Смерть по расчету Леонов Николай

В ресторане «Ореховая роща» было немноголюдно, Гуров открыл меню, цены были московского уровня. А само заведение отличалось провинциальным шиком: отделка под дерево, приглушенный свет, пятачок танцпола, официанты в белых рубашках с бабочками.

На сцене конферансье прокричал, что сегодня долгожданное выступление звезды шансона Елены Ураган. В свете единственного софита появилась девушка с роскошными формами. Серебристое платье обтягивало фигуру, а платиновые волосы двигались в такт движений бедер. Девушка спела две песни и под жидкие аплодисменты убежала со сцены. Гуров двинулся к двери с табличкой «Служебное помещение», но из темного неприметного коридорчика его позвали тихим голосом:

– Эй. – В тишине звякнул браслет. – Иди на задний двор, там в красной машине я тебя буду ждать.

Лев вышел из ресторана и обогнул здание. За углом на неприглядном темном квадрате громоздились коробки, стояли мусорные баки и была припаркована красная машина. Стекло опустилось вниз и из салона ему кивнула девушка:

– Че стоишь? Прыгай!

Лев последовал приглашению, внутри сидела Елена Ураган. Сыщик уточнил:

– Ольга Коркина?

– Ну я, – с неохотой призналась певица. Без блондинистого парика лицо ее казалось более тяжелым и усталым из-за мешков под глазами и еле заметного второго подбородка, а отсутствие манящего разреза на платье значительно полнило фигуру. Если на сцене Коркина выглядела 25-летней девушкой, то сейчас в машине при тусклом свете луны Гуров понял, что возраст женщины приближается к сорока. Женщина нервно выпустила дым из ноздрей:

– Ну чего, давай по-быстрому говори, зачем звонил. А то сейчас меня Фарид кинется искать.

– Провожу внутреннее расследование по поводу вашего заявления в банке о пропаже ценных вещей из ячейки.

– Неужели зашевелились через полгода. – Ольга нервно поглядывала на дверь черного входа. – Че, нашли мои цацки? Когда забирать можно?

– Ищем. – Гуров внешне был спокоен, но краем глаза контролировал все движения внутри дворика. – Расскажите, при каких обстоятельствах обнаружили пропажу.

– Я же все в заяве написала, там и список есть, что пропало. У меня из того ящика драгоценностей на семь миллионов стырили, всю жизнь собирала. Перед бандюганами этими, думаешь, весело петь и задницей трясти. Каждый норовит ухватить, я эти бриллианты из каждого из них вытягивала, отработала по полной, думала, новую жизнь начну в другом городе. С Диким пять лет жила, терпела все его пьянки, свистопляски, хоть и щедрый был мужик, а урод редкостный. Мне за эти брюлики по морозу голой приходилось бегать и перед пьяным быдлом в бане петь. И все зараз мне вынесли, банк называется! Когда найдешь, тогда и звони.

– Чтобы найти, нужно, чтобы вы рассказали, когда последний раз драгоценности были в ячейке и кто сопровождал вас в комнату хранения.

– Ты идиот? – оскалилась певичка. – Я не рассматриваю прислугу эту, кого я там вспомню. Вы мои сбережения украли и думали схаваю? Полгода уже мозги мне моете, плевать мне на закон и на юриста. Я еще и доказывать должна, что у меня там золото, платина и бриллианты были? Ваш банк Фарид разнесет по кирпичу, понял?

Тут хлопнула дверь черного входа, и показался плотный мужчина восточной внешности, он с ходу врезал кулаком по капоту машины:

– Выходи, дрянь! Потаскуха! Обоих убью.

Певица заголосила из салона:

– Милый, он сам, я просто курила сидела, это он полез ко мне, хотел изнасиловать! – Женщина рванула серебристое платье и оторвала лямку, она повернулась к Гурову и прошипела: – Все из-за тебя, придурок, платье стоит дороже твоей жизни. Сейчас он тебя размажет!

Она выскочила из машины и бросилась к ревнивцу прямо под занесенный кулак:

– Это он, вот смотри, порвал мне платье! Больной ублюдок, я ему кричала, что ты его убьешь.

Гуров не знал, то ли ругаться, то ли смеяться: что за представление эта бабешка устроила! Он вышел из машины и миролюбиво предложил Фариду:

– Успокойся, я не трогал никого. Мне поговорить с Ольгой надо было, я провожу расследование…

Но договорить ему соперник не дал, он разъяренным быком бросился на сыщика, так что Гуров с трудом увернулся. Ударом в голень ногой он затормозил мужика и взял его в захват. Тот попытался вывернуться, но не получилось, и Фарид заматерился от боли. Сыщик же подумал, что неплохо бы походить в спортзал – подрастерял скорость в кабинетной работе. Певичка мгновенно сменила тактику:

– Я на тебя жалобу в банк накатаю, понял? Завтра тебя уволят!

Но Гуров уже не слышал ее слов, он решил, что на сегодня цирка в его жизни достаточно. Эта чокнутая блондинка точно не даст никакой полезной информации, так что он сгрузил Фарида прямо в сугроб, дошел до своей машины, сел в нее и по сонным улицам вернулся в гостиницу.

На следующее утро позвонил Крупову и рассказал о результатах бесед:

– Все как один утверждают, что в помещении находились в одиночестве, сотрудница их просто закрывала на ключ и уходила минут на 15 по своим делам. Ключи от комнаты, где хранятся ячейки, могли быть у кого угодно, сотрудники часто сами искали эти ключи. Можем предположить, что преступник мог быть и из разряда клиентов, умудрялся каким-то образом вскрывать чужие ячейки и присваивал их содержимое.

