Самая страшная книга 2021 Погуляй Юрий

– Я вижу тебя, батюшка.

И засмеялся. Кожа под ребрами у него натянулась, на животе вздулся бугорок и скользнул вниз. Чавкнула черная дыра в животе Липатова, из нее выскользнула залитая кровью рука. Вторая рука, державшая калеку за волосы, разжала пальцы, и он упал на пол под ноги Попу.

Поп закричал и вскинул автомат.

Очередь осветила метнувшуюся в сторону фигуру, похожую на сбросившую шерсть борзую. Пули ударили в стену, и в лицо Попу брызнули крошки кирпича.

– Солдат! Она здесь! – Поп не слышал собственного голоса, оглушенный выстрелами. Солдат тоже вряд ли его слышал. – Лампы! Быстрее!

И он сам бросился вперед по коридору. Туда, где был последний поворот к логову упырихи.

– Куда ты, батюшка? – подвывало у него над головой, и он дал очередь на звук. Обломки камня застучали по плечам.

Поп налетел на кого-то из своих. На Анархиста, наверное, судя по тому, как жахнуло в ответ по зубам, когда они оба повалились на пол.

– Да я это! – рявкнул Поп, перекатываясь на спину и слепо водя перед собой дулом автомата. – Аз есмь!

Анархист лишь проревел что-то неразборчивое в ответ. Тут до их слуха донеслось шипение карбида, и темноту пробил луч света.

– Быстро сюда! – зарычал Солдат, и от его крика спину Попа продрал мороз. Он слышал этот звук впервые.

Анархист рванул Попа, поднимая его на ноги. Оба бросились к Солдату. Тот зажег второй фонарь, бросил им, и Анархист едва сумел его поймать. Луч второго фонаря тут же забился под потолком, освещая потрескавшиеся своды, скользнул по стенам и опустился на пол.

Наверху, на первом этаже дома призрения, коротали свои последние дни безнадежные и пустые. Те же, в ком еще теплилось достаточно жизни, были здесь. Они заполонили проход с обеих сторон, зажав в клещи спецгруппу. Они ползли, наваливаясь друг на друга, и тянули к троице воспаленные культи и скрюченные пальцы. Они яростно и беззвучно распахивали пасти, усеянные желтыми клыками. Они не сводили с живых и здоровых людей мутных белых глаз.

Ее корм.

И ее охрана.

Сама Красная Дама держалась на потолке, над своим войском. Пепельная кожа, исчерченная тонкими синими венами, обтягивала угловатый костяк ребер и гребень выгнутого коромыслом позвоночника. Ее руки, по-паучьи длинные и тонкие, кончались когтистыми пальцами, и пальцы эти впивались в трещины потолка, подтягивая за собой тело. Ноги, вывернутые в коленных суставах, она расставляла широко, будто готовилась оттолкнуться по-лягушачьи от своей опоры и ринуться вниз. Голова на тонкой вытянутой шее покачивалась, разваленная надвое щелью пасти, полной неровных и вытянутых зубов-иголок, и вслед за покачиваниями этой уродливой башки волочились по полу ее патлы – влево-вправо, влево-вправо, – оставляя виляющий след в пыли.

Увечные ползли к группе, все резвее и резвее перебирая серыми, похожими на жирные колбасы культями.

– Держи суку! – скомандовал Попу Анархист и встал впереди, заслоняя товарища от протянутых обрубков, широко расставив ноги и взвесив в руках топор.

Справа встал Солдат.

– Сбей ее на пол, а я закончу, – шепнул он. В руках у него были наготове кол с киянкой.

И все сразу пошло не так.

Анархист ринулся вперед, влетел в толпу обращенных калек, размахивая топором. Топор взмывал и опускался так быстро, что Поп видел лишь тусклые блики железа и взбитую им кровавую пыль в воздухе. Слышались хруст, треск, глухие удары и тяжелое дыхание Анархиста. Калеки умирали молча, один за одним они замирали под его ногами, но продолжали напирать, впивались в голенища сапог, цеплялись пальцами за ремень, а Анархист вился юлой и махал, махал, махал топором.

Красная Дама обползала его потолком по дуге, переводя взгляд с Анархиста на Попа.

– Сейчас, сейчас, – шипел Солдат. – Еще правее возьмет. Сейчас, погоди.

Упыриха направилась было к ним, но в этот момент один из калек прошмыгнул у Анархиста между ног и подбил того под колени, уронив на спину. На него тут же навалились, подмяли, и он пропал из виду. Красная Дама взвизгнула и метнулась к месту, где секундой раньше упал Анархист, а теперь бился клубок переплетенных изломанных тел.

