Дерзкая темная ночь Лорен Кристина
Christina Lauren
DARK WILD NIGHT
© Ивасечко И., перевод, 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2020
Глава 1
Лола
Я мысленно рисую на панно, пока мы идем от ресепшена по коридору с мраморным полом: женщина в черных туфлях на пятнадцатисантиметровых каблуках и просто с бесконечными ногами покачивает бедрами с каждым своим шагом.
Покачивает бедрами влево.
Покачивает вправо.
Потом снова влево.
Мой агент Бенни наклоняется ко мне.
– Не нервничай, – шепчет он.
– Я в порядке, – вру я.
Но, выпрямившись, он только фыркает в ответ:
Контракт уже составлен, Лола. Ты здесь просто показаться, а не кого-то впечатлять. Улыбайся! Сегодня интересная часть всего этого.
Я киваю, пытаясь сосредоточиться на происходящем вокруг: «Ах, какой офис! Ах, какие люди! Эти яркие огни большого города!» Но все напрасно. Я сочиняла и рисовала свою «Рыбу Рэйзор» с одиннадцати лет и с интересом тратила каждую секунду своего времени на ее создание. Ужасающая же часть – это идти по коридору вдоль стеклянных сверкающих кабинетов и глянцевых плакатов в рамках с семизначными цифрами, затраченными на производство фильмов.
Мой желудок подпрыгивает куда-то в горло, и я снова возвращаюсь в свою тихую гавань.
Покачивает бедрами вправо.
Покачивает бедрами влево.
А ноги длиной как от земли до небес.
Секретарь останавливается перед дверью и открывает ее: «Ну вот мы и на месте».
Все офисы студии просто до неприличия изысканные; здание ощущается словно современный вариант замка. Все стены отделаны мрамором и алюминием, двери – стеклянные. Детали мебели выполнены либо из мрамора, либо из кожи.
Бенни уверенно идет впереди, пожимая руку каждой бизнес-леди по другую сторону стола. Я следую за ним, но когда отпускаю дверь, та захлопывается слишком сильно и звук удара стекла о металл эхом раздается по комнате – за столом, с его обратной стороны, слышны два испуганных возгласа.
Твою мать!
Я много раз видела себя на фотографиях в стрессовых ситуациях на публике, чтобы знать, что не выгляжу сейчас потрепанной. И даже не втягиваю голову в плечи. Не сутулюсь и не вздрагиваю, хотя, когда дверь с грохотом закрывается, внутри меня все словно стягивается сотнями тысяч узелков.
Видимо, я просто хорошо все это скрываю.
«Нью-Йорк Таймс» дал «Рыбе Рэйзор» превосходный отзыв, но описал меня как «отстраненную» во время интервью, хотя сама про себя я бы сказала, что была яркой и обворожительной. «Лос-Анджелес Таймс» дал определение нашему телефонному разговору как «серии длинных продуманных пауз и односложных ответов», хотя мой друг Оливер сказал, что от волнения я наговорила целую тираду.
Повернувшись лицом к присутствующим, я удивляюсь, насколько те выглядят отполированными статуями. Никто ничего не говорит по поводу моего не слишком изящного появления, но, клянусь, пока я иду к столу, в воздухе все еще висит эхо того хлопка.
Бенни подмигивает мне и жестом предлагает сесть. Выбрав мягкое кожаное кресло, я разглаживаю платье на бедрах и осторожно сажусь. У меня вспотели руки, а сердце грохочет. Я снова и снова считаю до двадцати, чтобы сдержать панику.
На панно изображена девушка с высоко поднятым подбородком и огненным шаром в груди.
– Лорелея, приятно встретиться с вами лично.
Я смотрю на говорящую это женщину и пожимаю ее протянутую руку. У нее светлые блестящие волосы, идеальный макияж и столь же идеальная, но несколько безликая одежда.
Решаю, что это Анджела Маршалл, исполнительный продюсер, вместе с Остином Адамсом боровшаяся за право снимать «Рыбу Рэйзор» в битве, о которой я даже ничего не знала. (Все-таки не зря я с утра пораньше штудировала IMDb[1].) Правда, на фото она была рыжей.
Мельком взглянув на женщину, я изучаю ее темную кожу, черные волосы и большие карие глаза. Нет, это все-таки не Анджела Маршалл.
