Любовь за гранью 6. Исчадие Ада для Падшего Соболева Ульяна

Глава 7

Кристина сцепила пальцы и приготовилась. Ровно через пару секунд отец будет здесь. Не то чтобы она боялась. Просто возникало чувство стыда. Влад удивительным образом давал ей всегда почувствовать собственное убожество. Нет, он никогда не унижал, он любил ее очень сильно. Просто его благородство, его спокойствие, его гордый взгляд всегда заставляли Кристину почувствовать себя маленькой и жалкой, вечно создающей проблемы, той, кто не может постоять за себя и, в отличие от отца, не вызывает уважение окружающих.

Дверь распахнулась. Влад молча прошел через кабинет и сел в кресло. Он намеренно нагнетал обстановку этим молчанием. Потом вдруг резко ударил кулаком по столу.

– Значит, так развлекается Кристина Воронова, да? Дочь короля! Ей все можно, только потому, что посчастливилось иметь неприкосновенность?

Кристина почувствовала, как зашкалил адреналин в крови. Сердце пропустило несколько ударов. Но почему всегда рядом с ним на нее нападало косноязычие? Ни слова в ответ. Как в ступор входит, и все.

– Почему ты молчишь? Нечего сказать? У меня заняло ровно две минуты узнать, как часто ты появлялась в этом клубе, с кем спала и скольких доноров ты отправила на тот свет. Завтра я буду знать точное количество твоих жертв. Кстати, твой дружок Артем уже взят под стражу.

Кристина молчала, только губу прикусила и сжала кулаки.

– Нет, он не взят под стражу, и знаешь почему? Потому что, если я предам его суду, он расскажет, кто спонсировал его заведение и кто появлялся там каждую неделю, выплясывал у шеста, как последняя шлюха. МОЯ ДОЧЬ!

Лучше бы он дал ей пощечину. Звонкую. Наотмашь. Она бы смирилась. Появилось невыносимое желание взять ножичек и начать вырезать узоры на запястье. Она всегда так делала, чтобы физическая боль заглушила душевную. Сейчас это было просто необходимо. Она даже нащупала деревянную ручку в кармане и крепко сжала холодными пальцами.

– Ты не можешь вести себя, как подобает дочери короля? Почему ты ведешь себя, как…

Он не мог подобрать слово, а точнее, оно крутилось у него на языке, но он не хотел его произносить. И Кристина знала, что именно он хочет сказать. Лучше бы сказал. Тогда можно было бы огрызаться в ответ, но нет, он не скажет. Возможно, еще не настолько зол или выплюнет это слово потом, ей в лицо, когда узнает все до конца.

– Я нашла его, ведь так? Я нашла его раньше вас всех.

Это была слабая отговорка, точнее трусливая и ничтожная. Влад встал из-за стола.

– Слабенько. Придумай что-то поинтересней. Ты случайно его нашла. Это просто счастливое стечение обстоятельств. Именно поэтому я не накажу тебя так, как хотел бы наказать.

Наказать? У нее почему-то уже давно было чувство, что ее наказали.

Дверь приоткрылась, и вошла Фэй. Она выглядела встревоженной.

– Что? – отец и дочь спросили одновременно.

– Марианна…как бы это сказать. Ей нужно больше, чем просто его кровь с похожей ДНК. Если бы Габриэль был человеком, было бы проще. Но сейчас, я даже не знаю… Черт…

Влад бросил уничтожающий взгляд на дочь, потом повернулся к Фэй:

– Что сейчас? Что мы, ДА, можем сделать?

– Пока Габриэль еще не обратился окончательно, нужна пересадка печени. Кровь Марианны токсична, как кровь всех вампиров. Душа не помнит и не знает свою физическую оболочку в таком состоянии. Если пересадить печень донора неинфицированную, человеческую, то возможно резкое улучшение ее состояния. Печень отфильтрует кровь, очистит ее, если при этом так же сделать переливание, эффект будет потрясающим. Но время идет, и я не знаю насколько Габриэль, на данном этапе, вообще пригоден для этой цели. Но его анализы еще не показывают полного обращения. Он на второй стадии, которая завершится к вечеру, после полуночи органы прекратят свою работу, а потом начнут уже в новом режиме. Произойдут изменения в скелете, в сердечных камерах, в легких и в рецепторах мозга, в сетчатке глаза, в слюнных железах и лимфоузлах. Если мы не успеем, то Марианне уже никто не поможет, а Мстислав и подавно – ей не нужен донор вампир.

– О боже!

Кристина прикрыла рот ладонью.

– Но почему, черт возьми? – Влад стиснул челюсти и побледнел.

– Потому что тогда их кровь будет одинаковой. Именно такой, как до встречи с Николасом. Чистой. И нужно это сделать прямо сейчас. Только парень очень слаб, все его органы готовятся к окончательным изменениям. Он может погибнуть. Мы отбираем часть его печени как раз в тот момент, когда она должна измениться. Он может не пережить этой операции. Кровь вампира ядовита для организма человека. Обращение проходит одновременно во всех органах. А печень в этот момент почти не будет функционировать. И…Марианна, я не знаю, примет ли ее организм трансплантат. Может случиться резкое отторжение, и мы ее потеряем. Это будет большой риск.

Кристина всхлипнула, а Влад сжал челюсти.

– Какой процент успеха?

– Пятьдесят на пятьдесят.

– Что скажешь ты?

– Нужно оперировать срочно! Пятьдесят процентов в медицине это хороший показатель. Когда Габриэль обратится, у нас не будет ни одного.

Влад нервно протер лицо руками.

– Что он говорит?

– Ничего. Я оставила его подумать. Решить. Он знает о риске, и мы не в праве его заставить.

