Глоток свободы Андреев Николай

В словах мутанта отчетливо звучала уверенность и гордость. Так говорит лишь человек, хорошо знающий себе цену.

— Почему ты один? — поинтересовался Саттон. — Ведь, как правило, вы двигаетесь группами по десять-пятнадцать бойцов.

— Былое величие в прошлом, — властелин надменно вскинул подбородок, словно скорбя об ушедшем времени. — Я последний из своего рода. Пять дней назад на мой оазис напали враги с небес. Как назло большинство мужчин находилось в походе. Мы не предполагали, что аланцы способны преодолеть долину Мертвых Скал. Так далеко на север они вторгаться не решались. Племя поплатилось за проявленную беспечность. Бой был коротким. Охрана оазиса не сумела оказать должного сопротивления захватчикам…

Оливиец сделал небольшую паузу. По его массивному горлу прокатился большой комок. Карс говорил с трудом. Ему хотелось поделиться с кем-то своей болью. Пусть даже с врагами.

— …Они убили всех, — вымолвил мутант. — Женщин, детей, стариков. Мертвые тела солдаты выбросили в пустыню на съедение песчаным червям. Когда мы увидели это, гнев поселился в наших сердцах. Наши воины атаковали противника, не считаясь с потерями. Славная получилась битва, аланцы дорого заплатили за победу. Теперь я иду на север. Зачем? Для чего? Ответа я не знаю и сам…

— А откуда взялись дикие твари? — произнес удивленно Воржиха.

— Понятия не имею, — пожал плечами властелин. — В пустыне Смерти многое изменилось. На смену одним народам приходят другие. Здесь стало слишком тесно.

— Так, значит, мутантов, подобных тебе, больше на Оливии нет? — спросил Крис.

— Вы неправильно меня поняли, — улыбнулся Карс. — Погиб мой род. Но он был не один. Насколько я знаю, часть племен ушла на запад. Вести длительную войну с Аланом нам оказалось не по силам. Я же понадеялся на удачу и труднопроходимость песков. Видимо, напрасно…

Олесь сделал знак спутникам, и они отошли в сторону. Повернувшись к Аято, русич негромко проговорил:

— Сами, не желая того, мы показали аланцам дорогу в северные районы. Теперь командование корпуса знает проход через долину Мертвых Скал. Не исключено, что есть и другие маршруты. Начнется экспансия, и тогда никому не выжить…

— Да, времени наши аланские друзья даром не теряют, — с горечью сказал де Креньян. Сразу чувствуется рука Канна. Я не испытываю симпатий к властелинам, но убивать детей бесчеловечно. Похоже, до «Кенвила» аланцы доберутся гораздо раньше, чем предполагалось…

— Правильно, — кивнул головой Храбров. — Сначала разведчики найдут Клон. Оазис есть на всех картах, а значит, его будут проверять. Малейшая попытка сопротивления — и Оливер безжалостно истребит жителей поселка.

— Проклятие! — выругался японец. — Этого нельзя допустить. Я немедленно отправлюсь туда.

— Возьми с собой трех раненых солдат, — добавил русич. — Гетерам ни слова. Лишние неприятности нам не нужны. Оливийцы должны сдаться Алану без боя. Пусть ассимилируются с великой цивилизацией. Долго не задерживайтесь. Мы будем ждать вас на космодроме.

— Почему с вами идет Тино? — возмутился Воржиха. — Он еле передвигает ноги. Я доберусь до Клона в два раза быстрее.

— А груз кто понесет? — возразил Олесь. — Уходят те, кто не может помочь в доставке боеприпасов. Сейчас спешка не нужна. На еще одну атаку у Канна не хватит сил. В его распоряжении осталось слишком мало наемников.

— А с ним как поступим? — Жак показал в сторону раненого мутанта.

Русич взглянул на властелина. Воин сидел, совершенно не изменив позу — опущенная голова, руки на коленях, полное безразличие к своей судьбе. Тасконец даже не пытался остановить текущую из ран кровь. В жизни этого сильного, ловкого, разумного существа произошел перелом. У него нет будущего.

— Не в наших правилах убивать пленных, — вымолвил Храбров. — Пусть живет. Сейчас Карс не представляет большой угрозы.

Француз хотел возмутиться, но Аято удержал его. В конце концов, не много чести прикончить безоружного противника, даже если он, когда-то убил твоего друга. С тех пор на Оливии многое изменилось. Посмотрев еще раз на меч Ридле, Олесь бросил клинок к ногам мутанта. Он ему еще пригодится.