Единственный человек, кого я часто видела на фото в журналах, – это Остин, но, кроме Бенни, здесь нет мужчин.
– Пожалуйста, зовите меня Лола. Приятно познакомиться, – говорю я с вопросительной интонацией, потому что в обычных ситуациях в этот момент и происходит знакомство.
Но вместо этого рукопожатие никак не кончается, и сейчас я не знаю, куда деть мой эмоциональный порыв. Почему никто не представляется? Разве я должна заранее знать каждого по имени?
Отпустив мою руку, женщина наконец произносит:
– Анджела Маршалл.
Складывается впечатление, будто это был какой-то тест.
– Рада познакомиться, – повторяю я. – Не могу поверить…
Моя мысль на этом заканчивается, и все оборачиваются ко мне, ожидая продолжения. Честно говоря, я днями напролет могла бы рассказывать, во что я не могу поверить.
Я не могу поверить, что «Рыба Рэйзор» станет известной на весь мир.
Не могу поверить, что люди ее покупают.
И я действительно не могу поверить, что такие интересные люди, работающие в этой огромной киноиндустрии, превратят мой роман в комиксах в фильм.
– Мы ни во что из этого не можем поверить, – приходит мне на помощь Бенни, при этом неловко посмеиваясь. – И в восторге от того, как все повернулось. Просто в восторге.
Женщина рядом с Анджелой всем своим видом показывает «о, ну конечно же, вы в восторге», потому как все мы знаем, что для Бенни это довольно солидная сделка: его двадцать процентов – это приличные деньги. Но это понимание тянет за собой еще одно: для меня случившееся имеет куда большее значение, чем для него. Вся моя жизнь изменилась после одной этой сделки. И вот мы сейчас здесь, чтобы подписать контракт, обсудить кастинг и составить график.
На панно изображена девушка, которая резко просыпается из-за того, что ей в позвоночник вонзили сталь.
Я пожимаю руку другой женщине:
– Привет. Извините, не расслышала ваше имя. Я Лола Кастл.
Она представляется как Ройя Лайани, затем смотрит на бумаги перед собой и готова пояснить, что происходило перед нашим приходом. Но прежде чем она начинает, распахивается дверь, и в стремительно вошедшем я узнаю Остина Адамса, чье появление сопровождается звуками телефонных звонков, стуком каблуков и гулом голосов из соседних помещений.
– Лола! – приветливо окликает меня он, после чего морщится, когда за его спиной резко захлопывается дверь.
Глядя на Анджелу, он произносит:
– Ненавижу эту чертову дверь. Когда, блин, Джули организует ее ремонт?
Анджела отмахивается от него и с интересом наблюдает, как Остин, не обращая внимания на место рядом с ней, выбирает стул справа от меня. Он садится на него и, широко улыбаясь, начинает изучать мое лицо.
– Я твой большой поклонник, – без всяких вступлений и даже не представившись, говорит он. – Честное слово. Я от тебя просто в восторге!
– Я… Ну ничего себе, – неловко засмеявшись, отвечаю я. – Спасибо.
– Пожалуйста, скажи, что ты работаешь над чем-нибудь новым. Я пристрастился к твоему искусству, историям – ко всему.
– Мой следующий роман-комикс выйдет этой осенью. Будет называться «Майский жук». – Я чувствую, как Остин взволнованно придвигается ближе, и инстинктивно добавляю: – Но он еще в процессе создания».
А когда снова поднимаю глаза на него, он с удивлением покачивает головой.
– Это нереально, да? – Его взгляд теплеет, а улыбка смягчается. – Что ты – вдохновитель очередного масштабного боевика?
Ситуации, подобные этой, когда я беспокоюсь, что услышу много пустых похвал, обычно заставляют затаить дыхание, чтобы сдержать свой скептицизм. Но несмотря на то что он влиятельный режиссер и продюсер, Остин кажется таким искренним. Он очень привлекательный, но при этом какой-то растрепанный: его светлые золотистые волосы явно расчесаны при помощи пальцев, он небрит, одет в джинсы и криво застегнутую рубашку, от чего правая половина длиннее левой. И его воротничок так же перекошен. Он являл собой довольно дорогой беспорядок.
