Робин Гуд Дюма Александр

— Прекрасно! Помоги мне без лишнего шума отделаться от этих пьяных крикунов: мне хотелось бы уйти, не привлекая внимания.

— Охотно, — ответил Джеффри и, поразмыслив минуту, добавил: — Я вижу к тому лишь один способ.

— Какой?

— А вот какой: пойдем со мной в Ноттингемский замок, никто из них не посмеет перейти вслед за нами подъемный мост. А уж из замка я выведу тебя на пустынную тропку, и ты обходным путем попадешь к городским воротам.

— Как?! — воскликнул Маленький Джон. — А другого способа отделаться от этих дуралеев никак не найти?

— По крайней мере, я другого не вижу. Ты еще не знаешь, приятель, насколько тщеславны эти глупые болтуны — они пойдут тебя провожать толпой, и не ради тебя самого, а для того, чтобы их увидели в твоем обществе, и они потом смогли сказать своим родственникам и знакомым: "Я провел два часа с тем храбрым парнем, который побил Джеффри Силача; это один из моих друзей, мы несколько минут тому назад вместе вошли в город; а впрочем, вы, вероятно, и сами видели, я шел слева или справа от него, и так далее, и тому подобное".

Маленькому Джону пришлось последовать совету Джеффри, хотя ему этого очень не хотелось.

— Я принимаю твое предложение, — сказал он, — уйдем отсюда поскорее.

— Через секунду я буду к вашим услугам. Друзья мои, — крикнул Джеффри, — мне нужно вернуться в замок, а этот достойный лесник пойдет со мной. И я прошу вас разрешить мне спокойно уйти, а если кто-нибудь из вас позволит себе последовать за нами, пусть даже на расстоянии двадцати шагов, я буду расценивать это как наглый вызов и, клянусь святым Павлом, заставлю его в том жестоко раскаяться.

— Но, — несмело возразил кто-то, — я живу в той стороне, и мне надо вернуться домой.

— Пойдешь минут через десять, — ответил Джеффри. — Итак, всем привет и каждому мои наилучшие пожелания.

С этими словами Джеффри вышел из харчевни, посетители которой проводили Маленького Джона до самого порога громким "ура".

Вот так Маленький Джон и проник в господский дом барона Фиц-Олвина.

Робин же, расставшись с Маленьким Джоном, направился к дому Грейс Мэй. Робин знал хорошенькую невесту Хэла только со слов ее восхищенного воздыхателя и, следует добавить, испытывал по отношению к ней живейшее любопытство.

Он долго стучал в дверь, не получая никакого ответа; устав ждать, он вполголоса замурлыкал слова романса, которому его когда-то научил отец.

При первых же звуках этой печальной песни сонную тишину старого дома нарушили чьи-то легкие и быстрые шаги, потом дверь резко отворилась и на пороге появилась молодая девушка, которая, не успев даже взглянуть на гостя, радостно воскликнула:

— Я прекрасно знала, милый Хэл, что вы придете сегодня утром, и сказала матушке… Ой, простите, сударь, — прервала сама себя девушка (то была Грейс Мэй собственной персоной), — тысячу раз простите!

Произнеся эти слова, Грейс покраснела до корней волос, и было отчего, потому что с опрометчивой резвостью движений она уже повисла на шее у Робина.

— Это я должен у вас просить прощения, мисс, — самым ласковым голосом ответил молодой человек, — за то, что оказался не тем, кого вы ждали.

Немало смутившись, Грейс Мэй спросила:

— Могу я узнать, сударь, чему я обязана честью видеть вас?

— Мисс, — ответил Робин, — я один из друзей Хэлберта Линдсея и хотел бы повидать его. У меня есть серьезные причины, чтобы не идти на поиски Хэла в замок, излагать их было бы слишком долго, и я был бы вам очень благодарен, если бы вы мне позволили подождать здесь его прихода.

— Охотно, сударь; друзья Хэла — всегда желанные гости в доме моей матери; входите, прошу вас.

Робин любезно поклонился Грейс и вошел вместе с ней в большую залу на первом этаже.

