Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны Перумов Ник

Путями старого Братства

Андуин, окрестности водопадов Рэроса, 9 июля 1724 года

– «Зима, сковавшая Средиземье, кончается. Подступает весна последней надежды».

– Красно умел говорить Великий Король, – проворчал Торин, слушая хоббита. – Вот и у нас – зима уж кончилась давно, и весна минула, лето в разгаре, а с надеждой, однако, как-то не очень, даже с последней.

– Тьфу на тебя, всё ворчишь да ворчишь, – беззаботно расхохотался Малыш. – Чего теперь-то? Мы сделали всё, что могли, и даже больше. Нет, только не начинай! – вскинул он руки, видя, что друг собирается возражать. – Не клейми кирку, от скалы отскочившую – не всякий камень железу по зубам, как говорится.

– На тебя самого тьфу, – буркнул Торин. Жизнерадостность Маленького Гнома, кажется, ему не слишком нравилась.

Они разбили лагерь на правом берегу Андуина. Было утро, ясное и солнечное; великая река Средиземья спокойно несла свои воды на юг, к недалёким водопадам Рэроса; путники остановились у края озера Нэн Хитоэль. Где-то в этих краях, совсем неподалёку, распалось Братство Кольца, несчастный Боромир попытался напасть на Фродо и сам погиб, спасая Перегрина и Мерриадока от орков Сарумана. Триста с лишним лет миновало, а для хоббита Фолко Брендибэка, сына Хэмфаста, прошлое так и оставалось живым.

– Так что же, переправляемся? – осведомился Маленький Гном, решивший не длить перебранку. – На том берегу – Эмин Мьюил, Мертвецкие топи и прочие прелести. Потащимся? Или дальше на юг, за Рэрос?

Фолко задумался. Вновь, как тогда, выбор предстояло делать хоббиту; на нём лежал весь груз. После победного штурма Эдораса, Восстановления Рохана, молодой король Эодрейд не пожалел для друзей ничего из собственных скудных запасов, так что были у них и крепкие пони, ездовые и вьючные, вдоволь провианта и вообще всего, что могло понадобиться в дальнем походе.

Мягкий южный ветерок шевелил густую, насыщенно-зелёную листву; лес тихо шумел, и казалось – друзья очутились сейчас не среди населённых земель, а где-то в Глухоманье.

На полдень от них, за широким устьем Чистолесицы, лежал гордый Гондор. Вернее, некогда гордый. Его сердце, Минас-Тирит и Осгилиат, пали в прах, и нельзя было даже сказать, что «овцы пасутся среди величественных руин», потому что харадримы, заняв крепость и понаставив всюду своих красно-чёрных флагов с извивающимся змеем, так и не закрепились здесь по-настоящему. Они осели в низовьях Андуина, заняли Лоссарнах и Лебеннин; совершали охотничьи экспедиции вверх по реке, в северный Итилиен и Друаданский лес, но обосноваться в узком пространстве между Белыми Горами Гондора и Изгарным хребтом Мордора южане не спешили.

Сюда же, к Пеленнорским полям, хаживали и военные партии гондорцев, отступивших на восток, к замку Дол Амрот. Минас-Тирит в былые годы несколько раз переходил из рук в руки, но сейчас уже не один год им владели харадримы.

– На юге наверняка воюют, – заметил Торин. – Было б неумно попасться на зуб какому-нибудь отряду с олифантами. Я бы повернул на восток прямо сейчас. Путём Фродо и Сэма; путём, каким следовало бы идти всему Братству.

– На орлов надо было сесть, и вся недолга, – проворчал Малыш. – А то канителились, канителились, чуть всё дело не погубили.

– Ты что! – всплеснул руками Торин. – Нельзя так было!.. Потому что Назгулы в воздухе!.. И что, если Кольцо смогло бы кого-то из орлов себе подчинить?

– Небось пока Бильбо из огня выносили, оно никого не подчинило, – не сдавался Маленький Гном.

– Так это тогда, а то совсем другое!.. Понимать надо, Строри!..

Спор этот у друзей за последние месяцы стал уже обычным.

– Ну да, то тогда, а это совсем не тогда. Всё понятно, – ухмыльнулся Малыш.

– Ладно вам, – махнул рукой Фолко. – Орлы, не орлы… За нами, друзья, никакие орлы не прилетят, из огня не вытащат. Сами, всё сами.

– Тогда решай, – Маленький Гном безмятежно сощурился. – Куда ты, туда и мы.

Конечно, соблазнительнее всего было и в самом деле повторить путь Фродо и Сэма; но тропу через Мертвецкие топи знал только Голлум, и ещё неизвестно, какие страхи обосновались там теперь. Да и протащат ли они пони через скальные лабиринты Эмин Мьюила?