– Пли! – крикнул Солдат, устремившись вперед.

Поп нажал на спусковой крючок. И ничего не произошло. Боек ударил впустую.

– Не до шуток нынче, Господи! – взревел Поп и бросился следом за Солдатом, перехватив автомат как дубину.

Солдат врезался плечом в упыриху, когда та спрыгнула вниз, на спины своих подопечных. От удара она отлетела в сторону, но приземлилась на все четыре лапы и пригнула голову, готовясь контратаковать.

Солдат сам кинулся навстречу, не давая примериться для прыжка, нырнул ей под руку, уходя влево, но тут же получил острым локтем в спину, запнулся и упал. Упыриха торжествующе заверещала, потянула к упавшему руку, но приклад автомата опустился ей на затылок. Поп замахнулся опять, но краем глаза успел заметить, как наперерез метнулась прыткая тень, и отшатнулся. Что-то чиркнуло по лицу, наполнив щеку колючей болью.

Поэт. Бледнее прежнего, растрепанный, острый, как фигурка из бумаги, он вновь взмахнул финкой, метя в глаза Попу, и Поп вынужден был отскочить.

Поэт неудержимо, непрерывно напирал, а Поп продолжал отступать. Финка рассекала воздух все ближе и ближе, почти невидимая в полумраке.

– Вот и финал, – сказал Поэт спокойно и размерен но, будто не размахивал яростно ножом, а рассуждал о новых литературных веяниях, сидя в модном кафе. – Вот и пир для прекрасной дамы.

Красная Дама вырастала из-за его плеча белым кошмаром. Ее челюсть опустилась ниже, выпав из суставов, а иглы зубов зашевелились, выдвигаясь из десен еще на добрый вершок.

Когда Поп уперся спиной в стену, а нож скрежетнул по подставленному автомату, перед глазами его мелькнули родные лица. Оставался последний миг…

Коридор озарился светом. Хлестнул выстрел, за ним второй, третий. Била трехлинейка. Солдат поднял голову. В ушах звенело, то ли от выстрелов, то ли от удара головой о камень. Он поднялся и узрел глухого калеку с винтовкой Анархиста в руках. К спине глухого ремнями был примотан Прошка и наводил огонь, указывая пальцем. Глухой бил по куче тел, накрывших Анархиста. Солдат оглянулся и увидел, как Красная Дама подобралась, оттолкнулась от стены задними ногами и бросилась на глухого, преодолев разделявшее их расстояние одним прыжком.

Зубы впились в шею калеке, его лицо исказилось, и он завалился на бок, все еще сжимая винтовку. Попытался сбросить тварь с себя, но та, отпрянув на мгновение, накинулась на него вновь. Замотала головой, разрывая в бахрому рану на шее, и глухой заклокотал, закатив глаза.

Солдат сделал шаг к ней, но ноги не держали. Он опять упал. Под маской хлюпало. Приподнявшись на локте, он увидел Прошку. Придавленный своим адъютантом и упырихой, тот одной рукой махал Солдату, а второй сжимал рукоять гранаты. Солдат успел откатиться на пару шагов, не дальше. Громыхнуло, и свет фонарей заполнился дымом, пылью и взвесью.

Взрывной волной Попа вдавило в стену, а Поэта, не успевшего даже удивиться, бросило на него. Вспыхнуло огнем в животе, а через секунду оба они повалились наземь. Поп тут же спихнул Поэта, тот пополз в сторону, кашляя и отплевываясь. Под ребрами наливался болью горячий шар. Поп скривился, но не стал даже смотреть. Он знал, что увидит там торчащую из его тела рукоять финки.

Поэт поднялся на четвереньки, растерянно мотая головой.

– Слышь, юродивый! – позвал его Поп.

Поэт перевел на него осоловелый взгляд.

– Колья у Солдата! Быстрее, пока блудница вавилонская не очухалась!

Но тот не понимал, лишь тряс кучерявой башкой и вращал вытаращенными буркалами. Поп даже засмеялся, когда возникший в клубах пыли Анархист невозмутимо пнул Поэта в голову и тот, ойкнув, опрокинулся навзничь.

– У меня еще есть колья! – заорал Анархист, и Поп увидел, что из ушей у него бежит кровь. – Где эта гнида?

Поп показал, и Анархист снова исчез в пыли.