– Это ж каким медвежатником надо быть? – удивился Крупов. – Вроде к нам таких гастролеров не заносило… Я бы знал. Или… в сговоре с кем-то из банковских работников вор был – тогда возможно. Тогда постороннему проще, если знал, что камера не работает, а сотрудницы сопровождают к ячейкам как попало. А про нарушения я уже знаю, сам лично несколько дней наблюдал, как элементарные меры безопасности не соблюдаются.

– В хранилище есть камера видеонаблюдения? – спросил Гуров.

– Камера-то установлена, только работала она через раз. Видать, на технике сэкономило руководство. Записи хранятся всего месяц, а потом удаляются. Никто после обращения клиентов их не удосужился просмотреть. – Безопасник с досады выругался. – Здесь такой бардак развели, что можно было хоть полбанка украсть, никто бы не заметил. Нам бы все-таки найти похитителя. Ведь не одного клиента обокрали, да и суммы какие! Что-то же должно всплыть?!

– Должно. Например, у Ольги Коркиной, по ее словам, пропали драгоценности. С ними, сами знаете, проще: может, что-то где-то и появлялось. Только надо бы описание пропажи, а дамочка с нами сотрудничать желания не испытывает.

– Попробую что-нибудь придумать, – пообещал Федор Крупов. – Еще что-то удалось выяснить?

– У всех одна и та же картина. Попробуем теперь сотрудников прощупать, только давайте приглашать на беседу будем не всех подряд. Начнем с тех, кто имел доступ к копиям ключей, к видеозаписям и мог свободно перемещаться по помещению банка.

– Таких наберется человек пять, – задумчиво сказал Крупов. – Заместитель службы безопасности, старший кассир, сисадмин местный, руководитель филиала и старший менеджер. Завтра тогда приглашу их в офис на приватную беседу по очереди, добровольно-принудительно.

– Договорились. – Лев отключил мобильник и спустился в холл, где заказал себе огромную чашку кофе. Нужно было отвлечься от дела в банке, прежде чем начать встречаться с близкими пропавших и погибших девушек.

В пустом баре паренек натирал стаканы. Наполнив чашку кофе, он поинтересовался:

– В командировку к нам?

– Угу. – Лев постарался ответить дружелюбно, но односложно, так чтобы собеседник не захотел продолжать расспросы. В утренние часы он предпочитал поразмышлять о планах на день над чашкой кофе. Но бармену было скучно с утра без посетителей:

– Вы машину свою лучше на платную парковку ставьте, а то у нас несколько месяцев автовор орудует, да ловкий такой. Всегда выбирает машины подороже, особенно с московскими номерами. Дорогие детали снимает – фары, зеркала, магнитолы, навигаторы, камеры. Ему уже и прозвище дали – «Электроник».

– Так что, и найти до сих пор не могут?

– А кто будет стараться искать? Местных он почти не трогает. В основном приезжих, а те не хотят торчать в городе, чтобы через бумажную волокиту проходить. Заявление, страховая, осмотр, экспертиза и прочее. Это же целый день уйдет на беготню, а людям ехать надо, так что рукой махнут, новую деталь купят и приплатят еще за срочность механику.

– Буду иметь в виду, спасибо. – Гуров допил кофе, раз уж бармен такой словоохотливый, можно и уточнить про маршрут на сегодня. Он зачитал ему адреса из блокнота. – Куда ближе отсюда ехать?

– Да хоть куда, все эти адреса из старых районов, даже и районами-то нельзя назвать. Окраина города, где самая беднота живет. В этой части города бараки строили, потом общаги от завода вдоль линии города. Оттуда ни уехать, ни приехать, единственный автобус ходит. Да кого возить, сброд там живет, рядом промзона, завод полуразваленный да тюрьма.

– Отличная экскурсия выйдет по изнанке города, – пробормотал Гуров. Он заплатил бармену за кофе, оставив чаевые за словоохотливость, и пошел к своему автомобилю.

Скоро он выехал уже с узких городских улиц на шоссе, которое перешло в разбитую дорогу; вдоль нее тянулись то двухэтажные неопрятные дома, то такие же облупленные многоэтажки. В домах балконы и окна были увешаны веревками с сохнущим бельем, на лавочках сидели компании, а в сугробах то и дело встречались то черные квадраты от салютов, то выброшенные елки, а то и ошметки новогодней мишуры и бумажных снежинок. Гуров припарковал машину возле первого дома, покинул автомобиль и шагнул в небольшой замызганный холл. Прямо внутри здания бывшего общежития расположился киоск с продуктами, вокруг его окошка местные кумушки устроили посиделки. Женщины в домашней одежде, в халатах, в тапках стояли с пластиковыми стаканчиками в руках, а нехитрая закуска расположилась в тарелках на небольшом выступе киоска. Сыщик очень любезно поприветствовал женщин:

– Доброе утро, с наступившим вас!

В ответ грянул неуверенный хор хриплых голосов.

– Подскажите, у вас тут девушка проживала, Вера Лапина, как можно с ее родными или друзьями переговорить.

– Верка? Так нет у нее никого, – авторитетно заявила женщина с седыми кудряшками и в синем теплом халате. – Она ж детдомовская, тут всем им дают квартиры как стукнет 18, муниципальное жилье. С удобствами, раньше-то еще хуже, в деревянном бараке углы выделяли. А теперь вон какие шикарные квартиры, и лифт имеется.

Женщины захихикали шуткам кудрявой, а та, вдохновившись поддержкой, продолжила:

– Верка-то все, того, померла. Говорят, связалась с богачом из столицы, да поматросил он ее и бросил. Она с моста и сиганула.

– Говорят, у нее вся башка разбитая была, – со страхом прошептала ее маленькая товарка в халате.

– Разбита, участковый мне сам говорил, он же первый прискакал, когда ребятишки ее нашли на берегу, – подтвердила кудрявая.

Вся компания дружно ахнула.