С другой стороны, торопиться им некуда. Северо-западный Мордор пуст – никакие орки, даже самые злобные, там не удержатся, потому что отравленная за годы Сауроновой власти земля вокруг Роковой Горы и развалин Барад-Дура ничего не родит. Можно неспешно, не торопясь, со всей осторожностью перебраться на восточный берег Андуина, обойти водопады, пройти рекой мимо низин Ниндальфа, и от острова Каэр Андрос повернуть на восход, прямо к Чёрным Вратам Мордора. Их сейчас, понятно, никто не охраняет – не от кого и незачем.

А там уже и Ородруин.

План выглядел вполне выполнимым. Пони можно перевезти на плотах, лошадки хорошо обучены и не испугаются переправы; а дальше дело нескольких переходов – и они уже в бывшей Стране Врага.

Фолко уже совсем было собрался сказать друзьям, мол, трогаемся на юг, там станем переправляться, когда Торин внезапно и резко пригнулся, мало что не бросившись ничком.

– Кос-стёр! – прошипел он со злобой, указывая на противоположный берег.

Фолко припал рядом с ним на одно колено, осторожно выглядывая из-под ветвей. Огонь они заливать не стали – нет смысла, их, если заметили, то уже заметили.

На другой стороне Андуина, среди покрытых молодой листвой деревьев, появились многочисленные фигурки всадников; хоббит сощурился, стараясь рассмотреть их как следует.

Ему уже довелось повидать множество восточных племён – и в Цитадели Олмера, и в войске Злого Стрелка. Воины, омывавшие бабки коней в Андуине, казались смутно знакомыми, но в то же время явно не принадлежали ни к основным истерлингским родам, ни к иным народам, с коими пришлось столкнуться хоббиту.

Не басканы, не дорваги, не племена Ночной Хозяйки, не ополчения с берегов Рунного Моря…

Это появился ещё более глубокий Восток – коренастые воины на высоких, мощных конях, вооружённые длинными пиками, точнее, не совсем пиками, но похожим на них оружием – на солнце блестели необычно широкие и длинные наконечники этих копий, смахивавшие скорее на алебарды или гизармы. Несмотря на тёплую погоду, воины все как один носили отороченные мехом круглые шапки.

– Не было печали, – проворчал Торин.

– Что поделать, опустимся дальше к югу, – пожал плечами хоббит. – Рэрос обойдём посуху.

– Неужто переправляться станут? – проговорил Малыш, прикрывая глаза ладонью. – Вот ведь напасть… и в Рохане ничего об этом не знают…

– Если и переправятся, едва ли там что-то сыщут аж до самого Эдораса, – мрачно пошутил Торин. – Война прошла…

Торопливо залив костёр, друзья повели лошадок прочь от реки – им предстоял дальний обход.

Следующие несколько дней они пробирались лесистыми долинками; здесь кончалась западная часть нагорья, постепенно переходя в низкие заболоченные земли – устье Чистолесицы. Если считать по Андуину, то растянулось оно больше чем на полсотни миль, и перебираться через бесчисленные рукава друзьям совсем не улыбалось.

Вольно или невольно они уклонялись дальше на запад.

Как ни странно, но эти края почти не задело ни вторжение Олмера (его армии переправились через Андуин много севернее), ни последующие стычки гондорцев с восточными или южными находниками. За триста лет Возрождённого Королевства здесь, на границе Гондора и Рохана, поселилось немало народу, однако с началом войны громадное большинство бежало кто куда, по большей части – в Минас-Тирит и дальше, к Дол Амроту.

Торин эти дни злился – из-за «даром потерянного времени». Мол, шли бы себе прямо по Большому Западному Тракту, прямо к Каэр Андросу, там бы и переправились – так нет, уломал их этот неугомонный хоббит делать такой крюк на север!.. А теперь, выходит, они той же дорогой возвращаются? Где это видано, где это слыхано?

– Не бранись, – успокаивал друга Малыш. – Нет напрасных путей и времени потерянного. Встанем на Приречный Тракт и будем у твоего Андроса разлюбезного в несколько дней.

Строри был прав – гондорцы давно уже проложили хорошую вымощенную камнем дорогу в обход топей Чистолесицы (в устье реки сохранялась прекрасная охота); после вторжения тракт был заброшен, но при Великом Короле строили, как говорится, на века.

Трое друзей оставляли позади заброшенные деревни – некогда богатые и ухоженные; здесь вперемешку селились и роханцы, и гондорцы. Из первых те, кто уцелел, были все сейчас в Эдорасе, где король Эодрейд пытался управиться с самыми неотложными делами восстановленной Марки; а где сейчас вторые?..

Хоббиту хотелось верить, что и впрямь в Дол Амроте.

Приречный Тракт казался сейчас поистине «тропами мёртвых», теми самыми, что «ведут на дорогу мрака». Несмотря на зелень лесов, несмотря на весёлый птичий щебет – хоббиту казалось, что он едет через огромное, от края и до края протянувшееся кладбище. Такое кругом царило запустение, и так жутко смотрели на путников окна покинутых домов…

Однако он был уже не тем юным и впечатлительным хоббитом, что ехал в своё время от Бренди-Холла по ночной дороге, ежеминутно ожидая встречи с заблудшим к ним орком. Они несли кольцо Олмера в Мордор, пусть и отчасти, но повторяя путь знаменитого Братства; и вновь доказывали, что хоббитам, как и прежде, по плечу любые талисманы и прочие магические предметы.