– Спасибо, – отвечаю я, сцепляя руки вместе, чтобы не было соблазна теребить мочку уха или волосы.
– Я серьезно, – опираясь локтями о бедра, добавляет он, по-прежнему глядя только на меня. Сомневаюсь, что он заметил Бенни. Костяшки моих пальцев белеют. – Понимаю, что именно так мы и должны всем говорить, но в этом случае это действительно правда. Меня захватило с первой страницы, и я сказал Анджеле и Ройе, что мы должны заполучить этот роман.
– И мы согласились, – совершенно не к месту вмешивается Ройя.
– Что ж, – стараясь найти что-нибудь, кроме очередного «спасибо», прозношу я. – Это замечательно. Рада, что роман вроде бы собрал свою небольшую аудиторию.
– Небольшую? – саркастически уточняет он, откидываясь на спинку стула и глядя на свою рубашку. – Охренеть! Я даже не успел нормально одеться.
Я прикусываю нижнюю губу, чтобы подавить смех, уже щекочущий горло. До его прихода вся эта ситуация повергала меня в безмолвную панику. Когда я была маленькой, мы делали покупки на «Гудвилле»[2], много лет использовали талоны на еду, и я по-прежнему езжу на «шеви» 1989 года выпуска. Я еще толком не могу осмыслить, каково это – изменить свою жизнь, и присутствие этих идеальных степфордских сестер[3] за этим столом только добавляет напряжения в эту незнакомую для меня атмосферу.
Но Остин мне кажется тем, с кем я вполне могу работать.
– Знаю, у тебя уже об этом спрашивали, – говорит он, – я читал в интервью. Но хочу услышать непосредственно от тебя. Что заставило начать писать эту книгу? Что на самом деле вдохновило?
Меня действительно об этом спрашивали, и так много раз, что у меня появился стандартный ответ: мне нравятся женские супергероини, потому что они отлично умеют справляться со сложными социальными и политическими ситуациями, в популярной культуре и искусстве. Я написала о Куинн Стоун как об обычной девушке в духе Клариссы Старлинг или Сары Коннор[4]: они обе добились успеха своими собственными силами. Куинн встречает странного, похожего на рыбу мужчину из иного измерения. И это существо, Рэйзор, помогает Куинн отважно сражаться за себя и свое окружение. При этом он понимает, что не может отпустить ее домой, даже когда должен. Эта идея пришла мне во сне, когда огромный, покрытый чешуей мускулистый мужчина попросил меня прибраться в шкафу. Остаток дня я провела в раздумьях: а что, если бы он на самом деле появился у меня в комнате? Я назвала его Рыба Рэйзор. И представила, что он не наваляет мне за неубранный шкаф, а посоветует послать это к чертям и сразиться за что-то на самом деле важное.
Но это не тот ответ, что стоит произносить сегодня.
– Я была в ярости, – выкладываю я. – И считала взрослых либо придурками, либо засранцами.
Я выжидающе смотрю в зеленые глаза Остина до тех пор, пока он не вздыхает и понимающе не кивает.
– Я злилась, что мой папа был в раздрае, а мама такая трусиха. И уверена, что знаю, почему придумала Рыбу Рэйзор: он грубый и не всегда понимает Куинн, но в глубине души любит ее и хочет о ней заботиться. Рисовать его самого, как он поначалу не понимает ее человеческую природу, но потом тренирует ее для сражений и в конце концов уступает ей… Я позволяла себе погрузиться целиком в их историю, когда, закончив с домашними делами и уроками, я ночами в одиночестве проводила время в их компании.
В комнате становится совсем тихо, и я ощущаю незнакомое желание заполнить эту тишину словами:
– Мне нравилось наблюдать за Рэйзором, как он начинал ценить в Куинн то, что было нетипичным. Она худая и молчаливая. Совсем не амазонка. Ее достоинства – в мелочах: она наблюдательна, доверяет самой себе, не сомневаясь. И я хочу убедиться, что это не упустят. В книге много действий и жестокости, но Рэйзор не строит иллюзий насчет нее, когда она только учится драться. Его поражает, когда она выясняет, как ему противостоять.
Я смотрю на Бенни. Сейчас я говорю максимально откровенно о своей книге, и на его лице ясно читается удивление.
