Смертельная очередь Самаров Сергей
И в голосе его, и во взгляде я почувствовал жесткость и колючесть. Впервые он меня назвал «товарищ майор», до этого говорил просто «майор». Это уже было предупреждением. Однако я ему не внял и продолжил:
– У вас под ногами столько резонансных дел валяется, стоит только наклониться и поднять. Вы предоставили мне список из двадцати двух человек, каждого из которых можно до конца жизни отправлять за колючую проволоку.
– Можно, молодой человек, можно, – согласился подполковник Муравьинский. – И даже по большому счету нужно. Но вы забываете, что мы работаем на Востоке. Здесь одного тронешь – за ним такая цепочка потянется, и такая защита встанет, что бороться сил не хватит. Здесь все повязаны, все друг за друга стоят горой (не зря мы в горной республике работаем). Есть, конечно, откровенные антиконституционные действия, такие как бандитизм. С этим мы боремся и будем бороться. А в остальном – увольте уж. Мы с вами не справимся. Нас попросту уволят из органов, и это будет только мягким началом. Потом последует кровная месть. Даже кровавая, потому что мстить будут не только вам, но и вашим родным, в том числе и детям.
– Но и защищать этих…
– Защищать конституционный строй! – изрек подполковник Муравьинский, как нравоучение, только что указательный палец перед моим носом не поднял восклицательным знаком.
Я мог бы возразить, что Конституция России написана не для них, но предпочел промолчать. Служба приучила меня многое держать внутри себя и не выставлять напоказ собственные мысли и сомнения. Убедившись, что мои доводы напрасны, я больше не поднимал данную тему.
Я забрал у подполковника флешку с данными на двух человек, которых не было в его списке, клятвенно пообещав вернуть ее после того, как распечатаю эти данные.
Следующий мой визит был нанесен службе охраны Народного собрания.
– На Ленина, дом один, – приказал я водителю.
– В правительство? – спросил он в ответ, тронувшись с места.
Правительство Республики Дагестан и Народное собрание занимают одно и то же здание. Традиционно два флага, два триколора, вместе играют на ветру над этим зданием – российский, с белой, синей и красной полосами, и республиканский, с зеленой, синей и красной. Днем ветер обычно дует со стороны Каспийского моря в сторону гор, а с наступлением темноты меняет направление на противоположное. Поэтому днем ветер направляет флаги в сторону гор, а ночью – в сторону Каспия. Я слышал, что в направленности государственных флагов есть своя символика. Как говорят, например, бандиты, днем российский закон правит в горах, а на ночь он удаляется в сторону моря, где стоит Каспийская флотилия, а хозяевами гор становятся они.
Мне трудно говорить о реальной силе символизма, но на нарукавной эмблеме бойцов военной разведки нарисована летучая мышь, что тоже является символизмом. Летучая мышь, как известно, ночное животное, и это говорит о многом. Особенно если на твоем автомате стоит прицел «Шахин», имеющий тепловизор, который позволяет ночью видеть практически точно так же, как днем, только в ином цветовом оформлении.
В правительство республики можно попасть через отдельный подъезд. У них своя система охраны и свои сотрудники ФСО, работающие, однако, как я слышал, в тесном контакте с коллегами из Народного собрания.
Подполковник Сулейманов, должно быть, обладает зрением горного орла, потому что он сумел издали, с крыльца, рассмотреть номер на нашей машине, который я ему продиктовал во время нашего телефонного разговора, и приветственно (или просто привлекая к себе внимание) поднял руку.
– Тормози, – приказал я водителю. – Нас встречают. Только не понимаю, почему без фанфар и торжественного марша караула. Но я не в обиде, и так сойдет…
«Уазик» остановился. Я взял с собой необходимые бумаги и поспешил подняться по ступенькам к подполковнику Сулейманову.
– И правда, погоны не успели сменить, – констатировал Абдурагим Маликович. – Я уж думал, что это шутка… Пройдемте ко мне в кабинет, там поговорим.
Я двинулся следом за Сулеймановым. Опять пришлось заходить с бокового входа. Это, похоже, начало становиться традицией, которая мне, честно признаюсь, не особенно по душе. Но я был не в силах «переселить» нужных мне людей поближе к главному входу. Ни званием, ни должностью я пока не вышел, хотя и стал уже майором.
Абдурагим Маликович даже пропуск на меня заказывать не стал, просто кивнул часовому из состава солдат Росгвардии:
– Это со мной. Кто будет меня спрашивать – ушел куда-то. Нам не мешать! Разговор серьезный и, возможно, долгий.