– Описали, что она вниз головой упала и об камни все себе разнесла.

– Может, убили? – робко предположила маленькая.

– Да кому она нужна, – цыкнула главная рассказчица. – Ты ее помнишь? Ни кожи, ни рожи. Очки в пол-лица, одевалась в обноски. Все книжки читала, мечтала в университете выучиться, а сама даже яичницу приготовить не могла – не умела.

– О покойниках плохого не говорят, – заметила молчаливая пышная дамочка в спортивном костюме. – Я тоже из детдома вышла и не знала, как яйцо себе сварить. Ничего, всему научилась.

– Ну ты-то вон какие бока себе наготовила. – Кудрявая никак не могла унять свою язвительность. – А Верка как палка была, да сразу видно, не от мира сего. В облаках витала, принца ждала.

– А такие все в детдоме. – Пышка начинала злиться, по лицу разлилась краснота. – Не от хорошей жизни любому веришь, ждешь, когда хоть чуть-чуть приласкает. Меня по голове первый раз за двадцать лет муж погладил! Конечно, девчонка наивная, жизни не знает, вот и как в омут с головой полезла в эту любовь. Тебе все не так, книжки читает – плохо, влюбилась – идиотка.

– Девочки, не ругайтесь, праздник же, – ожила вдруг дремавшая стоя огромная женщина с короткой стрижкой, она сфокусировала мутный взгляд на Гурове. – Ой, мужчина, а давайте с нами вместе праздновать! Девочки, налейте уже молодому и красивому.

– Спасибо, я за рулем, – вежливо отказался Гуров. – Не знаете, личные вещи у Веры остались? Может, тетради или записи лекций из университета?

Кудрявая опять цыкнула сквозь зубы:

– Два года прошло, от твоей Верки уже ничего не осталось. Вещи соседи через пять минут растащили, а все тетрадки и книжки пошли пацанам в костер на пустыре. Они там каждый день что-нибудь да жгут. То тетрадки, то покрышки, охломоны.

– Ой, да что ты все ругаешься. Надо о хорошем думать, – загудела ее огромная собутыльница. – Давай наливай, чего греем.

Лев Иванович попрощался, напоследок кивнул на большой яркий календарь с логотипом банка:

– С прошедшим вас, дамы. Пора снимать календарь, уже два года как не актуален.

– О! Верка его подарила! – воскликнула кудрявая и ткнула пальцем в бумажный плакат; она содрала его со стены и впихнула сыщику в руки. – На, забирай, дарю. Плохая примета – вещь покойницы. Уноси давай.

Лев покорно забрал неожиданный подарок, вернулся обратно в машину – расспрашивать пьяненьких женщин больше не было смысла. Банальная история про бедную дурнушку, мечтающую о принце, а принц оказался убежденным холостяком. Воспоминания о девушке уже стерлись, вещи разошлись по соседям, и бедолага сама исчезла с лица земли, будто ее и не было.

Второй адрес был на последней улице, где выстроились мрачные прохудившиеся деревянные бараки. В шаткое строение Гуров входил с сомнением, живут ли тут люди. Но в бараке жизнь была, и вполне бурная. Навстречу в коридор выехал мальчишка на велосипеде и врезался в сыщика на полном ходу, за ним вылетела молодая женщина:

– Кирилл, в коридор нельзя, там пол проваливается! – При виде Гурова она с любопытством спросила: – А вы к кому?

– Здравствуйте, подскажите, Курко в какой комнате жила?

– Какая Курко, Вика или Валя? Или вам Илья нужен, так его нет сейчас, он на работе. А что случилось?

Гуров представился и объяснил, что хочет найти близких пропавшей девушки.

Женщина одним глазом косила на юного лихача, рассекающего по коридору, а сама стала рассказывать сыщику:

– Вы, значит, про Валю говорите. Их пятеро Курко, четыре сестры и брат. Илья Курко – мой муж, Валя в прошлом году пропала, до сих пор не нашли, комната так и стоит пустая. Заселяться туда желающих нет, у нас дом аварийный, уже лет пять как снести обещают. А комнаты им выдали всем по очереди, как они из детдома выходили, у них и жилье от детдома. В бараках фамилия Курко часто встречается, это фамилия директора дома малютки, ее раньше всем малышам давали. Сначала дом малютки, потом детский дом, потом вот сюда. С сестрами вы не поговорите, они уже с утра приняли дозу свою. – Девушка щелкнула по гортани пальцами. – Я вам комнату покажу, вы там сами посмотрите что и как, а потом захлопните дверь поплотнее, мне же с вами некогда говорить. Обед надо готовить, и за Кириллом бегаю весь день.

Женщина погрозила пальцем сыну, но тот только захохотал в ответ и нажал на педали. Жена Ильи Курко провела Льва по коридору и открыла обшитую дерматином дверь в абсолютно пустую комнату. Увидев удивленный взгляд сыщика, она пожала плечами:

– Так мы тут все убрали, чтобы бомжи не ночевали. А все книжки, тетрадки сожгли. У нас отопление еле теплится, муж печку самодельную смастерил, вот и сожгли все Валины бумажки. Она еще летом пропала, но мы ждали пару месяцев, думали, может, уехала в столицу со своим новым женихом. Валя из всей семьи самая умная, хоть и неказистая, у нее с рождения одна нога короче другой, родовая травма, говорят, она хромала сильно. Валя и школу с медалью окончила, поступила здесь, в Ярославле, в филиал московского университета. – Девушка прислонилась к двери и вздохнула. – Думали, сама выучится и нам поможет из нищеты вылезти. А потом она такая загадочная стала, ходила, улыбалась и с кем-то по телефону каждый вечер болтала по полночи. Месяца два так продолжалось, а потом она домой не приехала. Ну мы подумали, у подруги заночевала. А через неделю беспокоиться начали. Но участковый нам сказал, что взрослая, загуляла где-то. Только Валя не пьет, алкоголь на дух не переносит. Сестры пьют каждый день, вот Валентина всегда говорила, что это наследственность, и им прикасаться к рюмке нельзя. Хорошо Илюшка у меня тоже сухой закон блюдет. Только летом мы заставили участкового заявление принять, когда Валя уже два месяца как дома не появлялась.

