Ты принадлежишь мне! Осетина Эльвира

– Здравствуйте, кто пострадавший? – слышу я два новых мужских голоса. Наверное, врачи.

Один из мужчин подходит ко мне, второй, судя по удаляющимся шагам, идет к Тарасенко.

– Я пострадавшая! – громко выкрикиваю, и сразу, не мешкая ни секунды, заявляю: – Эти психи на меня напали, обманом заманили в машину. Я испугалась, начала сопротивляться, использовала газовый баллончик. И сама пострадала от него. Вызовите срочно полицию!

– Девчонка – та еще интриганка, не верьте ей, – перебивает меня вездесущий Виктор Степанович. – Ребята пригласили её прокатиться, она согласилась, и сама села в машину. У нас есть видеозапись. Поэтому не слушайте её.

Какое-то время мужчины молчат, видимо, пытаясь переварить информацию и заодно решая, что с ней делать.

– Пожалуйста, заберите меня в больницу, – пробую надавить на жалость врачей.

– Никуда она не поедет, пока полиция не появится, я этого так не оставлю! – недовольно припечатывает Степаныч.

Р-р-р-р… вот сволочь! Хоть и спас меня, но все равно сволочь.

Я уже решила, что попала по полной программе, и надо уже думать, где бы взять хорошего адвоката. Ведь теоретически я первая напала на Тарасенко, и скорее всего, это подтвердят все его телохранители. И по логике этот самый Степаныч прав… Но внезапно в разговор вмешивается сам Тарасенко:

– Виктор Степанович, уймитесь. Не нужно полиции, случилось недоразумение. Пусть врачи обследуют Кристину и решат, везти её в больницу или нет. Кажется, у неё сильная аллергия на газ в баллончике, и ей до сих пор плохо.

– Хорошо, – слышу голос одного из врачей. – Мы того же мнения. Сначала осмотр, и возможно, стационар, а потом уже ваши личные разборки.

Я же в этот момент еще сильнее настораживаюсь. Какого… почему Тарасенко такой заботливый? Что происходит? Что он вообще задумал? Опять включил «рыцаря на белом коне»? Пытается играть благородство перед другими? Вот только для какой цели? Чего он хочет этим добиться?

Обследуют меня быстро. Спрашивают симптомы: где, что и как болит. Могу ли сесть, встать на ноги. Заглядывают в рот, затем смотрят глаза. Чем-то закапывают. Сверху накладывают ватные диски, прижимают их удобной повязкой и выносят вердикт – мне все равно надо в больницу. На месте анализы они взять не смогут. Да и неясно, как себя может проявить моя аллергия. Лучше подстраховаться и побыть хотя бы сутки под наблюдением опытных специалистов. Потом врачи берутся за Тарасенко и рекомендуют ему тоже обратиться в больницу, чтобы проверить глаза тщательнее.

– Отлично, тогда везите нас…

Тарасенко называет адрес, который мне вообще ни о чем не говорит, вот только в голосах врачей слышится заминка.

– Вы уже договорились с администрацией больницы?

– Да, все улажено, – уверенно отвечает мой враг. Я чувствую какой-то подвох, но еще не могу понять, что именно мне не нравится во всем этом разговоре.

– Виктор, Кристина на тебе, – отдает приказ Тарасенко. – И меня не забудьте. Я сейчас вообще ни хрена не вижу.

Меня подхватывают на руки, опять куда-то несут. Я же тщательно прислушиваюсь к обстановке.

Меня заносят в машину скорой помощи и аккуратно укладывают на носилки. Тарасенко, судя по звукам, садится рядом и командует своей охране, чтобы ехали следом.

Черт, и когда я избавлюсь от его общества?

Едем достаточно долго, больше часа. Все это время Тарасенко молчит (и слава богу). И когда я уже начинаю засыпать, мы наконец-то останавливаемся, и двери открываются.

И только когда я слышу разговор врача и Тарасенко с тем, кто нас встречал, я понимаю, почему меня так насторожило это место.

Это же частная клиника, принадлежащая Лисовским! А знаю я это потому, что однажды заглянула в список акций, которыми владеет эта семейка олигархов. Список этот, к слову, был секретным. Но я же везде умудряюсь свой любопытный нос засунуть. Да и память моя фотографическая помогла. Мне хватает трех минут, чтобы полностью прочитать и навсегда отложить в голове целый лист формата А4 стандартного шрифта.