Так продолжалось несколько дней, пока…

– Конные. Позади нас. Много. – Маленький Гном поднялся с земли, где он лежал, прижимая ухо к каменным плитам. – И довольно близко. Скачут с запада.

– Истерлинги, не иначе, – процедил Торин. – Или эти, новые, Круглые Шапки.

– Неважно, – Фолко уже повернул своего конька в чащу. – Пусть их себе едут, хоть истерлинги, хоть ещё кто, да если даже и роханцы, хотя им тут взяться неоткуда.

Ждать незваных гостей пришлось недолго; однако, к полному удивлению хоббита и гномов, это оказались не роханцы, не харадримы, не истерлинги и даже не какие-нибудь хегги с ховрарами. Прямо по тракту топала копытами и сверкала доспехами знаменитая гондорская тяжёлая конница – воины, которых хоббит уже не чаял когда-нибудь увидеть вновь.

Их кони были по-прежнему роскошны, знамёна – всё так же горды; и на них всё так же расцветало Белое Древо с Семью Звёздами и Короной Арнора, словно и не было годины тяжких и горьких поражений.

– Барук хазад, однако, – только и выдохнул Маленький Гном. – Это я сплю, что ли? Откуда они тут взялись?!

– Нет, не спишь. – Фолко подал своего пони подальше в заросли. – Пусть себе едут. Я ещё не забыл тот приём, что нам оказали в Минас-Тирите.

…Однако они опоздали. Передовые всадники вели тонкомордых и быстрых гончих; псы учуяли чужой запах, дружно принявшись рваться с поводков. И, надо отдать должное гондорцам, они больше не оставляли предупреждения без внимания.

Миг – и собаки спущены; ещё миг – и воины вскинули луки; а дальше Фолко, Торин, Малыш и весь их небольшой караван оказались окружены рычащими и скалящимися пастями.

– Тихо ты, тихо! – урезонивал Маленький Гном самую крупную и злющую по виду псину. – Не лезь, покуда башку не развалил – вишь, меч какой?

Гончая словно бы поняла, вдруг усевшись на задние лапы и коротко взлаяв. Стая послушалась команды, собаки замерли, взяв хоббита и гномов в плотное кольцо.

– Древо Белое и все листья его! – за собаками возник гондорский воин, лук наготове. – Что я вижу?! Молодцы, собачки, всё верно – не враги, это не враги!..

– Вот уж поистине неожиданная встреча.

Очень высокий гондорец с редкими для этого народа золотыми волосами сидел в походном шатре напротив хоббита и гномов, а позади него стояло знамя – в одной половине гондорское Белое Древо и Семь Звёзд, а в другой – белый конь в зелёном поле, за которым на горизонте – окутанные огнём горы.

– Поистине, – суховато ответствовал хоббит. – Но я рад свиданию, твоя светлость, владетель Этчелион Итилиенский.

Гондорец отвернулся и тяжело вздохнул.

– Нет нужды поминать прошлое, – проговорил Торин. – Мы продолжаем сражаться. Эодрейд взял штурмом Эдорас и провозгласил восстановление Роханской марки. Это было славное дело.

– Ты прав, почтенный Торин, сын Дарта. Нет нужды поминать прошлое. Хотя… – кулак владетеля сжался. – К вашим предостережениям не прислушались и заплатили высшую цену. Король погиб, как подобает королю, на поле боя…

– Но куда больше погибло простого люда, – зло перебил Торин, и хоббиту пришлось пнуть его под походным столиком.

Владетель Итилиенский вновь вздохнул, виновато разведя руками.

– И вновь скажу – ты прав, мастер гном. Но что толку во взаимных упрёках?.. Не моя вина, что от ваших предостережений отмахнулись.

Все четверо собеседников умолкли, очевидно, вспоминая одно и то же – тот осенний день в прекрасном Минас-Тирите, великолепном, роскошном, сказочном; и тронный зал владыки Гондора, короля Воссоединённого Королевства, Элдариона, сына Элессара, и слова, что прозвучали там.

Слова, что никого не спасли, и никому – почти никому – не помогли.

– Ведомо ли владетелю Этчелиону, что за Андуином бродят новые, невиданные племена? – вдруг безмятежно осведомился Малыш. – Этакие, в круглых шапках с мехом?

– Нет, – покачал головой гондорец. – Мой отряд только недавно прорвался на север вдоль самых подножий Эфель Дуата, а разведки на Андуине у нас уже давно не было. Но позволь спросить тебя, мастер гном…

– Зачем? У нас своя дорога, владетель.

– Быть может. Но времена сейчас неверные, может, лучше будет, если часть пути мы проделаем вместе?

– Владетель знает, куда мы направляемся? – поднял бровь Фолко.