– Спасибо. – Гуров прошелся по темной комнате с серыми пятнами плесени на потолке, выбитыми окнами и вздувшимися от сырости и холода половицами. – Закрывайте.

– Вы не думайте, Валентина не гулящая и не пьяница была. – Его реакцию женщина поняла по-своему. – Вещи забрали сестры, топчан ее мы Кириллу приспособили. А больше у нее ничего и не было, Валя же работать не могла устроиться… не брали из-за ноги ни в уборщицы, ни в продавщицы. А с неоконченным образованием у нас больше никуда и не устроишься… Хорошо хоть пенсию оформила как детдомовская, и доплата небольшая за инвалидность 3-й группы была. Ну денег-то там кот наплакал… Все деньги уходили на еду и проезд на учебу, да и нам она помогала как могла. Кирюшке всегда из города привозила вкусняшек.

– Валя! – выкрикнул мальчишка и потряс ручонкой с зажатым куском разноцветной бумаги.

Гуров присмотрелся к знакомой картинке и логотипу:

– А этот календарь у вас не из ее комнаты?

– Из ее. Она этот календарь как-то раз из города привезла. Странная такая была, все Кирюшку обнимала, велосипед ему этот дорогущий купила, целую стипендию потратила.

Гуров потянул руку к яркой странице:

– Можно заберу себе? Мне для коллекции.

Но мальчишка нахмурился и спрятал свою драгоценность за спиной. Пришлось сыщику рыться в карманах и менять обрывок на брелок от ключей автомобиля, ничего другого у него для мальчика не нашлось. Тот с интересом схватил миниатюрный пистолет, а кусок календаря перекочевал в руки Гурова. Лев Иванович распрощался с девушкой и спустился вниз к автомобилю. В салоне на пассажирском сиденье он разложил оба календаря. Они были абсолютно одинаковыми: календарь с логотипом банка на каждой странице, перекидные листы с красивыми картинками на серебристых пружинах, толстый тисненый картон, качественная печать с сочными красками. Такой сувенир часто дарят вип-клиентам или бизнес-партнерам, но как они оказались у бедных девушек? Гуров подписал целый календарь «Вера», а кусок его близнеца – «Валя».

Время шло к обеду, но найти в этих трущобах хотя бы забегаловку можно было и не надеяться. К счастью, третий адрес был поближе к центру, так что пообедать Гурову удалось вполне сносно в обычном кафе бизнес-ланчем.

Следующая девушка проживала раньше в обычной пятиэтажке. На звонок из квартиры раздалось шарканье, и старческий голос проскрипел:

– Тоня, ты? Ты чего звонишь, ключи у тебя, я с утра тебя жду, когда уже укол придешь мне ставить.

– Откройте, пожалуйста, полиция. Я хочу поговорить по поводу Светланы Лапиной.

– А ну уходи, хулиган! – засипела старуха. – Сейчас из соцпомощи придет Тоня, полицию вызовет, будешь знать, как инвалидов грабить!

– Посмотрите в глазок, я удостоверение вам покажу, оперуполномоченный по особо важным делам Лев Иванович Гуров.

Но пожилая женщина еще сильнее раскричалась:

– Удостоверение он покажет, пользуешься тем, что старуха слепая, и ломишься. Бандит! Светки нету, повешалась. Из-за таких, как ты, охальник, убирайся, не открою!

Гуров прошелся по соседям, но в рабочий полдень лишь из-за одной двери ответил детский голос. Сыщик вышел на дорожку у подъезда и присел на лавку в раздумьях, может быть, стоит подождать Тоню, и она расскажет подробнее о своей подопечной и ее, по всей видимости, внучке.

Окно на первом этаже открылось, и оттуда высунулась пожилая женщина с глазами, белесыми от катаракты. Она на ощупь отдернула штору и повернула в сторону Гурова голову:

– Кто там ходит, Мишка, ты? Я по запаху чую, опять машиной пахнет твоей. Когда уже отвезешь меня на могилку к Светке, второй год скоро пойдет, как обещаешь. Она и так у меня без отпевания лежит, сиротинушка моя, всю жизнь девка мучалась. То родители погибли, то я ослепла, у самой Светочки глазки плохо-плохо видели. Как она плакала, что ее в школе дразнят за очки и за одежку. Как я радовалась ее жениху московскому, думала, пристроила мою кровинушку. Он же богатый, операцию Светочке пообещал сделать за границей и пропал, сволочь. Теперь лежит мое золотко в могиле холодной, свозил бы ты меня, Мишка, на кладбище, хоть на могилке прибраться. Что ты молчишь-то, тут ты, я же чую, не обманешь слепую старуху. – Седая голова обернулась внутрь квартиры. – Я ведь каждый день за нее молюсь, чтобы душа ее в рай попала. Хоть в церкви отказались отпевать самоубийцу, а я верю, что Светочка в раю. И Тоня со мной согласна, медсестра, главное, говорит, молитесь, отмолите вашу внучку.

Старуха побрела обратно в комнату, а Гуров, держась за стену подъезда, взобрался на спинку лавки. Ему было видно, как в комнате седая женщина на ощупь добралась до полки, где стояла лампадка, иконы, большой портрет пухлой девушки с косой и в огромных очках. Она начала шепотом молиться, креститься и отвешивать поклоны. Старуха то и дело прерывала молитву, вытирала слезы, касалась портрета, а потом календаря, который висел на стене рядом с полочкой.