Пройдя мимо поста, мы двинулись по узкому подвальному коридору с бетонными стенами, сохранившими следы опалубки из рифленого металла, в самом конце которого зияла чернота какого-то неведомого помещения. Дважды свернули за угол – сначала направо, потом налево. Боковых коридоров было великое множество. Чтобы не потеряться в этом лабиринте коридоров, требовалось как минимум быть офицером спецназа военной разведки. Но подполковник Сулейманов шел вполне уверенно. Только шаг у него был нестандартный – то он шагал так быстро, что даже я за ним с большим трудом мог угнаться, то внезапно переходил на замедленный шаг с непонятными, даже нелепыми подпрыгиваниями. Как я думал, небольшие канавки, которые время от времени попадались нам на пути, не могли быть причиной этих подпрыгиваний. Но оказалось, могли. Причину подполковник объяснил сам, когда через десяток шагов после второго поворота начал открывать ключом со связки дверь в свой кабинет, предварительно в последний раз подпрыгнув:
– У нас трубы в подвале меняют, канавки продолбили. И два дня назад в темноте нашего сотрудника змея укусила. Сейчас в больнице лежит. Он ее подстрелил и даже голову ей каблуком сплющил – короче, простую гюрзу превратил почти в кобру. Она, конечно, ядовитая, но все равно – она из семейства гадюк, которые первыми на человека не нападают, если он ее не беспокоит. Вот я и стараюсь не беспокоить… Вообще я по змеям могу вам целую лекцию прочитать – изучал их в детстве. Мечтал герпетологом стать, но не получилось… Правда, сейчас не время о змеях говорить. Разве что о змеях в человеческом облике. С такими и бороться сложнее, чем с простыми людьми.
Сулейманов распахнул дверь своего кабинета и включил свет, жестом пригласив меня войти. По сравнению с кабинетом подполковника Муравьинского этот кабинет был намного просторнее и выше, хотя располагался в подвале и окна в нем отсутствовали.
Я легко нашел себе свободный стул и сел рядом со старым двухтумбовым письменным столом. Сейчас такую основательную мебель из массива делают разве что на заказ. Но стол Сулейманова явно немолод, он носит на своем теле память о многих поколениях кабинетных сидельцев. Вся остальная мебель – и длинный приставной стол для заседаний, и приставной компьютерный столик, на котором стояли современный компьютер-моноблок и лазерный принтер, и даже стулья – являла собой хлипкие современные изделия, к которым всегда прикасаешься с содроганием – опасаешься, что они вот-вот рассыплются в твоих руках.
Я положил на стол перед подполковником Сулеймановым выделенную мне капитаном Ромашкиным распечатку с фамилиями и должностями. Абдурагим Маликович сел в кресло, пододвинул листок к себе, достал из старомодного пластмассового футляра старомодные круглые очки в роговой оправе, натянул их на кончик солидного мясистого носа (дальше очки, похоже, просто не надеваются) и принялся читать.
– Ну, и что? – спросил он, дочитав до конца. – Я вижу большой перечень членов нашего Народного собрания. В основном это председатели отдельных комиссий, а также заместители председателей. Самые активные люди у нас.
– Это список людей, которые, по мнению Шуры муфтиев ИГИЛ, подлежат уничтожению.
– Они все это прекрасно знают и без Шуры и все равно идут в депутаты. И не просто идут, а лезут напролом, руками и локтями расталкивая конкурентов и шагая по их головам. Угрожают этим людям часто, но за каждым закреплена наша охрана. При этом они чаще всего имеют и охрану собственную, которой больше доверяют. Признаться, на мой взгляд профессионала, не совсем обоснованно доверяют, а порой и полностью без оснований. Вы что, кстати, заканчивали?
– Рязанское высшее командное училище ВДВ.
– Девятую роту?
– Да. Факультет военной разведки. А потом еще и ВДА экстернатом.
– А это что за штука такая?
– Военно-дипломатическая академия. Была раньше такая.
– Понятно. Кажется, это она имела сленговое название «Консерватория»? Так бы и назвали… Это название и нам знакомо.
– Так точно, товарищ подполковник. Сейчас она называется просто Военная академия Министерства обороны. Но не в названии дело…
– Это даже я понимаю. А после училища вы кем по профессии значились, диверсантом?
– Военный диверсант-разведчик.
– Это не важно. Главное, что диверсант. Вас этому долго и упорно учили.
– Так точно.
– А я вот закончил бывшую Высшую школу КГБ имени Феликса Дзержинского. Тогда она называлась Высшей школой Министерства безопасности России. После нашего выпуска она стала называться Академией ФСБ России. Не знаю уж почему, но эпоху ФСК из названия академии исключили. Но это не столь важно. Важно то, что меня, как и моих сотрудников, тоже долго и упорно учили. Учили защищать. Но как можно защищать человека, который этого не хочет? Того, кто этому сопротивляется, доверяя дело другим, дилетантам? Вот вы, майор, профессиональный диверсант. Но сможете ли вы, например, работать телохранителем?