Наемники дружно развернулись и направились к колонне.

Там их с нетерпением ожидали остальные земляне и гетеры. Всем хотелось услышать подробности схватки. Однако объяснения оказались весьма лаконичными. Вскоре Тино, Дойл, Саттон и Азамат ушли на юго-восток.

Мелоун попыталась выяснить причину столь странного поведения проводников, но наткнулась на вежливый отказ. Ей лишь сказали, что аланцы преодолели долину Мертвых Скал и разгромили оазис властелинов. Захват материка продолжался.

Каждый километр отнимал множество сил. Давала себя знать многодневная усталость. Сказывалась нехватка воды и продовольствия. После долгих мучений Храбров дал команду на очередной привал.

Сообщение Карса о прорыве захватчиков на север подорвало моральный дух землян и гетер. Все понимали, бегство от аланцев имеет иллюзорные шансы на успех. С каждым годом численность экспедиционного корпуса росла, темпы колонизации значительно ускорились. Ремонт еще одного космодрома позволит противнику контролировать огромную территорию лесостепей, а там и до Аусвила недалеко.

Тасконкам придется уходить все дальше в джунгли. Увы, отступление не может продолжаться бесконечно. Рано или поздно гетер прижмут к океану.

Олесь неторопливо жевал галету, когда к нему подошел де Креньян. Маркиз сел рядом, и негромко произнес:

— Властелин почему-то тащится за нами. Не знаю, что у него на уме, но он держит дистанцию и не отходит дальше, чем на двести шагов.

— Прячется? — довольно спокойно поинтересовался русич.

— Нет, — ответил Жак. — У мутанта нет на это сил. Упорству оливийца можно позавидовать.

— Где Карс сейчас?

— Лежит неподалеку от лагеря, — ответил француз.

— Возьми Линду, пойдем, посмотрим, — проговорил Храбров.

— Я здесь, — раздался голос аланки из темноты.

Невольно русич улыбнулся. В этом поступке — весь Жак. В первый момент — он в ярости, почти себя не контролирует, способен заколоть кого угодно. Но проходит несколько секунд, и маркизу становится жаль своего противника.

Вот и сейчас, маркиз, заранее зная решение Олеся, позвал с собой Салан. Бросить на произвол судьбы человека в пустыне француз не мог.

Друзья не спеша, приблизились к мутанту. Луч фонаря выхватил отдельные участки пустыни. Всюду одинаковый, волнистый, рыжий песок. На склоне пологого бархана Линда заметила грузное тело воина. Властелин не шевелился. Руки и ноги широко раскинуты, чуть в стороне лежит клинок, дубину Карс давно потерял.

— Может, умер? — предположил Жак.

— Сейчас проверим, — откликнулась женщина и взяла тасконца за запястье.

Спустя мгновение аланка произнесла:

— Жив, но пульс очень слабый. Если не окажем ему помощь, через семь-восемь часов он умрет от истощения и потери крови..

— Ну, так сделай что-нибудь! — проклиная собственное милосердие, воскликнул де Креньян.

— А ты не ори, — резонно заметила Салан. — Великодушие нужно было проявлять тогда, когда вы его нашли. Переверните беднягу на спину и светите сразу двумя фонарями.

Учитывая приказной тон Линды, и ее раздражение, земляне выполнили команду молниеносно. Спорить в подобные моменты с аланкой никто не решался. Когда женщина берет в руки скальпель, то превращается в тирана. Любое возражение вызывало у Салан невероятно бурную реакцию. Линда работала медленно; аккуратно, то и дело указывая на новую рану, которых на теле Карса оказалось не меньше десятка.

Лишь спустя три часа аланка сняла перчатки, открыла флягу и сделала пару больших глотков теплой воды.

— Сейчас введу в вену антисептик и иду спать, — вымолвила Линда. — Я ужасно устала. Ничего подобного в жизни не видела. Две огнестрельных раны, к счастью, сквозные, четыре колотые, пять рваных и рубленных, о мелких порезах даже не говорю. Этот властелин — настоящий монстр. Его душа прибита к телу длинными и крепкими гвоздями.

— Значит, он выживет? — спросил Олесь.

— Если дадите Карсу утром воды и немного пищи, то несомненно, — ответила женщина, собирая сумку. — Данный вид чрезвычайно живуч. Не случайно, мои сограждане хотят истребить его полностью. Потенциально мутанты сильнее человека.