Сыщик слез с лавки, отряхнул брюки и вернулся в машину, где на календаре написал еще одно имя: «Светочка».

Несколько минут он сидел в задумчивости, положив ладонь на яркий разноцветный плотный прямоугольник с датами. «Уже третья девушка, у которой оказался этот подарок для богатых клиентов банка. И сами девушки так не подходят на такую роль. Все из бедных семей, выросшие в ужасных условиях нищеты, они смогли, вопреки обстоятельствам, выучиться и поступить в университет, пускай даже на заочную форму, в филиал, но это все равно было для них невероятным шансом изменить свою жизнь, добиться финансового благополучия. И всем на пути встретился Жилин, ухоженный, холеный интеллигент, состоявшийся ученый и преподаватель, принц из Москвы.

Впрочем, может, и не он – ухажера никто из близких девушек не видел. Хотя из Жилина прекрасный подозреваемый выходит…»

Гуров поймал себя на мысли, что ему просто чем-то очень не нравится холеный преподаватель. Отмахнулся: он достаточно опытен, чтобы его эмоции не воздействовали на результаты расследования. И вернулся к размышлениям.

«Только вот чем так привлекали статного симпатичного мужчину эти бедные девушки? Если Алена отличалась красотой, то остальные, по рассказам родственников и судя по фото Светланы на иконостасе, обладали не просто внешностью серых мышек, но и страдали заметными недостатками: хромотой, слабым зрением. Эти девушки у обычных-то парней не пользовались вниманием, а их союз с Жилиным был вдвойне странен, пускай они и встречались всего пару месяцев. А теперь появился третий момент, который их объединял – календарь из банка. Университет, Жилин, календарь были в их бедных, полных страданий жизнях чужеродными элементами из другой богатой жизни, полной недоступных для них удовольствий».

Размышления Гурова прервал звонок от Крупова:

– Добрый день, Лев Иванович. Завтра жду в десять в банке, как и договаривались? Там выделю кабинет для беседы, сотрудники будут по очереди подходить, пять человек всего. Думаю, часов до шести управимся, я тоже посижу, послушаю.

– Да. – Лев заглянул в блокнот. – У меня вопрос по бывшему начальнику службы безопасности, как бы с ним встретиться? Я так понимаю, с его подачи все нарушения в банке происходили.

– Тимченко Николай, уволился по собственному желанию, других наказаний я не стал к нему применять. Работу он после такой истории не найдет, в нашей сфере репутация имеет огромное значение. Но у него все-таки семья. Отпустил его с миром, жалею сейчас. Не гарантирую, что общаться станет, он мне пару раз звонил пьяный, наговорил всякого там; покатился вниз, в болото, мужик. Но попробую связаться.

– Буду ждать. – Гуров попрощался и снова принялся колесить по серым улицам зимнего города.

Следующая девушка, Маргарита, жила в старой девятиэтажке, но здание выглядело вполне прилично, внутри тоже все двери отливали блеском металла, лестницы были чистыми, а на подоконниках стояли цветы в горшках. Лишь одна дверь отличалась от своих соседей, когда-то гладкий бок металлического профиля был весь в следах ударов и грязных потеках, вместо звонка торчали обрезанные провода, а ручка печально висела на одном шурупе. Гуров постучал пару раз, но, не получив ответа, толкнул дверь. В квартире царил хаос, кругом валялись сваленные в кучу вещи, бутылки, окурки; на матрасе в комнате лежали несколько неподвижных тел, от которых исходил могучий храп и тяжелый запах перегара. Бодрствовала лишь одна женщина. При виде Гурова опухшая дама с фиолетовым оттенком лица просипела:

– Чего надо?

– Я по поводу Маргариты Есиной, как ее родственников увидеть?

– Давай сигарету, – тут же нашлась пьяница. Она трясущимися руками прикурила и вместе с дымом выдохнула: – На рынок папаша ее пошел, вещи продавать Риткины, похмелиться надо. Через три дома на дачном рынке должен быть. Есть у тебя выпить?

Гуров показал женщине пачку сигарет:

– Расскажи про Маргариту все, что знаешь, получишь всю пачку.

– А я все знаю, – рассмеялась женщина, ее смех был похож на хриплое карканье вороны. – Она у меня с первого класса училась. – Пьяница снова расхохоталась. – Что, думал, я бомжиха, да? А я училка оказалась! Они со мной жили по соседству в Казахстане, потом сюда практически вместе переехали. Папашка ее раньше рукастый был, чинил любую технику. Вон квартиру трехкомнатную начинил, а как умерла жена, все. Выпиваем и закусываем. Ритка с детства малахольная была, хоть и умная! Школу закончила в 15 с медалью. Умная, а дура! – снова разразилась смехом пьяница и закашлялась. – Верила всем, ее любой развести мог. Жених новый каждую неделю, расскажут о вечной любви, она и рада стараться. Папашке всю стипендию отдавала на пропой, хоть училась хорошо девка, нам было на что погудеть. Она же наивная, поплачешься, попросишь денег, а Ритка последнюю рубашку готова отдать.

Женщине становилось все хуже, ее трясло, на лбу выступили крупные капли пота. Она уже еле говорила, мотала головой от мучившего ее похмелья:

– Все, отвали, купи пива, тогда расскажу.

– Календарь у нее был? Вот такой? В комнате или дарила, может, кому-нибудь? – Сыщик показал календарь из общежития.

Но пьяница лишь выкрикивала ругательства и проклятия и требовала купить ей алкоголь на опохмел. Он отдал женщине обещанные сигареты и направился к выходу. На улице Гуров вдохнул морозный воздух, такой свежий после адской вони в алкопритоне. Проходящая мимо пенсионерка показала, как пройти дворами на дачный рынок, и Гуров пошел пешком, чтобы размять ноги, – в поисках сведений о студентках из списка Жилина он катался несколько часов.