Солдат уже не мог подняться. Он лежал и смотрел, как встают на место вывороченные взрывом суставы упырихи. Как сам по себе выпрямляется изломанный позвоночник. Как втягиваются в рваную дыру в брюхе ее внутренности. Красная Дама сверлила Солдата жадным взглядом, и язык ее, серый, как весь этот дом призрения с полумертвыми обитателями, как весь этот чертов город, скользил по кончикам зубов. Она довольно заурчала, увидев кровь, сочащуюся из-под его маски.

А потом ей на грудь опустился тяжелый подкованный сапог. Глаза Красной Дамы округлились, она распахнула пасть. Дернулась рука, но несросшиеся жилы на локте не смогли поднять предплечье. Анархист склонился над упырихой и проорал в оскаленную морду:

– Не шевелись, дура!

Одним отработанным движением он вогнал кол ей в грудь, добил его киянкой и радостно, по-детски засмеялся, отступая от извивающегося на полу чудовища. Огляделся, проковылял в сторону, поднял свою трехлинейку. Упыриха завизжала, и ее голос пронзил уши Солдата раскаленной проволокой. Однако Анархист даже не поморщился. Передернул затвор, прицелился, слегка пошатываясь, и всадил пулю прямо в распахнутую пасть.

Визг захлебнулся и вытек изо рта Красной Дамы вместе с осколками клыков.

Ослабевшие ноги не удержали Анархиста, и он повалился на спину. Кряхтя, кое-как уселся, облокотившись на чье-то изувеченное тело. Снова перезарядил винтовку.

Выстрелы один за другим лохматили бледную кожу, бурили каверны в вековой иссушенной плоти, дробили каменные кости и рвали жилы. Красная Дама билась в агонии яростно, словно по-прежнему надеялась одолеть смерть. Она выгибалась коромыслом, тянулась вперед, пытаясь оторваться от пола, добраться до врага и утащить его с собой в пахнущую гнилью вечность. Она бросила всю свою волю, все свои веками накопленные силы на эту борьбу. Но кол сидел крепко – и смерть взяла верх.

Как всегда.

Час спустя они сидели на набережной, возле воды, и ждали рассвета. Анархист, дергаясь и матерясь во все горло, выволок из подвала и Попа, и Солдата, а потом на себе притащил обоих сюда. Поэт пришел следом сам. Он прятал трясущиеся пальцы в карманах шинели, но не мог скрыть стучащих зубов. Поп лежал на ступенях, привалившись спиной к ледяному граниту. Лицо его сильно побледнело, поэтому кровь на щеке казалась особенно яркой и борода из-за этой бледности выглядела редкой и жалкой, но он все равно улыбался. Солдат сидел на корточках у самой воды, смотрел на волны. На затылке его, среди коротко остриженных мышиного цвета волос, можно было различить несколько розовых шрамов. Анархист не мог оставаться на месте, мерил гранит шагами, крутил головой, словно пытался вытряхнуть влагу, пожимал плечами. Кровавые потеки, тянущиеся из его ушей за воротник, успели засохнуть и теперь крошились при каждом движении.

– Ничего не помню, – бормотал Поэт. – Не понимаю. Какие-то инвалиды, подвал… Женщина… Посреди подвала ждала женщина, очень красивая. Она пела для меня. Не могло ведь такого быть. Привиделось, наверно?

– Конечно, – слабым голосом отвечал Поп. – Женщин вообще не существует. Это сатанинская фантасмагория, призванная губить души начинающих стихотворцев.

– Допустим, – не сдавался Поэт. – Но вы же там откуда-то взялись. Мы с вами кого-то искали. Помню, бегали от дома к дому, по дворам. И пить, все время хотелось пить.

– Потерпи, – сказал Поп. – Еще чуть времени – и пить расхочется, и память лишняя уйдет.

– А дальше что?

– Дальше? – Поп поморщился. – Я собираюсь отдать Господу душу. Других планов нет.

– Все будет хорошо, – сказал Поэт. Он резко встал, шагнул к Солдату, склонился над ним. – Я понятия не имею, что именно случилось этой ночью, товарищ Багряк. Не могу вспомнить. Но понимаю, что вы сделали нечто очень важное для меня… для всего города. Так странно…

– Почему вы решили, будто Багряк – это я? – спросил Солдат, не повернув головы.

– А разве нет? – растерялся Поэт.

– Не переживай, это частая ошибка, – сказал Поп. – Мы привыкли уже.

– Так или иначе, – Поэт задумался на мгновение, окинул взглядом Неву, – вряд ли вас когда-либо поблагодарят за то, что было сделано сегодня. И потому позвольте мне, – он коснулся пальцами плеча Солдата, – сказать вам спасибо.

