Башни немецкого замка Тамоников Александр

© Тамоников А.А., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Глава 1

На рассвете 24 сентября 1944 года стрелковый батальон капитана Ненашева вошел в ущелье Тырну-Фошу и рассредоточился в километре от деревни Пештера. Подразделение было усилено румынской пехотной ротой. Межгорную впадину заволок густой туман. Хвойные леса расползлись по ступенчатым склонам, карабкались на гребни утесов и едва просматривались за сизой дымкой. Видимость внизу составляла сорок метров.

Красноармейцы ушли с дороги, растянулись по складкам местности.

«Не шуметь, – передавали бойцы по цепочке. – Не возиться».

Рассвет еще только зрел, медленно серело небо. Туман не спешил рассеиваться. Всю ночь батальон бодрым маршем одолевал довольно крутой перевал. Солдаты устали, у них слипались глаза. Ночь выдалась сравнительно теплой. Во мраке таилась неизвестность.

Войска Второго Украинского фронта маршала Малиновского с боем прошли Восточные Карпаты, обширное Трансильванское плато. Сороковая и Седьмая гвардейская армии получили пополнение из резервов Верховного главнокомандования, были полностью укомплектованы.

Красной армии следовало пройти всю центральную и западную Трансильванию, оттеснить на северо-запад разрозненные части противника. Ее дальнейшей целью была Венгрия.

Однако в Западно-Румынских горах наступление замедлилось. Войска застряли в ущельях и перевалах, шли вперед с тяжелыми боями. Силы дробились, а враг оказывал упорное сопротивление.

Капитан Ненашев имел приказ оседлать перевал Тырну-Фошу, захватить Пештеру и создать условия для ввода основных сил в долину Браскэу. По данным разведки, деревня была заброшена. Из сорока дворов жизнь теплилась только в паре. Много лет назад здесь случился пожар, выгорела половина строений. Они так и не были восстановлены.

В этом населенном пункте располагалась потрепанная рота вермахта. Она вошла туда днем ранее и встала на отдых. Немцы не знали, что по пятам за ними следуют давно не спавшие, а потому злые и решительные бойцы Красной армии.

Личный состав укрылся за деревьями, ждал приказа. Таял туман, проявлялись очертания предметов. Ельник еще спал, могучие деревья с тяжелыми лапами застыли.

Вскоре на правом фланге наметилась активность. К деревне двинулись румынские солдаты капитана Кодряну. Красноармейцы все еще посматривали на них косо.

Бывшие враги, в одночасье ставшие друзьями, захватили Молдавию, южную часть Украины, Одесскую область. Они назвали эти территории Тринистрией, департаментом под протекторатом Румынии, наводили там свои порядки, вешали и расстреливали. И вдруг все поменялось, стало ясно, кто сильнее. Месяц назад молодой король Михай объединился с антифашистской оппозицией, приказал арестовать румынского фюрера Антонеску, нарек себя другом СССР и объявил войну Германии.

Принять ответные меры нацистские спецслужбы не успели. Красная армия стояла на пороге, начала наступление на Румынию. Минул месяц. Советские войска страну фактически прошли, остался лишь клочок Трансильвании.

В принципе, румыны не были обузой, воевали нормально. Возможно, их мучила совесть за то, что они долгие годы оказывали пособничество бесчеловечному фашистскому режиму. Румынские части были едва укомплектованы, плохо вооружены. Красной армии приходилось делиться с новоявленными союзниками.

В роте капитана Кодряну нашелся местный житель, он и нарисовал план деревни. В 7.35 были сняты передовые дозоры. Во мху остались окровавленные тела в обмундировании мышиного цвета.

В 7.45, когда достаточно рассвело, батальон пошел на штурм. Автоматчики бежали молча, берегли дыхание. На околице в старом овине проснулся пулеметчик, ударил раскатистой очередью из МГ-42. Ему не понравились фигуры, быстро перемещающие во мгле. Но это не имело значения. Красноармейцы забросали овин гранатами.

Громовое «ура!» огласило сонное ущелье. Бойцы бежали в полный рост, вели огонь из автоматов. Из хижин выскакивали ошеломленные полуодетые солдаты, падали под проливным огнем. Красноармейцы врывались в дома, швыряли гранаты. Они знали, что мирных жителей там нет. В неприятельских рядах царила паника. Те немцы, которые бросились на дорогу, погибли сразу. Улица простреливалась насквозь.

Пештера переживала не лучшие времена. Плетни и заборы завалились, строения заросли бурьяном. С некоторых крыш еще не осыпалась бурая черепица. В подворьях догнивали скирды соломы.

Трещали автоматы МП-40, но их робкие голоса заглушал гром пистолетов-пулеметов Шпагина. Некоторые солдаты вермахта бросали оружие, падали на колени и вскидывали руки. В этих красноармейцы не стреляли, бежали мимо, только иногда отвешивали им тумаки. Они врывались в подворья, расстреливали заросли бурьяна, забрасывали гранатами сараи.

Часть вражеских солдат решила уйти огородами. Они выломали ограду, просочились на соседний участок. Их атаковали в лоб, но нарвались на дружный огонь из стрелкового оружия. Двое погибли, остальные залегли и подвергли этот огород плотному обстрелу. Немцы оставили там смертника, он прикрывал отход.

Но это был не сорок первый год. Отделение пехотинцев обошло участок по улице и открыло фланговый огонь. Вражеские солдаты были прекрасной мишенью, они метались, застигнутые врасплох, падали замертво. Двое выживших вскинули руки. Но свой шанс они уже упустили, разъяренные красноармейцы до отвала нашпиговали их свинцом.