— Вы завтракали, сударь? — спросила девушка.

— Да, мисс, благодарю вас.

— Позвольте предложить вам кружку эля, он у нас превосходный.

— С удовольствием выпью за счастье моего удачливого друга Хэла, — учтиво сказал Робин.

Глаза красотки Грейс заискрились весельем.

— А вы любезны, сударь, — сказала она.

— Я просто искренний почитатель красоты, мисс.

Девушка покраснела.

— Вы пришли издалека? — спросила она, как бы желая поддержать разговор.

— Да, мисс, из маленькой деревушки в окрестности Мансфилда.

— Из деревни Гэмвелл? — живо спросила Грейс.

— Да, точно. Вы ее знаете? — поинтересовался Робин.

— Да, сударь, — улыбаясь, ответила девушка, — очень хорошо знаю, хотя никогда там не была.

— Как же это вышло?..

— О, очень просто: молочная сестра Хэлберта, мисс Мод Линдсей, живет в усадьбе сэра Гая. Хэлберт часто навещает сестру, а вернувшись, рассказывает мне о ней, привозит всякие новости из округи; он поведал мне также о гостях сэра Гая и научил меня их любить, — учтиво добавила девушка. — Об одном из них Хэл говорит с особенно теплым чувством.

— О ком? — смеясь, спросил молодой человек.

— Да о вас, сударь, потому что, если память мне не изменяет, я могу с уверенностью сказать, что вы и есть Робин Гуд. Хэл так точно мне описал вас, что ошибиться невозможно. Он рассказывал мне, — продолжала словоохотливая девушка, — что Робин Гуд высок ростом, хорошо сложен, у него большие черные глаза, прекрасные волосы и благородная внешность.

Увидев, что Робин улыбается, Грейс Мэй прервала это выразительное описание, умолкла и опустила глаза.

— Хэл так высоко меня ценит по своей доброте сердечной, мисс, но по отношению к вам он был более строг, и я нахожу, что он сказал мне о вас не всю правду.

— Я думаю, что он ничего обидного для меня не сказал, — возразила Грейс с великолепной доверчивостью разделенной любви.

— Нет, он сказал мне, что вы одна из самых очаровательных особ во всем графстве Ноттингем.

— А вы не поверили?

— Простите мне, но сейчас я вижу, что совершенно напрасно ему поверил.

— Вот это хорошо! — весело воскликнула девушка. — Я счастлива услышать от вас столь откровенные слова.

— Самые откровенные, мисс; я вам только что сказал, что Хэл был очень строг по отношению к вам, и добавлю, что назвав вас одной из самых очаровательных женщин графства, он был не прав.

— Конечно, сударь; но любящему сердцу нужно прощать преувеличение.

— Нет, это не преувеличение, это ослепление, мисс, потому что вы не одна из красивейших женщин, а самая красивая.

Грейс расхохоталась.

— Позвольте мне, — возразила она, — расценить ваши слова как чистую любезность, и я уверена, сочти я их за правду, вы бы решили, что я просто дурочка. Мод Линдсей настоящая красавица, а в усадьбе Гэмвеллов есть еще одна молодая дама, которую вы, конечно, считаете в сто раз более красивой, чем Мод, и в тысячу раз более красивой, чем я; просто вы, сударь, столь же скромны, сколь и любезны и не посмеете открыто сказать то, что думаете.

— Я никогда не боялся говорить откровенно, мисс, — ответил Робин, — и говорю правду, утверждая, что вы в своем роде превосходите красотой всех девушек Ноттингема. Молодая дама, на которую вы намекаете, точно как и вы, имеет право считаться первой в своем типе красоты. Но мне кажется, — добавил Робин, — что разговор наш начинает превращаться в лесть, а мне бы не хотелось, чтобы мой друг Хэл смог меня обвинить в том, что я делаю вам комплименты.

— Вы правы, сударь, давайте побеседуем как друзья.

— Именно так. Так вот, мисс Грейс, отвечайте откровенно на вопрос, который я вам задам. Как случилось, что, даже не успев взглянуть мне в лицо, вы бросились в мои объятия?