Влад медленно повернулся к Кристине и вдруг оскалился, зарычал:

– Ну почему ты, твою мать, не могла вести себя как подобает? Почему ты не удовлетворилась тем, что влезла к нему в штаны? Почему ты так похожа на моего брата, а не на меня? Что ж ты за…

– Влад, перестань!

Фэй побледнела.

– Перестань. Если бы Кристина не обратила его, мы бы никогда его не увидели, он бы уже сидел в темницах Асмодея или Лучиана.

– Если бы она вообще туда не ходила и не вела себя как проститутка, мы бы просто нашли его, и он был бы человеком.

– Он не человек, папа!

– ЗАМОЛЧИ! Просто молчи! Иначе я за себя не отвечаю. Ты – дрянь! Я вообще не понимаю, как ты могла так поступить со мной и с матерью? Я тебя…

Кристина стала бледной как стена, только глаза влажно блестели, и в них упрямство, но не раскаянье.

Влад замахнулся, но не ударил, сжал руку в кулак и опустил.

– Не…не надо…я согласен.

Все обернулись и увидели Габриэля. Лицо парня покрылось капельками пота, глаза покраснели, видимо сильно поднялось давление. Он стоял в дверях и смотрел на Влада.

– Не надо с ней так. Я согласен на пересадку.

Кристина посмотрела на парня и судорожно стиснула пальцы. Ей не верилось, что это происходит на самом деле. Он ее защищает? Вот этот недовампир? Слабый, измученный обращением, испытывающий ломку во всем теле? Он готов рискнуть жизнью ради сестры, которую никогда не видел? А сейчас перечит самому королю?

Но, как ни странно, Влад не разозлился, он подошел к парню и посмотрел ему в глаза:

– Уверен? Гарантий, что ты выживешь, никто не дает.

Габриэль усмехнулся, и Кристина вдруг заметила, какие светлые у него глаза. Ярко-синие, и в них нет страха, решимость, безрассудная смелость, но не страх. Парень вызывал уважение. Она уже забыла, когда в последний раз чувствовала уважение к мужчине помимо ее близких. Он ее защитил. Никогда и никто из «чужих» не защищал ее. Черт, она всегда в состоянии постоять за себя сама. Ей не нужна была ничья защита. А ведь сейчас чертовски приятно. Она словно чувствовала исходящую от парня силу. Нет, не такую, как у вампиров, с угрозой и с оттенком красного, вызова, агрессии. А именно силу мужчины, его готовность рискнуть, его смелость. Аура парня очень яркая, она мощная и чистая. Кристина не знала, как это объяснить, но, не смотря на свою слабость, человечность, парень казался очень мужественным, как никто из бессмертных, которых она знала лично.

– Гарантии? Вчера я еще считал себя уродом, но человеком. Сегодня я уже не урод, но и не человек. Нет никаких гарантий. Я искал ее слишком долго, чтобы сейчас струсить и смалодушничать. Я рискну. Я буду знать, что сделал все возможное, впрочем, как и вы, вы ведь тоже рискуете.

Влад прищурился. Кристина физически чувствовала, как меняется его эмоциональный фон, как растворяются флюиды гнева. Дампиры отличались от чистокровных вампиров своей возможностью чувствовать ауру собеседника. Не только «видеть» биение сердца и кровеносные сосуды, а чувствовать его состояние, примерно угадывать мысли, настроение. И отец, он испытывает то же самое, что и она – чувство уважения. Влад очень критичный по отношению ко всем, заслужить его расположение, а уж тем более симпатию, очень трудно. Точнее, невозможно. На это нужны годы, столетия.

– Хорошо. Фэй, готовь все к операции. Поговори с Ником. Пусть увезут детей к нам. Предупреди Лину. Рискнем.

Потом вдруг подал парню руку:

– Я всегда гордился своими дочерьми, я безумно их люблю и перегрызу глотку любому, кто скажет, что мужчина более достойный наследник для короля. Но знаешь, я готов пожалеть, что у меня нет такого сына как ты. Поехали. Сегодня ты познакомишься со своей сестрой.

Кристина смотрела сквозь толстое стекло на две стоящие рядом постели. На бесконечные трубки, аппараты искусственной вентиляции, на приборы и капельницы, и ей казалось, что из нее тянут душу клещами. Непроизвольно достала маленький деревянный кинжал и резала ими кожу на левой руке, глубже и глубже. Только внутри все равно больнее. Если Марианна не выдержит операции, или ей не подойдет печень донора, то в этом будет виновата только она, Кристина. Это она эгоистичная идиотка, которая все испортила. Правильно отец сказал, она дрянь. Тварь, которая жалеет только себя.

Кристина зажмурилась, и перед глазами возникло лицо Витана.

«Шлюха возбуждает меня больше, чем ты. Ты ничтожество. Ты мне противна. Пошла вон!»

Кинжал впился в кожу еще глубже, она закусила губу.

– Не делай этого, Крис.

Мать обняла ее сзади.

– Перестань это делать. Не режь себя.

Руки Лины легли ей на плечи и крепко сжали.

– Нам всем сейчас плохо. Давай, просто подождем. Будем верить в лучшее. Не причиняй себе боль. Я не могу смотреть, как ты делаешь это снова и снова. Твои раны уже не успевают зажить.

Лина осторожно забрала у Кристины нож и пережала вену. Кожа медленно затянулась, но остались рубцы, а рядом с ними бесконечное множество таких же. Они исполосовали кожу, как хаотичная сетка, отливая перламутром. Лина повернула дочь к себе и посмотрела ей в глаза – а там пустота, словно смотрит на нее слепая. Мать крепко обняла Кристину и прошептала ей на ухо, поглаживая золотистые локоны:

– Не надо больше, хорошо?