Волна катилась по деревне, гремели взрывы. Обезоруженных солдат неприятеля бойцы пинками выгоняли на дорогу. Кому-то удалось сбежать, но это не имело особого значения. Не та публика, чтобы уйти в партизаны.

В немецком подразделении было много раненых. Их поместили в отдельное здание, там работали медики в окровавленных халатах.

В раненых немцев красноармейцы не стреляли. Какие бы слухи ни ходили о них, но такого они себе не позволяли. Убивали они только эсэсовцев, отношения же с вермахтом не отличались такой прямолинейностью.

С десяток немецких солдат и офицеров едва не ушли. Это было командование роты и несколько гренадеров, защищавших его. Красноармейцев, ворвавшихся во двор, они встретили кинжальным огнем, швыряли гранаты-колотушки. Трое получили ранения, один погиб. Кучка людей прошла огородами, полезла на склон, надеясь добраться до спасительных елей. Хромающего гауптмана прикрыл плечистый громила с искаженным лицом. Беглецы спешили. В иной ситуации они ушли бы. Но атака на деревню была не спонтанной, а хорошо продуманной.

На склоне засел пулеметчик с РПД и дождался своего часа – заметил бегущих врагов. Он стрелял в упор, с дистанции в двадцать метров, перебил всех, а потом для верности крошил пулями неподвижные тела.

Бой продолжался десять минут. Батальон Ненашева и примкнувшие к нему румыны потеряли семерых, десять человек получили ранения. Немецкое подразделение прекратило существование. Половина погибла, остальных согнали на дорогу. Пленные сидели в грязи, опустили головы, пугливо косились на хмурых советских автоматчиков.

Крупными успехами в текущем месяце германская армия похвастаться не могла. Части вязли в горах, солдаты голодали, гибли под артобстрелами. Многие предпочитали сдаться в плен, не желали продолжать борьбу. Армия еще не разложилась, но вера в величие рейха таяла, как снег на апрельском солнышке.

В считаные минуты деревня перешла под контроль освободителей. На околице еще стреляли, но вскоре и там стало тихо. Бойцы прочесали последние дворы и обнаружили в погребе несколько местных жителей весьма преклонного возраста. Это было все население деревни.

Командиры расставили посты, ключевые высоты заняли пулеметчики. В деревню с восточного направления въезжали грузовики. Видавшая виды полуторка тащила полевую кухню. Ее прибытие бойцы встретили криками одобрения. Спать не дают, так хоть поесть.

На веранде уцелевшего строения радист развернул станцию. Вокруг него нетерпеливо приплясывал капитан Ненашев. Он торопился доложить в штаб полка о выполнении задания.

Западнее деревни, в пятистах метрах от околицы, находился еще один объект. Но туда бойцы Ненашева не совались. Офицеры получили строгое указание. Там работает контрразведка, туда ни ногой!

Дорога тянулась по ущелью Тырну-Фошу, убегала на запад, терялась за известковыми глыбами, нависающими над узкой долиной. За деревней имелась развилка. Вторая дорога ответвлялась от первой и карабкалась на обширную террасу, составную часть гигантского склона, заросшую ельником. Деревья заполняли низины и впадины, ухитрялись расти даже на отвесных скалах.

За лесом прятался старинный замок. В прорехах ельника просматривались серые каменные стены с узкими окнами-бойницами, трапециевидные крыши башенок с отколовшейся черепицей и сломанными шпилями. Размеры здания не поражали воображение, замок был сравнительно компактен, но все равно впечатлял, в основном своей серостью и унынием. Он состоял из главного двухэтажного здания и сторожевых башен, прижавшихся к нему. Скорее всего, в давние времена здесь обитали феодалы, владельцы окрестных деревень, воеводы или еще какие-то знатные персоны.

Дорога, вьющаяся к террасе, была утоптана. В поместье Форгарош люди жили и по сей день.

Майор Вадим Алексеевич Злобин, коренастый, темноволосый, в укороченной форменной тужурке, разглядывал эти постройки в бинокль и чувствовал какое-то неудобство. В замке было что-то неприятное, не вяжущееся с окрестным ландшафтом. Не первый день майор находился в Румынии, видел и другие поместья, но те не казались ему такими мрачными и зловещими.

У группы Смерш и взвода автоматчиков, приданного ей, имелась конкретная задача.

В 7.15 штурм деревни еще не начался, подразделения Ненашева только скапливались в восточном лесу. На другом краю населенного пункта тоже шла подготовительная работа. Бойцы молодого лейтенанта Маркина окружили замок, лежали в высокой траве и настороженно поглядывали на старинные стены.

Дорога поднималась на террасу, огибала южную сторону здания и упиралась в главный двор на восточной стороне. Именно здесь майор Злобин сконцентрировал свои основные силы. Пехотинцы укрывались за развесистыми елями.

В ограде с обратной стороны имелась калитка. Ее тоже контролировали автоматчики.

Майор не знал, есть ли тут другие выходы. Поэтому он приказал посадить пулеметчиков с РПД со всех сторон.

Светлело небо, делались четче очертания вековых сосен и елей. Угрюмые стены проступали из полумрака, ободранные, замшелые. Во многих местах обвалилась кладка.

Вадим напрягся. В узком окне второго этажа блеснул свет. Неприятная змейка потекла по спине майора. Эти стены, да и вся округа действовали ему на нервы.

Злобин устроился на ложе из еловых лап. От земли еще не холодило, в горах особенный микроклимат, но какое-то неудобство уже присутствовало, особенно в ночные и утренние часы.