Вот так подстава из подстав! Еще не хватало, чтобы до моего руководства дошла вся эта история!

Глава 2

Нас принимают в клинике как самых дорогих и долгожданных гостей. Впрочем, было бы странно, если б принимали иначе. Все же клиника частная.

А дальше все проходит уже без моего участия: я понимаю, что привлекать к себе внимание будет очень глупо с моей стороны. Да и Тарасенко неплохо справляется с ролью переговорщика. И я решаю отдать ему все козыри в руки – пока мы в клинике, само собой. Ну а как только я отсюда выберусь – сделаю так, чтобы наши дорожки никогда больше не пересеклись.

В приемном покое дежурный врач, представившийся Игорем Юрьевичем, сразу же нас допрашивает. Тарасенко без запинки выдает ему то же, что и врачам со скорой:

– Это глупое недоразумение.

Не знаю, верит ли ему Игорь Юрьевич, но на этом он прекращает допрос и командует медсестрам, чтобы нас отправили по палатам.

Я наивно надеюсь, что уже через несколько минут останусь наедине с врачом и сразу же прозондирую почву на тему быстрой выписки, но Тарасенко – гад! – опять вмешивается и требует, чтобы нас поселили в одной палате. И даже согласен подождать, пока в палату поставят дополнительную кровать, потому что в клинике вообще-то все палаты рассчитаны строго на одного пациента.

Вот же гад!

Я скриплю зубами от злости, но продолжаю молчать. Не время! Ох, не время мне сейчас возмущаться…

В палате врач быстро и профессионально проводит осмотр, причем Тарасенко опять требует, чтобы меня осмотрели первой. От этого я кривлюсь, конечно же, только мысленно.

У нас берут анализы, меняют повязки на глазах, заменяя ватные диски какими-то специальными компрессами. Меня заставляют выпить антигистаминный препарат, помогают переодеться в удобную больничную одежду и без приключений добраться до туалета. К сожалению, в душ пока не пускают.

И… нас оставляют одних.

Именно в этот момент вдруг наваливается сонливость, и я незаметно для себя засыпаю. Краем сознания понимаю, что, возможно, с ворохом таблеток мне и снотворного отсыпали.

Утро встречает меня нестерпимым желанием потереть глаза. Что я и пытаюсь сделать, но наталкиваюсь на повязку – и сразу же вспоминаю, что произошло вечером.

Р-р-р… плохо, что это был не очередной кошмарный сон, в котором я встретила призрака из прошлого. Тарасенко, к сожалению, до сих пор существует и в реальности, судя по шумному дыханию, доносящемуся с правой стороны. Но еще хуже то, что вчера у меня не получилось найти партнера на ночь.

Елки… придется в Новосибирске пользоваться услугами мальчиков по вызову. Не хотелось бы. Не нравятся мне эти жеманные девочки, по недоразумению родившимися мужчинами, ох не нравятся.

Вот бл***, угораздило же встретить Тарасенко…

Тоскливо вздохнув, нашариваю кнопку вызова медсестры. Слышу, как ворочается и недовольно вздыхает мой сосед по палате.

– Крис? – раздается сонный голос мужчины.

Волнуется, что сбежала?

Коварно улыбаюсь, специально стараюсь дышать как можно тише и не двигаться, чтобы не выдать своего присутствия. Детская выходка, и все равно сейчас медсестра появится, но почему-то даже в мелочах хочется подпортить настроение Тарасенко. У него же наверняка на меня какие-нибудь планы, раз он так настойчиво ко мне лезет. Вот и пусть немного понервничает.

Через минуту мой враг действительно тревожится.

– Крис, ты спишь? – уже громче спрашивает он. Но я продолжаю молчать.

– Крис! – рычит он. И, судя по звукам, начинает вставать с кровати. – Крис! Твою мать! Ответь!

В этот момент открывается дверь, и я слышу голос медсестры:

– О, вы уже встали? А повязку зачем срываете? Игорь Викторович рекомендовал её вам до вечера подержать, чтобы не было осложнений.

– Девушка! Моя соседка, Кристина! Она пропала! – в голосе Тарасенко я слышу уже откровенно панические нотки.

– Никуда она не пропала, лежит на второй кровати, улыбается, – ворчливо возмутилась медсестра, сдавая меня с потрохами.

– Крис, какого хрена не отвечаешь? – спрашивает он уже более спокойно.