– Право же, для этого не нужна особая премудрость, – усмехнулся Этчелион. – Вы бились в отрядах Эодрейда, и внезапно, когда ещё не закончилась война в Рохане – а она ведь не закончена, я уверен, – оказываетесь здесь, на восточных её границах.

– Нам случалось оказываться и в куда более странных местах, владетель Итилиена.

– Бесспорно, мастер Фолко, сын Хэмфаста, бесспорно. Не подлежит сомнению также и то, что вы, оказав помощь в восстановлении Рохана, теперь спешите на бранное поле под стены Минас-Тирита.

Малыш открыл было рот, и теперь уже Торин пнул того под столом.

– Потому что именно туда направляется и мой отряд, – продолжал Этчелион.

– Да простит меня высокородный владетель, – перебил его Маленький Гном, – но, сдаётся мне, вы от Минас-Тирита удалялись, а никак не «направлялись туда»!

– В этом-то и заключался наш план, – усмехнулся гондорец. – Харадримы обратили приречные земли в пустыню, там выжжено и разрушено всё, что только возможно. В Минас-Тирите, конечно же, они оставляют сильный гарнизон, но это именно гарнизон, чтобы «держать флаг». Сама же крепость им не слишком нужна, здесь нет их поселенцев, в отличие от Южного Гондора. Поэтому моему отряду и удалось, прижимаясь к Белым Горам, переправиться на правый берег Андуина возле Эмин Арнена. А уже оттуда мы двинулись на север.

– И вы вот так вот и шествовали через весь Итилиен? Со штандартами и в сверкающей броне?

– Разумеется, мастер Фолко, разумеется! Нас, конечно, заметили – в Осгилиате и у Перекрёстка стоят сильные отряды – и бросились в погоню. Но догнать нас в Итилиене, в моём собственном домене? – х-ха! Только зря старались.

– Да простит меня высокочтимый владетель Этчелион, но в чём была суть всего этого?

– А суть, мастер Фолко, очень проста. Отвлечь ложным движением отряды врагов, расположенные вблизи от Пеленнорских полей, вблизи от Минас-Тирита, и дать возможность другим моим войскам скрытно подобраться к крепости, скопиться в горах вокруг города. Они-то знамён не вытаскивали и сверкающие брони не вздевали. И пока харадримы с истерлингами носятся по Северному Итилиену, прочёсывают окрестности Мораннона и шарят по болотинам Ниндальфа, мы скрытно перешли обратно на западный берег Андуина. Круг получился немалый, но зато враг сбит с толку и ловит нас на пустошах подле Гиблых топей.

– И что же теперь? Прогулка-то вышла и впрямь ого-го какая!..

– Теперь, мастер Строри, пришло время доказать, что мои люди не зря ломали ноги по болотам и чащам. Мы идём прямо на Минас-Тирит. Достаточно он был под чужими знамёнами. Я буду счастлив и горд, если такие бойцы, как вы, окажут нам честь сражаться в рядах гондорского воинства!..

– Думаешь, стоит, Торин?

Они оставались с отрядом Этчелиона. Гондорская конница, чем ближе подходила к столице, тем меньше походила на гордый отряд славнейшего из людских королевств. Под глухими коричнево-зелёными плащами скрылась блестящая сталь, упрятаны в чехлы гордые знамёна; островерхие шлемы заменены низкими приплюснутыми, вместо длинных мечей – кривые сабли, одним оркам впору. Попоны на лошадиных спинах исчезли, вместо них – у кого звериные шкуры, у кого – какая-то полосатая домотканина.

– Конечно, стоит! – энергично кивнул гном. – Гондорская спе… э-э, гордость – Этчелиону и в голову прийти не может, что мы здесь с какими-то иными целями, а не ради освобождения Минас-Тирита.

Над ними раскинулось ночное небо с яркими летними звёздами; и не ползла с востока злая мгла, Ородруин не извергал клубы дыма, и само зло Саурона кануло; настало время зла иного, на первый взгляд – простого и понятного, но от того не менее страшного.

Потому что людям, чьи дома полыхают, а сами они падают под градом вражьих стрел, без разницы – наслал ли орду какой-нибудь мятежный майа, или падший Валар, или это просто соседнее племя решило добыть зипуна.

Хоббит перевернулся на живот, глянул на замерших друзей, едва заметных в наступающих сумерках. Огонь не разводили – до Белого Града было уже рукой подать, отряд Этчелиона пробирался узкими тропами через крутые отроги, где его легко было заметить.

К востоку от них лежало сердце Гондора, за триста лет после Войны Кольца застроенное, засаженное садами, загородными виллами гондорского нобилитета и уютными фермами простых земледельцев. Мраморные придорожные колодцы и беседки, маленькие рынки и таверны, арки, мосты, колоннады – сейчас от этого не осталось даже воспоминания.

Перед воинами Этчелиона простиралось опустевшее, разорённое и спалённое пространство, где мраморные беседки растащены на строительство примитивных капищ, колонны повалены, фермы сожжены.