В просвете между низко висящими лапами виднелся двор. Автомобильным транспортом противник не располагал. Иначе он давно добрался бы до Венгрии. Обрисовалось крыльцо, разбитое, с остатками былой помпезности. Ступени вели в глубокую нишу, обрамленную полуколоннами. Там, во мраке, что-то шевелилось, часовой не спал. Свет в окне больше не появлялся.

Начальнику оперативного отдела дивизионной контрразведки майору Злобину было без малого тридцать четыре года. На войне с октября сорок первого. Тогда на фронт из столицы отправляли не только кадровые части и ополченцев, но и всех, кто мог держать оружие, в том числе личный состав отделений милиции и тыловых особых отделов.

В мирную жизнь после декабря того же года Вадим уже не вернулся, возглавил особый отдел части, бьющейся на московском направлении. Весной сорок третьего он возглавил полковую контрразведку, потом участвовал в тяжелых боях и дошел до румынской границы.

Весь последний месяц его группа пребывала в непрерывном движении, вступала в стычки с разрозненными отрядами противника, пытавшимися вырваться из окружения. В румынских частях работали лазутчики, устраивали диверсии на складах и коммуникациях. В тылу орудовали диверсанты, поджигали склады ГСМ, уничтожали обозы с продовольствием и обмундированием, охотились за представителями командного состава Красной армии.

Майор насторожился. В нише мерцал огонек. Часовой нарушил дисциплину, позволил себе закурить.

На часах было 7.38. Капитан Ненашев божился, что будет координировать свои действия с контрразведкой. Атака на деревню начнется в 7.45, плюс-минус минута, если не случится чего непредвиденного. Потом начнет действовать Смерш. Силы, как и всегда, ограничены, каждый человек на вес золота.

Бойцы терпеливо ждали, посапывали.

Где-то справа от майора находился командир взвода автоматчиков лейтенант Маркин, совсем юнец, восемнадцать лет, а физиономия вообще мальчишеская. Увидев парня впервые, Вадим возмутился. Мол, это что, шутка такая?

Лейтенант тогда обиделся и сказал, что приписал себе годик-другой, когда поступал на ускоренный полугодовой курс в пехотное училище. Но он боевой офицер, за плечами четыре месяца безупречной службы, участие в боевых операциях! И с головой дружен, в отличие от многих, лежащих в могилах! Плевать, что бойцы за глаза называют его Колюней, сыном полка, и посмеиваются. Лейтенант был действительно головастый, схватывал на лету и умел воздействовать на своих подчиненных.

Слева от Вадима залегли сотрудники опергруппы. Это были рассудительный мрачноватый капитан Михаил Кустовой и старший лейтенант Никита Баев, излишне начитанный, но способный. Где-то за ними затаился Павел Куделин, самый молодой в группе, умный и смекалистый, но подчас нетерпеливый.

Вадиму хотелось закурить. Кости у него затекли. Он перевернулся на другой бок, снова посмотрел на часы. Время ползло, как гусеница.

Зашуршала трава, кто-то подобрался к Злобину, пристроился рядом. В светлеющем пространстве обозначился профиль майора Полякова, представителя дивизионной разведки, прикомандированного к группе.

«Уж потерпи, майор, – прокомментировал данный факт начальник дивизионной контрразведки полковник Василевич. – В этом деле заинтересовано не только наше ведомство, но и ряд других. Прими как должное. Евгений Борисович Поляков – человек не вредный, сдержанный, власть у тебя не отнимет. Если что, поможет».

Полковник, в принципе, не обманул. Выдержке майора можно было позавидовать.

– Что-то хотели, Евгений Борисович? – прошептал Злобин.

– Четыре минуты осталось, Вадим Алексеевич. Знаете, вроде и опыт есть, и с хладнокровием порядок, а все равно волнительно. Не хочу вмешиваться в ваши планы, но, может, вы приоткроете завесу? Действовать начнем одновременно с батальоном Ненашева. Это логично и вполне понятно. Но как штурмовать такую махину, в которой сидит десяток вооруженных громил? Вам не кажется, что только зря положим людей? Да и мы с вами не из стали сделаны.

– От штурма мы воздержимся, Евгений Борисович. Когда в долине начнется заваруха, эти бесы пойдут из замка, чтобы укрыться в лесу. Они не знают, что окружены, будут думать, что имеют в запасе время. На их месте я бы тоже не порол горячку, действовал разумно и осмотрительно. Они не побегут как крысы, пойдут организованно, прикрывая своих подопечных. Мы должны их зафиксировать во дворе, отрезать дорогу назад и не дать прорваться вперед. Пожелают сдаться – милости просим. Предпочтут умереть – тоже без возражений. Но в гражданских не стрелять. Это правило должно выполняться. Солдат и офицеров я предупредил. Фотографии фигурантов показал всем. Спутница Кунце нас интересует в меньшей степени, но ей я бы тоже даровал жизнь ради дальнейшей сговорчивости основного фигуранта. Надеюсь, этот план сработает. Если же нет, то пойдем на штурм.

– Ясно, Вадим Алексеевич. Будем надеяться, что ваш план сработает. Честно говоря, я не слишком разбираюсь в войсковых операциях.

«До начала атаки в долине осталось две минуты. Однако это не заплыв в бассейне. По каким-то причинам может приключиться задержка минут на пять, а то и на десять. Лишь бы люди в замке не проснулись раньше времени», – думал Злобин, напряженно всматриваясь в замшелые стены. – С этим замком что-то не так. Слишком уж мрачно он выглядит. По Трансильвании ходят всякие легенды о вампирах, о жестоких боярах, любителях сажать на кол мирных сельских трудящихся. В эти мифы здравомыслящие люди не верят. Да и какое отношение они имеют к текущим событиям?

