Я тебя никому не отдам Рой Олег

Действительно, синяки и ссадины уже давали о себе знать, все тело казалось чужим, болезненным и неуклюжим. Хорошо хоть лицо не пострадало. Ну… почти не пострадало. А ссадина на скуле заживет быстро.

Дней через несколько Учитель вкратце обрисовал содержание «бандитского досье»:

– Все-таки самую ценную информацию он, как и полагается, хранил в голове. А этот архив – скорее страховка от его… заказчиков. Обычный набор – злостные должники, неудобные конкуренты и прочее в этом духе. У бандитов все, как в легальном бизнесе: погоня за прибылью, рынками сбыта, грызня с конкурентами – рационально, примитивно и скучно. Никакой романтики, – он усмехнулся. – Только что способы борьбы несколько более… брутальные. Впрочем, туда им всем и дорога.

– Ну да, – кивнула Таня. – Пусть хоть все друг друга перебьют, думаю, никто из наших по этому поводу плакать не станет.

– Плакать-то не станет, – опять усмехнулся Игорь Леонидович, – но, увы. На место убитых тут же явятся новые, – он покачал головой. – Природа, как известно, не терпит пустоты. Человеческая – тем более.

– Значит, ничего заслуживающего внимания в этих архивах не оказалось? – расстроилась Таня.

– Ну почему же, – улыбнулся Игорь Леонидович с весьма довольным видом. – Все, что нам было нужно, там было. Но это уже тебя не касается. Но… было там и еще кое-что. Довольно неожиданное. Взгляни-ка, – он протянул ей красную папку.

Таня раскрыла пластиковые корочки и заглянула внутрь. С крупной фотографии на нее глядел симпатичный мужчина лет сорока: прямой, уверенный взгляд чуть прищуренных глаз, твердая линия рта, легкая седина на висках. Такие легко располагают к себе уже при первой встрече и очень, очень нравятся женщинам.

– Субботин Сергей Владимирович, владелец торговой сети «Полная чаша», – вслух прочитала Таня и недоуменно повела плечом. Перебрала скудное содержимое папки: еще фотографии, сведения о месте жительства, привычках, образе жизни… Ничего особенного. Она помотала головой. – Не понимаю. Этот-то мачо здесь при чем? Не должник, не конкурент, в связях с криминалом не замечен… Бизнес чистый, подумаешь – продуктовые магазины. Не ночные клубы ведь. С какой стати на него «оборотня» напустили?

– Вот поэтому он нам и интересен, – усмехнулся Игорь Леонидович. – Так поглядишь – вроде прозрачен, как лабораторное стеклышко. А по его следу пускают киллера-наемника, и не из дешевых. На первый взгляд, за этим Субботиным действительно нет ничего, как говорится, порочащего. Ну так, смутные подозрения, туманные предположения, догадки, не более. Но ты ж сама понимаешь, такого мусора навалом за любым, кто в бизнесе преуспел. Абсолютно чистеньких там нет. Просто по определению. Просто потому, что остаться идеально чистеньким можно, лишь сидя на выдаче читального зала или созерцая свой пупок посреди индийских джунглей. А в бизнесе – никак, такое уж это дело. Но почему-то тут оказался именно этот Субботин. В смысле, его досье. В общем, предположениями, размышлениями и домыслами я тебя сейчас грузить не стану, но дыма без огня не бывает. Так что займись, девочка моя, этим ангелом-коммерсантом, посмотрим, насколько он безгрешен. Точнее, настолько ли он грешен, чтобы это и нас касалось.

– Что мне нужно делать? – деловито осведомилась Таня.

– Установишь с ним контакт. Познакомься, подружись, войди в доверие, – суховато, точно думая еще о чем-то, инструктировал ее Учитель. – Только не торопись, пусть все будет как можно более естественно. Да ладно, тебя учить – только портить, сама все знаешь и умеешь. Думаю, постепенно там обнаружится что-нибудь интересное. Но, повторяю, не торопись. На первый взгляд задание легче легкого, но… впрочем, сама понимаешь. Будь осторожна и предельно внимательна, возможны любые неожиданности. Любые, – он неожиданно улыбнулся. – Очень уж все это странно. Ну, в добрый путь. Связь как обычно.