— Ваш вопрос ставит меня в затруднительное положение, сэр Робин, — сказала Грейс, — но все же я вам на него отвечу. Вы напевали песенку, которую всегда мурлычет Хэл, и, естественно, мне показалось, что я узнаю его голос. С Хэлом мы дружны с детства, можно сказать, что мы оба выросли на руках моей матери, и я с ним обращаюсь как сестра, мы видимся каждый день. Это вам объяснит, почему я так опрометчиво поступила. Простите меня, прошу вас.

— Да что вы, мисс Грейс, вам не за что просить у меня прошения. Теперь, когда я имею удовольствие видеть вас, я готов позавидовать счастью Хэла и вполне понимаю, что он считает себя самым счастливым парнем на земле.

— Сэр Робин, — весело возразила девушка, — я опять могу уличить вас во лжи. На счастье, которому вы так завидуете, вы источник всех своих надежд не поменяете.

— Прелестная Грейс, — спокойно ответил Робин, — если случится мужчине или женщине привязаться к человеку с благородным сердцем, они никогда и ни на кого его не променяют, и я уверен, что, захоти я вытеснить Хэлберта из вашей души, вы меня отвергнете.

— Конечно, — простодушно подтвердила Грейс, — но, — добавила она смеясь, — я не хотела бы, чтобы Хэлберт узнал мои мысли, а то он бы слишком возгордился.

Эта веселая беседа длилась уже час, как вдруг Робин сказал:

— Мне кажется, что Хэл заставляет себя ждать. Ведь влюбленные нетерпеливы и обычно приходят раньше назначенного времени.

— И это очень естественно, не правда ли, сударь? — сказала Грейс.

— Совершенно естественно.

Наконец, в дверь постучали; послышалась мелодия, которую до того пел Робин; Грейс, бросив на него взгляд, казалось, говоривший: "Видите, моя ошибка вполне простительна", бросилась навстречу пришедшему.

Присутствие Робина не помешало бойкой девушке выбранить Хэла за то, что он так поздно пришел, и поцеловать его с несколько обиженным видом.

— Как?! Вы здесь, Робин? — воскликнул Хэл. — А Мод, как там моя дорогая сестрица Мод? Как ее здоровье?

— Она немного прихворнула.

— Я поеду проведать ее. Надеюсь, ничего серьезного?

— Ничего.

— Я надеялся вас здесь встретить, — продолжал Хэл. — Я узнал, вернее, догадался, что вы пришли в Ноттингем, и вот каким образом. Придя в город с поручением из замка, я услышал, что Джеффри Силач — вы знаете его, Грейс? — собирается драться на палках с одним лесником. Мне пришло в голову доставить себе маленькое удовольствие и пойти посмотреть на это.

— А я вас в это время ждала, сударь, — капризно заметила Грейс, надув свои хорошенькие розовые губки.

— Я собирался посмотреть на это зрелище всего лишь минуту. И пришел туда как раз в тот миг, когда Маленький Джон кинул через голову Джеффри, Джеффри Силача, Джеффри Великана, как мы его называем в замке, — вы только подумайте, Грейс, какой замечательный бросок! Я хотел узнать у Джона, как вы поживаете, но не смог пробиться к нему. Я обошел весь город и, исчерпав все возможные средства для моих скрытых поисков, отправился разузнать о вас в замок.

— В замок?! — воскликнул Робин. — И вы там спрашивали меня по имени?

— Нет, нет, успокойтесь. Барон вчера возвратился и, если бы я имел глупость сообщить, что вы сейчас в его владениях, он стал бы вас травить как дикого зверя.

— Дорогой Хэл, я знаю, что мой страх — пустое ребячество, вы осторожны и умеете хранить тайну. Я пришел сюда, во-первых, с целью встретиться с вами, а во-вторых, узнать у вас о пленниках, которые находятся в замке. Вы ведь наверняка знаете, что случилось прошлой ночью в Шервудском лесу?

— Да, знаю. Барон в ярости.