Серые стены, решетки в окнах первого этажа. Зачем их там поставили? Для защиты от лесных разбойников? Или по какой-то другой причине? Что происходило в замке с тех пор, как к власти в Германии пришел Гитлер? Скорее всего, ничего особенного.

Человек, интересующий нас, всего лишь остановился здесь на ночлег. В деревне, среди озлобленной и грязной солдатни, он находиться не желал.

Штурмовать замок сейчас резона нет. Не люблю я отправлять людей на верную смерть. Пожить хочется всем: и рядовым, и офицерам.

Текучка в отделе страшная. Сотрудники не успевают вникнуть в тонкости работы, выбывают по одной и той же уважительной причине. На прошлой неделе мы потеряли троих, и этот факт до сих пор не осмыслили. Виталик Краснов подорвался на мине, капитан Бузыкин погиб от снайперской пули, лейтенант Семашко сорвался с обрыва и пролетел порядка семидесяти метров. Останки его подняли из ущелья. Это была кукла, набитая бисером. Многие смерти были нелепые, неоправданные, чисто по недосмотру и обычной глупости.

Поляков недоумевал, спрашивал, почему народ у него такой мрачный. Да оттого, что трудно людям смириться с этими потерями и принять их как должное».

Дивизия, в которой служил майор Злобин, вчера утром оседлала перевал Войтеш, захватила городок Прад. Туда переехал штаб соединения.

Полковник Василевич вызвал к себе Злобина в четыре часа пополудни. Он был каким-то взвинченным, нездорово возбужденным.

– Есть возможность отличиться, товарищ майор, – сказал полковник.

Все бы ничего, но больше всего Злобин ненавидел, когда его использовали втемную. Возможно, Василевич и сам чего-то не знал. Но он держал в тайне даже то, что ему было известно.

– Не могу распространяться, майор, извини. Есть такое понятие – военная и государственная тайна. Это господин Рудольф Кунце. – Полковник бросил на стол фотографию.

Снимок запечатлел худощавого мужчину лет сорока пяти с интеллигентной, но какой-то хищной наружностью. У фигуранта были острые скулы, вытянутое лицо, внимательные глаза. Верхнюю часть черепа рассекали две глубокие залысины.

– Кто он, Иван Поликарпович? – осведомился Вадим. – Видный деятель СС, НСДАП? Крупный промышленник рейха? Банкир? Медицинское светило, проводящее опыты в концлагерях?

– Ты даже близко не угадал, – не упустил возможности съязвить полковник. – Извини, это тайна. Живи теперь и мучайся. Но этот субъект трудится на благо и процветание рейха, является значительной фигурой. Значит, он должен находиться не где-нибудь, а у нас в камере. Работать с ним должны не германские специалисты, а наши органы. Разведка давно его искала и в Бухаресте, и в Темишоаре, и вот появился след. Господин Кунце месяц назад сбежал из столицы Румынии, где-то отсиживался, выискивал возможность пробраться в Венгрию. Вчера потрепанная рота вермахта прорвалась в ущелье Тырну-Фошу и встала в деревне Пештера. Это вот здесь. – Палец полковника заскользил по карте. – Соседний с нами перевал, до него километров четырнадцать. У нас давно имелись сведения о том, что Кунце находится где-то рядом вместе с женой Генриеттой. Он повредил ногу, укрылся в деревне, имея при себе охрану, выделенную лично штандартенфюрером Зейбелем, бывшим начальником службы безопасности в Бухаресте.

– Ничего себе, Иван Поликарпович, – заявил Злобин. – Стало быть, фигура значимая.

– Это я и пытаюсь до тебя донести, – ворчливо отозвался Василевич. – Фигура крайне важная. Если ему удастся прорваться в Венгрию, то крепко достанется не только нам с тобой, но и очень высокому начальству. Три дня назад его засекли в деревне Штейу. Сработали местные сознательные граждане, передали сведения полковой разведке. Рудольф Кунце примкнул к роте гауптмана Лаггера и движется вместе с ней. Подразделение основательно измотано, у Лаггера в строю осталось семьдесят человек плюс два десятка раненых. Быстро двигаться немцы не могут. Перемещение роты отметила наша авиационная разведка. После этого в районе ущелья высадилась пара парашютистов с рацией. Это офицеры из дивизионной разведки. Действовали они вслепую, на успех особо не рассчитывали, но им повезло. В общем, разведка доложила точно и получила приказ вернуться. Лаггер расположил своих людей в деревне. Кунце с женой и свитой обосновались в старинном поместье Форгарош. Оно находится там же, к западу от деревни. Не знаю, что за прихоть, возможно, жена захотела быть подальше от военных и поближе к забытой жизни. Уходить из ущелья в ближайшие часы Лаггер не намерен. Он хочет дать людям отдых, не знает, что мы его нашли. Если вечером не уйдет, то до утра точно никуда не денется, не двинется ночью по горам со своим табором. Сделай приличное лицо, майор, никто не собирается сбрасывать тебя с парашютом. Но поработать ногами придется. Нам все равно надо брать этот перевал, так почему бы не совместить два полезных дела? Батальон капитана Ненашева выступает через час. Ему предстоит муторный марш-бросок, чтобы к рассвету оказаться на месте. В Тырну-Фошу ведет дорога, но это только на словах. Местность сложная. Собирай свою группу и отправляйся в путь. Координируй действия с Ненашевым, он мужик толковый. Можешь рассчитывать на взвод красноармейцев. Знаком с лейтенантом Маркиным? Ничего, познакомишься. – Полковник Василевич спрятал в усы усмешку. – Получишь нагрузку, майора Полякова из разведотдела. Спорить бесполезно. Именно разведка начала эту операцию. Не будем затевать межведомственную грызню. Разведотдел получил указание подключить к делу Смерш и действовать совместно. Так что удачи тебе, майор. Помни о том, что Кунце следует брать живым.