– Не пробовал, но думаю, что смогу…
– Нет, майор, не сможете. Это я вам гарантирую. В профессии телохранителя много своих тонкостей, которых вы попросту не знаете, и потому не сможете им противостоять.
– Эти сложности меня как раз и обучали обходить, поэтому я в выигрышном положении. Умею и нападать, и защищаться, – ответил я, стараясь выглядеть убедительнее.
Но подполковника, кажется, все же не убедил:
– Вы сейчас размышляете, как наши депутаты. Но в реальной жизни никакие частные охранные структуры, сколько им ни плати, не в состоянии спасти кого-либо от опытного киллера. Тем более бывшие высокопоставленные сотрудники КГБ или МВД.
– Это я знаю. Киллер, вооруженный винтовкой с оптическим прицелом, – это стопроцентный результат. И будущей жертве следует заранее заказывать себе памятник на могилу. Или… – У меня в голове был еще один вариант.
– Что «или»? Договаривайте! – не попросил, а потребовал подполковник Сулейманов.
– Или «играть», то есть работать на опережение. На превентивное уничтожение киллера. Скажем, через провокацию.
– Это вариант. Но скажите мне, как определить киллера? Я вижу, что у вас есть в запасе нечто, чем вы желаете меня сразить. Выкладывайте! Есть?
– Есть, товарищ подполковник.
В этот момент в дверь настойчиво постучали. Так постучали, словно стучавший точно знал, что мы здесь, и ему обязательно нужно было нас увидеть, хотя подполковник запретил нас беспокоить.
– Войдите, – раздраженно разрешил Абдурагим Маликович.
Вошел давешний часовой.
– Я же просил меня не беспокоить! У меня серьезный разговор! – сердито проворчал подполковник.
– Извините, товарищ подполковник. Я посчитал, что доложить необходимо. Мне на пост позвонил начальник штаба сводного отряда спецназа ГРУ майор Смурнов. Ему необходимо срочно поговорить с майором Одуванчиковым или с вами. Я сказал, что вы прошли в экранированный кабинет с каким-то капитаном спецназа. Он меня обозвал дураком и приказал срочно найти этого капитана или вас, товарищ подполковник.
Я вытащил из кармана свой телефон. В левом верхнем углу прочитал надпись: «Нет связи». Подполковник Сулейманов этого, видимо, ожидал:
– У меня кабинет под деревянными панелями полностью обит фольгой. Не трудитесь проверять – позвонить не получится. Выйдите из кабинета и позвоните из коридора.
Глава третья
– Товарищ майор, говорят, вы меня искали…
– Да, искал, – торопливо ответил Смурнов. – Водителю дозвонился, он сказал, что ты зашел внутрь с каким-то подполковником. Ладно хоть адрес вспомнил. Я едва номер телефона поста добыл. Короче, ты скоро там освободишься?
– Скоро. Еще пять-семь минут разговора, потом сорок минут на дорогу…
– Двадцать минут тебе на дорогу, и ни минутой больше! Четыре минуты на завершение разговора! Пришло сообщение от пограничников. По телефону ничего сообщать не уполномочен. Через полчаса жду тебя в своем кабинете. Если меня на месте не будет, значит, я в оперативном отделе. Будь готов выступить в полном составе роты.
– Понял. Буду. Роту поднимите по «тревоге», пусть меня ждет.
– Уже ждет на вертолетной площадке. Поспеши.
– Есть поспешить.
Начальник штаба отряда меня не сильно волновал, но заставлять роту ждать командира мне не хотелось.
– Спасибо, боец, – поблагодарил я часового, стоявшего рядом со мной.
– Проводить вас, товарищ майор? – осторожно спросил он, покосившись на мои капитанские погоны. – А то у нас здесь заблудиться в коридорах недолго. Уже бывали случаи. А на днях офицера змея укусила…
– Теперь будет внимательнее под ноги смотреть, – ответил я и шагнул к двери кабинета подполковника Сулейманова.
Подполковник сидел на прежнем месте, только снял очки с мясистого носа и, судя по всему, ждал меня, надеясь, что я сообщу ему нечто весьма важное. Я поведал Абдурагиму Маликовичу о двух бандах ИГИЛ, которых сняли с довольствия, и о срочном вызове в бригаду, и о том, что от «погранцов» поступило срочное сообщение, в результате которого вся разведрота ждет своего командира на вертолетной площадке. Подполковник – человек дела, подолгу раздумывать не любит. Он резко перешел в разговоре на «ты», что олицетворяло стремительность действий:
– Ну, так чего ты ждешь? Поезжай, приступай! И меня держи в курсе дела. Я буду ждать звонка в другом кабинете, в неэкранированном. Пойдем, я провожу тебя, а то, не приведи Аллах, заблудишься в наших коридорах.