Кристина закрыла глаза. Как давно она это делала с собой? Первый раз Крис начала резать руки, когда Витан ушел из дома, а вернулся через несколько недель. Нет, это не стремление к суициду, жизнь она любила, это больше, это желание причинить себе такую физическую боль, которая заглушит душевную, отвлечет. А потом это стало навязчивой манией. Когда невыносимо внутри, начать делать больно телу.

– Когда вы с Маняшей были маленькие, и я наказывала тебя, то ты всегда падала нарочно, а потом плакала, чтобы я тебя пожалела. Помнишь?

Лина отстранила дочь от себя и нежно провела ладонью по ее щеке, стараясь поймать ее взгляд. Кристина судорожно глотнула воздух.

– Посмотри на меня, милая. Я хочу, чтобы ты знала, что когда ты упадешь, я всегда подам тебе руку, чтобы поднять тебя. Всегда. Запомни это.

Захотелось плакать, но Крис проглотила слезы. Нет, матери не нужно знать про весь тот ад, что она перенесла. Хватит с нее страданий за Марианну. Кристина уже давно упала, и подняться оттуда, где она сейчас, уже невозможно. Мама никогда не догадается, какие кошмары мучают ее наяву. Искаженное лицо Витана, наручники, цепи, плетка, шипы на ее коже и кровь, повсюду ее кровь. Он любил делать ей больно, и со временем она к этой боли привыкла, ведь он испытывал от этого наслаждение, а она так безумно хотела, чтобы ему было с ней хорошо. Но Крис ненавидела себя за это. За то, что позволяла ему так с собой поступать. Терзать и ее душу, и ее сердце. Будь он проклят, мать его, пусть вечно корчится в аду, проклятый ублюдок. Когда-нибудь Кристина забудет о нем и перестанет резать свои руки. Когда-нибудь она снова станет нормальной и счастливой.

Внезапно появилась Фэй, в белом халате, взволнованная, уставшая, но ее глаза возбужденно блестели. Женщины посмотрели на нее с надеждой.

– Очень хорошие показатели у нашей Маняши. Просто отличные. Все приживается, как родное. Очень скоро кровь начнет циркулировать как нужно и …я очень надеюсь, что ее физическое состояние станет настолько хорошим, что она вернется к нам. Есть некоторые нюансы, но это мелочи. В целом операция прошла очень хорошо, даже лучше, чем я думала. Она сильная, наша девочка, у нее все получится. Теперь покой, хорошее питание и уход. Пусть еще побудет в реанимации пару дней, а потом мы переведем ее в палату.

Фэй расстегнула халат и промокнула лицо салфеткой. Было видно, как сильно она устала морально. Операция длилась несколько часов. Но Фэй довольна результатом, она только что вернулась из лаборатории с первыми анализами, а значит, появилась надежда.

– А парень? – спросила Лина.

– Парень…с ним сложнее. Он очень слабый, и вся та донорская кровь, что мы ему вливаем, пока не помогает. Даже не знаю, что может сейчас его спасти. У него в организме происходят большие перемены, и он с ними не справляется.

Кристина прижалась лицом к стеклу. Постель Габриэля была ближе, и она видела смертельно бледное лицо парня, темные круги под глазами, множество трубок, иглу в его вене. Рисковый парень. Такой простой на вид, такой наивный и настолько смелый. Не каждый бессмертный рискнул бы пойти на такую операцию, а этот согласился. Кристина вдруг повернулась к Фэй:

– А что, если попробовать дать ему мою кровь? Помните…в твоих манускриптах, Фэй. Там было сказано, что вернуть к жизни вампира может кровь его создателя или родственника. Габриэль вампир, а я его создатель.

Фэй загадочно улыбнулась:

– Я уже думала об этом. Тебя заботит, выживет ли он?

– Ничего подобного! – мгновенно фыркнула Кристина и повела плечами. – Он спас Марианну, и если я могу вернуть долг, почему бы и нет.

– Ну-ну! Ты права, долги нужно возвращать. Давай попробуем. Это может сработать. Я сейчас попрошу, чтобы привезли еще одну кровать, и перельем ему немного твоей крови. Посмотрим на реакцию. Если все пойдет как надо, начнется регенерация клеток, и его печень постепенно восстановится сама. Намного быстрее, чем это было бы сейчас в его нынешнем состоянии. Хммм… не думала, что ты на это пойдешь. Ты с детства ненавидишь все, что связанно с больницей.

– Поклянись, что иголка будет маленькая, и ты будешь осторожна. И НИКАКИХ УКОЛОВ!

– Клянусь! – торжественно сказала Фэй, – Никаких уколов, только капельница.

Габриэлю казалось, что он бредит или видит сны наяву. Он слышал голоса, видел белые силуэты, яркий свет. Только дикая слабость, даже веки поднять трудно. Ему не хотелось просыпаться. Тело болело и стало тяжелым как бетонная плита. Руки и ноги не слушались его.