Спина майора взмокла под ворохом одежд. Нормальное рабочее волнение является неотъемлемой частью службы.

Рассвет занимался. Обрисовались стены, изъеденные старостью, проржавевшие решетки на окнах. Закукарекал петух где-то на северной стороне замка. Раскудахтались, захлопали крыльями куры.

Ненашев не подвел. Он скрытно подтянул своих людей и ровно в 7.45 обрушил на деревню всю мощь своего батальона, усиленного румынской ротой. В долине гремели взрывы, оттуда доносилось громогласное «ура!».

Часовой выбежал из ниши, завертелся, стряхнул с плеча автомат и побежал за угол. Злобин напрягся, впрочем, тут же сообразил, что на юге, где расступались деревья, имелся каменный утес, с которого открывался вид на долину. Часовой хотел знать, что там происходило. На это ему хватило тридцати секунд. Мужчина в развевающейся плащ-палатке вернулся, запрыгнул на ступени и пропал в нише.

В замке уже стоял шум. Там голосила женщина, вроде и не одна, ругались мужчины.

Немецкий язык не был чужд майору контрразведки. «Чертовы русские! Надо уходить отсюда! Герр Кунце, что вы ковыряетесь? Где ваша супруга?!» – разобрал Вадим и усмехнулся. Дамы не спешат, у них утренний туалет, марафет, завтрак.

Злобин и не ждал, что вся эта группа сей же миг кинется из замка. Сперва надо собрать людей, какие-то вещи, оружие, боеприпасы.

Через пару минут из замка выбежали трое солдат с автоматами, рассыпались по периметру двора, сели на корточки. Их взгляды скользили по опушке леса.

Вадим прекрасно представлял себе, что по этому поводу думали красноармейцы. Враг рядом, не промахнется даже человек с ослабленным зрением! Но бойцы помнили приказ. Открывать огонь они могли только по сигналу.

Один автоматчик привстал, повернулся к крыльцу и махнул рукой. Из замка потянулись люди. Почти все они имели оружие, выбегали на открытое пространство, озирались. В долине шел бой, эхо отражалось от скал, дробилось. Но у замка все было спокойно. Немцы расслабились, переводили дыхание, сгруппировались у крыльца.

Плотный мужчина в офицерской фуражке что-то втолковывал худощавому субъекту. Тот нервно тискал темно-коричневый кожаный портфель. На эту личность стоило обратить внимание. Он был чуть выше среднего роста, худой, весь бледный от волнения, носил длинный серый плащ и черную шляпу с узкими полями. Человек этот явно спешил, собирался впопыхах. Шнурки его ботинок не были завязаны и волочились по земле.

Это, конечно же, был Кунце, мужчина с фотографии. Дистанция до него составляла метров шестьдесят, лицо хорошо просматривались. Он выражал недовольство старшему группы.

Рядом с ним стояла женщина в длинном пальто с поднятым воротником, на голове модный берет. Ее лицо пряталось в тени. Дама что-то говорила, вяло жестикулировала. Она была на полголовы выше своего мужа, такая же худая, высохшая.

Супруги Кунце могли бы понять, что офицер не виноват. Он не в состоянии контролировать действия Красной армии. Но они все равно выражали недовольство.

Беседа надолго не затянулась. Мужчина повернулся к женщине и разразился какой-то тирадой.

– Дорогая, так надо. Эти проклятые русские!.. – расслышал Вадим.

Женщина задрожала, натянула капюшон, отчего ее лицо окончательно ушло в слепую зону. Она раздраженно отмахнулась. Мол, делайте, что хотите.

Охранники заторопились, начали озираться. Они определенно что-то чувствовали. Все рослые, как на подбор, крепко сбитые, морально стойкие, уверенные в себе, готовые идти до конца.

Вадим кусал губы. Враги сбились в кучу. Их можно было перестрелять за несколько секунд. Но это вершина снайперского мастерства – положить всех, кроме супругов в штатском. В текущих условиях сделать это было невозможно. Изнывали бойцы, терзались оперативники. Доколе будет продолжаться это измывательство?!

Майор Поляков, лежавший рядом со Злобиным, утробно сопел, нянчил рукоятку пистолета.

– Их двенадцать, Вадим Алексеевич, – прошептал он. – Десять человек охраны и семейная пара. Неплохой конвой. Вот нам бы такой.

– Станем важными персонами – получим. Главное, чтобы они в лес толпой не повалили.

«Хоть молись, ей-богу! – подумал Злобин. – Понятно, что на дорогу они не побегут. Это будет верное самоубийство. Путь к отступлению у них один – на север, в лес».

Местность там поднималась, но сравнительно полого, тропа петляла, потом исчезала за деревьями. Здесь произрастали ели с пихтами, пышные, сочно-зеленые, источающие терпкий аромат.

Немцы направились к тропе, растянулись вереницей. Трое ушли вперед, с нетерпением озирались. Спотыкалась женщина, супруг поддерживал ее за локоть. Охранники наступали им на пятки, но не подгоняли, проявляли выдержку. Группа вышла на открытое пространство, до ближайших деревьев оставалось метров двадцать.

«Позиция удобная, можно перестрелять всех лишних», – решил Злобин и выкрикнул:

– Огонь!