Демонстративно вздохнув, самым стервозным тоном отвечаю:

– А я обязана, что ли?

– Так, больные, – суровый оклик медсестры заставляет меня прерваться, а я, между прочим, уже целую речь хотела прочитать. – Давайте лучше процедурами займемся, а на выяснение отношений у вас будет целый день. Игорь Викторович сказал, что появится к вечеру…

Она еще, что-то говорит, а я, вспомнила, что нахожусь на вражеской территории. И еще вчера приняла стратегическое решение – помалкивать и не отсвечивать, дабы не привлечь излишнее внимание столичного начальства.

Сжав губы, проглатываю яд, которым хотела накормить своего врага.

Эх… как бы самой не травануться.

А все отчего? Не дали мне вчера развлечься, вот и результат – теперь буду с каждым часом становиться все злее и злее.

Скорее бы домой, я уже согласна на жеманных мальчиков! Сама все сделаю! Лишь бы были! Ы-ы-ы-ы…

Медсестра по очереди помогает нам с Тарасенко умыться, почистить зубы, добраться до унитаза, затем меняет компрессы на глазах. Меня заставить выпить целую горсть таблеток. И наконец-то она избавляет нас от своего общества. Правда, на смену вредной медсестричке, так глупо подставившей меня перед Тарасенко, появляется еще парочка, уже с завтраками.

Эх… чувствую себя беспомощным младенцем. Даже позавтракать не получается без помощи.

Одно радует: после завтрака, кто-то из охраны Тарасенко приносит мою сумочку. Сразу же вытащив телефон, прошу медсестру помочь набрать номер моего шефа, который, между прочим, ждет меня домой к вечеру. Будет ведь беспокоиться, если не появлюсь вовремя…

– Афанасий Игоревич, машину в аэропорт сегодня не отправляйте, я еще в Москве, – сходу огорошиваю шефа и без предисловий начинаю придумывать на ходу более приемлемую историю: – Я с однокурсницей встретилась, засиделись с ней допоздна, в общем, на самолет опоздала. Но вы не переживайте, завтра появлюсь, а послезавтра уже на работе буду! И водителя не гоняйте почем зря, я на такси до дома доберусь.

– Понял тебя дочка, смотри не балуй там, – хмыкает шеф. – Если проблемы какие – звони, не стесняйся, я сразу своих ребят отправлю, всё решим.

– Что вы, шеф, какие проблемы у меня могут быть? – преувеличено возмущаюсь я, стараясь не думать о вчерашней наиглупейшей выходке. – Вы же знаете, я само благоразумие.

– Да-да, конечно, Крис. Прости старика, это я так, что-то нервы совсем расшалились. Знаю, что ты у меня девочка ответственная, – начинает извиняться шеф, а я чувствую, как теплеют щеки, шея и кончики ушей.

Хорошо, что кожа смуглая, и в подозрительной тишине палаты никому не должно быть заметно, как я краснею.

Скомкано прощаюсь с шефом, выключаю телефон.

И слышу ненавистный голос Тарасенко, не скрывающего иронии:

– С однокурсницей засиделась? Само благоразумие?

В ответ он слышит лишь скрип зубов. Каюсь, не удержалась. Ух… как же много эмоций во мне вызывает этот подонок! С удовольствием пожаловалась бы на него шефу, и наверняка Афанасий Игоревич сделал бы все возможное, чтобы Тарасенко больше никогда не маячил у меня перед глазами. Вот только я не хочу, чтобы он что-то узнал о моём прошлом… только не шеф. Не желаю видеть жалость и в его взгляде.

Сама справлюсь, не маленькая уже…

В течение дня Тарасенко не раз пытается со мной поговорить, но я веду себя как партизан, выбрав тактику полного игнорирования, и с нетерпением жду вечера, чтобы снять проклятую повязку и наконец-то увидеть мир своими глазами.

В семь вечера появляется наш врач – Игорь Юрьевич. Как назло, он снимает повязку Тарасенко и только после доходит до меня. Я же все это время кое-как сдерживаюсь, чтобы не устроить очередной скандал, вспомнив о своем работодателе.

– Ну-с-с-с, Кристина Эдуардовна, теперь посмотрим, что у вас.

Повязка снята, и я кое-как, не без помощи специального раствора на ватном диске, разлепляю склеившиеся ресницы.