Рынок состоял из неровных рядов киосков с разнообразной снедью. Отца Маргариты он сразу увидел: ссутулившийся мужичок, с лицом в красных прожилках, с тремором рук, сидел на корточках возле кучи тряпья, брошенной на кусок целлофана. В куче лежали скомканные женские вещи, Гуров подошел и спросил:

– Календарь у вас есть?

Мужичок смотрел на него взглядом побитой собаки. Он резво разрыл кучу и вытянул из нее пакет, в котором были сложены бумаги, книги и торчал краешек того самого календаря из банка:

– Вот, командир, забирай. Отдам за 100 рублей, оптом.

Лев показал ему купюру:

– Расскажи про календарь, как он у Маргариты появился, и про ее исчезновение.

Мужичок жадно вцепился взглядом в деньги, протянул трясущиеся пальцы:

– Давай, давай. Че хочешь расскажу, только сбегаю тут на пару минут за лекарством.

Пока он в соседнем киоске умолял налить ему не пятьдесят, а сто граммов, Лев перебрал бумаги из пакета: лекции из университета, календарь из банка, аналогичный тем, что были у остальных девушек, но за другой год, реклама клиник по лечению алкоголизма, записки с молитвами, благодарственное письмо из приюта для собак за волонтерскую работу. Одна из тетрадей была подписана особо тщательно: «Преподаватель курса экономической теории Георгий Иванович Жилин» хозяйка тетради выводила несколько раз, украсив надпись затейливыми завитушками. Лев пролистал тетрадь: аккуратным почерком были тщательно датированы все лекции, а в конце тетради, на пустых листах, влюбленная Маргарита написала много раз: Жилина Маргарита Владимировна, Жилины Маргарита и Георгий; эта надпись повторялась строчка за строчкой, страница за страницей.

Отец ее после посещения киоска вернулся оживленный, почти веселый, он будто очнулся от обморока, глаза блестели, а щеки с многодневной щетиной разгладились. Он закурил бычок, припрятанный в кармане, и кивнул на пакет:

– Дочки это моей, Маргаритки. В честь героини из романа Булгакова назвали, мать у нее очень литературой увлекалась. – Лицо у мужичка скривилось, а глаза заблестели от влаги. – Пропал цветочек мой, я все ждал ее, ждал, а вот сегодня так плохо было, понес вещи ее продавать.

Гуров показал плачущему отцу служебное удостоверение:

– Я расследую ее исчезновение. Скажите, откуда календарь вот этот у Маргариты появился? – Он показал яркую картонку из пакета.

Но пьяница, казалось, его не слышал, лишь потер грудь с левой стороны:

– Сердце-то ноет и ноет, как без дочки тоскливо. – Он вдруг уставился в пространство и забормотал: – Она ведь просто в Москву уехала, с женихом своим. Забыла папку, забросила. Я знаю, любит меня, вернется и заберет к себе. Она ласковая такая, все меня называла папочкой, папулькой. – Мужчина поскреб щетину, рассмеялся в пустоту перед собой и ткнул в календарь пальцем: – Подарила мне! Сказала: «Папочка, заберу тебя в Москву, в самую лучшую клинику поедешь лечиться». Заберет, заберет меня моя доченька. В Москву мне надо собираться, Маргаритка приедет скоро за мной. А где паспорт мой? – Мужчина хлопотливо застучал себя по карма-нам.

Гуров с сожалением смотрел на пьяницу, вряд ли от него можно получить внятные показания, мужчина, судя по всему, помутился рассудком от частого употребления огромного количества алкоголя сомнительного качества. В это время подошла бабка в поношенном плаще и ткнула палкой в теплую розовую беретку:

– Эта сколько? Я бы внучке купила.

– Сто рублей. – Мужик поднял головной убор и сунул покупательнице, но та заворчала в ответ:

– Ты что, осатанел, за сто я новый куплю! Вот тридцать держи. – Она вытянула из тощего кошелька купюру в пятьдесят рублей и протянула торговцу. Тот схватил деньги и опрометью бросился к киоску, не обращая внимания на крики старухи. Та схватила берет, вытянула из кучи теплые колготки и заспешила прочь от импровизированного прилавка. Гуров окончательно убедился, что внятного разговора не получится, родитель пребывал в своем мире алкогольных фантазий.

В машине он добавил пакет с документами к своей добыче на переднем сиденье, проверил по навигатору – до места прописки последней девушки ехать почти два часа. На улице уже смеркалось, и Лев решил перенести визит на завтра… а заодно убедить Орлова продлить командировку еще на денек для проведения оперативных мероприятий.

В гостинице ему пришла в голову новая мысль, и он созвонился с Круповым еще раз. Тот немного подумал и согласился исполнить просьбу. Пока они разговаривали, в диалог то и дело вклинивались звонки один за другим. Нетерпеливым торопыгой оказался Крячко, который наконец дозвонился:

– Ты с кем там разговорился, Мария, поди, скучает по мужу-трудоголику?

– Мария служит Мельпомене, у нее вечерний спектакль. Кстати, она вас с Натальей на праздниках ждет на представление, контрамарки на лучшие места будут выданы в любое время.

– Я только от катка отошел, а ты меня в искусство толкаешь, – пошутил Стас. – Можно я по старинке буду просто преступников искать?

– Поговорил с Лесником насчет пропажи денег из ячейки? – перешел на серьезный тон Лев.