Солдат не ответил. Поэт постоял рядом еще минуту, непрерывно шмыгая носом и кутаясь в шинель, а потом, по-птичьи широко ставя длинные ноги, поднялся по ступеням и скрылся из виду. Анархист проводил его неприличным жестом. Они снова остались втроем, без нужды в пустых разговорах, и продолжали сидеть на холодном ветру, наблюдая, как поднимается из моря новый день.

А когда шпиль Петропавловки начал превращаться из стального в золотой, Солдат ослабил узлы на затылке, снял маску и опустил ее в воду. Жестяное лицо поплыло прочь, плавно покачиваясь на волнах.

– Эхма! – прогудел Анархист громче, чем стоило, и повернулся к Попу: – Глянь-ка!

Поп не ответил. Он смотрел в небо.

Дмитрий Тихонов, Богдан Гонтарь

Светотени

ВЕРА

У Сашки в самый неподходящий момент оторвался ремешок на левой сандалии.

– Ма-ам, я сейчас грохнусь! – радостно завопил он и поднял над головой бутылку газировки, которую тащил от супермаркета к машине. Видимо, намеревался свалиться на асфальт прямо с ней.

Сашке было шесть с половиной. Когда он узнал, что едет к бабушке вместе с сестрой и родителями (два часа от Питера в Ленобласть на автомобиле), то пообещал не капризничать, не жаловаться, не ныть, не просить воды каждые десять минут, не дразнить сестру, не сучить ногами, не петь песни, не орать, не болтать без умолку – в общем, наобещал всякого, лишь бы его не оставили. И, конечно же, нарушил обещания с феноменальной скоростью. Например, скулил в супермаркете, выпрашивая кока-колу и «ментос», чтобы на заднем дворе у бабушки провести веселый эксперимент.

Вера с самого начала хотела оставить Сашку у своей мамы. Ему бы там было хорошо – в просторной трешке, с парком в пяти минутах ходьбы, с мамиными фирменными пирожками, старым ламповым телевизором, но Эдик настоял, что к свекрови нужно ехать всей семьей. Три месяца там не были – бабушка соскучилась. Пришлось уступить. Наверное, Эдик забыл, каково это – ехать в машине с гиперактивным Сашкой. Когда Сашка скулил и со слезами выпрашивал газировку, Вера едва сдерживала ехидную злость, глядя на несчастного мужа. Эдик никогда не мог справиться с Сашкиными капризами.

А тут еще лопнул ремешок.

Они как раз шли от торгового центра к машине. В полдевятого утра стоянка была пуста и просторна. Летняя августовская духота только начала вытеснять утреннюю прохладу. Вера надеялась, что им удастся быстро закупить все необходимое (продукты свекрови, кое-что от комаров, шампунь, одноразовый мангал, любимого пива по акции, мороженое детям и сотню мелочей, за которые цепляется глаз в супермаркете) и быстро выехать из города до пробок и жары. Еще она верила, что Сашка уткнется в планшет, его будет не видно и не слышно какое-то время. За Светку вообще не беспокоилась – шестнадцатилетняя дочь не вылезала из телефона, вела десять переписок зараз, на внешний мир ей было глубоко наплевать.

– Ма-ам! – снова завопил Сашка, прыгая на одной ноге. На второй болталась сандалия с оторванным ремешком. – Донеси меня!

В паре шагов впереди пыхтел Эдик, толкая нагруженную тележку. Вера тащила пакет с углем и полторашку питьевой воды под мышкой. Света не отрывалась от телефона. В общем, помочь Сашке было некому. Он застыл у пыльного красного «форда», который, похоже, стоял здесь с зимы, и всем своим видом дал понять, что сейчас рухнет и больше не двинется с места.

Настроение у Веры и так с утра было не ахти: не любила она такие вот поездки к свекрови, да еще в суматохе, да еще в надвигающуюся летнюю жару.

– По жопе надаю! – буркнула она, поворачиваясь. – Быстро давай за нами.

– На одной ноге? – взвыл хитрый Сашка.

– Доковыляешь потихонечку. Или накажу на планшет, понял?

Их «ниссан» казался на пустынной стоянке навозным жуком, укрывшимся в тени пятиэтажного торгового центра. Возле него пока еще никто не парковался, машинки поменьше могли себе позволить разъехаться. Но это была обманчивая пустота: Вера знала, что минут через пятнадцать стоянка уже может быть забита до отказа. Утро субботы – лучшее время для покупок.

– Быстро, Сашка, не заставляй на тебя орать, – устало пробормотала она.

Сашка не двинулся с места. Он оперся о «форд» плечом, а точнее, новенькой ветровкой, и Вера чуть ли не физически ощутила, как рыжая пыль въедается в ткань и остается в ней навсегда, никакие стирки не помогут.