– Жжения нет, – тут же отчитываюсь доктору.

– Отлично, теперь проверим само зрение на каждый глаз, – кивает врач.

Спустя еще несколько минут, выдав мне рецепт капель для глаз и кое-какие лекарства от аллергии, он заключает:

– Косметикой не советую пользоваться ещё минимум три дня, все лекарства принимать, на ночь ватные диски с раствором на глаза…. Ну и обязательно показаться через три дня окулисту для контрольной проверки, и наведаться к аллергологу. Могу вас сразу на прием записать, в нашей клинике все специалисты есть.

– Спасибо, – уныло отвечаю я, рассматривая свои красные, как у вампира глаза в зеркальце, что успела достать из сумочки, и опухшее, словно у заправской алкоголички лицо, – но я завтра домой в другой город уезжаю, там обязательно посещу врачей.

– Опухоль уже завтра к вечеру спадет, но если нет, тогда сразу же, не мешкая, обращайтесь к врачу.

Доктор участливо пожимает мне руку на прощание и наконец-то отпускает меня на все четыре стороны.

– Буду надеяться, – вздыхаю я. – Счет мне дадут на выходе?

– Все ваши расходы уже покрыл господин Тарасенко.

– Понятно.

Впрочем, этого и следовало ожидать.

Как только врач покидает палату, я вскакиваю с постели, вызываю такси и как метеор начинаю одеваться, пока Тарасенко занял ванную.

Ничего страшного, в гостинице приведу себя в порядок. Лишь бы поскорее сбежать отсюда, благо в сумочке есть большие черные очки, закрывающие добрую половину моего лица, и можно спрятать за ними опухшую мордашку.

На одевание у меня уходит ровно три минуты. Открыв дверь палаты, я уже намереваюсь сбежать, однако мне преграждают путь два амбала.

– Прочь с дороги, – со злостью цежу я.

– Простите, Кристина Эдуардовна, но Евгений Николаевич просил его подождать, – вежливо отвечает один из амбалов, не реагируя на мой грубый тон.

– Это еще зачем? – с удивлением спрашиваю, а сама уже роюсь в сумочке, чтобы найти звонящий телефон, и раздраженно бурчу: – Я на такси опаздываю!

– Затем, что мы поедем вместе, – слышу голос Тарасенко. Обернувшись, не успеваю среагировать: он выхватывает телефон из моей руки, и отвечает на звонок:

– Да, вызывали, но планы поменялись, не поедем. Сейчас оплатим неустойку.

Я открываю рот, чтобы возмутиться, и тянусь за телефоном. Тарасенко, не обращая внимания на моё возмущение, убирает его во внутренний карман серого пиджака и командует одному из охранников:

– Федор, сбегай, оплати неустойку.

– Какого хрена! Верни мой телефон сейчас же! – злобно шиплю на весь коридор.

– Он временно побудет у меня, – бескомпромиссным тоном заявляет Тарасенко и, подхватив меня под руку, не давая возможности вырываться, выводит в коридор.

– Ты совсем сбрендил?! Отпусти меня немедленно, – раздраженно рычу, пытаясь вырваться из жесткого захвата.

– Кристина, я с тобой пытался поговорить, но ты меня игнорировала. Значит, теперь я буду тебя игнорировать, – спокойно отвечает этот изверг и продолжает переть меня, как на буксире, вдоль коридора. А второй амбал идет спереди, расчищая нам и так пустую дорогу.

Я пытаюсь сопротивляться, наступаю каблуками на ноги Тарасенко. Но этот гад, выругавшись сквозь зубы, подхватывает меня, перекидывает через плечо и заносит в лифт, как мешок картошки.

Ровно одно мгновение я нахожусь в шоке от действий этого психа, а затем с силой ударяю его кулаком по спине и возмущенно, уже не сбавляя тона, кричу:

– Отпусти меня немедленно, ты с ума сошел, хочешь меня опозорить?

На что он лишь весело хмыкает:

– Отпущу, если пообещаешь, что будешь вести себя благоразумно и позволишь довезти тебя до отеля. И думай быстрее, уже наш этаж.

Глотая злость, обиду и зарождающийся страх, я понимаю, что выхода нет. Лисовские, чтоб их… черт побрал, не должны узнать, что я побывала в этой больнице, а тем более при таких обстоятельствах! А если устроить скандал, то до них наверняка дойдет этот инцидент. Набрав в легкие воздуха, бессильно выдыхаю:

– Обещаю, что буду вести себя спокойно…

…пока мы не уберемся отсюда как можно дальше.