Земля покрыта пеплом, обломками, дороги перекопаны какими-то рвами, и плиты из них тоже уже успели растащить. Кое-где ютились жалкие лачуги тех, кто решил-таки попытать счастья на новых местах – они-то и растаскивали камни, приспосабливая кое-как и обломки арок, и колонны, и даже статуи. Умений, чтобы восстановить разрушенные гондорские строения, у новопоселенцев, само собой, не было.

А ещё дальше – стены самой крепости. Когда-то белые – а теперь грязно-серые, покрытые густой копотью, пробитые во многих местах таранами; так и остались возле них громадные штурмовые лестницы и осадные башни, привалившиеся к парапетам, вросшие в землю по ступицы огромных колёс, окованных железом. Крыши домов были избиты каменными ядрами из катапульт, а сами дома выгорели изнутри от зажигательных снарядов, кои в изобилии запускали требушеты харадримов.

Осада Гондора была долгой, и всех подробностей – как именно пал город – Фолко не знал, да и знать не хотел. Он видел, что за прошедшие годы никто не спешил ничего восстанавливать – лишь кое-где, на скорую руку, харадримы заложили обломками камня зияющие бреши в стенах. Грубая кладка казалась заплатами на погребальном саване; убирать штурмовые лестницы и вовсе никто не озаботился. Судя по всему, немногочисленные обитатели Пеленнора помаленьку распиливали их на дрова.

– Отбить Минас-Тирит – а что, неплохо, верно, Малыш? Эдорас уже отбили; так, глядишь, и остальное отобьём!

– Отобьём, а дальше что?

– В Осгилиат, – проговорил Фродо. – Через Перекрёсток и дальше.

– В Минас-Моргул… – заметил Торин.

– Мимо Минас-Моргула, – поправил хоббит. – Там сейчас, голову даю на отсечение, ни души. Едва ли харадримам те места особенно понравились.

– А что скажет Этчелион?

– А мы его и спрашивать не станем, Строри! Кто он нам, хотел бы я знать?

Окрестности Минас-Тирита, Гондор, 18 июля 1724 года

Ночь атаки подкатилась-подкралась на мягких кошачьих лапах. Этчелион разделил своё воинство на пять отрядов, каждому из которых вменялось взять определённый участок стены.

– Шестой отряд я поведу сам, – владетель Итилиена, гондорские командиры, гномы и хоббит говорили вполголоса, сжавшись в зарослях у самого их края. – Главные ворота – надо открыть!

– Судя по всему – они там завалены чуть ли не доверху, – заметил Торин. Гондорский нобиль лишь улыбнулся:

– При Великом Короле Элессаре Гондор не только восстанавливал старое. Новое строили тоже. Вы увидите.

…Разговоры и советы остались позади, каждый знал свой манёвр. Безмолвные ряды конных двигались через Пеленнорские поля, двигались так, словно имели полное право тут находиться. Низко надвинуты варварские шапки, тускло блестит лунный свет на кривых ятаганах; ни дать, ни взять – какой-то род истерлингов решил своими глазами узреть сказочную столицу великого некогда Гондора. А может, объявлен сбор войск, и разношёрстные отряды, шастающие по истерзанной земле, спешат к назначенному месту.

Хоббит и гномы ехали рядом с Этчелионом. Владетеля Итилиена сейчас едва ли узнала бы даже родная мать.

Отряд двигался прямо по дороге, не скрываясь, мимо смутно сереющих в лунном свете развалин. Вот со скрипом отворилась какая-то дверца, упали отсветы чадного факела:

– Эй, кто такие? – раздалось по-харадски. В этих пределах Фолко язык южан понять мог, а вот ответ Этчелиона, тоже по-харадски, уже нет. Гондорец ответил немедля, хриплой и быстрой тирадой, весьма властно, как человек, привыкший командовать и имевший на это право.

Судя по всему, ответ его пришёлся впору, дверь закрылась.

Нет, не стража; просто какой-то обитатель выгоревшей пустоши, которому не спалось.

Гондорские всадники в молчании проследовали мимо убогой лачуги – убогой, несмотря на то что сложена она была из роскошных мраморных плит. Рядом среди руин угадываются другие; а вот тут на верёвке, протянутой меж резных колонн сушится бельё.

Даже как-то странно, подумал хоббит. Кажется, что харадримы не ощущают опасности; а ведь ходили слухи, что гондорцы пытаются отбить сердце своего королевства.

Видать, недостаточно пытались, коль отряд Этчелиона движется к крепости, не встречая никакого сопротивления.

Впереди в лунном свете белели стены великого города; до них оставалось не более полулиги.

Замысел Этчелиона почти удался, но именно что «почти».

Ближе к древним укреплениям харадримы таки держали стражу, и стража эта отнюдь не спала и не предавалась неумеренному винопитию.