Она остановилась, пытаясь быстро сообразить, какой же вид наказания для Сашки будет самым жестоким в этой ситуации. Мимо прошмыгнула Светка.

– Вер, в салон что закинуть? – спросил Эдик.

Как-то разом все навалилось. Болезненно прострелило в висках. Злость выпрыгнула из глубины, сорвалась с кончика языка язвительным замечанием:

– Эдичка, ты у меня, что ли, совсем безголовый, сам подумать не можешь, а? Конечно, в салон мангал брать не надо. И гель для мытья посуды тоже не нужно совать. А что нужно, Эдичка, как думаешь? Я за тебя все должна решать?

Она не смотрела на мужа, но прекрасно представляла, как он сейчас стоит у поднятой двери багажника – огромный лысый сорокалетний мужик – втянул голову в плечи, крепко вцепился в ручку тележки и слушает. Стыдится, значит.

– А ты живо сюда! – рявкнула Вера на всю стоянку, да так, что Сашка, позабыв о порванной сандалии, метнулся к машине.

Едва сдерживаясь, чтобы не влепить сыну подзатыльник, Вера проследила, чтобы он забрался в машину, пристегнулся в детском кресле, кинула в ноги газировку и только после этого помогла незадачливому мужу с покупками. Два сапога пара, что называется. Эдик души в Сашке не чаял, называл «мужиком» и «героем».

Автомобили вокруг прибывали. Желтенький «купер» припарковался на соседнем месте, из него выпорхнула девушка лет двадцати пяти (и откуда такие деньги у малолетки?) и умчалась в сторону торгового центра, придерживая соломенную шляпку с широкими полями. Эдик бросил в ее сторону мрачный взгляд.

– Давай уже за руль, – пробормотала Вера.

Она села на пассажирское, отмечая, что салон успел нагреться, остатки прохлады развеялись, стоило открыть дверь. Эдик тяжело забрался за руль, с силой хлопнул дверью – как он это всегда делал: что в их старом «хёндае», что сейчас.

– Помягче же, не корыто какое-то, – Вера ворчала скорее по инерции, нежели по злобе.

Хотелось быстрее уже поехать – с включенным кондиционером, под звуки радио, чтобы можно было откинуться на мягкой спинке, закрыть глаза и подремать хотя бы полчаса.

Автомобиль коротко взвыл, но не завелся. Не последовало мягкого убаюкивающего шума заработавшего двигателя, не было никакой вибрации. Только шумный вздох мужа, который провернул ключ один раз, потом еще и еще.

– Стартер… – буркнул он, хотя, Вера знала, плохо разбирался в автомобилях. – Так… Нажмем… Аккумулятор, что ли…

Машина заходила ходуном. Эдик втопил педаль газа, пару раз крутанул руль, продолжая при этом проворачивать ключ в замке зажигания. Автомобиль не подавал признаков жизни, будто не был куплен – новенький – всего месяц назад. Даже Вера понимала, что аккумулятор тут ни при чем.

– Съездили к бабушке, – хмыкнула она, наблюдая за тщетными попытками мужа привести «ниссан» в чувство. – Может, под капотом посмотришь?

– Подколола, ага, – ответил Эдик, но все же решил выйти. Он несколько раз подергал за ручку, легонько толкнул дверцу ладонью, потом плечом. Повернулся к Вере вспотевшим лицом. – Заклинило, что ли? Не открывается. Попробуй у себя.

Вера дернула за ручку со своей стороны. Та подалась легко, без нажима. И ничего не произошло. Дверца не открылась. Вера толкнула сильнее, одновременно продолжая дергать. Проверила кнопки автоматического закрывания, бросила взгляд на панель под рулем – вдруг Эдик каким-то невероятным образом поставил автомобиль на блокировку и забыл снять? Панель не горела, ни единого индикатора.

– Что за чертовщина? – Толкнула еще. Повернулась к Светке, которая что-то набирала в телефоне. – Попробуй у себя, вдруг получится.

Светка щелкнула ручкой. Толкнула. Покачала головой.

Сашка, не дожидаясь, высвободил руки из-под ремней безопасности в кресле и тоже дернул ручку своей дверцы, пару раз ударил ладонями по стеклу, тонким голоском изобразил панические крики: «Помогите, помогите, мы не можем выйти!»

– Не ори как дурачок! – пригрозила Вера.

– Но мы же заперты, – ответил Сашка весело. – Заперты на веки вечные и все такое, да?

