Три метра над небом. Навеки твой Моччиа Федерико

5

В том же городе.

Официант в безупречном белом смокинге лысоватый, полноватый и слегка взапревший, обходит гостей с серебряным подносом. Нет – нет да высунется рука угоститься легким коктейлем с плавающими фруктами. Иная рука, еще быстрее, возвращает пустой бокал. На ободке отпечаток губ. Сразу видно, что пила женщина, можно даже понять, какие у нее губы. Официант думает: должно быть, забавно узнавать женщин по одним только бокалам. Вроде эротических отпечатков пальцев. Возбужденный от этой мысли, он входит в кухню, но там его фантазии в стиле Шерлока Холмса тут же улетучиваются. Кухарка обругала его за то, что он все не придет забрать подносы с поджаренными овощами.

– Дорогая, ты чудесно выглядишь.

В гостиной дама с пережжеными краской волосами обернулась к подруге, улыбается, поддерживая игру:

– И как это у тебя получается?

– У меня завелся обожатель.

– Да ты что? И кто он?

– Пластический хирург.

Обе смеются.

Клаудио вытаскивает пачку Marlboro и закуривает. С наслаждением вдыхает, смакуя, дым.

– У тебя такой красивый галстук!

– Спасибо.

– Тебе очень идет, на самом деле.

Клаудио гордо демонстрирует бордовый галстук, затем инстинктивно прячет сигарету и ищет глазами Раффаэллу. Оглядевшись, он замечает много новоприбывших, приветствует их улыбкой и, не найдя жену, успокоенно затягивает снова.

– Неплохо, правда? Раффаэлла подарила.

На низком столике слоновой кости в серебренных мисочках оливки и фисташки. Холеная рука с ухоженными ногтями роняет две ровные скорлупки.

– Я так беспокоюсь за свою дочь!

– Отчего?

Раффаэлле удалось состроить заинтересованную мину, и Марина продолжает свои излияния.

– Она встречается с отвратительным типом – бездельником, все время торчит на улице.

– И давно они встречаются?

– Вчера отметили полгода. Мне сказал сын. И знаешь, что они сделали, нет, только представь себе!

Раффаэлла оставляет в покое слишком твердый орешек. Теперь ей стало интересно.

– Нет, не знаю.

– Он повел ее в пиццерию. Нет, ты представляешь?! В пиццерию на Витторио!

– Ну что же, сами не заработают, а родители…

– Это-то да, но кто знает, кто его родители… И подарил ей двенадцать розочек – мелкие, страшненькие, не успеешь до дому донести – осыпятся. На светофоре, наверное, купил. Сегодня утром на кухне спрашиваю: откуда это кошмар? Она мне: «Мама, только попробуй их выбросить!» Представляешь? Когда она пришла из школы, и духу их не было! Я свалила все на Зию, нашу прислугу – филиппинку, а Глория раскричалась и убежала, хлопнув дверью.

– Может, не стоит так уж ей мешать, как бы не было хуже, она может совсем заипрямится.

Оставь их в покое, все равно по-своему сделают. Если уж тебе не все равно… Ну, так она вернулась?

– Нет, позвонила и сказала, что будет ночевать у Пиристи – такая пухленькая блондинка, дочь Джованны. Муж – администратор «Серфим», а она вся в подтяжках. Разумеется, она может себе позволить…

– Что, правда? А так и не скажешь…

– Там какая-то новая технология, швы за ушами. Совсем ничего не заметно. Может Глории пойти куда-нибудь с Баби? Я была бы так рада…

– О чем ты говоришь, конечно! Я скажу Баби, чтобы она позвонила.

Наконец Раффаэлла одолела фисташку. Этот орешек было легче почистить чем другие. Она сплюнула кожуру – непростительная вольность.

– Филиппо, Раффаэлла сказала, что попросит Баби взять как-нибудь Глорию с собой.

– Спасибо, очень мило.

Филиппо, молодому еще мужчине со спокойным лицом, фисташки куда интереснее, чем романы дочери.

– Привет, Клаудио.

– Прекрасно выглядишь.

С улыбающихся уст скрывается «спасибо», и задев его, волосы, выкрашенные хной по крайне мере за сто пятьдесят евро, удаляются. Интересно, она это нарочно? Он представляет, как длинное платье соскальзывает вниз, воображает, какое нижнее белье она носит. Теперь Клаудио засомневался: а есть-ли вообще хоть какое-то?

И тут он замечает: идет Раффаэлла. Напоследок затягивает и тушит сигарету в пепельнице.

– Скоро начнется игра. Пожалуйста, не делай как обычно. Если не идет карта и не можешь набрать джин «стучи».