Старую дорогу преграждала баррикада из беспорядочно наваленных обломков камня; из середины торчала воздетая рука какой-то статуи. Собственно, баррикад было две, с узкими проходами, так что прорываться пришлось бы между двумя завалами; справа и слева тянулось что-то вроде наспех и кое-как возведённых валов.

Здесь горели факелы; несмотря на глухой ночной час, над баррикадами виднелись острия копий.

И, завидев незнакомых всадников, которых тут явно не ждали, харадримы поступили именно так, как надлежало обученным воинам.

Раздалось резкое «стой!», справа и слева мелькнули лучники, почти невидимые в темноте.

Владетель Итилиена бестрепетно послал коня вперёд, поднимая правую руку, словно в приветствии. Раздались резкие и хриплые звуки чужой речи.

Голова гондорского отряда остановилась, однако чуткий на ухо хоббит слышал, как за их спинами задние ряды осторожно растекаются вправо и влево, без лишних слов охватывая харадримскую заставу полукольцом.

Этчелиону ответили, в голосе стражника слышалось недоумение. Гондорец привстал в стременах, рявкнул повелительно, указывая куда-то себе за спину.

Это был сигнал.

Фолко одним мгновенным движением всадил стрелу под подбородок харадцу, почти не целясь и даже не растягивая тетиву на всю руку. Гондорские лучники первых рядов опередили южан-стражников – Этчелион не зря говорил, что собрал лучших из лучших.

Свист, глухие и хрусткие удары, острые оголовки находили цель. Торин и Малыш молча, плечом к плечу, ринулись прямо на баррикаду, увлекая за собой гондорцев; гномы, несмотря на невеликий рост и коротковатые ноги, привыкли лазать по грудам камня, и оба товарища Фолко в один миг оказались наверху, Маленький Гном ловко поймал копейное древко, рванул – харадрим так и взлетел над преградой.

Схватка была короткой, и сейчас Этчелион торопил своих:

– К стенам! Все к стенам! По направлениям – разберись!..

Один за другим от главных сил отделялись штурмовые отряды, владетель Итилиена вёл своих к воротам, слегка придерживая скок, и не только, чтобы не отстали гномы и хоббит на своих пони, – атака должна была начаться разом и со всех сторон.

У ворот, однако, их уже ждали. Наверху раздавались гортанные крики, кто-то бежал с факелами, и это было хорошо – легче целиться.

Громадные врата Белого Города были широко распахнуты. Да-да, именно так, широко распахнуты – исполинские створки, откованные гномами и заново водружённые на место после победы великого короля Элессара. Это, правда, не означало, что в Минас-Тирит мог въехать кто угодно – высокая арка широких врат была перекрыта грубой и неряшливой каменной кладкой, в которую кое-как, на скорую руку, были встроены куда более скромные ворота, уже явно харадримской работы. Причём строители даже не потрудились довести дело до конца, между сводом древних врат и верхним гребнем новодельной стены оставалось широкое пространство.

Воины Этчелиона были готовы. Тяжёлые арбалеты метнули якоря с цепями, развернулись лестницы, стрелки брали на прицел всё, что появлялось между бойницами, несмотря на темноту.

Однако защитники здесь оказались покрепче и порасторопнее, нежели ночная стража на Пеленноре.

Густо полетели ответные стрелы, и били южане с неприятной меткостью. Падали люди, падали кони, на головы поднимавшихся по лестницам полетели каменные обломки. Хоть и захваченные врасплох, харадцы отбивались упорно и ожесточённо.

…Фолко взбирался по раскачивающейся лестнице сразу за гномами; массивный и широкий Торин впереди. Вот одна стрела отскочила от шлема, вот сын Дарта уклонился от здоровенного каменюки, лишь слегка задевшего его предплечье, прикрытое мифрильной бронёй.

Азарту, ужасу, трепету первых боёв давно уже пришёл на смену холодный расчёт. Перед Фолко, сыном Хэмфаста, были враги, захватившие величайший оплот старого мира, того, за который он сражался, не щадя ни себя, ни других; и мало того, что захватили, за все прошедшие годы они так и не смогли им распорядиться, превратив жемчужину нуменорского наследия в подобие разорённого кладбища.

Как говорится, ни себе, ни людям.

Гномы сейчас прикрывали его, принимая грудью нацеленные в них стрелы, копья и камни. Фолко оглянулся – в скупом лунном свете было заметно, хоть и плохо, что атака на ворота захлёбывается. У основания стены оставались лежать неподвижные тела штурмующих; к харадримам подоспели подкрепления; и судя по тому, что Этчелион сам повёл вторую волну на приступ, дела у остальных отрядов шли тоже не блестяще, и успех требовался здесь, причём немедленно.

Холодная ярость поднималась в груди хоббита; никакие «силы Запада» им не помогали, не ходили рядом мудрые маги, не сыскалось и «скрытого короля», или, на худой конец, «Короля-под-Горой».

Два гнома и он, сын Хэмфаста. А впереди – огромный город, униженный и опоганенный, и нет никого кроме них, кто способен был бы ему помочь.