В висках у Веры снова кольнуло. Она поняла, что уже несколько секунд пялится через лобовое стекло на массивное здание торгового центра. Над его крышей медленно поднималось летнее солнце. Пока еще был виден только крохотный кусочек цвета яичного желтка, но через полчаса-час солнце выползет целиком – этот огромный жаркий глаз, который вперится в их машину и пригвоздит ее к стоянке, как того самого навозного жука, о котором Вера недавно думала.

Светка вдруг сказала:

– Интернет глючит. Что за фигня?

И Вера, не сдержав эмоций, с силой припечатала ладонь к боковому стеклу.

ЭДИК

Ситуация была нелепая, но почему-то именно в такие он попадал чаще всего. Поранить ногу на пляже в первый день отпуска и проваляться в номере все оставшееся время, вывезти семейство на фотосессию и забыть дома аккумулятор от новой зеркалки, уйти курить на балкон и случайно там закрыться… Типичный Эдик, как говорила Вера.

Но оказаться в ловушке в собственной машине? Это что-то новенькое.

Он не особо разбирался в автомобилях: знал самое необходимое, а с остальным помогали друзья из сервиса через дорогу от дома. Но насколько он мог судить, с электроникой «ниссана» все было в порядке. Двери отпирались и запирались, Эдик даже слышал характерные щелчки. Только вот открываться не хотели. Как и окна.

В какой-то момент засветилась панель за рулем. Мигнул красный значок масла. Тихонько зашипел кондиционер, и влажную от пота кожу Эдика лизнул прохладный воздух. Хоть в чем-то повезло.

– Сделай уже что-нибудь, а? – попросила Вера, сдерживая злость, как она умела, холодно и немного брезгливо.

– Да, пап, спаси нас, – подал голос Сашка сзади. – Как Супермен!

Эдик пожевал губы, подергал ручку двери, будто в первый и в двадцать первый раз ему почудилось, а на самом деле все прекрасно открывается.

Увы, не почудилось.

– Хрень какая-то…

Футболка прилипла к спине, в горле пересохло. Машина не умерла – просто не хотела выпускать пассажиров.

Эдик ткнул пальцем в магнитолу, и в салоне зазвучала музыка с флешки – он предусмотрительно закачал туда восемь гигабайт песен на любой вкус. Правда, Вера слушать это не стала, тут же переключив на свое любимое радио. На экране навигатора возникла карта. Их машина находилась на стоянке как ни в чём не бывало: желтый треугольничек, надпись: «Проложить маршрут?»

Эдик посмотрел на жену и детей, спросил еще раз, надеясь на лучшее.

– У вас у всех точно не открывается?

– Угу, – коротко отозвалась Светка.

– Проверьте еще раз. Не может ведь такого быть.

Он перегнулся через Веру, вдыхая аромат духов и персикового геля для душа, и что есть силы дернул ручку с ее стороны. Бесполезно.

– Заклинило или что… Говорил же, не надо тратиться на новье. И на подержанной бы поездили, зато проверенная, с пробегом.

Эдик поймал в зеркале взгляд дочери, сказал:

– Свет, попробуй дверь багажника открыть. Должна быть ручка какая-то изнутри.

– Там все забито, как я туда полезу-то? Продукты давить?

– Ничего-ничего, ты аккуратно.

– Да не полезу я! Сами что-то сломали и нашли крайнюю, блин. Откуда мне знать, что за ручка? Я в машинах не разбираюсь, это ваше дело.

Эдик заскрипел зубами, хотел что-то сказать, но только вздохнул. Рядом Вера сверлила его взглядом. В нем без труда читалось что-то в духе: «Эдичка, ну ты посиди еще часок, подумай, мы ведь никуда не торопимся, ага».

– Я полезу! – с энтузиазмом откликнулся Сашка.

– Мал еще, – сказал Эдик и начал пробираться к багажнику. – Сам все сделаю.

Салон «ниссана» был просторный, багажник вместительный, но богатырские габариты Эдика эти плюсы обнуляли. Кое-как он пролез между передними сиденьями и перегнулся через заднее, слегка вдавив Сашку в детское кресло. Кровь резко прилила к голове, под руками захрустели пакеты вместе с содержимым.

– Так…

Он немного раскидал покупки и освободил замок. Нашел заглушку в виде белого квадратика, отковырнул ее и нажал на спрятавшийся под ней рычажок. Тот поддался, но ничего не произошло. Дверь не открывалась.

– Ну же, давай, родненькая.

Это же механика, чтоб ее… Эдик попробовал еще несколько раз, нажимая сильнее, пока рычажок не отломился и не остался у него в руке. Этот путь на свободу тоже оказался отрезан.