— Тем хуже для него. Но вернемся к пленным; среди них есть один парень, которого я хочу во что бы то ни стало спасти, — это Красный Уильям.

— Уильям! — воскликнул Хэл. — А как же он оказался среди разбойников, которые напали на крестоносцев?

— Дорогой Хэл! — сказал Робин. — Никакого нападения разбойников не было; нападали честные парни, и их вина в том, что они не распознали, на кого нападают, и думали, что это барон Фиц-Олвин со своими солдатами, а не крестоносцы.

— Так это были вы?! — охваченный изумлением, воскликнул бедный Хэл.

Робин утвердительно кивнул.

— Теперь я все понял: когда крестоносцы рассказывали о необычайной меткости одного из нападавших, посылавшего смерть каждой своей стрелой, они говорили о вас. Ах, бедный Робин, исход этой битвы очень печален для вас!

— Да, Хэл, очень печален, — грустно подтвердил Робин, — потому что мой бедный отец убит.

— Убит, достойный Гилберт убит! — в голосе Хэла зазвучали слезы. — О Боже мой!

Мгновение молодые люди молчали, погрузившись в глубокую печаль. Грейс больше не улыбалась: скорбь Хэла и отчаяние Робина разрывали ей сердце.

— И наш дорогой Уилл попал в руки солдат барона? — спросил Хэл, стараясь вернуть мысли Робина к судьбе друга.

— Да, — ответил Робин, — и я пришел искать вас, дорогой Хэл, в надежде, что вы поможете мне проникнуть в замок. Не освободив Уилла, я из Ноттингема не уйду.

— Можете рассчитывать на меня, Робин, — живо отозвался Хэл, — я сделаю все от меня зависящее, чтобы быть вам полезным в этих горестных обстоятельствах. Мы сейчас вместе пойдем в замок, мне легко туда вас провести, но попав туда, вам следует быть бдительным, запастись терпением и проявлять осторожность. С тех пор как барон возвратился, жизнь для нас всех превратилась в настоящий ад: он кричит, бранится, ходит взад-вперед, и всячески изводит нас своим присутствием.

— Леди Кристабель вернулась вместе с ним?

— Нет, он привез только своего духовника; солдаты, прибывшие с ним, все чужестранцы.

— О судьбе Алдана Клера вы ничего не знаете?

— Ни слова, и спросить в замке не у кого. Леди Кристабель в Нормандии, причем, похоже, в монастыре. Остается предполагать, что и сэр Аллан где-то там неподалеку.

— Да, наверное так, — ответил Робин, — бедный Аллан! Надеюсь, он будет вознагражден за свою верную любовь.

— Да, — заметила Грейс, — у влюбленных свое Провидение.

— Я вверяю себя доброте этого благого Провидения! — воскликнул Хэлберт, бросая нежный взгляд на свою невесту.

— И я тоже, — сказал Робин, и сердце его замерло при воспоминании о Марианне.

— Дорогой Робин, — продолжал Хэл, — если мы сможем что-то предпринять для спасения Уильяма, это нужно делать сегодня же вечером, потому что ночью пленных увезут в Лондон, где их будут судить по воле короля.

— Тогда поспешим; я обещал Маленькому Джону ждать его при входе на подъемный мост замка.

— Грейс, дорогая моя, — робко сказал Хэл, — вы не будете бранить меня завтра за то, что я сегодня так быстро от вас ушел?

— Нет, нет, Хэл, можете быть спокойны. Смело помогайте друг другу и обо мне не думайте, а я буду молить Небо поддержать вас.

— Вы лучшая, вы самая любимая из женщин, дорогая Грейс, — сказал Хэл, целуя румяные щечки своей невесты.

Робин учтиво поклонился девушке, и молодые люди быстрым шагом двинулись в сторону замка.

— А и правда, — сказал Робин, — это действительно Маленький Джон. Что значит эта показная близость?