Автомат выплюнул короткую очередь. Офицер, возглавлявший процессию, словно споткнулся, упал на колено, потом на грудь. Вспыхнула стрельба! Наконец-то, дождались!

Треск ППШ перекрывал высокий голос лейтенанта Маркина:

– В гражданских не стрелять! Кто это сделает, лично прибью!

Лейтенант был с понятием, хоть и молод.

Охранники заметались. Женщина заголосила, присела на корточки, закрыла голову руками. Кунце попятился, лицо его исказилось от страха. Он забыл про свою жену. К нему бросились двое автоматчиков, закрыли спинами, стали строчить по кустам. Один из авангарда помчался вперед, надеясь укрыться за деревьями, но не учел дистанции и покатился по земле, когда до ближайшей елочки осталось метров пять.

Выжившие эсэсовцы проявляли хладнокровие, вели огонь, пятились обратно к замку какой-то неповоротливой каракатицей. Немка никак не замолкала, надрывалась криком. Двое солдат прикрывали отход. Один из них бросил гранату. Она взорвалась посреди двора, который тут же заполнился смрадным дымом.

Красноармейцы ругались, прекратили стрелять. В этом дыму можно было зацепить пулей неприкосновенную персону. Потом лейтенант и впрямь прибьет. С него станется.

– Где пулеметчик?! – кричал Злобин. – Почему не отсекает?!

– Товарищ майор, затвор заклинило! – выкрикнул боец с ручным пулеметом.

Вот так и рушатся даже самые продуманные планы. Бешенство ударило в голову майору.

Вторая граната полетела вдогон за первой, и снова клубился дым. Немцы вбегали в замок. Дюжий эсэсовец втолкнул внутрь важную персону, схватил за ворот супругу, отправил тем же курсом. Замок – западня, но что еще им оставалось делать?

Красноармейцы снова открыли огонь.

Охранники топали по крыльцу, пропадали по одному. Отход прикрывал рослый здоровяк в распахнутом плаще. Обмундирование на нем обвисло, лоснилось. Он задом наперед поднимался на ступени, стрелял от бедра, тяжело дышал. Кончились патроны. Эсэсовец выбросил ненужный автомат, выхватил из кобуры под плащом «вальтер», оттянул затвор и открыл беглый огонь. Обойма иссякла мгновенно. Он тщетно давил на курок, что-то злобно выкрикивал. Пули порвали мятое обмундирование. Эсэсовец изменился в лице, рухнул на ступени, растянулся на них.

«Трое готовы», – машинально подсчитал Вадим.

– Вперед! – крикнул он, принимая низкий старт. – Охрану уничтожить, гражданских не трогать!

Красноармейцы поднялись и бросились к замку. Злобин бежал вместе со всеми и кипел от злости. Задача усложнилась. Он хотел все сделать легко и просто, но не получилось. Автомат висел на груди, стучал по ребрам.

Вырвался вперед лейтенант Маркин, длинноногий, жилистый, физиономия кукольная, даже восемнадцать не дашь. С головы его слетела фуражка. Кто-то из бойцов отбросил ее носком, чтобы не мешалась.

Пот со Злобина катился градом. Рядом с ним сопел майор Поляков, не отставал и, наверное, украдкой радовался проколу смежников. Ведомства негласно соперничали, но все равно ведь общее дело делали. Этот парень был не трус, пошел на обгон.

Слева от Вадима возникли Куделин с Баевым. Глаза у обоих сверкали, как у вампиров. Справа из-за дерева выпрыгнул Михаил Кустовой, примкнул к атаке.

Самые быстроногие бойцы уже топали по ступеням, когда из черного проема ударил автомат. Немцы оставили заслон. Этого и следовало ожидать. Злобин хотел обойтись без потерь, но добиться этого ему не удалось.

Упали, истекая кровью, два бойца. Шарахнулся в сторону Пашка Куделин, едва не получивший пулю.

Кто-то из красноармейцев бросил гранату по навесной траектории. Она перескочила порожек, влетела в тамбур. Эсэсовец ахнул, упал на колени, схватил гранату, хотел выбросить ее. Но время вышло. Она сработала у него в руке. Взрыв оторвал кисть, осколки изувечили лицо.

Расторопный ефрейтор с казацким чубом перескочил через громилу, валяющегося на ступенях, прижался к колонне и забросил внутрь вторую гранату, на всякий пожарный случай. Дрогнули каменные стены. Ефрейтор не ждал особого распоряжения, ворвался в замок, ударил из ППШ.

Злобин кого-то оттолкнул, вбежал следом за ним. На него навалилась темнота, ощущение разомкнутого, но какого-то душного пространства. Ефрейтор не был ротозеем, ушел вправо, распластался на полу. Вадим споткнулся о тело эсэсовца, изувеченное осколками, подался влево, тоже упал.

Это был просторный холл с нереально высоким потолком. Темнота тут стояла не абсолютная. Свет поступал из дверного проема, в дальней стене имелись окна с узорами. Но для человека, вбежавшего с улицы, мрак был непроглядным.

Они снова попали под огонь. Справа в полумраке выделялась широкая каменная лестница с перилами. Немцы стреляли из-под нее. Охнул и упал боец, еще один схватился за простреленный живот, осел как-то боком, стал задыхаться. Солдаты залегли на мраморном полу.

Злобин откатился дальше. Он лихорадочно ловил в прорезь прицела мельтешащие огоньки, дал длинную очередь, вел огонь, пока не иссяк диск. Кто-то вывалился из-под лестницы и растянулся на полу. Снова началась чехарда. Бойцы поднимались, палили для острастки во все стороны.

