысленно прошу я, понимая, что стояк не способно скрыть никакое полотенце.
Ника скользит взглядом по моему торсу, и в ее глазах вспыхивает жадный азарт, а не брезгливость, а потом она делает нечто совсем невообразимое. Одним резким движением дергает за угол полотенца и плавно опускается на колени, пробормотав восхищенное «вау», когда видит возбужденный член.
Это так чертовски соблазнительно, что хочется закрыть глаза, облокотиться о раковину и будь что будет. Я уверен, ее губы как шелк, а влажный горячий рот способен свести с ума. Да что говорить, я и так схожу с ума. Сгораю, но я устал сегодня быть игрушкой. Они считают, будто могут вот так прийти и трахнуть любого мужика просто потому, что красивы и им этого хочется.
Наверное, я идиот, раз отказываюсь от этого. К тому же Диной воспользовался, а вот преклоненная Ника, которая завороженно разглядывает член, пугает, будоражит и, что самое главное, злит.
— Ты вот прямо возьмешь и отсосешь мне? Чем я заслужил такую щедрость? Или для тебя это так же обыденно, как попить кофе? — буднично уточняю я, взяв Нику за подбородок и разглядывая небесно-голубые глаза. Зная, как грубо звучат слова, зная, что они ее оскорбят, и зная, что это спровоцирует новый виток войны. Наплевать.
Она отскакивает тут же и смотрит полными слез глазами. Черт! Только не реви! Я подхватываю с пола полотенце и лениво оборачиваю вокруг бедер. Главное, не показать, что ему не все равно. Тогда она уйдет.
— Какой же ты мудак! — выплевывает Ника и отступает.
— А кто ты? — спрашиваю ровно. — Что у тебя недостаток траха в организме? Так найди себе богатого мажорчика, которого одобрит папочка.
— Ненавижу. Урод! — выдыхает она. Оскорбление, как и ночью, задевает сильнее, чем я готов показать.
— Ты повторяешься. Уходи, Ника, и не смей являться ко мне в комнату, когда тебе вздумается.
— Это мой дом, — шипит она разъяренной кошкой. — И что произойдет, если я ослушаюсь?
— То… — Делаю шаг ей навстречу, заставляя пятиться к выходу из ванной комнаты и упереться в стену. В глазах Ники мелькает испуг. — То, что если ты ко мне придешь еще раз, я не буду играть в благородство. Поняла?
Склоняюсь прямо к ее лицу, а одна рука упирается в стену над головой.
— Я возьму все, что ты неосмотрительно мне предлагаешь, и срать на запреты твоего отца. Я не лезу к тебе, но отказываться… — пальцы подцепляют тонкую лямку платья на ее плече и медленно ведут ее вниз, касаясь умопомрачительно шелковой кожи, обнажая полную грудь. — Отказываться я больше не стану. Это последний раз. Так что подумай, Ника, очень хорошо: зачем тебе это надо? Чего ты пытаешься добиться, и хватит ли у тебя сил противостоять тому пламени, которое ты собираешься разжечь. Ты готова идти до конца?
— Ты просто трус, — выплевывает она, пытаясь не показать страх, но я, как прирожденный охотник, слышу его в ее голосе. — Я думала, тебя заводит металл на теле…
Она закусывает губу и демонстративно облизывает губы, показывая штангу в языке. От этого вида сносит крышу, и я все же со стоном впиваюсь ей в губы поцелуем. Жадным, злым. Шрамы на груди касаются ее шелковой кожи, напряженного соска, а металл в ее нежном языке доставляет ни с чем несравнимое удовольствие. Так легко потерять контроль и слететь с катушек, поэтому отстраняюсь и предупреждаю.
— У тебя последний шанс уйти. — Голос хриплый, горло пересохло. — Если не воспользуешься, твоя игра закончится и начнется моя. Будет так, как хочу я… Ты готова?
Ника сжимает зубы, в ее глазах мелькает смесь решимости и страха, и пока она не дала ответ, я припечатываю.
— Уходи, Ника. Маленькие богатые девственницы могут создать очень много проблем, но я уже почти наплевал на возможные последствия. Я живой, и я хочу, но… не тебя, а твое тело… сама ты мало меня привлекаешь. Впрочем, ты же об этом знаешь, правда?