Вот в рамках этого последнего задания и произошло «случайное» ресторанное знакомство симпатичного благополучного коммерсанта и не менее симпатичной «амазонки». Таня готовилась к длительному наблюдению и даже после предупреждения о любых неожиданностях была весьма удивлена тем, с какой скоростью разворачиваются события. Все-таки «оборотень» мертв. Однако охота за Субботиным продолжилась без каких бы то ни было пауз. Значит, для этой охоты был нанят не только «оборотень»? Или охота началась только сейчас? Мгновенно передали заказ от пропавшего наемника другому? Да кто же, черт побери, такой этот Субботин? Резидент трех разведок? Тайный агент Ротшильдов? Потерянный в младенчестве наследник бельгийского королевского дома?

Таня вспомнила свой вчерашний монолог про «очень дорог и внутренние резервы». Вроде бы легенда чистой воды, придуманная заранее, еще когда Сергей лежал в больнице. Потому что было совершенно очевидно: блестящая победа хрупкой девушки над тремя хулиганами потребует объяснений более правдоподобных, нежели «некоторые навыки самообороны», полученные за несколько занятий в какой-то там секции. Субботин – далеко не идиот, а ей меньше всего было нужно, чтобы он начал в ней сомневаться. Ну а «внутренние резервы» – неплохое обоснование. Во всяком случае звучит убедительно. И причина – личные чувства – делает объяснение еще убедительнее, в такое любой нормальный мужик поверит. Просто потому, что лестно.

Но сейчас Таня ловила себя на том, что придуманное ею объяснение совсем не такое уж «придуманное». Понятно, что ни о каком «пробуждении скрытых резервов» и речи нет, эту гоп-троицу она, с ее-то подготовкой, положила бы когда и где угодно, даже не запыхавшись. Но вот «ты стал мне очень дорог»… На заданиях врать приходилось нередко, в том числе и о своих чувствах – ничего особенного Таня в этом не видела: часть работы, не более того. Но перед собой она всегда была честна. И сейчас видела совершенно ясно: говоря о чувствах, она говорила… правду. Субботин для нее – не просто «задание», а что-то гораздо более личное. И ладно бы еще ей хотелось нырнуть с ним в постель и неделю не выныривать – такое в Таниной жизни бывало. Но сейчас ей хотелось не столько в постель, сколько… смотреть на Сергея. Как он хмурится, как улыбается, как пьет чай, как поправляет волосы. Хотелось жарить яичницу, болтать с ним о каких-нибудь пустяках, без всяких заданий и тайн трех разведок…

Очень странно. Очень.

И совсем непонятно, что и как делать дальше.

Поднимаясь по лестнице – квартира, где она встречалась с Учителем, располагалась на четвертом этаже, с удобным окном на крышу соседней трехэтажки вместо банального черного хода, – Таня пыталась сформулировать вопросы так, чтобы Игорь Леонидович смог на них ответить. Вот только захочет ли?

Время тянулось невыносимо медленно. Сергей начал маяться от безделья уже через полчаса после Таниного отъезда. Точнее, не столько от безделья, сколько от ощущения собственной неприкаянности. Хотелось куда-то бежать, кому-то звонить – хоть что-нибудь предпринять. А тут сиди беспомощным болваном. Даже не позвонить никому – айфон, как на грех, разрядился, а зарядку он второпях не прихватил. Собирали-то самое насущное – документы, банковские карты, наличку. М-да. Банковской картой не очень-то позвонишь, паспортом – тем более, будь он хоть трижды заграничный.

Как ни странно, совсем недавно, валяясь на больничной койке, он вовсе не чувствовал себя беспомощным. Потому что дурацкое нападение в подворотне не воспринял как нападение. Ну, то есть решил, что он этой шпане просто под руку подвернулся – обычный гоп-стоп, ничего особенного. Но раз уж кто-то стрелял, значит, мишень – именно он, Сергей Субботин. Чувствовать себя мишенью было… неуютно. Он привык, что называется, контролировать ситуацию. А сейчас вынужден болтаться, как щепка в море, по воле волн, ветра и течений. Не самое приятное ощущение.