Жак ушел провожать Салан, а Храбров расположился рядом с оливийцем. Русич выспался днем и теперь остался дежурить. Тем более, что до рассвета не более грех часов. Как только небо окрасится в нежно-розовые гона, и из-за горизонта покажется Сириус, надо начинать движение.

До «Кенвила» пятнадцать километров — один переход. По сравнению с пройденным путем это ерунда. Подложив под голову рюкзак, землянин с интересом и восхищением рассматривал ночное небо. Порой ему не верилось, что крошечные светлячки в черной бездонной пустоте такие же звезды, как Сириус и Солнце.

Его родная планета третья по счету, а Таскона — восьмая. Разница в расстоянии гигантская. Однако с поверхности белый пылающий шар кажется больше лишь раза в полтора. Какой же он на самом деле? Человеческий разум не в состоянии это представить.

Сейчас Олесь с улыбкой вспоминал свои детские взгляды на мир. Без сомнения, народы Земли дикие и необразованные, однако русич не считал себя ущербным. Да, интеллект, знания ему дали аланцы, но душу он сумел сохранить такой, какой Господь Бог вложил ее в тело младенца-варвара…

Храбров увлекся и не заметил, как очнулся мутант. Оливиец с удивлением рассматривал повязки на своем теле. Карс чувствовал себя гораздо лучше. Исчезла острая боль, не ныли раны, не текла кровь, частично прошла усталость, но сильно мучила жажда.

— Меня тоже всегда восхищали звезды, — негромко произнес властелин, повернувшись к наемнику. — В одной книге я прочитал, что вокруг них вращаются планеты, подобные нашей. Вдруг они необитаемы? Свободное место не должно пустовать. Почему бы не переселить туда мой народ?

— А если на планете окажутся местные жители? — задал провокационный вопрос землянин.

— Им придется потесниться или… — начал и тут же замолчал мутант.

— Опять начнется война, — закончил русич. — Меня всегда волновал этот вопрос. Почему разумные существа не могут жить в мире? Постоянные стычки, битвы, сражения! Кровь, боль, страдания… Правило, касающееся всех: дикарей, мутантов, высокоразвитых рас…

— Странно слышать такие слова от человека, который сделал войну своим ремеслом, — заметил властелин.

— Я был вынужден сражаться, — с горечью вымолвил Олесь. — Сначала защищая Родину, затем по принуждению. Мы хоть и считались наемниками, но фактически являлись рабами Алана. Теперь у нас есть свобода, но боюсь, за нее придется дорого заплатить…

— Вот ты и ответил на свой вопрос, — сказал вождь. — За все надо платить. Один ученый, двести лет назад, сказал о борьбе за выживание в природе. Но в полной мере это касается и разумных существ. Либо ты, либо твой враг. Другого не дано.

— А где же справедливость? — воскликнул Храбров.

— Кого волнуют подобные мелочи, — усмехнулся Карс. — Когда мой народ был силен, мы держали в страхе десятки тысяч людей. Теперь пришел черед аланцев править миром. Где гарантия, что завтра не появится еще более могущественная цивилизация?

— Ты неплохо образован, — чуть помолчав, проговорил русич. — Откуда ты обо всем этом знаешь?

— Основное заблуждение морсвилцев — дикость пустынных племен, — ответил тасконец. — Они почему-то считают властелинов полными недоумками. А ведь мы являемся потомками одного народа. Наши предки вывезли из города много книг, большие библиотеки удалось захватить в оазисах. Само собой, знания давались не всем. Да и зачем они простому воину? Зато вожди в течение нескольких лет обучались у мудрейших старцев. Мы сумели сохранить часть культуры былой расы…

— Малую часть, — возразил землянин.

— Так получилось не по нашей вине… — приподнялся на локтях мутант. — Жизнь диктует свои законы. Порой очень жестокие.

— Так можно оправдать все, что угодно, — произнес Олесь. — Вы истребляли соседей, превращали несчастных в рабов, съедали как дичь. Твои солдаты, Карс, не жалели ни женщин, ни детей. Почему же тебя удивляет уничтожение рода властелинов пустыни подобным образом? Все закономерно. Что посеешь, то и пожнешь.

— Ты неправильно меня понял, — вымолвил вождь. — Я не осуждаю врага. Я его ненавижу. Аланцы поступили согласно законам войны. Мои бойцы сделали бы то же самое. На захваченной территории должны жить либо верные подданные, либо невольники. Другого не дано. Правило очень простое, но надежное и проверенное. Есть лишь одно исключение…

— Какое? — с интересом спросил Храбров.