– Хрен там, – сказал Эдик, вернувшись в водительское кресло и вытирая пот со лба. – Может, снаружи кого попросить?

Он окинул взглядом стоянку, которая постепенно наполнилась машинами. Дорогущие иномарки, старые развалюхи, одинаковые кредитные «логаны» – тут закупались как богачи, так и простые пролетарии. В конце соседнего ряда бородатый амбал грузил продукты в багажник, на дороге мужик в зеленой манишке махал метлой, а у входа в торговый центр две девушки раздавали листовки. Солнце отражалось в многочисленных стеклах и зеркалах, и по стоянке прыгали пятна света.

Эдик вертел головой по сторонам, прикидывая, как быть. По примеру Сашки верещать «спасите-помогите», конечно, не стоило, но что-то делать было надо.

– Да позови уже кого-нибудь! – не выдержала Вера. Сколько нам тут сидеть?

В ее голосе Эдик слышал только раздражение. Можно подумать, это он во всем виноват. И двери заклинило из-за него, и духота из-за него, и лишние килограммы у Веры тоже из-за него, а не из-за «пожрать» на ночь. Ничего нового.

Впрочем, раздражение в такой ситуации – не самый плохой вариант. У Эдика внутри просыпалась неясная тревога, предчувствие, что основные проблемы впереди. Он гнал от себя эти мысли, но в голову лезли странные образы: ночь, огни фонарей, стоянка с одиноким «ниссаном», а внутри…

Мимо машины прошмыгнула парочка подростков.

– Эй! – крикнул Эдик. – Ребят, постойте!

Его вдруг осенило, и он нажал на гудок. Протяжный сигнал разорвал воздух на улице, но подростки даже не вздрогнули. Вообще никак не отреагировали. Эдик сигналил без перерыва, пока подростки не скрылись за дверями торгового центра, а потом сигналил дальше, надеясь привлечь хоть кого-то – дворника, мамашу с детьми из подъехавшего «ровера», парня, который собирал по рядам оставленные тележки.

Никто не обернулся.

– Оглохли все, что ли?

– Я уже точно оглох! – засмеялся Сашка и застучал ногами по сиденью. – Я огло-о-ох!

– Ну-ка, прекрати! – крикнула Вера. – А то высадим тебя и оставим тут одного!

– Как вы меня высадите, если двери не открываются?

Сашка ехидно захихикал и пнул водительское кресло еще раз.

«Это какой-то дурдом», – подумал Эдик. Он крепко сжал руль, разглядывая собственные кулаки. Сердце стучало сильнее обычного, в голове до сих пор звенел автомобильный сигнал, который, похоже, люди снаружи не слышали.

Солнце окончательно выбралось из-за спины торгового центра и теперь прожаривало брошенные на стоянке автомобили во всю силу. То тут то там хлопали дверцы – и это звучало как настоящее издевательство.

В зеркало заднего вида Эдик увидел, что по ряду идет мужичок в кепке и пихает рекламу под дворники припаркованных автомобилей. Когда тот поравнялся с «ниссаном», Эдик засигналил, закричал, застучал в окно, но незнакомец не обратил на него внимания. Машинально сунул свои бумажки под дворник и зашагал дальше.

Стекла «ниссана» были без тонировки: снаружи просто нельзя не заметить пассажиров. Но люди их не замечали. Или делали вид, что не замечают.

Эдик не верил в разную мистическую чепуху. Наверняка кто-то решил их разыграть. Шоумены со скрытыми камерами, блин. Вроде бы он даже читал о таком. Съемки для Первого канала – все дела.

– Мам, мы поедем уже или нет? – спросила Светка, будто забыла, что происходит.

У нее был сложный роман с одноклассником или каким-то другом в школе. Все чувства и эмоции Светка передавала через сообщения в телефоне, поэтому была надежно отрезана от внешнего мира.

Вера тяжело вздохнула, ничего не ответив. Зато Сашка сразу предложил свою версию происходящего:

– Мы стали невидимками! Или призраками!

– Спокойно, – сказал Эдик, задумчиво поглядывая на улицу. В голове крутились тяжелые мысли. Если это розыгрыш, должны быть подсказки. Как в квесте «Смерть в комнате», куда он водил семью полгода назад. Выбрались, между прочим, за сорок минут из положенного часа. – Сейчас всё решим. Должна быть зацепочка, так…

Эдик внимательно осмотрел салон, пытаясь найти в нем что-то новое, чужое. Залез в бардачок, проверил у сидений, покрутил зеркало над головой, будто мог на глаз определить, не впихнул ли туда кто камеру. Все впустую. Это был точно такой же «ниссан», как вчера или неделю назад.