Он выныривал на поверхность реальности и снова проваливался в сон. А потом вдруг резко проснулся. Словно от удара током. Будто кровь по венам побежала в ином темпе. Осмотрелся по сторонам и заметил Марианну. Ее кровать прямо напротив него. Лицо девушки напоминало чертовые простыни, которыми прикрыли хрупкое тело, худенькое, маленькое. Его сестра. Когда Габриэль увидел ее в этих шнурах, подключенных к аппаратам, бездыханную, он почувствовал дикий ужас. Как в детстве. Там в глубине его сознания жил страх. Первобытный. Животный. Он не знал, что его породило, но этот самый страх навсегда въелся в мозги. Страх, когда воняет смертью. Нет, не тогда, когда она уже всех забрала, а когда ее тень только витает в воздухе, и снижается температура, покрываются инеем стекла, вырывается пар изо рта. Когда рядом ЗЛО. Настоящее и безжалостное. У зла нет лица, и это зло сожрало всех, кого он любил. Иногда Габриэль слышал во сне, как они кричат. Его сестры и мать. С ними происходит что-то страшное, что-то такое, от чего мозг Габриэля отказывался вспоминать ту ночь, когда их убили, а он был уверен, что и он там был. Все они, и Марианна тоже. Только они вдвоем выжили. Почему? Их с Марианной кто-то спас? Им помогли? Но кто и зачем?

Еще в детском доме с ним работала психиатр, Габриэль долго не разговаривал. Это вызывало беспокойство у воспитателей. Маленький мальчик, которого нашли на улице глубокой зимой, замерзшего, посиневшего, полумертвого, казалось так и не привык к реальному миру. Он очень много рисовал, и все его рисунки были жуткими, в красно-черных тонах. Никаких других цветов. Никто кроме психиатра не знал, что именно он рисует, и только эта маленькая хрупкая женщина в очках с толстой оправой, которая забирала его к себе в кабинет раз в неделю, однажды спросила у Габриэля:

– Кто они? Те мертвые люди, которых ты рисуешь? Ты их знал когда-то? Почему там столько крови?

Возможно, только он этого не помнил. Маленький Габриэль точно знал, что эти люди мертвы, он видел их во сне. И там, во сне, он знал кто это. Только никогда он не сможет никому об этом рассказать, потому что ЗЛО вернется, найдет его и сожрет. С возрастом воспоминания стирались, походили на сны, стали фантазией, детскими страхами, и Габриэль уже не помнил, чего боялся на самом деле. Но иногда ему снилось, что он сидит в черном ящике, забитом со всех сторон ржавыми гвоздями, и смотрит сквозь щели на то, что происходит снаружи, а там…там СМЕРТЬ. Вот и сейчас ему казалось, что он спит и видит сестру, она как неживая. Слишком бледная, прозрачная. Словно ее коснулась легкая тень вечности.

– Кто-то пришел в себя?

Габриэль повернул голову, щурясь от яркого света, и увидел Фэй. Она стояла напротив него и что-то записывала в блокнот.

– Ну вот. Наконец-то. Три дня не приходил в себя. Мы уже думали – ты не выкарабкаешься.

Габриэль улыбнулся и почувствовал, как сильно пересохли его губы.

– Я еще поживу немножко, – хрипло сказал он и закрыл глаза, – Как моя сестра? Операция прошла успешно?

– Очень успешно. Просто чудесно. Мы очень благодарны тебе. Как только твои показатели придут в норму, я переведу тебя в обычную палату, и у тебя будет много гостей. С героем мечтают познакомиться. Кстати, обращение завершилось, и очень скоро ты захочешь есть.

Габриэль поморщился, представив себе пакет с кровью. А вот мысль о бифштексе или хотя бы бульоне отозвалась вспышкой голода в желудке.

– Не знаю насчет обращения, но от супчика я бы не отказался.

– Отлично! Все как я и думала! Ты – копия Марианны! Изучать вас двоих будет намного интереснее, чем ее одну.

– Не совсем понимаю, о чем ты, но я рад, что мы с ней похожи. Фэй, когда она придет в себя?

Ведьма поправила его одеяло, посмотрела на показатели давления.

– Хорошее давление, лучше, чем вчера.

– Фэй, скажи мне, пожалуйста.

Девушка села на краешек его постели.

– Габриэль, Марианне лучше. Она уже реагирует на свет, точнее ее зрачки, ее пальцы начали сжиматься и разжиматься. Ее датчики меняют показания в нашем присутствии. То есть, она нас чувствует. Всего этого не было три дня назад, до операции. Поэтому прогнозы очень хорошие, но это всего лишь прогнозы. В медицине нет гарантий. Если кто-то из врачей даст тебе стопроцентную гарантию выздоровления от любой болезни, даже от насморка – он шарлатан.

Габриэль кивнул и снова закрыл глаза. Ему нравилась Фэй. Ее откровенность, честность. Она не лгала, не давала ложных надежд. И рядом с ней ему становилось уютно и спокойно. Больше всего на свете он ненавидел ложь и лицемерие.

– Похоже, кровь дампира и в самом деле действует на тебя положительно.

– Дампира?

О боже, опять это дерьмо. Когда же он смирится с тем, что все это происходит на самом деле?

– Ага, дампира. Кристина вампир только наполовину, ее мама была человеком, когда она родилась…

Фэй деловито покрутила колесико на капельнице.

– Вы вливаете мне кровь Кристины?

Габриэль хотел приподняться, но сил не хватило, и он рухнул обратно на подушки.

– Да, пришлось. Она сама предложила, очень плох ты был последнее время, и мы решили попробовать. Ты отдыхай, набирайся сил, потому что скоро тебе предстоит знакомство с нашим семейством. Похоже, Влад решил принять тебя в лоно семьи. А это великая честь, уверяю, что таких единицы.

Фэй снова записала показатели с датчиков и направилась к двери.

– А…

– Она уехала домой.

Дверь за Фэй захлопнулась, и Габриэль тяжело вздохнул. Потом посмотрел на пакет, прикрепленный к металлической ножке капельницы. Ее кровь. Она позаботилась о нем? Или это просто благодарность за сестру? Он готов был душу дьяволу продать, чтобы его первая версия оказалась верной, но он на сто процентов был уверен, что вторая – это и есть та самая причина, по которой Крис была так великодушна. Ему до нее – как до неба. Она на таких, как он, даже не посмотрит. Тогда почему там…в клубе?