Тарасенко мгновенно ставит меня на ноги и даже помогает одернуть одежду. Я достаю очки из сумочки и быстро надеваю их. Спустя минуту мы чинно выходим из лифта.

Внутри все кипит от негодования, но на лице играет безмятежная улыбка, ровно до того момента, пока мы не садимся в машину.

Здесь можно уже не притворяться. Машина трогается с места, и я, прищурившись, с завистью смотрю на свежую физиономию мужчины. Глаза чистые, лицо не опухшее… никаких последствий вчерашнего перцового заряда.

Р-р-р… вот ведь гад везучий, а!

Тарасенко, кстати, с не меньшим интересом смотрит на меня. Вот только прочитать, какие именно эмоции он испытывает сейчас, я не могу. И потому, не выдержав давящей тишины, спрашиваю:

– Что тебе от меня надо?

– От тебя? – приподнимает он бровь. Да настолько искренне это делает, словно и правда удивлен моему вопросу. Но я не собираюсь вестись на эту игру и продолжаю пристально смотреть в глаза своему врагу, ожидая ответа.

Через минуту нашей игры в гляделки первым сдается Тарасенко. И, растянув губы в грустной улыбке, ошарашивает меня:

– От тебя, Кристина, мне нужна только ты сама. И ничего более.

– А-ха-ха-ха, очень смешно! А теперь давай серьезно, – угрюмо отвечаю я, старательно не замечая, как очень глубоко внутри что-то ёкает.

Скажи он это тринадцать лет назад, той влюбленной семнадцатилетней глупышке – и она бы от счастья прыгала до потолка, хлопая в ладоши. Жаль, что её больше не существует, а есть лишь тридцатилетняя циничная стерва, потрепанная жизнью.

Хотя нет… не жаль. Совсем не жаль.

– Я серьезно, Крис, – вырывает меня Тарасенко из философских размышлений о становлении собственной личности. И как ни в чем не бывало начинает молоть какую-то чушь. С каждым его словом я начинаю подозревать, что задумал он что-то совсем нехорошее: – Можешь думать что хочешь, но я теперь тебя никуда не отпущу, теперь мы вместе. Если хочешь свадьбу – сыграем, или просто распишемся. Кольцо я купить не успел, но мы можем сходить в любой ювелирный, выберешь сама. Дети… насчет детей я пока не думал. Но если захочешь, то они обязательно будут, мальчик и девочка. Можно просто девочку, так даже лучше – меньше хлопот потом будет. И да, в России мы жить не будем: я в Испании месяц назад купил нам с тобой небольшой трехэтажный особнячок на побережье – десять комнат плюс бунгало для слуг. Район тихий, уютный. Есть частная школа. И кстати, там много наших живет. Скучно тебе не будет, пока я на работе. Я небольшой бизнес там открыл по продаже оружия. Не беспокойся, – он улыбается и смотрит на меня кристально честным взглядом, – всё абсолютно законно. Это охотничье оружие. Выдается строго по лицензии. Вообще-то это не основной мой заработок, есть еще кое-что. Поверь, на безбедное существование нам хватит.

Всё это он говорит с такой уверенностью, так детально расписывает, что я начинаю подозревать: бизнес и домик на десять комнат, с бунгало для слуг – истинная правда. Вот только сути и смысла в его словах пока не улавливаю. И на всякий случай решаю подыграть. Расслабленно откидываюсь на сиденье, по-деловому закинув ногу на ногу, и спрашиваю с искренней заинтересованностью:

– А почему именно Испания? Чем тебе Россия не угодила?

– Первое, и это очень жирный плюс, – начинает он загибать пальцы, – в Испании тепло, а в России холодно.

– Не поспоришь, – благосклонно киваю.

– Второе – я прожил там почти тринадцать лет. У меня там друзья, связи, поставленный бизнес. И сюда я вернулся только за тобой.

– О как, – хмыкаю и старательно игнорирую последнюю фразу. – А как же твой отец? Если не ошибаюсь, он какой-то депутат? Неужто отпустит наследника за бугор насовсем?

– Отец умер полгода назад. Инфаркт, – коротко отвечает Тарасенко и, резко помрачнев, поворачивает голову к окну, явно пряча от меня взгляд.