Едва я вышел, как ко мне подъехал штабной «уазик».
– Быстрее, товарищ майор! Начальник штаба звонил, дал двадцать минут на путь. За нарушение правил я взял ответственность на себя. Придется гнать, насколько машина позволит.
Я запрыгнул в машину, и мы помчались, мало обращая внимание на разбитую дорогу. Только временами водитель резко тормозил, объезжая особо объемную яму, где наш «уазик» мог бы, пожалуй, спрятаться целиком вместе с брезентовой крышей.
На выезде из Махачкалы нас попытался остановить дежурный инспектор у стационарного поста ГИБДД. Но мы проскочили мимо до того, как он успел поднять свой полосатый жезл. Инспектор достал блокнот, записал номер нашей машины, но второй инспектор что-то сказал ему, и первый вернулся на свое место на дороге, продолжая собирать дань с гражданских водителей. Все это я наблюдал в боковое зеркало заднего вида, наклонившись вперед, и при очередном торможении ударился лобной частью шлема о металлическую переднюю панель. Хорошо, что не открытым лбом и даже не фуражкой, которая от такого удара защитить не в состоянии, иначе остался бы след.
У меня кожа такая, что на ней след остается даже просто от нажатия пальца. А про тренировки по рукопашному бою я и не говорю. Особенно про отдельные тренировки для офицеров, которые в сводном отряде проводит лично начальник штаба. После таких занятий на лице остается колоссальное количество отметин. Сколько раз я возвращался домой с побитой физиономией! В первый раз жена даже испугалась, все выспрашивала у меня, что случилось, с кем я подрался, но потом привыкла и спрашивать перестала. Только проявляла беспокойство за сына, когда я стал учить его драться в пять лет. Кожа мальчишке от меня досталась по наследству, и синяки постоянно присутствуют на его лице и теле. Врачи говорили что-то про плохую свертываемость крови.
«Уазик» не ехал по дороге, а летел над ней. Водителю, бывшему таксисту, редко разрешается в армейской жизни погонять в свое удовольствие, и теперь он отрывался с большим желанием. Стрелка спидометра частенько «гостила» в «красной» зоне.
Когда машина остановилась на парковке перед зданием штаба, я посмотрел на часы.
– Ты за семнадцать минут доехал, – сообщил я водителю. В моем голосе откровенно прозвучала похвала.
– Если есть необходимость, отчего же не доехать, – сдержанно ответил водитель. Но похвала была ему приятна, это я понял по его взгляду.
Все мои бумаги были собраны в одну стопку, и я заспешил с ними под мышкой к начальнику штаба.
Майор Смурнов разговаривал по телефону, когда я вошел, предварительно постучав.
– Что значит «у них нет данных на дальнейший маршрут»? – сердито говорил Алексей Викторович в трубку, указывая мне свободной рукой на стул. – Да по мне, хоть на пять рукавов! Следует выбрать наиболее проходимый… Ищи сам, капитан. Это тебе не «мимо ходить». Принеси мне все документы и карты в кабинет… Срочно! Тебя дожидается майор Одуванчиков!
Из предпоследнего выражения майора я понял, что он разговаривает с капитаном Мимохожим, начальником оперативного отдела отряда. Что-то у Мимохожего, похоже, не ладилось с пограничниками. Те, как я догадался, не могли точно определить маршрут какой-то банды из-за того, что при их дальнейшем пути ущелье расходилось на четыре рукава. Вопрос стоял в том, что банда может проследовать по любому из них. Однако если банда переходит границу с Грузией в районе проживания кистинцев[15], то среди множества ущелий, каньонов и долин может быть только одно подходящее для этого место. А я знаю все неудобства перехвата банды в этом месте. Мой коллега, командир разведроты из другой бригады, при ротации личного состава рассказал мне о своей операции в этом районе.
– Готов возглавить свою роту? – успокоившись после разговора, «сбросив пар» и аккуратно положив трубку на аппарат, спросил меня майор Смурнов. – Рота и командир отряда ждут тебя.
– Командир отряда? – переспросил я.
– Он с тобой собрался лететь. Я и сам хотел с тобой отправиться, но получил от подполковника приказ оставаться на месте и координировать действия. А я, как ты знаешь, в отличие от многих своих подчиненных к приказам отношусь трепетно.
Начальник штаба, видимо, чувствовал, что многие догадываются о его недостаточной храбрости, поэтому и высказался о своем отношении к приказам. И добавил:
– Кроме того, если часть бандитов все же прорвется, я буду вынужден взять охрану депутатов на себя. А у меня в наличии только один взвод. Все остальные силы – «в разгоне» по разным республикам.