Сверху донёсся неистовый рык Торина, мимо хоббита с воплем пронеслось тело южанина; гном был уже на гребне стены, грудью встретил удар длинной пики и закрутился, рубя направо и налево. Здесь, под аркой, было совсем темно, сюда не проникал лунный свет, и потому всюду понатыканы были чадные факелы; хоббит уцепился за край камня, подтянулся, зажатая в зубах стрела легла на тетиву, и первый из набегавших харадримов опрокинулся с пробитой грудью.

Оба гнома, и Торин, и Малыш, расчищали пространство перед собой; хоббит увидел, как от доспехов на груди Маленького Гнома отскочила чёрная стрела, и поспешил сшибить со стены слишком меткого лучника.

Следом за Фолко меж грубо сложенных зубцов протиснулся один гондорский воин, затем ещё и ещё – Этчелион вовремя заметил обозначившийся успех.

Всё больше гондорцев взбиралось на стены, харадримы дрогнули, откатываясь вглубь крепости; вскоре всё привратное укрепление было уже в руках воинов Этчелиона.

Хоббит оказался в широком тоннеле, что вёл сквозь древние башни в сам Белый Город. Из ночной тьмы доносились тревожные рога, где-то неподалёку принялись панически бить барабаны.

Кто-то уже сноровисто отваливал потемневшие дубовые засовы харадримских ворот, но Этчелион взмахнул мечом, указывая на неприметную дверку в каменной кладке, явно старой работы:

– Туда! Скорее!

Дверца оказалась незапертой, а за ней – гондорского времени лестница, ведущая вниз, в темноту.

По пути врагов уже не попалось.

Поворот сменялся поворотом, тьма сделалась чернильной, смолистый факел, трещавший и плевавшийся брызгами, не мог разогнать её и на два шага вперёд. Вскоре они упёрлись в ещё одну дверь, тёмного холодного железа, всю украшенную затейливым гномьим орнаментом.

– Морийцы, – с ходу определил Торин.

– Они, – кивнул Этчелион. – Позвольте-ка, почтенные гномы…

Дверь носила явные следы попыток взлома, однако и сталь самих створок, и камень стен выдержали.

– Думали, небось, тут сокровищница, – усмехнулся гондорец, касаясь старого металла и ведя пальцем вдоль изломов узора. – Только здесь не сила отнюдь нужна!..

И точно – дверь уже распахивалась, совершенно бесшумно поворачиваясь на не знавших ржавчины петлях.

– Добро всё сладили, – оценил работу собратьев Торин. – Эх… я бы уже так и не смог. Слишком долго топорами да мечами с Малышом машем…

– За себя говори! – обиделся Маленький Гном. – Пусти меня в кузню, я ещё и не то тебе сработаю!

– Тихо, достопочтенные, – остановил их Этчелион. – Думаю, вам лучше подняться наверх. Не потому, что я от вас секреты прячу – нет никаких секретов, кроме лишь того, как эту дверь открыть, – а вот посмотреть сейчас будет на что. Я потяну вот этот рычаг, и…

– И что? – жадно перебил Малыш.

– Увидите, – улыбнулся владетель Итилиена.

…Они последовали совету гондорского предводителя. Весь его отряд уже втянулся в ворота, копейщики и стрелки выдвинулись вперёд, во тьму прилегающих улочек, слабо освещённых луной.

– Что он собрался делать, а, Торин? Фолко? – приставал к друзьям Маленький Гном.

– Погоди, – хоббит озирался по сторонам.

Да, именно здесь они проезжали втроём, вместе с Маэлнором и другими эльфами-Авари. И точно так же были широко раскрыты створки, раскрыты внутрь, не как у обычных крепостей. Но тогда всё вокруг сияло белизной камня, гордилось тонкими, волосяными швами меж глыб, сверкало начищенной бронзой, сталью и самим мифрилом. Теперь же окрестности заполняла неопрятная расползающаяся кладка из хаотично наваленных друг на друга обломков, скреплённых толстенными слоями раствора. Торчали концы деревянных балок, тянулись какие-то верёвки с болтавшимся на них тряпьём, наспех возведённые коновязи, какие-то дощатые, привалившиеся к древним створкам – нет, створищам! – халабуды, валялся мусор, лошадиный навоз. Словно бы совершенно другой город…

И тут раздался скрип. Чудовищный, рвущий слух скрежет. Гигантские ворота короля Элессара дрогнули, сдвинулись с места и начали медленно закрываться. Каменные плиты под ногами хоббита задрожали, словно мускулы древнего силача напряглись в запредельном усилии. Затрещали припёртые к створкам брёвна, рушились будки и навесы, а железные громады всё сдвигались и сдвигались, неумолимо сметая барахло, натащенное сюда самодовольными завоевателями.

Гондорцы, разинув рты, глазели на происходящее.

– Это он что же, и стену так смести хочет? – пробормотал себе под нос Маленький Гном.