В каком-то смысле, может, и к лучшему, что он не может сейчас никому позвонить. Прежде чем что-то предпринимать, надо бы для начала понять – что, собственно, предпринимать, в каком направлении действовать. Не то чтобы он совсем не догадывался, кто может на него охотиться. Кое-какие мысли были, как не быть, он же не мальчик наивный, он тертый калач. Но мысли – это только мысли. Все нужно проверять. Нужна информация. А он даже в Интернет выйти не может. Айфон разряжен, а в этой хижине…

Чтобы не метаться от нечего делать тигром в клетке, Сергей методично и подробно осмотрел весь дом. Ничего интересного. Пустышка. Сарай.

В рекламном объявлении эту халупу наверняка назвали бы загородным домом, виллой или хотя бы коттеджем на одну семью. Но на самом деле это была обычная до зевоты старенькая дачка. Из тех, что во второй половине прошлого века строили себе более-менее успешные – по тем временам – люди. Многие из тех домишек – особенно те, что подальше от «города», – так и дожили до наших дней не то что без переделки, а зачастую даже без минимального ремонта.

И похожи все друг на друга как близнецы. Потемневший от времени бревенчатый сруб, между комнатами – хлипкие фанерные перегородки, оклеенные давно поблекшими бумажными обоями в крупных цветах, по стенам – витые шнуры древней проводки, пол из широких, просвечивающих через облупленную краску досок, скрипит и гуляет под ногами. В маленьких, почти квадратных двустворчатых окнах – непременно один-два уголка отбиты, а сами стекла немыты с доисторических времен. Ко всему этому дряхлому великолепию обычно прилагается еще холодная веранда с дребезжащими стеклами в мелких переплетах пересохших рам, выходящая на типовое крылечко о трех подгнивших ступеньках, накрытое дохлым, ни от какого дождя не защищающим козырьком на двух вихлястых столбиках – сверху либо жесть, либо драный рубероид с «лохматыми» от старости краями. Не дача, а машина времени. Добро пожаловать в СССР!

Парголовский «Танин» дом, как и большинство таких вот дач, отапливался здоровенной печью, обосновавшейся в самой середине дома – чтобы одновременно обогревать все комнаты, – и, похоже, давным-давно забывшей, что такое дрова. Большинство подобных дач на зиму «консервируются», оживая лишь весной, когда старшее поколение начинает воодушевленно «огородничать». А уж летом непременно везут детишек – чтоб «подышали воздухом» и полакомились «витаминами прямо с грядки».

Но у владельцев этого дома, судя по всему, не было ни маленьких детей, ни пожилых родственников. Участок буйно зарос бурьяном, крапивой да беспрепятственно наползающей от соседей одичавшей малиной. Ни следа огородных или цветочных грядок, только полдюжины старых яблонь да пара кривых узловатых вишен. В общем, дача, похоже, пустовала не только зимой, но и летом. Причем далеко не один год. Обычно в таких «фазендах» сохраняются хоть какие-то следы человеческого пребывания: дырявая детская ванночка, сломанная коляска, драный выцветший мячик, размокший обмылок, забытый на рукомойнике. Да хотя бы стопка желтых, пропахших пылью древних журналов или газет, что хранят на растопку.

Здесь же не было ничего. Ни в доме, ни на участке. Как будто здесь никогда и не жили. Или выгребли все подчистую. Включая пыль. В доме было на удивление чисто. Обшарпанная, но аккуратно протертая мебель, в кухонном шкафчике – недорогой, но неожиданно современный набор посуды, в комоде – несколько комплектов постельного белья, тоже сегодняшнего, да пустые вешалки. Ни телевизора – пусть даже самого древнего и завалящего, ни книг, ни журналов, ни газет у печки.

Поспать, как советовала Таня, тоже не вышло. Стоило закрыть глаза, и там, под сомкнутыми веками, вновь и вновь неторопливо, вальяжно, как в замедленной съемке, сыпались из разбитой вазы ветки сирени. Они цеплялись друг за друга и как будто царапали изнутри и так уже достаточно измученный мозг. Где же он, черт побери, ошибся? Чего не заметил, не учел? Откуда, леший их раздери, все эти проклятые неожиданности?!

Пытаясь занять себя хоть чем-нибудь, Сергей вскипятил электрический чайник – тоже, как и посуда, вполне современный, – выпил две чашки чаю, перемыл, чтоб не пропадать горячей воде, оставшуюся от завтрака посуду. И как-то совсем затосковал.