В дверь кабинета постучали. После приглашения вошел капитан Мимохожий. Начальник оперативного отдела протянул мне руку:
– Поздравляю, товарищ майор.
Руку я пожал, выразил вежливую благодарность, но сам смотрел на вторую руку, в которой были зажаты несколько сложенных «гармошкой» листов карт.
– Вот карта местности в семи экземплярах.
Капитан плюхнул на стол всю стопку, лицо его выразило довольство тем, что он сбросил с плеч этот груз. Естественно, не груз карт, а груз ответственности за операцию, план которой разработать он просто не успевал. Но начальник штаба «успокоил» капитана Мимохожего:
– Как только придут данные о маршруте банды, оперативный отдел сразу разработает план уничтожения бандитов. За этим я лично прослежу. А тебе, майор, я данные по плану переброшу на планшет.
Сколько я служу в армии, мне всего несколько раз, да и то лишь частично, удалось воспользоваться разработками оперативного отдела. Нам почти всегда приходится действовать, что называется, «с колес», то есть самостоятельно придумывать варианты собственных действий и выбирать что-то одно.
Я посмотрел в карту. Ущелье было то самое, про которое я подумал. Значит, банда проходит через села кистинцев. Подавив тяжелый вздох, я взял в руки верхнюю из карт и ввел ее координаты в свой планшет.
– Можешь забрать все назад, – сказал я капитану Мимохожему.
– Никогда этого не пойму, – сказал мне майор Смурнов. – Неужели на электронных картах виднее? Чем они лучше?
– Дело привычки, товарищ майор. Планшет позволяет увеличивать изображение при необходимости и рассматривать общий план.
– Но на картах же есть топографические отметки…
– Есть, – согласился я. – Только плодами топографии мне за все годы службы всего пару раз довелось воспользоваться.
– А вдруг они понадобятся именно сейчас?
– Тогда я, с вашего разрешения, перенесу их на свой гаджет.
И не дожидаясь согласия начальника штаба, я сел за стол, использовал вторую карту вместо линейки и стал отыскивать на первой топографические обозначения высот.
– Переноси… – запоздало одобрил мои действия начальник штаба.
Сделав все, что хотел, я тут же переслал карту командирам взводов и командиру сводного отряда, после чего, желая проверить получение файла, включил общеротную связь. И сразу услышал голос своего командира, подполковника Репьина:
– Ты где находишься, майор? Скоро прибудешь?
– Уже прибыл, товарищ подполковник. В данный момент нахожусь в кабинете начальника штаба. Сейчас отправляюсь в казарму за оружием и амуницией и сразу к вам, на вертолетную площадку.
– Ждем. – Подполковник, как обычно, был суров и лаконичен. – Карту я получил, спасибо. И все говорят, что получили. Только старший сержант Клишин почему-то пользуется приемоиндикатором вместо планшета…
Старший сержант Миша Клишин временно, до возвращения в бригаду, исполнял обязанности командира первого взвода моей роты взамен убитого в позапрошлую операцию старшего лейтенанта Сережи Анисимова. До этого Клишин был просто хорошим заместителем командира взвода. Но у нас в бригаде есть несколько взводов, которыми командуют старшие сержанты контрактной службы. Правда, в большинстве своем это взводы специалистов.
– Он, товарищ подполковник, просто планшет еще толком освоить не успел. Там же много тонкостей. А ему с приемоиндикатором работать привычнее. И места мало занимает, и всегда под глазом.
– Ну хорошо, тебе виднее. Короче, ждем только твоего прибытия!
Дневальный открыл мне практически пустую «оружейную горку», которая мощной арматурной решеткой закрывает казарму с одной стороны. Я надел бронежилет, взял автомат, запасные магазины засунул в кармашки бронежилета. В других кармашках, в нижних, лежали гранаты.
Потом я отправился в канцелярию, забрал из сейфа пистолет с запасной обоймой. Постояв еще несколько секунд в раздумье, я прихватил и трофейный кастет из тяжелой нержавеющей стали. Пистолет я сунул в кобуру, а кастет нашел себе укромный уголок в кожаном офицерском планшете. Там же, в планшете, лежали и бумаги, полученные мной от подполковника Муравьинского и капитана Ромашкина.
Я уже выходил из казармы, когда мне позвонил начальник штаба сводного отряда майор Смурнов.
– Как дела, майор? Ты еще не в вертолете?
– Я в роту заскочил, уже выхожу.
– Ты мне дал скопировать список, который тебе предоставил подполковник Муравьинский. Теперь мне нужен второй список, который тебе передал капитан Ромашкин. В случае чего я смогу выставить защиту депутатам и не распылять силы понапрасну. У меня же в запасе целый взвод!