Толкая перед собой целые груды изломанных досок и балок, ворота продолжали закрываться, величественно и неумолимо. Их механизм по-прежнему работал, как и в самый первый день; они смыкались, и уже захрустели края временной стены харадримов, перегородившей вратный тоннель.

– Именно что смести, – заворожённо проговорил Фолко.

С прежней плавностью, словно не замечая никаких преград, врата закрылись. Последнее, что видел хоббит, прежде чем створки сомкнулись окончательно, – это осыпающаяся с жалобным треском стена харадримов и раскрошенные в мелкую щепку их деревянные ворота.

Врата Минас-Тирита, истинные его врата, вновь закрылись.

– А теперь – вперёд, – рядом с гномами и хоббитом вновь появился Этчелион. – Нас ждёт Белое Древо.

Устье Моргульской долины, Изгарные горы, Мордор, 4 августа 1724 года

– На Андуине были? – были, – загибал пальцы Малыш, сидя у небольшого костерка. – В Минас-Тирите дрались? – дрались. Осгилиат? Перекрёсток? – угу и угу. А теперь вот что у нас впереди?..

– Минас-Моргул, – перебил его хоббит.

Бои за сердце Гондора давно кончились. Воины Этчелиона дошли до Белого Древа, сбросив с утёса последних харадримов, не сложивших к тому времени оружия. Их взорам предстал разграбленный и разрушенный город, город, где не жили, а выживали.

Засорились и были заброшены каналы, снабжавшие столицу чистой водой с гор и отводившие стоки. Никто не чинил разбитые ядрами камнемётов стены и крыши; сады по большей части вырублены, вместо них – огороды.

Завоеватели так и не смогли толком распорядиться завоёванным, в отличие от истерлингов на севере.

Этчелион укреплялся в Минас-Тирите деловито, спокойно, явно никуда не собираясь отсюда уходить. Друзей он отпускал нехотя, сперва даже гневался, угрожая посадить под замок.

…Позади остался Осгилиат. Тоже, как и всё вокруг Белого Города, не столько разрушенный, сколько обезображенный – пожарами, грабежами, небрежением. Однако мосты через Андуин, возведённые ещё при Великом Короле Элессаре, стояли по-прежнему.

Казалось неразумным соваться через них прямой дорогой, однако Этчелион заверил друзей, что Итилиен совершенно не приглянулся южанам и они пользуются другими дорогами, через Лоссарнах, где за триста лет благополучного мира гондорцы проложили множество прекрасных трактов. Никому не хотелось и близко подходить к мрачным мордорским горам, несмотря на то, что когда-то южане за совесть, а не за страх, служили Великому Тёмному.

Перекрёсток быстро зарастал лесом; сама же крепость Назгулов, Минас-Моргул, бывший Минас-Итиль, была снесена ещё по приказу короля Элессара. И хотя он надеялся, что со временем люди смогут сюда вернуться, никто по доброй воле этого не захотел.

Устье моргульского ущелья оставалось почти таким же, как и в дни похода Хранителей. Давно не осталось даже развалин от древних стен, пропитавшихся старым злом, словно ядом; разбиты в пыль уродливые каменные изваяния, выжжены поля ядовитых цветов, так что в долине не осталось ничего, что носило бы на себе печать Саурона.

Однако, как и от северных гор Мордора, дух Тёмного изгнать оказалось не так просто. Даже вода в каменистом русле журчала мрачно и недобро; даже мох не торопился укорениться на громадных валунах.

Друзья приумолкли. Чёрные горы справа и слева, острые вершины, змеящиеся трещины, серые испарения над бурлящим ручьём – казалось, вот-вот замерцают впереди светящиеся трупным, гнилостным светом стены твердыни Короля-Призрака, пронесётся над узким, точно разруб меча, ущельем жуткий клич Кольценосца, и его чёрная армия вновь двинется в поход…

Здесь не щебетали птицы – им негде было гнездиться; не сновали юркие ящерки, как в совсем близких лесах Итилиена. Дожди размыли песок и пепел, обнажив неподатливую скалу; да ещё оставалась в неприкосновенности прямая дорога через Кирит Унгол туда, за горы, вглубь истинного Мордора.

– А вот и дорога к Шелоб, милашке, – Маленький Гном указал на узкую щель в скале, за которой начинались памятные всем, кто читал Красную Книгу, ступени. – Но, надеюсь, мы не станем проверять, точно ли она сдохла или ещё живёт?

– Не станем, – проворчал хоббит. Они ехали верхами, и Фолко держал лук наготове, хотя вокруг царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь бульканьем воды вокруг камней в потоке.

– Ползём тут на виду у всех, – зло бросил Торин, крепче сжимая топорище. – Засесть где-то повыше, и…

– Никого тут нет, – выдохнул Фолко. – Ни живых, ни мёртвых.

– Откуда ты знаешь? – обернулся к нему гном.

Вместо ответа хоббит молча похлопал себя по поясной сумке, где ждало своего конца Мертвецкое кольцо.