– Докладываю в подробностях. Лесник – мужчина очень темпераментный, при упоминании Коммерс-банка впал в ярость, обещал их сжечь и потом расстрелять, а потом наоборот. Шучу. Но орал он долго, я боялся, его инсульт накроет от такой бури эмоций. Суть его истории – хранил деньги в ячейке, денег было больше 30 миллионов. Они предназначались для открытия нового бизнеса. Часть денег принадлежала не ему, а будущему партнеру. А в один прекрасный момент деньги из ячейки испарились, в банке же его, попросту говоря, послали. Он проконсультировался с юристом, тот объяснил, что шансов стребовать с банка эти деньги никаких. Так что даже заявление не стал писать. Лесник до сих пор из-за этой истории рвет и мечет, обещал мне выдать щедрую премию, если найду ему вора. Надеюсь, ты уже почти нашел, кто там миллионы украл из ячеек? Можно будет вместо московского катка на кубинский пляж полететь.

– Стас, хорош не по делу рассуждать, – пресек болтовню напарника намотавшийся за день Гуров.

Тот понимающе хмыкнул:

– Сопровождали Лесника в зал ячеек всегда разные девушки, это он помнит точно, потому что подробно мне описал, у кого откуда ноги росли и какой разрез был. А остальные детали он не запомнил. Дочка его, кстати, в себя пришла.

– Алена Лесник очнулась? – воскликнул Лев. – Что же ты сразу не сказал?

– А нечего больше рассказывать, – вздохнул сыщик. – Молчит она как партизан на допросе. Я выпросил всеми правдами-неправдами возможность ее навестить, попытался разговорить. Молчит, плачет… и все равно молчит. Во время нашей беседы, если это так можно назвать, ей на сотовый звонил отец. Так вот она, когда увидела, кто звонит, затряслась как заячий хвост, будто ей из ада сатана звонил, а не отец родной. Очень странная реакция. Сдается мне, что недоговаривает этот провинциальный дон Карлеоне… может, о своих отношениях с дочерью… а может, и о своей вине в ее пропаже.

– Молчит, значит, – задумался Гуров. – А ты можешь еще раз с этим семейством встретиться? Я тебе фото сейчас пришлю, покажи Леснику и его дочери, спроси, откуда это у нее. Пока что к чему не буду объяснять. Завтра одну версию проверю, тогда расскажу.

– Шли фото, мыслитель, – хохотнул Крячко.

Гуров накинул дубленку и, покинув гостиницу, пошел к машине. Еще издалека он заметил возле машины серую тень, но не прибавил шаг, а наоборот, замедлил, а потом и вовсе затаился в тени. Он подождал, пока воришка обстоятельно осмотрит машину, специальным приспособлением вскроет капот. Сигнализация не успела сработать, так как были сброшены клеммы аккумулятора. Машина погасла и безропотно позволила вытащить из себя несколько дорогих запчастей. Фары вор сложил в огромный рюкзак, еще несколько деталей перекочевали в объемную сумку. Наконец, присев под тяжестью добычи, похититель двинулся прочь. Гуров дождался, пока тот пройдет мимо, а потом неожиданно вынырнул из темноты и крепко перехватил мужчину под руку:

– О, зема, добрый вечер!

Мужчина молча рванул в сторону, отпустив ручки сумки, но пальцы Гурова сомкнулись на его запястье в стальном захвате:

– Ты куда, дружок, только встретились! Пойдем пообщаемся. – Он потащил незнакомца под локоть в сторону светящегося входа гостиницы. Его собеседник упорно молчал, лишь пытался вырваться из жестких объятий, но ему мешал увесистый рюкзак за плечами. Со стороны они выглядели будто неуклюжие приятели, направляющиеся в ближайший кабак продолжить вечер в приятной компании друг друга. Только объятия у Льва были совсем не приятельские, вырваться из них не представлялось возможным. Сыщик протащил своего соперника через холл в бар, пинками подгоняя его. В ярко освещенном помещении бармен при виде странной парочки бросил свое любимое занятие натирать посуду и, испытывая жгучее любопытство, вытянулся из-за своей стойки:

– Добрый вечерочек!

– Добрый, – кивнул ему Гуров. – Знакомьтесь, Электроник ваш попался прямо возле моей машины, с добычей.

Он вытащил телефон, набрал 02, представился и попросил выслать следственную бригаду. Преступник тоже времени даром не терял, он лихорадочно тыкал пальцем в свой телефон.

Уже через пять минут в бар ворвался бравый служитель закона в форме. Он потряс руку Гурову:

– Старший сержант Демкин, спасибо за помощь! Все, забираю преступника в отделение.

– А протокол? Я хочу присутствовать на допросе этого уникума. Да и детали от машины мне нужны. После описи заберу их. Давайте здесь все мероприятия быстренько проведем, зачем таскать эти баулы в отделение.

Сержант замялся, потом нерешительно двинулся к столу, где сидел преступник. Он вытащил бланки и медленно принялся за работу. При взгляде на его неуверенные движения, на то, как он суетливо раскладывал бумаги, Льва Иваныча вдруг осенило: похоже, сержант и преступник знакомы! Полицейский с сосредоточенным видом писал протокол, явно желая как можно быстрее соблюсти формальности и забрать Электроника в машину, а там уже без глаз московского опера можно и расслабиться, уничтожить все протоколы или описать произошедшее совершенно по-другому. А вор вопросительно все заглядывал в лицо своему прикормленному сержанту: чего это, мол, сегодня за строгие правила, что за протоколы? Опытный оперативник ничем не выдал, что заметил эти полные удивления переглядывания, и откашлялся:

– Кофейку бы, – и отошел к бару. Там в ожидании заказа скомандовал бармену: – Собирай журналистов, сюда тащи, срочно. Премию получишь.

Понятливый парень кивнул в ответ, сунул ему чашку с кофе и исчез в подсобном помещении. Гуров с нарочито довольным видом подсел к сержанту:

– Ну как, колется Электроник? На его месте бы и я запел, с таким-то багажом вещдоков, – московский гость кивнул на рюкзак и сумку.