«Успокойся, придурок, она просто развлекалась, и по удивительной случайности ты остался в живых. Нахрен ты ей нужен?»

Глава 8

Кристина чувствовала взрыв изнутри. Когда рвет плотину, и злость выходит из-под контроля. «Держи себя в руках, остынь и молчи»

С виду женщина казалась каменным изваянием с надменным выражением на красивом точеном лице. Прямая спина, гордо вздернутый подбородок, и только ногти впились в ладони, и клыки драли десна, готовые прорваться наружу.

Ее окружили. Едва Крис переступила порог своего дома, и за ней захлопнулась дверь, она увидела свекровь, несколько слуг и начальника безопасности стаи. Ее ждали. И совсем не для того, чтобы принести свои соболезнования или поинтересоваться здоровьем ее сестры. Кристина чувствовала, как они ее ненавидят, флюиды их презрения, злобного триумфа покалывали ей кожу.

Она бросила взгляд на того, кто преданно служил ей все эти годы, на сторожевого пса, охранявшего их семью.

«Эх ты, Семен, пес, предатель» – Кристина с презрением посмотрела на своего телохранителя, и тот отвел взгляд.

Но даже он стоял, расставив ноги, скрестив руки на груди.

Их взгляды: «пошла вон отсюда кровопийца!» прожигали ее насквозь. Предатели. С какой радостью Кристина перегрызла бы им глотки. Но здравый рассудок брал верх. Сегодня их ночь. Полная луна. И ликанов слишком много. Одна она не выстоит ни секунды. Нет, она, конечно, успеет свернуть шею Марго и загрызть парочку из них, и все. Потом Крис умрет. Укус ликана в полнолуние ядовит, он убьет ее за пару часов. Сукины дети, лживые собаки, все они лизали ей задницу, когда Витан был жив. Они поджимали хвосты перед ее отцом и жалобно скулили, когда дохли от голода в своих берлогах, окруженные армией Ника. Зато теперь они поднялись. Стоят напротив гордые, расфуфыренные, уверенные в своей силе. Стая собак. Слабо напасть в одиночку? Шакалы! Марго сделала шаг в сторону невестки.

– У тебя есть полчаса на то, чтобы отречься от трона, подписать все бумаги и уйти с солидным наследством и титулом для твоего сына.

Старая шавка, сверкает желтыми глазами и ходит вокруг, не решаясь подойти ближе. Чувствует, стерва, что Крис на грани. Одно неверное движение, и ее клыки просто раздерут сонную артерию волчицы. Но Кристина сдержалась, холодно посмотрела на королеву-мать.

– Я никогда не отрекусь от трона, я никогда не подпишу Ваши бумаги, и мне не нужно Ваше наследство, потому что все здесь и так принадлежит мне.

Марго оскалилась, красивый рот изогнулся в ядовитой усмешке:

– Ошибаешься, мой сын завещал все мне.

– Не знаю, о каком завещании Вы говорите. Витан не собирался умирать, к сожалению, поэтому никаких завещаний он не составлял.

Кристина внимательно следила за каждым из них. Лишнее движение, и она достанет пистолет с серебряными пулями, который всегда носила за поясом под короткой спортивной курткой. Наверняка они об этом знали.

– Не хочешь по-хорошему? Уйдешь по-плохому!

Девушка напряглась. Вибрировали все органы чувств, особенно зрение и слух. Она походила на натянутую тетиву лука или на взведенный курок в винтовке с оптическим прицелом. Одно движение, и она готова биться не на жизнь, а на смерть.

– Уйти, не значит проиграть, Марго, – сказала Кристина.

– Ты уже проиграла, у тебя не было ни единого шанса. Внизу уже собралась толпа. Они сожгут тебя прямо здесь, живьем. Так что просто убирайся. Я не заставляю тебя подписывать документы, ты сможешь подумать – или сейчас получишь свою долю, или не получишь ни черта.

От свекрови исходила волна дикой злобы. Она бы убила ее, если бы могла.

– Я получу все, что причитается мне и моему сыну до последней копейки, и если я уйду, то я очень скоро вернусь и не одна.

Марго захохотала, довольно самоуверенно.

– Вернешься с папочкой? Со своим безумным дядей и Палачом родственничком? А мы готовы к вашему возвращению, мы уже не те обездоленные и несчастные рабы, в которых нас превратил твой отец, вообразивший себя богом!

Кристина улыбнулась:

– Верно, вы уже не голодранцы, а все потому, что мой отец дал вам земли, свободу и возможность развиваться, если бы не он, вы бы сдохли от голода, как драные псы.

Марго побледнела от ярости, ее глаза засветились желтым фосфором.

– Пошла вон, с***а! Не то я прикажу тебя вышвырнуть отсюда!

– А Вы попробуйте. Ну что, кто решится? А? Кто первый хочет умереть?

Кристина сбросила куртку и нервно облизала губы, клыки уже вырвались наружу, губы подрагивали, а ноздри трепетали, предчувствуя драку, сильные руки сжались в кулаки, и под кожей отчетливо проступили мышцы. Несмотря на хрупкость и стройность, ее тело было очень сильным, натренированным, пружинистым. Ликаны не двинулись с места.

– Правильно. Пусть вас тут много, но я успею разодрать как минимум дюжину.

Марго злобно посмотрела на слуг, которые выглядели озадаченно. Никто не решался напасть на королеву.

– Убирайся! – прошипела Марго.

– С удовольствием, но лишь за тем, чтобы вернуться и очень скоро!