Девчонка всхлипывает, отталкивает руку и, поправив бретельку, убегает, а я шумно выдыхаю и прислоняюсь лбом к холодному кафелю стены. Черт бы побрал богатых и балованных соблазнительных сучек. Может все же стоит уйти самому? Ведь ясно же, что делать мне тут нечего. Нике ничего не угрожает, я лишь декорация, которую приставили к ней непонятно зачем.
Только вот я не уйду. Мне почему-то нравится этот брошенный вызов, и хочется бросить вызов самому. Интересно, Ника будет продолжать проявлять настойчивость? Или побежит жаловаться папочке, превратится снова в холодную стерву, которая смотрит на меня свысока? Мне интересен ее следующий шаг, и я ничего не могу с собой поделать, а еще дико жалею, что не закрыл глаза и не отдался во власть эмоций, заставил ее уйти, хотя мог бы сделать так, чтобы она осталась. Это было даже глупее, чем трахнуть Дину в туалете.
Но я не верю, что девчонка может хотеть меня по-настоящему. Так как хочу ее я: до состояния, когда сносит крышу. Ее интерес видится игрой. Не может же она запасть на мою рожу и шрамы. На отсутствие денег и перспектив. Ведь богатым девочкам нужно совсем другое, но тогда зачем же она приходит раз за разом? Что за игру ведет? И есть ли шанс, что Ника просто на меня запала? От этой мысли сжимается сердце то ли от предвкушения, то ли от понимания, что ничего хорошего из их истории не выйдет. Уже сейчас нервы на пределе. Уже сейчас каждое мгновение с ней — это взрыв. Уже сейчас мучительно сложно говорить «нет» и держаться на расстоянии. И с каждым мигом желание сопротивляться ослабевает. А что случится, если дразнить будет не только она?
Ника
— Урод! Ненавижу! — бормочу я себе под нос, пока бегу вниз по лестнице в надежде, что отец еще не спит, и я успею сейчас сказать, какого мудака он мне подсунул. Расскажу, как Марк зажимал меня у стены клуба.
Едва думаю о случившемся, тело начинает гореть, и я замираю, как вкопанная на лестнице. «Черт! Ненавижу!», — снова ругаюсь и поворачиваю к себе в комнату, потому что не могу. Не могу стучать на него. Я сама лезла к нему, как кошка. Конечно, папа поверит мне, но… блин! Неужели у меня проснулась совесть? За это я ненавижу себя, как и за иррациональное влечение к Марку, за то, что не могу находиться рядом с ним.
Едва он приближается, как мои трусики становятся влажными, а сейчас я слишком хорошо знаю его тело. Мы не были вместе, но мне знаком вкус его губ, я знаю, какое волшебство могут творить его пальцы, я помню, как темнеют от страсти его глаза, и, черт бы его побрал, я видела его целиком. Все его шрамы, его подтянутый пресс, дорожку волос, идущую от пупка и ниже, и его внушительный член. Как же мне хотелось прикоснуться к нему губами, и как он меня обидно, унизительно отшил! Ненавижу!
Не знаю, почему я не иду жаловаться отцу. Нам нужно будет с ним поговорить о ситуации в клубе, а не о том, что происходит между мной и Марком. Возможно, чувствую себя дурой. Возможно, виноватой, но решаю отправиться спать и обещаю себе, что больше даже не приближусь к Марку. Буду держаться холодно и отстраненно. С этими мыслями и засыпаю.
Правда, нарушаю данные себе обещания на следующее же утро.
Встаю рано, чтобы поймать отца, и обрисовываю ему ситуацию с Пашей. Предупреждаю, что могут прилететь претензии. Он обещает все уладить и идет работать в кабинет на втором этаже, попросив послать к нему Марка, а я отправляюсь к бассейну. Сегодня хорошая погода, как и всегда летом. Пока не очень жарко и солнышко пригревает, лаская кожу. Самое то, для загара.
Дома почти никого нет, лишь в тени топчется парочка ребят, которые всегда охраняют дом. Я приветливо машу им рукой, потому что они работают на папу последние лет семь, я хорошо их знаю, а они меня.
Я знаю, что они будут пялиться на меня в микроскопическом бикини, но все равно снимаю лифчик и ложусь загорать. У меня хорошая фигура, так что не жалко. Пусть смотрят. В чем проблема?