– Мои соболезнования, – сухо отвечаю, стараясь отогнать неуместное чувство жалости.

Сама родителей похоронила, знаю, как терять близких… Вот только его отец вырастил таких подонков, что чувство жалости, не успев толком появиться, мгновенно загибается на корню. Зато на его смену приходит здоровое чувство злости.

Терпеть не могу, когда мне голову морочат. Сразу же хочется превратить человека в камень. Иногда очень завидую и восхищаюсь Медузой Горгоной. Эта женщина была поистине великолепна в своей ярости. Жаль только, кончила плохо… но это уже так, частности.

– Ладно, это была интересная история, – с ленцой в голосе отвечаю Тарасенко, – но мне хочется знать истинную причину твоего интереса.

– Я тебе уже все сказал, – пожимает он плечами, продолжая смотреть в окно.

– М-да… не густо, – притворно нахмурившись, качаю головой и тоже отворачиваюсь к окну.

Не хочет рассказывать, ну и плевать. Всё равно вижу его последние минуты. Скоро гостиница, потом аэропорт – и дом, милый дом.

Спустя несколько минут тишины искоса смотрю на мужчину и напрягаюсь. Оказывается, он все это время смотрел на меня.

Вот только взгляд его… какой-то странный. Не нравится он мне, ой не нравится.

Я в своей жизни видела много взглядов – расчётливых, лживых, похотливых, гневных, предвкушающих, а этот… он смотрит так, словно… словно пытается меня сожрать. Ага, одними глазами. Поглотить всю полностью, вместе с душой. Не оставив ничего.

Что же ты задумал, Тарасенко? Какую игру в очередной раз затеял?

Может, все дело в том, что моего шефа отправляют на пенсию? Может, он от конкурентов? Хотят купить себе завод? А Тарасенко пытается почву прощупать. Ни для кого ведь не секрет, что я доверенное лицо Маркелова. А может, Женечка сам лично хочет отхватить лакомый кусок?

Кто их знает, этих олигархов…

Я старательно роюсь в памяти, вспоминая, кто таков отец Тарасенко и что у него за бизнес. Но в голове, к сожалению, только одна информация – он депутат. Другую я и не пыталась искать, сознательно избегая любых новостей. А жаль… О своих врагах нужно знать всё.

Эх, Кристина, Кристина, не быть тебе разведчиком…

Ну ничего, вернусь домой и займусь поиском инфы. Вот только кого бы привлечь к этому делу? Нашего программера нельзя. У Стаса язык без костей. Инфу сливает всем, кто платит. Ничем не гнушается парень. Специалист отличный, потому и на работе так долго держится, а так бы давно уже вытурили. Но ему и секретов особых не доверяют.

Надо кого-то на стороне искать.

Машина наконец-то паркуется перед входом в гостиницу, водитель открывает дверь, и я пулей пытаюсь выскочить из машины. Но Тарасенко резко хватает меня за талию и с такой силой утягивает к себе на колени, что я не сразу понимаю, что вообще произошло. И поэтому, когда он разворачивает меня к себе, продолжая одной рукой удерживать за талию, а второй уже за подбородок, я не сопротивляюсь и замираю в его руках, как мышка. И в ожидании, когда кот сделает свой первый удар, смотрю ему в глаза.

– Крис, – шепчет Женя мне прямо в губы, – я так скучал по тебе.

В голове мгновенно вспыхивает понимание происходящего, и я пытаюсь увернуться от его поцелуя – упираюсь обеими руками в каменную грудь мужчины. Но его захват становится железным, и он все же накрывает мои губы.

Я делаю резкий вздох и замираю, поплотнее сжав губы, в ожидании болезненного напора. Но Тарасенко почему-то медлит, его губы не двигаются, и вместо этого он пристально смотрит мне в глаза, словно пытаясь отследить мою реакцию. А затем очень нежно проводит языком по моим губам, еще и еще, не требуя, а словно просясь внутрь. Но я еще сильнее сжимаю губы и зубы, и с вызовом смотрю в глаза своему прошлому.

Взгляд мужчины становится понимающим и настолько грустным, что не знай я, кто передо мной, то наверняка бы поверила в его игру. Но я знаю, кто этот человек, и больше никогда не позволю с собой играть! И, сузив глаза, пытаюсь передать свои мысли Тарасенко.