– А если придется «подрезать»?

– Стучи, если у тебя меньше очков.

Клаудио сдержанно улыбается жене:

– Да, дорогая, как скажешь, – сигарета прошла незамеченной.

– Кстати, я же говорила тебе не курить!

– Не прошла.

6

Роберта в восторге: ей уже восемнадцать, и на вечеринке все идет как надо. Звонит домофон.

– Я подойду, – Роберта бежит к домофону, опередив парня с тарелочкой пирожных.

– Привет, Франческа у вас?

– Какая Франческа?

– Джакомини, такая светленькая.

– Да, а что ей передать?

– Ничего, открой мне. Я её брат, пришел ключи оставить.

Роберта нажимает на кнопку домофона, затем, чтобы убедиться, что дверь вправду открыта, жмет снова. Идет на кухню, берет из холодильника две большие бутылки кока-колы и несет их в гостиную. Ей навстречу попадается блондинка, она беседует с парнем с зализанными волосами.

– Франческа, там твой брат пришел…

– А… – только и вымолвила Франческа, – спасибо. – И осталась стоять с открытым ртом. Зализанный слегка вышел из равновесия и впал в ступор.

– Что-то не так, Франче?

– Нет, нет, все в порядке. Только вот у меня нет никакого брата.

– Вот, это здесь, – Сицилиец и Хук читают табличку над звонком на четвертом этаже. – Ну не идиоты?

Скелло жмет на кнопку звонка.

Дверь тут же распахивается.

Роберта стоит в дверях, изучает накачанных, встрепанных ребят. Одеты они немного… небрежно, если можно так выразиться.

– Что вы хотели?

Скелло выдвигается вперед:

– Я пришел к Фтемранческе. Я её брат.

И как по заказу, Франческа появляется у дверей в сопровождении зализанного.

– О, вот и твой брат.

Роберта уходит. Франческа испуганно смотрит на компанию.

– И кто же из вас мой брат?

– Я! – вскидывает руку Луконе.

Полло не отстает:

– И я, мы близнецы, как в том фильме со Шварценеггером. В роли придурка – он, – все ржут.

– И мы тоже братья! – одна за одной поднимаются руки, – мы очень любим друг друга!

Зализанный мало что понимает и делает выражение лица, наилучшим образом подходящее к его прическе.

Франческа отводит Скелло в сторону:

– Ну какого черта ты приперся со своей компанией?

Полло ухмыляется, одергивая куртку. Без особого успеха.

– По-моему, эта вечеринка смахивает на похороны. Давай-ка оживим её. Ну что ты такая злая?

– Это кто тут злой? А ну, уходите быстро.

– Так, Ске, мне уже скучно, дай пройти, – Сицилией протискивается мимо Франчески.

До зализанного вдруг доходит, кто это такие. С лучиком понимания на лице он устремляется в гостиную к приглашенным. Франческа пытается остановить компанию:

– Скелло, не надо, уходите…

– Извините, разрешите пройти…Извините…

Никем не остановленные входят все: Хук, Луконе, Полло, Банни, Степ и остальные.

– Ну, Франче, подумаешь, пришли, что случилось-то?

Скелло берет её под руку.

– В конце концов, ты тут вообще с краю. Это же твой брат притащил с собой дружков, – и будто боясь, что кто-нибудь сбежит, прикрывает дверь.

Сицилиец вместе с Хуком направляются к накрытому столу, пожирают бутерброды с маслом и колбасой, глотают их не жуя. Почти на перегонки. Затем принимаются за тартинки вперемешку с пирожными с кремом и шоколадками. Сицилиец давится. Хук бьет его по спине так сильно, что Сицилиец кашляет, и объедки летят на блюда. Скелло ржет как сумасшедший, а Франческа уже напугана по-настоящему.

Банни прогуливается по гостиной. Он, как антиквар, берет разные мелкие вещи и безделушки, проверяет на серебре пробы и складывает все в карман. Вскоре курильщикам пришлось стряхивать пепел в горшки с цветами.

Поло весьма профессионально отправился на поиски спальни матери. И нашел. Она привычно закрыта на ключ. На два оборота, только вот ключ торчит в двери. Наивные. Полло открывает дверь. Сумки девочек лежат рядком на кровати. Полло начинает, не торопясь, потрошить одну за другой.