— Голову свою готов заложить, — ответил Хэл, — что Джеффри воспылал к Маленькому Джону внезапной дружбой и ведет его в замок с целью напоить его. Джеффри прекрасный малый, но уж очень он неосторожен. Он совсем недавно у барона на службе, и будет большой шум, если окажется, что он любитель опустошать бутылки.

— Ну, остается положиться на присущую Маленькому Джону умеренность, — ответил Робин, — он удержит своего приятеля от излишеств.

— Внимание, Робин, — живо оборвал его Хэл, — Маленький Джон нас заметил, вот он делает нам знак.

Робин посмотрел в сторону друга.

— Он делает мне знак подождать его, — ответил Робин Хэлу, — он идет в замок; я же сейчас дам ему понять, что буду нас сопровождать, и мы встретимся на каком-нибудь из замковых дворов.

— Хорошо. Пойдемте со мной в буфетную, я скажу, что вы мой друг. Там мы попробуем из болтовни солдат выяснить, в какой части главной башни заперты пленные, и имя того, кому поручено их сторожить; если нам удастся выкрасть ключи, мы освободим Уильяма; но, чтобы выйти из замка, нам обязательно придется опять пробираться подземным ходом. А уж когда мы будем в лесу…

— Ну, тогда пусть пойдут и попробуют нас догнать! — весело воскликнул Робин.

Хэл окликнул сторожа, подъемный мост опустился, и Робин оказался в Ноттингемском замке.

Ну а Маленький Джон, которому пришлось войти вместе с Джеффри, решил воспользоваться внезапным расположением, которым к нему проникся норманнский солдат, и помочь своему двоюродному брату.

Леснику было очень легко навести разговор на ночные события: Джеффри весьма охотно удовлетворил любопытство своего нового друга и даже сообщил ему, что стережет трех пленных.

— А среди них, — добавил он, — есть очень видный парень с поистине замечательной внешностью.

— Вот как? — равнодушным тоном спросил Маленький Джон.

— Да, за всю вашу жизнь вы скорее всего не встретите волос такого странного цвета: они почти красные. Но, несмотря на это, он очень хорош собой; глаза у него просто удивительные, правда, сейчас, можно сказать, они горят от гнева адским пламенем. Милорд был в камере этого бедняги, когда я стоял на часах, но он ни слова от него не добился и поклялся, что и суток не пройдет, как его повесят.

"Бедный Уилл!" — подумал Маленький Джон, а вслух спросил:

— Вы думаете, этот несчастный ранен?

— Да нет, он здоровее нас с вами, — ответил Джеффри. — Просто он в плохом настроении.

— А у вас, что, камеры находятся на крепостных валах? — спросил Маленький Джон. — Такое ведь редко бывает!

— Ошибаетесь, сэр чужак; в Англии такое есть во многих замках.

— А где они расположены, на углах?

— Чаще всего да, но не во всех можно держать людей; вот та, например, где поместили парня, о котором я вам рассказал, находится в западном углу, и она еще ничего, там человек может жить, не испытывая особых неудобств.

Да вы отсюда можете увидеть, где она находится, — добавил Джеффри, — смотрите на этот барбакан, видите?

— Да.

— Ну вот, смотрите, гам наверху есть довольно большое отверстие для света и воздуха, а ниже — маленькая дверца.

— Вижу. И что же, этот рыжий там?

— Там, к его несчастью.

— Бедный парень! Невесело это, правда же, мастер Джеффри?

— Да уж, веселого мало, сэр чужак!

— И подумать только, — продолжал Маленький Джон как бы просто рассуждая сам с собой, — что там сидит в четырех стенах за запертой на засов дверью молодой, сильный и здоровый человек, который, в конце концов, ничего особенно плохого не сделал и, наверное, исчерпал все свои силы, понапрасну пытаясь вырваться! Часовые с него, наверное, глаз не сводят?

— Да нет, он там совсем один, и будь у него друзья, убежать ему было бы совсем нетрудно. Дверь заложена на засов снаружи, стоит лишь отодвинуть его, и — трах! — она повернется на петлях; только вот с западной стороны невозможно перебраться через вал.

— Почему?

— А там все время солдаты снуют, но вот с восточной стороны почти никого нет, и там дорога надежная.