И вновь он понимает меня без слов. Его взгляд становится упрямым и жестким, и Женя, резко повалив меня на сиденье, начинает жалящими поцелуями-укусами покрывать мой подбородок, шею, даже умудряется до груди добраться. Не сдержавшись, коря себя трехэтажным матом за слабость, всхлипываю от боли и охватившей меня паники, полностью лишающей воли.

Тарасенко замирает, уткнувшись носом в ложбинку между ключицей и шеей, и дышит как паровоз, пока я пытаюсь вернуть себя хоть каплю сил и отрешиться от… да-да, именно, от того, что происходит внизу живота. Такое ощущение, что кто-то резко ударил в меня концентрированным возбуждением, настолько болезненно-сладким, что я совершенно теряюсь и забываю, где я и с кем именно нахожусь. И сама хватаю Женю ладонями за лицо, тянусь к его губам, не замечая ошарашенного взгляда.

Мир падает и переворачивается, когда наши губы вновь находят друг друга. Теперь уже я кусаю мужчину, пытаюсь его поглотить. Трусь всем телом, как голодная кошка, желая погасить тот огонь, что разгорелся внутри.

Где-то далеко в другой вселенной, мой разум отмечает звук хлопнувшей двери и то, как медленно трогается автомобиль, куда-то уезжая. Но вселенная сжимается в микроскопическую песчинку, совершенно неважную для меня. Ведь здесь и сейчас есть тот, кто может погасить пожар, что невольно (или все же вольно?) разжег во мне.

Женя отрывается от моих губ, отдавая короткие приказы водителю. До меня его слова доносятся словно через вату. Сердце колотится, эхом отдаваясь в ушах. Я мало что понимаю. Организм хочет только одного – немедленной разрядки. А ему этого не дают. И я начинаю хныкать и ерзать под тяжелым телом мужчины, пытаться расстегивать пуговицы на его рубашке.

– Сейчас, сейчас, маленькая, подожди, – слышу я хриплый и возбужденный голос, от которого вся кожа покрывается мурашками.

И не выдержав, я начинаю требовать:

– Ну же, давай, трахни меня!

Он заглушает мои слова очередным жарким поцелуем. Глубоким, сексуальным, поглощающим.

Там, где-то на задворках своего разума, я слышу, как останавливается машина, как хлопают две двери, и мы наконец-то остаемся одни.

«Господи, что я творю?» – эта мысль тонет в очередном жадном поцелуе.

Мы оба в одежде. Тарасенко поднимает моё платье до талии, убирает мокрую полоску трусиков, вводит в меня два пальца.

А я выгибаюсь и кричу прямо ему в рот.

Это ОРГАЗМ, я словила ОРГАЗМ, вот так, именно большими кричащими буквами… только от его поцелуев и двух пальцев!

Пока я лежу и пытаюсь привести дыхание в норму, а взорвавшиеся от крышесносного оргазма мозги – хоть немного собрать в кучу, Тарасенко успевает расстегнуть ремень, надеть резинку на свой член и, закинув мои ноги себе на плечи, резко входит.

Я вскрикиваю от боли и очередной вспышки наслаждения, а Женя замирает внутри меня, давая всего лишь пару мгновений, чтобы привыкнуть к его размерам. И начинает двигаться… о нет, не двигаться, а вколачивать меня в кожаное сиденье.

Наклоняется, складывая меня пополам, ловит мои губы. Руку кладет на затылок, сжимая волосы в кулак, не давая пошевелиться, и продолжает безумную скачку.

Меня накрывает уже третий оргазм, я вновь кричу и выгибаюсь в его стальных объятиях. А Женя выходит из меня, ставит на четвереньки, хватает за волосы, оттягивает на себя, заставляя изгибаться под немыслимым углом. Поворачивает мою голову к себе, ловит мои губы своими и вновь резко входит. Если бы он не был таким высоким, а я – такой маленькой и гибкой, вряд ли у нас получилось бы так изогнуться.

Но эта приятная тянущаяся боль в мышцах, этот дикий и необузданный напор, эта сила и властность заставляют меня вновь взорваться и выпасть из реальности. Стереться из этого мира и не думать, не помнить ни о чем. И понимать, что только благодаря таким моментам, я до сих пор еще дышу…

Глава 3

– Прости меня, пожалуйста, Крис, – слышу я приглушенный голос Тарасенко.

Он так и продолжает лежать на мне после того, как кончил, уткнувшись лбом в сиденье поверх моей головы.