– Сколько тебе было лет, когда ушла мама? – догадывается Остин. Он разговаривает со мной так, будто в комнате больше никого нет, и из-за тишины легко представить, что это на самом деле так.
– Двенадцать. Сразу после того, как папа вернулся из Афганистана.
Комната, кажется, погрузилась еще в большее безмолвие, и Остин тяжело вздыхает: «Блин, это дерьмово».
Я наконец смеюсь.
Он снова наклоняется, и его взгляд становится настойчивым, когда он говорит:
– Я очень люблю эту историю. И этих персонажей. И у нас есть сценарист, который сделает из этого шедевр. Знаешь Лэнгдона Макафи?
Я мотаю головой, смущенная тем, что, мне кажется, я должна его знать, но Остин только отмахивается от меня.
– Он обалденный. Спокойный, умный и организованный. И хочет писать сценарий вместе с тобой.
От неожиданности я открываю рот – я буду писать сценарий! – но ничего, кроме сдавленного возгласа, у меня не выходит.
Не обращая внимания на мое потрясение, Остин продолжает:
– Я не хочу слишком много об этом говорить, ладно? – И сам уже кивает, будто подсказывая: – Я хочу, чтобы получилось все, чего ты хочешь. – Наклонившись, он улыбается: – Хочу, чтобы ты увидела, как твоя мечта претворяется в жизнь.
– Расскажи еще разок и поподробнее, – просит Оливер. – Не уверен, что в первый раз ты говорила по-английски.
Он прав. Я еле дышала, с трудом соображая, какие подобрать слова, с тех пор как ворвалась, болтая без умолку, в его магазин комиксов Downtown Graffick. Оливер смотрел на меня, и его милая улыбка медленно таяла, превращаясь в замешательство, пока я фонтанировала сотнями бессвязных слов посреди магазина. Я провела два часа в дороге от Лос-Анджелеса, вися на телефоне с папой и пытаясь переварить, о чем говорили на встрече. Не то чтобы это действительно помогло, потому что, вот, пожалуйста, говорить об этом вслух в присутствии одного из важных для меня людей становится еще более сюрреалистичным.
За все те восемь месяцев, что мы дружим, не думаю, что Оливер видел меня в таком состоянии – задыхающуюся и заикающуюся, на грани слез от потрясения. Я всегда гордилась собой, что я спокойная и невозмутимая даже в кругу друзей, и сейчас пытаюсь взять себя в руки, но это чертовски трудно.
Они
снимают
фильм
на основе моих детских идей.
– Ладно. – Я делаю большой вдох и медленно выдыхаю. – На прошлой неделе позвонил Бенни и сказал, с фильмом что-то происходит.
– Я думал, он только разослал…
– Несколько месяцев назад, – перебиваю его я. – Все верно. Или это была тишина перед взрывом? Потому что по дороге от его офиса к их он сказал мне, что была настоящая битва за право. – Я прижимаю ладонь ко лбу: – Я вспотела. Ты только взгляни на меня: я вся мокрая.
Он смотрит на меня, и его взгляд смягчается. Потом, засмеявшись, он слегка качает головой и возвращает свое внимание к только что вскрытой коробке с книгами:
– Это невероятно, Лола. Просто продолжай рассказывать.
– Всех сделали Columbia и Touchstone[5], – говорю я. – Мы были в их офисах и встречались кое с кем.
– И? – Глядя на меня, он вытаскивает книгу из коробки. – Они были впечатлены?
– Думаю, – я останавливаюсь на полуслове, вспомнив, как это ощущалось, когда Остин перевел свое внимание на остальных и встреча превратилась в мешанину названий и пометок типа «внести в расписание Лэнгдона первую встречу по обсуждению сценария и посмотреть, можем ли мы к полудню предоставить Митчеллу план кассовых сборов», – да. Там были пара неразговорчивых, но исполнительный продюсер Остин Адамс был по-настоящему милым. А я была так потрясена, что не знаю, сколько мне понадобится времени, чтобы к этому привыкнуть. – Проведя обеими руками по волосам, я поднимаю голову вверх: – Все это такое безумие. Этот фильм.