— Что, и сторожа нет?

— Нет, с той стороны совершенно пусто; говорят, там привидения бродят, и поэтому туда из страха никто не ходит.

— Черт возьми, — сказал Маленький Джон, — я не стал бы советовать пленному такой ненадежный способ бегства; ну, выйдет он из камеры, а как через стены перебраться в такой крепости?

— Конечно, человек чужой, тайных проходов не знающий, и десяти шагов не сделает, сразу попадется; а я, например, если бы хотел убежать, забрался бы в пустую комнату на восточном валу, окно которой выходит на ров; рядом с окном, стоит руку протянуть, есть старый аркбутан, на него можно встать ногой, а оттуда спуститься на деревянный плот — он плавает во рву: наверное, люди барона им пользуются как плавучим мостом, когда им случается возвращаться в замок после сигнала тушить огни. А уж перебравшись через ров, остается только на свои ноги надеяться.

— Да, пленному нужен был бы сообразительный друг, — сказал Маленький Джон.

— Но у него такого друга нет.

— Такого друга нет, — как эхо, повторил Джон.

— Добрый лесник, — заговорил снова Джеффри, — позвольте мне вас на несколько минут оставить, у меня есть кое-какие дела; если вам хочется прогуляться по замку, вам это разрешается, а если вас окликнут, отзовитесь так: "Охотно и честно" — и тогда будет понятно, что это идет друг.

— Благодарю вас, мастер Джеффри, — с признательностью произнес Маленький Джон.

— Подожди, скоро ты еще не так меня поблагодаришь, саксонская собака! — проворчал Джеффри, выходя из комнаты. — Да и то сказать, этот крестьянин принимает меня за такого же, как он сам, а я норманн, настоящий норманн, и я докажу ему, что нельзя безнаказанно побить Джеффри Силача. A-а, проклятый лесник, ты заставил склонить голову человека, плеч которого до этого ни разу не коснулась палка противника, и уж будь спокоен, ты в своей наглости раскаешься; ну, попался ты в ловушку, — расхохотался Джеффри, — могучий лесник, ты ведь наверняка сюда явился, чтобы спасти напавших на крестоносцев друзей, таких же негодяев, как ты сам. Хорошо же, придется тебе попутешествовать на службе его величества, если только я тебе в сердце нож не всажу. А как он легко наживку проглотил! Жизнь готов прозакладывать, что я найду его на восточном валу, и мне представится прекрасный случай разом отплатить ему за все.

Ворча таким образом, Джеффри подумывал о том, как бы поставить свою бдительность себе в заслугу перед бароном и в то же время отомстить Маленькому Джону.

Маленький Джон, оставшись один, тоже стал размышлять.

"Может быть, этот Джеффри и настоящий мужчина, — думал племянник сэра Гая, — и намерения у него добрые, но я что-то не верю ни в его честность, ни в его доброжелательность. Такому ничтожному человеку вряд ли могут быть свойственны великодушие, умение прощать, да еще и заинтересованность в судьбе одержавшего верх соперника; следовательно, Джеффри меня обманывает, и я, видно, попался в сеть; нужно отсюда выбираться и постараться спасти Уильяма".

Маленький Джон вышел из комнаты и совершенно наугад двинулся в сторону широкой галереи, надеясь, что она выведет его к восточному валу.

Около получаса он шел по совершенно пустынным коридорам и переходам и в конце концов очутился перед какой-то дверью. Маленький Джон открыл ее и увидел старика: наклонившись над окованным железом сундуком, он бережно укладывал мешочки, наполненные золотыми монетами. Он старательно считал их, а потому не сразу заметил, что it комнате есть кто-то еще.

Маленький Джон и сам не знал, что он ответит старику, когда тот поднимет голову и непременно спросит своего гостя-великана, кто он такой. Лицо старика исказил ужас; он уронил один мешочек, и золото рассыпалось по полу с тихим звоном, заставившим беднягу вздрогнуть.

— Кто вы? — дрожащим голосом спросил он. — Я запретил всем входить в мои покои. Что вам от меня надо?