Я же наслаждаюсь запахом мужчины и еще отхожу от оргазма. Думать совершенно не хочется. Поэтому я не сразу понимаю, чего от меня хотят, и на автомате расслабленно спрашиваю:

– За что?

Женя судорожно выдыхает, приподнимается на локтях и осматривает моё лицо. Увиденное ему явно не нравится. Ну ладно, я тоже смотрела на себя сегодня в зеркало и не была в восторге. Так что мужику можно даже памятник поставить, с такой страхолюдиной трахаться… не каждый сможет.

А мне пофиг.

Я после секса всегда как кисель, и как минимум минут пятнадцать меня не будет существовать для этого мира.

– Я набросился на тебя, как маньяк, а я хотел… – говорит Женя, сглатывая, – Я хотел иначе. Хотел сделать тебе предложение в ресторане. Даже кольцо купил. Хотел…

Я не даю ему договорить, кладу палец поверх его губ. Внутри меня все еще пузырятся отголоски оргазма и удовольствия, и с шальной улыбкой на лице я отвечаю:

– Я готова и так принять твое предложение, делай.

Женя лихорадочно всматривается мне в глаза, явно что-то для себя решая. Я с мягкой улыбкой на лице отвечаю ему спокойным взглядом. Уже даже интересно, что предпримет дальше этот интриган. Какую игру затеял? И почему бы в неё не поиграть?

Тарасенко, чуть приподнявшись на одном локте, осторожно разъединяет наши тела, и я морщусь. Все же своим немаленьким размером он меня повредил. Взгляд Женя на мгновение становится виноватым, но он садится и тянет меня за собой. Сам же в этот момент приводит в порядок свою одежду.

Я тоже вяло начинаю одергивать платье, всё еще чувствуя приятную усталость во всем теле. Надо отдать должное, он сделал для меня то, чего не мог сделать не один из мужчин. Такого оргазма я не испытывала никогда.

«Может, это потому, что ты до сих пор его любишь?» – тоненьким голосом пищит подсознание, но я делаю вид, что не слышу собственных мыслей. Одернув одежду, нахожу свою сумочку, чтобы вытащить косметичку и привести волосы в порядок.

Но не успеваю этого сделать, потому что перед глазами появляется рука Тарасенко, а в ней – маленькая черная коробочка. Второй рукой он открывает коробочку, а в ней я вижу…

М-да… такого уродливого кольца я еще в жизни не видела. И подозреваю, что это бриллиант. Но я терпеть не могу кольца с большими камнями. Выглядит отвратительно. Дорого, но безвкусно. Есть кольца с маленькими камушками; они, конечно, не такие дорогие, но выглядят гораздо красивее и изящнее, чем вот это уродство.

Но это еще не все.

Спустившись с сиденья на пол, мужчина встает на одно колено. Его лицо сосредоточено, он смотрит на меня очень серьезно и проникновенно.

Хороший актер. Я бы ему Оскара вручила, не задумываясь. Какой талант, какой талант!..

– Кристина, я тринадцать лет мечтал об этом моменте, – начинает он немного неуверенно и, прочистив голос, все же делает мне предложение: – Очень тебя прошу, выходи за меня замуж.

– Я согласна, – отвечаю я, не медля ни одного мгновения.

И, взяв кольцо из коробочки, надеваю его на безымянный палец. Кольцо большое и пытается свалиться. Я перемеряю его на средний, а затем на указательный пальцы, и дохожу до большого. Ага, вот сюда оно подойдет. Господи, кто ему подсунул этот размер?

И, переведя веселый взгляд на Тарасенко, командую:

– Ну что, в загс? Заявление писать?

Пару мгновений он смотрит мне в глаза, словно пытается найти на моём лице какой-то подвох, а затем резко притягивает меня к себе и целует… целует так, что у меня пальцы на ногах поджимаются. Господи, как же он сексуален, нежен и одновременно властен в своих порывах. И достанется же кому-то когда-то такое сокровище. Если он, конечно же, уже не женат. Почему-то последняя мысль отдается глубоко внутри такой сильной болью, что я, не выдержав, крепко обнимаю Женю за шею и страстно отвечаю.

– А может сразу поженимся? – вдруг спрашивает он, оторвавшись от меня и даря такой горячий взгляд, что низ живота вновь начинает тянуть от возбуждения.