– Ага, фильм, представляешь, – вторит мне Оливер, и когда я поворачиваюсь к нему, вижу, как он смотрит на меня своими загадочными голубыми глазами. Он облизывает губы, и мне, пожалуй, стоит отвернуться. Он мой муж в прошлом и увлечение в настоящем, но оно всегда будет безответным: наш брак в общем-то никогда не был настоящим. Это было «что мы сделали в Вегасе».
Конечно, две другие пары, что встретились в Вегасе, – наши друзья Миа с Анселем и Харлоу с Финном, сейчас счастливо женаты. Но иногда мы с Оливером, особенно когда выпьем, любим похвалить друг друга, что мы единственные, кто провернули эту свадебную ерунду в Вегасе, как нормальные люди: сначала сожаление, затем аннулирование и похмелье. И учитывая эмоциональную дистанцию, которую он всегда держит, я почти уверена, что из нас двоих он тот, кто на самом деле одобряет такое решение.
– И это было не просто «о-о, нам нравится идея, давайте купим и посмотрим, что из этого можно сделать», – продолжаю я. – Купив, они уже знали, кто будет режиссер. И сегодня мы говорили о кастинге. У них полно больших эффектных парней, кто жаждет принять участие.
– С ума сойти, – бормочет он, придвигаясь ближе и внимательно глядя на меня. И если бы я не знала Оливера так хорошо, решила бы, что он смотрит на мой рот. Но я хорошо его знаю: он просто вглядывается в каждую черту моего лица, пока я говорю. Он потрясающий слушатель.
– И… я собираюсь совместно писать сценарий! – немного задыхаясь, добавляю я, и его глаза округляются.
– Лола! Лола, черт возьми.
Пока я пересказываю сегодняшнюю утреннюю встречу, Оливер возвращается к распаковыванию новой партии комиксов, время от времени поглядывая на меня со своей все поглощающей легкой улыбочкой. Я думала, что за все это время научилась понимать, о чем он думает или как реагирует на что-то. Но он по-прежнему во многом мною не читаем. Лофт, в котором я живу на пару с моей подругой Лондон, находится всего в паре кварталов от магазина Оливера, и хотя я вижу его почти каждый день, большую часть времени по-прежнему ощущаю себя пытающейся понять, что он имеет в виду или что означает каждое его слово, или, например, задержавшаяся на мне улыбка. И будь я похожа на Харлоу, я бы просто спросила.
– Значит, ты с нетерпением ждешь его выхода на экраны? – спрашивает он. – Это произошло так быстро, что мы не успели обсудить. Знаю, многие авторы не в восторге от конечного результата адаптации.
– Издеваешься? – восклицаю я. Как он может всерьез об этом спрашивать? Единственное, что я люблю больше комиксов, – это фильмы по комиксам. – Это как снег на голову, но при этом потрясающе.
А потом вспоминаю, что меня ждет e-mail с семнадцатью вариантами сценария в качестве «рекомендации», от чего накатывает легкая тошнота.
– Это почти как строительство дома, – говорю ему я. – Но мне хочется заморачиваться вопросом вселения, а не подбирать ручки к шкафам и светильники.
– Давай просто надеяться, что они не позовут Джорджа Клуни на роль твоего «Бэтмена», – замечает он.
Я поигрываю бровями:
– Пусть позовут мне Джорджа Клуни для всего, чего угодно, сэр.
Из-за полок появляется Не-Джо, единственный работник Оливера – находящийся вечно под кайфом чувак с ирокезом, к которому мы ощущаем такие же привязанность и обожание, какие испытывает хозяин к своему домашнему любимцу.
– Клуни – гей. Вы же знаете, да?
Мы с Оливером не обращаем на него никакого внимания.
– На самом деле, – добавляю я, – если эти два слова Джордж Клуни когда-нибудь включат в оксфордский словарь английского языка в качестве глагола, я тут же добавлю их в список часто употребляемых выражений.
– Типа «вас когда-нибудь клунили»? – предлагает Оливер.
– Точно. «Мы пошли гулять, а потом нас отклунили аж до двух часов. Приятного вечера».
Оливер кивает и убирает в ящик ручки:
– Наверное, мне тоже стоит добавить.