— Ты! — проговорил Карс. — С момента нашей первой встречи и до сегодняшнего дня вы все делаете не так, вопреки логике. Сначала рискуя собой, вы влезли в историю с Клоном. Затем спасали мутантов из оазисов, помогали тасконцам в Морсвиле. Наконец, вывели гетер из города в северные земли. Удивляюсь, как ваши хозяева терпят подобные вольности. Я бы давно прикончил наглых выскочек.

— В самую точку, — рассмеялся русич. — Именно это десантники и попытались сделать несколько дней назад. В последний момент нас спасли друзья. Теперь мы — вольные птицы.

— А как же стабилизатор? — удивленно спросил властелин.

— Ты отлично осведомлен! — не удержался от возгласа наемник.

— У меня есть надежные источники информации в Морсвиле, — ответил мутант. — Кроме того, когда ведешь войну, надо знать о противнике все. Я постоянно высылал разведчиков к базе аланцев. Они часами наблюдали за жизнью на космодроме.

— Как же ты допустил промашку с родным оазисом?

Вождь неопределенно пожал плечами.

— Подвела самоуверенность, — ответил оливиец. — Племя искало плодородные земли, и для их захвата я взял в поход почти всех воинов.

— Понятно, — кивнул головой Олесь. — Мы таким же образом напали на «Песчаный» и захватили ампулы. Теперь у нас в запасе несколько лет.

— Хорошо придумано, — одобрительно сказал Карс. — И, тем не менее, вы не вписываетесь в общие рамки. Там, когда надо воевать, твои люди не вступают в сражение, там где не нужно — они лезут в драку. Где логика? Зачем противопоставлять себя могущественной цивилизации и становиться изгоями-скитальцами? Жизнь с аланцами не столь уж плоха. Какой смысл помогать обреченным мутанткам? Почему ты спас меня? Ведь мы злейшие враги. Вдруг я сейчас заколю благодетеля…

— Сомневаюсь, — улыбнулся Храбров. — Я всегда готов отразить нападение. С ответами на вопросы гораздо сложнее. Многие поступки обуславливаются велением сердца, зовом души. Когда слабому плохо — ему надо помочь. Подобные поступки не забываются. Пройдет время, и кто-нибудь спасет тебя.

— Разумная мысль, — согласился мутант. — Особенно когда ты одинок…

— Вот именно, — подхватил фразу землянин. — Мы здесь чужие. На Тасконе у наемников близких нет. Мир враждебен к иноземцам. Мечом и огнем дружбу не завоюешь. Только доброта, милосердие, справедливость. Эти понятия известны любому народу. Каждое разумное существо знает их цену.

— Люди неблагодарны, — задумчиво сказал воин. — Но спорить я не буду. По мне самая главная цена — цена крови. Сила — вот, что признают все: и люди, и животные. Слабых никто не ценит и не уважает. Скажи лучше, почему земляне помогли гетерам, а не вампирам, например? Ведь аланцы уничтожат всех.

— Так сложились обстоятельства, — проговорил русич. — Видишь ли, Карс, каждого человека или мутанта воспитывают родители. Ребенку с детства прививают определенные моральные устои. Он очень быстро начинает понимать, что хорошо, что плохо. Со временем, это становится нормой…

Все мои друзья придерживаются одних и тех законов, кодексов чести, хотя мы и из разных стран планеты. Наемников, оставшихся у аланцев, вполне устраивает их положение. Ради собственной выгоды и сиюминутных удовольствий мерзавцы готовы на все. Я думаю, над нелегким выбором бьется вся разумная Вселенная. Либо живешь для блага людей, часто в ущерб себе, либо ради себя, но за счет остальных. Первый путь тернист и опасен, второй… тоже далеко не безоблачен.

— Хотел бы посмотреть на тебя, когда речь пойдет о жизни твоих близких, о существовании твоего народа, — иронично заметил властелин.

— Наверное, ты прав, — кивнул головой Олесь. — Природа делает людей агрессивными при защите собственного очага. Русичи беспощадно уничтожают вторгшихся на наши земли захватчиков. Но мы мирная раса. Соседей, которые хотят жить по общечеловеческим законам, принимаем, как дорогих гостей. Во всяком случае, меня так воспитывали…

— У вас на планете, наверное, мало войн? — произнес оливиец.

— Много, — спокойно ответил Храбров.

— И как объяснить подобное расхождение? — воскликнул Карс.