Я лежу на животе, балдею под солнышком и смотрю на двери дома, ведущие к бассейну. Не хочу признаваться себе, но жду, когда появится Марк. Интересно, о чем он говорит с отцом? Получает взбучку или докладывает, как паршиво я себя веду. Хочется узнать: когда он отчитывается о работе, то вспоминает о том, как мы целовались на веранде, или о том, как заставил меня унизительно кончить ночью возле клуба? А может быть, он клянется моему папочке, что еще меня не трахнул, а сам мысленным взором видит, как я вчера стояла перед ним на коленях, и его член почти упирался мне в губы?
Не знаю почему, но я уже не злюсь на Марка за то, что он меня прогнал. Он хотел, чтобы я его поцеловала, я видела его глаза. Стояк, конечно, у него тоже был отменный, но стояк говорит лишь о том, что я красива, а он здоров. Вот и все. Но глаза… глаза вчера мне рассказали, что хочет он меня. Сильно, надеюсь, до боли в яйцах. Я мечтаю, чтобы он мучился.
Когда Марк выходит из дверей, я успеваю поймать его взгляд и поманить к себе.
— Слушаю. — Он подходит и останавливается прямо передо мной. Чтобы видеть что-то кроме джинсов, мне приходится приподняться на локтях и запрокинуть голову, моя грудь отрывается от шезлонга. Я знаю, что он смотрит, и знаю, что выгляжу очень сексуально, на грани приличия. А если честно, то вообще за гранью.
— Намажь меня маслом для загара, — как ни в чем не бывало, прошу я и киваю в сторону пузырька, стоящего рядом.
— Это не входит в мои обязанности, — отрезает он и хочет уйти. Я вижу, как заходили желваки на его скулах. Он злится и это меня заводит.
— А если попрошу? Ну пожалуйста, — воркую я, приподнимаясь чуть выше и понимая, что он может разглядеть мою грудь почти полностью.
— Ника… — предостерегающе шипит он.
— Ну как хочешь, — дую губы — Тогда попрошу Глеба или Андрея. — Я киваю в сторону охранников, которые наблюдают за нами с интересом. — Думаю, ни тот, ни другой не откажутся. Но ведь ты не позволишь никому из них прикоснуться ко мне? Так ведь? — хитро улыбаюсь я и опускаю голову на шезлонг.
Сначала чувствую на спине теплое масло, а потом его ладони, и жмурюсь от удовольствия.
Он словно специально наносит средство так, чтобы у меня не возникло ни одной эротической мысли. Быстро, немного резко, без нежного поглаживания, которого мне так хочется, но зато я знаю, что сейчас он вынужден смотреть на меня и задерживать дыхание.
Когда Марк отстраняется, я поворачиваю голову и обиженно говорю:
— А что задницу и ноги ты не заметил? Или думаешь, они не обгорают на солнце?
Марк
— А задницу ты не заметил?! — Шиплю сквозь зубы и наношу масло на ладони. Черт бы побрал Нику! Можно подумать, хоть один взрослый мужик способен не заметить ее задницу?!
Кожа девушки такая нежная и мягкая, хочется скользить ладонями по округлым ягодицам, ласкать бесконечно длинные ноги, но я понимаю, мой стояк скоро будет заметен даже тем парням с другой стороны бассейна, которые сейчас взирают с завистью. Смысл завидовать? Я же все равно не могу трахнуть ее прямо на этом шезлонге. К тому же меня вообще послал отец Ники, потому что нужно срочно уехать. А вместо того, чтобы отправить ее паковать чемоданы, я зачем-то включился в эту идиотскую игру с маслом для загара.
— Ника… — Пытаюсь игнорировать тяжесть в паху и начать разговор. — Твой отец велел нам уехать!
— Уехать? — лениво спрашивает она. — Зачем? Куда?
— Он сказал на дачу…
— Куда? — она подскакивает, проигнорировав тот факт, что ее ярко-желтый лифчик валяется рядом, и я со стоном закрываю глаза, испытывая желание прикрыть девушку от глазеющих охранников.
— Он с ума сошел? — Она поднимает лифчик и завязывает сзади на шее. — Я не поеду на дачу! — шипит она и несется в сторону дома.
— Ника! — Подрываюсь и бегу следом, стараясь не обращать внимания на то, что нас провожают заинтересованными взглядами.