– Товарищ майор, я уже не успеваю. И я вам один экземпляр оставлял. Посмотрите на столе, среди карт должен быть. Если не найдете, попросите Ромашкина распечатать еще.
– Добро. Так и сделаю. Конец связи.
Начальник штаба отключился, не дожидаясь моего ответа – сам, видимо, торопился не меньше моего, – а я поспешил в сторону переоборудованного под вертолетную площадку плаца.
Командир отряда подполковник Репьин, как оказалось, ждал меня не в вертолете, а в диспетчерской, над которой раздувалась полосатая колбаса «сачка», показывающего направление и силу ветра.
– Готов, майор?
Подполковник встал и отставил в сторону стакан с недопитым чаем, едва я открыл дверь диспетчерской. Три диспетчера сидели за приборами и отслеживали воздушную обстановку поблизости, а четвертый вел с кем-то переговоры – предлагал командиру экипажа имитировать заход на атаку, чтобы припугнуть бандитов. На меня они внимания не обратили – должно быть, подполковник рассказал диспетчерам, кого он ждет.
– Репьин, чай допей, – только сказал диспетчер, сидевший ближе к двери.
Я коротко глянул на его погоны. Диспетчер пребывал в звании майора, но разговаривал с командиром отряда достаточно вольно, без стеснения обращаясь к нему на «ты». Похоже, пора и мне привыкать к такой манере общения. Но это уже после, когда сменю погоны на новые, с двумя просветами[16].
– В следующий раз допью, – пообещал подполковник и, взяв меня под руку, вывел из диспетчерской.
Естественно, я такому панибратству не сопротивлялся – рылом и возрастом, как говорится, не вышел.
Сразу за бетонным крыльцом Репьин мою руку выпустил.
– Всего на роту выделено семь машин – три «Ми-8», один «Ми-24» и три «Ночных охотника» для поддержки огнем. «Ми-28» прилетят позже, когда мы уже начнем бой. Я лечу с первым взводом в передовом вертолете. Второй и третий взводы летят за мной следом. Ты с саперами и радистами – в замыкающем «Ми-24». Твои взводы малы по численному составу, и то одно отделение взвода связи рассредоточили по «восьмеркам». Командир экипажа сказал, что вы поместитесь. В тесноте, да не в обиде! Связь держим через КРУС. Аппаратура связи есть в каждом вертолете. Присматривай за летящими впереди, чтобы никто не отстал.
– Подполковник Глуховский летит? – поинтересовался я.
– Летит, на своем «Ночном охотнике». А чего он тебе, родня?
– Никак нет, товарищ подполковник. Просто примета хорошая, когда он в операции участвует. С ним всегда удачно все завершаем. Мы давно сработались с Борис Борисычем.
– Это хорошо, что сработались… Вот позывные вертолетчиков. – Репьин протянул мне распечатку.
Я просмотрел ее, запомнил и вернул листок командиру отряда. Тот убрал его в затертый кожаный планшет и свободной рукой потер плечо – недавняя рана, видимо, все еще давала о себе знать. Но Репьин руку усердно разрабатывал и сейчас даже держал ею автомат, вес которого как-никак составляет три с половиной килограмма[17]. По утрам он до общего подъема, я сам накануне видел, занимается на турнике, не желая показывать свое ранение и вызванную им слабость солдатам. Офицеров подполковник не стесняется, они лучше других знают цену ранениям, поскольку получают их чаще.
– Надеюсь, во время полета придет информация от «погранцов», где пошли бандиты. У «Сигмы» нет нашей связи, они будут передавать сообщения через майора Смурнова. Я его намеренно оставил на координации. Но если не успеют или если бандиты вдруг захотят пообедать, мы всегда сможем пролететь дальше и поторопить банду парой очередей из автоматической пушки.
– Можно пушкой, можно и парой ракет, – ответил я и повернул к стоявшему особняком «двадцать четвертому».
Подполковник Репьин направился к передовому «Ми-8», который по команде диспетчерской уже начал раскручивать винты.
Репьин, больше по привычке, чем по необходимости, свободной рукой прижал к голове шлем. По привычке потому, что шлем крепится под подбородком ремнем, и ветром сорвать его с головы не может. Одет подполковник был точно так же, как и я, так же носил бронежилет, прикрывающий погоны, и отличить его от солдат можно было только по наличию кожаного офицерского планшета, да при использовании планшета-гаджета, который носится офицерами в большом нагрудном кармане, тогда как солдаты носят на левой руке приемоиндикаторы, внешне похожие на большеэкранные смартфоны. По отсутствию таких «смартфонов» опытный глаз тоже может отличить офицера, но для этого его следует рассмотреть в бинокль или в оптический прицел, как, видимо, и рассматривали Репьина, прежде чем его достала пуля бандитского снайпера. Но не исключено и то, что его просто приняли за солдата. В солдат тоже снайперы постреливают, хотя предпочитают сначала отстреливать офицерский состав.