– Сейчас-сейчас, что-нибудь придумаем.

Эдик буквально физически ощущал, как на него смотрят, ждут действий. Глава семьи он или кто? Надо вылезти из машины, а уж потом можно и с неизвестными шутниками разобраться.

Магнитола была синхронизирована с его смартфоном, и Эдик набрал номер соседа Мишки прямо на панели управления. Логичным продолжением всего этого было бы отсутствие Сети, но через пару секунд в салоне машины раздались длинные гудки, а следом знакомый голос:

– Алло.

– Мих, привет. Не разбудил? Слушай, помощь твоя нужна, тут такая странная история…

– Это кто?

– Не определилось, что ли? Эдик это. Мы с Веркой и детьми решили рвануть к родне, но застряли – не поверишь где.

– Какой еще, на хрен, Эдик?

Эдик переглянулся с женой. Теперь на ее лице не осталось и следа от раздражения. Ей было по-настоящему страшно.

– Миш, не до шуток сейчас, – вступила в разговор она, – у нас действительно проблемы.

– Вы не туда попали. Не знаю я никаких Эдиков.

– Миха, ты там с перепоя, что ли?

– Слышь, мужик, тебе заняться нечем? Приколы такие? Иди в сраку.

Миха сбросил вызов. На заднем сиденье заливисто расхохотался Сашка, эхом повторяя «срака-срака-срака». Кондиционер последний раз дунул в салон холодным воздухом и отключился.

Эдик потер переносицу. Мог ли Миха – а это точно был Миха – вот так пошутить? Наверное, мог, особенно если его заранее подговорили эти самые телевизионщики. Чтоб их! Но не могли же они всех вокруг вот так…

В другой ситуации Эдик бы даже посмеялся, но сейчас вокруг происходило слишком много странного, и не узнающий его сосед, с которым они знакомы со школы, был очередным тревожным звоночком. Да что там звоночком – визжащей сигнализацией.

В машине повисла тишина. Похоже, никому не хотелось обсуждать происходящее и делиться своими догадками. Кроме Сашки, конечно, для которого все это было веселой игрой. Практически новым квестом – «Выберись из машины». Только вот Эдик знал, что игра сыну быстро наскучит, и, если куковать тут придется еще пару часов, мало никому не покажется.

– Что будем делать? – спросила Вера.

Эдик пожал плечами:

– Попробуем еще покричать. Вдруг прорвемся через эту… эту тишину.

Стоянка к этому времени вовсю кишела жизнью. Быстро сменяли друг друга машины; люди, как суетливые муравьишки, набивали их покупками и спешили домой с добычей. Из колонок торгового центра лилась веселая музыка, у входа плясали аниматоры в костюмах медвежат, по рядам сновали дети с воздушными шариками и родители с пакетами продуктов.

И никому не было дела до застрявшей в машине семьи.

– А если в полицию позвонить? – предложила Вера. – Телефон же работает, почему бы и нет?

Эдик думал об этом. В их ситуации логично было бы обзванивать всех знакомых, он даже начал набирать номер матери – предупредить, что задерживаются, – но сразу сбросил вызов. После разговора с Михой не хотелось еще раз услышать такой знакомый и одновременно чужой голос. Словно и не отсюда вовсе, а из места, где ни Эдика, ни его семьи не существует.

Эдик все еще убеждал себя, что это розыгрыш, чья-то глупая шутка, но с каждой минутой верить в это становилось сложнее. И если бы родная мать его не узнала… От одной этой мысли накатывала тошнота.

Здесь творилось нечто очень странное, на всю голову неправильное, и Эдик не хотел окончательно в этом удостовериться. Вот так – по-детски, да. Проще думать о забавном телешоу и скрытых камерах, потому что альтернативы выглядели куда страшнее.

– Ну? Ты будешь звонить?

Эдик вздохнул и набрал номер. В колонках захрипело, а потом механический женский голос произнес:

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Горячий мужчина со сверхспособностями, временно потерявший память, миссия в закрытую колонию, инопла...
Правильно питание, или сокращенно ПП, касается не только основного рациона, но и десертов. В книге с...
Ниро Вулф, страстный коллекционер орхидей, большой гурман, любитель пива и великий сыщик, практическ...
«Лекарство против страха» (1976) – один из самых известных романов братьев Вайнеров, который увидел ...
В книгу вошли три детективные повести Юрия Коваля: «Приключения Васи Куролесова», «Промах гражданина...
С чего начать знакомство с одним из самых популярных писателей современности? Сборник, который вы де...