Кошельки почти все с деньгами, неплохой праздничек: богатенькие семейки, ничего не скажешь. В коридоре Хук пристает к подруге Паллины с тяжеловесными ухаживаниями. Не такой зализанный, как другие, парень пытается продемонстрировать какие-то остатки воспитания. Он вступает в переговоры. Но его срубают на полуслове пятерней по лицу, а это потяжелее, чем те разговорчики, которые достались его подружке. Хук не выносит проповедей. Его папаша, адвокат, очень любит поговорить, а сыночек точно так же ненавидит законы.

Паллина, вероятно, от волнения, замечает, что у неё что-то не так, и находит предлог:

– У меня тушь размазалась, пойду поправлю макияж.

Честно говоря, это больше подходило тому молча удаляющемуся типу, которого тянет за руку подруга, а на лице отпечатались пять Хуковских пальцев.

Полло вытряхивает посленюю суму.

– Блин, ну жмотство! Сумочка не копейки стоит, идешь на такую вечеринку, а с собой всего десять евро. Нищая, что ли?

Он уже собирается уйти, когда замечает, что на подлокотнике кресла, полускрытая жакетом в колониальном стиле, висит еще одна сумка. Он берет её. Красивая сумочка, элегантная и тяжелая, с хорошо выделанной ручкой и двумя кожаными шнурками вместо застежки. Там, должно быть, что-то ценное, если хозяйка озаботилась тем, чтобы её спрятать. Полло развязывает узел, проклиная свою привычку обгрызать ногти под корень. Наконец узел поддается. И тут открывается дверь. Полло прячет сумку за спину. Входит улыбающаяся черноволосая девушка. Останавливается, увидев его.

– Закрой дверь.

Паллина повинуется. Полло достает сумку и начинает в ней рыться. Паллина принимает вид «как-мне-все-надоело». Полло замечает, что она смотрит на него.

– Ну, и что тебе тут понадобилось?

– Моя сумка.

– И чего стоим? Бери.

Полло указывает на кровать, где валяются опустошенные сумки.

– Не могу!

– Это почему?

– Потому что её забрал один придурок.

– А-а, – ухмыляется Полло. Внимательно оглядывает девушку. Миленькая брюнетка с челкой, губки сложены в раздраженную гримаску. Да, у неё юбка в колониальном стиле. Полло находит кошелек, берет его себе.

– На, держи, – бросает он её сумку. – Сразу бы попросила…

Паллина ловит сумку на лету. И тоже начинает в ней копаться.

– Тебе что, мама не говорила, что нехорошо рыться по чужим сумкам?

– Я с матерью не разговариваю. А вот тебе лучше бы со своей побеседовать.

– Это еще зачем?

– Не может того быть, чтобы тебе на вечеринку дали всего полтинник.

– Это мне на неделю.

Полло сует деньги в карман.

– Было на неделю.

– Придется голодать.

– Тебе это пойдет на пользу.

– Придурок!

Паллина находит то, что искала, и кладет сумку на место.

– Как закончишь, верни мне, пожалуйста, кошелек. Благодарю.

– Слушай, а раз уж ты на этой неделе ходишь голодная, может съешь со мной завтра пиццу?

– Нет уж, спасибо. Если я плачу, то я и выбираю, с кем пойти, – разворачивается к двери.

– Эй, постой-ка! – Полло кидается за ней. – Что ты там взяла?

Паллина прячет руку за спину:

– Ничего интересного.

Полло перехватывает её руку.

– Ну, это я сам решу – показывай!

– Пусти меня! Деньги ты взял, чего тебе еще надо?

– А что у тебя в руке?

Полло пытается схватить её, Паллина вырывается, отставив руку подальше.

– Пусти меня, а то закричу!

– Тогда я тебя отшлепаю.

Полло наконец хватает её запястье и тянет к себе. Перед ним её сжатый кулачок.

– Только попробуй посмотреть – и я с тобой никогда не буду разговаривать!

– Детка, мы с тобой до сегодняшнего дня и так не разговаривали, я уж как-нибудь перебьюсь…

Поллло хватает нежную девичью руку и пытается разжать пальцы. Паллина сопротивляется. Тщетно. На глазах выступили слезы, она отклоняется назад, чтобы придать силы пальцам.

– Пожалуйста, отпусти… – Полло не слушает её. Наконец пальцы один за другим обессиленно разжимаются, открывая тайну.

В руке Паллины скрывается объяснение пятен на её лице и припухшей груди. Причина взвинченности и раздраженности, выпадающей на долю каждой девушки раз в месяц. А если эта причина пропадает, девушка обычно нервничает еще больше или становится мамой. Паллина убито молчит. Она унижена. Полло на кровати разражается громким хохотом:

– Нет, не буду я тебя приглашать на ужин! Чем мы будем заниматься – анекдоты, что ли, рассказывать?