Они боялись. Кристина чувствовала запах страха. Не все верили в способность ликанов противостоять Братству. Они помнили, чем это закончилось для них в прошлый раз.

– Я уйду, но я хочу, чтобы вы все знали – мой сын настоящий наследник. Он получит трон рано или поздно, и вы признаете его королем, потому что так прописано в ваших законах. Но запомните, когда я вернусь, предатели будут наказаны, а у меня чудесная память.

Кристина гордо прошла мимо свекрови, и ликаны расступились, пропуская ее.

– Твой сын не получит трон! Есть и другие законы! Вы больше не ступите на нашу землю! – пафосно сказала Марго, цепляясь за остатки величия.

Кристина даже не обернулась. Она спустилась по широким мраморным ступеням. Увидела огромную толпу с факелами у самого дома. Они скандировали:

– ВОН КРОВОПИЙЦУ! ДОЛОЙ ПОЛУКРОВКУ! ВОН КРОВОПИЙЦУ! СВОБОДУ ЛИКАНАМ!

Кто-то швырнул камень в окно, и стекло с грохотом разлетелось на мелкие осколки.

Как только увидели ее, замолчали. Кристина прошла мимо к своей машине, стараясь сохранять спокойствие, не оборачиваться. Хотя сердце билось тревожно. Против толпы у нее нет преимуществ, они раздерут ее в клочья. Но, видно, им дали приказ не трогать. Марго все же боялась лютой мести вампиров. Если тронут дочь короля, это уже не просто восстание – это вызов, и Влад его примет.

– Клыкастая шлюха! – крикнул кто-то в толпе, и снова раздался рокот и скандирование.

Кристина стиснула челюсти, повернула ключ в зажигании. Она вернется. Обязательно.

Велес не останется без трона. Крис этого не допустит.

Когда она отъехала на несколько метров от дома, остановилась. Руки тряслись, над верхней губой выступили капельки пота. Ее изгнали с позором. Куда теперь? Домой? Поджав хвостик, бежать к папочке?

– Дьявол! Твою мать!

Кристина ударила по рулю и зарычала. Даже здесь она оплошала. Королева, мать ее! С соломенной короной! Хорошо хоть не сожгли на костре! К черту всех.

Кристина вдавила педаль газа и помчалась вперед, яростно вглядываясь в снежную мглу.

***

Николас приоткрыл глаза, в опьяненном сознании мелькали образы его и Марианны. Бешеная страсть сводит скулы, руки разрывают ее одежду, в жажде прикоснуться к желанному телу. Всегда такому податливому, горячему, упругому. Никакой нежности, жадная потребность владеть немедленно. Он прижимает ее к стене, вдыхает аромат ее кожи, царапая клыками затылок. Ее ягодицы трутся о его возбужденный член, и он готов кончить еще до того, как проникнет внутрь. Ладонь сжимает грудь, пальцы сдавливают возбужденный сосок, вызывая ее хриплые стоны, другая рука поднимает подол платья, скользит по бедру, пальцы рвут тоненький шелк трусиков и прикасаются к влажному лону. О, как же она его хочет, дрожит от страсти, прижимаясь к нему всем телом. Инстинкт диктовал ему немедленно овладеть ею. Трахнуть ее прямо здесь. Вот так, стоя, придавив всем телом к прохладному кафелю…Они…в ванной? Какая к черту разница, он трахнет ее там, где захочет, хоть на площади, потому что только с ней все его чувства выходили из-под контроля. Всегда мало, всегда страх потерять, всегда бешеное желание пометить, оставить клеймо, пролить в ней свое семя, и так до бесконечности. ОНА ПРИНАДЛЕЖИТ ТОЛЬКО ЕМУ ПО ВСЕМ ЗАКОНАМ!

Его девочка, любимая до безумия. Он хотел ее до одури, до изнеможения.

Ник скользит в ее горячее лоно двумя пальцами и слышит ее стон, жалобный, просящий большего. О нет, сначала она кончит для него, будет кричать его имя и царапать кафель ногтями, сначала мышцы ее лона будут пульсировать вокруг его таранящих пальцев, и только потом она получит его самого, готового разорвать ее тело, вонзиться так глубоко, чтобы она снова закричала, принимая его член и чувствуя его мощь и власть над ее телом. Если она владеет его разумом, его сердцем и его черной душой, то он владеет ее плотью. Он властелин ее тела. Ее зверь.

Но Ник так и не проник в желанную влагу, потому что кончил, как только она закричала его имя, содрогаясь в оргазме.

Он резко распахнул глаза и обнаружил, что сжимает член рукой и лихорадочно водит ею вверх вниз.

О, дьявол. Он совсем один в грязном кабинете среди пустых бутылок. Сидит в темноте и бредит наяву. Рука тут же выпустила мгновенно опавший член. Образы растворились, исчезли. Марианна не с ним, и неизвестно когда она вернется обратно из мрака небытия.

Ник застегнул штаны и поморщился. Его сексуальный аппетит разыгрывался, только когда он находился в бессознательном состоянии. Как только приходило отрезвление и очищение крови от паров алкоголя, реальность делала его полным импотентом. Он не хотел женщин. Никого. Ни одну из тех шлюх, что ластились к нему на работе, из бывших любовниц, которые звонили осведомиться о здоровье его жены, в тайне надеясь, что теперь он свободен, и им перепадет жаркий секс с голодным зверем. Но он их не хотел. Жуткая депрессия лишала сил, жажды жизни и наслаждений. Только забываясь с очередной бутылкой в руках, он вспоминал и думал о своей малышке. Он по-прежнему так ее называл, ведь внешне она все та же восемнадцатилетняя Марианна, которую он встретил восемь лет назад. Невинная девочка, которая будоражила его кровь и вызывала бешеную эрекцию, лишь взглянув на него своими сиреневыми глазами, полными страсти и любви.