— Я приятель Джеффри. Я хотел попасть на западный вал, но по дороге заблудился.

— А-а! — воскликнул старик, и как-то странно усмехнулся. — Так вы друг Джеффри Силача, храброго Джеффри? Послушайте, красавец-лесник, потому что вы и вправду самый красивый парень, которого я видел за всю свою жизнь, не хотите ли вы сменить крестьянский кафтан на солдатскую форму? Я барон Фиц-Олвин.

— Ах, так вы барон Фиц-Олвин? — воскликнул Маленький Джон.

— Да, и в один прекрасный день вы поздравите себя с тем, что у вас хватило ума принять мое предложение и что вам вообще повезло, раз вы меня встретили.

— Какое предложение? — спросил Маленький Джон.

— Предложение поступить ко мне на службу.

— Прежде чем ответить вам, позвольте мне задать вам несколько вопросов, — продолжал Маленький Джон, с невозмутимым видом подходя к двери и поворачивая дважды ключ в замке.

— Что вы делаете, красавец-лесник? — спросил барон, охваченный внезапным ужасом.

— Предупреждаю нескромность людей и пытаюсь воспрепятствовать посещениям, которые могли бы быть стеснительны, — совершенно спокойно ответил молодой человек.

В серых глазках барона блеснула ярость.

— Это вы видите? — спросил лесник, показывая его светлости широкий ремень из оленьей кожи.

Старик, задыхаясь от гнева, вместо ответа на этот встревоживший вопрос, утвердительно кивнул.

— Выслушайте меня внимательно, — продолжал молодой человек, — я хочу попросить вас об одной милости, и если вы, под каким бы то ни было предлогом откажете мне, я без всякого сожаления повешу вас на карнизе большого шкафа, который вон там стоит. На ваш крик никто не придет по самой простой причине: я не дам вам кричать. Я вооружен, воля у меня железная, мужество ей не уступает, а сил достаточно, чтобы защищать от двадцати солдат вход в комнату. Так или иначе, поймите хорошенько: если вы откажетесь мне повиноваться, то можете считать себя мертвым.

"Презренный негодяй! — думал барон. — Только бы ускользнуть из твоей власти, и я прикажу избить тебя до бесчувствия".

— Ну и что же вам угодно, храбрый лесник? — спросил он слащавым голосом.

— Я хочу, чтобы вы освободили…

В этот миг в коридоре раздались быстрые шаги и дверь в комнату затряслась от мощного удара. Маленький Джон вытащил из-за пояса тонкий и острый нож, схватил старика и угрожающим шепотом произнес:

— Если вы вскрикните или скажете хоть слово, угрожающее моей безопасности, я убью вас. Спросите, кто там стучит.

Испуганный барон тут же повиновался:

— Кто там?

— Это я, милорд.

— "Кто это ты, болван?" — подсказал Маленький Джон.

— Кто это ты, болван? — повторил барон.

— Джеффри.

— Что вам нужно, Джеффри?

— Милорд, я должен сообщить вам важную новость.

— Какую?

— Я держу в руках предводителя тех негодяев, которые напали на вассалов вашей светлости.

— "Вот как!" — насмешливо прошептал Маленький Джон.

— Вот как! — повторил несчастный барон.

— Да, милорд, и если ваша светлость мне позволит, я расскажу, с помощью какой хитрости мне удалось завладеть этим разбойником.

— Я сейчас занят и не могу вас принять, вернитесь через полчаса, — повторил барон слова, подсказанные Маленьким Джоном.

— Через полчаса будет поздно, — ответил Джеффри, совершенно огорченный таким ответом.

— Повинуйтесь, негодяй! Убирайтесь! Еще раз повторяю, я очень занят!

Барон, вне себя от ярости, отдал бы с радостью все мешки золота, спрятанные в сундуке, чтобы иметь возможность удержать Джеффри и позвать его к себе на помощь. К несчастью для него, Джеффри, привыкший безоговорочно повиноваться данным ему приказам, так же быстро удалился, как и пришел, и барон опять остался наедине со своим противником-великаном.