– Видишь? Вот поэтому мы и дружим, – замечаю я. Быть рядом с ним – как находиться под дозой ксанакса[6]. Он меня всегда успокаивает. – Если Джордж Клуни станет глаголом, это будет такое важное событие, что станет не важно, гей он или нет, ты тоже захочешь его использовать.
– Он стопроцентный гей, – уже громче заявляет Не-Джо.
Скептически фыркнув, Оливер наконец поворачивается к нему:
– Я так не думаю. Он ведь женился.
– Да ну? – удивляется Не-Джо, облокачиваясь локтями на стойку. – Но будь он таким, ты бы его все равно хотел?
Я поднимаю руку:
– Да. И не сомневайся.
– Я не тебя спрашивал, – отмахивается от меня Не-Джо.
– А кто спереди, кто сзади? – уточняет Оливер. – Меня отклунит Джордж Клуни или это я буду клунить?
– Оливер, – отвечает Не-Джо. – Это же Джордж, мать его, Клуни! Его нельзя клунить.
– Мы потихоньку превращаемся в идиотов, – бормочу я.
Они оба не обращают на меня внимания, и Оливер наконец пожимает плечами.
– Ну ладно. Да. Почему нет?
– И наш IQ медленно, но верно снижается, – продолжаю я.
Не-Джо делает вид, будто хватает кого-то сзади и делает несколько толчков бедрами вперед и назад.
– Вот это позволишь ему?
Пожав плечами, Оливер отвечает:
– Не-Джо, я и так понял, о чем мы. И также в курсе, как выглядит секс между двумя мужчинами. Я говорю, что если вдруг я буду с парнем, почему это должен быть плохой Бэтмен?
Я машу рукой у него перед лицом: «Нам нужно вернуться к той части разговора, где шла речь про мои комикс и фильм».
Оливер расслабленно поворачивается ко мне и улыбается так сладко, что у меня внутри все тает.
– Точно. Это офигенно, Лола. – Он наклоняет голову и взглядом синих глаз удерживает мой. – Я чертовски горжусь тобой!
Я улыбаюсь и втягиваю в рот нижнюю губу, потому что когда Оливер так на меня смотрит, я не в состоянии чувствовать себя хоть немного спокойно. Но еще ужаснее брякнуться перед ним в обморок, просто мы так себя не ведем.
– И как ты собираешься это отпраздновать? – спрашивает он.
Я оглядываю магазин, будто ответ где-то здесь:
– Потусить здесь? Не знаю. Может, стоит пойти поработать.
– Ну нет, ты постоянно в разъездах и даже когда появляешься дома, вечно работаешь, – возражает он.
Фыркнув, я говорю:
– И это говорит парень, не отходящий ни на шаг от своего магазина.
Оливер задумывается:
– Они же снимают твой фильм, Сладкая Лола. – Это прозвище заставляет мое сердце кувыркнуться в груди. – Сегодня вечером тебе нужно устроить что-нибудь грандиозное.
– Что-то типа посиделок у Фреда? – спрашиваю я. Мы там завсегдатаи. – Зачем делать вид, что нужно нечто необычное?
Оливер качает головой:
– Давай сходим куда-нибудь в центре, и тогда тебе не придется переживать о необходимости вести машину.
– Но тогда уже тебе придется как-то добираться до Пасифик-бич, – заспорила я.
Не-Джо позади нас играет на воображаемой скрипке.
– А я не против, – соглашается Оливер. – Не думаю, что Финн или Ансель где-то в городе, но я могу собрать девочек. – Он почесывает небритый подбородок: «Жаль, что не пригласил тебя поужинать, но я…
– О боже, не беспокойся. – Сама мысль, что Оливер оставит свой магазин, чтобы поужинать со мной, кружит голову и одновременно с этим погружает в панику. Не то чтобы здесь все сгорит, если он уйдет отсюда засветло, но это не означает, что мое тело не начинает инстинктивно паниковать. – Я просто пойду домой и в одиночестве посхожу с ума, а потом как следует напьюсь.
Его улыбка плавит меня:
– Звучит неплохо.
– А я думал, у тебя сегодня свидание, – обращается к Оливеру Не-Джо, подойдя сзади с огромной стопкой книг.
Оливер бледнеет:
– Нет. Это не… В смысле нет. У нас не свидание.