Это было огромное и практически пустое помещение. Слева очертились дверные проемы. Посыпались с потолка осколки хрустальной люстры. Разбилось окно в дальнем конце холла. Куда пропали враги?

Вдруг тревожно закричал боец, кажется, тот самый ефрейтор с чубом. Он засек движение на лестнице.

Огонь усилился. По мраморным ступеням покатилось тело и застыло у подножия лестницы. В полумгле переливались руны в петлицах.

«Шестой, – отметил Вадим. – Значит, выжившие немцы побежали наверх. Зачем? Вопрос интересный. Но больше, видимо, им податься некуда. Все окна первого этажа забраны решетками».

Это соображение Злобина подтвердила автоматная очередь, ударившая сверху. За лестницей находился коридор, оттуда и летели пули. Тут же прозвучал ответ из всех стволов, и стрелок спрятался.

Два бойца перебежали, скорчились под лестницей. Один достал гранату, хорошо размахнулся и бросил ее вверх. РГД-33 упала на площадке у входа в коридор, рванула с оглушительным треском. Эхо забилось под куполом. Взрывная волна порвала дверной косяк, осколки изрешетили перила.

– Эй, осторожнее! – крикнул Злобин. – Вы нас так без лестницы оставите!

Кто-то из бойцов засмеялся.

Красноармейцы, сидевшие под лестницей, запрыгали по ступеням.

– В коридор не входить! – распорядился майор. – Держать проем, не подпускать противника! Маркин, ты здесь?

– Так точно, товарищ майор! – выпалил юный лейтенант.

– На второй этаж пока не заходить! Теперь хорошо думайте, прежде чем стрелять. Помните, что гражданских надо брать живыми, даже если они будут отстреливаться! Обследовать помещения первого этажа. Да осторожнее, там могут быть ловушки! Поставь четверых снаружи по периметру, пусть смотрят во все глаза да не маячат на юру! Пятеро, за мной! – Он взлетел по лестнице, прижался к стене.

Красноармейцы прилипли к косякам, обнимали автоматы и вопросительно смотрели на майора. В холле покрикивал Маркин, бойцы разбегались туда-сюда. Им было чем заняться, помещений внизу хватало. Электричество в замке отсутствовало, но из окон поступал дневной свет, темнота рассеялась.

В затылок Вадиму возбужденно дышал майор Поляков, но природная скромность не позволяла ему лезть поперек контрразведки. К ним подобрался старший лейтенант Никита Баев, невысокий, темноволосый, всегда спокойный и уравновешенный, тоже прислонился к стене. Остальные не напирали, держались сзади.

«Не разбираюсь я в старинных рыцарских замках, не могу сказать, как расположены здесь помещения и выходы. Вдруг тут есть подземный ход и врагам нашим о нем известно? Тогда пиши пропало, – рассуждал Злобин. – Но откуда им знать? Пришли они сюда, чтобы выспаться, а поутру снова в путь. Очень сомнительно, что подземный ход начинается на втором этаже. Немцы сами угодили в ловушку. Возможно, баба первой припустила к лестнице, рассорившись с головой. Кунце побежал за ней, а остальным куда деваться? Полезут в окно, их встретят автоматчики. Да и высота у здешнего второго этажа весьма приличная. В окно не выпрыгнешь».

– Сколько у них охраны осталось, Вадим Алексеевич? – прохрипел Поляков. – Четверо?

– Примерно так, – ответил Вадим. – Надеюсь, гранаты у них закончились, да и патронов осталось негусто.

– Получается, что они в западню забрались, товарищ майор, – гулко прошептал Баев. – Сами, по собственной инициативе. Никто их об этом не просил. Чудно как-то.

– У них другого выхода не было, – подал голос Пашка Куделин, улыбчивый смекалистый паренек, перебравшийся в Смерш из полковой разведки Второго Украинского фронта. – В замок побежали, чтобы выжить.

– Товарищ майор, мы еще одну лестницу нашли, винтовую, в дальнем северном углу, – прокричал снизу Маркин. – Вы сейчас у коридора стоите, так она, скорее всего, в него же и ведет, только с обратной стороны.

– Охраняйте ее, лейтенант. Под пули не лезьте!

– Слушаюсь, товарищ майор! Только у меня взвод не резиновый, все позиции не удержим. Мы уже четверых потеряли, и двое ранены.

– Я могу тебе помочь?

– Да это я так, товарищ майор, не обращайте внимания. Бойцы докладывают, что на первом этаже нет никого, и снаружи все спокойно.

– Понял тебя. Ты, главное, не расслабляйся! Ищите подвалы! – сказал Вадим, присел на корточки и высунулся в коридор.

Дневной свет просачивался сбоку, пространство тонуло в полумгле. Коридор был широкий и короткий. В нишах стояли массивные вазы, к потолку крепились бревенчатые балки. Стены покрыты побелкой. Во многих местах она отслоилась, осыпалась, но на полу ее не было. Значит, за чистотой здесь кто-то следил.

Коридор поворачивал влево. Дальше он, видимо, тянулся вдоль северной стороны здания.

Бойцы затаили дыхание, слушали.

Вадим переступил порог, двинулся вдоль стены. За ним потянулись остальные.

– Я обгоню вас, – проворчал лейтенант Куделин, обошел Злобина и прижался к стене перед поворотом.

Нервы у Вадима неприятно пошаливали.

– Гранату, Вадим Алексеевич? – деловито предложил Поляков.

Он подбрасывал на ладони ребристый комок металла.