Ник нащупал бутылку на полу, обнаружил, что она пустая и в ярости разбил ее о стену. Тоска по Марианне становилась невыносимой, клокотала в нем и не находила выхода.

 Рабочее место походило скорее на берлогу спившегося алкоголика или бомжа. Нет, не интерьером, каждая вещица здесь стоила целого состояния, а беспорядком. Окурками, грязными бутылками, бокалами, разбросанными вещами и бумагами. Посредине стола телефон. Ник его ненавидел. Точнее, он его боялся. Вздрагивал каждый раз, когда раздавался звонок. Состояние Марианны ввергло его мысли в полный хаос. Даже те оба раза, когда Ник думал, что потерял ее, он не чувствовал такой растерянности, такого подавляющего мрака в своей душе. Когда Ник встречал смерть лицом к лицу, хоронил близких, то впадал в состояние шока, а потом готов  был крушить и уничтожать все живое вокруг, давая выход боли через ярость. Но сейчас эта самая смерть пряталась в коридорах их дома и могла в любую секунду просто забрать ту, без которой нет смысла существовать дальше. Ведь он уже не жил с того самого момента, как Марианна потеряла сознание, а в себя уже не пришла. С тех пор, как ее поместили в дальнюю комнату, опутали проводами, аппаратами, капельницами. Ник не мог находиться там. Первое время он сидел возле ее постели сутками, ловил хоть малейшие признаки сознания, а потом, когда постепенно понял, что это напрасно, стал сторониться этого места. Он боялся, что войдет туда и обнаружит ее мертвой. Самое страшное это тронуть ее тонкую руку, а та окажется холодной, не услышать биение ее сердца, расстаться с ней навечно. Ник никогда не сможет с этим смириться. У него нет иного смысла в жизни. Иногда, трезвея, он в ужасе думал о том, как поступит, если Марианны не станет. Найдет ли утешение в детях, в работе? Ответ пугал настолько, что его бросало в холодный пот. НЕТ. Он никогда не сможет смириться с такой потерей. Ник просто уйдет вместе с ней. Только виски приносило облегчение. Бешеное желание забыться, как раньше, броситься во все тяжкие, сводило его с ума. Раньше он мог себе это позволить – сейчас нет. Раньше все было иначе – он не был отцом. Оставалось только пить до беспамятства в своем кабинете и не отвечать на звонки. Вместо него работал Криштоф, он достойно заменил своего хозяина и вел все дела по бизнесу. Ник возвращался домой поздно вечером. Дети всегда его ждали. И если Самуил стойко переносил страшную депрессию отца, то Камилла не давала передышки, она залазила к нему на колени, заглядывала в глаза, требовала любви и ласки, которую теперь мог дать только он. Точнее, должен был. А у него не осталось сил. Смотрел в сиреневые глаза малышки, и в груди все болело от отчаянья. Глаза как у Марианны. Такие же глубокие, чистые и полные любви к нему. Неужели Марианна никогда больше не посмотрит на него? Не прикоснется к его колючей щеке? Не взъерошит его волосы?

Вчера Лина предложила забрать на время детей к ним с Владом. Он согласился. Дети не должны видеть его в таком состоянии, особенно Самуил, он уже взрослый, слишком много понимает. Ник не самый лучший пример для подражания. Он, скорее, пример саморазрушения во всей красе.

Ник сел в кресло и запрокинул голову. Он устал. Эта операция лишила его последних сил. Вначале дикий страх, споры с Фэй и Линой, несогласие позволить пересадку, вплоть до того, что Ник готов был сторожевым псом сидеть под дверью и никого не подпускать. Разорвать любого, кто приблизится к ее комнате. Потом нудное объяснение с Фэй, просмотр медицинских документов, анализов, гипотез, шансов, процентов…О дьявол, это дерьмо не для его пьяных мозгов, но Фэй убедила. Заставила согласиться. Пока шла операция, Ник заперся здесь и выпил не меньше пяти бутылок виски. Но, несмотря на опьянение, он все еще чувствовал себя трезвым. До тошноты трезвым и обезумевшим. А потом звонок. Ник боялся поднять трубку. Боялся настолько, что просто силой заставил себя подползти к телефону, протянуть дрожащие пальцы и со стоном нажать на прием звонка. Задал только один вопрос: «Жива?»

 Получил утвердительный ответ и бросил трубку. Фэй позвонила через несколько минут, но он не ответил. Она оставила сообщение на автоответчике, и лишь спустя несколько часов Ник решился его прослушать. Есть надежда, но радости он не испытал. Только облегчение от того, что она жива. Словно с него свалился невыносимый груз. Осталась только дикая усталость. Хотелось собраться с силами и начать бороться. Он привык воевать с недругами, а не бездейственно ждать. А здесь только ожидание, изнуряющее, изматывающее, вытягивающее все нервы.

Завибрировал сотовый, и князь вытащил его из кармана. Дьявол. Это какой-то другой мобильник, не его. Пошатываясь, прошелся по кабинету. Навязчивый звук резал мозги. Где оно звонит? И что звонит?

Голубой дисплей смартфона поблескивал на полу. Черт, это сотовый Влада. Наверное, выпал из кармана, когда тот вчера приезжал к брату, чтобы поговорить, но попытка не увенчалась успехом. Навязчивый треск прекратился, пришла смска. Ник поднес сотовый к глазам, прочитал один раз, тряхнул головой и перечитал снова.

– Твою мать! Дура-девка!