Когда шум шагов солдата затих и коридорах, Маленький Джон снова заткнул нож за пояс и сказал лорду Фиц-Олвину:

— Теперь, сэр барон, я объясню вам, чего я хочу. Прошлой ночью в Шервудском лесу была стычка между вашими солдатами, возвращавшимися из Святой земли, и отрядом храбрых саксов. Шестеро саксов попали в плен: я хочу, чтобы они получили свободу, и хочу также, чтобы их никто не сопровождал и не шел за ними по пятам, так как опасаюсь, что их будут выслеживать, и запрещаю это.

— Я рад бы угодить вам, храбрый лесник, но…

— … но вы не хотите… Послушайте, господин барон, у меня нет ни времени слушать ваши лживые слова, ни утомлять ими свой слух. Даруйте мне свободу этих бедных парней, иначе я не отвечаю за вашу жизнь уже в ближайшие четверть часа.

— Уж очень вы спешите, молодой человек. Ну что ж! Повинуюсь вам. Вот моя печать: пойдите, найдите часового на валу, предъявите ему печать и скажите ему, что я вам обещал освободить мерзавцев… пленников. Часовой приведет вас к тому, кто ими занимается, и вам откроют дверь зала, где они заперты, ведь они не в камерах сидят, ваши храбрые друзья.

— Ваши слова мне кажутся вполне искренними, сэр барон, — ответил Маленький Джон, — и все же я им не очень верю. Печать, часовой, хождение туда-сюда из одного места в другое — все это слишком сложно для меня, и я с этим не справлюсь. А потому, по доброй воле или силой, но вам придется самому отвести меня к тому человеку, что стережет моих друзей; вы ему прикажете отпустить их и дадите нам возможность спокойно выйти из стен замка.

— Вы сомневаетесь в моем слове? — с обиженным видом промолвил барон.

— Очень сомневаюсь и хочу добавить, что если вы словом, жестом или знаком попробуете загнать меня в ловушку, то я в то же мгновение, не предупреждая, всажу вам нож в сердце.

Маленький Джон произнес эти угрозы так твердо, а лицо его выражало столь непоколебимую решимость, что не оставалось никаких сомнений: от слов он готов перейти к делу.

Барон был в очень опасном положении, причем по своей собственной вине. Обычно его безопасность охранял небольшой отряд или около покоев, или где-нибудь неподалеку, и его легко можно было позвать. Но в тот день, желая остаться один, чтобы втайне разобраться с огромным количеством золота, накопленного в его сундуках (банкиров к те времена еще не было), он удалил стражу и запретил под каким-либо видом входить к нему. Поэтому барон был уверен, что вокруг никого нет, и, будучи в отчаянии, все же не решался нарушить запрет Маленького Джона: как ни хотелось ему завопить от страха, он хранил молчание. Лорд Фиц-Олвин очень дорожил жизнью, и у него еще не появлялось желание присоединиться к своим предкам. Однако он был близок к тому, чтобы отправиться в это грустное путешествие, потому что в борьбе, затеянной им с Маленьким Джоном, ему трудно было рассчитывать на успех: обещанную свободу пленным, которую молодой сакс так решительно требовал, он дать не мог по той простой причине, что с первыми лучами солнца связанные друг с другом, под охраной двадцати солдат они были отправлены в Лондон.

Армия Генриха II в результате походов в Нормандию сильно поредела, и, хотя королевство ни с кем не воевало, король набирал в солдаты, насколько это было возможно, высоких и крепких здоровьем молодых людей.

Чтобы угодить королю, сеньоры отсылали в Лондон немалое число своих вассалов, и лорд Фиц-Олвин вернулся в Ноттингем только для того, чтобы отобрать там людей, достойных пополнить собою ряды королевских солдат. Высокий рост Маленького Джона, его гордый вид и геркулесова сила внезапно пробудили в бароне желание отправить его в Лондон. Так что именно с этим тайным намерением он и предложил молодому человеку поступить к нему на службу и надеть военный плащ.