– Придержите пока. С вашими гранатами, Евгений Борисович, мы скоро весь замок обрушим, – сказал Злобин, отстранил Куделина и глянул за угол.

Смертники там в атаку не рвались.

Коридор впечатлял габаритами. Справа узкие окна, выходящие на северную сторону, неглубокие ниши. Слева дверные проемы. Злобин насчитал их четыре. Он не знал, что располагалось за ними. Обстановка тут была какая-то… Вадим никак не мог подобрать верного слова. Монастырская, что ли. Беленые стены, строгость линий, никакого уюта. Коридор обрывался метров через тридцать. Там и находилась, по-видимому, та лестница, о которой кричал Маркин.

В дальнем проеме что-то шевельнулось. Там, пригнувшись, перебежал человек. Прогремела автоматная очередь. Красноармейцы не дремали, но и не совались в коридор раньше времени. Попытка воспользоваться винтовой лестницей провалилась. Тот же самый субъект проскочил обратно и растворился в проеме.

Женщина сдавленно лопотала, плакала, давилась слезами. Мужчина что-то закричал. Потом кто-то опрокинул какую-то мебель.

– Тут они, товарищ майор, – прошептал Куделин. – И никуда им не деться, обе лестницы перекрыты.

– Эй, бойцы! – Злобин обернулся. – Кто тут у вас самый быстрый? Бегом к Маркину, пусть выделяет людей. Надо следить за крышей. Немцы могут пролезть на чердак. Мы ведь не знаем, что у них на уме. Пожарную лестницу все видели. Еще пусть ищут проходы в сторожевые башни. Там может быть секретный лаз. Это, конечно, сомнительно, но чем черт не шутит.

Боец выбежал в коридор, затопал по лестнице.

– Прошу минуту внимания! – крикнул по-немецки Вадим, выждал несколько секунд и продолжил: – К вам обращается офицер советской контрразведки Смерш. Сопротивление бессмысленно, вы заперты здесь, в замке. Предлагаю один раз, сдавайтесь и сохраните себе жизнь! Это гарантирую вам я, майор Злобин! Выбрасывайте в коридор оружие и выходите с поднятыми руками. Герр Кунце и фрау Генриетта, вас это тоже касается. Даю на размышление пять минут, потом вы будете уничтожены!

Пауза была короткой, как выдох. Потом опять забубнила женщина, заскрипела мебель, забегали люди. Раздался надрывный смех. Похоже, немцы нашли выпивку, не преминули наполнить бокалы, сдвинули их. Хрустальные переливы были весьма красноречивы.

– За великий рейх! – выкрикнул какой-то мужчина. – Смерть врагам!

– Надо же, они там выпивают, – сказал Куделин и недоверчиво покрутил головой. – За упокой своих душ, получается, пьют.

– За упокой вроде не чокаются, – проговорил Никита Баев.

– Это у нас не чокаются, – заявил майор Поляков. – А у них еще как. Зря вы им пять минут дали, Вадим Алексеевич. За это время они все запасы спиртного в замке прикончат, а пьяному море по колено.

– Понимаете по-немецки, Евгений Борисович?

– Не поверите, Вадим Алексеевич, я даже по-польски понимаю.

Минуты текли как часы. За стенами стало подозрительно тихо.

«Стреляться бы они там не начали, – опасливо подумал Вадим. – Заодно и Кунце могут прикончить, чтобы нам не достался. А имеют ли охранники право распоряжаться жизнью своего подопечного? Это спорный вопрос».

Злобин отступил за угол, перевел дыхание. Людей в коротком коридоре скопилось много. Они рассредоточились вдоль стен, ждали приказа.

– Мы их заперли, командир, – прошептал Кустовой, крепко сложенный мрачноватый малый со сложным характером и запутанной биографией. – Не уйти им с этажа, если прорываться, конечно, не надумают. Измором будем брать?

– Тут ведь не Измаил, чтобы осаду затевать, – задумчиво протянул Вадим.

Поведение противника было непредсказуемо. Солдаты и офицеры вермахта уже давно сдались бы. С членами СС дело обстояло сложнее. У них имелись свои принципы и понятия о долге и чести.

На этаже было подозрительно тихо. Дрожали натянутые нервы. Через миг брякнул металл, соприкасаясь с полом.

Злобин высунул нос из-за угла и увидел, что из второго по счету проема немцы выбросили автомат. Теперь он валялся посреди коридора. Неплохой, в сущности, знак. За первым стволом последовал второй, ударился об пол с противным лязгом.

Злобин вышел в коридор, держа палец на спусковом крючке, чуть поколебался и двинулся вперед.

– Уверены, Вадим Алексеевич? – прошептал ему в спину Поляков.

– Думаю, что да, Евгений Борисович. Пора кончать эту волынку.

Он сделал несколько шагов, миновал закрытую дверь, остановился в паре метров от проема. Но нет, безумие вовсе не закончилось. Оно только началось!

Дверь за спиной у него отворилась бесшумно, и все же он это почувствовал. Онемела кожа, мурашки побежали по затылку. Вадим резко повернулся. Каждая клеточка его тела вопила о том, что уже поздно! Он поддался на простую уловку. У немцев кончались патроны, вот они и выбрасывали в коридор лишний металл!

На майора смотрела мерзкая физиономия, Немец вышел за дверь и уже готов был выстрелить из «вальтера». Запах алкоголя наполнил пространство.

Поляков опередил фрица, выскочил из-за угла и дважды выпалил в упор. Оберштурмфюрер резко подавился, сделал серьезное лицо и выронил пистолет.

Жар ударил Вадиму в голову. Взгляд его пристыл к мертвому телу.