Он протрезвел почти мгновенно, сдернул кожаную куртку со спинки кресла и набросил на голый торс. Распахнул окно и спрыгнул с третьего этажа, приземлившись прямо возле своей машины.

 Мерседес с ревом сорвался с места. Ник врубил музыку на полную громкость, подкурил сигару. Он летел по встречной, выскакивал на обочину, гнал на полной скорости. За ним увязались полицейские. Он засмеялся.

– Пьяный вампир превысил скорость. Догоните и оштрафуйте. Если получится.

Показав третий палец преследующим его полицейским, он резко свернул в переулок, обогнал грузовик, который с диким скрежетом затормозил и перекрыл дорогу преследователям.

Ник припарковался в старом районе возле ночного клуба. Распахнув дверь ногой, он осмотрелся по сторонам. Некоторые из посетителей обернулись к нему, но интерес пропал, и они вернулись к созерцанию полуголых стриптизерш на сцене. Патлатый, заросший вампир в кожаной куртке на голое тело, в рваных джинсах, с сигарой в зубах никого не заинтересовал. Только «девочки» окинули его оценивающим взглядом и стали извиваться с утроенным энтузиазмом, типа «мы горячие штучки, трахни нас». Но такие развлечения в прошлом. Ник брезгливо скривился, тут же оказался у барной стойки и сгреб за шкирку Артема.

– Где она?

Тот побледнел, увидев перед собой одного из самый жутких членов королевской семьи. Артем от неожиданности даже потерял дар речи. Глаза князя горели гневом. От сутенера и наркоторговца завоняло паническим страхом. Николас не Влад, дипломатических переговоров не будет, Мокану разнесет клуб к чертовой матери. Камня на камне не оставит и самого Артема пустит на корм червям с вырванным сердцем или содранной живьем кожей.

– Где она?

Артем увидел, как удлинились клыки, и вспомнил жуткие слухи о том, что князь не брезгует кровью себе подобных. От ужаса все тело покрылось капельками холодного пота, словно Артем увидел перед собой саму смерть. В красных зрачках князя отражалось его лицо, перекошенное и посеревшее, с дрожащим подбородком.

– Она в приватной комнате…это там…за лестницей.

Ник отшвырнул бармена и тяжелой поступью пошел к блестящей двери, украшенной эротическим плакатом и неоновой табличкой «VIP». Он криво усмехнулся, сколько раз он  сам развлекался за вот такой же дверью…в прошлой жизни…когда не знал Марианну.

В нос ударил приторный, тошнотворный, но до боли знакомый запах красного порошка. С языка сорвались грубые ругательства. В мареве сигаретного дыма он увидел Кристину в распахнутой куртке, короткой кожаной юбке. Ее привязали к столу два молодых парня. У Ника потемнело перед глазами, он уже мысленно прикончил двух извращенцев, но озарение было таким же внезапным, как и вспышка гнева. Это была игра, своеобразная, эротичная игра, и вели ее далеко не парни, выступавшие доминантами, а именно эта девушка, которую они привязали к столу.

 Ник содрогнулся. По телу прошла волна неконтролируемой ярости. Та маленькая золотоволосая девочка, которую он знал когда-то, и это исчадие ада никак не сочетались вместе. Он чувствовал, что в воздухе пахнет смертью, их смертью. Крис уже приговорила каждого из них и наслаждается прелюдией к кровавому пиршеству. Ему это было знакомо. Ник скрестил руки на груди, наблюдая, не мог отказать себе в удовольствии созерцать свою собственную копию в женском обличии.

Парень со светлыми волосами провел ладонью по ноге Кристины, приподнимая юбку, другой, темноволосый, наклонился, чтобы впиться губами в ее алый рот. Ник напрягся, если все зайдет слишком далеко, наблюдение окончится моментально, смотреть на сексуальные игры своей племянницы он не собирался, но что-то подсказывало ему, что секс это просто декорация к ее личной охоте. Женщина совершенно далека от мыслей о плотском удовольствии, она скорее голодна и, как кошка, играется с едой.

Вдруг племянница дернула рукой, разрывая веревки,  привлекла к себе темноволосого за шиворот, в долю секунды она впилась ему в шею. Послышался хруст и характерное чавканье. Тот даже не успел вскрикнуть. Другой рукой она удерживала за горло блондина. Парень хрипел, бешено вращая глазами, цепляясь за смертоносную руку, царапая, в бессильных попытках освободиться. Ник одним резким движением вырвал его из мертвой хватки Кристины и отшвырнул в сторону, от мощного удара о стену тот потерял сознание и сполз на пол. Посыпалась штукатурка. Кристина все еще сжимала свою жертву, теперь уже медленно высасывая по капле, ожидая последние вздохи и удары сердца.

Когда-то Ник сам любил эти предсмертные судороги, всплеск адреналина в их крови. Они давали ему непереносимое наслаждение, головокружительное чувство триумфа и власти. Но Ник не дал ей убить, он схватил жертву за волосы и дернул к себе. Клыки вампирши порвали кожу, и кровь залила рубашку темноволосого. Парень закричал, крик перешел в хрип. Ник посмотрел ему в глаза, гипнотизируя, усыпляя. Кристина зашипела. Оскалилась. Ник отбросил жертву на кресло.

– Давай, вставай. Я приехал за тобой. Вечеринка окончена.

Но она опьянела от крови и наркотика. Ее зрачки превратились в две маленькие точки, клыки сверкали в неоновом свете, заострились, она жадно провела по ним языком. Кристина словно не узнавала Ника и была готова наброситься, чтобы устранить внезапную помеху. Ник засмеялся и отшвырнул куртку в сторону.