Может, пойти прогуляться? В конце концов, Таня ничего не говорила о том, что ему нельзя выходить на улицу, а нужно сидеть как привязанному в четырех стенах. Да и, собственно, при чем тут Таня? Он вообще-то давно уже большой мальчик, привык сам строить свою жизнь, быть хозяином своей судьбы, воплощать собственные планы, а не бездумно подчиняться чужой, пусть триста раз доброжелательной воле. Разве он несмышленыш, чтобы действовать по чужой указке? Таня – девушка ну, перепугалась от всего происходящего, поэтому и паникует.

Хотя это, конечно, никакое не объяснение, а невероятная, запредельная, пусть даже и успокоительная чушь! Таня и девичьи страхи – вещи совершенно очевидно несовместные.

Так что нужно посмотреть правде в глаза (интересно, мелькнула дурацкая мысль, какого цвета глаза у правды?) и признать: в его жизни действительно случился какой-то непонятный сбой. Все покатилось под откос, пошло не так, вкривь и вкось, вверх ногами, задом наперед, черт-те как… Что там еще в богатом на синонимы словарном запасе русского языка припасено на такой счет?

Сергей раздраженно бродил по заросшему участку, сердито сшибая подворачивающиеся под ноги головки неистребимо многочисленных одуванчиков. Сидеть и ждать, пока и твою голову сшибут так же, как пустой одуванчик? Ну да, пару раз уже пытались, третья попытка вполне может оказаться и удачной. Удачной – для них. Ох, понять бы еще, кто такие эти «они».

И если таинственные «они» действительно нацелились именно на его, Сергея, голову, то найдут его и здесь. Ну и какой тогда смысл – бродить, как подслеповатая курица, по пыльной траве, щурить глаза на высокое июньское солнце – прихватить темные очки он второпях тоже не догадался, – и бояться высунуть нос за ворота?

Почему бы в самом-то деле не пойти прогуляться, поглядеть на это пресловутое Финское, не то Чухонское, озеро, да хотя бы пройтись по этой, как ее там, Пляжевой улице? Местечко, насколько он вчера успел заметить, довольно живописное, погода – как с курортной открытки, самое оно для прогулки. И время, глядишь, пролетит быстрее.

Ключей от дома нет? Да и ладно, красть тут все равно нечего. Калитка, притаившаяся рядом с дощатыми воротами, как это обычно и бывает на подобных дачках, запирается на простую щеколду, которую легко открыть с улицы, просунув руку в узкую щель возле опорного столбика.

Распахнув калитку, Сергей шагнул в тихий переулок. Ни человека, ни собаки, только воробьи купаются в теплой придорожной пыли да гомонят в громадном кусте шиповника.

Неторопливо бредя в том же направлении, откуда они вчера приехали, Сергей с интересом глядел по сторонам. Здесь и вправду было славно. К узким дорожкам вплотную подступали стены деревьев, над горячим пыльным асфальтом слоями плыли тяжелые цветочные ароматы и легкий озерный ветерок. Тишь да гладь! Даже не верится, что этот райский уголок расположился буквально в двух шагах от гигантского Питера. От его воняющих бензином и выхлопными газами магистралей, дымящих заводов, лязгающих, грохочущих вокзалов и бесчисленных шумных толп, в которых горожане и туристы различаются лишь скоростью передвижения.

Впереди между домами и деревьями засинело, засверкало, заискрилось серебряными бликами озеро. Оно разлеглось приблизительно по направлению движения, вот только прохода к нему, как назло, нигде не было видно. Вокруг высились заборы, виляли тупики, толпились старые дома, новые дома, недоделанные новостройки…

Убедившись, что прямо не пройти, Сергей начал петлять узкими окольными улочками. Улица Некрасова, улица Шишкина… экий культурный район!.. А вот улица Горная, какая милая неожиданность!

Из прячущегося в зелени переулка высыпала стайка разновозрастных детишек на разноцветных велосипедах, с дружелюбной готовностью засыпавших заблудившегося путника ворохом советов и рекомендаций: туда – нет, лучше тут обогнуть, да нет же – лучше немного вернуться…

Следуя скорее интуиции, чем противоречивым указаниям, Сергей вышел наконец к берегу. Точнее, к тому его участку, что, судя по всему, служил аборигенам пляжем. Вероятно, в выходные здесь и пятачка свободного нет, но сейчас вряд ли насчитывалось больше двух десятков человек. Коричневые малыши в пестрых панамках строили из песка не то сказочный замок, не то запруду, мамочки в ярких купальниках, морща розовые носики, сквозь темные очки приглядывали за отпрысками поверх глянцевых журналов. Чуть дальше от воды, под тенью густых лип, два одинаковых старичка играли в шахматы – типично питерский элемент пейзажа, мысленно усмехнулся Сергей. Прямо перед ним прыгала, вопила и хохотала компания волейболистов: гулкие хлопки ладоней перемежались радостными возгласами, пестрый мяч послушно летал над колеблющимся кольцом воздетых к нему рук, иногда свечкой взмывая к облакам…

Обогнув компанию с мячом, Сергей обнаружил неподалеку от старичков-шахматистов бревно, протянувшееся в траве почти до самой воды. Присел и, щурясь от слишком яркого солнца, стал бездумно глядеть на медленное колыхание водорослей – почти под ногами, на плещущихся чуть подальше двух купальщиков – надо же, какие холодостойкие, все же не Кипр, а Балтика, тут даже в озерах вода совсем не похожа на парное молоко. На плывущие по озерной глади отражения редких облаков, на переливы воды и света… Покой и умиротворенность накрыли с головой, пропитали словно бы все тело, отгоняя и оттесняя все тревоги последних дней. Да полно, были ли они, эти неприятности? Может, привиделось? Пригрезилось? Неожиданная безмятежность дарила удивительное, незнакомое наслаждение. Забавно, лениво думал Сергей. Он ли это? Энергичный, преуспевающий, до мозга костей деловой человек, привыкший к лучшим мировым курортам, в итальянских туфлях ручной работы, за которые можно купить всю эту компанию… Сидит на замшелом корявом бревнышке в занюханном уголке… как это называется? рабочей окраины, что ли? Бездумно глядит на облака и… и ничего ему больше не надо? Зачем что-то еще, когда вокруг и внутри такая благость?

Расслабившись под слепящим, но не палящим, почти нежарким солнцем, Сергей не замечал хода времени. Спохватился, лишь когда его накрыла тень растущих, не сказать чтобы рядом, деревьев. Он выпрямился. Старичков под липами уже не было, волейболисты, оставив в покое мяч, сгрудились вокруг импровизированного дастархана. Солнце, перевалив зенит, начало двигаться вниз, хотя стояло пока довольно высоко. Часы показывали половину четвертого.

Неплохая вышла прогулка, подумал, потягиваясь, Сергей. Пора, пожалуй, и возвращаться. Кто знает, вдруг Таня обернется быстро? Да и есть хочется прямо зверски! Холодильник холодильником, а магазин тут, интересно, есть? По идее, должен быть, вон поселок-то какой. Немаленький. Не из Питера же эти дачники продукты таскают. Впрочем, омаров и мраморную говядину тут вряд ли продают, так что для начала можно ограничиться и содержимым холодильника.

Еще раз с наслаждением потянувшись, Сергей неторопливо двинулся в обратный путь. Похоже, последствия приключения в подворотне прошли уже окончательно, голова больше не болит, не кружится, липкая дурнота и вязкая слабость остались где-то там, позади, как дурной сон. Ну, значит, и все остальное так же образуется.

Дорога, уже знакомая, заняла гораздо меньше времени, чем плутания в узких улочках, казавшихся по пути к озеру бесконечными. А ходьбы-то, если знать куда, всего-то минут на десять. Ну, на пятнадцать. Вон и знакомые ворота уже видны.

Сергей, сам не зная почему, сбавил шаг. Как-то тревожно вдруг стало. Аж мурашки по спине побежали. Точно среди горячего летнего дня откуда-то потянуло ледяным ветром. Что за притча? Он искоса, с самым равнодушным видом огляделся. Улица была все той же, только в дальнем ее конце неторопливо шел какой-то прохожий, такой же, как он сам. Я с озера возвращаюсь, а он наоборот, убеждал себя Субботин, но ноги словно сами собой свернули в подвернувшийся проулок.

И тут вспомнил! Это же тот гопник или, очень может быть, ряженный под гопника – один из тех, кто напал в той подворотне. Молодой, худощавый, жилистый, с низким лбом, узким костистым лицом и тяжелым взглядом. Единственный из троицы, которого Сергей запомнил. Не просто запомнил – практически сфотографировал. Серый… Да, так. Таня говорила, что подельники называли его Серым…