«Солдаты ждать устали», – понял я, едва заглянув в «двадцать четвертый». Знаю по себе, что ожидание порой утомляет больше, чем сам бой. Я забрался в вертолет, опершись о подставленную мне руку широко улыбающегося старшего лейтенанта Скорогорохова.
– Здравия желаю, товарищ майор! Поздравляю вас с новым званием!
– Спасибо, Вячеслав Аркадьевич, – серьезно ответил я старлею.
Из кабины вышел второй пилот (или, как он официально называется, оператор вооружений). Я закрыл за собой дверцу борта и выразил ему готовность лететь. Второй пилот кивнул, вернулся в кабину, и тут же зачихали поочередно два газотурбинных двигателя, потом захлопали винты. Но когда температура двигателей поднялась, винты хлопать перестали и только продолжили сильно гудеть.
«Ми-24» вмещает тринадцать человек, не считая трех членов экипажа. Сейчас же нас в вертолете поместилось почти два взвода, при этом одно отделение взвода связи распределили по другим вертолетам. Чтобы нас всех доставить к месту, пришлось оставить на вертолетодроме бортмеханика и пожертвовать частью подвесного вооружения. Еще одного «Ми-8», в котором мест больше, в отряде, похоже, не оказалось. Взлетали мы трудно, двигатели гудели непривычно надсадно.
– Не чебурахнемся? – почему-то весело спросил меня старший лейтенант Скорогорохов, устроившись рядом и постучав сжатым кулаком по внутренней обшивке салона, словно проверяя ее на прочность.
– Ты думаешь, пилоту больше твоего жизнь надоела? Или он своего дела не знает? – ответил я, сам слегка удивляясь собственному спокойствию и привычке доверять специалистам.
В самом деле, когда, например, садишься в пассажирский самолет или в поезд, то не думаешь о том, опытный ли пилот или машинист. Ты просто доверяешь специалисту. Так же и здесь.
Мы взлетели и двинулись на юго-запад. Вертолеты соблюдали дистанцию. Звук двигателей говорил о значительном перегрузе нашей машины. И с самого начала полета мы начали отставать от летящих впереди. Я хотел уже было через систему связи попросить пилотов «восьмерок» не сильно торопиться, но они и без моей подсказки все увидели и сбросили скорость.
Как-то так получилось, что я не видел в иллюминаторе предгорий. Должно быть, мы так быстро их миновали, что, когда я, приложив ладонь козырьком к шлему, прильнул к иллюминатору, я сразу усмотрел под собой два хребта и ущелье между ними.
Лететь нам до приграничных районов предстояло достаточно долго, а местные однообразные хаотичные пейзажи мое внимание мало привлекали и радовали. Так что я предпочел задремать, памятуя о том, что и без того уже несколько ночей спал предельно мало, часто ссылась на то, что отоспаться успею дома. Но до этого времени еще следовало дожить, да и дома, как говорит практика, найдутся свои неотложные дела, которые тоже не дадут поспать. Впрочем, от отсутствия регулярного сна я не слишком страдал. Но все равно решил, что во время полета могу себе позволить отдых и относительное расслабление. Я дремал, вспоминая рассказы ветеранов спецназа ГРУ, участников войны в Афганистане, о том, что им поспать порой удавалось только в вертолетах при вылете на задание. Все другое время шли бесконечные бои и засады, в которых спать тоже не рекомендуется.
Глава четвертая
Но командир сводного отряда подполковник Репьин, видимо, так не считал. Он меня приравнивает к себе и оценивает по своим возможностям.
А о его возможностях многие знают. Так, ходил устойчивый слух, что у себя в бригаде среди недели, когда солдатам не полагается ходить в увольнение, подполковник проходил мимо пивного ларька и увидел рядом с ним двух солдат своего батальона. Солдаты были, естественно, в «самоволке». Они были уверены, что возрастной, по их меркам, подполковник не сможет их догнать, тем более что оба – разрядники по бегу на длинные дистанции. Они и побежали, понимая, что если ты не пойман, то ты и не вор. Но Репьин прицепился к бегущим, как настоящий репей, и гнал их вплоть до самой казармы. Вот такой у нас командир сводного отряда! Я бы тоже сумел догнать солдат, но Репьин старше меня лет на двадцать. Я понимаю, что бежал он на одной силе воли.
– «Первый» вызывает «Цветок»! «Цветок», «Цветок», как слышишь меня? Прием!
– Хорошо слышу, товарищ подполковник. Вертолет только шумит надсадно, помехи создает. А в целом все понятно.