Струйка пота течет по спине, лоб тоже взмок. Ненавижу водолазку, ненавижу плотные джинсы и ботинки. Я тоже предпочел бы надеть тонкую хлопковую майку со шнуровкой на груди и шорты. Но шорты совсем не соответствуют дресс-коду, а майки я теперь не ношу. Увы.
Ника мчится впереди, не реагируя на крики. Она не потрудилась одеться, и ее загорелая задница в бикини заставляет чувствовать себя идиотом, очень возбужденным идиотом.
— Папа! — орет она в центре холла, видимо, чтобы не подниматься. — Я не поеду на твою долбанную дачу! Я ненавижу этот дом, ты же знаешь!
— Поедешь. — Ее отец появляется сначала на площадке второго этажа, а потом, видя, что Ника приготовилась скандалить, спускается вниз. Даже он сегодня не в деловом костюме, а в тонкой льняной рубашке и таких же брюках.
— Папа! — Мне кажется, что ее голос дрожит.
— Ника, ты же знаешь, я никогда не заставляю тебя делать что-то, если нет серьезной необходимости. Погибла еще одна девушка.
— Кто?
— Неважно. Ты с ней незнакома.
— И тогда почему мне нужно уехать? Какое мне дело до гибели никому неизвестной девушки?
Валерий Иванович вздыхает и проводит рукой по волосам. Я вижу, что ему трудно, да он сам тоже предпочел бы не давать такую информацию Нике.
— Она дочь одного из моих партнеров из прошлого. Далекого и не очень честного, скажем так. Я об ее смерти узнал случайно только потому, что обстоятельства похожи на обстоятельства смерти Лизы. Девушку убили уже несколько дней назад. Ника ты же знаешь, ты самое ценное, что есть в моей жизни. Пожалуйста, отсидись недолго на даче, пока я со всем не разберусь. Хорошо? И возьмите «хайлюкс» на механике, вечером обещают дождь, а там дорога дерьмовая.
— Ты же знаешь, я не могу находиться на даче…
— Прошло уже десять лет, ты справишься. И ты там будешь не одна. — Валерий Иванович кивает в мою сторону. Интересно, что это за место и почему его не любит Ника. А еще непонятно, зачем в курортном городе, где до моря пятнадцать минут неспешным шагом, дача?
— Все. Давайте собирайтесь и уматывайте, пока не начался дождь, — приказывает Валерий Иванович прежде, чем скрыться в кабинете. Ника убегает, я неторопливо двигаюсь следом.
— И Марк, — останавливает меня босс. — Береги ее. Все и правда серьезно. И еще… — Он морщится, и мне почему-то кажется, что хочет снова сказать, чтобы Нику не смели трахать, но Валерий Иванович удивляет. — И сними, бога ради, эту чертову водолазку. Не срать ли на шрамы, если тебе жарко. Смысл себя мучить?
Я киваю, хотя мысленно закончил фразу совсем иначе. Зачем прятать шрамы, если белокурую бестию они заводят. Пожалуй, да, сегодня стоит надеть майку. Возможно, я излечиваюсь и начинаю спокойнее относиться к своей внешности. В конце концов, я же не девушка. Мой товарный вид не так принципиален.
Глава 8. Ралли страсти
Ника
Я не могу туда ехать. Просто не могу, и папа это знает! Пока поднимаюсь по лестнице, колени дрожат. Вот зачем он так со мной? В курсе же, как я отношусь к тому дому! Куда угодно, только не туда!
Я прекрасно понимаю, прошло уже почти десять лет, и осознаю, что папа желает мне только добра. Он ни за что без веской причины не отослал бы в спрятанный между гор крошечный курортный поселок, куда очень сложно добраться. Но я не могу возвратиться в этот дом! Не туда, где медленно угасала мама. Там все наполнено памятью о ней. Несмотря на сделанный ремонт, который полностью изменил обстановку, несмотря на прошедшее время, мне слишком тяжело.
Дрожащими руками беру телефон и набираю Дашкин номер. У ее семьи дом недалеко от нашего. Так же купленный где-то в тяжелых 90-х, чтобы можно было отсидеться. Может, она даст ключи от своего? Тогда я и папу не ослушаюсь, и собственную нервную систему сохраню в целости и сохранности. Гудок, два, три… коза, дрыхнет после бурной вечеринки! Как на нее похоже!