– Свидание? – Я чувствую, как мои брови взмывают вверх, при этом стараюсь игнорировать увеличивающийся узел у себя животе.
– Нет, это нельзя назвать свиданием, – настаивает он. – Просто девчонка через дорогу, работающая…
– …в «Хард-Рок Эллисон», – нараспев закачивает за него Не-Джо.
Мое сердце падает. Это не просто девчонка через дорогу, а кто-то, чей живой интерес к Оливеру я замечала не раз. Но я стараюсь, чтобы моя реакция выглядела положительной.
– Замолчи! – вскрикиваю я и шлепаю Оливера по плечу, после чего с наигранным французским акцентом добавляю: – Это очень даже свидание.
Оливер ворчит и потирает плечо, делая вид, что это куда больнее, чем есть на самом деле. И кивает в сторону Не-Джо.
– Вообще-то она хотела нам обоим принести сюда ужин, в магазин…
– Ага, чтобы потом трахнуть тебя, – перебивает Не-Джо.
– Или, может, просто потому, что она милая, – говорит Оливер, и в его голосе звучит игривый вызов. – Но в любом случае я предпочел бы пойти отпраздновать фильм Лолы. Я напишу Эллисон, чтобы она была в курсе.
Я уверена, эта Хард-Рок Эллисон – милая женщина, но прямо сейчас, зная, что у Оливера есть номер ее мобильного и что он может запросто написать ей об изменении в их планах, я бы хотела отправить ее под поезд. Ну или что там еще жуткого желают для новой девушки? Эллисон симпатичная и общительная и настолько стройная, что могла бы поместиться в мою сумку. Это первый раз, когда я столкнулась с возможностью похода Оливера на свидание, и первый раз на моей памяти, когда наша дружба сталкивается с этим. Мы поженились и развелись меньше чем через сутки, и хотя для меня очевидно, что он никогда не был мной увлечен, при всем при этом мы еще никогда не обсуждали свидания с другими. Поэтому как я должна сейчас реагировать?
Круто, решила я для себя. Рада за него.
– Не переноси, – улыбаясь настолько искренне, насколько сейчас способна, говорю я. – Она милая. И возьми ее в Bali Hai, там так красиво.
Он поднимает на меня взгляд.
– Я сто лет хотел туда сходить, ты же любишь это место. Нам нужно пойти туда вместе.
– Оливер, ты не можешь взять меня с собой на свидание.
Его глаза округляются за стеклами очков.
– Это не оно. Я не… Не собирался, – поясняет он и быстро добавляет: – Лола. Это ни фига не свидание.
Ладно, значит, он не увлечен Эллисон. Узел в моем животе ослаб, и я пялюсь на стол, бросив все силы на то, чтобы не улыбнуться. И несколько вдохов и выдохов спустя мне это удается. Я оглядываюсь и вижу, как он, не отрываясь, наблюдает за мной со спокойным, будто гладь горного озера, выражением на лице.
«О чем ты думаешь?» – хочу спросить я. Но, конечно же, молчу.
– Лола, – начинает он.
Я сглатываю, не в силах удержаться от мимолетного взгляда (всего на секундочку!) на его рот. Я обожаю его рот. Он крупный; нижняя губа и верхняя одинакового размера. Они пухлые, но не женственные. Я рисовала его рот сотни раз: когда его губы чуть приоткрыты, когда сжаты в тонкую линию. Когда уголки губ приподнимаются в легкой улыбке или выгибаются дугой, когда он хмурится. Прикушенные зубами, и однажды, когда его рот был расслабленно приоткрыт, в момент эротичного вздоха.
Успеть досчитать до двух – это все, что мне удается, прежде чем я снова встречаюсь с ним взглядом.
– Да?
За тот год, который прошел, прежде чем он наконец заговорил, в моей голове пронеслись миллионы его возможных ответов.
Думал ли ты когда-нибудь о том, чтобы меня поцеловать?
Или о нашем сексе в задней комнате?
Устроить косплей Затанны?[7]
Но он просто спрашивает:
– А что про фильм сказала Харлоу?
Сделав глубокий вдох, я убираю подальше образ, как в этот момент он наклоняется ко мне и прижимается своим ртом к моему.
– Ой, как раз собиралась ей позвонить.
И тут до меня доходит, что я только что сказала.