В глазах преступника мелькнул страх, а сержант зачастил, суетливо собирая бумаги:

– Так мы уже все закончили. Сейчас в отделение поедем. Вы забирайте ваши детали, что мы будем московскому гостю поездку портить и время ваше терять. Я сейчас человека пришлю, так он за десять минут все назад поставит.

– А что, и правда, давайте. А то мне завтра утром уезжать, так не хочется еще на день задерживаться из-за этой тягомотины, – охотно согласился Гуров.

Сержант облегченно вздохнул. Сыщик продолжал спектакль, сейчас его артистизму и Мария позавидовала бы. Он хлопнул полицейского по плечу:

– Давай намалюю свою подпись, где надо. А ты потом впишешь все как положено.

Сотрудник полиции с нескрываемой радостью протянул Льву пачку чистых бланков, тот дурашливо протянул:

– А как звать-величать, даже не спросишь? Что в протокол вписывать собирался?

Сержант сглотнул от неожиданного вопроса, почесал затылок:

– А это… напишите мне на листочке, я потом впишу.

– Точно, вот ты головастый, – откровенно уже валял дурака Гуров, но его собеседники совсем не замечали иронии. Они, вдохновленные тем, что почти удалось избавиться от постороннего человека, уже собирались уйти.

Вдруг в зал ворвались два человека; у одного на плече была камера с надписью «областное телевидение», а второй ловко подсунул микрофон обалдевшему сержанту:

– Областное гостелевидение, передача «ЧП». Итак, сейчас задержание опасного преступника нам прокомментирует представитель государственных органов. Говорят, сержант, вы были удивлены тем, что знаменитым Электроником оказался Николай Тимченко, недавно со скандалом ушедший с важного поста начальника службы охраны Коммерс-банка?

Вместо комментариев и сержант, и задержанный преступник только в шоке открывали и закрывали рты. Шустрый журналист подсунул микрофон Гурову:

– Расскажите, как вам удалось задержать преступника, которого подозревают в нескольких десятках хищений деталей с машин.

– Так я не знаю, кого в чем подозревают. Мне сержант Демкин сказал, ничего не надо подписывать, сам потом разберется, – Гуров с невинным видом развел руками, продолжая валять дурака. Где-то на перефирии сознания осторожно пробежала мыслишка: от Орлова нагорит за подобный концерт по заявкам. Все-таки полковник из самой Москвы – и по местечковому телевидению выступает как дурачок какой… Гуров с трудом сдержал смешок.

Сержант захрипел и покрылся пятнами, но перед его носом опять возник микрофон:

– Как вы прокомментируете то, что задержанный является вашим родственником? Он ведь муж вашей родной сестры, не так ли? Может быть, вы знали о его деяниях и покрывали родственника в его преступной деятельности?

– Я… у него дети… – забормотал уже совсем перекошенный от страха полицейский. – Кормить-то чем, его же никуда не берут теперь.

– Заткнись, – прошипел на родственника Тимченко. Но у бравого сержанта от страха случился словесный поток, он размахивал руками и вещал прямо в камеру:

– Он же своих не трогает, только приезжих, а особенно москвичей богатеньких. Кормить семью надо, куда деваться. А мне куда деваться, сестра с двумя ребятишками. А так всем же хорошо, автослесарь им обратно детали ставит, и уезжают люди без хлопот, у них этих денег куры не клюют, а Колька ипотеку платит, шурин наш немножко раскрутился на ремонте машин. Мы ж не звери, своих не трогаем, только залетных богачей.

Гуров слушал его откровения уже рядом со стойкой бара.

– Смотри, у вас в городе Робин Гуд прямо завелся. У богатых отнимает, только забывает бедным отдавать.

Бармен расхохотался шутке оперативника и возмущенно замотал головой при виде купюры в качестве премии за помощь:

– Не надо! Я сегодня будто в кино побывал, вот вы цирк-то устроили у нас. – Парень с чувством пожал полковнику руку. – Спасибо! А то я тут столько выслушал от потерпевших, какой у нас город поганый. Чаевых нормальных давно не видел, с разобранной машиной все без настроения. Да я сегодня всех друзей обзвоню и расскажу, какое шоу приключилось у меня в баре.

– Дверь только закрой на замок, чтобы эти авторазбойники не сбежали, пока сюда наряд едет и следователь нормальный.

Гуров позвонил генералу Орлову, рассказал о творящемся в городе беспределе и попросил взять это дело под столичный контроль, чтобы преступники опять не подключили свои родственные связи. Хотя после сегодняшнего неожиданного интервью, конечно, им будет сложно избежать правосудия.

Пока Гуров давал показания и ставил подписи в настоящих протоколах, на его телефон несколько раз звонили с неизвестного номера. Он перезвонил, на том конце беспроводной линии раздался сонный бас:

– Говорит участковый из Солнцегорского района. Гуров Лев Иванович?

– Он самый. – Сыщик вышел из бара, чтобы спокойно переговорить. – У вас в прошлом году девушка погибла, Уверова Светлана, можете рассказать, что произошло?

– Так не одна она погибла, из города вернулась с сессии. А на следующий день вся семья сгорела, дочиста дом выгорел. По зубам кое-как опознали. Дело, конечно, завели, но у них семья многодетная, у матери мужья как перчатки меняются, так что списали пожар на очередного кавалера. Может, не поделили чего, вот он их и поджег, эксперты следы горючего вещества нашли на стенках дома. Больше версий не было, они малоимущие, так что ради денег к ним не полезли бы.

– А про саму девушку что расскажете?

– Так положительные только характеристики. Она одна из всей семьи школу закончила и дальше учиться поступила. Домой приезжала на каникулы, вроде даже жениха себе нашла в городе. По всей деревне слух шел, что Рябая замуж собралась.