– Это хорошо, что понятно. Мне только что позвонил майор Смурнов. «Погранцы» сообщили ему, что банда разделилась на две части и двинулась вперед двумя средними рукавами. Нам придется перекрывать оба рукава.
Я вытащил свой планшет и посмотрел на карту. Два средних рукава ущелья были соединены перевалом, судя по отметкам на карте, вполне доступным для прохождения даже без альпинистского снаряжения, о чем я сразу предупредил подполковника.
– И это значит… – подполковник Репьин то ли задумался, то ли ждал, что я скажу по этому поводу.
– Это значит, что мы должны высадиться на перевале до того, как до него доберутся бандиты. Должны. Обязаны, – заявил я категорично. – В крайнем случае будем десантироваться бандитам на головы.
– Но это же повлечет за собой потери в живой силе…
– А что делать? Я не вижу другого пути. Если мы высадимся в любом из рукавов, мы тоже вынуждены будем разделиться на две части, поскольку не знаем, по какому рукаву пойдут в наступление бандиты. А они, перейдя перевал, объединятся, ударят по любому рукаву и будут иметь численное превосходство. Позицию мы укрепить просто не успеем. На пограничников я лично надеюсь мало. Воевать они, конечно, умеют, но их самих всего-то без малого два взвода. Даже меньше – майор Смурнов сказал, что едва ли наберется полтора. Поэтому они не атакуют банду, а только отслеживают. Банда, если их обнаружит, попросту их сомнет и всеми силами ударит по нам. А нам, чтобы объединиться, придется штурмовать перевал снизу вверх. А это не меньшие потери, чем десантирование на голову противнику.
– Подожди, майор, я с пилотами поговорить попробую, – отозвался командир сводного отряда. – Может, сумеют скорость прибавить…
Я терпеливо стал ждать, понимая, что вертолетчики могут какое-то время думать, советоваться, прикидывать свои возможности. Но на связь подполковник вышел через пару минут.
– Решено, майор. Троица «Ми-8» разовьет скорость до предельной и обстреляет бандитов, постарается это сделать до того, как они достигнут перевала. А если уже достигнут, они собьют их огнем. А потом они высадят нас на перевал. Твой «Ми-24» сильно перегружен, поэтому в бой он вступит последним, когда доберется до места, предварительно высадив твоих солдат на перевале. Годится? У него пушка «вертлявая», может и вперед, и назад стрелять. Пусть так и лупит.
– Годится, – согласился я.
И пошел в кабину пилотов, чтобы наблюдать за происходящим через «фонарь» первого пилота, не забыв по дороге посмотреть на часы. Подполковник Репьин оказался не таким плохим человеком, как мне показалось вначале, – дал мне поспать немногим меньше часа.
Оператор вертолета сидел дальше и ниже, а для посадки в машину имел собственную дверь. В салон к нему я мог попасть, только согнувшись в три погибели и протиснувшись бочком мимо кресла первого пилота. Конечно, с места оператора смотреть было бы лучше, но не сгонять же специалиста! А двоим в его кабине не поместиться. Поэтому я просто облокотился на кресло первого пилота и стал всматриваться в горы.
Местность была мне знакома по карте. Под нами уже простирались рукава ущелья. Хребет между двумя средними рукавами не слишком высок, но крайние рукава отгорожены основательно – не перейти. Да и рукава эти к тому же местами зияют обвалами. Места опасные. Значит, бандиты имеют подобную карту, раз выбрали два центральных рукава. Причем скорее всего свежую, спутниковую. Такую им могли предоставить только американцы. Все, что происходит внутри России, америкосов традиционно сильно волнует.
Вертолет приблизился к перевалу. Впереди нас ждал бой. Три вертолета «Ми-8» его уже начали, если судить по разрывам впереди. Грохота слышно не было – мешали звуки двигателей «двадцать четвертого». Я вернулся в салон и громким голосом, стараясь перекричать шум двигателей, прокричал, забыв про внутриротную связь:
– Приготовиться к высадке!..
Вспомнив про связь, я включил ее и добавил уже спокойно:
– Сразу после высадки вступаем в бой. Оружие приготовить! Стрелять можно уже из дверей! Лестницы не будет, выпрыгиваем и сразу кувыркаемся в разные стороны. Первый – влево, второй – вправо. После кувырка – резкий прыжок в сторону. Смотрите, чтобы последующий не сбил предыдущего!
Бойцы и без моего инструктажа умеют выполнять высадку даже из зависшего над землей вертолета. Бывало, что прыгали метров с шести с лишком, что больше высоты второго этажа. И ни разу в моей практике не случалось эксцессов, никто не приземлялся на плечи товарищу, никто не толкался. Высадка бойцов разведроты давно отработана.
Читать бесплатно другие книги:
