Шельф Ильин Андрей
Или, может быть…
Искать, перебирать варианты, чтобы найти правильный ответ. Потому, что нельзя не найти! Иначе всё насмарку.
– Мне нужны собаки.
– Породистые?
– Любые.
– Сколько штук? Две, три?
– Сколько сможешь. Плачу за каждую по грину.
– А если я притащу сто собак?
– Получишь сто гринов и еще десятку сверху за опт.
Ловец собак довольно улыбнулся.
– Я пригоню вам полтыщи дворняг. Заплачу за каждую из них по пятьдесят центов и сделаю хороший бизнес.
– Это твое дело. Я заплачу по доллару за каждую псину.
Кто там дальше? Автоугонщики?
– Грузовик без ключа завести сможешь?
– Запросто.
– А перевернуть?
– Не вопрос. Могу два оборота сделать.
– Два не надо, довольно одного. Здесь не боевик, а ты не каскадер.
Что еще? Ну да, мёд! Где его тут добывают?
И так дальше, по списку. Потому что разом такую проблему не разрешить, а вот если разбить ее на части… Как ту толпу…
Люди шли по улицам.
Улицы выводили к перекресткам, где толпы сливались, перегораживая проезжую часть, выплескиваясь на тротуары. Из переулков подтягивались новые группы. Люди были празднично одеты и веселы. Они всегда веселы, если на плантациях не нужно работать.
Больше всего в толпе было детей. Впрочем, это понятно, их и так-то в Африке две трети к взрослому населению, а учитывая предложенную за каждую детскую голову таксу…
В толпе, весело скалясь, сновали какие-то личности, раздавая деньги. Наверное, кто-то получал больше, кто-то меньше, но это было неважно, это были лишь мелкие погрешности в большом деле.
Все были оживлены и радостны.
Но тут…
Нет-нет, ничего не произошло, просто против течения ринулись два парня, расталкивая толпу.
– Вы куда? Зачем толкаетесь?
– Пустите… Там подарки раздают в честь праздника!
– Где? Какие?
– Точно не знаем… Пустите! Но, кажется, даже телефоны дают и точно по два метра ткани.
– Где это, где?! – мгновенно заинтересовались черные дамы.
– Пропустите! Там… на площади!
И два африканца, продираясь сквозь толпу, рванули дальше. А за ним понеслась часть демонстрантов. Их тоже спрашивали:
– Вы куда? Что случилось?
– Да пропустите же! Очень нужно! На площади раздают подарки, телефоны!
А вдруг точно телефоны?
Святая правда. И ткань резали по два метра в одни руки. И еще какие-то блестящие безделушки дарили. Осчастливленные подарками африканцы возвращались в толпу, хвастая своими приобретениями, после чего толпа, повернувшись, ломанулась назад, желая успеть к раздаче халявы.
Но не все. Потому что детей ткань не интересовала.
Но интересовала жвачка.
– Там раздают жвачку… сколько в руки влезет. Вот я взял. Смотри, полный карман, – хвастал счастливец, выпуская огромный пузырь изо рта.
И дети мгновенно куда-то исчезли, испарившись, как лужа на солнцепеке.
– Куда?! – кричали отцы, боясь, что у них отберут дармовые деньги. Но разве детей удержишь!
Но и для отцов семейств нашелся соблазн, которому они противостоять не смогли.
Мужчины, юноши и деды, повернувшись на сто восемьдесят градусов, куда-то побежали. Целой толпой, оглашая окрестности криками:
– Быстрее, а то не достанется… Ух ты, вот повезло!..
И неслись наперегонки, толкаясь и пихаясь локтями к цели.
А вот и радость: на перекрёстке перевернулась целая цистерна с чистейшим спиртом. Это надо же!
Из лопнувших швов помятой цистерны цедился замечательный медицинский спирт! Он капал на землю, образовывал небольшие лужицы и тёк по улице, как ручеек после дождика. И это был спирт. Спирт!
Черные мужчины, перегоняя друг друга, сбегались со всех сторон, держа в руках одноразовые стаканчики, пустые пластиковые бутылки или обыкновенные полиэтиленовые пакеты. Сотни, тысячи несостоявшихся демонстрантов. Какая, к дьяволу, демонстрация, какие тут шествия? Здесь спирт! Он ручьем бежит по улице – черпай не хочу.
Разве отсюда уйдешь?
А детишки без присмотра отцов рассыпались во все стороны как горох и растворились в ближайших переулках.
– Что происходит, куда все бегут? – забеспокоились устроители шествия, выбросившие на него немалые деньги. – Толпа должна прибывать, а она рассасывается!
– Какие-то подарки раздают. Непонятно ничего.
– Добавьте людям деньги. По доллару за каждый пройденный квартал.
Добавили. И толпа немного успокоилась, пересчитывая дармовые денежки и прикидывая, сколько кварталов осталось до дворца. Эх, немного!
Конечно, количество людей уменьшилось чуть ли не в трое, но все-таки толпа была внушительной. И так бы, наверное, они домаршеровали до нужного места, но тут откуда-то появились пчелы. Африканские, очень агрессивные.
Они налетели тучей и стали жалить.
Поднялись невообразимый гвалт и суета. Кто-то куда-то побежал, кто-то размахивал руками, кто-то натягивал на лицо рубаху. Но Африка континент жаркий, и в плотной одежде никто не ходит. Закрывая лицо, люди оголяли спины, чем тут же воспользовались кусучие пчёлы.
Толпа рассыпалась. Люди бросились кто куда, отмахиваясь от пчёл и громко крича.
– Пчелы? Откуда пчелы? Спасайтесь!
И всё же несколько тысяч демонстрантов, многие с опухшими от пчелиных укусов лицами, добрались до цели. Почти добрались! Потому что дорогу им преградили полицейские с дубинками, щитами и баллончиками со слезоточивым газом. Позади них была шеренга военных.
Здесь должно было произойти побоище. И об этом все знали, потому что на крышах и балконах сидели и буквально висели журналисты с фотоаппаратами и камерами.
Послышались крики полицейских:
– Назад! У нас приказ стрелять на поражение!
Но толпа шла, напирала. И должно было случиться неизбежное – передние ряды, подпираемые задними, дойдут, упрутся в стену щитов, проломят полицейское оцепление, чтобы угодить под залпы военных.
Так должно было случиться!
Но случилось иначе.
Откуда-то сбоку выскочила собачка. Беспородная дворняжка. И с ходу вцепилась в ногу ближайшего демонстранта. Тот взвыл, схватил ее за загривок и отбросил. Но собака снова кинулась на него, злобно скаля пасть.
И тут! Из подворотен, из дворов, с параллельных улиц, набежали сотни накачанных алкоголем и психотропными «лекарствами» и оттого чрезвычайно агрессивных шавок. С лаем и воем они рассыпались по улице и стали кусать, рвать и грызть всех подряд. Зубы у них были острые, а тела жертв практически голые.
Отбиться от собак смогли лишь полицейские, которые сомкнули щиты и стали колотить наскакивающих собак дубинками. И из-за того, что полицейские не дрогнули и перекрыли одну сторону улицы, псы бросились на другую. Они просто отлетали от щитов, как волна от мола.
И тут раздались истошные крики. Сразу со всех сторон:
– Они бешеные! Спасайся!
Люди в толпе заметались. А собаки продолжали догонять, наскакивать и с рычанием рвать человеческую плоть. Собака – это зверь, у нее инстинкт: убегающего догнать и загрызть.
Улицы накрыли дикие вопли тысячи голосов. Потому что это страшно, когда нападают сотни разъяренных бешеных собак, и очень больно, когда они вцепляются в ляжку. В задних рядах толпы поначалу даже не поняли, что происходит, но люди услышали страшные крики, увидели безумные лица и тоже побежали.
Через пять минут запруженная людьми улица опустела. Только на земле валялись потерянные тапочки, раздавленная бижутерия и куски оторванной собаками одежды. И еще на земле алела разбрызганная кровь. Но это была не та, не запланированная кровь…
Еще долго вдалеке раздавались отчаянные крики и остервенелый лай почуявших кровь злобных тварей.
Демонстрация не получилась.
Денежки пропали.
Но праздник в какой-то мере удался, ведь были подарки, жвачка, спирт и приключения.
– Сворачивайте операцию.
– Совсем?
– Да! Ну или, как минимум, на пару лет пока всё успокоится.
– Но мы можем попытаться еще раз.
– Не можете. Время вышло! – жестко сказал хозяин Белого дома. – Другой попытки не будет!
А сам подумал про свой второй срок и скорые выборы. Конечно, можно будет вернуться к этой теме. Но только через некоторое время и с другими исполнителями. Потому что эти исполнители пойдут улицы мести и бары охранять.
– Считайте, что мы… что вы проиграли. Своему народу.
И президент посмотрел в окно, где на ограду наседали толпы демонстрантов с транспарантами и шариками в виде хорошо узнаваемых частей тела… оставленных солдатами Пентагона в Африке.
И это была та гирька, которую не мог сбросить с чаши весов, даже он – хозяин Белого дома и этой страны. Потому что если деньги идут против денег, то можно толпа против толпы. Только это толпа не из африканцев, ее танками не раздавишь и из автоматов не расстреляешь, потому как демократия и свобода слова. И скоро выборы. И конгресс. И прокурор, который может самого президента к ответу призвать. Слабы они в коленках, если против своего народа.
– Верните нам наше достоинство, нам и нашим мужьям! – скандировали демонстранты. – Прочь из Африки! Президента в отставку!
А вот хорошо бы сюда сотни четыре накаченных препаратами злобных собак, или диких пчел, или спирт разлить… Но вряд ли до такого здесь кто-нибудь додумается. Здесь каждый будет делать свое дело и отрабатывать свои баксы.
– Вы довольны?
– Вполне. Оставшиеся деньги я переведу на указанный вами счет завтра. Спасибо за работу. Всё это очень впечатляет, особенно шарики.
– Обращайтесь.
– Обращусь…
А, может, и придется, если они снова надумают. В любой точке земного шара. Если захотят отжать очередные буровые или замутить какую-нибудь революцию. Потому что отбиваться от них надо не с помощью ракет и субмарин, а с помощью денег, напечатанных у них же. И не там, а здесь, в их городах, на их улицах, где у них связаны руки и стреножены ноги. Потому что против своего народа не попрешь. А против чужого можно хоть «томагавками», хоть бомбой атомной. Верная была доктрина у Красной армии – малой кровью и на чужой территории. На их территории! Но… большими деньгами. А деньги что? Бумажки, которые всегда можно добыть.
Привет тебе, президент, самой богатой страны мира. Разгребай теперь – кастратов, демонстрации, пленников в далекой Африке и трупы тоже. Теперь тебе есть чем заняться до твоего второго срока.
А нам пора домой. Мы свое дело сделали. Пусть так, пусть странно, с помощью собак, пчел, мертвых китайцев, кубинских партизан, слонов и диких племен, отрезающих мужские половые органы. Ну уж как получилось… Не воевать же всерьез с самой сильной страной мира? Да и не победить их в открытом бою. Только если так, если мелкими комариными укусами, но каждый день, со всех сторон, беспрерывно. Так мошка заедает целые стада лосей. До смерти! Но можно не комариными, можно и пчелиными. Или стаями диких собак.
А если иначе… То пусть пробует кто-нибудь другой, у кого силенок поболее будет. А когда ты один против всех, против Америки, ее армии, Военно-морского флота, спецслужб, нефтяных корпораций, тогда можно только так. Только укусами, только обгрызая со всех сторон…
И тогда… почему бы нет!
Ну вот и всё.
Хотя нет, не всё. Есть еще одно дело. Не из самых приятных. Потому что… подчистка «хвостов». И это не сухожилия, мышцы и шерсть – это живые люди. Потому что, уходя, ты должен оставить за собой пустоту – выжженное пространство.
Морской скалистый берег.
– Здравствуй, Вероника.
– А я уж думала, вы бросили меня, отдав на поругание злому ворогу.
– Ну что вы. Вас! Как можно так думать…
– Не льстите. Я не верю комплиментам, я не гимназистка. В нашей профессии говорят красивые слова, только если хотят кинуть на деньги. Ну или что похуже… Вы хотите меня кинуть?
Умная дама. Слишком умная, чтобы…
– Вероника, не надо много думать, это не идет симпатичным девушкам. От чрезмерных дум образуются ранние морщинки. Вы должны украшать жизнь, а не рассуждать о ней. И не должны помнить ничего лишнего.
– Это угроза? – улыбнулась она.
– Это пожелание. И возможность выбора.
– А я и не помню ничего. Я прилетела сюда за африканским загаром и экзотическими впечатлениями. Вот теперь получу свою порцию загара и вернусь домой. Вы это хотели услышать от меня?
Нет, не может она вернуться, не должна. Потому что или она, или… На выбор. А если без выбора, то на выбор Организации – он или все его родственники. Такой расклад.
– Извините, Вероника.
– За что?
– За то, что всё так получилось. Назад вы не вернетесь.
Вероника напряженно оглянулась по сторонам. Пустынный каменистый берег, шум волн. Глухое безлюдное место.
– Вы для этого меня сюда позвали?
– Для этого.
Она взглянула с удивлением. И злобой.
– Тогда ты, ты…ты… подонок…
– И даже бльший, чем тебе кажется. Если уж мы перешли на «ты». А теперь позвони в Россию своей матери. Лучше со своего телефона.
– Попрощаться? – криво усмехнулась Вероника, – У вас перед казнью позволяют сказать «прощай» своим близким? Очень милосердно. Может, я могу озвучить последнее желание?
– Звони, не болтай.
Набрала номер, прижала трубку к уху, сказала сдержанным, но дрожащим голосом.
– Здравствуй, мамуля.
– Это кто? Это ты, Верочка? Ты?
– Я, мамочка. Как ты там?
– Плохо. У нас беда… Такая беда… – в трубке послышались всхлипы.
– Что случилось?
– Я в больнице, у меня инфаркт. Но теперь уже лучше. Это из-за Шарика. Они его… Они…
– Не волнуйся, мама, тебе нельзя!
– Они его убили. Отрубили ему голову, моему пёсику, и положили мне в кровать, прямо на подушку. Кровь и голова…
Вероника оглянулась с ненавистью. Прошептала побледневшими губами.
– Ты?!
Утвердительный кивок.
– Да, я.
– Мама, успокойся, не плачь, я перезвоню. – Она нажала кнопку отбоя. – Зачем вы… ты, собаку? Мамину любимую! У мамы инфаркт, она чуть не умерла.
– «Чуть» не считается. Если бы пришлось убить не собаку, а ее дочь, она перенесла бы это еще хуже, поверь мне.
Вероника вздрогнула.
– Так ты мог?..
– Мог! И если по правилам, то это должна была быть не собака… Смерть собаки потребовалась, чтобы ты поверила в серьезность намерений. Следующей жертвой будет уже не домашнее животное, а его хозяйка. Или твоя сестра. У тебя ведь есть младшая сестрёнка? И другие любимые родственники? Ты же высылала деньги, рассказывая, что работаешь в нефтяной компании.
– Ты был у них?
– Не я. Но с ними познакомились, узнали, где они живут и даже подружились. Могу назвать адреса. Теперь твои близкие всегда откроют нам дверь.
– Ты не тронешь их!
– Трону, как тронул собаку. Трону всех! Потому что таков закон: уходя, убирай за собой грязь.
– Грязь – это я?
– Грязь – ты. Хотя и очень симпатичная.
Но комплимент не прошел.
– Ты такой же, как все, ты… мент поганый! Ненавижу вас всех!
– Воля твоя, Вероника, можешь ненавидеть, но должна меня выслушать. И сделать, как я скажу. Вот билет в одну латиноамериканскую страну. Вот паспорт на твое новое имя. Вот номер счета, куда положены деньги, на которые ты сможешь прожить лет десять. Или тридцать, если экономно. Ты вылетаешь сегодня. Через пару месяцев твои близкие узнают, что ты умерла, попав в ДТП. И получат документальное тому подтверждение. У тебя есть выбор в смерти. Или так или по-настоящему.
– А если я позвоню им, если я проболтаюсь, то ты убьешь меня? – злобно спросила Вероника.
– Нет, не тебя – твоих родных. И мать, и сестру, и племянников. Так что я уверен, что ты не станешь им звонить, зная цену звонка. Ты не станешь убивать своих близких. Может быть, когда-нибудь, через двадцать или тридцать лет. Но не раньше.
– Зачем, зачем ты втравил меня?
– Затем, что мне нужны были помощники. Ты подходила лучше других. Извини.
Вероника внимательно взглянула на своего собеседника. И в глазах ее что-то дрогнуло.
– А если… Если мы вдвоем? Если ты и я? В Латинскую Америку. И будем жить там, ведь за мной нужен присмотр, ведь я дама легкомысленная и могу проговориться. Случайно. А если ты будешь рядом, то никогда… Если вдвоем, а?
– Нет. Знаешь, у меня тоже есть отец и мать, есть брат и племянники. Лети. И спасибо тебе. Ты помогла мне. И не только мне, ты помогла своей стране, которую, надеюсь, ты никогда больше не увидишь.
– Я поняла, – кивнула Вероника. – Я всё поняла, я не дура. Хотя и… дура. Прощай, мой несостоявшийся кавалер. Кажется, я влюбилась в тебя. Но это ничего не значит, дамы моей профессии умеют справляться со своими чувствами. Так что: адью, амиго, так, кажется, надо прощаться на языке моей новой родины? Я спешу, меня ждут моя латифундия, солнце и служанки-креолки. Меня ждет новая, надеюсь, интересная жизнь. Я умерла! И я воскресла!
Она резко повернулась и пошла, не оглядываясь, по пустынному берегу, вбивая каблучки своих туфелек в песок.
Он смотрел ей вслед. Слабость, да, это была слабость. Но, может быть, простительная. Для него самого, но не для его Организации. И тогда… Цепочки должны рваться. Всегда. Чтобы по ним не пришел враг.
А звенья цепочки – это люди. Это Вероника, это Куратор, это он сам…
Так было. И так будет, пока существует Организация… которая есть.
И которой нет…
– Задание выполнено.
– Я знаю. Прочитал твой отчет.
– Готов передать всю информацию, контакты, тайники, остаток денег… Кому?
– Мне…
Куратор и Резидент сидели на берегу океана. Там, в темноте тропической ночи, на самом горизонте, светились огни буровых, там сверлили, там грызли шельф.
– Твоя идея с племенем – это сильный ход, – усмехнулся Куратор. – Америку до сих пор трясет.
Резидент пожал плечами. Нормальный ход, обычный, когда иных возможностей нет, когда за твоей спиной не стоит армия и Военно-морской флот. Когда ты в поле один, как перст, но должен удержать рубежи.
Не в первый раз.
– Хочу предупредить про «Петролеум» и Штаты. Они не остановятся, полезут сюда снова. Обязательно. Их нужно взять на контроль.
– Не полезут, – задумчиво ответил Куратор. – И никто не полезет. Теперь точно никто.
– Почему?
– Потому. Угадай с трех раз.
Резидент внимательно посмотрел на Куратора.
Что он имеет в виду? Почему не полезут? Полезут, причем все кому не лень: «Петролеум», китайцы, Европа, Эмираты! Ведь это стратегическое сырье, это миллиарды, это политика. Или мы предполагаем ввести сюда войска – всерьез и надолго? Но никакие войска не смогут сдержать напор бизнеса. Только если эта страна станет восемьдесят шестым регионом России.
– Не понимаю… Нефть – это как золото, к ней потянутся все. И нам нужно…
– Не нужно. Ничего не нужно.
– Но почему?
– Потому! Здесь нет нефти.
– Что?
– Здесь нет нефти, – повторил Куратор. – Ну или, скажем, ее очень мало – ограниченные запасы отвратительного качества. Так что овчинка выделки не стоит.
– Но буровые… – Резидент посмотрел на далекие, в темноте океана, огни.
– А-а, ты про это? Ну да, сверлим, вгрызаемся в земную твердь. Но это так… бутафория. Очень дорогая, но бутафория.
– Здесь точно нет нефти? – еще раз переспросил Резидент.
– Здсь нет нефти… – подтвердил Куратор. – Это всё блеф, политические интриги. Но на них повелись все, включая тебя.
– Зачем?
– Не знаю. Хотя догадываюсь. Здесь нет нефти, но эта страна интересна сама по себе. Своим местоположением. Здесь можно поставить военно-морские базы, построить аэродромы, ввести ограниченный контингент, чтобы влиять на соседей. Африка пока тихий континент, но это лишь пока, скоро здесь станет жарко. И кто успел первым…
– При чем здесь нефть?
– При том, что это повод. Ключик, который открыл африканский замочек. Мы «нашли» нефть и стали интересны местным вождям, потому что нефть – это деньги, большие деньги. А им нужно кормить свой народ и семьи. И они пошли на контакт. Пошли на переговоры и на уступки. Они запустили нас в своей дом, рассчитывая на богатую поживу. Эти буровые лишь повод обратить на себя внимание. Как у дам – бижутерия. Без нефти мы бы сюда не пролезли. А так нас приняли с распростертыми объятиями.
– Всего лишь повод? – тихо спросил Резидент.
– Повод… Напроситься в гости. Чтобы остаться. И буровые – это не самая высокая цена.
– Но ведь поверили все!
– Поверили. Потому что должны были.
– Это очень опасная игра. Здесь могла случиться война.
– Наверное… Вернее, должна была случиться.
– Почему?
– Потому что без войны не бывает побед. И еще без крови. Чем значимее победа, тем больше должно пролиться крови. Лучше чужой. Мы должны были столкнуться здесь с нашими вероятными противниками и победить их. Потому что знали, что будет, и готовились к этому. Нам нужна была эта война, быстрая и победоносная. Чтобы больше сюда уже никто не совался много лет. Нам надо было подтвердить серьезность своих намерений делом.