Заметив, что зарядки осталось пять процентов, я раздраженно кидаю телефон на кровать. Надо взять пауэрбанк. Но, конечно же! Он тоже разряжен! Этот день точно не задался.
Нервы на пределе, и я падаю навзничь на диван, пытаясь заглушить рыдания и взять себя в руки. Ведь, по сути, не происходит ничего. Мне нужно умыться, надеть шорты и майку, кинуть в сумку полотенце, пару купальников и сменную одежду и просто уехать на три дня за пятьдесят километров от города. Все. Ничего же сложного или страшного. Поживу в деревне. Буду есть черешню с дерева, плавать и заказывать местные хачапури, ну и отгонять от себя тяжелые мысли. В чем проблема? Дом уже давно не тот, каким был десять лет назад. Оттуда выветрилась вся боль. Даже мебель другая, поэтому и призракам тяжелых воспоминаний взяться неоткуда. Просто в последнее время вокруг меня творится дерьмо, вот я и слетела с катушек.
Разговоры с собой помогают. Я выдыхаю и начинаю собирать сумку. Просто — только на словах. Два купальника перерастают в четыре, одежды тоже больше, чем хотелось бы, а еще необходимая косметика, фен и куча разных мелочей, без которых я не представляю свою жизнь. Я ненавижу себя за эту огромную сумку, которую вынуждена тащить за собой по лестнице со второго этажа! Вот где носит Марка, когда он нужен? И почему я не попросила его дождаться меня? Могла ведь! Я корю себя за глупость, вылавливаю в холле одного из папиных охранников и прошу помочь донести сумку до машины, а сама иду следом налегке.
Когда вижу Марка, стоящего у машины, дыхание перехватывает. Он послушался отца и переоделся. И это с одной стороны отвлечет меня от мрачных мыслей о доме, в который мы едем, а с другой… с другой — за что мне все это?
На нем светлая майка без рукавов с V-образным вырезом и шорты. Он выглядит моложе и, черт возьми, заставляет меня сходить с ума. Я вижу шрамы на тугих мышцах плеч и на шее, уродливые полоски, рассекающие кожу, но в остальном он идеален. Как иронично: меня уродует внутренняя составляющая, его — внешняя. Возможно, мы подходим друг другу больше, чем думаем. Сглатываю и опускаю глаза, чтобы не пялиться. Командую «поехали» и устраиваюсь на переднем сидении «хайлюкса». Марк садится за руль. Парень спокоен и, как обычно, на меня не смотрит. Можно подумать, ему все равно. Только вот я знаю, что сумела пробраться к нему под кожу, и в курсе, какой огонь бушует в его душе. Теперь он не сможет убедить меня в том, что я ему совсем безразлична. Нет, я тоже заставляю его сходить с ума, как и он меня. Только вот у него, видимо, чуть больше причин отказываться от удовольствия. Но я же всегда получаю то, что хочу. Недаром моя фамилия Самбурская.
— Дорога там дерьмо, — предупреждаю и, не в силах сдержаться, язвлю. — Нужно все умение, чтобы справиться с управлением и не застрять. К тому же собирается дождь.
— Поверь, я умею ездить по бездорожью. Там, где служил, не было трасс, — криво усмехается Марк и надевает на нос солнечные очки. Матерь божья! За что мне это? Он хоть понимает, как выглядит, и что я перестаю с ним рядом соображать? Мозг становится жидким, словно желе.
— Вот и посмотрим, — говорю я и отворачиваюсь, старательно пряча улыбку. Возможно, эта поездка будет занимательнее, чем я предполагала.
Настоящий южный ливень начинается, когда мы выезжаем на городскую окружную, и пока тащимся по серпантину через невысокий горный хребет, он только усиливается. Хорошо, хоть на дороге асфальт, но и он скоро закончится. Тугие струи хлещут по лобовому стеклу и создают почти нулевую видимость. Но Марк не врал, он ведет машину уверенно. Пожалуй, только несколько медленно и осторожно, на мой вкус. Но тут я его понимаю, ему же поручили меня охранять, а не убить.
— Вот видишь, а ты боялась, — говорит он мне, заметив, что я неприлично пялюсь на его сильные руки на руле.
— То, чего я боялась, ждет нас впереди.
Читать бесплатно другие книги:
