Варшавская мелодия Зорин Леонид

Геля. Я должна поддерживать традицию моей родины и показывать, что Польска еще не сгинела.

Виктор. Она не сгинела.

Геля. Ах, Витек, какой ты милый. Ты сейчас мне оказывал моральную помощь. Когда охраняешь традицию, чувствуешь большую ответственность. Она давит.

Виктор. Ты будешь королевой, не бойся.

Геля. Что за коробка у тебя в руках?

Виктор. Банальнейший новогодний подарок.

Пока она торопливо развязывает, он садится и прикрывает глаза.

Геля. Езус-Мария! Какие туфельки.

Виктор. Я боялся, что ты уедешь в столицу сапожников – город Радом.

Геля. Витек, ты – чудо. Дзенкую бардзо. Я бы тебя поцеловала, но боюсь измазывать.

Виктор. Измазать. (Зевает.)

Геля. О, пусть. Ты всегда меня учишь. Але откуда у тебя пенендзе?

Виктор. Я разбогател. (Зевает.)

Геля. Фуй, не смей зевать. Это неуважение к моей красоте, к моей стране и ее флагу. Я тоже купила тебе подарок. Правда, он не такой шикарный. Я не так богата, как ты. У меня другие достоинства. (Протягивает ему галстук, примеряет.) О как красиво! Как красиво!

Виктор. Спасибо. Никогда не носил галстуков.

Геля. Это – ложно понятый демократизм. С этим надо заканчивать.

Виктор. Хорошо.

Геля. Вино стоит на окне. Не забудь его взять. Это наш вклад на общий стол. Я сейчас натягиваю платье, залезаю в мои новые туфельки – и мы идем.

Он не отвечает. Она заходит за шкаф.

Только сиди и не двигайся. Я рассчитываю на твое благородство. Почему ты молчишь, Витек? Это согласие или протест? (Она выходит, уже в платье, с туфлями в руках.) Что с тобой? Ты спишь?

Виктор действительно спит. Она тихо ставит туфли на столик и подходит к нему. Осторожно берет его руку. Виктор не шелохнулся – спит. Геля, еле слышно ступая, отходит в сторону, гасит большой свет. Теперь только ночник освещает комнату. Она садится напротив Виктора, внимательно на него смотрит. Тишина. Медленно начинают бить далекие часы. Двенадцать. Геля сидит неподвижно. Откуда-то доносится музыка. Вновь – уже один раз – бьют часы. Геля продолжает сидеть все в той же позе. Музыка едва слышна. Виктор открывает глаза.

С Новым годом, Витек.

Виктор. Который час?

Геля. Как всегда, в неподходящий момент. Уже четверть второго.

Виктор. Я заснул?

Геля. Как дитя. И спал, как ангел.

Виктор. Прости меня. Я – бандит.

Геля. Слишком сильно.

Виктор. Я поступил как свинья.

Геля. Напротив – как патриот. Теперь королевой красоты будет Наташа.

Виктор. Может быть, все-таки пойдем?

Геля. Уже не имеет никакого смысла. Мы только вызовем улыбки и вопросы.

Виктор. Какая глупость…

Геля. Витек, где ты был?

Виктор. Разгружал вагоны.

Геля. Это ты там разбогател?

Виктор. Всякий труд почетен.

Геля. Ничего, мы выпьем вино сами. Я очень хочу за тебя выпить.

Виктор (открывая бутылку). Где у тебя стаканы?

Геля. Вот стаканы. Это хорошее вино?

Виктор. Обычное вино.

Геля. А ты можешь пить обычное вино? Или это… профанация?

Виктор. Вшистко едно, панна.

Геля. Как удается настоящее вино, Витек?

Виктор. Это долгий путь. От винограда до вина – долгий путь. Когда фильтропресс отделяет мезгу…

Геля. А что такое – мезга? Ты прости, я дикарь.

Виктор. Ягода, мякоть, косточки… Я говорю, в этот час мы еще не знаем, какое нас ждет вино. Все выяснится позже. Как с ребенком.

Геля. И виноделы волнуются?

Виктор. Виноделы ужасно волнуются.

Геля. Ты говоришь со мной снисходительно. Ты подчеркиваешь свое превосходство.

Виктор. Я когда-нибудь возьму тебя с нами на практику. Ты посмотришь, как делают анализ на сахаристость, как бродит сусло и как выдерживают вино.

Геля. Букет создается выдержкой.

Виктор. Я вижу, ты это крепко затвердила.

Геля. Мне это понравилось.

Виктор. Марочное вино хранится много лет. Его выдерживают в дубовых бутах. Дубовый бут придает ему благородство.

Геля. А мы пьем марочное вино?

Виктор. Ординарное, Геленька.

Геля. Что это значит?

Виктор. Его выдерживали меньше года.

Геля. Какой позор! И им не стыдно?

Виктор. Здесь равенства нет.

Геля. Ну пусть. Я пью за тебя, хотя это вино недостойно тебя.

Виктор. А я за тебя.

Геля. Я пью, чтоб тебе было хорошо в сорок седьмом году.

Виктор. И тебе.

Геля. Чтоб мне было хорошо с тобой в этом сорок седьмом году. Наверное, я ужасный… консерватор, но я не хочу раскрывать в тебе новые черты. Даже если это черты будущего.

Виктор. Но я хочу расти над собой.

Геля. Не надо. Кто знает, куда ты вырастешь? Мне с тобой так спокойно сейчас, так ясно.

Виктор. Не надо тебе пить. У нас нет закуски.

Геля. Ничего, у меня трезвая голова, я не сделаю глупостей. А закуски нет. Ты проспал закуску. И главное – удивительный торт. Наташина мама – великий маэстро. Я сегодня ночью видела во сне этот торт.

Виктор. Лакомка.

Геля. Если б ты знал, какие частки на Новом Святе! Больше нигде не бывают такие частки. Я на них тратила последний злотый. Святая Мария, что мне делать, я так люблю сладкое. Певицы и без него становятся толстухами, а я к тому же его люблю.

Виктор. Сладкие слова ты тоже любила?

Геля. Любила, любила. Зачем скрывать? Но теперь ты открыл мне глаза. Теперь каждому слову я буду делать анализ на сахаристость. Доволен?

Виктор. Ты знаешь, что отличает настоящее вино? Послевкусие.

Геля. Дивное слово. Только ты мне его объясни.

Виктор. Вкус, который остается после того, как ты выпил. Послевкусие. Есть такие круглые вина, они точно перекатываются во рту.

Геля (пьет). Это не перекатывается.

Виктор. Само собой. В нем недостаточно тела.

Геля. Какая бесстыдная наука – твое виноделие. Неужели к вам принимают девушек?

Виктор. Паненка к паненке.

Геля. Но ведь я лучше. Ты должен честно признать – я лучше. Я родилась на географическом перекрестке. Во мне смешалось все, все, все! Римская католическая церковь и язычество древних славян. Где ты еще найдешь такую?

Виктор. Такую трезвую?

Геля. Витек, я трезвей тебя, и ты в этом убедишься. А сейчас я хочу танцевать в новых туфельках.

Виктор. Вы позволите вам их надеть?

Геля. Проше пана.

Он ее обувает.

Включи репродуктор.

Виктор включает. Музыка. Они танцуют.

Во всех домах сейчас танцуют. Во всех городах сейчас танцуют. Во всех странах. И желают друг другу счастья. Витек, мне почему-то грустно.

Виктор. Я говорил – не нужно пить.

Геля. Не то, не то. Как тебе объяснить? Ты решишь, что я истеричка. Я просто думаю, сколько людей живут со мной в одно время. И я их никогда не узнаю. Всегда и всюду границы, границы… Границы времени, границы пространства, границы государств. Границы наших сил. Только наши надежды не имеют границ.

Виктор. Но я же тебя нашел.

Геля. Ты случайно меня нашел.

Виктор. Не важно. Же пран, же пран… Одним словом: беру добро, где нахожу.

Геля. Это очень умно с твоей стороны. (Пауза.) Витек.

Виктор. Что?

Геля. У тебя нет никаких идей?

Виктор. Есть одна. (Целует ее.)

Геля (оторвавшись). Что за после-вку-сие!.. Как, я правильно говорю?

Виктор. Ты прирожденный винодел.

Геля. Если б я им была, мы бы спились. (Остановившись.) Эта музыка не отвечает моей внутренней мелодии.

Виктор. Тогда ей придется умолкнуть. (Выключает радио.)

Геля. Лучше я спою сама. Хочешь?

Виктор. Голос звучит?

Геля. Как колокольчик.

Виктор. Пой.

Геля заходит за ширму.

Геля (оттуда). Выступает Гелена Модлевска. (Выходит. На плечах ее царственно покоится мех.)

Виктор. Где ты взяла эту собаку?

Геля. Это не собака, это Верин воротник.

Они обнимаются.

Ой, ты меня задушишь!

Виктор (смахивая с губ волоски меха). Сними эту собаку – она лезет.

Геля. Да, она немножечко лезет.

Виктор (иронически). Немножечко…

Геля. Ну, так я ее сниму. (Поет веселую старинную песенку.) «Страшне чен кохам, страшне чен кохам, страшне кохам чен…»

Виктор. Публика в восторге.

Геля. Артисты устали. (Садится.)

Виктор. «Страшне чен кохам» – эта значит «страшно люблю»?

Геля «Страшно тебя люблю». Ты уже все понимаешь.

Виктор. Я бы хотел научиться польскому.

Геля. Ну так я буду тебя учить.

Виктор. Но сначала выйди за меня замуж.

Геля. Витек, ты плохо соображаешь.

Виктор. Ты этого не хочешь?

Геля. Витек, все точно сговорились, чтоб мы помешались. Первая ночь Нового года, вино, в общежитии пусто – мы одни на всем свете. Но это не так. Завтрашний день уже наступил, и мы с тобой – не одни на свете. Необходимо смотреть вперед.

Виктор. Ты мудрая девушка.

Геля. Я тебе говорила, что я трезвей тебя.

Виктор. К несчастью.

Геля. Может быть, это порок воспитания. Мы приучены думать о завтрашнем дне.

Виктор. Хватит шутить. У нас много юмора. Держимся за юмор, как за соломинку. Как за лазейку. Юмор – наш тыл. Наша заранее подготовленная позиция. Путь к отступлению. Что еще? Но я совсем не хочу отступать.

Геля. Ты прав. Я просто боюсь быть серьезной. Я тебе уже говорила – боюсь.

Виктор. А я не боюсь. Я кое-что знаю. Я знаю, что ты нужна и нужна. Что же еще я должен знать? Разве этого мало? Я просыпаюсь, чтоб тебя увидеть. Услышать твой голос, твое вечное «как это»… твое бесконечное «показывать» вместо «показать», «понимать» вместо «понять», «обнаруживать» вместо «обнаружить». Не дай бог, если ты все будешь говорить правильно, мне кажется, это уж будешь не ты. Я сейчас надел на твои ноги туфли и понял, что за все двадцать четыре года еще никогда не был так счастлив. Я тащу к тебе все и гружу на тебя все, иногда ты этого даже не знаешь. Я знаю, что никогда с тобой не соскучусь, не захочу от тебя отдохнуть. То, что ты есть, всему придает смысл и вносит жизнь решительно во все.

Геля хочет его прервать.

Не надо, ведь я говорю тебе правду. Может быть, и не следует так говорить. Наверняка нужно быть сдержанным, и не годится себя распускать. У меня действительно мало опыта. Да и откуда, скажи, ему взяться? Из школы я ушел воевать. Что я видел? И что я помню? Про опытных я читал только в книжках. Но, по-моему, ничего не может быть лучше, чем все сказать… не взвешивать, не следить за словами. Ну вот, глаза у тебя на мокром месте. Прости. Все равно я сделаю тебя счастливой. Я сделаю все, чтобы прошел твой страх. Чтоб ты ничего никогда не боялась. Я буду беречь тебя днем и ночью. И однажды даже тени печали не будет в твоих глазах, даже тени. И я услышу твое ровное дыхание. И только тогда, слышишь, только тогда я и сам вздохну спокойно.

Свет гаснет.

Снова – свет. Та же комната. Геля стоит у окна, спиной к двери. Входит Виктор.

Виктор (весело). Целую рончки.

Геля. Здравствуй.

Виктор. Хорошо бы, если б ты повернулась и подошла.

Геля. Вот я повернулась.

Виктор. Пан ждет. Пан нервничает.

Геля. У меня смертельно болит голова.

Виктор. Надо что-нибудь принять и лечь.

Геля. Я принимала и ложилась.

Виктор. Грелку с горячей водой к затылку – и ты воскреснешь. Для жизни и ее радостей.

Геля. Ты – после дегустации?

Виктор. Было дело. (Поднимает ноты.) Это – твои ноты?

Геля кивает.

И эти?

Геля. И эти – мои.

Виктор. Целая программа. Можешь давать концерты. Черт возьми, какое будущее меня ожидает! Вино, музыка и любовь.

Геля. Кажется, я снова трезвей тебя.

Виктор. Как всегда. Однако ты уже недовольна. Что будет, когда я стану твоим мужем?

Геля. Ты еще хочешь им стать?

Виктор. И очень скоро. Довольно мне слушать ваше польское величество. Я ли не был покорнейшим верноподданным? Сначала ты говоришь, что мы должны сдать сессии. Я подчиняюсь. После сессии ты везешь меня за город, ходить на лыжах. Ты рассудила, что нам нужно привыкнуть друг к другу. Я знаю, что, слава богу, никогда к тебе не привыкну, но так хочешь ты, и я опять подчиняюсь. Десять дней мы живем на турбазе, и я кротко уступаю тебе лыжню. Не спорю – прекрасные десять дней, но мне их отравила неопределенность моего положения. Для счастья необходимо удостоверение.

Геля. Напрасно ты думаешь, что это шутки.

Виктор. Какие шутки? Я восстал. Я хочу, чтоб меня называли пан-млоды. Перевести? По-польски это значит – новобрачный.

Геля. Ты ни о чем не слышал?

Виктор. Нет. С утра поглощен самоанализом.

Геля. Тебе никто ничего не сказал?

Виктор. Какие-нибудь новости? У них? Или у нас?

Геля. У нас.

Виктор. Асю увезли в Дагестан?

Геля. Издан новый закон.

Виктор. И что же он утверждает?

Геля. Он воспрещает. Браки с иностранцами. С пятнадцатого февраля.

Виктор. Ну и… что? Это ж не может к нам относиться.

Геля. Можно узнать – почему?

Виктор. Мы же любим друг друга.

Геля (вспылив). Ты – глупец.

Пауза.

Прости, прости меня, я не слышу сама себя.

Виктор. Убежден, отвечаю тебе головой… Это, безусловно, временная мера… Очевидно, бывают легкомысленные браки. Думаешь, я сам мало чего навидался, когда уходил на гражданку? Мы стояли в Вене… Мало ли было глупостей. Играли свадьбы, а потом – одни неприятности, слезы… (Обнимает ее.) Не волнуйся… Прошу тебя… Не волнуйся… Ты будешь со мной.

Геля. С тобой… с тобой… Ты же ничего не изменишь!

Виктор. О, черт! Вот она – твоя трезвость. Если б ты слушалась меня, мы бы уже были женаты.

Геля. Если б не моя трезвость, ты бы попал в трудное положение.

Виктор. А сейчас мое положение легче?!

Геля. Почему же ты на меня кричишь?

Виктор. Что делать? Что делать?

Геля. Витек, единственный мой… Придумай… Придумай… что-нибудь. Ты счастливчик. Тебе все удается. Ты всегда умел хорошо придумывать. Я умоляю тебя, придумай.

Виктор. Да, да. Я придумаю. Я придумаю…

Свет гаснет.

Вновь – свет. Улица. Геля. Появляется Виктор. Она бросается к нему. Он молча берет ее под руку, и они уходят.

Слышен слегка измененный записью голос Виктора.

Виктор. Но я тогда так ничего и не придумал. Жизнь есть жизнь, и она иногда сложнее, чем кажется. Вскоре меня перевели в Краснодар. О Геле я больше вестей не имел. Краснодар – отличный, веселый город. Вечерами все ходят по улице Красной. Я тоже частенько по ней гулял, но друзей не заводилось долго. Потом появились и друзья. Летом мы ездили на практику в Абрау-Дюрсо. Он окружен горами и лежит на дне чаши. Ее северный склон засажен виноградниками различных сортов. Летом, когда листья окрашиваются в разные цвета, перед вами как бы возникает корона.

Часть вторая

Звучит музыка. Это та же мелодия, что в первой сцене, – мазурка Шопена.

Слегка измененный записью голос Виктора.

– Прошло десять лет, и я оказался в Варшаве. Стояла мягкая ранняя осень. Я знал, что Варшава была разрушена, но я увидел живую Варшаву, хотя развалины попадались часто. Мало на свете городов, подобных польской столице. Стоит только в нее попасть, и ты теряешь голову, как от встречи с девушкой, когда тебе семнадцать.

Свет. Барьер в вестибюле гостиницы перед отсеком администратора. На барьере – телефон. Виктор набирает номер. Слышен мужской голос:

– Слухам.

Виктор. Проше пани Гелену.

Мужской голос. Гельця!

Пауза. Слышны шаги.

Голос Гели. Слухам.

Виктор откашливается.

Слухам!

Виктор. Геля, это я.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Когда-то Адрана и Арафура Несс мечтали о путешествиях, приключениях и богатствах. Теперь им принадле...
Ниро Вулф, страстный коллекционер орхидей, большой гурман, любитель пива и великий сыщик, практическ...
Коварство и любовь. Единственное стремление леди Сьюзан – выгодно выдать свою дочь, Фредерику, замуж...
Благодаря генетической памяти у нас есть собственная библиотека знаний: информация, сила и опыт, пер...
Владимир Яковлевич Пропп – выдающийся отечественный филолог, один из основоположников структурно-тип...
Что такое корпоративная культура? Как ее сформировать, как привить сотрудникам и исправить ошибки? Б...