— Очень просто, — вымолвил Олесь. — Я высказал тебе свою точку зрения на мир. С ней, в той или иной мере, согласны мои товарищи. А на Земле живут миллионы людей. Многие подвержены ужасным, неисправимым порокам: жажде власти, богатства, чревоугодия. Для достижения целей подлецы не брезгуют ничем. Подкупы, интриги, убийства и, конечно, войны.

— А как же Алан? Высокоразвитая цивилизация…

— Увы, людские недостатки неискоренимы — жадность, зависть, тщеславие. Просто все поднялось на другую ступень. Ты спросил, почему мы помогаем гетерам, а не вампирам? Ответ напрашивается сам собой — тасконки ближе нам по духу. Мутантки исповедует человеколюбие.

— А я? — возразил властелин — Меня к вашим сторонникам вряд ли отнесешь.

— Порыв души, — произнес, вставая, наемник. — Не дело, когда звери убивают разумное существо. Да и признаться честно, в таком состоянии на опасного врага ты не тянешь.

— Слышать неприятно, зато доходчиво, — проговорил вождь.

На востоке появился край огромного диска Сириуса. Пора выдвигаться. Через несколько часов наступит пятидесятиградусная жара. К полудню надо обязательно добраться до «Кенвила».

Взглянув на оливийца, Олесь сказал:

— Прощай, Карс. Дальше наши дороги расходятся. Не советую тебе когда-нибудь становиться у меня на пути. Во второй раз я могу и не оказаться столь милосердным.

— Хорошо подмечено, — усмехнулся воин. — Но у меня другое предложение. Неужели твоему отряду помешает сильный исполнительный воин? Путь предстоит длинный. Всякое может случиться.

— Хочешь пойти с нами? — задумчиво вымолвил Храбров. — Где гарантия, что, узнав маршрут экспедиции, ты потом не приведешь сотни мутантов к мирным городам? А вдруг перебежишь к врагу, многократно усилив его мощь? Подобных «если» я наберу с десяток.

— Разумные опасения, — согласился властелин. — Особенно учитывая мои пристрастия в еде. Хотя ты и умолчал о данном факте. Это очередное заблуждение. Я спокойно перейду на растительную пищу и мясо животных. Теперь о гарантиях… Я буду подчиняться любому твоему приказу, даю слово… Больше мне поклясться нечем.

— А если мы встретим на пути другое племя властелинов пустыни? — уточнил русич. — Ты сам сказал, что они ушли на запад.

— Олесь, у нас особые законы, — возразил оливиец. — Я могу подчиняться тебе, землянину, но никогда не преклоню колени перед другим вождем мутантов. Это станет оскорблением для моего рода. Смерть лучше позора. Я один в этом мире, пойми!

В словах Карса звучала неприкрытая боль. Воин не лгал. Кроме того, русич знал, как высоко ценились клятвы, данные властелинами. Тасконцы соблюдали их неукоснительно. Правда, существовал определенный ритуал. Морсвилцы, не зная его, частенько попадали в ловушку, и по городу ходили слухи о вероломстве мутантов. Лишь спустя год после пребывания на Оливии, Тиун раскрыла важный секрет Храброву.

— Я не решаю столь важные вопросы в одиночку, — покачал головой Олесь. — Сделаем так: дойдешь с отрядом до космодрома, а там повторишь все сказанное перед моими товарищами. Если ответ будет отрицательный…

Землянин широко развел руки, показывая, что в такой ситуации он бессилен. Властелин не возражал.

Спустя двадцать минут колонна начала движение. Все чаще попадались кустарники, все меньше становились барханы. Пустыня заканчивалась.

Несмотря на усталость и тяжелый груз, люди шли достаточно быстро. Их подгонял поднимавшийся к зениту Сириус. Чуть сзади, на расстоянии ста метров, брел Карс. Гетеры и наемники часто оглядывались, однако проявлять любопытство никто не решался.

Храбров терзался сомнениями. Правильно ли он поступает, взяв с собой Карса? Вряд ли властелин изменится в одно мгновение — вождь агрессивен, безжалостен и коварен. Еще три года назад его боялась вся пустыня Смерти, одно лишь имя Карса приводило в ужас морсвилцев.

Однако властелин предложил людям свою дружбу. Остается выбор — поверить ему, или убить…

После трех лет походов и сражений земляне наконец получили долгожданную свободу. Как сложится их жизнь в будущем? Сумеет ли отряд добраться до Лендвила? Русич не знал ответов на эти вопросы.

Закинув за спину рюкзак, Олесь упорно шагал на север. Позади горечь утрат, боль и разочарование, впереди — неизвестность.